Расчудесный Хуливуд

Глава десятая

Ночами в Хуливуде бывает холодно.

Фэй надела лишнюю пару шерстяных носков. Набросила на плечи шаль, а руки держала в карманах куртки.

Джоджо, ее напарник, то и дело дул себе на руки. Но Фэй знала: это не только из-за холода. Руки он обморозил в далеком прошлом. Он был рослым темнокожим, и на лице у него имелось достаточно растительности, чтобы она скрывала жуткие ожоги, отпугивающие от него незнакомцев. Он завязал с наркотиками. Принял баптистскую веру. И вышел на улицу помочь тем, кто еще не успел набраться ума-разума.

Ему с Фэй было ведомо то, что знакомо лишь немногим. Жить с ощущением постоянной опасности интересно независимо от того, сидишь ты на наркотиках или нет. Опасность с тобой неразлучна. Смерть Дышит тебе в затылок.

Они полагали, что любой сбежавший из дому ребенок становится наркоманом примерно за месяц, проведенный на городских улицах. Начинает нюхать или подкуривать. Начинает тратить деньги на героин. Начинает жить от одного острого ощущения до другого. Начинает ошиваться на углу с дружками и подружками, торгуя собой, практикуя оральный и анальный секс и питаясь исключительно чизбургерами и пиццей. И запивая кока-колой. Иногда лакомясь мороженым. И это называется жизнью? Почему малолетние проститутки обоего пола называют это жизнью? Потому что такая жизнь им нравится. Конечно, не всегда и, разумеется, не во всех ситуациях. Но тем не менее нравится.

И Фэй с Джоджо об этом знали.

Знали практически все про малолетних потаскушек с перекрестка Голливудского и Виноградной.

Фэй подумала о том, что, не сиди Сэм из ночи в ночь за стеклянной витриной "У Милорда", он никогда не увидел бы, как она выходит на миссионерскую тропу. Вот и не верь после этого в судьбу! Может быть, и в Бога стоит поверить?

– У тебя все в порядке, Сисси? – спросила она у малолетней потаскушки с выкрашенными в несколько разных цветов волосами, щеголяющей в комбинации в качестве блузки и в тугих джинсах, превращенных в шорты на такой высоте, что становилось непонятно, что же именно они скрывают.

– Титьки мерзнут, – пожаловалась Сисси.

– А почему ты не носишь лифчик?

Парнишка по кличке Даки в причудливом наряде молодежной группировки из другого города и в бейсбольной кепке с надписью "Детройтские тигры", рассмеявшись, сказал:

– А у нее и титек-то нету.

После чего выплюнул жвачку на тротуар.

– Она говорит о тепле, а не о том, чтобы торчало наружу, сукин сын ты несчастный, – огрызнулась Сисси.

Она в свою очередь рассмеялась и пихнула его. Походили они сейчас на двух щенков.

– Ну, так, может, зимнее белье потеплее? – на полном серьезе спросила Фэй. Спросила так, словно была докторшей, выписывающей рецепт. – Здесь, в Южной Калифорнии, запросто можно простудиться. И болеть потом будешь целый месяц.

– В чем дело? Ты ей кем доводишься? Мамочкой? – со внезапной злостью спросил Даки. Расстроило его то, что подружка обозвала его сукиным сыном.

– Да что с тобой, Даки, – удивилась Фэй. – Не с той ноги встал?

– Волосы в жопе зачесались, – сказала Сисси, шлепнув его по заду.

– В рот тебя, заорал Даки.

– Ну-ну, парень, полегче на поворотах, – пробормотал Джоджо.

– Прошу прощения, – язвительно сказала Сисси. – Сам изо рта не вынимаешь, вот и раздухарился.

Мими и Му отошли из-под залитого светом участка тротуара возле витрины, где они выставляли напоказ свои юные прелести. Шум перебранки явно заинтересовал их. Главное, чтобы было на что посмотреть. И чем заняться.

– В чем дело, Сисси?

– Ни в чем. У Даки волосы в жопе…

– Я тебя предупреждал. Я тебе сейчас покажу. Даки хотел было ухватить Сисси за наброшенную на плечи пелеринку из искусственного меха.

– Руки прочь, мудак. – Она с ловкостью увернулась. – У тебя все руки в говне, а ты еще лезешь.

Одна из только что подошедших девчушек сграбастала Даки за плечо и потащила его в сторону. Он погрозил ей кулаком. Захихикав, она шмыгнула прочь.

– Я уж тебя подкараулю, Сисси, – пригрозил Даки. – Я уж тебе покажу.

– У меня в приюте Магдалины есть фланелевые рубашки, – сказала Фэй.

– Фланелевые рубашки, – не веря собственным ушам, простонал Даки. И, засмеявшись, принялся хлопать себя по коленям и расхаживать из стороны в сторону по улице – одна нога на тротуаре, а другая на мостовой. – Хотелось бы мне посмотреть. Хотелось бы посмотреть на Сисси в смирительной рубахе.

– Никакие это не смирительные рубахи. – Фэй-прореагировала на его слова, оставив без внимания шутовскую пантомиму. – Теплые рубашки с короткими рукавами и красивым рисунком.

– Тебя заманят туда, запрут и силком заставят стать монашкой, – сказал Даки.

– Даки! – Фэй наконец рассердилась. – Почему бы тебе не отойти в сторонку? Дай нам поговорить.

– А отошла бы ты сама! Или лучше пошла бы! Даки показалось, что он отлично парировал нанесенный ему удар.

– От Даки не отвяжешься, пока не дашь ему чего-нибудь сладенького, – сказала Мими.

Джоджо извлек из кармана конфету. Разломал пополам. Дал половину Даки, а вторую пока придержал.

– Честная сделка, – уже с набитым ртом произнес Даки.

– А теперь отвали ненадолго, – темным и глубоким, похожим на шоколадную реку голосом сказал Джоджо.

Даки, жуя конфету, отошел. Шел он на цыпочках, явно ликуя, как совсем маленький мальчик, только что взявший верх над сверстниками в игре.

– Можешь заглянуть и взять себе парочку таких рубашек, – сказала Фэй.

– И мне тоже можно? – спросила Му.

– И тебе тоже. Девочки рассмеялись.

– Может, присядем, – предложила Фэй.

– Эй, Му, что-то я не пойму, – смеясь, сказала Мими.

– Перекусим.

– А, Му, почему?

– А может, и останемся ночевать.

– Эй, Му, ты к кому?

– А с утра вас посмотрит доктор, – добавила Фэй, уже осознав, что девочки просто дурачатся над нею.

– Как, Му, быть посему?

– Ну, если вы все-таки передумаете… – сказала Фэй.

Они с Джоджо отошли, провожаемые смехом и шутками.

– А через двадцать минут кто-нибудь из этих детишек уже окажется на заднем сиденье и будет зарабатывать на хлеб насущный, – заметила Фэй.

– Мы пытаемся. Кроме этого, мы ничего не можем поделать, – своим голосом горького шоколада ответил Джоджо.