Распад Золотой Орды

Глава IV. Начало феодальной междоусобицы в Золотой Орде…

В 1342 г. умер хан Узбек, один из самых могущественных ханов Джучиева дома. В течение 30-летнего правления Узбека Золотая Орда достигла своего наибольшего могущества; государи соседних стран заискивали перед нею и стремились установить с «императором Узбеком» более прочные связи; внутри государства шел процесс дальнейшей централизации государственного аппарата; внутренние раздоры и междоусобицы прекратились.

Рост внешне-политического могущества Джучиева улуса базировался на дальнейшем росте производительных сил феодального общества. Феодальная аристократия, грабившая народы покоренных стран и собственный народ, стала обладательницей огромных богатств, пастбищ и бесчисленного количества скота. Государственный аппарат обеспечивал господствующему классу неограниченные возможности эксплуатировать зависимое население;

Феодальная аристократия, захватившая в свои руки управление улусами, при Узбеке стала оказывать влияние на все стороны государственного управления. Правда, при жизни Узбека роль местных феодалов еще не так была заметна, но уже тогда они оказывали известное влияние на хана. В этом отношении характерным является случай, связанный с женитьбой египетского султана Эль Малика Эннасира на сестре Узбека. Когда египетский посол предоставил письмо — султана Узбеку по поводу заключения брачного контракта, он получил такой ответ; «…если в твоем докладе заключается что-нибудь, кроме (обычного) привета, то поговори о нем с эмирами». Для решения вопроса пришлось созвать 70 эмиров. Несмотря на желание самого Узбека ускорить выработку брачного контракта, эмиры тянули дело в течение 4-х лет и закончили лишь после того, как «до них (т. е. до эмиров — М. С.) дошли подарки» султана[366].

Этот пример является показательным и дает нам право расшифровывать одно место из сочинения арабского писателя Эль — Омари об Узбеке: «…Из дел своего государства он, (т. е. Узбек) обращает внимание только на сущность дел, не выходя в подробности обстоятельств, и довольствуется тем, что ему доносят, но не доискивается частностей относительно взимания и расходования (податей)»[367], предоставляя решение таких важных вопросов, как взимание и расходование государственных налогов эмирами, державшими в своих руках все нити государственного управления.

Феодальная аристократия, пользовавшаяся при Узбеке большим политическим влиянием в Золотой Орде, стала играть еще более активную роль после смерти хана, в шивале 742 г. (10 марта — 7 апреля 1342 г.)[368]. Прежде всего было нарушено завещание хана, назначившего своим преемником старшего своего сына Тинибека. Из трех сыновей хана Тинибек уже с 1333 г. в качестве наследника престола принимал участие в управлении государством, командовал войсками хана. В момент смерти Узбека Тинибека не было в Новом Сарае, он находился в походе «в землю Джачатайскую для завоевания этих стран». Таким образом, смерть Узбека была неожиданной, иначе вряд ли хан мог послать своего преемника в Среднюю Азию. Получив известие о смерти Узбека, Тинибек поспешил вернуться, чтобы занять престол, как это было предусмотрено завещанием хана. Пока Тинибек находился в пути, его мать, Тайдула, объявленная по обычаю монголов регентшей, организовала заговор против своего старшего сына и, договорившись с эмирами, передала престол своему второму сыну — Джанибеку. Для обмана было объявлено, что «эмиры согласились (временно) поставить (над собой) среднего сына Джанибека до тех пор, пока не явиться управлять ими Тинибек». В то же время, чтобы не допустить возвращения Тинибека в Сарай, заговорщики отправили своих людей в Сарайчек якобы для встречи хана. «Пришедши к нему, они (эмиры — М. С.) все собрались для целования руки его, потом они ударили его и умертвили его, когда он был перед ними. Затем они вернулись к брату его Джакибеку и уведомили его (о случившемся). Привязавшись (впоследствии) за что-то к младшему брату Хидрбеку, он (Джанибек) убил и его также, (и) стал править государством единодержавно»[369]. Так рассказывается об убийстве Тинибека в биографии султана Эль-Малик-Эннасира и у других арабских авторов. У персидских авторов история убийства Тинибека описывается несколько иначе. В «Истории Шейх-Увейса», составленной в 70-х годах XIV столетия, говорится: «Узбек хан умер. Преемником (его) сделался Динибек, у которого было два других брата: Джанибек и Хизрбек. Джанибек начал восстание против (своего) брата (Динибека), между ними произошло сражение, (в котором) Динибек был разбит и взят в плен. Джанибек казнил его и сел на отцовский престол, он погубил также Хизрбека и завладел престолом царским в 743 г. (6. VI–1342–25. V–1343)»[370].

Приведенный нами отрывок из «Истории Шейх-Увейса» позволяет внести некоторые исправления в рассказ арабских авторов об убийстве Тинибека. Если учесть, что с Тинибеком находились войска, посланные для завоевания Средней Азии, то едва ли можно допустить, что они оставались пассивными при убийстве своего военоначальника сторонниками Джанибека. По-видимому, прав составитель «Истории Шейх-Увейса», сообщающий о борьбе между Тинибеком и Джанибеком, закончившейся пленением Тинибека. В течение какого времени продолжалась эта борьба? Из биографии Эль-Малик-Эннасира можно заключить, что Джанибек стал ханом вскоре после смерти Узбека в 1342 г. Между тем составитель «Истории Шейх-Увейса» относит время вступления на престол Джанибека к 743 г. (1343 г.), т. е. спустя год после смерти Узбека. Следовательно, Тинибек правил в течение года или полутора лет и был убит в 1343 г. Это подтверждают и русские летописи, говорящие о царствовании Тинибека в 6849–6850 гг. Правда, самый факт убийства Тинибека в русских летописях (за исключением Троицкой) трактуется неверно. Согласно русским летописям, борьба между братьями была вызвана расправой Дженибека со своим младшим братом Хидыр-беком: «прогневался на него старший брат его Тинибек, царь, Озбяков сын большой, и бысть вражде между их»[371]. Тогда как арабские и персидские источники указывают, что младший брат Джанибека был предан смерти после убийства старшего из братьев — Тинибека.

Участие золотоордынской феодальной аристократии в придворной борьбе на стороне Джанибека, очевидно, объясняется тем, что Тинибек, еще с малолетства воспитанный в качестве преемника Узбека и в достаточной мере знакомый с государственными делами, был неприемлемым кандидатом для эмиров, стремившихся к усилению своей власти, в то время как их ставленник Джанибек, незаконно занявший ханский престол, должен был действовать по указке эмиров и целиком зависел от них.

13-летнее правление Джанибека является периодом постепенного упадка былого могущества Золотой Орды. Это прежде всего сказалось на отношениях с соседними государствами. В течение правления Дженибека происходят столкновения с Польшей, Литвой и с итальянскими колониями в Крыму. Одновременно возникают распри среди самих членов Джучиева рода, закончившиеся отнюдь не в пользу ханской власти. По — видимому, еще в первые годы правления Джанибека имело место столкновение хана с венецианцами, описанное в работах Капали и Хайда. Поэтому нет необходимости останавливаться на нем подробно. Суть этой стычки состояла в следующем: В 1343 г. в городе Тане венецианцами в драке был убит наместник хана в Тану Chazamer. Татары ответили посылкой карательного отряда. Город был взят приступом и разгромлен. Материальный ущерб, причиненный венецианцами, выражался не менее как в 650 золотых флоринов; кроме того, венецианцам было запрещено впредь посещать город Тану[372].

Аналогичный инцидент, закончившийся избиением татар, произошел с генуэзцами в Каффе в 1344 г. Хан потребовал от генуэзцев немедленно покинуть город и пристань, и, получив отказ, приступил к осаде города. Осада шла очень вяло. В феврале 1344 года осажденные генуэзцы организовали удачную вылазку — сожгли осадные машины и перебили до 5000 татар. Хотя осада города после этого была снята, но война продолжалась. Папа Климент VI пришел на помощь итальянцам. По его инициативе 13 июля 1345 года между венецианцами и генуэзцами, до этого враждовавшими между собою, был заключен союз против хана, и папа Климент VI объявил крестовый поход против татар. Однако обращение папы не имело успеха; от крестового похода пришлось отказаться. Натиск же татар на Каффу в 1346 году усилился. Между тем венецианцы и генуэзцы из-за прекращения торговли терпели большой материальный ущерб. В Греции и в Италии в эти годы ощущался недостаток зерна, пряностей, шелка и рабов, доставлявшихся через порты Черного моря — Тану и Каффу. Венецианский сенат вынужден был направить своих послов к хану Джанибеку с ценными подарками и просить мира[373]. В наказе, данном сенатом послам Райкерио и Барбазелло, предлагалось «отправиться прямо в местопребывание хана или императора Чани-бека, где бы он ни находился, вручить ему грамоты» и «ходатайствовать у него (хана) о выдаче охранительной грамоты для послов, каких Дожево правительство намеревается к нему отправить»[374].

Переговоры с венецианцами закончились подписанием мира в предместье Сарая, Гулистане в 1347 г. Текст договора, составленного на итальянском языке, дошел до нас и напечатан в приложении к труду Хаммера «История Золотой Орды». «Этот договор, — говорилось в заключительной части, — должен положить прочную основу отношениям и устранить трения между правительствами». По договору восстанавливались привилегии, данные венецианцам при Узбеке; по-прежнему устанавливались льготные торговые условия в Тану и Дешт-и-Кипчаке; венецианцам был сделан ряд дополнительных уступок: товары обоих стран освобождались от весовых сборов, таможенные сборы не должны были превышать 5 % стоимости товаров[375]. Текст договора генуэзцами до нас не дошел, но, по-видимому, он был аналогичен венецианскому.

Каковы были отношения Золотой Орды с Литвой и Польшей в период конфликта хана с венецианцами и генуэзцами в Крыму, мы в деталях не знаем. Известно лишь, что поляки и литовцы воспользовались внешнеполитическими затруднениями хана. В 1344 году Казимир начал войну с татарами из-за Галицкой Руси, но одновременно возникшие претензии на Галицию со стороны венгров тогда помешали Казимиру захватить эту область. В 1349 году он занял Белз, Брестев и Владимир-Волынск, ранее находившиеся под властью татар, а вскоре и вся Галиция и Волынь, за исключением Луцка, оказались в руках поляков. При каких условиях происходило вытеснение татар из этих городов, у нас нет достаточных данных. Во всяком случае дело не обошлось без военных столкновений, иначе Казимир не обращался бы к папе Клименту VI с просьбой организовать крестовый поход против татар[376]. Тоже можно сказать и относительно агрессивных действий литовского князя Ольгерда, захватившего ряд городов на юго-западе, ранее подчиненных татарам. Не случайно русские князья сообщали Джанибеку, что «Ольгерд улусы твои все высек и в полон вывел»[377].

Неудачная война с генуэзцами в Крыму и осложнение взаимоотношений с Польшей и Литвой дали возможность царевичу Джучиева улуса, не принадлежащим к дому Батыя, начать борьбу с ханом за восстановление независимости своих улусов. У «Анонимо Искендера» и других зависимых от него авторов имеются данные о борьбе царевича Синей Орды Мубарек-Ходжи с ханом Джанибеком. Отец его Эрзен в качестве вассала Узбека «во всем проявлял подчинение и повиновение». Мубарек-Ходжа, после смерти отца ставший правителем Синей Орды, решил не подчиняться больше потомкам Батыя, объявил себя независимым от хана. Сведения «Анонимо Искендера» о Мубарек-Ходже подтверждаются данными золотоордынскрй нумизматики. Сохранились монеты Мубарек-Хаджи, выбитые в городе Сыгнаке, с титулом — «Султан правосудный Мубарек Хо(джа) да продолжит бог царство его». П. С. Савельев, давший описание его монеты с неясным годом чеканки, относил время чеканки монеты к 729 или 739 г.[378]. Дата 1329 или 1339 гг., устанавливаемая П. С. Савельевым, не может быть нами принята. «Анонимо Искендера» относит год смерти Эрзена к 724 г. (15.V–1344–3.V–1345): «После него (Эрзена) сын его Мубарек-Ходжа из-за большого желания и жадности начал смуту и до сих пор эта смута (булкак) известна в Дешт-и-Кыпчаке. Так как у людей в характере сидели безопасность и устойчивость, и они привыкли к спокойствию то эти смуты не достигли больших размеров. Через 6 месяцев он распростился с подобной раю равниной Сарая (?) и еще через 2 года и 6 месяцев бездомно скитался в краях и странах киргизов и Алтая, пока не погиб там. После него брат по указу Джанибек-хана стал правителем его улуса»[379].

Мубарек-Ходжа не мог чеканить монеты в 1329 или 1339 г., когда в Синей Орде правил его отец, умерший в 1345 г. Поэтому монета Мубарека могла появиться только после 1345 г. «Анонимо Искендера» не сообщает, кто заставил его «распроститься с подобной раю равниной Сарая» (Читай-Сыгнака, т. к. о ханстве его в Сарае не могло быть и речи, пока там правил Джанибек, но «Анонимо» указывает, что после изгнания Мубарека его брат Чимтай «по указу Джанибек-хана стал правителем того улуса». Дополнением к приведенному рассказу может служить запись Рогожской летописи о войне хана Джанибека с царем Ордаком. В Рогожской летописи за 6860 год, т. е. 1352 г., говорится: «Тое же осени прииде царь Чанибек с войны, прогна царя Ордака в пустыню»[380]. В этом рассказе Рогожской летописи бесспорно речь идет об изгнании Джанибеком мятежного царевича Мубарека из Синей Орды, что отмечается и в «Анонимо Искендера», но с той лишь разницей, что вместо Мубарека он называет «царя Ордака», т. е. царя из потомков Орда-Ичена, которым и был Мубарек-Ходжа.

Движение, начавшееся в Синей Орде против хана Джанибека за восстановление независимости бывшего владения Орда — Ичена, говорит о многом — это признак ослабления Золотой Орды, начавшейся с правлением хана Джанибека. По-видимому, борьбу за независимость своих улусов подняли и потомки Шайбана. Хафиз Мухамед Эльташкенди упоминает об одном из шайбандиов Инсан-оглана, кто «первым из них стал царствовать… дни (царствования) их длились до смерти… Джанибека»[381]. Появление «царя» у шайбанидов свидетельствует о наличии и здесь сепаратических элементов. В числе монет, описанных II. С. Савельевым, имеется несколько экземпляров, отличающихся своей «легендой» (типом) и тамгою от остальных монет ханов Золотой Орды, в том числе и выбитых в Сыгнаке. П. С. Савельев относит их к монетам, выбитым шайбанидами без указания даты и места чеканки. Имя хана на них также неразборчиво. П. С. Савельев предложил следующую их расшифровку: «Султан правосудный — верховный Инсан хан»[382]. Из этого он сделал правдоподобное предположение, что речь идет о хане Иксане. Вышеприведенный отрывок из сочинения Хафиза Эль-Ташкенди еще раз подтверждает правильность выводов П. С. Савельева.

Приведенные нами факты достаточны, чтобы говорить о начавшемся политическом кризисе в Джучиевом улусе, первые признаки которого появились после смерти хана Узбека. Кризис этот обострился в связи с таким стихийным бедствием, каким явилась страшная «гостья» — чума, занесенная из Китая в 1346 году. «Черная смерть (чума) началась, должно быть, в Китае, — писал К. Маркс, — где истребила 13 миллионов человек; она свирепствовала в 1346 г. на побережье Каспийского и Черного морей, а также в землях у устья Дона; распространилась затем в Египте, Сирии, Греции, а генуэзские корабли завезли ее в Италию, Францию, Англию, Германию. В 1349 г. она появилась в скандинавских странах, откуда (перешла) в Новгород и Псков[383]. От чумы, прокатившейся по всей Европе, особенно сильно пострадало население Дешт-и-Кипчака, Крыма и Поволжья. Под 1346 годом в русских летописях говорится: «Бысть от бога на люди под восточною страною, на город Орначь и на Хозторокань и на Сарай и на Бездеж и на прочи грады в странах их, бысть мор силен на Бесермены и на Татарове и на Ормены и на Обезы и на Жиды и на фрязы и на Черкасы и на всех томо живущих, яко не бе кому их погребати»[384]. Из-за чумы «в землях Узбековых… обезлюдели деревни и города»[385]. Только в одном Крыму тогда погибло от чумы свыше 85 000 человек. По сообщению русских летописей, в Сарае, Астрахани, Ургенче и в других городах вымерло столько народа, «яко не бе можно живым мертвых погребати». От последствий чумы Золотая Орда долго не могла оправиться. Только в последние годы правления Джанибека она была в состоянии возобновить войну с хулагидами на Кавказе, закончившуюся временным присоединением Азербайджана к Золотой Орде.

Возможно, что этот успех, в известной мере, объясняется не столько усилением Джучиева улуса, сколько ослаблением государства хулагидов, где после смерти хана Абу-Саида в 1335 году началась междоусобная борьба, закончившаяся захватом власти узурпатором Меликом-Ашрефом. Мелнк-Ашреф, пользуясь анархией в стране, творил «беззаконие», отчего «люди стали покидать родину». Некоторые из них бежали в Золотую Орду и подстрекали хана на войну с Меликом-Ашрефом. К 1357 г. было собрано до 300 000 войска, и весной того же года золотоордынцы вторглись в Азербайджан. Овладев Дербентом и Ширваном, Джанибек послал вызов Мелику-Ашрефу: «Я иду с тем, чтобы завладеть улусом Хулагу… встань и выходи (мне) навстречу». Но местная феодальная знать не поддержала узурпатора, — «люди от него отвернулись». Мелик-Ашреф едва собрал против Джанибека 17–18-тысячное войско, а по другим данным и того меньше. Потерпев поражение в первом же сражении, он был взят в плен и по указанию Джанибека казнен в Тавризе»[386].

Завершив завоевания Азербайджана, заболевший Джанибек возвратился в Сарай, оставив вместо себя своего сына Бердибека, который был «возведен на престол султанства». Вместе с Бердибеком в Тавризе остался эмир Сарай-Тимур, назначенный визирем для управления только что завоеванным Азербайджаном[387]. При возвращении в Сарай золотоордынцы вывезли с собой много драгоценностей и другой добычи. По истечении двух месяцев после ухода Джанибека в Тавризе было получено известие о серьезной болезни хана. Тулубей, один из наиболее влиятельных эмиров хана, находившийся в Сарае, вступил в тайные переговоры с Бердибеком и звал его в Сарай, обещая ему трон отца. «Бердибек из-за любви, которую он имел к трону Дешт-и-Берке, бросил Азербайджан и поспешно направился через Дербент в Орду. С 10 спутниками он среди ночи расположился в доме Тоглу-бая. Между тем Джанибек-хану стало лучше, он поднял голову от подушки болезни и хотел на другой день снова присутствовать в диване. Один из доверенных (его) людей, который узнал о прибытии Бердибека, доложил Джанибеку обстоятельство этого. Джанибек забеспокоился и посоветовался об этом с Тогай-Тоглу-хатун. Хатун из-за любви к сыну постарался представить эти слова ложными. Джанибек позвал Таглу-бая на личную аудиенцию и, не зная, что ветром этой смены является он, стал говорить с ним об этой тайне. Тоглу-бай встревожился, под предлогом расследования вышел наружу, тотчас (снова) вошел внутрь с несколькими людьми, которые были в согласии (с ним), и Джанибека тут же на ковре убили»^[388].

Так описывает убийство Джанибека «Анонимо Искендера». Гаффари и Хайдар Разы, повторившие этот рассказ в более сжатом виде, относят убийство Джанибека к 3 шагбана 768 года, т. е. к 22 мая 1357 года[389]. У арабских писателей эти подробности убийства отсутствуют. Лишь один историк Ибн-Халдун передает его в несколько иной версии. По его словам, Джанибек был схвачен приближенными и «на пути был заключен в оковы, а сановники государства написали сыну его Бердибеку, приглашая его на царство. Он (Бердибек) ускорил путь к ним, оставив в Тавризе правителем Ахиджука. Когда Бердибек прибыл в Сарай, Джанибек уже умер. На место его (Джанибека) назначили его (Бердибека)»[390].

В Рогожской летописи приводится рассказ об убийстве Джанибека в сходной с рассказом Ибн-Халдуна редакции: «Царь Чанибек взя Мисюрь (?) и посади ту на царство сына своего Бердибека, а сам уверноуся во свояси и от некоего приведения на пути разболелся и взбесился. И послаша рядьцы по Берьдебека, он же пришед отца удави, а братью изби, а сам седе на царство»[391]. По-видимому, Ибн-Халдун и Рогожский летописец приводят официальную версию, пущенную в ход в Сарае для оправданий действий Бердибека, и поэтому она не полно раскрывает действительную картину переворота. Факты же, приведенные в «Анонимо Искендера» относительно убийства Джанибека, подтверждаются и другими данными, в том числе Никоновской летописью, которая использовала не только официальные, но и неофициальные источники, не исключая и «Анонимо Искендера».

Составители «Анонимо Искендера» и Никоновской летописи приписывают организацию заговора Тулубею. Этот «мудр и силен зело окаянной» князь, начавший свою деятельность еще при Узбеке, был сначала второстепенным эмиром. Его имя несколько раз фигурирует в русских летописях в числе послов Узбека при переговорах с русскими князьями. Выдвинувшийся при Джанибеке уже в последние годы его правления, он попал в число придворной знати. Оставленный в Сарае при отъезде хана в поход, он приступил к организации заговора. Отсутствие старшего эмира Маглубая и визиря Махмуда Хисамутдина, сопровождавших хана в походе, создавало весьма благоприятные условия для осуществления его замыслов. По свидетельству русских летописей, он «восхоте всею Ордою владети и всеми землями и тако многих князей ордынских привлекома к себе в совет, обещав же кому что дати». Заговорщики тайно сообщили Бердибеку: «яко время ти есть седети на царство, а отцу твоему уже время сниматися с царства. И так нача помалу, помалу советовати ему убиги отца его Чанибека, Азбекова сына»^[392].

В Никоновской летописи говорится, что одновременно с убийством Джанибека были убиты и его 12 братьев. По «Анонимо Искендера», число жертв было гораздо больше. «Тотчас после этого Тоглу-бай привел Бердибека, — читаем у анонимного автора, — посадил на тот ковер, на котором он убил его отца, и убил каждого, кто не подчинился. БерДибек вызвал его и сказал: «Как ты уничтожил Муксана караджу, так я уничтожу некоторых из урога». Таглубай одобрил эти слова. Он (Берди — бек) вызвал к себе всех царевичей и за один раз всех их уничтожил. Одного его единородного брата, которому было 8 месяцев, принесла на руках Тайдула-хатун и просила, чтобы он пощадил это невинное дитя. Бердибек взял его из рук, ударил об землю и убил»[393].

Истреблены были главным образом царевичи из рода Узбека. Эмиры, по-видимому, мало пострадали. Из четырех улусных эмиров Джанибека, подписавших договор с венецианцами в 1347 году, трое: Маглубей, Янгильбей и Кутлубуга принимали участие в заключении договора с теми же венецианцами и в 1358 году. Лишь имя Тайдци, одного из улусских эмиров Джанибека, больше не упоминается в источниках. В договоре 1358 года появляются новые лица в числе «могущественных сановников» хана, а именно: Алимбей (Али-бек), Сарай-бек и Тулунбек, выдвинувшиеся уже при Бердибеке[394]. Таким образом, при Берди — беке число улусных эмиров увеличилось до шести, в то время как до него существовало только четыре улусных эмира, они-то и скрепляли своими подписями договор с венецианцами 1347 года. Позднейшие арабские писатели также говорят не о четырех, а о шести улусных эмирах орды. Из старых эмиров за Моглу — беем сохранилась по-прежнему должность «эмира — эмир над эмирами», за Хисаматдином Махмудом должность визиря. Вскоре, однако, Толубей вытеснил их на второй план, став первым лицом государства после хана, что, по-видимому, послужило причиной нового заговора, организованного старшими эмирами против Тулунбея и его покровителя Бердибека.

При Бердибеке процесс ослабления государства становится еще более заметным. Доказательством этого служит прежде всего потеря только что завоеванного Азербайджана, включенного при Джанибеке в состав Золотой Орды. Золотоордынцы, оставленные в Тевризе при наместнике хана, через два месяца покинули Азербайджан и вернулись в Сарай. Персидские писатели относят возвращение сторонников Мелика-Ашрефа к власти сразу же после ухода Бердибека из Азербайджана[395].

Уже в самом начале правления Бердибека снова возникли разногласия с венецианцами в Крыму, урегулированные только в 1358 году. По договору 1358 года орда была вынуждена сделать сравнительно с предшествующим договором существенные уступки в пользу венецианцев. Последние приобрели право торговать в Солдае (Судаке), куда им раньше въезд был запрещен. Кроме того, таможенные сборы, взимаемые в пользу хана, были снижены до 3 %[396]. В эти же годы русское православное духовенство также добивалось больших льгот в свою пользу. По ярлыку Бердибека, данного в ноябре 1357 года, русскому духовенству возвращались права, отнятые ранее Джанибеком; оно освободилось от дани и постоев в церковных домах, восстанавливалась независимость церковного суда в пределах ханской юрисдикции. Эти уступки в пользу русского духовенства были, говоря словами проф. М. Д. Приселкова, «делом огромной важности».

В источниках не сохранилось данных о внутреннем положении орды за эти два года царствования Бердибека; современники говорят лишь об исключительной жестокости Бердибека в отношении к своим родичам. Абулгази, раскрывая причины этих жестокостей, писал: «Из своих братьев и старших и младших и близких родственников никого не пощадил, всех предал смерти, желая упрочить за собой государства»[397]. По-видимому, со стороны его родственников исходило какое-либо посягательство на его власть, чем можно объяснить жестокость хана. Однако террористические методы управления не упрочили его положения: спустя 2 года он погиб в результате очередного дворцового переворота в 1359 г. вместе с «доброхотом своим окаянным Тавлубием, князем темным и сильным и с иными советниками его»[398].

Как отмечал еще Хаммер, с убийством Бердибека открывается полоса непрерывных дворцовых переворотов, сопровождавшихся кровавыми убийствами. Хаммер удачно сравнил историю Золотой Орды этого времени с историей 30-ти римских тиранов, ускоривших падение Рима. История Золотой Орды этого периода темна и крайне запутана, источники — чрезвычайно ограничены и противоречивы. «Восточные источники умалчивают об этом ужасном периоде, — говорит Хаммер, — только скудные данные русских летописей и монеты ханов служат теми вехами, которые указывают путь в этой пустыне истории»[399].

С момента убийства Бердибека (в 1359 году) до вступления на престол Тохтамыша (в 1379 году), т. е. за 20 лет, в орде сменилось более 25 ханов[400]. Они сменяли друг друга с такой калейдоскопической быстротой, что летописцы не успевали даже вносить их имена в свои летописные записи. Восстановить в полной мере историю Золотой Орды за эти 20 лет смуты дело пока непосильное для исследователей. Трудно установить даже более или менее полно имена ханов, правивших в эти годы. Ни арабские, ни персидские хроникеры, ни русские летописцы не зарегистрировали в своих анналах происходившие в Золотой Орде события. Сведения Ибн-Халдуна, «Анонимо Искендера» и русских летописей носят крайне отрывочный и противоречивый характер.

Согласно Ибн-Халдуну, Бердибеку наследовал его сын Тохтамыш, тогда почти еще ребенок — несколько позднее будто бы бежавший ко двору Тимура. Однако ни в одном источнике, кроме Ибн-Халдуна, не имеется данных о сыне Бердибека, носившем имя Тохтамыш. Даже современники Ибн-Халдуна отнеслись к его рассказу с недоверием. Судя по этому, можно предположить, что даже такому выдающемуся историку Востока, каким был Ибн-Халдун, события, происходившие в Дешт-и-Кипчаке, представились весьма[401] смутно. По «Анонимо Искендера» и зависящих от него персидских авторов, после смерти Бердибека совсем прекратилась линия потомков Батыя. «Никого из родов султанов не остался в живых. После этого, дабы дело царства не расстроилось, эмиры, согласившись (между собой), возвели на трон царства неизвестного человека под предлогом, что он (Кильдибек) — сын Джанибек хана»[402]. «Муиззи», довольно точно передающая генеалогию монгольских ханов, считает Кильдибека внуком одного из ранее умерших сыновей Узбека-Иринбека[403]. Следовательно, сообщения «Анонимо Искендера», Абулгази и др. авторов о прекращении будто бы линии Бату после смерти Бердибека вызывают большие сомнения. Кроме того, в «Анонимо Искендера» допускаются и хронологические неточности, называя Кильдибека преемником Бердибека. Русские летописи относят царствование Кильдибека не к 1359 году, когда был убит Бердибек, а к 1361 г. После же смерти Бердибека и до воцарения.

Кильдибека в орде один за другим царствовали несколько ханов, не отмеченных у «Анонимо Искендера».

Согласно русским летописям, на хронологическую точность которых можно вполне положиться, после убийства Бердибека «по нем седе в орде на царстве Кульпа, и царства месяца 6 и дней 5, и много зла сотвори, и тако и ему не стерпе суд божий, и убиен бысть от Науруса з двема сыны обоими, с Михаилом (?) и Иваном (?), и тако по Кульпе седе по орде на царстве царь Наурус»[404]. Среди имен ханов Золотой Орды; которые приводятся арабскими и персидскими авторами, имя Кульпа не упоминается, но монеты, выбитые с именем хана Кульпа в 760 (1359) году в Бельджимене, Азаке, Хорезме, Гулистане и в Новом Сарае, подтверждают верность сведений русских летописей о воцарении хана Кульпа после Бердибека[405]. Об этих событиях К. Маркс писал: «1359 умер хан Бердибек. Его родственники Кульпа (два сына которого были христианами) приняли правление. Анархия, измена, убийства изнуряли Кыпчакское царствование — раздоры между волжскими и каспийскими татарами…»[406]. Кульпа правил очень недолго, через полгода он, как и его предшественник, стал жертвой нового заговора, организованного его конкурентом Наврузом. Можно предположить, что частая смена ханов была связана с интригами регентши царицы Тайдулы. В русских летописях ее имя упоминается как одно из авторитетных лиц в Сарае.

От Навруза, как и от его предшественника Культы, сохранились монеты, выбитые в Новом Сарае, Гулистане, Азове, Крыму и Хорезме в 1359 году[407]. Власть нового хана распространялась, главным, образом, на западную часть улуса, хотя монеты с его именем чеканились еще в Хорезме. Но Навруз в своей деятельности опирался на ту часть феодальной аристократии, хозяйственные интересы которой были связаны с районами Поволжья и западными улусами государства. Не случайно русские летописи называют его «царем Волжским», впервые употребляя этот термин.

Когда началось враждебное Наврузу движение, то в нем прежде всего принимали участие те феодалы, которые придерживались восточной ориентации. В никоновской летописи есть указание об ордынских князьях, которые начали «тайно ссылаться с Хидырем, царем Заяцким, лукавствующе на Волжского своего царя Науруса и составная тайна лесть их в дело»[408]. «Анонимо Искендера», т: ак и Никоновская летопись, говорят о при» бытии послов от эмиров Сарая с письмами к хану Синей Орды Чимтаю, ставшему к этому времени «полносамостоятельным» правителем своего улуса, прося его прибыть в Сарай, но он якобы «не захотел, а послал туда своего брата Орда-Шейха с несколькими огланами». Дальше «Анонимо» говорит о заговоре, который закончился убийством хана и провозглашением ханом Золотой Орды Хызр-Оглана, брата Чимтая[409].

Сообщения «Анонимо Искендера» имеют весьма важное значение, из него мы узнаем о деятельности этого «Заяцкого царя» Хидыра, бывшего сыном правителя Синей Орды Сасы — Бука, но в то же время этот источник страдает и большими недостатками: «Анонимо Искендера» не соблюдает хронологической последовательности, путает имена ханов, сидевших в Сарае. Согласно анонимному автору, «после Навруза ханом был провозглашен Орда-Шейх», потом уже Хидыр; в действительности же по приглашению Сарайских князей прибыл из Синей Орды не Орда-Шейх, а Хидыр, сын Сасы-Бука. Между Наврузом и Хидыром где-то на Волге произошло вооруженное столкновение, закончившееся неудачно для Навруза: он и его сын Темир и царица Тайдула, выданные эмирами Сарая Хидыру, были казнены вместе с князьями, «иже в любви и в совете быша» с Наврузом. В том числе были казнены старший эмир хана Маглубей и вся «маулебузина чадь со множеством татар»[410].

С воцарением Хидыра к власти пришла младшая линия? джучидов, из рода Орда-Ичена, ранее никогда не занимавшая золотоордынский престол и не имевшая в Сарае своей партии, в силу чего Хидыру не пришлось долго удержаться у власти, Вскоре возникла «замятия велика в орде», закончившаяся убийством Хидыра собственным его сыном Тимур-Хаджием[411].

Царствование Тимур-Хаджи, как и его отца, было кратковременным. Как передают Четвертая Новгородская и Семеновская летописи, уже в начале его царствования возникли какие-то дворцовые интриги, и он был провозглашен ханом не сразу после переворота, а лишь на 4-й день, а уже на 7-й день царствования был свергнут с престола темником Мамаем[412].

Рогожская летопись указывает о свержении Тимур-Хаджи после двух недель его царствования, инициатором переворота называет не Мамая, а царевича Ардемелика[413], вернее, Орда — Шейха, как его называет «Анонимо Искендера» и говорит о двухлетнем правлении Тимур-Хаджи в Сарае, но это сомнительно: от Тимур-Хаджи сохранилась одна единственная монета, выбитая им в Сарае в 762 (1361) году, это уже одно свидетельствует о кратковременности его правления[414]. «Анонимо Искендера», говоря об убийстве Тимур-Хаджи, сообщает некоторые подробности, неизвестные из других источников: «У него (т. е. Тимура-Хаджи) была сильная склонность к распутству… Однажды ночью он пошел в дом одного из знатных и без всякого предисловия протянул руку к его жене. Жена, думая, что этот другой — посторонний (человек), подняла крик: этот знатный, не узнав (его), ударил его ножом и убил»[415].

После убийства Тимур-Хаджи к власти пришел Орда-Шейх, один из царевичей потомков Орда-Ичена. «Анонимо Искендера» называет его сыном убитого хана Тимур-Хаджи. Насколько анонимный автор прав, судить об этом трудно; в русских летописях о происхождении Орда-Шейха не говорится ничего. По «Анонимо Искендера», продолжительность правления Орда — Шейха ограничилась одним годом, по Рогожской же летописи, «он царствовал месяца… и его убили. И бысть в Орде замятия велика и сеча, старии князь (и) Сарая и Кочуй и иных множества побита»[416]. Упоминаемый Рогожской летописью эмир Сарай-бек при хане Бердибеке был в числе шести улусных эмиров и считался «могущественным сановником» государства. Кто был Кочун, неизвестно. От Орда-Шейха сохранилась монета, выбитая в Сарае и Тану (Азаке) в 1361 году[417]. Очевидно, его власть распространялась только на эти города.

В убийстве Орда-Шейха активную роль сыграли те представители правящих кругов феодальной знати, которые раньше вершили судьбой государства, но с приходом к власти потомков Орды-Ичена (Хидыра, Тимур-Хаджи и Орды-Шейха) были удалены от дел; к власти пришли новые лица из восточных улусов. На это имеется намек у «Анонимо Искендера». Повествуя об убийстве Орда-Шейха, анонимный автор отмечает: «Эмиры до истечения одного года соглашались на царство Орда-Шейха, После этого один из неизвестных и недалеких людей в порыве невежества сказал: «Как это уруг султанов Ак-Орди (читай Кок-Орды — М. С.) станет властителем трона царей Кок-Орды (читай Ак-Орды)? Среди ночи одним ударом ножа покончил его дело. Наутро, когда эмиры узнали об этом, то (по) его (т. е. убийцы хана — М. С.) ложному указанию зарезали и казнили несколько невинных эмиров»[418], прибывших вместе с ханами из Синей Орды. Ханы Синей Орды, конечно, привели с собой в Сарай многих своих сторонников из восточных улусов, строя на них свои политические расчеты. Поэтому вполне естественна была оппозиция со стороны тех придворных кругов, которые были оттеснены на второй план во время правления преемников Орда-Ичена.

Если принять во внимание сообщения, русских летописей о темнике Мамае, как об одном из участников заговора против хана Тимура-Хаджи и ту активную роль, которую он играл при последующих ханах, то участие Мамая в убийстве хана Орда — Шейха и его сторонников не подлежит сомнению.

Начало карьеры этого всесильного временщика относится еще ко времени хана Бердибека. «Ибн-Халдун называет его «одним из старших эмиров Бердибека». Но нам предоставляется, что тогдашняя роль Мамая преувеличена. В договоре Бердибека с венецианцами, где перечисляются имена всех высокопоставленных лиц, имя Мамая вообще не упоминается. Его влияние усилилось уже после смерти Бердибека. «Когда Бердибек умер и (верховной) власти не стало, а (эмиры правили самостоятельно в провинциях», тогда и начинается активная деятельность Мамая. Русские летописи впервые зарегистрировали выступление Мамая в связи с заговором против Тимур-Хаджи только в 1361 году. Возвышение Мамая было связано еще и с тем, что. он оказался тесно связанным с ханским родом благодаря своей женитьбе на дочери хана. «Ханум, дочь Бердибека, была замужем за одним из старших монгольских эмиров, по имени Мамай»[419], — писал Ибн-Халдун, объясняя усиление влияния Мамая на государство.

По обычаю монголов, женитьба на дочери хана делала его гургеном, т. е. ханским зятем, своего рода членом царского рода и давала большие права, за исключением права на трон. Претендовать на ханский трон имели право лишь лица, принадлежавшие к «золотому роду чингизидов» по мужской линии[420]. В начале своей карьеры, пользуясь своим исключительным положением в качестве гургена, Мамай пытался было претендовать и на трон ханов и даже выбил в Азаке в 762 году монету с титулом: «Мамай — царь правосудный»[421]. Однако в своих домогательствах Мамай потерпел неудачу и после 1361 года уже больше не чеканил монет со своим именем и, подобно своему предшественнику Ногаю, в течение двадцати лет правил государством при помощи подставных лиц из рода Батыя.

В то время как в Сарае правил еще Орда-Шейх, Мамай, находившийся в Крыму, «поставил ханом отрока из детей Узбека, по имени Абдуллаха, и двинулся с ним в Сарай»[422]. Ранние монеты Абдуллаха, выбитые в г. Азаке в 762 (1361) г., как бы подтверждают сообщение Ибн-Халдуна о провозглашении Абдуллаха ханом, но только не в Крыму, а в Азаке. После провозглашения его ханом Мамай «двинулся с ним в Сарай» против Тимур-Хаджи. Тимур-Хаджа, по-видимому, направил свои войска против Мамая, поскольку, как сообщает русский летописец «Тимур-Хаджа, побеж за реку, за Волгу и тамо убоен бысть… сидев на царстве месяц един и семь дний»[423].

После убийства Тимур-Хаджи Сарай был взят Абдуллахом, о чем свидетельствует монета его, выбитая в Сарае в 762 (1361) году[424]. На этот раз ему не пришлось долго править Сараем, ибо, как сообщает Ибн-Халдун, «у него (Абдуллаха — М. С.) стал оспаривать его (престол) один из эмиров государства, который поставил (ханом) из детей ханских другого по имени Кутлук-Тимура»[425]. О Кутлук-Тимуре, временно занявшем Сарайский престол после изгнания из Сарая Абдуллаха и Мамая, мы ничего не знаем: от него не сохранилось монет, о нем не сообщают ни русские летописцы, ни персидские авторы. Конкурентом Абдуллаха одновременно выступал Мурат (Амурат), брат недавно убитого хана Хидыра, сын Орда-Шейха, и Кильдибек, «творяшеся сын царя Чанибека». Оба конкурента Абдуллаха, таким образом, были «из детей коанских». В данном случае Ибн — Халдун мог говорить не о Мурате, правление которого было более длительным, а о Кильдибеке «творяшеся сын царя Чанибека», внуке Азбека, царствовавшего в Сарае недолго, который «многих поби, последи же и сам убьен бьють, а иные князи затворишася в Сарай, царя у себе именующе Амурата»[426].

О Мурате мы будем еще говорить, а теперь вернемся к деятельности Кильдибека, которого русские летописи рисуют слишком жестоким. Об этих жестокостях сообщает также «Анониме Искендера». «Этот человек счел порукой своей жизни, — пишет анонимный автор, — гибель эмиров; тайно вызывал каждого из них, заставлял заниматься покушением друг на друга». В числе убитых эмиров автор называет Ахмета и Нангудая, еще со времени Джанибека игравших весьма заметную роль в истории Золотой Орды. Применяя беспощадный террор, Кильдибек достиг некоторого успеха: ему подчинялись районы Сарая, Азова, а также районы, населенные мордвой; монеты его чеканились в Сарае, Азаке и Мохши[427]. Чеканка монет Кильдибеком прекращается в 1361 году. Это значит, что он погиб в том же году, вскоре после захвата Сарая. «Анонимо Искендера», описывая умерщвление Кильдибеком своих эмиров, добавляет: «после этого… сын… который был главным столпом его державы, улучил удобный случай и убил его. После этого на трон царства сел другой человек, также по соглашению с… но на третий день он также был убит»[428]. Из-за дефекта в манускрипте нельзя разобрать имени эмира, убившего Кильдибека. При ближайших преемниках Кильдибека старшим эмиром хана считался Ильяс, сын Маглубея. Возможно, он и убил Кильдибека.

«Анонимо Искендера» не называет имя хана, посаженного на престол после Кильдибека, т. к. он царствовал только 3 дня. Другие авторы вообще не говорят о преемнике Кильдибека из-за кратковременности его правления. Возможно, что идет речь о хане Мир-Пулате, от которого сохранились несколько монет, выбитых в Гулистане и в Сарае в 1361 г. Его имя не вошло в русские летописи, и это свидетельствует о краткости его правления; по данным «Анонимо Искендера», он царствовал только три дня[429]. Должно быть, после этого сарайские князья провозгласили ханом Мурата (Амурата), власть которого ограничивалась окрестностями Сарая, в то время как улусы, расположенные на западе от Волги, оказались под властью ставленника Мамая Абдулаха. Этот период, начиная с 1361 года, является самым путаным периодом в истории Золотой Орды. В самом Сарае и ближайших к нему районах происходила беспрерывная междуусобная борьба феодальных группировок, тогда «мнози цари побиена быша и царицы, и царевича, и рядцы, и секошася сами межи себе». Одновременно два хана — Абдуллах и Мурат — оспаривали власть друг у друга в окрестностях Сарая. Связь между центром и переферией государства была нарушена, и этим воспользовались местные феодалы, пытавшиеся образовать ряд самостоятельных владений, независимых от ханов, сидевших в Сарае. В источниках сохранились письменные данные, говорящие об образовании уже в 1361 году ряда самостоятельных княжеств.

Под 1361 г. русские летописи говорят о князе Булат-Тимуре, действовавшем в районе бывшего Булгарского ханства: «Булак-Темер, князь ординский, Болгары взял и все городы по Волзе и улусы и отня весь Волжский путь»[430]. Захватив Булгары и опираясь на местные сепаратистские элементы, Булат-Тимур пытался образовать независимое татарское княжество в Булгарах. Об этом свидетельствуют его монеты, выбитые в городе Булгарах. На монетах Булат-Тимура чеканки 768 (1366) г. стоит интересный штамп: «Султан покой (ный) Джанибек хан, да продлится ц(арствие его). Булат-Тему (р), сын Нугана». П. С. Савельев, изучивший эти необычные монеты Булат-Тимура, склонен был допустить существование хана Джанибека II, от имени которого якобы Булат-Тимур чеканил свои монеты. В. В. Григорьев высказал довольно правдоподобную гипотезу относительно Булат — Тимура, как лица, не принадлежавшего по своему происхождению к царскому роду Джучидов, поэтому действовавшего от имени покойного хана Джанибека в качестве его наместника в Булгарах[431]. Эту гипотезу, по нашему мнению, можно принять. Русские летописи называют Булат-Темира не ханом, а лишь князем ордынским. Если полагаться на его монеты, он был «сыном Нугана». Эмир Нуган — историческое лицо, он входил в число четырех улусных эмиров Золотой Орды.

В то время как на восточном берегу Волги в 1361 году создавалось независимое татарское княжество с центром в Булгарах, на западном берегу Волги появляются новые претенденты на образование самостоятельного княжества, сначала в лице князя Секиз-бея, затем — князя Тагая. О первом, т. е. о Секиз-бее, говорит только Рогожская летопись в связи с событиями, развернувшимися в районе реки Пьяны. Появившийся здесь князь Секиз-бей «за Пьяна все пограбил», а затем «обрывся рвом (и) ту седе»[432]. Возможно, этот князь Секиз-бей, захвативший район реки Пьяны (в пределах мордовских земель) в 1361 году, тот самый «отличный и могущественный муж, Cikhi biy — владыка Таны[433], который упоминается в венецианских грамотах 1349 г. в качестве наместника хана Тану. Захват Таны (Азова) Мамаем в 1361 году, весьма вероятно, заставил Секиз-бея удалиться в район реки Пьяны, где он пытался образовать новое татарское княжество, как это делал Булат-Тимур. В 1361 г. туда же «прибежал князь ордынский Тагай… иже от Бездежа». Взяв Наровчат и «всю ту страну отняв себе» (от Секиз-бея?) «тамо себе пребываше», «сам себе княжаша»[434]. После четырехлетнего пребывания в Наровчате Тагай в 1365 г. совершил поход на Рязанское княжество, взял город Переяславль, но, встретив отпор от князя Олега рязанского, «в мале учете в Наручадь»[435]. Княжество Тагая, основавшегося в районах Мохши-Наровчата, занимало значительную территорию. В пределах бывшей Симбирской, Нижегородской, Пензенской губерний еще в XIX в. было немало сел, рек, урочищ, носивших имя «Тагая», что свидетельствовало о пребывании его в этих местах[436].

С образованием двух самостоятельных княжеств на Средней Волге, одного на левом берегу с центром в г. Булгары, другого на правом ее берегу с центром в г. Наровчат, большая территория на средней Волге оказалась оторванной от Сарая. Княжества Тагая и Булат-Темира не являются исключением. Такой же процесс образования новых государственных объединений происходил и в других районах Дешт-и-Кипчака. Ибн-Халдун, например, сообщает о владениях Хаджи-Черкаса и Алибека, образованных одновременно с владениями Мамая в Крыму, вскоре после убийства Бердибека.

Хаджи-Черкес, по словам Ибн-Халдуна, являющийся походным эмиром Бердибека, после убийства хана «завладел окрестностями Астрахани», засев в Астрахани, стал «владетелем Астраханского удела»[437]. О размерах его удела можно судить по карте братьев Пицигани (1367 г.), в которой указывается его лагерь «Casade Gercasi» значительно выше города Астрахани[438]. К 1369 году Хаджа-Черкес настолько крепко чувствовал себя в своем улусе, что он был в состоянии начать борьбу с Мамаем из-за Сарая. О другом татарском князе (эмире) Алибеке или Аибеке, тоже являющимся походным эмиром Бердибека, Ибн — Халдун говорит, что он «таким же образом», как и Мамай, завладел уделом и «правил своими владениями самостоятельно»[439].

Ибн-Халдун, писавший об «уделе» Алибека-Айбека, к сожалению, не указывает местонахождение его владений. Но если известно, что монета Алибека-Аибека чеканилась в гор. Сарайчуке, то удел этого князя нужно искать на реке Япре с центром в гор. Сарайчуке, и что князь должен был происходить из потомков Шайбана, по наследственному праву овладевший уделом Шайбана.

К этому же времени надо отнети отделение Хорезмской области джучидов от Золотой Орды и образование в Хорезме нового государственного объединения под властью суфиев. Чеканка золотоордынских монет с именем хана Золотой Орды прекращается с 762 (1361) года. Последний раз в этом городе чеканились монеты хана Хидира. Ни один из ханов после Хидира больше не чеканил своих монет в Хорезме. Зато в эти годы в Хорезме стали появляться анонимные монеты с надписью «Нет бога, кроме Аллаха и Магомета, его пророка». В дальнейшем на этих анонимных монетах появляются имена первых четырех халифов без указания имени лица, от которого выпускались эти монеты. Один из выдающихся исследователей Средней Азии археолог М. Е. Массон, опубликовавший описание этих монет, видел в появлении анонимных монет в Хорезме начало установления в Хорезме самостоятельной династии суфиев, которая происходила из отуреченного монгольского рода кунгратов[440].

Точку зрения М. Е. Массона, поддержанную А. Ю. Якубовским, можно принять. По не совсем ясным сведениям, имеющимся у Низам-ад-дина Шами и Шераф-ад-дина Йезди, основателем династии Суфиев в Хорезме следует считать Ак-Суфия, сына золотоордынского эмира Нангудай, женатого на Союн — Беке, дочери хана Узбека[441]. Эмир Нангудай, довольно заметная фигура в истории Золотой Орды начало 60– гг. XIV века, пал жертвой феодальной войны. Его сын Ак-Суфи, также женатый на дочери хана, в качестве ханского зятя-гургена, претендовал на родовое достоинство этого дома. По-видимому, воспользовавшись безвластием в Золотой Орде, он добился отделения Хорезма от Золотой Орды и основал династию Суфиев в Хорезме. Однако, Ак-Суфи, не принадлежавший к «золотому роду» Джучидов по мужской линии, не мог приписывать себе титул хана, в силу чего монеты Ак-Суфи и его преемников чеканились анонимно.

Какова была первоначальная территория хорезмийских владений Суфиев, судить трудно из-за недостатка данных. При Хусаин-Суфи, стоявшем во главе Хорезма после Ак-Суфи, владения Суфиев расширились за счет других районов, ранее не принадлежавших Улусу Джучи. В 1365 г. Хусаин-Суфи «покорил мечом» Кият и Хиву, принадлежавшие дому Чегатая[442]. К концу 60-х годов XIV века династия Суфиев вступила в длительную борьбу с Тимуром. Новая династия стала известной далеко за пределами Хорезма, и не случайно Ибн-Халдун называет Хусаин-Суфия одним «из представителей престольных царей сарайских»[443].

Раньше, чем Хорезм от Сарая, отпала Синяя Орда, где еще при хане Джанибеке началось сепаратистское движение за восстановление былой самостоятельности улуса Орда-Ичена. Попытка царевича Мубарек-Хаджи, отказавшегося признать над собой власть Джанибека, тогда кончилась неудачно; Чимтай, брат Мубарека-Хаджи, вынужден был признать Джанибека. В период 17-летнего управления Синей Ордой Чимтаем в западных владениях Золотой Орды началась смута, оказавшаяся весьма благоприятной для отпадения Синей Орды от Сарая. Как видно из «Анонимо Искендера», последние годы своей жизни правитель Синей Орды Чимтай «провел с полной самостоятельностью»[444] бывшего улуса Орда-Ичена, а при Урусхане, сыне Чимтая, Синяя Орда превратилась в самостоятельное государство. По-видимому, к такой же самостоятельности стремились в своих улусах и потомки Шайбана.

Начавшийся распад Золотой Орды на ряд самостоятельных княжеств настолько ослабил государство джучидов, что ханы, будучи заняты борьбой между собою, совершенно потеряли не только власть над завоеванными ими народами, утратили свое влияние в соседних с ними государствах, но и в своих собственных владениях. Для примера можно взять Крым, где в эти годы генуэзцы и венецианцы, пользуясь безвластью, значительно укрепили свое положение. При Бердибеке венецианцам принадлежал в городе Тану лишь один квартал. В марте 1356 г. наместник хана в Крыму Зеад-дин Ромадан, заключив договор с венецианцами, открыл им доступ к порту Правант. Немного спустя, в 1365 году, генуэзцы прибрали к своим рукам гавани Солдайскую и 18 деревень вдоль морских берегов в окрестностях Солдая — Судака^[445]. На карте братьев Пицигапи, составленной в 1367 г., город Тана изображен под венецианским знаменем — со львом, без татарского полумесяца. Только на Каталонской карте 1377 г. над г. Тана в связи с усилением власти Мамая снова появляются татарские знамена с полумесяцем.

Ощутительнее были для татар потери юго-западных улусов в Подолье, где до этого были «татарские места», ханские баскаки собирали татарскую дань. В 1363 году Литовский великий князь Ольгерд совершил поход и разбил в битве на Синей воде трех татарских князей Хаджибея, Кутлу-бугу и Дмитрия (?): «а то три браты татарская князи отичи и дедичи Подольской земли, а от нех заведили атаманы, а баскаки, приезжаючи от них, атаманов, имывали с Подольской земли дань»[446]. Племянники Ольгерда закрепили за собой Подолию и «баскакам выходе не почали давати»; ими были основаны города Бакота и Каменец, чтобы «боронить подольскую землю от татар»[447]. С этого времени прекратился «выход» татарской дани с Подольской земли, о чем свидетельствует грамота Карнатовича 1375 года, данная им Доминиканскому монастырю; «Коли еси земляне имуть давати дань у татары, то серебро имеют такоже тии люди дати»[448]. Несколько лет спустя Ольгерд овладел также Черниговым, Новгородом-Северским, Трубчевском, Стародубом и Рыльском и удалил из этих городов татарских баскаков. Если сюда прибавить потерю татарами Волынского княжества, захваченного в 1366 году поляками, то станет ясна картина татарских потерь в их западных и юго-западных улусах. Самая западная граница владений темника Мамая, стоявшего тогда во главе Западного улуса, проходила через Мамаево урочище и реку Мамай-Сурка на днепровских порогах, дальше этой границы власть татар на запад не распространялась[449].

Зависимость северо-восточных русских княжеств от татар по мере распада Золотой Орды тоже становилась чисто формальной. Взимание «ордынского выхода» за эти годы прекратилось. Набеги татар не шли дальше окраин Нижегородского и Рязанского княжеств. Центральные районы русских княжеств нс подвергались татарскому опустошению. Наоборот, летописи отмечают нападение русских князей на татарские владения на Волге. В 1366 году новгородские ушкуйники ограбили «множество татарских купцов на Каме и в гор. Булгаре. Поход был повторен в 1369, 1370, 1371 и 1374 годах. В 1370 году войско Нижегородского князя пошло «ратью» на булгарского князя Асана (Хасана): «князь же болгарский Асан посла противу их с молением и с челобитием и со многими дары, они же дары взяша, а на княжение посадиша салтана Бакова сына»[450]. В следующем году нижегородский князь предпринял новый поход против татар и на отвоеванной у татар территории на реке Суре построил город Курмыш с целью обороны юго-восточных границ Нижегородского княжества от набегов татар[451]. В 1377 году войска Московского и Суздальско-Нижегородского княжества организовали новый поход на булгар. Татары были разбиты и вынуждены были заплатить контрибуцию в размере 500 рублей, (по другим данным–3000 рублей), они согласились принять к себе «даруга» и «таможника» великого князя Московского.

В то время как на окраинах государства образовался ряд самостоятельных удельных владений, в окрестностях Сарая шла ожесточенная борьба между ханами Абдуллахом и Муратом. История борьбы за власть между указанными ханами более подробно, чем у восточных историков, отражена в русских летописях. «Бысть в та времена на Волжском царстве два царя, — читаем в русской летописи, — Авдул царь Мамаева орды, а другой царь — Амурат с сарайскими князи. И тако те два царя и те две орды, мал мир имеюще, межи собою всегда во враждах и в бранех бяху»[452]. Эта борьба, начавшаяся еще в 1361 году, продолжалась и в следующем 1362 году. Вначале «Мамай брань сотвори со Амур атом и со всеми князи Сарайскими, и многих князей ордынских старых избил», после «Амурат изгоном приде на Мамая князя и многих у него татар побил». Каждый из них пытался распространить свое влияние на Русь. Мамай дал ярлык на великое княжение Владимирское великому князю Дмитрию Ивановичу, Мурат в свою очередь дал такой же ярлык Суздальско-Нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу, но у Мурата не оказалось достаточно сил, чтобы отстоять свою кандидатуру на великое княжение, Дмитрий Константинович вынужден был бежать из Владимира в Суздаль вместе с татарами Мурата.

Имя Мурата исчезает со страниц русских летописей с 1363 года. У «Анонимо Искендера» имеются следующие сведения о его смерти: «У старшего его эмира Ильяса, сына Маглубая, был красивый сын, у Мурад-хана к нему (сыну Ильясу) была большая склонность, и он хотел убить отца и посадить того на место отца. Однажды он сообщил эту тайну своей жене. Жена из-за крайнего недомыслия, вообразив, что под видом этого будет другое дело, сообщила эмиру Ильясу о намерении царя. Ильяс раньше, чем тот мог захватить его, использовал возможность и убил Мурат-хана»[453]. Анонимный автор не сообщает года смерти Мурата, но последние монеты Мурата относятся к 1363 году; в этом году, по-видимому, и закончилось его правление.

После Мурата на очень короткое время ханом был провозглашен Булат-Ходжа, от которого сохранились монеты, выбитые в 1364 году в Гулистане»[454], «Анонимо Искендера», назвав его сыном Ордена, выходцем из Синей Орды, отмечает неуравновешенность и непоследовательность в характере этого хана: «Продолжительное время он таил в себе желание этого и имел в сердце хорошие намерения. По (воле) судьбы, после восшествия на престол он отступил от этих намерений и устроил основание своего дела на тиранстве. Когда все были стеснены, он снова стал милостивым и ласковым. Когда (возмущение) улеглось и государство пришло в порядок, он возобновил прежние обычаи. Эмиры поняли, что нога не найдет себе места (т. е. дела не придут в порядок) и совместно среди ночи убили его прямо в постели»[455].

Преемником Булат-Ходжи стал Азиз. «Анонимо Искендера» называет его сыном Тимур-Хаджи и относит ханство его к 1364 году. Это подтверждается и его монетами, выбитыми в предместьях Сарая — в Гулистане[456]. Таким образом, можно предположить, что Булат-Ходжа был провозглашен ханом не в Сарае; иначе бы он чеканил свои монеты именно в этом городе, как он сделал в 1365 году, обосновавшись в Сарае. Русские летописи сообщают об ярлыке Булата-Хаджи, выданном им Суздальско — Нижегородскому князю Дмитрию Константиновичу на Владимирское великое княжество в отмену ярлыка, данного московскому князю на то же княжение ранее ханом Абуллахом. Едва ли в этом, при тогдашнем неустойчивом положении в орде, можно видеть обдуманную политику, направленную против усиления Московского княжества, как это делалось при Узбеке и Джани — беке. Скорее всего, отдавая ярлык Суздальско-Нижегородскому князю, Булат-Ходжа искал себе союзника против Булат-Тимур а, сидевшего тогда в Булгарах. Впоследствии, действительно, в 1367 г. Булат-Тимур, разбитый войсками Суздальско-Нижегородского князя, бежал на Нижнее Поволжье и тут нашел смерть от «Азиза-царя»[457].

Восстановил ли Азиз, сменивший Булат-Ходжу, свои права над Булгарским княжеством, превращенном в независимое княжество в 1361 году Булат-Тимуром, нам неизвестно. В случае подчинения Булгар хан должен бы чеканить свои монеты в Булгарах, между тем монеты хана Азиза чеканились только в Сарае и предместьях города — Гулистане. Последние монеты хана Азиза относятся к 1367 году. С этого же года в Сарае начал чеканить свои монеты Абдуллах, захвативший Сарай после смерти Азиза[458]. У «Анонимо Искендера» имеется краткий рассказ об убийстве Азиза из-за какого-то «скверного обычая», установленного ханом. Хан то давал обещания бросить этот «скверный обычай», то снова возвращался к нему и «из-за этого был убит», — пишет анонимный автор, не рассказывая, однако, что он имел в виду, говоря о «скверном обычае»[459].

Азиз был устранен сторонниками Мамая, передавшими власть в Сарае хану Абдуллаху. Несколько монет хана Абдуллаха, выбитых в Сарае, относятся к 1367 году, но в 1368 году Абдуллах оставил Сарай, передав престол другому хану. Преемником Абдуллаха в Сарае Ибн-Халдун называет Хаджи-Черкеса: «Хаджи-Черкес, владетель астраханских уделов, пошел на Мамая, победил его и отнял у него Сарай. Мамай отправился в Крым и стал править им независимо»[460]. То, что Абдуллах удалился из Сарая в 1367 или 1368 году, — это не вызывает сомнения, но захват Сарая Хаджи-Черкесом после ухода Абдуллаха сомнителен. В 1368 г. в Сарае чеканились монеты хана Хасана (Асана). По-видимому, Абдуллах и Мамай были изгнаны из Сарая Хасаном.

О хане Хасане у нас нет никаких других данных, кроме его монет, а также свидетельств русских летописей, причем последние знают его только в качестве булгарского князя. Его монеты со штампом «Султан правосудный Хасан-хан» чеканились в. Сарае в 1368 г.[461]. Через год он бежал к булгарам, где и объявил себя булгарским князем, восстановив самостоятельность этого княжества, утраченную после убийства Булат-Тимура. В 1370 году по указанию Мамая князь Дмитрий Константинович суздальский «пошел ратью» на булгарского князя Асана. «Князь же Асан посла противу их с молением и с челобитном и со многими дары. Они же дары вземше, а на княженьи посадища Салтана, Бакова сына»[462]. По-видимому, речь идет о царевиче (султане) Мухаммеде (Мамет-Салтан), провозглашенном булгарским князем, который вместе с князем Асаном правил Булгарами. (Во время нового похода князя Дмитрия Константиновича в Булгары; в марте 1376 года «князи Болгаретии Асан и Мамет — Салтан биша челом князю и даша откуп с града великому князю Дмитрию Ивановичу Московскому тусящу рублев, князю Дмитрию Константиновичу Суздальскому… тусящу и воеводам рати тусящу рубалев»[463]. Кто был этот Хасан (Асан), ставший в 1369 г. после бегства из Сарая во главе Булгарского княжества, — из источников не видно. У «Муиззи» упоминается о двух царевичах из потомков Шайбана: Хасан-оглане и Али-оглане[464]. Нам кажется, хан, Хасан, чеканивший монеты в Сарае, и Хасан-оглане — есть одно и то же лицо.

Преемником хана Хасана (оглана) в Сарае после его удаления к Булгарам был Хаджи-Черкес, владетель астраханских уделов» и он «отбил у него Сарай»[465]. Чеканка монеты ханом Хасаном в Сарае прекращается в 1369 году. Управление Сараем переходит в руки Хаджи-Черкеса. «Когда же Хаджи-Черкес ушел из Астрахани в Сарай, — рассказывает Ибн-Халдун, — то Урус-хан (хан Синей Орды) послал войска свои из горной страны Хорезмской, которые осадили Астрахань. Хаджи-Черкес послал свои войска против них с одним из эмиров своих, который прибегнул к хитрости, успел отогнать их от Астрахани, потом внезапно напал на них и на эмира, предводительствовавшего ими. Хаджи-Черкес был очень озабочен этой враждой. Против него выступил Айбек (Алибек) хан, отнял у него Сарай и несколько времени самовластно привил им». На этом заканчивается рассказ Ибн-Халдуна о Хаджи-Черкесе. Несколькими строками ниже, говоря о победе Тохтамыша в 1379–80 году над остальными ханами, Ибн-Халдун указывает: «Он (т. е. Тохтамыш) завоевал также удел Ходжи-Черкеса в Астрахани»[466].

Таким образом, Хаджи-Черкес после изгнания из Сарая ушел: в свой Астраханский улус, существовавший независимо от власти ханов до 1379–80 г., когда Астраханское княжество было завоевано Тохтамышем. В пользу такого толкования говорят и монеты, выбитые в Астрахани в 1374 году с именем хана Черкес — бека[467]. По-видимому, Хаджи-Черкес умер в 1375 году, так как именно с этого года во главе Астраханского улуса стоял «Хазитороканский князь именем Салчен», внук хана Джанибека[468].

Выше мы говорили об этом Айбеке (Алибеке), образовавшем удельное княжество где-то на реке Яике, который, по словам Ибн-Халдуна, отняв Сарай от Хаджи-Черкеса, «несколько времени самовластно правил им ((Зарайским престолом — М. С.), потом погиб и после него Сараем правил сын его Кари-хан. Против него выступил Урус-хан». Эль-Калакшани, не упоминая о сыне Алибека Дары-хане, говорит, что Урус-хан «отнял царство у указанного выше Айбек (Алибек) хана»[469]. Еще. Х. М. Френу были известны несколько дефективных монет, выбитых в Сарае в 1375 году сне совсем ясными именами ханов. X. М. Френ принял их за монеты хана Ага-бека[470]. П. С. Савельев, опубликовавший описание нескольких монет того же хана, выбитых в Сарайчуке в 1374 году, р одном случае прочел имя хана как «Али — Ходжа хан», в другом — как «Ильбек-хан». П. С. Савельев допускал одновременное существование двух ханов — Али-Ходжа и Ильбек-хана, но с такого рода трактовкой согласиться нельзя. На самом же деле обе монеты, выбитые — одна в Сарае с именем Али-Ходжи, другая в Сарайчуке — с именем Ильбек — хана, принадлежат одному и тому же хану; да и сам П. С. Савельев признает, что оба экземпляра, «кажется, даже одного и того же штампа»[471]. Что же касается разночтения имени хана как «Ага-бек» или «Али-Ходжа» и даже «Ильбек-хан», то оно объясняется только дефектами чеканки монет. Арабские писатели называют его то Айбеком, то Алибек-ханом[472]. Независимо от разночтения (хан Айбек или хан Алибек) эти монеты принадлежат хану, отнявшему Сарай от Хаджи-Черкеса, т. е. Айбеку (Алибеку).

Как сообщает Ибн-Халдун, Айбек (Алибек) — хан царствовал в Сарае «несколько времени, потом он погиб и после него Сараем правил сын его Карихам. Против него выступил Урус-хан из гор Хорезмских и отнял у него Сарай. Карихан, сын Айбек — хана, бежал в свой первоначальный удел»[473]. Сохранились монеты «султана правосудного Гияс-из-дина Каган-бек-хана», выбитые в Сарае в 1375 году[474], что подтверждает сообщение Ибн-Халдуна о царствовании этого хана после Илебек-хана. Называя его Кари-ханом, Ибн-Халдун неточно передает его имя, допуская одновременно и хронологические неточности. У «Муиззи» в числе царевичей того времени упоминается потомок Шайбана — Коанбай, бывший, однако, не сыном Айбек-хана, а племянником царевича Али-оглана[475]. Ибн-Халдун мог писать только об этом Коан-беке, назвав его Кари-ханом. По словам Ибн-Халдуна, Кари-хан (вернее, Коан-бек-хан) после захвата Сарая другим ханом «бежал в свой первоначальный удел». Ибн-Халдун, к сожалению, не указывает местонахождение этого удела. На западе от Сарая, в Крыму и на Северном Кавказе тогда правил новый ставленник Мамая Мухамед-Буляк, на Нижнее Поволжье, в Астрахань он не мог бежать — там правил Ходжа — Черкес, Хорезм ему не принадлежал. Таким образом, остается лишь улус Шайбана, сюда только Коан-бек-хан и мог бежать после оставления им Сарая. Не мог ли он уйти в Сарайчук, где в 1375 г. чеканил от своего имени монеты Арабшах, тоже принадлежавший к потомкам Шайбана? Монеты Шайбана, выбитые в Сарайчуке, прекращаются в 1375 году[476]. Возможно, Арабшах уступил этот район Коан-беку, а сам ушел на Среднее Поволжье.

Ибн-Халдун и Эль-Калакшани называют преемником Коан — бека (Кари-хана) Урус-хана, но преемником его в Сарае был Арабшах. Монета Урус-хана, выбитая в Сарае, датируется только 1377 годом. После Коан-бека в Сарае стал чеканить монеты хан Арабшах. Арабшах, а знают и русские летописи. Под 1377 г. в летописи записано: «Перебежа из Синие Орды за Волгу некоторый царевич, именем Арашна, в Мамаеву орду Волжскую и бе тот Арашна свиреп зело и ратник велий и крепок… победи многих и въехоте ити ратью к Наугороду к Нижнему»[477]. Русские летописи называют его царевичем Синей Орды, на самом же деле Арабшах происходил не из потомков Орда — Ичена, а из потомков Шайбана, он был сыном Булат султана[478] Русские летописи относят его появление на Руси к 1377 году, но он до этого правил в Сарае в качестве хана, о чем свидетельствуют его монеты, выбитые в Сарае в 1375 году с титулом «Султан правосудный Арабшах-хан»[479]. Очевидно, его бегство за Волгу было связано с появлением Урус-хана, захватившего Сарай в 1377 году, что и заставило Арабшаха бежать в бывшие владения князя Тагая. Захватив Наровчат в 1377 году, Арабшах предпринял в 1377 г. поход на Нижний-Новгород, а затем на Рязань: «много зла сотвори и возратися во-свояси» в район реки Пьяны. Спустя год его имя исчезает со страниц русских летописей. По-видимому, в 1378 году Арабшах был изгнан Мамаем, овладевшим к тому времени всеми западными районами Золотой Орды.

Об Урус-хане в русских летописях не имеется никаких данных. Эго объясняется тем, что Русские князья были связаны с Мамаем; Урус-хану же, занятому войной с Тохтамышем, было не до русского улуса. «Это был царь, — писал о нем «Анонимо Искендера», — очень сварливый, сильный и могущественный. После смерти отца он сел на трон ханский. Все время он побуждал своего отца к тому, чтобы тот завладел также и улусом Кок-Орды (т. е. Ак-Орды), но Чимтай (отец Урус-хана — М. С.) не слушал (его). Когда Урус-хан сел на царство, то он на первом же курултае сообщил то, что было в его уме, столпам державы и вельможам двора. Все согласились и стали побуждать и подстрекать его. Несколько дней он устраивал большие пиры и жаловал каждому дорогие подарки, а (затем) направился в ту сторону»[480]. Урус хан, сын Чимтая, принадлежал к потомкам Орда-Ичена и был царевичем Синей Орды, которая при отце его (Чимтае) превратилась, в самостоятельное государство, независимое от сарайских ханов.

Дату смерти Чимтая и начало царствования Урус-хана в Синей Орде «Анонимо Искендера» не сообщает., Он лишь отмечает продолжительность его царствования (9 лет); из других источников нам известно, что Урус-хан умер в 1378 году в Сыгнаке. Следовательно, время вступления Урус-хана на, трон ханов Синей Орды следует отнести к 1369 году, хотя самые ранне его монеты, выбитые в Сыгнаке, датируются 773 (1371–1372) годом[481].

Ибн-Халдун относит захват Сарая Урус-ханом к 776 (1374–1375) году, но эти данные расходятся с данными нумизматики. Каждый из ханов Золотой Орды, захватив столицу государства — Сарай, сразу же приступал к чеканке монет от своего имени. Монеты же Урус-хана, выбитые в Сарае, относятся лишь к 1377 году. Сам Урус-хаи вряд л, и был в состоянии в первые годы своего воцарения двинуться на Сарай, еще не закрепившись в Синей Орде, да и в самой Синей Орде было тогда не совсем спокойно. В соседних улусах боролись между собой за обладание берегами Аральского моря потомки Орда-Ичена и Шайбана.

В источниках имеются указания на одного из конкурентов Урус-хана — царевича Туи-Хаджи, отца хана Тохтамыша, в начале царствования Урус-хана, вступившего с ним в борьбу. Согласно «Анонимо Искендера», Тун-Хаджа-оглан, правитель Мангишлака, из-за отказа явиться по требованию Урус-хана «а курултай был казнен. Его сын Тохтамыш «один-два раза убежал из орды и снова отправился туда», находясь в состоянии войны с Урус-ханом, пока не нашел себе защиты у Тимура[482]. Лишь к 1374–1375 году укрепилось положение Урус-хана в Синей Орде. В этом году он предпринял безуспешный поход на Астрахань, как об этом рассказывает Ибн-Халдун, но его нападение на город было отбито Хаджи-Черкесом[483]; войска Урус — хана, вынужденные снять осаду города, ушли обратно. В период правления в Сарае хана Алибека войска Урус-хана вторично совершили набег на Сарай, но также безуспешно. Он овладел Сараем лишь в 1377 году, на что указывают его монеты, выбитые в Сарае, начиная с 1377 года[484].

С овладением Сарая в 1377 году Урус-хан подчинил своей власти все районы Золотой Орды, расположенные на востоке от Волги, за исключением Хорезма, остававшегося под властью Суфиев; есть все основания утверждать о захвате им и камских булгар. Составитель «Дяфтари Чингис-намэ» называет камских булгар «урусхановым юртом»[485]. Историки Тимура рассматривают его как одного из серьезных конкурентов Тимура, что и подтвердилось тем упорством, которое было проявлено Урус-ханом и его преемниками в борьбе с Тохтамышем, за спиной которого стоял Тимур.

В западных улусах ктому времени растет влияние темника Мамая. После бегства из Сарая в Крым в 1367 г. ему удается создать некоторую стабилизацию в западных улусах. Устранив непопулярного среди татарской феодальной аристократии хана Абдуллаха, он провозгласил нового хана Мухаммеда-Буляка, происходившего из потомков Батыя; пользуясь популярностью его у татар. В 1372 г. он подчинил себе районы Прикубанья, о чем свидетельствуют его монеты, выбитые в г. Маджар. К 1377 году под властью Мамая находились бывшие владения князя Тагая, перед этим захваченные Арабшахом. На это указывает тот факт, что во время битвы на реке Пьяне Мамая с Русью мордовские князья привели «на князей» русских «рать татарскую из мамаевой орды…»[486].

К началу лета 1377 г «надо полагать, что все улусы Золотой Орды, расположенные на западе от Волги, за исключением Астраханского улуса Хаджи-Черкеса, находились под властью Мамая, следовательно, как бы произошло разделение Золотой Орды между Мамаем и Урус-ханом.

Несколько укрепив свое положение в орде, Мамай взялся за восстановление зависимости Русского улуса от татар, почти прекратившейся в годы безвластия в орде[487]. Уже в 1371 году он вызвал Тверского князя Михаила Александровича и Московского — Дмитрия Ивановича и заставил их признать себя вассалами «князя Мамая и царя его» — Мухамед-Буляка. Правда, в этом признании нельзя видеть восстановление зависимости Москвы от татар в прежнем смысле. По договору, заключенному между Мамаем и великим князем Дмитрием Ивановичем, Москва, хотя и обязывалась давать татарский «выход», но в гораздо меньшем размере, чем при ханах Узбеке и Джанибеке[488]. В следующем году Мамаю удалось посадить на Рязанское великое княжество своего ставленника Олега Ивановича, которого он хотел противопоставить московскому князю. Однако расчеты Мамая не оправдались. Рязанское княжество при Олеге не могло уже соперничать с Москвой, вскоре Олег вошел в союз с Московским князем, признав его своим «старшим братом».

Используя сложившуюся обстановку, Дмитрий Иванович отказался выполнить «ряд», заключенный с Мамаем, отказался от уплаты дани. Можно согласиться с А. Е. Пресняковым, что Мамай едва ли получил дань после 1373 года, установленную по «ряду» 1371 года. Грабежи и разорения татарами русских земель вызывали антитатарские движения в русских городах. В 1372 г. произошло избиение мамаевых послов и сопровождавшего их татарского отряда в Нижнем Новгороде[489]. Подобное возмущение против татарских сборщиков дани произошло годом раньше в Рязани, что повлекло за собой нападение татар из орды Мамаевой на Рязань в следующем году. Татары особенно участили свои набеги на Русь с 1377 года, в частности под этим годом русские летописи отмечают большое сражение на реке Пьяне, окончившееся поражением Суздальско-Московского войска[490], за которым последовало разграбление татарами Нижнего Новгорода и его окрестностей.

В 1378 г., «собрав, воя многи», Мамай послал с князем Бегичем «рать на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю землю русскую». Войско Дмитрия Ивановича встретило татар в пределах Рязанского княжества на реке Воже и 11 августа во время переправы через реку Вожу наголову разбило войско Бегича и «убиша их множество». В числе убитых оказались знатные татарские князья: Хаджибей, Коверга. Карабулук, Кастров и много других, был убит и сам князь Бегич[491]. К. Маркс придавал этой битве большое значение: «Дмитрий Донской, — писал К. Маркс, — совершенно разбил монголов на реке Воже (в Рязанской области). Это первое правильное сражение с монголами, выигранное русскими»[492].

Разгром Бегича произвел ошеломляющее впечатление на орду, Узнав о поражении своего войска, Мамай, как передает Никоновский летописец, «о семь скорбяще зело и лицо свое одирающе, и ризы своя растерзаще, и глаголяще: «Увы мне, увы мне! что сътворили рустии князи надо мною? Како мя срамоте и стыду передали? Како мя поношение и поругание и смех сътворили всемь? Како могу избыти сего поношенна и бесчестия»[493]. Отчаяние Мамая понятно. Татарская феодальная аристократия, до поры до времени поддерживавшая Мамая, надеялась при помощи всесильного временщика восстановить свою власть над всеми землями, завоеванными Батыем, теперь же, разочаровавшись в нем, легко могла расправиться с Мамаем так же, как она ранее расправлялась с ханами Золотой Орды, принадлежавшими к «золотому роду» Чингис-хана, Мамай же был только темником.

Чтобы поддержать свой авторитет в орде и сохранить власть, пошатнувшуюся в связи с разгромом войска Бегича, Мамай решил обрушиться всеми силами на Дмитрия Ивановича и восстановить зависимость Руси от татар, как это было при Узбеке. Не случайно поэтому, когда ему удалось собрать значительные по тому времени силы, Мамай потребовал; от, московского князя уплаты дани в том увеличенном размере, в каком московские князья давали ее при Узбеке и Джанибеке. Навязать свою волю московскому великому князю Мамай мог только лишь силой оружия, и он стал готовиться, к походу на Русь. К тому времени обстоятельства складывались весьма благоприятно для Мамая. На востоке умер Урус-хан, его преемники же были заняты войной с Тохтамышем. Следовательно* нападения с востока не приходилось опасаться. В 1379 году Мамай подчинил себе весь Северный Кавказ, а в следующем году овладел Астраханским улусом, принадлежавшим Хаджи-Черкесу. При каких обстоятельствах совершился захват Мамаем Астрахани, мы пока не знаем, но в 1380 году Астрахань была подчинена Мамаю: с 782 (1380) г. в Астрахани ставленник Мамая Мухаммед-Буляк чеканил свои монеты[494].

С захватом Астрахани Мамаем по существу все улусы Золотой Орды, лежавшие на западе от реди Волги, оказались под его властью. Наконец, перед самым походом на Русь был отстранен от власти хан Мухаммед-Буляк, который пользовался некоторой популярностью в среде татарских феодалов и в силу этого мог быть опасен для Мамая. Никоновский летописец, сообщая под 1380 годом об убийстве Мамаем Мухаммед-Буляка, дает следующее объяснение: «Увидя же, яко любять татарове царя его и убояся, егда како возмужав отьиметь от него власть, и волю его, и того ради уби его, и всех верных его и любящих его»[495]. Вместо Мухаммеда-Буляка был провозглашен ханом Тулук-Бек, метко охарактеризованный русским летописцем: «не владеюща ничим же перед Мамаем, но всяку старшинство воздержаша Мамай и всеми владеяще в орде»[496]. Не случайно, в своем ярлыке Тулук-бек писал о себе, что он действует «Мамаевою дядиною мыслию». При таком безвольном хане никто не осмеливался противодействовать Мамаю в деле подготовки к большой войне против Руси.

Подготовляя «большую войну», в 1379 году Мамай предпринял удачный поход на Нижегородское и Рязанское княжества, Рязанский князь Олег вынужден был явиться к Мамаю и стал его союзником в будущей войне с Москвой. Перед началом похода на Москву Мамай договорился и с литовским князем Ягайлом о совместных действиях против Москвы. Союзником Мамая были также генуэзцы Крыма, предоставившие в распоряжение Мамая незначительный, но хорошо обученный отряд пехоты. Таким образом, Мамаю удалось собрать значительные военные силы, в которых, помимо татар, участвовали фрязи (венецианцы, генуэзцы), черкесы, ясы и буртасы. По русским источникам, Мамай привел на Куликово поле огромное войско. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», одних лишь убитых татар на Куликовом поле насчитывалось 400 тысяч человек. Цифры эти, конечно, крайне преувеличены, как и преувеличено число русских войск, якобы составившее 400 тысяч человек[497].

Московский летописный свод конца XV века, легший в основу позднейших летописных оводов XVI в., определяет количество войска московского князя, прибывшего в Коломну, в «100000 и сто, опроче князей русских и воевод местных». «От начала бо такова сила не бывала князей Русских, — пишет летописец, — яко же в се время (т. е. после объединения русских земель — М. С.), бе бо всее силы и всех ратей числом с полтораста тысящь или с двесте тысящь»[498]. Дмитрий Донской вряд ли мог выставить без Тверского, Суздальско-Нижегородского и Рязанского княжеств 300 000–400 000 воинов. Позднейшими археологическими разведками на Куликовом поле не подтвердились указания источников о потере обеих сторон до 600 тысяч воинов. Немецкая рукописная хроника Лиенденблата, составленная вскоре после 1380 года, определяет число убитых с обеих сторон только в 40 000 человек. Если основываться на данных летописного свода 1470–1480 гг., то число воинов Дмитрия Донского, участвовавших в бою на Куликовом поле, можно определить суммарно в 100 или 150 тысяч человек[499]. Согласно тем же источникам, военные силы Мамая были гораздо больше, чем силы Дмитрия Донского, но вряд ли они превосходили вдвое войска великого князя Московского. Мамай один без помощи восточных улусов (Урус-хана, Хорезма, Булгар) вряд ли мог собрать большое войско. Но перевес военных сил Мамая над силами Московского князя создавал уверенность в том, что великий князь «отбежит… в дальним отоки — либо в Великий Новгород или на Двину», все богатства Руси достанутся победителю[500]. В этот решающий момент Мамай надеялся не только наказать своего «улусника» и заставить его признать власть татар, он мечтал сам сесть на Московский трон. «Яко аз не хощю тако сътворити, како Батый, — говорил Мамай, — но егда дойде в (Руси), убию (большого) князя их, и который его град красный довлеет нам, и ту сядем ведати и Русью владети, тихо и безмятежно поживем»[501]. Ему казалось, что он близок к осуществлению давнишней своей мечты стать ханом Золотой Орды, уничтожив законного хана Тулук-Бека, под знаменем которого он организовал поход на Русь. Еще в самом начале похода, когда Мамай стоял на реке Воронеже, он, согласно первоначальной редакции «Сказания о Мамаевом побоище», уже называл себя «царем» (ханом)[502]. Расчеты Мамая во всех отношениях не оправдались. Великий князь Дмитрий Иванович не собрался бежать ни в Великий Новгород, ни на Двину. Подняв русский народ на борьбу со своим злейшим врагом, Дмитрий Иванович «стражу земли Русские мужеством своим держаще», сумел возглавить борьбу широких народных масс за родину. Моральный фактор, как одно из условий победы, был на стороне русских людей и оказал решающее влияние на исход битвы. Даже соперник Москвы князь Тверской не предпринял никаких враждебных действий против Дмитрия Ивановича, в период Куликовской битвы, а войско Рязанского князя Олега, союзника Мамая, умышленно двигалось медленно на соединение с войсками татар. Автор «Задонщины», образно передавая общее патриотическое настроение тогдашней Руси, писал: «На Москве кони рьжут, звенит слава русская по всей земле русской, трубы трубять на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоять стязи у Дону у великого на брезе, звонять колоколы вечныа в Великом Новегороде, стоят новгородцы у святой Софьи, а рекучи: «Уже нам, братие, на пособ (и) е великому князю Дмитрию Иванович (у) не поспеть»[503].

Русские войска, опирающиеся на всенародный патриотизм всего русского народа, и в военном отношении были более подготовленными, чем войска Мамая. Татары не знали ни о движении войска Дмитрия Ивановича, ни о планах своего противника, в то время как Дмитрий Иванович был в курсе движения татар с момента их стоянки на Мамаевом кургане, откуда начал Мамай свой поход на Русь, до прихода на Куликово поле[504]. Когда 8 сентября оба войска столкнулись на Куликовом поле, то это оказалось неожиданностью для Мамая, и он был вынужден принять бой в такой для него неудобной обстановке: союзники Мамая не успели соединиться с татарами, Ягайло со своим войском находился на расстоянии более 30 километров от татар в Одоеве, а Олег Рязанский — еще дальше от поля боя. Сравнительная краткость, непродолжительность боя, начавшегося с часу дня и закончившегося к исходу четвертого часа полным разгромом татар, не позволила союзникам Мамая участвовать в бою даже при всем их желании, а у войска Олега вряд ли было желание способствовать победе татар.

Преимущество русского войска перед татарами заключалось не только в организации лучшей разведки, но и военной тактике, примененной русскими в этой исторической битве. Учитывая тактику флангового удара конницы, обычно применявшуюся татарами, русское командование создало ряд ударных групп, обеспечив в то же время себе резерв для решающего этапа боя. После 3-часового сражения инициатива боя перешла к русским. Татары, поражаемые с двух сторон, были разбиты, лишь небольшая часть татарского войска с Мамаем во главе спаслась бегством, но основная их часть пала на поле сражения во время битвы, часть была взята в плен при преследовании отступающих татар.

«Повесть о Мамаевом побоище» является основным, при этом единственным источником, при изучении вопроса разгрома орды Мамая на Куликовом поле, но она имеет тот недостаток, что ее авторов интересовала в первую очередь победа русских войск над Мамаем. Судьбу же самого Мамая и остатков его орды, бежавшей после поражения, по материалам «Повести» проследить нельзя. Очевидно, во время сражения было разгромлено основное ядро орды, сгруппировавшееся около Мамая. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в источниках более не упоминается имя хана Тулук-Бека под знаменем которого Мамай шел на Куликово поле. Остальные лица из окруженцев Мамая разбежались кто куда и их нельзя было преследовать, поэтому по «Повести» остается не ясно, почему Мамай после бегства оказался не на своей ставке, Мамаевом кургане, на Волге, а в Крыму — в своем первоначальном улусе, где он начал свою карьеру в 50-х годах XIV века.

Политические последствия Куликовской битвы были огромны, победа еще более укрепила значение Москвы как центра, национального объединения в борьбе за освобождение от татаро-монгольской зависимости, положила начало полной ликвидации Золотой Орды и освобождению от татарского ига Руси и ряда народностей Восточной Европы. В результате Куликовской битвы была разгромлена одна из крупнейших татарских орд, возглавляемая Мамаем, существовавшая более 10 лет в качестве государственного объединения.