Радости земные

Глава пятая

Я из последних сил скребла пекарню, а воображение рисовало картину предстоящего свидания с Дэниелом. В дверь постучали. Я отодвинула ведро с мыльной водой и пошла открывать. Если это курьер с сообщением, что хлеб не доставлен, поскольку он не в силах разобрать адрес или запамятовал, где Коллинз-стрит, я за себя не ручаюсь. В этом случае мне придется срочно искать нового курьера, а прежний начнет в том же темпе искать полотенце, лед и хорошего стоматолога. У меня разламывалась спина и намокли колени. Все, с меня хватит!

Я резко распахнула дверь и натолкнулась на перепуганного подростка, который, казалось, вот-вот даст деру.

– Извини, – пробормотала я, – я ждала кое-кого другого.

– Хорошо, что я – не он, – последовал ответ. Шустрый парнишка! Я окинула его взглядом: видавшие виды кроссовки, спортивные брюки с пузырями на коленках и линялая футболка – если верить надписи, «фирменная» роба тюрьмы Фолсом. Сам худой как щепка. Светлые всклокоченные волосы и бледно-голубые глаза. У меня возникло ощущение, будто я пнула ногой бродячую собачонку.

– Чем могу помочь? – спросила я.

– Работа есть? Могу помыть полы, – ответил он, увидев ведро.

Я сомневалась, что он справится, но отказать не повернулся язык.

– Десять долларов, – сказала я. – Вот ведро и швабра. И не забывай про углы.

Я села на ступени и стала смотреть, как вместо меня моют пол. Странное ощущение. Мальчишка старался изо всех сил. Однако было очевидно, что мытьем полов он еще никогда не занимался.

– Нет, ее нужно отжать, – сказала я. Потяни ручку у основания швабры до упора. Вот так. Чем меньше воды, тем лучше. Молодец. Достаточно. А теперь протри насухо.

Когда он закончил и подошел ко мне, я вручила ему заработанную десятку.

– Теперь вылей грязную воду и приведи себя в порядок. Как тебя зовут?

– Джейс, – ответил парнишка и наклонился за ведром.

– Кто тебя прислал? – спросила я, догадываясь об ответе. Не разгибая спины, мальчишка задрал нос и с достоинством ответил:

– Никто меня не присылал. Просто я видел, как вы говорили с Дэниелом, и подумал, что к вам можно зайти. Спасибо, что дали мне работу.

Он подошел к двери, вылил воду в сток, сполоснул ведро под краном и поставил в шкафчик под мойку.

– Если хочешь, приходи завтра мыть полы, – предложила я, удивляясь самой себе. Да ведь он наверняка потратит мои кровные десять долларов на дозу – вон у него все руки исколоты! Джейс бросил на меня взгляд исподлобья, чуть заметно кивнул, – а может, мне только показалось? – и был таков.

Я положила половичок у порога, вытерла ноги и закрыла дверь на засов. Может быть, Джейсу действительно нужна работа, а может, он хотел узнать, как функционируют мои замки. Но такой засов ему явно не по зубам.

Приободренная этим обстоятельством, я отправилась принимать ванну. На сей раз с ландышевой пеной. А потом поднялась с Горацио в розовую беседку – насладиться джином с тоником. К счастью, миссис Пемберти и ее мерзопакостной собачонки там не было. Сад был полностью в нашем распоряжении: ни собачек, ни птичек, ни – увы и ах! – Дэниела. Сделав круг по саду, я заметила, что Труди, садовник-пенсионерка из квартиры 8А, которой все мы исправно платим за поддержание образцового порядка в нашем маленьком райском садике, уже высадила на весну луковичные цветы в грунт. Растения пустили стрелки. Розы вовсю цвели, липовое деревце – предмет гордости Труди – тоже окрепло и пошло в рост. Если и дальше так пойдет, через несколько лет будем отдыхать в тени его кроны.

Горацио с достоинством вышагивал впереди меня, то и дело и прикладывая нос к цветочкам – ну прямо как лорд-мэр на выставке цветов в своем городе. Только массивной золотой цепочки с ключом на шее не хватает. Пока Горацио решал, удостоить ли Труди вторым призом за выращенную ею герань, я уселась в плетеное кресло и принялась любоваться городом.

Люблю Мельбурн. (Это только в четыре утра я его ненавижу.) Здесь нет небоскребов, как в Гонконге или Лос-Анджелесе, и поэтому, прогуливаясь по улицам, не чувствуешь себя лесным жителем, оказавшимся среди массива огромных искусственных растений. Терпеть не могу ощущать себя серой мышкой, шмыгающей среди гигантских строений в постоянном страхе – не заметил ли тебя парящий в небе ястреб? К счастью, только некоторые районы Мельбурна производят на меня такое впечатление. А вообще, это город, построенный людьми и для людей. И эти люди могут его перестраивать, пока не грянет очередной кризис и не положит конец строительным работам. Так мудрая мать природа реализует естественный отбор среди капиталистов.

Налив себе джина с тоником, я подняла стакан и поприветствовала замученного клерка, с завистью взиравшего на меня из окна офиса напротив. «Стань хозяином своей жизни! – мысленно пожелала я ему. – Даже если из-за этого придется оказаться в самых неожиданных ситуациях».

Разумеется, он мне не ответил. Когда солнце спряталось за тучу, мы с Горацио решили вернуться в квартиру. Было только четыре, и я надумала заглянуть к профессору, чтобы спросить, не хочет ли он чего-нибудь перекусить, ну а потом, конечно же, надо бы зайти к госпоже Дред с отчетом. Иначе она сама нанесет визит, а такая перспектива мне не улыбается.

Уходя, я заметила, что на одной из цветочных кадок Труди появилась какая-то надпись. Что еще за новости? Подойдя поближе, прочла: «Ворожеи не оставляй в живых».

Я остановилась как вкопанная и с минуту тупо смотрела на алые буквы. Поразмыслив, я поборола в себе желание смыть эту гадость – ведь по почерку можно найти и самого писаку. К тому же там наверняка остались отпечатки пальцев. И можно взять пробу краски. Она того же цвета, что и надпись на фасаде салона госпожи Дред, да и почерк похож.

Я нашла оставленный Труди кусок брезента и самым тщательным образом задрапировала кадку. Не нравится мне все это. Ох как не нравится! Надо сказать госпоже Дред, пусть сообщит в полицию. Пойду-ка я сразу к ней! Нет, сначала предупрежу Мероу, что у нее есть недруг и что он имеет доступ к нам в дом!

Я занесла Горацио в квартиру, проверила все замки и нырнула в «Пещеру Сивиллы». Мероу по-прежнему хранила молчание, и это окончательно вывело меня из себя.

– Кто-то написал у нас в саду лозунг типа «смерть ведьмам», – с трудом сдерживая раздражение, сказала я. – Мероу, ты меня слышишь? Да очнись же ты наконец, это очень важно!

– Думаешь? Сколько ведьм сожгли во времена инквизиции, а дело наше до сих пор живет, – сонным голосом ответила Мероу.

Я была готова ее убить. И от злости заорала на всю округу:

– А мне плевать на ваше дело! Меня волнует конкретная ведьма. Понятно? Я тебя спрашиваю, что ты будешь делать?

– А ничего, – спокойно ответила Мероу. – У меня есть замки и засовы. Я понимаю, что и в наши дни полным-полно психов, которые с радостью сожгут женщину, особенно если она кое-что знает и умеет. Только для начала этому типу придется проникнуть в мой дом, ну а потом… – Она подняла на меня печальные глаза. – Потом он горько пожалеет.

– А я бы на твоем месте разузнала, кто он такой, и отправила его в уютную тюремную камеру. Ты получила письмо, адресованное блуднице?

– Получила, – ответила Мероу Судя по тону, лед начал таять.

– И я получила. Госс и Кайли тоже. А госпоже Дред еще и намалевали по всему фасаду: «Вавилонская блудница». Положим, это тебя не касается. А то, что написали на кадке в саду, еще как касается: «Ворожеи не оставляй в живых»!

– Исход, глава 22, стих 18, – подсказала Мероу.

– Я иду в полицию, – заявила я.

– Не надо, – отрезала Мероу. – И не беспокойся за меня. Наконец-то она вернулась в наше измерение!

– Я волнуюсь еще за себя и за девочек, – возразила я. – Скажи, на кого это ты утром насылала проклятье? Только не говори, что этого не было. Своими ушами слышала.

– Это не проклятье, – пробурчала она. – Это заговор для… для внушения опыта.

– Для внушения опыта? И какого же? Легкая смерть для начинающих? Я видела твое лицо, когда ты готовила зелье. Оно было таким, словно ты только что вернулась с Эндора с корзиной аконита и собираешься наладить спиритический контакт с самой Гекатой!

Ухмыльнувшись, Мероу жестом пригласила меня сесть и принялась просвещать. А Белладонна заняла исходную позицию на спинке кресла и продолжила точить когти.

– По законам черной магии хорошая ведьма может прибегнуть к сильным средствам только в одном случае: если человек в результате полученного опыта сделает правильный вывод и изменит свою жизнь к лучшему, – неспешно растолковывала колдунья. – Если, к примеру, у людей дурные привычки или замутненный разум, им необходима своеобразная встряска. Чтобы придать их мыслям некую гармонию.

– Гармонию? – удивилась я.

Мероу кивнула и сбросила черную шаль, оставшись в алой как кровь блузе.

– Значит, бедолага не проснется без ног или с запечатанным ртом? – уточнила я. – И не превратится в жабу?

– Не превратится, – сладким тоном заверила меня гадалка. – А может, и превратится. Если это поможет ему извлечь урок.

– Ну и кому же предназначается твой урок?

– Тому типу, который отправил анонимку. И тому, кто расписал цветочную кадку. Хотя, может статься, что это одно и то же лицо. Я была в саду утром, – скороговоркой пояснила она, – и все видела. Терпеть не могу борцов с ведьмами!

– Так он мужчина? – спросила я.

– Маятник никогда не врет, – с убеждением ответила Мероу.

Я могла бы с этим поспорить, но у нас с ней договор.

– Ну и как же мы узнаем подлеца? – поинтересовалась я. – Он что, для нашего удобства в нужный момент посинеет, полысеет или еще что-нибудь в этом роде?

– Да нет, – сказала Мероу. – Просто все его козни расстроятся. Это хорошее заклинание. Действенное. Меня ему научила мать. Особый заговор, специально для тех, кто желает зла ведьмам. Я чувствую, он уже действует.

– Вот и хорошо.

У меня возникло странное ощущение: я не знала, что сказать. Набрав свежих кухонных трав, пообещала испечь завтра рулетиков с зеленью и вернулась к себе.

Если откровенно, то иной раз от общения с Мероу у меня мороз по коже. Поэтому, войдя в салон госпожи Дред и увидев там старшего констебля Лепидоптеру Уайт, я испытала некоторое облегчение.

Надо сказать, до сегодняшнего дня мне не доводилось бывать внутри магазина госпожи Дред. Я думала, это обычный секс-шоп, а оказалось – это стильный салон с роскошным интерьером: мебель с обивкой из кремовой кожи, расшитые золотом портьеры из тяжелого шелка… Единственное, что выдавало профессию хозяйки, – ворох журналов мод и книги по шитью на низком стеклянном столике.

– Добрый день! – поприветствовала я старшего констебля Уайт. – Хотя не такой уж он и добрый. Я нашла очередную надпись.

– Вы ходили к Одиноким Стрелкам по поводу письма? – спросила госпожа Дред.

– Ходила. Они сказали, что оформление не на высоте, письмо набрано в программе «Калипсо» на компьютере Макинтош и распечатано на лазерном принтере. И что любой школьник сделал бы это в сто раз лучше. Так что мы ищем некую персону старше двадцати пяти, что не слишком облегчает нашу задачу.

– Еще одна надпись? – спросила старший констебль Уайт.

Вид у нее сегодня был собранный и чуть усталый. Впрочем, должно быть, она всегда так выглядит. Лепидоптера сидела на низкой кожаной кушетке напротив особи непонятного пола, затянутой в красный кожаный корсет и курящей сигару в мундштуке, и ее это ничуть не смущало. Мне бы такую выдержку!

– Да, в саду на крыше. Могу показать, если хотите, – предложила я.

Констебль поднялась с кушетки.

– Теперь можете стереть надпись, – обратилась она к госпоже Дред. – Мы ее сфотографировали и взяли пробу краски. Как мы и предполагали, это аэрозоль. Если вдруг найдете поблизости пустой баллончик, сохраните его – там могут быть отпечатки пальцев. А теперь, миз Чапмен, покажите мне ваши граффити.

Я отвела полисменшу в сад и сняла с кадки брезент. Она присела на корточки и стала разглядывать надпись.

– Исход, глава 22, стих 18, – подсказала я.

– Похоже, краска та же, – заметила старший констебль. – И все та же библейская тематика. Вы сказали об этом своей подруге-ведьме?

– Сказала, – вздохнула я. – Она наложила на этого типа заклинание.

Миз Уайт устало усмехнулась.

– Пожалуй, это действеннее, чем мое расследование. Как вы считаете, каким образом этот тип сюда пробрался? У вас есть и домофон, и кодовый замок, так ведь?

– Все это так, но в дом постоянно приходят посторонние – медсестры, уборщики, посыльные. Так что если кто-то позвонит и спросит: «Пиццу заказывали?», его впустят без вопросов.

Миз Уайт неодобрительно покачала головой:

– Дом недалеко от вокзала, вам нужен консьерж. А главное – самим жильцам необходимо соблюдать осторожность. Никакой замок не спасет, если оставлять дверь открытой. Похоже, все это дело рук одного и того же психа. Та же краска, тот же религиозный фанатизм, да и почерк тот же. Видите эти характерные петельки? Думаю, тут орудовал левша, и на рукаве у него осталась краска. – Лепидоптера указала на смазанную букву. – Ничего определеннее сказать не могу. И на отпечатки рассчитывать не приходится. На пористой поверхности они никогда не остаются. А вы ничего больше не заметили?

– Нет, – ответила я. – Ничего нового с тех пор, как та наркоманка чуть не умерла у меня на вентиляционной решетке.

– Советую вам быть поосторожнее с Дэниелом Коуэном, – сказала Уайт, поднимаясь с корточек.

– Почему? – удивилась я. Знакомство с Дэниелом – самое приятное событие за последние… да что там говорить, за всю мою жизнь. – Вы что-то о нем знаете?

– Ровным счетом ничего, – ответила Лепидоптера Уайт. – Именно это и настораживает. Почему он работает в «Супах рекой»? Неужели не может найти места получше?

Я проверяла по базе: у него даже машины нет, и никто не знает, где он живет. А еще он частенько появляется в компании проституток – может, он сутенер?

– Может быть, – согласилась я, с трудом скрывая неприязнь. – Но вы наверняка проверили по компьютеру еще одну вещь.

– Какую?

– У него есть судимость?

Мы спустились в лифте, вышли на улицу, а Уайт все молчала.

– Нет, – наконец ответила она. – Во всяком случае ни в штате Виктория, ни в Австралии его к суду не привлекали. Но все равно будьте осторожны! – снова посоветовала она и ушла.

Поднимаясь в лифте к профессору, я все думала про наш разговор. Хозяин открыл дверь и, опираясь на палку с золотым набалдашником, вернулся к кушетке.

– Заказывал римскую трость, а приходится довольствоваться египетской, – посетовал он. – Ну да ладно!

Я объяснила, зачем пришла. Профессор предложил мне купить две порции любого блюда, приготовленного бабушкой Пандамус, и разделить с ним трапезу. «Неплохая мысль!» – решила я и согласилась. Присовокупила к мусаке и зеленому салату с кедровыми орешками бутылку своего любимого красного вина, и обед получился на славу. Мы уютно расположились на кухне, и я поинтересовалась у профессора, как обстояли дела с ведьмами в античные времена.

– Дорогая моя, в те времена мир буквально кишел ведьмами, – отвечал профессор, тщательно вытирая усы белоснежной салфеткой. – Их описания можно найти даже у сатириков. Невозможно без содрогания читать «Сатирикон» Гая Петрония, где среди всего прочего повествуется о том, как некая сивилла врачевала одного мужчину от импотенции. Представьте себе, она хлестала его по причинным местам крапивой! Думается, после такой, с позволения сказать, терапии бедняга утратил какое бы то ни было сексуальное желание, даже если до того оное имело место. Во всяком случае, пока у пациента не зажили волдыри, ему было не до любовных утех.

– Какой ужас! – согласилась я.

– Однако среди ведьм были и прорицательницы, – продолжал профессор. – Мудрейшие женщины! Сивиллы предсказывали судьбу. Хотите, я расскажу вам свою любимую притчу про «Сивиллины книги»?

Я кивнула – отвлечься от событий последних дней мне не помешает. С удовольствием послушаю историю, только не про боль, проклятия и злой рок. Я наполнила бокалы, а профессор начал свой рассказ:

– Однажды римский император, а дело происходило на заре империи, узнал, что продаются «Сивиллины книги», и пожелал их купить. А кто бы не пожелал? Ведь в этих книгах, а их было всего двенадцать, содержались предсказания на всю историю Рима. И вот к сидящей у огня сивилле приходит император и спрашивает: сколько? Она говорит: «Сто талантов». Астрономическая, надо сказать, по тем временам сумма. За один талант тогда можно было купить корабль или скакуна. Император разгневался, и очень зря. С сивиллами шутки плохи. Самодержец стал торговаться, а прорицателница молча бросила в огонь ровно половину книг. Тогда император поинтересовался, сколько же стоят оставшиеся шесть, а она ответила: «Сто талантов». Глава империи возразил, что это нечестно, ведь книг осталось только шесть, – и в огонь полетела половина оставшихся. «Сколько стоят эти три?» – возопил высокопоставленный гость. «Сто талантов», – ответила сивилла. Императору показалось, что рука ее снова потянулась к книгам, он поспешил согласиться и купил три книги, хотя мог за эти же деньги приобрести все двенадцать.

– Весьма поучительная аллегория, особенно для бизнесмена, – усмехнулась я. – Непременно расскажу Джеймсу в субботу вечером.

– Джеймсу? Вашему бывшему мужу? Коринна, и как прикажете это понимать? Неужели это возобновление романтических отношений?

– Нет, ну что вы! Просто Джеймс хочет со мной о чем-то поговорить. Понятия не имею, о чем именно, но он платит за ужин. У Джеймса есть любящая супруга и она, насколько я поняла, ждет ребенка.

Профессор Монк налил себе вина и бросил на меня столь выразительный взгляд, что я поняла намек и поспешила его разуверить:

– Не смешите меня! Джеймс любит стройных худышек, а я такой никогда не была. Просто он что-то задумал. У него всегда полным-полно прожектов. А после ужина я встречаюсь с Дэниелом.

– Расскажите мне о нем, – попросил профессор. – Только сначала помогите старику добраться до кушетки. Никогда не думал, что римская мебель окажется столь удобной.

Я помогла ему расположиться на кушетке, пододвинула поближе столик с книгами и улеглась на кушетке напротив. Профессор прав – очень удобно, особенно если привыкнуть к напряжению в левой руке.

И тут я внезапно поняла, что рассказывать мне нечего. Я почти ничего не знала о Дэниеле. Перед мысленным взором возникла Лепидоптера Уайт, с укоризной грозящая мне пальцем, но усилием воли я прогнала не слишком приятное видение.

– Его дед всегда говорил, что вознаграждение за исполненную мицву – еще одна мицва, – изрекла я. – Дэниел служил в израильской армии. Он потрясающий мужчина.

– Неплохо для начала, – пробормотал профессор.

– У него большая… большая… Мероу называет это «маной». В общем, Дэниел обладает редкой силой внушения. Сказал наркоманке быть паинькой – и она его послушалась.

– Auctoritas, – изрек профессор на латыни. – Внутренняя сила. На собак она тоже действует. По крайней мере так говорят. Но сам я такими талантами – увы! – не обладаю.

– В субботу вечером я пойду с ним на дежурство в «Супы рекой» и узнаю о нем побольше, – сказала я, словно оправдываясь.

– Не сомневаюсь! – приободрил меня профессор. – Женщины как никто другой умеют собирать информацию. По-моему, в этом есть нечто сверхъестественное. Ваша юная помощница рассказывает про соседей такое, что, будь у меня на голове волосы, они бы встали дыбом.

Надо будет предупредить Кайли, чтобы она пощадила профессора Диона и дозировала сплетни.

– Однако и у Кайли бывают промашки! – рассмеялась я. – Она так и не разузнала ничего про мужчину, который поселился в квартире леди Дианы.

– А я его встретил в лифте, – поведал профессор. – Неужели я знаю то, что неведомо Кайли? Весьма польщен. Его фамилия Холлидей. Он на пенсии. Судя по всему, бывший чиновник. Он носит костюм, который был в моде лет пять тому назад. Детей у него нет, жены тоже, домашних животных не держит. Он показался мне грустным. Может, у него жена недавно умерла? Уж я-то знаю, каково это! – добавил профессор с тяжким вздохом. – Он спросил у меня, кто в какой квартире живет, а я посоветовал ему обратиться в жилищный комитет. Там ему расскажут даже больше, чем нужно знать.

– Какое впечатление он на вас произвел? – поинтересовалась я.

– Длинноватый, лысоватый. Если не ошибаюсь, у него два глаза и два уха. Дальнейшее знакомство было прервано миссис Пемберти, которая зашла в лифт на пятом этаже и принялась живописать прегрешения вашего злобного кота и стенать по поводу того, что ее супруг слишком много времени проводит в саду, что, на мой взгляд, неудивительно. Кстати сказать, как поживает несравненный Горацио? Передайте ему мое почтение.

– Непременно передам, – ответила я. – Однако мне пора. Включить вам телевизор?

Профессора передернуло.

– Боже упаси! Лучше дайте мне очки, – попросил он. – Благодарю за дивный вечер, моя дорогая.

Я нашла его очки и попрощалась. Вернувшись к себе, я покормила Горацио и остальное кошачье поголовье, а потом, убедившись, что все замки прочно закрыты, забралась в постель. Последний раз я проверяла все замки в тот день, когда переехала в «Инсулу». «Жаль, что в округе стало неспокойно», – думала я, засыпая, и, наверное, поэтому проснулась посреди ночи. Пролежав без сна, включила телевизор и посмотрела вместе с Горацио старый-престарый фильм ужасов. В доме стояла тишина. Впрочем, в «Инсуле» такие толстенные стены и внутренние перегородки, что соседей слышно лишь в том случае, если у них шумная вечеринка или семейный скандал, причем с дракой. Завтра уже пятница, вспомнила я. Испеку утром хлеб – и у меня будет целых два свободных дня.

В нашем районе нет смысла открывать булочную по выходным. Большинство жителей перемещается на другой берег реки в новый развлекательный комплекс «Саутбэнк», где полным-полно ресторанов, игровых залов и даже уличный театр. Я живу в рабочем районе, и по выходным здесь встречаются разве что трудоголики, наркоманы и заплутавшие психи. Хлебобулочные изделия такая публика практически не потребляет.

Как видите, сам бог велел мне по выходным отдыхать. Да и кто это выдержит – семь дней в неделю вставать в четыре утра?! Отработаю пятницу, отосплюсь за два дня как следует и начну работу только в понедельник. Пока была жива бабушка, я навещала ее по субботам. Теперь делаю покупки, посещаю выставки, хожу в кино. Когда мы с Джеймсом разошлись два – нет, уже три – года назад, я растеряла почти всех своих друзей. Впрочем, я по ним не слишком скучаю. Будь мне нужны друзья, я бы ими давно обзавелась. А пока нам с Горацио и вдвоем неплохо.

Только не в три утра, когда за окном тьма-тьмущая, а по ящику показывают ужастик. На экране вампир раскрыл рот, обнажив два тонких, острых, как игла, клыка. Сам лысый, со зловеще мерцающими зрачками глаз и ногтями, как у китайского мандарина. Брр! Мое волнение передалось Горацио, а его – мне. В конце концов я встала и налила нам по хорошей порции молока. Он лакал из блюдечка, а я пила смешанное с «Овуалтином» молоко из чашки.

– Думаю, зря мы с тобой смотрели «Вампира Носферату», – сказала я Горацио. Он слизнул каплю молока с усов и моргнул в знак согласия. – Пусть даже это вершина немецкого экспрессионизма. Знаешь, я только что видела за окном какую-то тень, так что предлагаю вернуться в кровать и влезть с головой под одеяло.

Уговаривать Горацио долго не пришлось. Он пришел к финишу первым: четыре лапы быстрее, чем две ноги, да еще в растоптанных тапочках. Мы забылись тяжелым сном, пока будильник не возвестил, что наступило новое утро.