Рассвет

Глава 12

Очнувшийся Дэггат оглядел сумрачное помещение, освещаемое тусклым светом, льющимся из небольших окон, забранных решетками. Кое-где были набросаны кипы прелой соломы, из угла, с дыркой в полу, для отправления естественных надобностей, шел резкий неприятный запах, к которому все быстро привыкали и не замечали его. Удивленный Дэггат, превозмогая головную боль, спросил Сакара, сидящего рядом:

— А-а, г-где это мы?

Страдающий от жуткого похмелья, Сакар посмотрел на него мутным взором и ответствовал:

— А, очнулся друг, мы с тобой энто, в преддверии опочивальни юной красавицы, дочери Слуги Народа, которая давеча была впечатлена нашими геройскими подвигами в «Красной шапке». И она воспылала к нам дикой страстью и будет держать нас здесь, пока мы с тобой вдвоем ее не ублажим, по самое не балуй.

— Что, п-правда что ли? — недоуменно сказал Дэггат, расплываясь в глупой ухмылке и не веря своему, невесть откуда, привалившему счастью.

— А то. Ты на себя глянь, красавец: все бабы вокруг, увидь тя, на спину попадают и ножки разбросают по сторонам!

Вокруг раздался громкий хохот и Дэггат, у которого глаза стали привыкать к полумраку, разглядел в полутьме несколько человек, сидящих и лежащих рядом с ними на соломе, которые не могли удержаться от смеха.

В самом деле, видок у Дэггата был еще тот. От пропущенного удара в нос, под глазами у него появились иссиня-темные пятна, опоясывающие глаза как у филина. С полуоторванным рукавом куртки, взъерошенный и весь в налипшей на нем соломе, Дэггат являл собой, несомненно, не эталон героя-любовника, любимца женщин Раввены.

— Так, э-это, я завсегда с-согласен, где э-энта дочь? — Дэггат, кажется, всерьез боялся, что Сакар передумает и откажется от столь заманчивого предложения.

Сакар криво улыбнулся и, обращаясь ко всем, сказал:

— Ну, я согласен, Дэггат тоже, согласен! Осталось токо ее уговорить!

Фраза Сакара вызвала новый взрыв смеха, один из обитателей, по виду из ремесленников, от смеха упал на каменный пол и катался по нему, выдавливая из себя:

— И я, я тоже согласный!

Веселье, переполнявшее помещение кутузки, было такое, что, приоткрыв дверь и любопытствуя к ним, заглянул стражник. Ему было интересно посмотреть, что в кутузке может быть радостного для людей, дожидающихся решения раввенского судьи, честного и справедливого, не ущемляющего прав граждан для тех, у которого есть деньги, ну а у тех у кого их нет, всегда найдется альтернатива:

Рудники и Ржавые болота, добывающие железную руду, торговые тракты, ремонт которых был всегда необходим, соляные копи и прочие вредные места, требующие постоянного пополнения рабочих рук. Слишком народ хилый пошел, мрут все как мухи, вот и требуется постоянно рабочая сила, к тому же, им и платить не надо.

Не, все-таки прежний император Станал Горец правильно сделал, недаром его порядок работает до сих пор, правда во время его правления отбывали «трудовую повинность» инакомыслящие бунтовщики, казнокрады, преступники и военнопленные с Великой Войны.

Вот сын его, Сенорий Лысый, подобрее был, за что и поплатился во время Свержения Императорской династии. Не, сейчас другое время настало, есть деньги — заплатил и гуляй, не дело это благородному человеку, Саю, киркой работать, он больше пользы для державы на свободе принесет и казну Раввенскую пополнит. Ну, а если у кого нет денег, не нарушай закон как те, у кого они есть. Для них, даже в кутузке, было свое отдельное помещение, где чисто и приятно и еду хорошую приносят, не чета тюремной баланде.

— А ну, тихо там, шаромыжники! Счас судья придет, всех определит куда следует, весельчаки.

Но веселье не утихло в холодной до тех пор, пока стражник не стал вызывать задержанных по очереди туда, где судья решал степень их виновности, в зависимости от платежеспособности каждого преступившего закон.

Друзья были спокойны: ну самое большее, что им грозило, это был бы штраф 20 нуммий, все в «Красной Шапке» видели, как равеннка вырывалась из рук синегорцев. Дэггат улегся досыпать в углу, а Сакар, продолжая мучаться от похмелья, все время подходил к стоявшей в углу небольшой бочке с водой с ковшиком и периодически утолял сухость во рту. Возвратившись на свое место, он задумчиво пинал ногой кипу прелой соломы и размышлял о предложении Кера: сумма вознаграждения была все-таки приличная для бывших солдат, а может, им стоило рискнуть, они с Дэггатом в разных передрягах побывали, могли бы и здесь попытаться как-нибудь выкарабкаться.

Напротив него зашуршала солома и из нее вылезла здоровая серая крыса. Она, усевшись на задние лапки, уставилась черными бусинками глаз, на здоровую бледнокожую бесхвостую крысу, которая сидела напротив и тупо смотрела на нее, хозяйку здешних мест.

Сакар глядел крысе прямо в глаза, под рукой у него ничего не было, чтобы можно было бросить в нее. На миг он подумал о башмаке, который можно было снять и швырнуть в нахальную крысу, но кто знает, куда он улетит, ищи потом его в соломе. И он продолжал смотреть на нее, надеясь ее переглядеть, все-таки он человек и сильнее духом, чем какая-то там жалкая крыса. Это продолжалось довольно долго, пока Сакар со злобой не пробормотал себе под нос:

— Да чтобы, тебя, в похлебке сварили и съели без соли — и он отвернулся от нее.

Крыса торжествующе пискнула и, презрительно махнув голым хвостом, исчезла в соломе, доказав свое превосходство и унизив Сакара.

Между тем, народа в кутузке становилось все меньше, пока в ней не осталось только четверо задержанных: Сакар с Дэггатом, который продолжал безмятежно дрыхнуть на соломе, пожилой мужчина, судя по всему, гончар и мрачный декарх с перевязанной головой.

Сакар, который продолжал маяться от безделья, поинтересовался у него:

— Слушай, а тебя «вояку», за что замели сюда-то?

Тот мрачно взглянул на Сакара и нехотя процедил сквозь зубы:

— Да не помню я ничего, клянусь Солнцем! Выпил с ребятами немного, потом ушел от них, затем шел по Березовой улице и вроде бы сцепился с «красноперыми». Очнулся здесь, башка болит, ничего не помню. «Синяки» сказали мне, что я «красноперых» разбросал, кого-то маленько покалечил, а я не помню ничего. Говорят еще, что я к ним пристал, их «павлинов», человек пять было. Я им перья пощипал, вломил им маленько, они мне тоже. Сижу теперь, жду вот.

Сакар глянул на него с восхищением:

— Ого, да ты силен, «вояка»! Как энто ты смог? Иль Солнце озарило тя?

— Да я обучаю новобранцев — стратиотов: кулачный бой, броски, да разве за две декады чему научишь эту деревенщину. Их потом по войскам, а там знамо дело, не до службы. Эх, главное мне звание лохага должны были присвоить, а теперь десять лет карьеры гиене под хвост.

— Да паря, попал ты в переплет, пощады от судьи за «красноперых» теперь не жди! — сочувствующе сказал Сакар, думая про себя о том, как им с Дэггатом повезло, что они не начали драку с патрулем «синяков», — ты главное старайся на шахты не попасть, сгниешь там, не видя Солнца. Уж лучше на тракт или лес рубить, годков десять порубишь, глядишь, ты и на свободе, — попытался утешить он «армейца».

Декарх от совета Сакара, кажется, впал в еще большее отчаяние и поник головой, Сакар даже немного затушевался от неудачной попытки того утешить и отошел от него в сторонку.

Тяжелая дубовая дверь приоткрылась и, выглянувший из-за нее стражник, прокричал:

— Никрит Гончар, на выход! Весельчакам приготовиться! — сочувственно-приободряющее, сказал он Сакару.

Чо это он? — подумал Сакар про стражника, вот «вояке» в самом деле не повезло, недаром самые тяжелые приговоры судьи под конец оставляют. Подойдя к спящему Дэггату, он принялся тормошить того:

— Эй, Молчун! Просыпайся давай, судья счас нас окучивать будет, готовь медяхи.

Дэггат проснулся и, потягиваясь принялся стряхивать с лица налипшую солому. Встав с соломы, он сладко потянулся и бодро произнес:

— Ну ч-что, пошли?

— Погодь, они без тя не начинали, сказали обождут, пока ты выспишься.

Дверь открылась, за ней нарисовалась личность стражника, крикнувшего в холодную:

— Дэггат Молчун и Сакар Колено на выход!

Сакар обращаясь к Дэггату:

— Это я им сказал, что ты проснулся, вот они энто и обрадовались и вызвали нас!

Дэггат только довольно ухмыльнулся в ответ. Друзья прошли по полутемному коридору, освещаемую лишь парой чадящих факелов, и зашли в помещение, где на возвышении сидели судья и обвинитель, защитника не было. В Раввенской федерации свободных народов отменили этот имперский пережиток, упростив систему судопроизводства и предоставив возможность обвиняемым защищать себя самим. Исключение составляло регламентированное дополнение, разрешающее за деньги нанять и защитника, новым законом это не возбранялось.

Впрочем, для зажиточных граждан, суд все равно превратился в досадную формальность.

Сакар с Дэггатом вошли в зал, как раз во время вынесения приговора судьей гончару:

— …и приговорить Никрита Гончара к штрафу в десять нуммий за загораживание улицы Свободы и Согласия своей повозкой с изделиями, во время проезда Слуги Народа, спешащего на своей карете по делам государственной важности!

— Угу, небось, Слугу Народа по большому прихватило, вот и спешил, не на Свободу и Согласие ему же кучу накладывать. Со Слуг станется, они и так, энто легко делают. Колючего ерши им в задницу. — Сакар был в неважном настроении от выплаты возможного штрафа, от которого ему с Дэггатом никак было не увильнуть.

— Тихо вы! Счас и до вас судья доберется, — стражник неодобрительно шикнул на Сакара.

В зале суда присутствовало несколько зевак, которые частенько приходят посмотреть на бесплатные представления, которым являлся для них суд. Здесь всегда кипели нешуточные страсти, муж обвинял жену в измене с портным, а тот, с пеной у рта доказывал, что снимал мерку, а юбку ей задрал, дабы поточнее измерить ее талию.

А еще, один имел двух жен, которые не знали ничего друг о друге, и встретились все вместе только здесь, в зале суда. Они вцепились друг другу в волосы, пока муж сидел петухом и гордо смотрел по сторонам.

Для зевак это было бесплатное зрелище. Собравшись вечером в пивной, они продолжали спорить, каждый из них горячо доказывал и отстаивал свое мнение, о правильности вынесенных судебных решений.

В зал вошла дополнительная пара «синяков», которая появлялась в конце суда во время вынесения самых суровых решений судьи в отношении обвиняемых.

Да, не повезло «вояке», в который раз подумал Сакар, глядя на одутловатое лицо судьи, явно злоупотреблявшего не родниковой водой, и жесткое лицо обвинителя, который, перебирая кипу бумаг, со скрытой неприязнью поглядывал на них, у-у-у, как бы им вкатили бы не на полную,30 нуммий штрафа. Придется занимать у Тидера, он ведь теперь богач, и Сакар заискивающе улыбнулся судье с обвинителем. Ну, подрались, с кем не бывает, все мы ведь люди.

Обвинитель привстал и, сурово глядя на Сакара с Дэггатом, начал:

— Сакар Колено и Дэггат Молчун, бывшие солдаты отдельной Таксиархии Горной пехоты, находясь в невменяемом состоянии от выпитого, обвиняются в «младораввенизме» и физическом нанесении вреда синегорским гражданам Раввенской Федерации, мирно отдыхающим в «Красной Шапке», — и обвинитель осуждающим перстом указал судье на двух ошалевших от этого «младораввенцев», которые спят и видят, как бы свергнуть законно избранный Совет Слуг Народа, истинных ваятелей народной власти.

— Э-э! Не понял, что за хрень такая?! Да чтобы меня поимела целая стая гигантских гиен, если это правда! — взвился Сакар, с ужасом осознавая, что на них пытаются навесить.

Дэггат молчал, открыв рот, словно на деле, оправдывая свое второе имя. Теперь им стало понятно, почему дополнительная пара стражников появилась в зале суда, во время их прихода.

— Обвиняемые, вам слово не давали! — судья указал стражникам на буянов, которые срывали законный ход суда. Один из «синяков» чувствительно пнул Сакара сапогом в зад, после чего тот умолк, стараясь придержать свое возмущение при себе.

— Сакар Колено и Дэггат Молчун, напившись в «Красной Шапке» буянили и неоднократно выкрикивали: — Раввена для раввенцев! чем вызывали законное негодование отдыхающих граждан Раввенской Федерации, которая дает приют всем желающим проживать и трудиться на ниве ее благосостояния.

На замечание группы синегорских граждан Равенны, желающих утолить голод в данном заведении, Сакар Колено и Дэггат Молчун грубо прервали тех, заявив, что те, мол, спустились с гор. Далее следовал список проступков совершенных ими, которых хватило бы и на десяток головорезов, а не на двух бывших солдат, подравшихся в кабацкой драке.

Сакар стал потихоньку брать себя в руки, как перед выходом на боевой рейд в горы Синегории, где нет уверенности, что все они вернутся в лагерь их таксиархии. Им светила дорога на рудники лет на пятнадцать, где бы они подохли, не видя даже Солнца.

Судья, видимо охрипнув от оглашения обвинения и запив его чем-то из стоявшей рядом чаши, сразу приободрившимся голосом спросил их:

— Обвиняемые! Что вы можете сказать в свое оправдание?

Сакар встал и начал говорить в свою защиту:

— Дак, такого ж не было, спросите хоть кого, кто был там! Можете спросить у хозяйки? Али еще у тех, кто там был!

— Патрулем Корпуса Синей Стражи были опрошены несколько человек, присутствующих в кабаке «Красная Шапка»! В вашу защиту, кроме Кельги и двух поданных Беловодского княжества, никто не дал показаний! — обвинитель торжествующе посмотрел на Сакара, ставя его перед неизбежными доказательствами.

Ну да, кому захочется связываться с этими зверями в лице синегорцев, подумал про себя Сакар, им с Дэггатом надо было срочно увильнуть от благотворного махания кайлом, в пользу казны Раввены.

Между тем, разошедшийся обвинитель продолжал зачитывать текст обвинения.

— Факты, подтверждающие показания синегорских граждан, также подтверждают несколько очевидцев, бывших там, которые утверждают, что данные обвиняемые — и указующий перст обвинителя повторно уставился на них — напали на них из-за их национальных верований.

— Э-э, судья! если бы я в ихнем селении оскорбил кого-нибудь или, испепели меня Солнце, обидел ихнюю девку! Энти синегорцы враз примотали бы меня к столбу, в самом центре селения, моими же кишками, а тута они обидели раввенку, а я молчи? Али не так, судья!? — во время, несвойственной ему длинной речи, у Сакара на лбу даже выступила испарина. Одновременно он придерживал Дэггата за руку, чтобы тот не ляпнул чего-нибудь, окончательно решавшее их судьбу в пользу рудников.

Судя по взглядам «синяков», те были на стороне друзей, но здесь все решали судья и обвинитель.

— На стороне синегорских граждан, также показания восьми свидетелей, и я не могу сомневаться в виновности кровных родственников и охраны, наместника Синегории Ков-эн-Ра!

Теперь все ясно, им хана. Эти свидетели там хоть были? Сакара так достала несправедливость суда, что он подумал, что в лозунгах «Раввена для раввенцев» появилось что-то близкое и ему по духу, и он начал поневоле симпатизировать взглядам «младораввенцев».

Оглянувшись назад, он увидел ошарашенные глаза «вояки», который понял с какими «врагами народа» он давеча беседовал в кутузке.

Неожиданно для друзей, в зал суда зашел Тидер и со скучающим видом бездельника сел на скамью, устраиваясь поудобнее среди зрителей и зевнул, закрыв рот ладонью. Затем, равнодушно скользнул взглядом по подающим отчаянные знаки Дэггату и Сакару, и уставился на стену, видимо, увидев на ней странно знакомую ему муху.

Тидер продолжал смотреть на нее, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах он с нею знаком, не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию приятелей и явное их нежелание махать киркой.

— У-у-у, отродье кота и гиены. Делает вид, что не узнает нас, — подумал Сакар, внезапно теряя надежду. Может Тидер в самом деле зашел, как зевака, боится, как бы и его с нами за компанию не отправили. Кайло он тоже, видать, не шибко любит.

Между тем, судья продолжал:

— Исходя из вышеизложенных доказательств, властью данной мне Советом Слуг Народа, приговариваю Сакара Колено и Дэггата Молчуна к 12 годам заключения! С отбытием наказания на соляной шахте или заменой его штрафом в размере девяти золотых солидов каждому! — судья произнес это с уверенностью, что таких денег нет у бывших солдат.

Это было недалеко от истины, хотя истина была где-то рядом и, скорее всего, в лице их друга Тидера.

— Сакар Колено и Дэггат Молчун, вы в состоянии заплатить штраф!? — задал дежурную фразу судья, разглядывая следующее дело декарха Норагда Камня по делу избиения им группы народных гвардейцев.

Так им и надо, злорадно подумал судья, читая материалы дела и сразу же мысленно скосив Норагду два года. Декуриону Норагду все же придется дать лет восемь, еще можно направить его не на шахты, а на рубку леса, там все таки полегче. Доброту судьи в отношении Норагда можно было понять: один из «красноперых петухов» обрюхатил его младшую сестру, и судья даже никак не мог надавить на него — «красноперые» были неподсудны суду Совета Слуг Народа.

Внезапно в зале, среди сидящих немногочисленных зевак, поднялся один, с жизнерадостным лицом, одетый в форму Братства Черной Стражи, и с почтением в голосе обратился к судье:

— Уважаемый судья, я, как представитель нанимателя, на которого эти люди работают, хотел бы обсудить условия оплаты штрафа, налагаемого на данных нарушителей закона. Думаю, тяжелый благотворный труд на благо моего нанимателя, принесет плоды раскаяния и прощения, на ниву закона!

Я надеюсь, наш гуманный и справедливый суд, учтет угрызения совести невольно оступившихся граждан Раввены!

Судья благосклонно выслушал Тидера, с суммы внесенного штрафа ему с обвинителем полагалась десятая часть, а с учетом уплаты за двоих им полагались 1 золотой солид и 6 серебряных денариев. Нет, ну все-таки эти двое неплохие ребята, странно, что они себя так повели, ну с кем не бывает. И судья принялся внимательно проверять вексель, почтительно поданный ему Тидером.

Все правильно, вексель был подписан и заверен печатью Банка Мориты, который был личной собственностью градоначальника Мориты, Лугана Пышноволосого и являлся гарантом оплаты штрафа.

Сакар, радостно глядя на судью, подписывающего бумагу об их освобождении, прочувственно пробормотал Тидеру:

— Тидер, дружище, мы с Молчуном, вовек не забудем тебя! Могешь! Если что, мы отработаем, а ты молодца, а мы уж думали, нам кайло прям счас вручат!

— О-озари Солнце тебя, Тидер! Э-э, мы-ы того, как это… — вторил ему Дэггат.

Сакар торопливо перебил его, делая попытку увести Дэггата и справедливо полагая, что Тидер отнюдь, не по доброте душевной освободил их от судебной каторги:

— Ты извини, Тидер, у нас с Дэггатом дела! Вечером в «Шапке» будем, поговорим обо всем, лады!? — и, прихватив пытавшегося что-то сказать Дэггата за плечо, попробовал увести его и обойти Тидера, стоящего на проходе и загораживающего им выход.

— Эй, сладкая парочка, погодите. Я так думаю, что я заручился вашим согласием помочь нам выжить в Игре Смерти или не так!?

— Ну да, Тидер, вечером в «Шапке» все и подпишем, все равно здесь нет нотария, — горячо заверил Тидера Сакар, в то же время думая о том, как они с Дэггатом, быстренько сделают ноги и отсидятся в селении Гадюкино, где окромя его деда, их никто и не знает. — Мы ж люди слова, верно Дэггат!?

— Ну-у да, — промычал Дэггат, изо всех сил стараясь вспомнить, когда это они с Сакаром сдерживали свое слово, не обмишурив кого-нибудь попутно и теряясь в догадках по поводу дальнейших намерений своего друга.

— То есть, вечером в «Шапке» вы подпишете бумаги по выполнению обязательств об охране Сая Альвера? Сейчас не хватает только нотария, верно!? — Тидер напирал на них сильнее, чем судья с обвинителем вместе взятые.

— Какой базар, Тидер. Вечером будя нотарий, мы все и подпишем, мы ж люди слова! — в очередной раз пытался заверить он Тидера, чтобы уже к вечеру быть в нескольких верстах от Мориты, на кой ляд им энта Игра Смерти.

— Сакар, Дэггат, я в вас не ошибался, говоря Керу, что вы люди слова! — Тидер глядя на друзей глазами полными веры в честность и искренность друзей — да и какое дивное совпадение, совершенно случайно, здесь оказался нотарий.

Он сделал кому-то знак рукой и рядом со скамьи поднялся и подошел к ним невзрачный человечек с письменными принадлежностями, держащими их в руках. Он протянул опешившему Сакару лист бумаги и перо.

Сакар, помявшись тяжело вздохнул и с видом идущего на плаху человека подписал ее, затем передал договор на подпись Дэггату.

— Да Тидер, уел ты нас, — Сакар понял, что им с Дэггатом опять придется выживать, как и в Синегорье два года назад.

— Много ль народу набрали? — обреченно спросил он у Тидера, который немного стушевался и, начав загибать пальцы, принялся перечислять соратников:

— Ну, с вами двумя орлами я, еще Кер, так, еще ты, Сакар, Дэггат тоже, куда же без него. Так, а Кера я не забыл случайно?

— Дак, нас четверо что — ли? — Сакар возмущенно посмотрел на Тидера, который растерянно, развел руками и сказал извиняющимся тоном:

— Кер сидит в Братстве отбирает добровольцев в десятку, но с теми бойцами глотку себе перерезать и то будет довольно затруднительно.

Сакар, посмотрев из глубины зала на ход судебного заседания, вполголоса сказал Тидеру:

— Давайте-ка присядем, и нотария энтого пока придержи, я те счас все растолкую.

Тидер что-то вполголоса сказал нотарию, и они все уселись на скамью, пока внимание всех зевак было приковано к дальнейшему ходу судебного разбирательства, которое уже близилось к завершению.

— Бывший декарх Ногард, что вы можете сказать в свое оправдание? — и судья приободряющее посмотрел на хмурого обвиняемого.

Тот встал и с отчаянием сказал:

— Клянусь Солнцем, не помню я ничего! По куполу мне дали, очнулся здесь, может, виноват, а может и не виноват, не помню я ничего — произнес Ногард и сел на место, обреченно ожидая решения судьи.

Судья с сочувствием посмотрел на него, и огласил свое решение:

— Восемь лет в лесорубной бригаде или семь золотых солидов штрафа.

В зале поднялся Тидер, которому Сакар уже успел объяснить, что из себя представляет декурион Ногард и учтиво сказал судье:

— Глубокоуважаемый судья вы позволите, обратиться к вам?

Зеваки в зале возбужденно загомонили. Будет о чем вечером рассказать друзьям, сидя за кружечкой пива. Они уже видели внесение Тидером судебного залога за двух бывших солдат.

Судья заинтригованно ответил:

— Что, неужели и этот декурион был вами нанят? Ведь вчера, он был еще в составе армии Раввены и никак не мог работать на вашего нанимателя?

Тидер глядя на судью, произнес:

— Я готов заплатить в казну Раввены сумму в восемь золотых солидов штрафа за обвиняемого декуриона Ногарда, если только, вы позволите мне предварительно переговорить с ним?

Судья с обвинителем, словно не заметив оговорки Тидера, в сумме штрафа в целый золотой солид, понимающе переглянулись друг с другом. Целый золотой солид прикипает к их рукам, не считая десятой части от суммы штрафов, поистине удачный день, видимо их, сегодня озарило Солнце, нет, недаром они все-таки купили эти судебные должности, все вложенное ими окупается сторицей.

Стражники подвели Ногарда к Сакару и Тидеру. Тидер предложил бывшему декарху участвовать в Игре Смерти, взамен пообещав освобождение от каторжных работ и четыре золотых солида, остающиеся после оплаты штрафа, не скрыл он и высокий риск, и возможность гибели.

Сакар горячо поддерживал Тидера, словно всю жизнь мечтал о такой возможности разбогатеть, попутно избавившись от всех неприятностей в виде соляных шахт или лесных работ:

— Ты сам подумай, паря? Если останешься жив, еще четыре золотых солида получишь, «вояка» ты видно сразу, знатный, знамо дело «павлинов» по углам раскидал, да так им и надо, будут знать, как на армейских руку подымать. Народная Гвардия, да чтоб им ни одна баба не дала, — Сакар дружески хлопнул Ногарда по плечу. — Али бери топор и айда в лес, будешь отрабатывать удары топором на деревьях годков восемь. Может, и жив останешься, ежели гигантские гиены тя не пожрут в Восточных лесах, али дикий кот тебя не утащит своим деткам малька похарчеваться. Выйдешь на свободу с чистой совестью и без гроша, гол как сокол, — продолжал он настойчиво увещевать Ногарда.

Ногард задумался и, видимо решив для себя все, сказал, как отрезал: — Я готов, где мне подписаться?

Подскочивший нотарий сунул ему перо, и он резко черкнул, не давая себе времени передумать, военная карьера была в прошлом, сломанная дракой с выскочками из Народной Гвардии. Будущее ему теперь не казалось подернутое дымкой тумана неизвестности.

Тидер отправился улаживать все бюрократические и финансовые формальности, которые более чем устраивали судью и обвинителя.

Зеваки, оживленно переговариваясь и обсуждая между собой происшедшее, потянулись к выходу.

Сакар дружески держал Ногарда за плечо, видимо опасаясь в глубине души, как бы тот не передумал и не сбежал от них на каторгу. На несколько декад они становились ближе, чем родные братья.

— Счас сходим в «Шапку» и все энто дело обсудим и обмоем! С Кером тя познакомлю! Силен он, однако. Убийцу из Триады разделал, похлеще чем дикий кот оленя…

Тидер услышав про «Шапку» недовольно поморщился, но повод был, в самом деле, знатный. Их отряд увеличился на трех человек, за это стоило поддать. Тем более, Кер скоро возьмет в оборот, будет не до выпивки, надо воспользоваться случаем надраться последний раз.