Расколотый меч

Глава 8. Проблемы с местными

Глэрион волновался. Значит, что-то надвигалось.

Откуда и что — никто конкретно сказать не мог, за десять дней мы не продвинулись ни на йоту. Мы с Виолой честно каждый день ходили опрашивать население и даже достигли в этом кое-каких успехов: например, обнаружили, что домин не просто так хочет воевать с вампирами. Оказывается, те за последние годы распоясались, и не проходит недели, чтобы в окрестностях не появился новый покойник. Причем, кровососущие твари истребляли исключительно магическое население. Особенно дурно приходилось темным магам со стихией огня: почему-то вампиры считали их особенно лакомым блюдом. Виола мрачно подшутила по поводу «любят горячую пищу, гады», мне же было не до смеха. Ну, ладно, положим: то, что поблизости не шатаются маги огня, меня только радовало, поскольку как ни крути, а огонь — стихия враждебная, и из всех «палильщиков» я, сколько себя помнила, доверяла только одному. Йехару. Но ведь кроме огненных стихийников погибают и остальные, а местные жители все едины во мнении, что «кровососы, никак, все побесились».

Йехара мы смогли поймать с трудом, но он все же обмолвился, что вампиры, хоть и считаются нацией нежити, до сих пор в конфликты не вступали и вообще были редко замечены в чем-то подобном, и что надо было бы с ними связаться, с гадами этими, потому как они наверняка поблизости… Не успев договорить, Йехар оказался за порогом двери, и я с самой собой побилась об заклад, что направляется он по своему любимому маршруту последних дней — к двери Даллары.

Воздух вокруг жениха доминессы, едва тот взглядывал на нашего рыцаря, недаром начинал искрить.

От Веслава же можно было добиться разве что раздраженного махания руками и несвязного:

— Да… да… запишите и оставьте, я просмотрю… Хаос бы брал местных архивариусов!

Пребывание в местной библиотеке алхимик счел неудобным для себя и заседал в общей комнате, только вылазки время от времени совершал за новыми материалами и зверски ругал здешнюю непонятную систему архивов.

— Как бы тут не прибавилось привидений после его визитов, — заметила как-то раз Виола.

— А смысл? — ответила я. — Хуже не будет. Есть же Эдмус!

Эдмус после своего приключения с Бешеными Няньками получил титул Грозы Местных Призраков. Популярность его стала невероятной. То и дело у нашей двери обнаруживалась какая-нибудь рыдающая дамочка с просьбой освободить ее от Кровожадного Конюха, а то и от Неистового Повара. Эдмус надевал на лицо трагически-суровую маску героя и улетал освобождать — всегда успешно. Местные призраки боялись его больше, чем Йехара со всем местным священством в совокупности, и разлетались, кто куда. Правда, у Эдмуса хватило ума не приписывать себе эту заслугу.

— Что им толку с того, что я швыряю в них тарелки или рассказываю шутки? Или визжу из-под потолка, или… хм, не будем о моем арсенале. Они боятся моей стихии. Я бы сказал — смертельно, да вот смех — они и без того все мертвые! Словом, они боятся моей стихии.

— Ты пользуешься медиумом? — удивилась я, когда услышала это.

Мы как раз решили прогуляться вдоль одного из местных озер. Виола тренировалась в стрельбе попеременно из арбалета и из своего второго оружия — излучателя. Один выстрел из этой бластеровидной штуковины срезал среднего обхвата дерево начисто, оставляя отполированный пенек. Но Виола предпочитала арбалет. Автоматическое наведение, регулировка мощности, корректировка прицеливания — это ее не радовало.

— Нет, — признался Эдмус, изящно уклоняясь от падавшей на него макушки дерева. — Не пытался с тех пор, как оказался тут. Может, в том дело, что рядом нет Ифирь? Но они все равно чувствуют — и боятся.

— Может, остановимся? — немного утомленно предложил Йехар. — Мне трудно писать на ходу.

Разумеется, он сочинял вирши в честь своей возлюбленной. Мы с Эдмусом переглянулись — и возвели очи в небо.

— Мне даже шутить про это не хочется, — вздохнул спирит.

Расположились мы под раскидистой ивой, на самом берегу, и Йехар незамедлительно принялся помахивать одной рукой в воздухе, а писать — второй. Это у него называлось — «ловить вдохновение». Виола уселась рядом, нахохлившись и явно изнывая от скуки.

К озеру, бросая кокетливые взгляды в сторону Йехара, подошла одна из дворцовых служанок. Наверное, она хотела на манер мифического Нарциса поглядеться в хрустальные глади, но…

— Это она зря, — заметила Виола.

Вглядевшись в эти самые глади, девушка тут же оглушительно взвизгнула, подскочила на полметра и бросилась бегом от озера. Из воды тем временем поднялась костлявая темная фигура и проникновенно молвила:

— Женщины… нет от них покоя ни днем, ни ночью.

Затем Веслав добрел до берега и уселся рядом с нами, пытаясь по пути отжать одежду.

— Как успехи? — осведомились у него.

В ответ алхимик, кривовато улыбнувшись, продемонстрировал несколько промокших листков.

Предыстория этой сцены такова: десятью минутами раньше какой-то ушлый призрак выхватил из рук Веслава его записи, обругал его последними словами и нырнул в озеро. Вот алхимик и не поленился нырнуть следом, сказать «супостату» пару ласковых.

Мы не беспокоились, что он утонет. Собственно, реплики, которыми мы обменялись после того, как от алхимика остались лишь круги на воде, показывали, что нам почти все равно.

— Всплывет, — резюмировала я.

— Рано или поздно, — подтвердила Виола.

— Зная его — он еще и призрака этого утопит, — добавил Эдмус.

Реплика Йехара была завершающей.

— Зная его — этот призрак бы сам утопился. Если бы знал, с кем связался…

И кто упрекнет нас в том, что мы сделали неверные выводы?

— Значит так, — Веслав просматривал размокшие листки с таким видом, словно ежедневно нырял под воду к призракам. — Так… Исходя из того, что у нас есть пока — я имею в виду все эти войны, заговоры, смерти, если только это здесь не обычная практика… похоже, этот мир все же катится к тьме.

— В этом не могло быть сомнений с самого начала.

Йехар в поисках идей для стихов в честь возлюбленной пролистывал томик сонетов Шекспира, который он прихватил у меня из квартиры неведомо когда. Эдмус заглянул ему через плечо:

Ее глаза на звезды непохожи,

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч лилейных кожа

И черной проволокой вьется прядь

— Это не про Даллару, это про Веслава получается!

Йехар, передернувшись от омерзения, тут же захлопнул книжку. Веслав же был слишком занят, чтобы убивать шута: он ел нашего рыцаря глазами.

— В каком смысле — с самого начала? Насколько я помню из Книги Миров, отклонение может быть в нескольких направлениях и предугадать это практически…

— Не знаю, что ты помнишь из Книги Миров, — хмуро сказал Йехар. — И знать об этом не хочу. Но наши с Глэрионом странствия научили нас тому, что любые отклонения могут происходить лишь в одну сторону: в сторону тьмы. Потому что свет гармоничен изначально, и он никуда не может отклоняться. История о гармоничном соотношении света и тьмы в мирах придумана кем-то, и этот кто-то был не на стороне света. Гармонии нет и не было. Есть война, в которой что не свет — тьма. И к глубокому моему сожалению, этот мир мог уклониться только в сторону тьмы. Иначе нас бы тут не было. Иначе чашки весов никуда не нужно было бы возвращать.

Йехар говорил спокойно, веско и жестко, роняя слова так, будто сообщал нечто само собою разумеющееся. Он не хватался за клинок, даже не встал, но его слова, его тон и выражение лица сбили алхимика с толку настолько, что он не сразу собрался для ответа.

— Занятная философия, — протянул он наконец. — Но мне вот что интересно: а ты не забыл, что мы, в некотором роде, не первая Дружина в этом подлунном мире? Были и до нас — и им приходилось встречать перекосы в сторону света! Что об этом скажешь?

— Что они неверно понимали свет. Вспомни Милию…

— А можно мы вспомним о чем-нибудь приятном? — вкрадчиво спросил Эдмус.

Алхимик, скривившись, потер затылок. Встреча с беспощадной светлой странницей для него закончилась отменным ударом головой о скалу. Странно только, что Йехар о ней вспомнил, мне как раз пришло на ум, что рыцарь рассуждает примерно как Милия. Для нее мир тоже был черно-белым, а вместо Гармонии, похоже, тоже выступала война. И Милия предпочитала идти в первых рядах, нещадно истребляя то, что по ее мнению не относилось к свету.

— Свет без милосердия есть тьма, — повторил Йехар свою давнюю фразу. — Это такая тонкая грань, что ее можно и не заметить. Но горе тому, кто ее не замечает.

Алхимик занервничал и принялся незаметно комкать в руках свои записи. Любимая логика обернулась против него — невероятно, но рыцарь, оказывается, тоже знает, что такое аргументация!

— А Арка? — Эдмус слушал с меньшим скептицизмом, чем Веслав, но воздержаться от вопросов не мог. — Если Гармонии нет, то она, стало быть, вроде как оружие против тьмы? И сама Дружина тоже?

Виола отчаянно зевнула, вскочила и грациозно потянулась.

— Вечереет, — сказала она решительно. — Ольга, пошли, набьем морду местным маньякам!

«Набьем морду местным маньякам» — единственное развлечение, которое Виола измыслила для себя в последние дни. Обычно я к ней не присоединялась, но философский спор рыцаря, алхимика и шута-полководца стал слишком серьезным испытанием моего мужества…

— Метафизики… фиговы! — приложила я всех троих от избытка чувств, когда мы уже шли по направлению к недалёкой деревеньке. Вернее, к таверне в недалёкой деревеньке. В таверне обретался разный проезжий люд, в том числе очень буйного нрава. Виола изучила такие точки в радиусе двадцати километров как свои пять пальцев, но эта манила ее неизвестностью. Там она еще не избила никого.

— И не заметили, что нас нет, — она обернулась туда, где сильная половина Дружины все еще выясняла вопросы мироздания.

— Чувствую, застрянем мы здесь с такими-то темпами, — мрачно напророчила я.

— Не жалуйся. Может, тут что-то такое, что узнаем — не обрадуемся.

Мы шли по утоптанной земле, в разгар теплого осеннего вечера. По обочинам дороги безумно красиво облетали яблони. Крестьяне, время от времени попадавшиеся навстречу, приветствовали Виолу уважительными кивками. Верить в то, что в этом мире нас ждет что-то страшнее, чем стая моонов, отчаянно не хотелось…

В таверне меня ждал сытный ужин, а Виолу — жгучее разочарование. Оказывается, нас успели описать хозяину доподлинно, так что хозяин (вполне себе шарообразной и приветливой наружности) с порога кинулся угощать, а гости, даже самые буйные на вид, держались более чем почтительно. Триаморфиня умела признавать свое поражение. Напрашиваться на драку она не стала и уселась рядом, с остервенением кусая куриную ножку — но зато и бросила вокруг себя такой взгляд, что хозяин, который только-только начал подкатываться ко мне с вопросами о новостях во дворце, резко осадил назад, а вокруг нас настала почтительная пятиминутная тишина. Переполненный трактир опять загомонил, только когда первая ножка Виолой была съедена, а триаморфиня перестала выглядеть такой опасной.

— Говорю вам, турнир уже скоро! — постоянно доносилось до нас от стола, где заседала шумная компания охотничков. — Домин решил возобновить… совсем скоро!

Виола поманила к себе хозяина и кивнула на стол.

— Какой турнир?

— Турнир домина, — хозяин покосился на кость, которую Виола только что разгрызла пополам, с суеверным ужасом. — Большой турнир. Соберутся самые благородные рыцари из ближних уделов! Долго не было Больших Турниров — и лишь год назад традиция…

Виола достала арбалетный болт и задумчиво прокрутила его в пальцах.

— А состязаний по стрельбе там, случайно, нет?

Фраза пришлась на период затишья в разговорах. Хозяин посмотрел на Виолу так, будто она ляпнула святотатство, а из-за того самого стола поднялся ражий детина, подошел вплотную, уронил по пути два стула и поинтересовался с умилением:

— А что, такие цыпочки, как вы, хотят… — бяк!

— Вечер прошел не напрасно! — вздохнула Виола и ностальгически попинала нокаутированного охотника. — Челюсть у него как железная, честное слово…

Хозяин смерил глазами недавнего клиента, который простерся на полу с удивленным и немного обиженным выражением человека, не успевшего даже и фразу закончить. Потом поднял глаза на Виолу и выдавил:

— Нет, стрельбы не будет. Только мечи.

Выходя вместе со мной из трактира, Виола все еще выглядела огорченной.

— Некогда нам в турнирах участвовать, — попыталась я ее утешить. — А того парня ты все-таки зря шибанула. Зачем же так сразу?

— Извини, настроилась. А насчет турнира — не нравится мне это все. Не знаю, что там будет вынесено на приз победителю, но Йехар наверняка захочет участвовать.

— С чего бы ему…

Я прикусила себе язык. А благосклонность Дамы как же?

Ох, превращается наша миссия в какую-то не очень деловую поездку!

— А вечер-то начинает удаваться!

Я не сразу сообразила, откуда взялось предвкушение в голосе Виолы, а дальше и соображать уже было поздно. Булыжник килограмма на три пронеся точно над моей головой, обдав воздухом макушку. Брошено было с такой силой, что если бы я не присела, камень сработал бы почти так же чисто, как топор палача.

Нападавших было шестеро или семеро, и они не подходили ближе, держались в ночной темноте и банально швырялись камнями как циклопы или неандертальцы. Гораздо романтичнее бы выглядели обнаженные клинки, хотя Виола бы предпочла просто кулаки. Кстати о Виоле: она заставила зависнуть пять здоровенных камней в воздухе и неторопливо произнесла, тыкая в них пальцем по мере того, как они падали на землю:

— Тыц! Тыц! Тыц! Ой, как неудобно получилось…

И за издевательским тоном звучала Бо во всей ее красе.

Из темноты в ответ засвистело еще что-то, даже несколько «чего-то», клинков, крупных и блестящих. Виола щитом воздуха отбила и эту атаку, и к ногам нашим посыпались ледяные крошки.

«Снегурочка растаяла, — тупо подумала я. — А мы нарвались».

Против нас дрались не местные разбойники. В темноте стояли стихийники. Как минимум один из них — воды, причем моего уровня или выше. Еще один — земли, и…

Опять свист, и в ледяную завесу, которую создала я, стукнулось несколько лезвий. На этот раз сомнений не оставалось: металл.

Для полного колорита не хватало воздуха и огня, но воздух появился тут же: в виде маленького смерча локального значения, он налетел на нас с Виолой, взметнул одежду, запорошил глаза поднятым песком. Триаморфиня подняла руки, и ей удалось остановить кружение, но напряжение было уж слишком большим. А Виола никогда не отличалась большими способностями мага, предпочитая действовать в основном кулаками.

«Бегом!» — вспыхнуло у меня в мозгу. Мысль такая простая и естественная, что я приняла ее, как свою.

Любимое занятие Дружины: раз-два-три — бегом! А уж навык имелся: от кого только не приходилось нам спасаться за три миссии!

Виола нырнула влево, я вправо. Силуэты нападавших вырисовывались вполне отчетливо, да мы и не собирались просто убегать. Просто убежать от шести стихийников, каждый из которых тебе как минимум равен — глупо. В таких случаях нужно либо звать на помощь, либо очень мужественно умирать.

Звать на помощь нам не позволяла гордость, ну и еще немного то, что позвать можно было разве что семью зажиточных крестьян из дома неподалеку, где уже почивали мирным сном. Поэтому мы настроились на второй вариант.

Холодовой удар я приняла на излете и впитала в себя — только недавно освоили поглощение удара противника, вот и пригодилось. Жаль, это проходит только с холодом: мой противник по стихии воды быстро сообразил, что ему ничего не светит, обстрелял меня сосульками, которые я растопила в полете, и переключился на Виолу. Против меня остались стихийники земли, металла и воздуха. Очень грамотные ребята, удержаться против них мне удалось целых двенадцать секунд, и я это считаю личным боевым рекордом.

На тринадцатой секунде мои лодыжки вдруг провалились в ставшую почему-то зыбкой почву. Я почувствовала характерный запах и поняла с досадой, что стихийник земли ни при чем, а это я сама сослепу наступила в навозную яму. Но было поздно: налетел вихрь, который не давал ничего увидеть, я попыталась выставить щит, который тут же поглощался кружащимся воздухом, а потом что-то резко свистнуло, кто-то закричал вдалеке, и я на всякий случай закрыла глаза.

Вихрь исчез, а кинжал, который был у моего лица, упал на землю: чары сбились. Я выдернула ноги из ямы и отскочила подальше, с обувью разберусь потом, где противник?

А противнику было не до меня. Противники осознавали, что с Виолой они связались зря.

— Она волосатая! — доносилось из темноты.

— Я не говорил вам еще ощупывать или брать в плен! — кричал в ответ кто-то. — Велено прикончить!

— Но… она местами розовая!

— И из-за этого надо было звать на помощь? Мы из-за вашего ора вторую потеряли!

— Но… у нее хвост!

— Пусть у нее будет даже хобот — убейте ее, и дело с концом!

— Не можем, — долетело до меня приглушенно. Потом еще приглушеннее: — Кажется, на нее не действуют наши чары… — а через секунду — громко и в несколько голосов: — Спасайся кто может!!

Виола всегда пользовалась у мужчин редкостной популярностью. В особенности ее третья натура. Какое-то время я постояла, прислушиваясь, к крикам стихийников и победоносному реву пантеры. Потом, ковыляя, вышла на дорогу.

И тут почувствовала, что мои ноги от дороги отрываются.

Лететь на юг, вроде бы, было не место и не время. Да и вообще, лететь… а значит, какой-то особенно ушлый стихийник воздуха все же избежал когтей пантеры и решил отыграться на мне.

Что плохо — так мне ему нечем ответить.

«Несправедливо! — мелькнуло у меня в голове. — Тут рядом даже рек нет!» — и тут меня сдуло с дороги и завертело, я попыталась уцепиться за какие-то ветки, но они только оцарапали руки, все начало сливаться перед глазами, нет, думать, думать…

Если бы я была в воде — я применила бы «Якорь». А на суше есть аналог, простенький такой, только бы вспомнить, как это в мозгу формулируется… лассо? Аркан?

«Петля холода»!

Я как-то упустила из виду, что «Петля» действует как следует только когда ты видишь предмет, за который хочешь закрепиться. Так что изрядно удивилась, когда ко мне вместо солидного древесного ствола подтянулся через вихрь розовый рюкзачок Виолы, упавший с нее в схватке. Меня крутило, как в центрифуге, мозги собирались вылезать через уши, а лицо мне залеплял розовый рюкзак. Прикажете обороняться с помощью помады или арбалета?

А может, он на что и сгодится. Я сунула руку в рюкзак — сначала по локоть, потом по плечо… Хаос, да при надобности я и сама могу туда влезть, кажись — это что, какие-то чары воздуха? Но это всё потом, а пока что — под дрожащие пальцы лезет металл, арбалетные болты, какая-то бечевка, пудреница… вот — пластиковая рукоятка. Тот самый игрушечный с виду излучатель, с которым сегодня упражнялась Виола. И первая попавшаяся кнопка. Всё.

Меня отпустило тут же, и я грохнулась боком на землю, продолжая сжимать излучатель мертвой схваткой. Воздушный стихийник в панике нёсся к ближайшей роще. У бедолаги просто нервы не выдержали, когда он увидел, как его смерч пронизывает этакая «молния». Время от времени он смешно дергался в сторону или уклонялся от яркого луча, пляшущего по полю вслед за ним.

Я опустила расфокусированные глаза и вдруг поняла, что машинально целюсь ему вслед, а излучатель по-прежнему активирован. Вот почему он бежит… ну, сейчас…

Ничего. Я крутанула какую-то ручку, нажала ту же кнопку, потом вторую, потом еще раз на пуск… ничего! За пять секунд я передергала и перенажимала все выступы и зазубринки на этом проклятом бластере — ничего!!

Я растерялась. Меня тошнило, я с трудом стояла на ногах и не могла поделать ровно ничего со смертоносным оружием убойной мощности, а ближайший в этой местности человек мчался от меня прочь громадными скачками.

Мне стыдно вспоминать об этом, но я за ним погналась. Заковыляла вслед, заплетаясь одной ногой за другую и выкрикивая несвязно:

— Эй, вы! Уважаемый! А вы не знаете, как это выключить?

Бедняга рванул так, как, наверное, никогда не бегал за всю свою сознательную жизнь. Убийственный луч резкими бороздами вспахивал поле позади него. Мною мало-помалу начало овладевать отчаяние. В поисках помощи я оглянулась туда, где должна была быть Виола.

Пять магов разных стихий честно пытались сдержать своими щитами одну голодную бело-розовую пантеру. Той нравится такой спорт. Время от времени какой-то щит поддавался, и следовала небольшая погоня по полю за стихийником-неудачником. Остальные под шумок тоже пытались улизнуть, но тут пантера радостно бросалась в погоню и за ними, так что приходилось опять устанавливать щиты.

Словом, все шло от хорошего к лучшему, но тут гармонию нарушила я. Держа бластер наотлет, так, чтобы дуло смотрело влево и в землю, я подошла поближе.

— Убейте девчонку! — яростно заорал предводитель, который как раз доказывал пантере, что он тоже может быстро бегать. Он делал это с достоинством: изо всех сил изображал не постыдное бегство, но равноправные состязания.

— Убить? — разозлилась в ответ я, не без труда сводя глаза в нормальную позицию (количество стихийников и пантер тут же сократилось вдвое). — Лучше придумайте, как остановить эту штуку!

И демонстративно вздернула дуло бластера в пустые небеса.

Ровно через семь секунд передо мной плюхнулась обгоревшая тушка утки. Заторможенно глядя на нее, я опустила дуло опять.

И прозвучал вердикт в громовой тишине, потому что в эту секунду озадаченно заткнулась даже пантера.

— Она сумасшедшая.

И тут я, понятно, очень обиделась. Нас, значит, подстерегли, пытались убить, кроссовки мне навозом испортили, а теперь я же еще и сумасшедшая?

— Это как вы там меня назвали? — и я машинально взмахнула излучателем…

Наутек кинулись все! В том числе пантера.

Страх, что меня оставят наедине с злокозненным оружием, оказался сильнее даже гнева.

Так что уже через тридцать секунд вся партия в корне поменялась: теперь я гонялась за своими же недавними преследователями, неутомимо жонглируя при этом бластером, чтобы ни в кого не попасть. Чудом обходилось пока что без жертв, хотя на поле появлялось все больше обгоревших борозд, и валилось все больше деревьев в близкой роще. Стихийники спасались, кто как мог, прикрывая головы и даже не пытаясь использовать чары.

— Да кто-нибудь скажет мне, как эту дрять выключить?! — орала я и сама себе напоминала в этот момент Веслава, и бесилась еще больше. — Мужики вы или где? Куды пополз?! Да я вас так всех поубиваю, чего доброго!

Ручаюсь, они слышали только слово «поубиваю» и действовали почти так же логично, как я: носились кругами, делая их все шире и шире и размахивая руками, как будто я была надоедливой молью.

Несколько минут прошло в помрачении, а потом я поняла, что сижу у дороги и сжимаю выключенный излучатель в одной руке, а розовый рюкзачок — в другой. Стихийников, которые пытались нас убить, нигде поблизости не было. На единственном оставшемся в радиусе ста метров дереве сидела бело-розовая пантера и глядела на меня с сочувствием и тайной опаской.

В довершение ко всему где-то неподалеку раздался сначала скрип двери, а потом шарканье ног. Из того самого дома при дороге вышел преклонных лет крестьянин с фонарем, оглядел окрестности, мимоходом кивнул мне, зевнул и крикнул в дом:

— Это господа из Дружины беседуют, спи спокойно! Раскудахталась: пьяные рыцари, потасовки… Кус — и тот не лает.

Следом донеслось слабое повизгивание собаки, по всей видимости, забившейся глубоко в свою будку и пытавшейся вырыть в ней окоп. Крестьянин зевнул еще раз и побрел себе в дом досыпать. Мелочи вроде перепаханного бластером поля или деревьев, которые лежали веером, как при падении миниатюрного Тунгусского метеорита, местного земледельца не взволновали.

Пантера мягко спрыгнула с дерева, потянула носом и подошла ко мне, покачивая головой и как бы говоря «Ну, ты даешь, подруга…». Я вяло сообразила, что не успею убежать, если она вдруг решит отобедать мной вместо тех стихийников. Но пантера обедать мной не собиралась, а только вопросительно кивнула в направлении замка — идем, мол?

— Ты что же, меня понимаешь? — я вгляделась в непривычно осмысленные глаза зверя. Пантера утвердительно закивала. Я попыталась опять:

— Виола? — презрительный фырк и встопорщивание усов. Действительно, для Виолы у нее слишком мало осмыслены глаза…

— Бо-Бо?

Удовлетворенное мурлыканье. Вот так раз, наша триаморфиня научилась контролировать свою кошачью ипостась. По крайней мере, похоже на то.

Я поднялась и вложила бластер в розовый рюкзачок. Потом вытерла лоб рукавом и призвала немного воды из кадки в крестьянском дворе, чтобы вымыть кроссовки. Сил на то, чтобы высушить обувь, уже не хватило, так что в ногах хлюпало. Но лучше уж появиться во дворце домина так, чем…

Впрочем, я явлюсь туда с пантерой. Это наверняка перекроет все кроссовки в мире. В мирах.

— Пошли, — я устало кивнула на дорогу. — Там нас ждут и будут в восторге от нашего появления.

Бело-розовая пантера польщенно задрала хвост и возглавила шествие неторопливой рысцой.

Что правда то правда: наше появление во дворце было феерическим. Стражники у ворот и не пикнули, по-моему, им просто стало плохо при одном взгляде на нас. Труднее было с теми, что на дверях, но их я сразила наповал тем, что пантера — это одна из наших дружинников («видите, у нее даже знак индульгенции есть, на хвосте и розовый, но вы на цвет не обращайте внимания!») и что все равно чары на нее не действуют. Равно как и почти все виды оружия. Нас пропустили, а уж по дворцу мы шли в гробовой, пораженной тишине. Пантера время от времени, правда, шалила: пару раз облизывалась на придворных, и всякий раз была вознаграждена невероятным количеством ахов и обмороков.

А возле наших покоев нас ждала тройная встреча.

Первым оказался Эдмус, который тут же взвился под потолок при виде пантеры.

— Где это вы были? — выпалил он. — И почему она никого не ест, а смотрит так кокетливо?

Я решила ограничиться мрачным и многозначительным взглядом. Эдмус соизволил немного спуститься.

— Случилось что-то? Веслав тревожился, говорил, с вами неладно.

Я потрясенно хмыкнула: алхимику-то откуда знать?

— Ты его с Йехаром, случайно, не перепутал?

— А я и сам думаю: не перепутал ли я их? Ты не припомнишь, который там блондин? Так что было? У меня сердце так и ускакало, когда Весл вскочил и заявил, что вам нужна помощь.

— Помощь нужна была тем, кто захотел нас убить, — вздохнула я. — Но это долгая история…

И поплелась по коридору дальше, слыша за спиной голос Эдмуса:

— Ну, я так и знал, что Веслав преувеличил. Иначе и быть не могло, бедные те, кто хотел вас убить… стоп, так вас убить хотели?! Эй, не надо на меня облизываться! И смотреть так странно не надо, ты что, у тебя было временное просветление, а теперь…

Вторая линия состояла из Йехара и Даллары, но не имела ко мне и Виоле вовсе никакого отношения. Эти двое никого не собирались встречать, они просто… ругались в коридоре.

Безумный день, что и говорить.

— …понимаешь это?! — почти кричал Йехар. — Вечно прикован к нему! Не далее сорока шагов! Это мое проклятие, я никогда от него не избавлюсь, и я странник, понимаешь ли ты это? Вечные скитальцы, мы, я и Глэрион, и…

— Меня не волнует твой клинок, — Даллара шептала, но шепот ее звучал гораздо тверже. — Меня не волнует твое звание, проклятия, которые на тебе, Дружина, меня волнуешь только ты сам! Разве ты еще не понял? Теперь, после двух лет…

Я собралась резко дать задний ход, но они меня уже услышали. Рыцарь мгновенно покраснел до цвета зимнего заката.

— Ольга, — пробормотал он. — А мы тут…

Даллара же смотрела спокойно и молчала, только голову склонила в знак приветствия. Или я ошибаюсь, или в ней характера чуть ли не больше, чем в светлом страннике.

Почему-то неприятно при этой мысли.

— Веслав у себя?

— Да, — торопливо отозвался Йехар. — То есть нет, он в общем зале, разбирает манускрипты. Кажется, он волновался.

— Понятно, — я постаралась как можно быстрее и незаметнее прошмыгнуть мимо них. — Если увидите белую с розовым пантеру — все в порядке, она вменяема… до уровня Бо.

Выдав такое сомнительное утешение, я проскочила в общую залу.