Распорядок агонии

Глава 6

В которой судьба вносит коррективы в наши…

Дурацкие планы

Благодаря Индире Ганди я точно знаю, что люди делятся на работяг и бесстыжих ворюг, что присваивают себе все заслуги. В первой группе – заметила она – конкуренция меньше, на что я и купилась. Поэтому и вкалываю, как бобик. Вечно крайняя – даже став мутантом. А когда изнемогаю от трудов и начинаю бунтовать, меня игнорируют, как электропоезд жезл гаишника.

– О чём задумалась? – поинтересовался Арнэр как бы между прочим.

Я точно знала, что путешествовать в тишине ему вовсе не в тягость – не нужно даже активизировать труп головоногого в башке. Просто встреча с Тармени навели Харлата на мысль приготовиться. Неважно к чему – ко всем нам в комплексе.

– О том, что в одиночку тебе с нами не справиться, – соврала я.

– Это можно как-то исправить?

– Можно, если ты сможешь.

Он мысленно плюнул на поганку в маске и отошёл. У него на счёт нашей экспедиции своё мнение охотника и бродяги. И мнение правильное: чистая авантюра. А всякие дебильные женские проекты превращают их авторов в скандалисток, которым крайне необходим крайний. Не знаю, как там у Эби с Джен, а я прочувствовала: Харлат нам в этом не помощник. А при отсутствии крайнего мы, пожалуй, передерёмся. Я всегда говорила: жизнь без мужчин неполноценна и очень неудобна. И почему не вспомнила об этом перед стартом?

Я сидела на шикарной травянистой кочке, на небольшом островке посреди моря. Сюда мы перебазировались подальше от Руфеса, где никаких условий для отдыха. Море стучало башкой в скалистый берег. На костре восседал походный котелок, обещая горячий чай. Керк где-то шлялся. Рах меланхолично жевала травку, устроив желудку постирушку. Фух залез в дорожный мешок и усиленно копался в наших закромах, шурша и погромыхивая – если что-нибудь стырит, Рах его порвёт. Арнэр делал мне бутерброд из свежего хлебушка с ветчиной – он заскочил в деревню, у которой мы приземлились, и основательно затарился.

Эби и Джен застряли у деревенских, выторговывая нартиям обед. Отважные жители с удовольствием и задором боролись за каждую монету, наплевав на самих нартий, что сидели там же. Я наблюдала за этим шалманом с высоты пригорка и гадала: интересно, когда у Гра-ары лопнет терпение? И кого она сожрёт первыми: Сиятельных или хозяев овечьей отары? Я бы на её месте начала с Эби.

Размечтавшись, не сразу отреагировала на писклявую возню под боком.

– Хватит! – рыкнул Харлат, отняв потерпевшего у кровожадного палача.

Рах презрительно фыркнула носом и гордо продефилировала к своей сумке с огромным перстнем в зубах – не помню, где она его слямзила.

– Фыр-фыр, – жалобно замотал головкой Фух, с надеждой косясь на меня.

Я развела руками в деланном сочувствии, дескать, вор у вора. И не впутывайте честную женщину в свои криминальные разборки. Фух надулся. Рах вылезла из сумки и торжествующе крякнула. Арнэр хмыкнул, а я…

– Сугардар! – взвизгнула и не поверила глазам.

Вверх по холму взбирался Бешеный собственной персоной. Нет, я видела пару кораблей у пристани – на этом острове что-то вроде перевалочной базы торговцев. Так для меня все эти морские лоханки на одно лицо. В голову не приходило читать, что там на них понаписано, когда я точно знаю, что Сугардара тут быть не должно.

– Э-э! – выскочило из моего капитана, когда я скатилась по склону и врезалась в его тушу.

Вцепилась в неё с отчаяньем кошки, повисшей на ветке над кипящим котлом.

– Сугардар, это ты, – констатировала, задирая лицо.

– Ксейя, – выдохнул капитан драматическим шёпотом. – Девочка… Ты сбрендила? – облапил он меня и поволок обратно к костру. – Тебя в Цитадели не изматерили только стены. А ты тут шляешься в одиночестве. Да ещё в таком виде…

– Я же не одна.

– Ага. С тобой ещё две… Сиятельные.

– Дуры набитые?

– Ты сама это сказала, – предупредил он, сверля взглядом Харлата.

Тот стоял, расставив ноги с видом моряка, на которого надвигается персональный шторм.

– Это наш опекун Арнэр, – заторопилась я с церемониями, а то, как бы чего не вышло.

– Не припомню такого, – придрался Бешеный к моему заявлению.

– Да ты его не знаешь. Мы его в горах поймали, – вывалилась я у него из подмышки под ноги Харлату. – Арнэр, это сам знаменитый и великий капитан Сугардар из Олластала. Есть такая дыра на Дар-бискире.

– Город, – отвесил мне подзатыльник патриот своей дыры.

– Сугардар по прозвищу Бешеный, – язвительно продолжила я, потирая затылок. – Подхалим и подкаблучник нашей патронессы.

– Капитан Ордена Отражения, – солидно прогудел тот, протянув руку нашему новому великомученику.

– Арнэр по прозвищу Харлат, – пожал охотник могучий локоть толщиной в моё бедро.

– Как они тебя уговорили подписаться на это тухлое дело? – поднажал с локтепожатием Бешеный.

– Не бросать же их, – не уступил ему Харлат.

– Сугардар! – взвизгнула запыхавшаяся Эби.

И повисла на нём, болтая ногами. Цах закружилась вокруг этой композиции, радостно стрекоча.

– И ты здесь, неугомонная, – хмыкнул капитан, опустив руку.

Цах подпрыгнула, вцепилась в край рукава деревянной куртки и взлетела на знакомое плечо.

Арнэр оценил масштабы причастности орденоносного капитана и поинтересовался с нескрываемой надеждой:

– Ты надолго здесь?

– Пока не доставлю этих вертихвосток в Цитадель, – заявил о намерениях Бешеный.

– Но…, – вякнула, было, я.

– Когда мы покончим с вашим делом, – перебил он. – Госпожа Мэри велела вас найти и присмотреть. А тут и ветер подходящий. Быстро дошли. Как раз успели перехватить вас…, – он огляделся, будто увидел остров впервые. – Девчонки, а вы, собственно, куда намылились?

– В Саяртан, – зыркнув на меня, не стала темнить Эби.

– А Мэри, вроде, говорила, что Блэр где-то в Сахлии, – удивлённо задрал бровь капитан.

– Нет, – сухо опровергла устаревшие данные Эби. – Уже давно. Мы с Салли только время потеряли, когда пытались её там отыскать. Блэр в Саяртане.

Саяртаном называлось королевство – по-местному хавтанат – на северо-восточной оконечности южного материка. Как раз напротив Сахлии – тут нам пофартило: длительные перелёты не грозят. И вдругорядь повезло: в этом месте расстояние между двумя материками самое подходящее – меньше не найти. А нартии не Боинги, чтобы преодолевать океаны воды. Тут островов раз, два и обчёлся, да и те рядом с побережьем – не то, что на севере. Мы хорошо изучили карту, что бы там о нас не думали.

Тот же Бешеный давно перестал стесняться, костеря Сиятельных на все лады. Но сейчас он не стал углубляться в анатомию наших мозгов. Отцепил Эби, потеребил бородку, задумчиво пялясь в южном направлении, и уточнил:

– Про Саяртан точно?

– Её информация, – тут же сдала меня Эби, ткнув пальцем в почти уже бывшую подругу.

– И вы поверили, – иронично хмыкнул Сугардар.

– Знаешь, при всех её недостатках, Ксейя всегда попадает, куда нужно, – заступилась за меня предательница. – Мы с Шарли как-то припомнили все её выкрутасы и пришли к выводу: ей банально везёт.

– Везёт, – передразнил её Сугардар и уставился на меня сумрачным взглядом судебного пристава: – Откуда сведения о Саяртане?

– Тармени сказал, – брякнула я и обалдела от собственной тупости.

О несусветном знакомстве с нелепым богом я рассказала девчонкам при первом же удобном случае. Как заядлые материалистки, они моментально поверили в иновселенца, категорически отвергнув гипотезу о божественном происхождении Тармени. Джен страшно сокрушалась, что не провалилась сквозь землю вместо меня. А Эби изругала вдоль и поперёк идиотку, что не удосужилась побольше разузнать об этом субчике. Обе успокоились только после сто первой клятвы познакомить их с богом, едва тот явится по мою душу.

– Тармени? – внезапно уважительно прогудел Сугардар вместо того, чтобы обозвать меня чокнутой брехушкой.

Я мысленно хлопнула себя по лбу: ну да, моё божественное происхождение и прочие басни о Внимающих. Имидж – чтоб ему пусто было!

– Это, когда ты пропала? – озарило Арнэра. – Когда мы вытащили тебя из-под земли? Ты тогда с ним…

Эби состроила жутко мистическую рожу и сурово оборвала его допрос:

– Об этом нельзя упоминать. Никогда, слышишь?

Харлат сглотнул и молча кивнул.

– Да-а, – протянул Бешеный, разглядывая меня, словно в поисках божественных следов на теле. – Вечно с тобой… не соскучишься. Ладно, девчонки, – встряхнулся он и закрутил головой: – Отдыхайте пока. Нартии сколько не жрали?

– Пару суток, – прикинула на пальцах Эби.

– Значит, будут дрыхнуть до завтрашнего утра. Я возвращаюсь к себе. Будем готовиться выйти в море через пару часиков. А то после я вас не догоню. Кэм уверяла, что карту вы изучали. Помните такой загогулистый островок недалеко от южного берега?

– Он там один, – язвительно напомнила Эби, обиженная недоверием.

– Прилетите раньше меня, садитесь и ждёте. В одиночку к Саяртану не приближаться. Понятно?! – зверски и подло рыкнул он, отчего я позорно подпрыгнула.

Да и Эби вздрогнула, вытаращив глаза. А ведь знаем его идиотские шуточки, как собственные.

– Прилетим и будем ждать, – пообещал за нас Харлат.

– Тебе верю, – одобрительно кивнул ему Сугардар.

И потопал вниз по склону: не до свидания вам, ни удачного полёта – бронтозавр!

– Тр-р-р!! – прогрохотало в небе, и на плечо Бешеного рухнул счастливый Керк.

– Старина!! – взревел капитан на весь остров. – Это ж, сколько мы не виделись?! Я и позабыл, как ты орёшь?!

– Тр-р-р! – ластился к нему вирок, зарывшись в шевелюру удаляющегося северянина.

– Одним троглодитом меньше, – усмехнувшись, прокомментировала Эби встречу коллег опекунов.

– Ты о чём? – не понял Арнэр.

– Теперь мы этого пернатого скандалиста не скоро услышим, – не удержавшись, съязвила я, всё ещё не простив Керку дебош в крепости. – Прилипнет к Бешеному, как приклеенный.

– Туда и дорога, – буркнула Эби, подошла к костру и цапнула мою кружку с чаем.

Отхлебнула и поморщилась

– Остыл? – ехидно посочувствовала я воровке.

И ловко увернулась от выплеснутых в меня помоев. Харлат нас растащил и поставил кипятиться новую порцию воды под чай. Мы с Эби ещё немного повозились, а тут и Джен притащилась: уставшая, как собака, и холодная, как минтай в холодильнике.

Явление народу Сугардара оценила кратко и по существу, дескать, хорошо, что поможет. Поданный чай тоже: хорошо, что горячий. Эби сунулась, было, проинспектировать результаты торгов, с которых она слиняла – хорошо, что ты убралась, иначе бы сроду не закончили. А голодные нартии разнесли бы островок к едрене фене. Джен вообще вела себя подозрительно после нашей стычки с крепостью: перестала хохмить и постоянно думала, что в узком кругу соратников как-то некрасиво.

Мы с Эби попеременно заглядывали ей в глаза, ожидая реакции на наше любопытство – даже Арнэр тревожился – ноль внимания. С этим надо было что-то делать – а поди попробуй! Свекровушка у меня дама суровая – только попади ей под руку. Мы не стали рисковать.

Ночь прошла спокойно. Нартии замуровали нас в сплошное кольцо бронированных горячих печей и сыто похрапывали, воняя на всю планету. Лайсаки то и дело шмыгали по мне и дышали в лицо: ненавижу эту кошачью привычку. Чего они пытаются вынюхать? Моего слизняка? Так он на месте – куда ему деваться? Проверяют, не воскрес ли? Это вряд ли: миссис Далтон с Шарли говорили, что его размазало по всему мозгу. А любому Фоме неверующему я помогу провести аналогичный эксперимент: растянуть его на земле и прокатить по нему нартию. Если получившийся блин воскреснет, признаю, что не права – делов-то.

Утро было мокрым, холодным и слишком ранним. Поразительно, но привередливые нартии не сожрали Джен, когда та устроила побудку с первым лучом солнца. Причём, тот лишь намеревался высунуть нос. Мы с Эби героически отвоевали право на горячий чай, который истая англичанка Дженнифер пыталась зажилить, загоняя нас в полёт. Всю дорогу я, естественно, проспала, как убитая: Арнэр по мне не скакал и в лицо не дышал. Проснулась, когда он отстегнул меня от себя и попытался спустить собственными силами.

Я сползла с Гра-ары и огляделась – напрасно: никаких туристических объектов и перспектив на приличный отель. Деревня присутствовала, а комфорт нет. Правда, здесь гораздо теплей: как говориться, чувствовалось дыхание юга. Дышал он качественно и в нашем направлении, так что разморозка произошла оперативно. Харлат мигом развёл костёр, который мы с девчонками облепили в ожидании обеда – оборзели, как говорится.

Впрочем, после чая у Джен оттаяла совесть, и она пообещала настоящий горячий обед. По этому поводу она снарядила Арнэра в деревню, провозгласив: Внимающим здесь лучше не светиться. Эби исфыркалась критикой, дескать, нартиям тоже не рекомендуется светиться, а они вовсю купаются на виду у потрясённых аборигенов. Девчонки слегка поцапались, требуя моей поддержки сразу на обе воюющие стороны. Я объявила нейтралитет, закуталась потеплей и заснула: у меня метаболизм мутанта, мне требуется долгий плодотворный сон.

Проснулась в сумерках почти счастливой. А с чего мне быть несчастной? Ничего не болит, нигде не свербит. Соблюдаю диету в желаниях и претензиях, не разевая рот на слишком жирное и недосягаемое. Правда, в моём случае это плоды не здравомыслия, а несправедливости природы, которая пожадничала для меня красоты и талантов? Хотя плоды-то одни и те же. А потому я могу с полным правом вписать себя в ряды здравомыслящих.

– Ты смотри-ка, – встретили меня ехидство Эби и манящий запах от костра. – Выдрыхлась, наконец-то.

От врачихи я отмахнулась, а к запаху потянулась всей душой. Выкарабкалась из трёх плащей и уселась рядом с импровизированным столом из камней и трёх деревяшек.

– Спит, как медведь зимой, – не унималась Эби, которой со скуки и мутант – развлечение.

– Сплю, – согласилась я, следя, чтобы Джен налила в плошку побольше похлёбки и погуще. – И ничего не беспокоит? – продолжала доколупываться эта болячка.

Я попробовала на язык горячую похлёбку и решила подождать, когда подостынет. А между тем, почему бы не унять чужой зуд, расчесав его языком?

– С какой стати меня должно что-то беспокоить? – вежливо осведомилась я. – Здоровья мне мутация отвалила, хоть ложкой ешь. За три года я ни разу не болела. Синяки и порезы заживают на мне, как на дождевом черве. Или каком-нибудь ракообразном. С памятью тоже порядок: все воспоминания о проблемах отшибает качественно. Выходит, я самый счастливый человек. На которого, с какой-то стати, некоторые смотрят, как на смертельного больного обладателя ракообразных недугов.

– Ракообразное в ракообразном, – одобрительно съехидничала Эби. – Полная гармония существования.

– И у мужиков я пользуюсь неизменной популярностью. Причём, у лучших представителей породы, – продолжила я в духе «вежливей не придумаешь». – Не то, что некоторые. А в моих мутирующих мозгах царит гегемония абсолютной гармонии.

– Счастлива, как бактерия, даже не подозревающая, какие преимущества даёт разумное млекопитающее состояние, – похвалила Эби в духе «вежливей некуда».

– Может, хватит? – сухо прервала Джен нашу пикировку.

Я поболтала ложкой в миске, проверила температуру содержимого и поинтересовалась:

– Ты знаешь другие развлечения на пустом месте?

Моя рука с ложкой описала профессиональный круг экскурсовода, мол, оглянись вокруг и отвяжись.

– Нам что, нечего обсудить? – насупилась моя несовершеннолетняя свекровушка.

– Например? – осторожно уточнила я.

– Например, тебя.

– Или, например, тебя, – упёрлась я.

– Меня обсуждать неинтересно, – поднажала Джен. – Я нормальная.

– А я ещё нормальней, – поддакнула Эби. – Так что твоя кандидатура вне конкуренции.

– Что будем обсуждать? – сдалась я, всеобъемлюще веря, что не отцепятся.

Особенно свекровка.

– Какую пользу ты успеешь принести тем, кого вскоре оставишь сиротствовать, обманув их ожидания на долгую счастливую жизнь с тобой, – без запинки оттараторила Эби, выдавая тщательную подготовку речи.

– Я планирую успеть напакостить гадам, которые испортили мой новый мозг. И все прочие плоды реинкарнации, – напомнила я свою генеральную программу. – А что?

– Такое впечатление, что у тебя остались только чувства к твоим головоногим родственничкам, – сделала критическое замечание Джен.

– Ну, почему же? Я сочувствую людям, которых они изуродовали ещё больше, превратив в живые трупы.

– Это позволяет не скатиться в подвид бездушных тварей, – съязвила Эби. – И даёт повод примазаться к человеческому роду.

– Тупой разговор, – резюмировала я.

И принялась лопать обалденную похлёбку, от которой гораздо больше толка, чем от пустопорожнего трёпа. О чём тут рассуждать? О том, что все мои друзья по-прежнему мне нужны? О том, что умри кто-то из них, я отгоревала бы в рекордные сроки? Зато долго бы ещё вспоминала, какую пользу они приносили. И объявила бы негласный конкурс на замещение вакансии. Всё это и так понятно. Всем. Так чего сопли на кулак мотать? И чужие нервы – мои, с некоторых пор, реагируют только на досадные помехи для моих затей.

– Ты можешь в двух словах популярно объяснить, что с тобой происходит? – взяла меня в оборот Джен, едва я бросила ложку. – Без всяких медицинских терминов, которые меня достали, – поморщилась она в сторону Эби.

– Как раз медицинскими терминами и не выйдет, – сыто вздохнула я, присматриваясь к котелку с чаем.

– Не получишь, пока не ответишь, – холодно поклялась свекровушка.– Ну?

– Хорошо, – пожала я плечами. – С чего начать?

– С Вейтела, разумеется.

– Меня беспокоит его благополучие, – честно описала я свои чувства. – Но при таком количестве разномастных разнокалиберных нянек мой сын не пропадёт. Это я ощущаю, как любой прямоходящий свои ноги.

– Это всё? – включила придирчивую врачиху Эби.

– Я не скучаю по нему, если ты об этом. Фантомная боль, – вспомнила научный термин, лучше всего описывающий моё чувство к сыну.

– Понятно, – задумчиво оценила докторица с безразмерным стажем. – Мы так и думали.

– Рада, что не разочаровала. Что-то ещё?

– А Джен? – не отказалась Эби от намерения влезть мне в ороговевшую душу.

– Честно?

– Пожалуйста, – тепло попросила свекровушка.

– Твой смертельный страх за мою судьбу вызывает лишь досаду. И облегчение, когда ты начинаешь меня ругать. Твоя злость действует на меня более благотворно. На наши отношения тоже.

– Не могу же я не бояться, – проворчала она.

– Бойся. Я потерплю. Чтобы вы поставили на этой теме крест, могу лишь добавить: меня волнует благополучие всех близких. Но чем они дышат – убей, не чувствую.

Я попыталась собрать в кучу все воспоминания последних месяцев: они хладнокровно и расчётливо подтвердили мой вполне научный вывод.

– Ну, чего любуешься? Пей свой чай, полоумная, – втиснулась в размышления Эби, как профессиональная пенсионерка в очередь на почте.

– Мозги забекреню! – лениво пригрозила я.

И подумала, что мы с девчонками давно общаемся на волне пикировок – и не вспомнить, когда это началось. Они хорохорятся и выделываются в попытке обмануть приговорённую. Ладно, Джен, а врачихи-то чего вымудривают? Если они в своих клиниках так же шифровались от смертельно больных пациентов, их, надо думать, ненавидели. Врач должен излучать надежду. А не олицетворять счёт за похоронные услуги по высшему разряду, которые самому усопшему нужны, как медузе штаны.

– Со своими мозгами разберись, – буркнула Эби, подталкивая кружку к моему носу. – Давай быстрей.

– Мы что, торопимся? – удивилась я факту нашего заседания, если уже горит сниматься с места.

– Обернись! – нарочито зло фыркнула Джен.

Свекровушка решила следовать моим рекомендациям и очень старалась.

Я обернулась.

– Алеса-а-ар! – понеслась, увязая ногами в песке и страшась обмануться.

Мой опекун, мой богатырь, мой красавчик – мой-мой-мой – снисходительно улыбался, шагая навстречу. Шаар-гар приветственно покачал головой, толкнулся и пошёл вверх, забирая в сторону массовых купаний, где призывно голосила Гра-ара.

– Мейхалт!

Лощёный герой девичьих грёз качал меня на руках и смущённо смеялся, когда я зацеловывала всё, до чего дотянулась на его небритой роже.

А двум головорезам – Арандару с Вутардаром – тискать себя не позволила. Алесар с Мейхалтом – это семья, а для прочих мужиков у меня скелет не казённый! Так что просто попрыгала вокруг них под добродушные смешки гигантов-северян. Шех и давным-давно выросший Чох – теперь закадычный дружок Мейхалта – залезли на меня с двух сторон. Они пищали в уши и пытали меня горькой укоризной в громадных блестящих глазах.

Я гладила малышей и всё что-то говорила, говорила, говорила…. Пока меня не подняли и не потащили обратно к девчонкам. Я лежала в руках Алесара, прижимая к себе пушистые мурчащие комочки, и думала о том, что теперь-то у нас появятся настоящие военные планы, а не бабская бредятина.