Расколотый меч

Глава 1. Проблемы статистики

— О Х-хаос…

Только на это я и сподобилась, услышав ответ. Вопрос был неброским: «Нам еще долго тащиться по этому окаянному лесу?» Отклик тоже на сложность не претендовал: «Ик… не знаю».

Я остановилась так резко, что мой спутник — слабенький стихийник по земле — столкнулся с моей негодующей спиной и сел на муравейник.

К несчастью, муравьи оказались красными и очень кусачими, а посему вскоре местных белок удивил тоскливый вопль, художественно ввинтившийся в весеннее поднебесье. Я посмотрела на темного уже с некоторым сочувствием, но все же возмущенно уточнила:

— Вы не знаете, где он живет?

— Я… не помню, — сильно подозреваю, что он не просто стряхивал со штанов муравьев, а еще и старался со мной не встречаться взглядом.

— Мне же рекомендовали вас как специалиста, который знает туда дорогу!

На это я получила тоскливо-злобный взгляд и ноль ответа. Если таковым не считать маленькую тучку разлетающихся по воздуху муравьев.

Предыстория этой сцены проста и прозаична. Неизвестно, кому в Канцелярии Стихий принадлежала идея устроить общую перепись (подозреваю, даже если бы было известно, из какого Отдела идея исходила — Отдел был бы немедленно проклят целиком), но таковая происходила. Вполне благополучно происходила, пока не наткнулась на маленькую помеху: кроме филиалов Канцелярии, в регионах существовало большое количество отшельников, которые предпочитали совершенствовать свое мастерство в глуши. И попробуй их мало того, что найти — а уговорить открыть свой уровень…

За месяц, который прошел с той поры, как меня включили в переписчики, я отловила шестерых. Последний, кстати, тихарился в полесских болотах, где поселился по причине обостренной паранойи. Добирались до него чуть ли не со всей Полесской Канцелярией, так он решил, что мы хотим его по каким-то причинам захватить — и оказалось, что дотянул свои способности до профессорских. После двухдневного объяснения, кто мы и что нам надо, данные были добавлены в анкету, ребята из светлых и темных Отделов грустно принялись наводить в болотах порядок (по-моему, им хватит работы на неделю), а мне захотелось в отпуск.

К сожалению, в списке остался последний претендент, так что, проделав путь до Смоленска и насмерть запутавшись в незнакомом городе, я наконец ногой открыла дверь Темного Отдела и поинтересовалась, кто знает, как найти В. А. Чумного.

Если в дороге я радовалась, что про этого стихийника известна хотя бы фамилия — теперь резко перестала. Реакция на нее была такая, будто обладатель и впрямь был переносчиком заразы. Сначала от меня шарахнулись и посмотрели с ужасом (который я списала на ведьминское свое, после уговоров предыдущего отшельника, обличье). Потом, по мере моих объяснений — уже просто с сочувствием.

Потом сказали, что знают — с полдесятка, но никто не пойдет.

Попытка раздобыть информацию на месте закончилась глухим молчанием. Через час усиленного психологического давления с помощью Светлого Отдела мне таки дали проводника Геннадия, который в данный момент и пытался спасти свои штаны от этимологической катастрофы.

— Ладно, — смягчилась я, когда брюки были спасены, а мы возобновили путь по чуть заметной, похоже, не людьми проложенной тропке. — Я смотрю, в Отделе не очень много знают про этого Чумного.

Подобные разговоры я начинала за восемь часов раз двадцать: и пока ехали от Смоленска, и пока тащились пешком. Но только сейчас почему-то удостоилась ответа:

— Он не сотрудничает с Отделами. И не приветствует, когда кто-то заходит на его территорию.

То же самое я могла сказать и о предыдущих шести.

— Но хотя бы примерный его уровень или стихию вы можете мне сказать?

Вначале мне показалось, что он так и не ответит. Потом по ругани собеседника догадалась, что причиной его замешательства является попавшая в глаз ветка.

— Ведун, — сказал он наконец, — травовед… а уровень и стихия… гм… гм… гм…

«Гм» было единственным звуком, которым мой проводник издавал охотно, с разными интонациями и по любому поводу.

— И по зельям тоже? — уточнила я, и мне поплохело после тоскливого кивка. Знала я одного, который по зельям, правда, тот был алхимиком, а за «травоведа» мог убить. — Ну, будем надеяться, он не травит случайных гостей.

Неуверенное «э-э гм…» дало понять сразу три вещи: почему Геннадий ударился в истерику, когда узнал, куда мы идем; почему он так плохо помнит дорогу и почему глава Темного Отдела так долго и серьезно меня расспрашивал, кому и куда сообщить «если что».

Дальше спрашивать расхотелось. Мы возобновили молчаливые и с виду бессмысленные блуждания по лесу, так что я не понимала, чего хочет мой проводник: найти кого-то или потеряться самим. С моей точки зрения наш путь походил на бессмысленные метания в разные стороны с целью спугнуть по пути как можно больше образчиков местной фауны. Мы уже пуганули в зеленеющем кустарнике двух кабанов, попали на одну очень нервную лосиху, которую мне пришлось шугать потоком воды (благо, рядом была полная после недавних ливней канава), а теперь, видно, искали чего-нибудь более экзотического.

Оно и нашлось — правда, не так и не то, что я себе представляла.

Геннадий вдруг застыл на месте, приложил ладонь к земле, закрыл глаза, а потом медленно поднял руку, указывая направление.

— Там, — сказал он. Я послушно посмотрела в очередные кусты, на сей раз — орешника.

— Что там?

— Его дом, — и по голосу я смогла разобрать, что темному очень, очень, очень не хочется, чтобы отшельник обретался дома. — С полкилометра в том направлении.

Наконец я поняла, что он и не знал, где в точности живет этот самый Чумной. Просто запомнил приблизительное направление, а потом пользовался поддержкой земли. Будь он хотя бы мастером — провел бы меня с точностью до метра, лучше, чем по карте. Но он ученик и в обучение пришел не раньше меня, так что пришлось метаться из стороны в сторону, пока нужныйдом не оказался на расстоянии пятисот метров.

То есть, я надеюсь, что это нужный мне дом.

Конечно, я не ожидала увидеть хоромы (это после шести-то предыдущих халуп!), но строение, с которым я чуть не встретилась лбом, продравшись сквозь очередные заросли, меня повергло в шок на полновесную минуту. Видимо, оно с самой постройки не отличалось крепостью, а лет двадцать-тридцать назад начало крениться влево, а лет десять назад решило окончательно развалиться. Чему его обладатель попытался помешать со всей своей творческой фантазией: каждый квадратный сантиметр хибары был оббит и заколочен где кусками досок, а где остатками бытового хлама, иногда с трудом, но определимыми. Возле окна, например, намечалось приколоченное сидение от стула. Спинка стула была прилажена на два метра левее, между куском старой покрышки и обломком пенопласта. С ними соседствовала доска из забора, на которой была нацарапана часть нехорошего слова. Крышу украшал скривленный зонтик, скрепленный с двумя метрами шифера и одним — черепицы. Каким образом эти обрывки и обломки держались друг за друга — было решительно непонятно. Меня переполнили сомнения по поводу человека или мага, у которого хватало смелости жить в таком урочище.

Геннадий поспешил их подтвердить.

— Ну, я… подожду вас? — заискивающе поинтересовался он.

И уже издалека, откуда-то с той стороны кустов успел добавить сочувственное «гм-гм».

Я подошла к двери, и в отпуск мне захотелось пуще прежнего. Поперек двери была приколочена табличка с красноречивой надписью: «НЕ ВЛЕЗАЙ — УБЬЮ!». Табличку подкрепляла вторая, пониже. На ней без лишних разговоров был изображен череп со скрещенными костями. По соседству с черепом с намеком примостилась бутылочка, на краю которой висела темная капля. Нарисовано было с вдохновением и знанием.

Машинально я поискала глазами звонок или хоть кольцо на двери. Не обнаружив ни того, ни другого — тихонько постучала. Потом, погодя немного, — громче. Еще громче.

Я почти обрадовалась, когда изнутри не донеслось ни звука. Из чистого долга погрохотала кулаком по табличке. Ничего.

С глубоким вздохом облегчения я пнула дверь ногой и собралась развернуться, и тут как раз началось самое интересное.

Во-первых, табличка на двери не вынесла сотрясения и решила совершить короткое, но увлекательное путешествие вниз, прямиком на ногу, которую я не успела отдернуть. Во-вторых, на поверку табличка оказалась тяжелой и облепленной слизнями, и я отметила оба эти факта коротким, но громким визгом, который как минимум заставил Геннадия в кустах залечь. В-третьих, изнутри избушки раздался грохот, будто там глушили рыбу динамитом, потом какое-то звяканье, а потом — громкий нецензурный вопль.

Увенчалось все быстрыми приближающимися шагами, и, прежде чем я поняла, что пора бежать, дверь распахнулась, и я заорала вторично, уже при виде хозяина. Им оказалось черное и какое-то ободранное, лысое существо с огромными жидкими глазами в пол-лица, без носа и со ртом, напоминающим воронку. Донесшийся из ротового отверстия рык и бутылочка в черных руках (зловеще похожая на ту, что была изображена на табличке) перепугали меня еще больше. Инстинктивно я выбросила вперед руку с призывом холода.

Бутылочка разлетелась, брызнув ледяными осколками. Глаза и лысина создания мгновенно покрылись инеем (?!), само оно замерло на месте, потом покрутило головой и вдруг рявкнуло, сдвигая вниз респиратор:

— Озверела совсем, стихийница?

Звук голоса заставил меня замереть и забыть о щеке, оцарапанной осколком бутылочки.

— Ве-веслав?

— Оля? — алхимик выпутался на сей раз из огромных очков, видимо, оставив надежду их протереть. — Черт, а я-то тебя не узнал, хотя кто еще мог бы так орать… Какого лешего тебя ко мне принесло? И… ты ранена?

— Щеку поцарапала, — я с опаской покосилась на осколки, веером лежащие на крыльце. — Надеюсь, ничего смертельного в пузырьке не было?

— Ну, смертельного… гм… знаешь, пойдем-ка внутрь. Я найду антидот.

Такая формулировка фразы заставила меня заскочить в дом чуть ли не раньше самого алхимика.

Что было бы непростительной глупостью с моей стороны, потому что пройти по коридору между комнатами, ничего не разбив, не разлив и не рассыпав, было невозможно. Вдоль стен тянулись полки, заставленные мешочками, банками и бутылями. На полу размещалась коллекция емкостей побольше, через некоторые приходилось переступать на ходу. Переступать было трудно, потому что коридор по задымленности напоминал туалет в нашем Отделе в обеденный перерыв.

— Здесь возьми влево, — инструктировал меня Веслав, передвигаясь в дымной завесе с нереальной скоростью и ловкостью. — Немного вправо. Не наступи на эту банку. Не споткнись. Береги голову…

— Я тебе… помешала? — поинтересовалась я между двумя приступами кашля.

Спрашивает еще! — алхимик воздел руки к потолку, едва не сшибив с полок несколько бутылей. — Ты угробила результат недельной работы. Так что не буду извиняться за хм… прием.

Я сдуру чуть не брякнула: «А ты собирался?» Сколько я знала Веслава — его приветствия ненамного отличались от того, на что наскочила я.

— Давай в малую, — наконец определился алхимик, кивая на дверь и пропуская меня вперед.

Комната, а скорее — лаборатория являла собой прямую противоположность внешности дома. Стены и даже потолок обложены кафелем, правда, в легкомысленный зеленый горошек. Ирреальные, безупречные чистота и порядок — на аккуратных столах, у газовых горелок, пробирок и небольших, до блеска выдраенных котелков. Микроскопы, точные весы, несколько ровно лежащих книг. Электрическое освещение — откуда он взял в такой глуши? Наука алхимии во всей невозможной своей точности.

— Вымой руки, — Веслав кивнул на умывальник при входе, — рядом вешалка, надень халат. Обувь долой.

Халат оказался мне великоват, но закуталась я в него с удовольствием. Вместе с сапогами в пику Веславу сбросила еще и штаны. Алхимик, профессионально сполоснув руки и надев второй халат (обрывки первого, как и черные перчатки, он стянул и выкинул куда-то в угол еще по пути через коридор), отошел в противоположный конец лаборатории, где обнаружились два массивных шкафа.

— Только ты, — говорил он, нервно звякая чем-то по полкам, — только ты могла вломиться в тот самый момент, как я вливаю единственный компонент, который может привести к взрывной реакции! Завершающий этап! Двенадцатая из двадцати капель настоя горицвета — и тут… Скажи, какого Хаоса ты закатываешь концерты под моими окнами, а потом меня же морозишь?!

— И…и ничего я не закатываю, — начала я, вспоминая о характере Веслава и потихоньку прижимаясь к умывальнику. — Просто у тебя там табличка непрочно висит… ну, и слизни… а потом выскакиваешь весь такой ты, с бутылкой… и лысый.

Последнее слово я договорила, убедительно глядя на подкопченную лысину подошедшего поближе Веслава. Тот поднял руку и снял ее — темные, слегка курчавые волосы оказались на месте.

— Купальная шапочка. Для работы, — и алхимик резко сунул мне в руку граненый стакан, до четверти наполненный прозрачной неизвестной жидкостью. — Пей.

— А я могу рассчитывать, что не помру, если выпью?

— Как раз если выпьешь — не помрешь, — буркнул алхимик, и я проглотила жидкость тут же, не чувствуя вкуса. Тем временем ко мне ногой (видать, Веслав опасался меня подпускать к драгоценным столам) подвинули стул, на второй алхимик уселся сам и тут же обмазал мне щеку какой-то жидкостью.

— Эй!!

— Заживляющее, — невозмутимо ответствовал он и откинулся на стуле.

— Что-то ты добрый сегодня, — недоверчиво сказала я, вспомнив грохот и последовавший за ним вопль.

— Просто я рад тебя видеть.

Кажется, он не лгал. Во всяком случая, худое нервное лицо кривилось сейчас в гримасе, которую с натяжкой можно было назвать дружелюбной, и ни один из глаз не дергался.

А вот сам он выглядел чудовищно.

И хотелось бы сказать, что нездоровый цвет лица — да беда была в том, что как раз цвета на его лице не было вовсе. Ну, кроме в высшей степени неприятной синевы под глазами да пары живописных царапин. Все в совокупности составило такую картину, что как только я ее разглядела — шарахнулась назад с вопросом:

— Веслав, что с тобой? Краше в гроб кладут!

— Сначала холодом шарахнет, а потом спрашивает, — фыркнул алхимик, натирая заживляющим нос, который я ему, кажется, в панике отморозила. — Что там куда кладут? Я с октября сижу в лабораториях чуть ли не безвылазно. Начнется сезон заготовки — ты позавидуешь моему загару. Так я жду.

— Чего?

Рука алхимика дрогнула, заодно щедро намазав заживляющим щеку. Дальше он вознамерился перейти почти на ультразвук.

— Чего?! Причин твоего визита!!

— А, — сказала я и как всегда почувствовала себя непроходимой дурой. — У нас тут перепись стихийников, вот я отшельников и отлавливаю. На этот раз… гм.

— Гм, — мрачно подтвердил Веслав, потирая щеку. Наверное, он размышлял, как отравить моего провожатого.

— Чумной — это прозвище?

— Фамилия. Веслав Аскольдович Чумной, а что, ты у Игнатского узнать не удосужилась?

— А ты-то мою фамилию знаешь?

— С чего б мне знать всякую чушь!

— От чуши слышу!

— Знаешь что?! Я сейчас…

— Ну, давай, трави меня! А! Не травится?

— Всё! Давай сюда свою анкету, или что там у тебя — все заполню, чтобы только ты…

— Заполняй, и я убираюсь, раз ты так этого хочешь!

Веслав остыл. Даже посмотрел на меня с несколько удивленным выражением.

— Я не сказал бы, что так уж, — наконец ответил он. — Я ж говорил, что рад тебе. Так что там твоя анкета?

— Да сама я заполню, — буркнула я обиженно. Знала бы, что это он — ни за что бы не потащилась через лес! Основные данные я могла и так вписать — вроде стихии, основного вида деятельности и уровня (прочерки всюду, кроме основного вида деятельности, там — «магистр алхимии», и чтобы буквы покрупнее). На крайний случай — в Отделе темных есть его дело, скопировала бы. А на второстепенные данные вроде года рождения или семейного положения — кто же смотрит? Хотя, может, девчонки из статистов…

А впереди еще — четыре часа пешком по апрельскому лесу.

Поднимаясь, я наградила Веслава взглядом, от которого он с трудом усидел на стуле.

— Ну, что еще?!

— Ничего еще. До нескорого свидания.

— Поправь меня, но ты что — собираешься куда-то уходить?

— Поправь меня, но ты что-то имеешь против? — окрысилась я, с точностью до нервного тика скопировав его манеру общения.

— На ночь глядя? — вытаращил глаза алхимик.

Вопрос, о чем это я думала, я постаралась опустить. За окном и правда сгущались сумерки.

— Переночуешь, — он не предлагал, он информировал, — утром выйдем вместе. У меня как раз встреча с клиентом в Смоленске.

— А проводник? Или ты думаешь, что я сама нашла твою хибару?

— Хибару? Отличное жилье, между прочим! С проводником — проблема решаемая. Зови его сюда.

Действительно, это решило проблему. Стоило мне попытаться выполнить эту простенькую просьбу, как Геннадий заорал из кустов, что лучше пойдет в Смоленск сейчас, и вообще, было приятно познакомиться. Похоже, он начал выполнять свой проект еще в процессе вопля — последние слова с трудом можно было расслышать.

Так что я осталась на довольно обширной площади в компании с магистром алхимии, который, между прочим, очень мерзко посмеивался себе под нос по поводу моего проводничка.

— Репутация у тебя отменная, — буркнула я, возвращаясь на обсиженный стул.

— Сам создавал, — похвастал алхимик, который свой стул не покидал вообще.

— И что теперь — в картишки перекинемся? Или будем до полуночи обсуждать местные сплетни?

— Сплетни? Да за кого ты меня принимаешь? — вспылил Веслав, машинально шаря по карманам. Кажется, нужного пузырька там не обнаружилось, потому что он махнул рукой и нагнулся вперед с вопросом:

— Хочешь увидеть мою лабораторию?

О своих изысканиях Веслав мог говорить без конца. Рассказывая об эликсирах и их свойствах, как мне предстояло убедиться, он переходил в третье свое состояние, помимо нервно-раздражительного и холодно-сосредоточенного: вдохновенное. В глазах у него появлялся легкий маниакальный блеск, лицо оживлялось — и вы невольно спрашивали себя, а не зря ли вы нынче зашли к алхимику в гости. Ибо человек, который расписывает способы применения спор бледной поганки, будто в любви признается, уже сам по себе не может не насторожить. А мысль, что он вам что-нибудь предложит попробовать…

Сразу оговорюсь — рабочий кабинет, где смешивались эликсиры, он решил не подвергать катастрофе по имени я. Мы осматривали в основном малую лабораторию, в которой сидели, но мне за глаза хватило и этой экскурсии.

— …пользуется большим спросом, может быть, самым большим из лечебных снадобий, после того, как мне удалось отбить вкус. То есть теперь его можно выпить: раньше, как понимаешь, людей наизнанку выворачивало. А что у нас тут? Ах, да, весьма интересное снадобье, только недавно рассчитал формулу. Ожидаю невероятного спроса, хотя, может быть, придется доработать.

— Оно что-нибудь делает? — спросила я, вяло изображая интерес. Мне отчаянно хотелось одновременно в Питер и в отпуск.

— Что-нибудь? — возмутился Веслав. — Это детектор на совместимость! И не только резуса крови, характеров — в том числе. В конечном счете, в крови отражено все, и хотя мне не приходилось его испытывать… а почему, кстати, нет? Дай-ка палец!

Я быстро спрятала руки за спину, косясь на крупный нож, лежащий неподалеку.

— А руку тебе целиком не надо? Или сердце, к примеру?

— В смысле, руку и сердце, я не собираюсь… да куда ты смотришь?! Мне нужна всего лишь капля крови!

Я недоверчиво попятилась и прослушала длинный монолог об образовании нынешних стихийниц и о том, что алхимия крайне редко использует компоненты тела человека.

— Но использует все-таки?

— Я таким не занимался и не буду. Да каплю же всего, тебе что — жалко?

Он тоже прослушал длинный монолог о том, что капля за каплей — вот и ведро набежало, а я еще так молода и невинна. После чего я протянула руку и зажмурилась. И не почувствовала укола.

— Готово, — Веслав протянул мне смоченную спиртом ватку. Потом снял с соседнего стола пузырек с какой-то темной жидкостью, открыл и взял пипетку. — Твою кровь мы добавили. Теперь берем каплю моей… капаем, и ждем цветовой реакции. По ней и по разработанной мной схеме можно определить совместимость наших характеров и перспективу отношений, как-то: деловые, дружеские (тьфу-тьфу-тьфу), нейтральные и так до бесконечности.

— И ты ожидаешь на вот это спрос? — я скептически смотрела на колбу с прозрачным эликсиром. Никакой цветовой реакции в нем не наблюдалось и близко.

— Девочка, меня убивает твоя наивность. Ты хоть знаешь, сколько пар идет к ведуньям, чтобы определить эти самые совместимость с перспективой? И насколько неточны ответы? А этот эликсирчик покажет все: любовь и ревность, будущее охлаждение чувств, корысть или то, что называется «идеальной совместимостью», только, — он издал неприятный смешок, — я сомневаюсь, что моему эликсиру хоть раз придется отразить эту реакцию.

— Что так? Настоящая любовь тебе кажется мифом? Ах, ты же у нас алхимик, конечно…

Зелье начало словно наливаться изнутри красным.

— При чем тут любовь? — алхимик метнул в меня мрачный взгляд с той стороны стола. — Путаешь два понятия. Идеальная совместимость — это значит, что люди предназначены друг для друга. Вне зависимости от их чувств на данный момент и… я его, кажется, неверно смешал…

Эликсир теперь явственно полыхнул красным. Реакция прошла по всей колбе, окрасив жидкость в густой алый цвет.

Таким детектор и остался, нахально играя алыми бликами по вытянутому лицу алхимика. Веслав смотрел на него, не отрываясь, словно ожидая, что цвет изменится. Небольшая тетрадь с какими-то записями застыла у него в руках.

— Оно должено работать по-другому? — спросила я и заглянула в красную жидкость. — Веслав? Алло!

— Н-да, — страдальчески выдавил алхимик через пару секунд. — Что-то я напортачил с соком ландыша…

— Что оно показывает? — всполошилась я не на шутку.

— Невероятное, — с убийственно серьезным выражением лица ответствовал этот гад. — Наши отношения не пойдут по линии «убийца-жертва»!

— Дурак, — обиделась я на его смешок, — не смешно.

Но сама уже с трудом сохраняла серьезное выражение лица.

— Так что он все-таки показывает?

Веслав захлопнул свою тетрадь и переложил на другой стол.

— Я же сказал: невероятное… да ладно тебе! Это — цвет надежности, довольна? Значит, мы можем друг другу подставить спину без риска, что в ней окажется нож. Чего ты ждала после двойной миссии в Дружине?

Я пожала плечами и покосилась на тетрадку, которую он отложил.

— Слушай, Веслав… а эта самая идеальная совместимость какой дает цвет?

— А? Зеленый. Вот представь себе — болотный такой оттенок, и я понятия не имею, как это изменить. Это по спектральной формуле, во всяком случае, сам-то я не видел…

Он нервно сгреб колбу со стола и сыпанул в нее дозу коричневых семечек, с виду — простых яблочных. Жидкость опять стала прозрачной.

Я тем временем подошла к крайнему столу, о котором речи у нас еще не заходило. Это был даже не стол, а столик, который от входа было нелегко заметить, и беспорядка на нем было куда больше, чем на всех остальных.

В основном это были тетради или книги, все — раскрытые и набросанные поверх друг друга, все — исчерченные непонятными символами, формулами и диаграммами. С тетрадями чередовались пузырьки с жидкостями разного цвета и плошки с сушеными травами. Над спиртовкой висела железная емкость, в которой что-то выпаривалось.

Этот столик отвечал представлению об алхимиках гораздо больше, чем стерильная лаборатория, так что я невольно заинтересовалась.

— А это что?

— Что? — и с удивлением увидела, что алхимик начал наливаться таким же оттенком, как и его эликсир пять минут назад. — Это? Да так… пытаюсь просчитать один эликсир. Скажем так — давнее хобби.

Вытянуть из него что-нибудь кроме этого не удалось. Веслав в своей решительной манере пресек дальнейшие разговоры и вытолкал меня из лаборатории на кухню пить чай.

За чаепитием он всерьез вознамерился не сказать больше ни слова, так что говорить пришлось мне — и к сплетням тут мы все-таки вернулись. В Отделах все как всегда наперекосяк, недавно объявился маг с редкой стихией электрических разрядов, никто не знает, как его обучать, да и определить, темный или светлый он — не могут, а характер у него как у одного алхимика, так что, видимо, темный. Пока суд да дело — несколько помещений пострадали от молний, а свет гаснет вообще ежедневно. У светлой стихийницы с даром прорицания случился глюк, что скоро придет Повелитель Тени, спасибо хоть, дату не назвала, народ и так за сердце похватался. Правда, Таисия и в прошлом году такое предсказывала…а в позапрошлом — армагеддец пророчила, но это же ничего, да? Андрий из нашего отдела начал специализацию на рунах…

— Тот тип, который наехал на меня у Иcаакиевского собора? — отмер Веслав.

— Этот самый. В общем, теперь от него спасу нет. Исчертил этой дрянью вся и все, даже мне колечко подарил, утверждает, что на нем руна защиты.

Я бы не стала носить, да колечко подобралось очень красивое. Тонкая серебряная вязь, почти незаметная, изображенная черным серебром руна…

— Покажи, — заинтересовался Веслав, протягивая руку поверх стола. — Я немного разбираюсь, так что смогу сказать наверняка.

— Что, и об этом читал? — не удержалась я от смешка. Кольцо с пальца скручиваться между тем не желало.

— Конечно. Руна защиты очень схожа с руной любви, так что если он хотел… да не скручивай, я и так увижу.

Я протянула руку так, что он взял мои пальцы в свои — наполовину закрытые бинтами и пластырями. Вгляделся в кольцо.

— Кажется, и правда защита…

Здесь он замолчал. Видимо, почувствовал то же, что и я.

Словно разряд электрического тока между нашими пальцами…

Мы отдернули руки, с недоумением глядя друг на друга.

— Это что — руна реагирует… — попыталась пошутить я, но тут меня настигло еще одно не самое приятное ощущение.

Резкая боль у запястья — будто опалило. И судя по тому, как схватился за руку Веслав — у него тоже.

С полминуты мы молчали, так и глядя друг другу в глаза.

— Весл, — сказала потом я шепотом. — Ну, это же не может быть она, нет?

В ответ мою макушку с потолка обдало теплом.

Мы подняли глаза и совершенно синхронно уставились на Знак Арки над нашими головами.

Молчание было долгим и насыщенным эмоциями. А потом мы с Веславом заговорили одновременно и, что самое интересное, пользовались при этом одними и теми же… языковыми средствами.

Кажется, алхимик не подозревал, что я знаю такие слова.