Распад Золотой Орды

Глава I. Образование Золотой Орды

Начало западномонгольскому государству — Джучиеву улусу, или Золотой Орде, было положено еще при жизни самого Чингис-хана. Чингис-хан, подчиняясь народному обычаю, — писал академик В. В. Бартольд, — еще при жизни назначил уделы своим сыновьям и другим родичам. Первым был выделен старший сын Чингис-хана Джучи, когда в 1207–1208 годах, после покорения лесных народов, заселявших страну между Селенгой и Енисеем и бассейном последнего, он отдал ему, и Джучи овладел всеми народами, обитающими в лесных районах от рода шибр и на юге[36]. После удачного похода монголов на Запад, закончившегося покорением государства Хорезмшаха, владения Джучи расширились на западе до тех пределов, куда «успели дойти копыта татарских коней». В монгольской хронике XVII в. говорится, что Джучи получил тогда страну кипчаков, ему и состоявшему при нем Хуин Нояну были даны для управления страны «оросов (русских) и черкесов», только что покоренные полководцами Субудаем и Джибе[37].

Джучи умер в феврале 1227 г., за шесть месяцев до смерти своего отца. Чингис-хан отдал бывшее владение своего сына внуку своему Батыю, старшему сыну Джучи. После того, как Батый был провозглашен ханом Джучиева улуса, было получено известие о смерти и самого Чингис-хана. Есть все основания полагать, что Батыю были отданы не все улусы его отца; некоторые районы бывшего Улуса Джучи, расположенные на востоке от реки Иртыша, по смерти Джучи отошли к Улусу Угедея. Выражение: «куда успели дойти копыта татарских коней» — не совсем ясно. Арабский историк XIV в. Эниувейри передает, что «он (Чингис-хан) назначил ему (Джучи) летовья и зимовья от границ Киялыка и земель Хорезмских до окраин Саксинских и Булгарских крайних пределов, куда доходили кони их полчищ при их набегах»[38]. То, что к Улусу Джучи ко времени его смерти принадлежала северная часть Семиречья и Хорезмская степь, это, несоменно[39], однако, окраины Саксин и Булгар, при жизни Джучи, по-видимому, не входили в его улус. Передвижение монголов на запад произошло уже при Батые, когда на курултае 1229 г. ему было поручено завоевание земель, расположенных на западе, в виде компенсации за восточную часть улуса, уступленного Угедею. Только тогда войско монголов дошло до Яика. Венгерский монах Юлиан, совершавший свое первое путешествие в 1227–1235 годах на восток, сообщает о пограничных отрядах монголов, находившихся где-то на расстоянии пятидневного пути от границы Булгара. В 1229 г. монголы были уже вблизи Яика. В Лаврентьевской летописи под 1229 г. говорится: «Саксин и половцы взбегоша из низу к болгаром перед татары, и сторожеве болгарские прибегоша бъени от татар близ реки ей же имя Яик»[40]. На курултае 1235 г., где второй раз обсуждался вопрос «относительно уничтожения и истребления остальных непокорных», состоялось решение «завладеть странами Булгара, асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату, не были еще окончательно покорены и гордились своей многочисленностью. Поэтому в помощь и подкрепление Бату он (Угетай) назначил следующих царевичей: сыновей Тулия Менгу-хана и брата его Бучена, из своих сыновей Гугюк-хана и Кадагана и др. царевичей: Кулькана, Бури, Байдара, братьев Бату-Хорду и Тангута и нескольких других царевичей, а из знатных эмиров (там) был Субутай-бахадур. Царевичи для устройства своих войск и ратей отправились каждый в свое становище, а весной выступили из своих местоприбываний и поспешили опередить друг друга. В пределах Булгара царевичи соединились. От множества войск земля стонала и гудела… Сначала они (царевичи) силою и штурмом взяли город Булгар, который известен был в мире недоступностью местности и большою населенностью. Для примера подобным им, жителей его (частью) убили, а (частью) тленили… Оттуда они (царевичи) отправились в земли Руси и покорили области её до города мксс, жители которого по многочисленности своей были (точно) муравьи и саранча, а окрестности были покрыты болотами и лесом густым…»[41].

Согласно же русским летописям, на точность датировки которых вполне можно полагаться, поход Батыя на Булгар произошел не весной, а осенью 1236 г. В Лаврентьевской летописи под 1236 г. сообщается: «Тое же осени придоша от восточные страны в Болгарскую землю безбожники татары и взяша славный Великий город Болгарский и избиша оружием от старца и до унаго и до сущаго младенца… а всю землю их плениша»[42].

После завоевания камских булгар, осенью 1236 года, монголы в течение года подчинили себе народы Поволжья: булгар, башкир, половцев и др. «Обратившись к западу, — писал монах Юлиан, оставивший интересные данные со слов бежавших от монгольского разорения 1237 г., — (монголы) в течение одного года или немного большего (срока) завладели пятью величайшими языческими царствами: Сасцией, Фулгарией, взяли также 60 весьма укрепленных замков… Кроме того, они напали на Ведин, Меровию, Пойдовию, царство Морданов»[43]. В то время, как основные силы монголов во главе с Батыем вели войну на Средней Волге, другой монгольский отряд, во главе с царевичем Менгу, был послан для покорения Саксин и половцев к низовьям Волги. Переправившись через Волгу, отряд Менгу разбил половцев, захватил половецкого князя Бачмана-Боцмана и завоевал город Саксин в устье Волги. Подчинив Саксин, половцев и черкесов, Менгу повернул к стану Батыя, который к этому времени завершил покорение мордвы (мокши и эрзи — арджан) и буртасов[44].

Покорив башкир, булгар, буртасов, мордву, марийцев, монголы осенью 1337 года «сообща устроили курултай и, по общему соглашению, пошли войной на русских»[45].

Дальнейшие события, связанные с монгольским нашествием на Русь, в достаточной мере изучены в русской исторической науке. К. Маркс в своих хронологических выписках по русской истории писал: «1237 г. Бату (сын Джучи), посланный Угедеем с громадным войском, уничтожает на реке Воронеже войска великого князя Рязанского, не поддержанного другими русскими; разбивает Юрия (Георгия) II Владимирского (великий князь), покоряет и разрушает Москву, Владимир и другие города. Тот же самый Юрий II (великий князь Суздальский или Владимирский) отважился на второе сражение при реке Сити, был разбит, пал на поле битвы вместе со знатнейшими людьми; судьба России была решена на 2 с половиной столетия. Монголы проникают внутрь России, опустошая все огнем и мечом, приближаются к Новгороду, находясь примерно в 15 немецких милях от него, но из-за оттепели и болотистой местности возвращаются за Волгу»[46]. Северо-восточная Русь, раздробленная на ряд мелких феодальных княжеств, не могла объединиться против монголов, отдельные русские князья, не поддержав друг друга, были разбиты по одиночке. Завоевав северо-восточную Русь, за исключением Новгородской земли, монголы весной 1238 года возвратились в половецкую степь и завершили завоевание земель половцев, черкес и ассов. Лишь небольшая часть половцев с ханом Котяном успела бежать в Венцрию.

С весны 1238 до половины 1239 года движение войска было приостановлено. Причины бездействия вскрывает письмо Батыя к великому хану Угедею, написанное в 1238 году. Б письме речь идет о каких-то разногласиях между Батыем и царевичем Гаюком, сыном Угедея, посланным в числе других царевичей в качестве помощника Батыя. После ссоры с Батыем Гаюк и Бурк (сын Чегатая) со своими сторонниками покинули пир Батыя, выказав ему явное непослушание[47]. Причины этой вражды надо искать не в лишней чашке вина, выпитой Батыем (раньше других царевичей во время пира, а в чем-то более серьезном: монгольское войско при завоевании Руси было сильно потрепано русскими войсками, которые «ожесточенно дрались» с монголами. Батый потерял много своих знатных людей, в том числе царевича Кулкана, сына Чингис-хана[48]. Между тем северо-восточная Русь все еще оставалась до конца непокоренной. В 1239 году перед походом Батыя против юго-западной Руси на Волге началось восстание русского и мордовского населения, только что завоеванного монголами. В Лаврентьевской летописи под 1239 годом говорится: «Того же лета на зиму взяша татарове Мордовскую землю, и Муром пожгоша, и по Клязьме воеваша, и град святыя богородица Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы своя. Тогды же бе пополох зол по всей земли, и сами не ведаху, и где хто бежить»[49]. Вторичный поход монголов на Русь и на мордву, уже однажды завоеванных ими, свидетельствует о непрочности тыла монголов в северо-восточной Руси. В этом и надо искать главную причину раздоров в стане Батыя, случившихся в 1238 году. По-видимому, царевичи Гаюк и Бури не были склонны сложить свои головы за дело Батыя и требовали приостановки дальнейшего продвижения, пока не будут залечены раны, полученные во время завоевания северо-восточной Руси. Только по истечении года Батый был в состоянии возобновить поход «в страну русских и народа черных шапок», закончив его в 1240 году[50]. На юге и на юго-западе Руси, как и на северо-востоке, «города и деревни были сожжены дотла»[51].

Разрушив Переяславль, Чернигов и Киев, истребив жителей, монголы в 1241 г. вторглись и Польшу и Венгрию. Передовой отряд Батыя, ограбив дочиста Люблин, Сандомир, убивая всех, «не щадя ни пола, ни возраста… учинив великие, опустошения», вошел в Силезию[52]. Сам Батый вместе с остальными монгольскими отрядами вторгся в Венгрию, «которая вся стала его добычей. Фридрих австрийский пришел на помощь с немецкими рыцарями; монголы, вооруженные в большинстве своем только луками и копьями и только часть их шлемами и панцирями, нанесли жестокое поражение… Король Венгрии Бела IV дал завлечь себя в неблагоприятную местность, в степь Моги при реке Сайо, Бату запер венгров точно в овчарне, начал их избивать, для бегства оставалась открытой только одна дорога, вследствие этого учинился беспорядок: монголы бьют венгров, как скот. Монголы, получившие подкрепление от подошедшей из Селезни части войска, превращают Венгрию в пустыню, делают набеги до Иллирии и Далмации…»[53]. Но эта победа над соединенными силами славян, венгров, австрийцев и немецких рыцарей была куплена дорогой ценой: она сломила силу самих монголов. Они не смогли удержать за собой вновь завоеванную территорию на Западе. «После долгой борьбы азиаты разбили утомленных, закованных в сталь рыцарей, — писал Ф. Энгельс, — но победа была куплена столь дорогой ценой, что она сломила силу кочевников. Монголы не двинулись дальше и вскоре, вследствие раздоров в своей среде, перестали быть опасными и были отброшены обратно на восток»[54].

Раздоры в среде монголов, начавшиеся еще при завоевании Северо-восточной Руси, были прекращены благодаря вмешательству великого хана, отозвавшего Гаюка и Бура в Монголию. Теперь же, когда умер Угедей и великим ханом был провозглашен царевич Гаюк, враг Батыя, борьба между домом Угедея и Джучи вступила в новую стадию. Поэтому Батыю пришлось прекратить дальнейшую борьбу на Западе, вррнуться в Дешт-и — Кипчак и заняться укреплением своего положения в Джучиевом улусе.

История образования нового западно-монгольского государства — Золотой Орды, особенно ее первая стадия, недостаточно отражена в источниках. Единственный источник, имеющийся в распоряжении исследователей — это известия Лаврентьевской летописи о приходе великого князя Ярослава Всеволодовича в ставку Батыя в 1243 году «про свою отчину». При этом в летописях не указывается место нахождения ставки Батыя. Лишь в Казанской летописи, составленной гораздо позднее, имеются некоторые указания, которые дают право предполагать, что первоначальная ставка Батыя находилась не в районе будущего Сарая, а где-то в пределах камских булгар. По словам автора «Казанского летописца», «держании же наши идоша в Болгары ко царю и ту (т. е. Батый) его (т. е. Ярослава Всеволодовича) встретиша и утолиша его великими многими дарами. И оставися царь Саин (т. е. Батый) пленити русский земли и восхоте близ ея кочевищи своем, где вспятися на Русь ити, поставити град на славу имени своего». Приведенный нами отрывок, несмотря на его позднейшее происхождение, во многом дополняет сообщения более ранних летописей. Судя по сообщению автора «Казанского летописца», Батый после возвращения из венгерского похода весной 1242 г. находился в «старом граде» камских булгар — в городе «Брягове» («Великом Булгаре») до постройки «на славу имени своего» г. Сарая, затем превращенного в резиденцию ханов Золотой Орды. К тому же подводит нас и Лаврентьевская летопись, сообщающая, что русские князья явились «про свою отчину» к Батыю в г. Великий Булгар, откуда они были отпущены «когождо в свою отчину» в 1243–1244 гг.[55].

Русские летописи, говоря о прибытии великого князя Ярослава в ставку Батыя, не сообщают, сколько времени он пребывал у Батыя, и лишь отмечают, что Ярослав был отпущен в 1243 г. Если учесть старый календарный счет, начинающий новый год с сентября, то можно предполагать, что Ярослав прибыл в Булгар вскоре после возвращения Батыя из Венгрии, т. е. летом 1242 года, и был отпущен по истечении сентября того же года. Если так, тогда можно предположительно датировать начало складывания Золотой Орды 1242 годом, когда Батый в качестве главы нового государства стал принимать к себе русских князей и стал им давать ярлыки на княжение. Русские летописи, описывая приемы Батыем русских князей, рассматривают его как главу вполне оформленного государства уже в 1243–1244 гг… Батый «честью» принимает великого князя Ярослава и отпускает его обратно, сказав ему: «буди ты старей всем князьям в русском языце». Через год к нему едут князья Володимер Константинович, Борис Василкович, Василий Всеволодович «про свою отчину», Батый отпускает их, «рассудив им когождо в свою отчину»[56]. Есть указания о приходе к Батыю армянского царевича Смбата, которого Батый «пожаловал его землей и ленными владениями», «султанам Рума, Сирии и других стран он пожаловал льготные грамоты и ярлыки» и т. д.[57].

За сравнительно короткий срок Батый достиг равнозначного положения с великим ханом Гаюком и начал оказывать давление на коренную юрту монголов, тем самым препятствуя формальному провозглашению Гаюка великим ханом. Из-за неявки Батыя на курултай, до 1246 г. не избирали великого хана, и временное управление монгольским государством, по обычному праву монголов, перешло в руки жены покойного хана Угедея Туркен-хатун. Официальный историк монголов Рашид-ад-дин, характеризуя тогдашнюю обстановку в коренной юрте монголов, писал: «Вследствие отсутствия его (Батыя) как старшего (ака) из всех родичей, дело (о назначении нового хаана) нс устроилось около трех лет. Старшая жена Угетай-каана Туракин — хатун правила делами. В это время произошли смуты на окраинах и в середине владений (каана)»[58]. Лишь в 1246 году путем компромиссных сделок между враждебными группировками, сторонникам Гаюка удалось провести на курултае избрание его ханом. Плано Карпини, присутствовавший при провозглашении нового хана, составил подробное описание этого церемониала, происходившего и на этот раз без участия Батыя.

Батый по-прежнему оставался враждебным Гаюку, несмотря на то, что братья Батыя — Орда, Шайбан, Берке, Беркечар, Тангат и Тукай-Тимур участвовали на курултае 1246 года, представляя преемников Джучи. Отношения между Батыем и Гаюком оставались напряженными и после официального провозглашения Гаюка великим ханом. В 1248 году между соперниками едва не вспыхнуло вооруженное столкновение. Дело до открытого сражения не дошло лишь потому, что войска Батыя, направленные против Гаюка, дойдя до восточных границ Улуса, получили известие о смерти хана. По словам Рубрука, бывшего в 1254 году в Каракоруме, скоропостижная смерть Гаюка произошла не без участия сторонников Батыя[59].

Остановившись лагерем у Ала-Камака, на расстоянии семидневного пути от Киялыка (в районе Алтайских гор), Батый, как старший в роде, вызвал к себе остальных монгольских царевичей для решения вопроса о престолонаследии. Все прибывшие подчинились решениям Батыя. Как передает Джуздани, большинство собравшихся предложило Батыю принять престол: «Тебе следует быть царем нашим, так как из рода Чингис-хана нет никого старше тебя; престол и корона и владычество прежде всего твои». Бату ответил: «Мне и брату моему Берка принадлежит уже в этом крае (т. е. в Дешт-и-Кыпчаке) столько государств и владений, что распоряжаться им (краем), да вместе с тем управлять областями Китая (Чин), Туркестана и Ирана (Аджем) невозможно». Отказавшись от престола Чингис-хана, он предложил избрать на престол великим ханом царевича Менту, сына Тули: «Дядя наш Тули, младший сын Чингис-хана, умер в молодости и не воспользовался царством, так отдадим царство сыну его и посадим на престол царский старшего сына его, Менгу-хана. Так как на престол посажу его я, Бату, то на самом деле владыкою буду я». Все согласились с этим мнением[60].

Потомки Удегея, отказавшиеся признать своим ханом Менгу, организовали против него заговор, но он был раскрыт, и 77 его участников по приказанию Батыя были казнены[61]. В 1251 году по требованию Батыя был созван курултай, на котором Менгу и был возведен на ханский престол. Брат Батыя «Берке взял его за руку и посадил его на престол». При таком положении, когда власть перешла к Менгу, стороннику Батыя, последний должен был признать над собой власть великого хана, как поступили остальные царевичи, однако Батый вел себя по отношению к Менгу не как его «младший брат», а как равный ему по власти. Как бы конкурируя с Каракорумом, официальной резиденцией великих ханов, Батый начал строить на Волге новый город Сарай — столицу нового государства Золотой Орды. Возвращавшийся из Монголии в 1254 году Рубрук застал уже «построенный Батыем город Сарай»[62].

Имеется географическое описание Золотой Орды, составленное арабскими писателями XIV–XV вв.; сохранилась также китайская карта монгольских государств, составленная в XIV в., но все же нет достаточных данных о государственных границах Золотой Орды в момент ее образования. Можно согласиться с А. Ю. Якубовским, что определение границ Золотой Орды представляет большую трудность[63].

На основании имеющихся материалов XIV века территорию Золотой Орды для этого периода можно определить лишь суммарно. С небольшими изменениями эти же границы можно принять и для XIII в. Арабские географы XIV–XV в. указывают примерную государственную границу Джучиева улуса при Узбеке в таком виде: «Ца(рство его (лежит) на северо-востоке и (простирается) от моря Константинопольского (Черного) до реки Иртыша, в длину на 800 фарсахов, а в ширину от Бабелебваба (Дербента) до города Булгара, т. е. приблизительно на 600 фарсахов»[64]. Ибн-Арабшах, говоря о Золотой Орде, подчеркивал: «Граница Дештской земли с юга — море Кользумское (Каспийское)… да море Египетское (Черное), завернувшее к ним из областей Румской…С востока — пределы владений Хорезма, Атрар, Саганак, да другия земли и страны, по направлению к Туркестану и землям Джетским, вплоть до границы Китайских… С севера — Ибирь и Сибирь, пустыни и степи, да пески (нагроможденные) точно горы… С запада — окраина земель Русских и Болгарских да владения хрестиан…»[65]. По китайской карте 1331 года в состав Улуса Узбека входили: часть нынешнего Казахстана с городами Джендодо, Барчакендом, Сайрамом и Хиахатзуми (Хорезм), Поволжье с городом Булиар (Булгар), Ало-еце (Русь), Крым с городом Са-ги-ла (Солхат), Северный Кавказ, населенный А-лан-а-Сеци (аланами) и Сар-ко-ци (черкесами). На этой карте не указывается ни одной точки на западной границе государства, так как географические познания китайцев далеко, на запад не простирались[66]. Арабский писатель Эль-Омари называет Дунай рекой, протекающей через владения Узбека. По его же словам, «болгары и сербы на Дунае ухаживали за султанами Кипчака, вследствие великой власти его над ними и (опасения) взыскания за вражду их по случаю близости их от него», т. е. от Золотой Орды[67]. Армянский писатель XIII века Стефан Синайский говорит о покорении Батыем земель до пределов аллеманов и венгров[68]. По всей вероятности, речь идет о низовьях Дуная, где находилось местопребывание темника Ногая. Что касается (среднего течения Дуная, то этот район не был закреплен за монголами.

Южная граница Монгольского государства шла от северных и северо-восточных берегов Черного моря (включая Крым) и по северному Кавказу. Кавказские горы, по словам Абульфеды, являлись линией, отделяющей владения потомков Джучи от владения хулагидов[69]. Затем линия от Дербента тянулась на Восток, по берегам Каспийского моря к полуострову Мангишлаку; туркмены, кочевавшие на полуострове Мангишлаке, платили дань ханам Золотой Орды[70]. На юго-востоке во владениях джучидов входили Хорезм с городом Ургенч и другие населенные пункты Хорезма до Даргана, за исключением города Кият к Хива, которые по завещанию Чингис-хана отданы были Чегатаю[71]. С левого берега Аму-Дарьи, примерно от Яманкала граница шла к Дженду, оттуда — к бассейну Сыр-Дарьи. На левом берегу реки Сыр-Дарьи потомкам Джучи принадлежали города Сыгнак, Сайрам и Яннкенд. На северо-востоке граница шла по реке Сары-су вплоть до озера Балхаша. Владения джучидов на юге-востоке, по-видимому, простирались до гор Тарбагатая и верховьев реки Иртыша. Одна из вершин Тарбагатая носит название Урда-тау в память пребывания здесь Орда — Ичена, брата Батыя, владевшего когда-то этим краем[72]. Река Иртыш, начиная с ее верховья, на всем ее протяжении до страны «мрака», оставалась границей, отделявшей владения потомков Джучи от владений остальных монгольских государств[73].

Таким образом, потомки Джучи владели огромной территорией, охватывавшей почти половину Азии и Европы — от реки Иртыша до реки Дуная и от берегов Черного и Каспийского морей до «страны мрака». Ни одно из монгольских владений, образованных потомками Чингис-хана, не могло сравняться с Золотой Ордой ни по обширности своей территории, ни по численности населения, состоявшего из самых разнообразных народностей, и племен. К сожалению, эта сторона вопроса в исторической литературе совершенно не затронута. Материалы переписи, проведенной монголами в период образования государства, навсегда утрачены для науки, поэтому установить численный состав и этническую принадлежность населения Джучиева улуса, как и других монгольских государств, почти невозможно. Единственное, что можно более или менее точно установить — это перечень народностей, когда-то являвшихся подданными ханов потомков Джучи.

Согласно «Сокровенному сказанию», составленному в 1240 году, при образовании Джучиева улуса в 1207 г., Чингис-хан выделил в удел своему старшему сыну Джучи из числа «лесных народов», обитавших к западу от рек Селенга, Шибирь, оиратов, бурятов, урсуготов, хаюханадов, хапкасов, тубаков, киргизов и др.[74]. После похода в Среднюю Азию в 1221 г. Джучию были отданы еще «бессермены, говорившие на куманском (половецком) языке», а также племена, обитавшие севернее Хорезма, и значительная часть жителей бывшего Хорезмского государства. По смерти самого Джучи из его владения значительная часть отошла к Угедею, в связи с чем восточная граница Джучиева улуса, переместилась к бассейнам реки Иртыша, и большая часть племен и народностей, перечисленных в «Сокровенном сказании», перешла к потомкам Угедея, за исключением ойрат, киргиз, ханты, которые упоминаются позднее в качестве данников золотоордынских ханов. После походов Батыя 1236 — 40 гг. в состав Джучиева улуса вошли многочисленные покоренные им народы.

В письме Угедею в 1238 году, когда его походы еще не были законченными, Батый сообщает о завоевании им одиннадцати народов, хотя он не перечисляет название народов, но, как видно, составители «Сокровенного сказания» имели в виду: канлык (канглых), кипчаут (кыпчак), бачжигит (башкир), оросут (Русь), мачжарт (маджар), ясут (асе), сагут-серкесуть (черкес), кешамир (?), болар (булгар), краал (курал-карел)[75]. О завоевании башкир («бачигит») говорится не только в «Сокровенном сказании», но и у Плано Карпини («баскарт»). Венгерский монах Юлиан, один из ранних западноевропейских авторов, как и Плано Карпини, сообщает о завоевании войсками Батыя царства Саксин («Saqsyn»)[76], не объясняя, однако, был ли это небольшой хозарский город или этническая группа, в свое время давшая название этому городу. Если бы они имели в виду жителей небольшого города, покоренного монголами, то вряд ли тогда нужно было бы говорить о царстве Саксин и ставить их рядом с царством «Фулгар», т. е. Булгар. Далее Юлиан сообщает о нападении монголов на Ведин, Меровию, Пойдавию и на царство морданов-мордванов[77]. Следовательно, Юлиан говорит о саксинах, как об одной из этнических групп наряду с весью (вединами), мордвой (мордван) и фулгар (булгар), покоренными Батыем перед нашествием монголов на Русь. Правда, данные Юлиана еще не подвергались критическому изучению в нашей исторической литературе с точки зрения этнографической, что, несомненно, дало бы очень много для выяснения вопроса об этническом составе населения Джучиева улуса. Так, например, до сих пор остается неясным упоминание Юлиана о Меровии, имел ли он в виду прежних мери или современных марийцев, так же как и вопрос о народности пойдавии. У Плано Карпини есть указания о какой-то этнической группе «пароссит», которых он помещает на севере между башкирами и ненцами («самагидами»)[78]. Быть может, Юлиан и Плано Карпини говорят об одном и том же народе, носившего двойное наименование, имея в виду пермяков, когда-то называвшихся «петрасами»[79] Что же касается «мордванов» и «вединов», о покорении которых пишет Юлиан, то речь у него идет о современной мордве и народе «весь», когда-то жившем в районе Белоозера.

Рашид-ад-дин и Плано Карпини называют среди народов, покоренных монголами, «келар» или «корол», обитавших рядом с киргизами и башкирами[80]. Абулгази, располагавший каким-то не дошедшим до нас источником, сообщает, что при распределении покоренных народов между своими родичами, Батый отдал курал в качестве удела своему брату Шайбану[81]. Улус же Шайбана находился в Сибири, причем западная граница его улуса проходила по Уральскому хребту. На восточных склонах Верхнего Урала, должно быть, и проживал этот народ, «курал». В Мюнстерской карте XV в. на восточных склонах Урала кур алы помещены под названием «Coreli», в котором легко можно узнать современных карелов, живших тогда вблизи Урала, их, по-видимому, имеют в виду Плано Карпини и Рашид-ад-дин[82].

Чтобы закончить с перечнем народов, подчиненных монголами в районах Поволжья, надо остановиться на буртасах, покоренных одновременно с мордвой, Рашид-ад-дин, сообщая о завоевании монголами мордвы-мокши и мордвы-эрзи, говорит одновременно и о буртасах[83]. В исторической литературе была сделана попытка отождествлять буртасов с мордвой-мокша, однако источники не дают никаких оснований для подобного отождествления. Буртасы, жившие по соседству с мордвой, занимались скотоводством, разводили верблюдов и в отличие от мордвы были тюрко-язычниками[84]. В свое время В. Сбоев отождествлял буртасов с чувашами и приводил в пользу этого ряд доводов, отвергнутых другими исследователями[85], и все же вопрос этот является спорным, хотя буртасы в какой-то степени могли принимать участие в образовании Чувашии. Сохранившийся список с писцовых книг Дмитрия Пушечникова и подьячего Афанасия Коптяева 132–134 г. (1624–1626 гг.) по Алатырскому уезду («татарским, буртасским и мордовским вотчинам, бортным ухожьем, оброчному меду и куницам и ясачным деньгам»), составленный по «выборных людей скаске», как правило, вместо названия «чуваши» употребляет название «буртасы»; все без исключения чувашские деревни в этом списке названы буртасскими[86]. Не исключена, таким образом, возможность, что буртасы в какой-то мере участвовали в образовании современных чуваш и татар, как одно из тюрко-язычных племен, растворившихся среди родственных им по языку и более многочисленных татарских или чувашских народностей. С завершением формирования народностей татар и чуваш наименование «буртас» исчезает из письменных источников.

Помимо отмеченных выше народностей и племен, входивших в состав Золотой Орды, нужно сказать еще о половцах, аланах (или асах), кумыках и маджарах, также завоеванных монголами и являвшихся данниками золотоордынских ханов. Некоторые из них, несмотря на более чем двухсотлетнее господство монголов, все же сохранили свою народность, а другие, как половцы и моджары, будучи тюрко-язычными племенами и по быту и культуре, приняли участие в образовании татарской народности[87]. Одна из групп туркмен также входила в состав Золотой Орды: Абулгази, например, указывает, что туркмены, кочевавшие у полуострова Мангышлака, платили дань ханам Золотой Орды[88]. Что же касается сообщения Плано Карпини о грузинах, армянах и азербайджанцах, как о подвластных Батыю, то это указание может относиться лишь к начальной стадии существования Джучиева улуса, а именно до образования государства хулагидов, когда, действительно, грузины и армяне и азербайджанцы были покорены монголами, а их владетели ездили к Батыю за ярлыком. После сложения нового монгольского государства в Иране в 1256 году районы, заселенные грузинами, армянами и азербайджанцами, отошли к хулагидам, попытка же преемников Батыя вернуть эти районы кончилась неудачей.

Говоря о народах, покоренных монголами, необходимо несколько остановиться на татарах, также покоренных монголами в числе других народов.

В исторической литературе довольно часто ставится равенство между татарами и монголами, говорится о татарском завоевании и о татарском иге, не отличая татар от монголов. Между тем татарские племена, говорящие на тюркском языке, отличались от монголов, язык которых не является тюркским. Арабский филолог XI в. Махмуд Кашгарский причисляет татар к одному из 20-ти тюркских племен; по его словам, печенеги, башкиры, половцы, киргизы и татары говорили по-тюркски[89]. Арабский историк Ибн-Асир (1160–1223 гг.) тоже относит татар к тюркским племенам[90]. Быть может, когда-то было некоторое сходство между монголами и татарами, существовало некоторое языковое родство, но уже к началу XIII в. от него осталось очень мало. Один из старинных литературных памятников монгольской литературы «Сокровенное сказание», составленный в 1240 г. (если отбросить отдельные тюркские слова, заимствованные монголами через уйгур), не понятен тюркоязычным народам. Это еще раз доказывает, что тогдашний монгольский язык резко отличался от тюркского (в том числе и татарского языка). Поэтому Рашид-ад-дин (1247–1318 гг.), сочинения которого являются одним из самых авторитетных источников, говоря о монголах и татарах, как правило, отличает татар от монголов, рассматривает их в качестве двух самостоятельных народов. В данном им перечне 28 «настоящих» монгольских родов не упоминается ни одного татарского рода[91], он относит татар к тюркам, называет татар «самыми известными тюркскими племенами» в период образования державы Чингис-хана[92]. Татары, делившиеся на ряд родов (тутукулиут, алчи, чаган, терат, куин, баркуй, дербен и др.), составляли 70 000 домов-кибиток, и между ними и монголами, по словам Рашид-ад-дина, издавна шла борьба из-за господства в степях[93]. В «Сокровенном сказании» татары рассматриваются в качестве непримиримых врагов монгольских племен. Об этой борьбе между монгольскими и татарскими племенами подробно рассказывается как в «Сокровенном сказании», так и в «Сборнике летописи» Рашид-ад-дина. Из этих рассказов видно, что на первых порах татарам удалось подчинить себе монгольские племена. Лишь к концу XII в. монголам удалось одержать верх. «Они (татары) в глубокой древности большую часть времени были покровителями и владыками большей части (монгольских) племени областей, — пишет Рашид-ад-дин, — (выдаваясь своим) величием, могуществом и полным почетом (от других). Из-за (их) чрезвычайного величия и почетного положения другие тюркские роды, при (всем) различии и разрядов и названий, стали известны под их именем и все назывались татарами»[94].

К XII в. татары настолько усилились, что один из татарских князей Муджин-Султу, вассал китайского императора Алтын — хана (1161–1189 гг.), восстал против Алтын-хана, «стал не изъявлять ему покорности». Узнав о восстании татар и об отправлении из Китая карательного отряда против татар, монголы, с давних пор имевшие к татарам «старые кровь (отца) и вражду», решили воспользоваться удобным случаем отомстить татарам. Прежде чем напасть на татар, Чингис-хан предварительно заключил военный союз с вождем племени кираитов Тогорилом «против татар, этих убийц… отцов и детей». Соединившись вместе с китайцами на реке Улдза, они выбили татар из их укреплений и разбили татарское войско, «все их табуны, стада и имущество захватили». Захваченное в плен татарское население было распределено между Чингис-ханом и Тогроилом. За оказанную помощь Алтын-хан пожаловал тогда Тогроила титулом «Ван-хан» — государь Кераитов; будущему Чингис-хану был пожалован титул «Джаут-Кури» — великий эмир[95].

После победы над татарами и убийства их вождя Муджин — Султу Чингис-хану представился случай окончательно подчинить татар. История разгрома остатков татар и расправа над ними в 1182 г. вкратце изложена у Рашид-ад-дина и более подробно — в «Сокровенном сказании». «Прозимовали ту зиму, — рассказывается в «Сокровенном сказании», — а на осень в год собаки (1182 г.) Чингис-хан положил воевать с татарами: чаан-татар, алчи-татар, дутау-татар и алухай-татар. Прежде чем вступить в битву при Урочище Давлан-Нэмурчес, Чингис-хан, с общего согласия, установил такое правило: «Если мы потесним неприятеля, не задерживаться у добычи. Ведь после окончательного разгрома неприятеля, добыча эта от нас не уйдет. Сумеем, поди, поделиться. В случае же отступления, все мы обязаны немедленно возвращаться в строй и занимать свое прежнее место. Голову с плеч долой тому, кто не вернется в строй и не займет своего первоначального места». В сражении при Далан Нэмургес мы прогнали татар. Тесня их, мы вынудили татар соединиться в их улусе при урочище Улхут-Шилугельчти и там полонили их. Мы истребили тут татарских главарей поколений чаган-татар, алчи — татар, дутау-татар и алухай-татар… Покончив с казнями главарей и сбором пленных татар, Чингис-хан созвал в уединенной юрте великий семейный совет для решения вопроса о том, как поступить с полоненным татарским народом. На совете поговорили и покончили с этим так: татарское племя — это исконные губители дедов и отцов (наших). Истребим же их полностью, равняя ростом тележной чеке… а остающихся (малых детей, ростом ниже тележной чеки) обратим в рабство и раздадим по разным местам»[96]. Как сообщает составитель «Сокровенного сказания», все татары ростом выше чекушек были истреблены. По словам Рашид-ад-дина, тогда было решено, «чтобы женщин и малых детей также перебить, а беременным рассечь утробы, дабы совершенно их уничтожить»[97].

Хотя в обоих источниках говорится о полном истреблении татар, однако в действительности вряд ли это имело место. Рашид-ад-дин сам же указывает, что приказ Чингис-хана о полном истреблении татар не был выполнен. «В конечном счете, — пишет он, — после гнева Чингис-хана на племя татар и уничтожения их, все же некоторое количество (их) осталось по разным углам, каждый по какой-нибудь причине; детей же, которых скрыли в ордах и в домах эмиров и их жен от некоторых беременных (татарских) женщин, которые избежали смерти, родились дети; (поэтому) племя, в настоящее время считающееся татарским, — из их рода». Много татар откочевали на запад раньше, до разгрома, или были розданы монгольским феодалам, поэтому избежали истребления в 1182 г. «В каждом улусе также существует из этого племени много народа, — сообщает Рашид-ад-дин, — который не стал эмиром, а присоединился к (монгольскому) войску»[98]. В другом месте Рашид-ад-дин, говоря об отомщении татарским племенам за убийство Есукай-Бахадура, пишет: «Впоследствии Чингис-хан ввел в оковы своего порабощения и неволи и полностью все то племя (татар) и много других племен, так что сегодня воочию убеждаешься, что все тюркские племена Являются рабами и войском уруга Чингис-хана»[99]. Плано Карпини, передавая рассказ о борьбе Чингис-хана с татарами, также говорит не о полном истреблении татар, а лишь о их порабощении: «Он (Чингис-хан) начал сражаться с су-монгол или татарами… убил их вождя, в продолжительной войне покорил себе всех татар, привел их к себе в рабство и подчинил»[100]. Из слов Рашид-ад-дина и Плано Карпини видно, что татары были превращены в рабов монгольских феодалов или сделались простыми воинами монголов, которых монголы заставляли идти впереди монгольских отрядов, брать за них города. Другой западноевропейский путешественник Вильгельм де Рубрук, как и Плано Карпини, отличавший побежденных татар от монголов, писал: «Хингис повсюду посылал вперед татар, и отсюда распространилось их имя, так как везде кричали: «Вот идут татары!». На недавних частых войнах почти все они были перебиты»[101].

Татарские племена, превращенные в раба-крепостного, или простого воина монгольских феодалов, отличались от монголов своей бедностью. «Рядом с моалами, — говорит Рубрук, — были и другие бедняки, по имени татары»[102]. Сами монголы стали презрительно называть татарами все покоренные народы. «Во всех завоеванных царствах они (монголы — М. С.) без промедления убивают князей и вельмож, — писал венгерский монах Юлиан в 1236 г., — которые внушают опасения, то что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление. Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой вперед себя. Других же поселян, менее способных к бою, оставляют для обработки земли, а жен, дочерей и родственниц тех людей, кого погнали в бой и убили, делят между оставленными для обработки земли… и обязывают тех людей вперед именоваться татарами»[103].

Когда образовалась Золотая Орда, татарами стали называть и половцев, завоеванных монголами. Здесь впоследствии термин «татары» был закреплен за всеми тюркскими племенами, порабощенными монголами: половцами, булгарами, буртасами, маджарами и самими татарами; самые же монголы, представлявшие небольшую господствующую прослойку, отделяли себя от татар. Рубрук во время своего пребывания в ставках великого хана в Монголии и у хана Золотой Орды, описывая свою беседу с великим ханом Менгу, ханом Золотой Орды Батыем, его сыном Сартаком и другими представителями монгольской аристократии, подчеркивает, что «не желают они называться татарами, ибо татары были другим народом, называли себя моалами, т. е. монголами»[104].

Среди массы «татар» монголы, образовавшие основное ядро, на которых опиралась правящая династия, составляли меньшинство. Основная масса монголов осталась в самой Монголии, и лишь небольшая часть их была «вкраплена» в отдельные монгольские государства в качестве «рассадника» монгольских элементов. Их удельный вес в Джучиевом улусе был даже незначительнее, чем в других монгольских государствах[105]. По свидетельству Рашид-ад-дина, Чингис-хан выделил в улус своему старшему сыну Джучия только 4000 монгольских семейств[106]. «Сокровенное сказание» приводит несколько большую цифру (9000 юрт)[107]. Н. И. Веселовский вслед за Рашид-ад-дином определял количество монголов в Золотой Орде порядком всего лишь 4000 семейств, обходя указания «Сокровенного сказания», а также преуменьшает численность монголов в войсках самого Батыя, определив их в 30 тыс. человек. Число монгольской части войск Батыя было гораздо больше. По свидетельству Юлиана, в войсках Батыя насчитывалось всего 375 тыс. человек, из которых 240 000 были «рабы не их закона», т. е. не монголы, и 135000 «отборнейших (воинов) их закона», т. е. монголов[108]. Другой современник, монах Доминиканского ордена Симеон Сент — кентский, участвовавший в первом посольстве к монголам, определяет численность воинов Батыя в 610 тыс. человек, в том числе 160 тыс. монголов[109].

Татары-монголы пробыли за пределами Руси около двух лет. Разорив ряд стран Западной Европы, Батый летом 1242 г. повернул обратно на восток. Часть войск монголов ушла обратно в Монголию; а с Батыем в Дешт-и-Кипчаке остались лишь улусные люди самого Батыя и, его братьев. Численность монголов в Золотой Орде, конечно, не могла ограничиваться 4000 или 9000 семейств. Абулгази, писавший на основании более ранних источников, говорит, что Батый после завершения похода на запад, выделил только двум своим братьям Орда-Ичену и Шайбану по 15 тыс. монгольских семейств, остальные 13 братьев также получили уделы. Следовательно, число монголов не ограничивалось 4000 семействами, но в то же время численность монголов в Золотой Орде была не так уж велика, чем, отчасти, и объясняется быстрое отуречивание монголов в Золотой Орде.

Арабский писатель XIV в. Эль-Омари, отмечая факт быстрой утраты монголами своего монгольского облика, писал: «В древности это государство было страною кипчаков, но когда им завладели татары (монголы), то кипчаки сделались их подданными. Потом они (монголы) смешались и породнились с ними (кипчаками), и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (монголов), и все они стали точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого что монголы поселились на земле кипчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кипчаков)»[110]. Монгольская прослойка в Золотой Орде, составлявшая господствующее ядро, будучи относительно малочисленной по сравнению с завоеванным им населением, согласно Эль-Омари, уже в середине XIV века растворилась среди многочисленных тюркских элементов Дешт-и-Кипчака. Монголы не только приняли половецкий язык и обычаи, но и принуждены были «приноравливаться» к тем производительным силам, которые они нашли в завоеванной стране. Как отмечал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге», «…в огромном большинстве случаев при прочных завоеваниях дикий победитель принужден приноравливаться к тому высшему «экономическому положению», какое он находит в завоеванной стране; покоренный им народ ассимилирует его себе и часто заставляет даже принять свой язык»[111].

Взаимоотношения кучки монгольской феодальной аристократии с завоеванными народностями и племенами, часто стоявшими по уровню развития выше монголов, естественно, не могли быть прочными. Покоренные народы не могли мириться с рабским положением и вскоре вступили в борьбу за свое освобождение. Об этом свидетельствуют восстания на Руси в 1262 г., охватившие районы Ростова, Ярославля и Суздаля. Поэтому монголы стали искать себе союзника в лице местной феодальной знати и среди местного мусульманского и православного духовенства. С их помощью монголы рассчитывали укрепить и сохранить деспотическую власть ханов над покоренными народами Восточной Руси. Вопрос о том, какой modus vivendi установился, с течением времени, в «Русском улусе» в литературе достаточно изучен.

По свидетельству араба Эль-Омари, подобные же взаимоотношения существовали между правителями черкесов, алан с ханами Золотой Орды. «Они (черкесы, русские и ясы), — пишет Эль-Омари, — не в силах сопротивляться султану этих стран (т. е. Дешт-и-Кипчака — М. С.), и потому (обходятся) с ними как подданные его, хотя у них и есть (свои) цари. Если они обращались к нему с повиновением, подарками и приношениями, то он оставлял их в покое, в противном же случае делал на них грабительские набеги и стеснял их осадами»[112]. В житии Федора Ростиславича Смоленского рассказывается о поездке болгарских князей в ханскую ставку за получением ярлыка, как это делали и русские удельные князья: «Начаша ходити русские князи и болгар в орду к царю, — пишет автор жития, — отчин своих просити у царя на столований своих»[113].

С. М. Шпилевский, один из крупнейших знатоков истории народов Поволжья, в XIX веке, основываясь на житии Федора Ростиславича, утверждал о существовании вассального Булгаро — жуктенского княжества в составе Золотой Орды. Той же точки зрения придерживается и советский исследователь X. Гимади[114].

Внимательное изучение текста «Жития», однако, не дает нам утвердительного ответа на вопрос о возможности осуществления вассального булгарского княжества на Каме. Если бы даже это имело место, что весьма сомнительно, то только в самом начале существования Золотой Орды, точнее, в первые годы правления Батыя. По-видимому, в «Житии» речь идет о дунайских болгарах[115]. В сочинении армянского инока XIII в. Маг аки говорится о поездке армянского царевича Смбата к Батыю, которого он «пожаловал землей» в качестве ленного владения[116]. В такой же мере можно допустить и существование вассального мордовского княжества. Юлиан передает, что из двух мордовских князей «один князь со всем народом и семьей покорился владыке Татарии». Из свидетельства Рубрука мы узнаем, что у Юлиана речь идет о князе мордвы-мохши («моксел»), правитель которого (его Рубрук называет «государем») со своими войсками участвовал в походе Батыя в Венгрию, где «их государь и большая часть людей были убиты»[117]. Впоследствии в русских летописях неоднократно упоминались мордовские князья, участвовавшие в походах хана в качестве его вассалов, «со своими мордвичами»[118].

Монах Иоганки Венгра, совершавший путешествия к башкирам в письме, датированном 1320 г., сообщает о государе («Prinsipem») «всей Баскардии (Башкирии), зараженом сарацинским заблуждением»[119].

Эти данные в достаточной мере подтверждают факты сохранения монголами представителей прежней династии у русских, черкесов, алан, мордвы, башкир в период образования Золотой Орды. Правда, сохраняя старую династию во главе местной администрации, монголы одновременно ввели для контроля над деятельностью местных вассальных правителей институт баскачества. Случаи сохранения монголами в системе Золотой Орды прежнего управления, существовавшего у покоренных ими народов, говорят о примитивном характере системы управления монголов. Ханы и баскаки зорко следили за деятельностью своих вассалов, проявляя жестокий террор, по отношению к местным удельным князьям, сталкивая одного князя с другим в целях «поддержать несогласие между ними, никому из них не давать усиливаться»[120]. Но ханом так и не удалось создать устойчивого равновесия сил. Народные движения XIII–XIV вв. пробили первую брешь в монгольском иге и создали условия, облегчившие дальнейшую экономическую и политическую централизацию русских земель.

В тех районах государства, где непосредственно правили сами монголы, был образован ряд самостоятельных улусов во главе с братьями Батыя, которые являлись фактически самостоятельными государями в своих улусах. Как на раннем этапе существования Монгольской державы Чингис-хан, подчиняясь существующему феодальному порядку, раздавал уделы («улусы») своим родичам, так и Батый, вынужденный следовать тому же порядку, стал раздавать улусы своим братьям. Известный историк XVII в, Абулгази в своей «Родословной тюрков» передает интересный факт. После того, как был завершен поход в Восточную Европу и монголы вернулись в Дешт-и-Кыпчак, Батый сказал своему брату Орда-Ичену: «В этом походе ты содействовал окончанию нашего дела, потому в удел (иль) тебе отдается народ, состоящий из пятнадцати тысяч семейств, в том месте, где жил отец твой».

Об уделе («улусе») Орда-Ичена сообщают Плано Карпини и персидский историк Рашид-ад-дин. Плано Карпини, лично посетивший ставку Орда-Ичена, лежавшую на восточных окраинах государства Батыя, помещает ее вблизи «некоего моря», «не очень большого», где имелось «довольно много островков». На берегу этого «моря» находилась «некая большая гора». «Земля же изобилует многими реками, но небольшими; на берегах рек с той и другой стороны стоят леса, но необширные. В этой земле живет Орду, старший над Батыем(?); мало того, он — древнее всех князей татарских; там имеется также орда или двор его отца, в котором живет управляющая им одна из его жен»[121]. Плано Карпини тем самым подтверждает приведенный нами рассказ Абулгази о пожаловании Орда-Ичену удела, «отчины» его отца, т. е. Джучия, где, по-видимому, находилась ставка Джучи в последний период его жизни в 1227 г. К сожалению, Плано Карпини не приводит названия этого «небольшого моря», вблизи которого были расположены владения Орда-Ичена. А. И. Малеин в своих примечаниях к отчету Плано Карпини принял это «некое море» за озеро Байкал. В таком случае путешественники, прежде чем попасть в Каракорум, должны были сделать большой обход на север. Из описания же пути следования Плано Карпини этого не видно. Е. Бретшнейдер, а за ним и академик В. В. Бартольд, принимали это «некое море» за озеро Ала-Куль[122]. Вряд ли европейский путешественник мог принять маленькое озеро Ала-Куль за «море». Скорее всего Плано Карпини имел в виду озеро Балхаш, действительно по своим размерам напоминающее море, имевшее до 400 км в длину и до 30 км в ширину. Из описания другого путешественника, Марко Поло, писавшего о владении Койчи, внука Орда-Ичена, видно, что владения Орда-Ичена занимали большую территорию «по большим равнинам и по долинам и высокими горами», тянулись на север по болотистым местам до «страны тьмя», где «всегда темно, нет ни солнца, ни луны, ни звезд…»[123] Следовательно, владения Орда-Ичена надо искать прежде всего в районе озера Балхаш на склонах гор Тарбогатая, где одна из вершин очевидно, в честь Орда-Ичена носит название Уардатау — гора Орды. В районе Тарбогатая владения Орда-Ичена граничили с Улусом Чегатая и Угедея, простираясь по бассейну реки Иртыша и суживаясь к северу до «страны мрака».

Улус Орда-Ичена, известный в источниках под названием «Синяя Орда», состоял из бывшего удела Джучи, выделенного еще Чингис-ханом. «Резиденция Джучи-хана, — пишет Абулгази, — была в Дешт-и-Кипчаке, в стране, называемой «Синей Ордой»[124]. Орда-Ичен, как младший сын, получив резиденцию своего отца, сделался владельцем Сийей Орды и, по монгольским обычаям, закрепил ее за своими потомками. На это указывается и в продолжающей историю Рашид-ад-дина «Муиззи», у «Орды были три старшие жены, все три из племени кунграт, сыновей и урук (его) называют Синей Ордой (Кок-Орда)»[125].

Говоря об Орде-Ичене, необходимо остановиться еще на других частных вопросах. Писатели-современники называют Орда-Ичена старшим сыном хана Джучи, поэтому в исторической литературе он обычно рассматривается в качестве старшего брата Батыя. Между тем, цитированные нами выше авторы, Плано Карпини и Рашид-ад-дин, называют Батыя старшим из рода чингисидов (ака), хотя Орда-Ичен в ту пору был жив. При избрании Гаюка на ханский трон, как указывается в источниках, решение курултая, «вследствие отсутствия его (Батыя) как старшего (ака) из всех родов», не было законным. Перед выборами хана Менгу монгольская аристократия обращается к Батыю с такими словами: «Тебе следует быть царем нашим, т. к. из рода Чингизова нет никого старшего тебя». В обоих случаях Орда-Ичен (который, кстати сказать, присутствовал на церемониале) не называется старшим в роде. Если бы он был старшим из сыновей Джучи, монгольская аристократия должна была называть Орда-Ичена, а не Батыя старшим в роде (ака). Говоря об «Орде», персидские историки к имени «Орда» добавляют, слово «Ичен», переводя монгольское слово «ejin» словом «хозяин — владыка». Это прозвище, как правило, у монголов давалось младшему сыну, и последний после смерти отца получал в наследство его «юрт». Так было с Тули, младшим сыном Чингисхана, который получал после смерти Чингис-хана его «юрт» — удел. Академик Б. Я. Владимирцов, обративший на это внимание, писал: «Младшему сыну доставалось основное имущество отца: он получил в наследство юрту отца и его жен, если их было несколько, с их стойбищами, кочевьями, айлами; младших сыновей поэтому величали «ejin», т. е. «хозяин-владыка». А так как по традиции они являлись хранителями домашнего очага, то их еще называли odcigin, или odjegin, т. е. «князь огня». Б. Я. Владимирцов при этом цитирует следующее место из Рашид-ад дина: «Монгольский обычай есть таков, что меньшего сына называют эджен; по этой причине, что он находится в доме, имущество, хозяйство и домоводство ему назначается. Значение эджен — есть младший сын, который остается в доме, юрте, т. е. «господин огня и юрта»[126]. Мы уже видели, что во владениях Орда — Ичена находился двор его отца (Джучия) и его жены. Из этого можно сделать вывод, что Орда-Ичен, как младший сын Джучи, получил юрт своего отца, как в свое время младший сын Чингисхана Тули получил в наследство юрт Чингис-хана.

Вслед за Орда-Иченом был выделен улус другому брату Батыя, Шайбану, также участвовавшему в венгерском походе и показавшему «усердие». Батый отдал ему в «удел» («иль») из покоренных им государств область Курал, а из родовых владений — четыре рода: кушчи, найман, карлык и буйрак. При этом Батый сказал Шайбану: «Юрт, в котором ты будешь жить, будет между моим юртом и юртом старшего брата моего Орда — Ичена, летом ты живи на восточной стороне Яика, по рекам Иргиз, Савук, Орь, Илек до горы Урала, а во время зимы в Аракуме, Кара-Кума и побережьях реки Сыр, в устьях Чу и Сарису»[127]. Об улусе Шайбана также сообщает и Плано Карпини, назвав его «Сыбаиом». Описывая владения сыновей Чегатая, Плано Карпини далее, пишет: «с севера же прилегает к ней земли черных Китаев и океан. Там пребывает Сыбан, брат Батыя»[128]. Улус Шайбана на востоке граничил с улусом его брата. Орда — Ичена, где-то у Иртыша, а на западе — с улусом Батыя, где-то у восточных склонов Уральских гор; как и улус Орда-Ичена, улус Шайбана простирался на север до «океана», т. е. до Северного Ледовитого океана. Есть позднейшие предания о пребывании Шайбана в Сибири, на Иртыше, где позднее его потомки образовали Сибирское ханство[129].

Об улусе Берке нам известно из отчета Рубрука: «У Батыя есть еще брат, по имени Берка, пастбища которого находятся по направлению к железным Воротам, где лежит путь всех сарацинов, идущих из Персии и из Турции; они направляются к Батыю и проезжают через владения Берке, привозят ему дары»[130]. Абульфида при описании Северного Кавказа неоднократно говорит о Северном Кавказе, как о районе, принадлежащем Берке, и называет татар, кочующих на Северном Кавказе», «татарами Берке»[131]. Правда, этот улус существовал недолго из — за бездетности Берке. После его смерти улус был присоединен к общим владениям дома Джучи.

У Абулгази имеется указание еще об улусе Уранг-Тимура, сына Тукай-Тимура, лежавшем в Крыму в районе города Каффи»[132]. Позднейшие исследователи (Хаммер, Ховаре и др.), основываясь на указании Абулгази, сделали вывод о выделении Батыем улуса своему брату Тукай-Тимуру в Крыму и рассматривали Крым как владение потомков Тукай-Тимура[133]. Выделение улуса Тукай-Тимуру не вызывает возражения, но выделение именно Крыма в качестве такого улуса сомнительно. Ни Рубрук, ни Плано Карпини нигде не говорят о принадлежности Крыма Тукай-Тимуру. Скорее всего улус Тукай-Тимура надо искать где-то на востоке, рядом с улусом Орда-Ичена и Шайбана. Рашид-ад-дин называет потомков Тукай-Тимура и Орда-Ичена царевичами левого крыла: «Из войск Джучеивых одною половиною правил он (Орда), — пишет он, — другою — Бату. Он (Орда) с войском и с четырьмя братьями: Удуром, Тука-Тимуром, Шингкуром и Сингкумом составлял левое крыло армии; их до настоящего времени называют царевичами левого крыла. (Еще) и теперь у рук их (братьев Орды), за одно с уруком Орды и юрт его (Орды) и тех братьев (его) и войска их находятся на левом крыле… в пределах Дженда и Узгенда»[134].

Тогда же был выделен улус и другому брату Батыя — Мовалу, деду темника Ногая. В конце XIII века его улус по наследству перешел Ногаю, который управлял владениями, расположенными между Днепром и Днестром. Этого Мовала имеет в виду и Плано Карпини, когда пишет о знатном князе Мауцы, кочевавшем в степях близ Днепра[135]. У нас нет данных об улусах остальных 9 братьев Батыя, однако, бесспорно, и остальные братья Батыя получили свои уделы — «улусы» и распоряжались ими как своими наследственными владениями. У Рашид-ад — дина, например, имеется намек об улусе брата Батыя Беркачара, когда он говорит о Тахте, который нашел убежище у Беркачара и с помощью его войска добыл себе трон. Из этого можно сделать вывод о наличии улусов и у остальных братьев Батыя, хотя это и не нашло прямого отражения в источниках.

Таким образом, при образовании Золотой Орды Джучиев улус был разделен между 14 сыновьями Джучи в виде наследственных владений.

Каждый царевич, стоявший во главе отдельного улуса, считал себя самостоятельным государем. Рашид-ад-дин, хорошо знавший о взаимоотношениях монгольских царевичей, писал: «С самого начала никогда не случалось, чтобы из урука (потомков) Орды, те, которые заступили его место, являлись к ханам урука Бату, потому, что они находятся далеко друг от друга и каждый был самостоятельно государем своего улуса»[136]. Следовательно, каждый из братьев Батыя, стоявший во главе улуса, считал себя государем своего улуса и не признавал над собой никакой власти. Так и случилось позднее, когда государство стало распадаться на новые государственные объединения, но в первый период существования Золотой Орды все же имелось условное единство всего Джучиева улуса.

Цитированный выше Рашид-ад-дин, говоря о потомках Орда — Ичена, которых он называл самостоятельными государями, подчеркивал: «У них (потомков Орда-Ичена) такой обычай, что они признают царями и правителями своими преемников Бату и имя их пишут на ярлыках своих сверх»[137]. Из этого, вытекает, что братья Батыя, правившие в своих улусах в качестве полу-самостоятельных государей, признавали Батыя верховным главой государства. Каждый из них нес определенную повинность в пользу хана и служил ему. «Согласно феодально-родовому началу, — писал академик Б. Я. Владимирцов, — закрепленному в Джасаке (Ясак-Яса) Чингис-хана, все члены ханского рода, все царевичи вместе со своими старейшими вассалами — феодалами должны были служить монгольскому хану, главным образом, в качестве воинов, затем помогать ему в совете, т. е. принимать участие в курултаях и способствовать в начинаниях общего характера, например, в организации почтовых станций (jam), предоставлении подвод, средств передвижения (ula’a ulaga) и т. п. Konsilium et auxilium»[138]. Действительно, когда возникла вражда между Батыем и великим ханом Гаюком, братья Батыя со своими войсками поддержали Батыя. Имеется немало, данных об участии на курултаях всех царевичей Джучиева дома. При обсуждении вопросов, касающихся всего Улуса Джучиева. Вовремя неурядиц среди членов Джучиева дома царевичи также собирались на курултаи, «чтобы уладить дело»[139], как это имело место, например, при созыве курултая по требованию владетеля Синей Орды царевича Баяна для восстановления порядка в Джучиевом доме. По мере роста феодальных отношений курултай, потерявший первоначальное свое значение, как пережиток прежних родовых собраний, превратился теперь в собрание членов правящего дома и стал органом, поддерживающим, единство государства. Наряду с другими пережитками прежних патриархальных отношений сохранилось и такое, как уважение к старшему в роде. У монголов старший член рода долгое время сохранял право контролировать деятельность своих младших членов. При Чингис-хане и его внуках старший член рода, будь он хан или простой темник, должен был следить за «порядком» в государстве. Старший член рода, как правило, пользовался известными прерогативами перед младшими членами рода: Чегатай, второй сын Чингис-хана, заслужил в свое время недовольствие и гнев отца за оскорбление им старшего своего брата Джучи, несмотря на то, что сам Чингис-хан не питал особого уважения к своему старшему сыну. «Как смеете вы подобным образом отзываться о Чжочи! Не Чжочи ли старший из моих царевичей. Вперед не сметь произносить подобных слов», — говорил Чингис-хан[140]. Так же поступил и Угедей в отношении своего сына Гаюка за оскорбление Батыя, являвшегося старшим из внуков Чингис-хана[141]. Хотя академик Б. Я. Владимирцов и признает, что пережитки патриархальных отношений начали постепенно исчезать в XIII в.[142], но наблюдения над материалами, относящимися к истории Золотой Орды, показывают живучесть их даже в XIV веке, Примером живучести патриархальных отношений может быть курултай 1242 года, где решения об избрании Гаюка ханом не получили силы из-за неявки Батыя, как старшего члена рода. На курултае при избрании нового хана после смерти Гаюка монгольская аристократия снова обращается к Батыю, как к старшему представителю в роде: «Тебе следует быть царем нашим, так как из рода Чингис-хана нет никого старше тебя». После смерти Батыя старшим из внуков Чингис-хана был Берке, и его старшинство признали не только царевичи дома Джучия, но и остальные внуки Чингис-хана, в том числе и Хулагу, не принадлежавшие к линии Джучи.

«В виду того, что Беркий был старший в роде (ака), — пишет Раши-ад-дин, — Хулагу-хан переносил (все это), но когда родственников его Бутара, Балагу и Кули постигла беда (смерть), то между ними (Хулагу и Беркаём) появились вражда и озлобление, которые с каждым днем усиливались. Наконец Хулагу-хан сказал: «Хотя он (Беркай) и старший в роде (ака), но так как он далек от пути скромности и мягкости, то обращается ко мне с угрозою и насилием, то далее оказывать ему уважение я не хочу»[143]. Такими же прерогативами старшинства пользовался и темник Ногая после смерти хана Менгу-Тимура. Царевич Тохтай, оспаривавший право на трон, ищет у Ногая защиты, как у старшего в роде. Он писал Ногаю: «Дядины сыновья посягают на мою жизнь, ты старший (и потому) я ищу защиты у того, кто старший (ака), чтобы он меня поддержал и укротил руку, которую родичи протягивают на меня. Пока я буду жив, я буду подвластен старшему (ака) и не стану выходить из пределов угодного ему». В свою очередь, Ногай, осуществляя свое преимущество старшего в роде, говорил царевичу Тохтаю: «У меня есть от Саин-хана (Батыя) повеление, чтобы если в улусу и уроке его кто станет действовать беспутно и расстроит улус, го разузнав, в чем дело, восстановить между ними согласие»[144]. Если на первых порах существования Золотой Орды, когда наследники еще не успели закрепить за собой только что полученных ими уделов, подчинялись хану, то впоследствии, когда Золотая Орда стала независимым государством, а царевичи, в свою очередь, превратились в государей своих улусов, традиции старины отошли в область предания. Обычное право, игравшее на первых порах цементирующую роль, уступило место феодальному праву, при котором сохранение единства Джучиева улуса сделалось невозможным.

Приведенных нами приморов достаточно, чтобы показать примитивный характер государственного строя Золотой Орды в период ее образования. Она делилась на ряд полу-самостоятельных улусов во главе с братьями Батыя или с представителями местных династий, оставленных в качестве вассалов Батыя. Эти вассальные улусы, лишь слегка связанные с ханской администрацией, были враждебно настроены по отношению к Батыю. Поэтому, быть может, монголы и применяли жестокий террор, чтобы сохранить единство своего государства. Правда, во время правления ближайших преемников Батыя, им хотя и удалось поднять государственное могущество Золотой Орды, превратив ее в одно из крупных государств средневековья, однаго разрушительные силы децентрализации, проявившиеся в начальной стадии ее образования, неизбежно должны были усиливаться в будущем.