Рассвет

Глава 2

Тидер проснулся от едва ощутимого толчка в плечо и увидел лицо наклонившегося над ним Анвада, охранника каравана, стоящего на страже и которого он должен был сменить.

Подошла очередь Весельчака прислушиваться и всматриваться в окружающую их темноту. Он нехотя потянулся и невольно поежился. Утренняя стылая прохлада была не очень приятна для человека, разомлевшего под облезшей, старой медвежьей шкурой.

Анвад, недолго думая, завалился спать на его нагретое место, пока оно еще не остыло. Тидер, почесываясь и зевая, отошел к дереву и, прицелившись, попытался сбить струей паутинку на листе папоротника.

Торговый караван Сая Эрнана, среди охраны которого был бывший легионер Тидер Весельчак, уже несколько декад был в пути. Ими было пройдено две трети расстояния от границ Империи Кханда до столицы Раввены, Мориты, куда и лежал их дальнейший путь.

Скоро будет Морита, конечный пункт прибытия их каравана, где Сай Эрнан, владелец каравана и сам ведущий караван, рассчитается с ездовыми и нанятой стражей, и им можно будет хорошенько покутить декадки две — три.

Зайти в его любимый кабак «Красную шапку», выпить пива, пощупать девок, охочих до его серебра, встретиться с друзьями, разбить кому-нибудь морду в пьяной драке, эх хорошо.

Отдохнув немного и порядком устав от этого гадюшника Мориты, снова пуститься в путь со следующим торговым караваном.

Замечтавшийся Тидер, осмотрелся по сторонам, и увидел в дальнем углу лагеря неясный силуэт одного из охранников, стоящего на страже. Их было несколько человек, раставленных по окружности бивака торгового каравана.

Он заступил на стражу в самые тяжелые предутренние часы, когда нападения лихих молодцев стоило ожидать чаще всего. Они далеко отъехали от Империи Кханда, здесь уже не было того засилья шаек кхандцев и лесных раввенцев, находившихся особенно много в Сопределье — неспокойной границе между Кхандом и Раввеной.

Впрочем, нападения на торговые караваны нередки были и здесь — находилось немало охочих людей до чужого добра. Легко было напасть и ограбить людей, которые в течение нескольких декад трудились, чтобы прожить и прокормить свои семьи, терпя невзгоды и лишения дальней дороги.

Вместительные, большие повозки каравана, были загружены всегда востребованным товаром из Кханда. Было нагружено много бумаги, душистых специй, тюков шелка и красителей, особенно ценимых раввенцами.

Были еще кое-какие мелкие партии товара, взятые Саем Эрнаном на пробу, чтобы посмотреть, как отреагирует рынок на незнакомый экзотический товар из Кханда, чтобы изучить будущий покупательский спрос.

Благодаря своей интуиции и оправданному риску, Сай Эрнан мог на равных противостоять торговым караванам, принадлежащим Слугам Народа. Их торговые караваны пользовались льготами и различными послаблениями, недоступные простым смертным, к каким он причислял и себя, хотя помимо этого он и владел еще двумя караванами.

Но самое главное, Саю Эрнану получилось достать тангат — корень, чудодейственное средство, которое возвращало мужскую силу даже немощным старикам, давно уже не помышлявшим о женщинах.

Удачливому раввенцу каким-то чудом, удалось, достать пару ящиков с бесценным тангат — корнем у одного кхандского купца, с которым он в течение нескольких лет вел свои торговые дела.

Тангат — корень произрастал на юге Империи Кханд, среди непроходимых джунглей, населенных свирепыми варварами. И воинам Кханда, ведущим непрерывные стычки с ними, изредка попадал в руки этот редкий корень, особо ценный всеми за свои целебные свойства.

Этот тангат — корень был дорогостоящ даже для Кханда и очень редко пересекал ее границы. Кхандский купец, в свою очередь, рассчитывал на ответный дар для него, в виде равноценого товара для Кханда, клятвенно обещанного ему раввенским Саем.

Утренний туман белесой пеленой потихоньку затягивал стоянку торгового каравана. Тидер смотрел, как бивак торгового каравана начал оживать, люди начали пошевеливаться и просыпаться. Вот Бернон продрал глаза и, потягиваясь, побрел к близлежащим кустам, на ходу развязывая тесемки штанов.

Тидер окликнул его:

— Бернон!

Бернон обернувшись и, придерживая спадающие штаны руками, недовольно отозвался:

— Чего тебе, не видишь я поспешаю, Тидер?!

— Чего, чего! Подальше отойди, а то ветерок в нашу сторону тянет, глаза резать будет, а мне охранять караван как?

— Да иди ты сам куда подальше! Тоже мне, дозорный выискался, зоркий сокол, глаза ему, видите ли, резать будет — ворчал недовольно Бернон, садясь под кустом и срывая лист лопуха.

Лагерь каравана все больше заполнял окрестности шумом и гамом.

Вернувшийся с секрета ночной дозор разведчиков, не дождавшись горячей похлебки, забрались в свою повозку и отсыпались. Их товарищи, из дневного дозора, были уже по пути следования торгового каравана Сая Эрнана, проверяя подозрительные места на наличие предполагаемых засад.

Ездовые уже запрягали беловодских тягловых туров в повозки, о чем то, разговаривая с ними и похлопывая, и поглаживая их по могучим бокам.

Кашевар запускал в котел с кипящей и пузырящейся водой, крупу, бросая туда же мелкорубленое сало и подстреленную накануне дозорными, дичь — освежеванную тушу, которую он снял с их повозки.

Он забористо, от всей души, ругался по поводу отсыревшего валежника, который давал слишком много едкого дыма, вызывая у него слезы на глазах. Вспомнил он добрым словом и уснувших в своей повозке ночных дозорных, которым лень было оставить ободранную тушку у повозки кашевара.

Тидер, принюхиваясь к ароматным запахам, доносящимся до его обоняния, от бурлящего котла, спросил кашевара:

— Что случилось, Макав, неужели котел прохудился и мы все останемся голодными?

— Да эти дозорные, будь они неладны, подстрелили лесную антилопу, разделали ее и оставили висеть на шесте у своей повозки — лень им было дотащить ее до моей кухни. Сами спать легли, а мне пришлось переть ее на своем горбу до самого котла.

Хотелось ведь порадовать вас свежатиной, лежебок и лентяев!

Тидер, вдыхая запах доносящийся до него, похвалил повара:

— Да, свежее мясцо самое-то для нас. Чего-чего, а кашеварить ты умеешь, у тебя этого не отнять. Да я, в этом караване, только ради твоей стряпни и хожу!

Польщенный кашевар, принюхиваясь и пробуя на язык, начал добавлять какие-то кхандские специи в котел. Любому кухарю приятно, когда хвалят его искусство в приготовления пищи.

Тидер, подмаслив честолюбие кашевара, подсунул ему свою деревянную плошку. Макав с горкой наложил ему каши и в придачу сунул ему крупную головку белого лука из Кханда.

В Равенне он был не такой острый, кашевар в Кханде набрал его с запасом, с расчетом на дальний путь, чтобы его могло хватить надолго.

Весельчак с удовольствием начал уминать разваристую жирную кашу, с крупными кусками мяса и умело приправленную специями и пахнущую дымком.

Вот это жизнь! Это тебе не перенаселенная Морита, где от большого количества людей скоро некуда будет и шагу ступить, чтобы, столкнувшись с кем-то, помимо тебя, не вспомнили и про твою мать.

Возле Макава уже толкался народ со своими протянутыми мисками. Рядом с Тидером присел Бернон и с аппетитом ел кашу, выуживая ложкой куски мяса и заедая его кхандским луком.

Народ одобрительно ел и нахваливал, мясо было, правда, чуть жестковато. Видимо, лесная антилопа была в преклонном возрасте, когда ее подстрелили ночные дозорные.

Бернон подошел и протянул миску повару за добавкой, чем заслужил одобрительный взгляд повара и тот положил ему еще с горкой.

— Тебе пожиже или погуще?

— Погуще и вон тот кусман мясца кинь!

Тидер подковырнул Бернона:

— Смотри не надорвись, тебе же еще караван охранять.

— Ешь — потей, работай — мерзни! — ответил Бернон, выуживая из похлебки кусок мяса на кости и вгрызаясь в него.

Тидер вымыл плошку, отдал ее повару и отошел к повозкам, чтобы проверить свое оружие.

Осматривая свой арбалет и проверяя арбалетные стрелы, он заменил тетиву, та на его взгляд, немного ослабла. Из повозки, стоящей рядом, откинув полог, на землю спрыгнул один из ночных дозорных.

Весь взъерошенный, с налипшей на него соломой он, спрыгнув на землю и подняв руки, потянулся и, широко открыв рот, зевнул. Да так и остался стоять с поднятыми руками и открытым ртом, растерянно глядя на обрывок веревки, на котором ночные дозорные, возвратившись под утро, повесили на шест ободранную тушу.

Он, не веря своим глазам, подергал за свисающую веревку, словно надеясь, что туша стала невидимой для его зоркого взгляда.

Увидев Тидера, с явным интересом наблюдавшего за нелепыми телодвижениями дозорного, он растерянно спросил его:

— Ты случайно не знаешь, куда делась ободранная туша, висящая здесь?

Весельчак заинтересовался:

— А что такое?

— Да понимаешь, мы хотели подманить дикого кота, он уже вторые сутки крадется за караваном. Боимся, как бы тура не завалил или напал на кого-нибудь из нас. Гигантскую гиену подловили, ободрали ее, хотели в ночной дозор взять и подманить его. Глянь и нету приманки, неужели дикий кот уже спер ее?

Тидер с трудом подавил рвотный позыв и прислушался к своему желудку. Часть гиены, в его животе, начала ворочаться с намерением выбраться наружу, на свободу.

Он нагнулся, сорвал стебелек полыни и начал медленно жевать его. Вяжущая горечь во рту, на миг заставила успокоиться его живот.

Растерянный дозорный полез обратно в повозку, чтобы поднять своих спящих товарищей на завтрак.

Тидер ускорил шаг и подошел к кухне, где народ продолжал вкушать экзотическое блюдо Макава — «гиену в похлебке». Караванщики даже не подозревали об изыске, съедаемого ими.

Подойдя к кашевару, сиявшему от сыпавшего на него со всех сторон похвал, он тихо окликнул его. Тот с черпаком в руке, оглянулся и, улыбнувшись во все раскрасневшееся лицо, спросил Тидера:

— Тебе еще навалить?

Тидера опять чуть не вывернуло прямо на него, но он сдержался:

— Нет, не надо, а ты сам ел мясо?

— Нет пока, сейчас ребят покормлю, о потом уж и сам поем!

Тидер вполголоса сказал ему, стараясь, чтобы его никто не услышал, кроме кашевара:

— Макав, тут такое дело, не знаю как тебе и сказать. Сегодня ночью наши дозорные подстрелили гиену и ободрали ее. Им нужна была приманка для дикого кота, и они повесили ее на шесте у себя над повозкой.

Тидер в первый раз воочию увидел, как человек стремительно поменял красный цвет лица на белый., словно чудная ящерка, виденная ими в Кханде.

Макав вытер холодный пот, выступивший у него на лбу и, сразу севшим голосом просипел еле слышно:

— Что же мне теперь делать? Ребята меня убьют.

— Ну, если только сгоряча, потом ведь, наверняка, жалеть будут — Тидер неуклюже попытался успокоить Макава, но тот от этих слов, только еще больше побледнел.

Тидер Весельчак уставился на кашевара:

— Да ты белый весь, совсем белый — заметил Тидер и быстро зачастил:

— Слушай, бери мешок, кидай в него харчи и беги. Мы пока по тракту крюк сделаем до заставы «синяков», а ты напрямик дорогу обрежешь. Выйдешь в нескольких верстах за заставой, где Сай Эрнан делает стоянку, чтобы вдоволь поругать «синяков», досматривавших караван и подсчитать свои убытки.

Ну, это перед Вертлявым поворотом, там потом еще дорога спускается к броду, к тому времени ребят я успокою. Подойду к кромке леса и крикну, что тебе можно выходить, если все будет хорошо.

Глядя на оживающего Макава, который мысленно уже прощался со своей короткой жизнью, он подтолкнул его:

— Беги, Макав, беги.

Кашевар метнулся к припасам и начал быстро, не глядя, сбрасывать их в мешок, судорожно оглядываясь на караванщиков, которые заканчивали есть. Некоторые из уже них побрели к ручью сполоснуть свои миски.

Макав, напоследок, схватив лук со стрелами и сунув топор за спину под ремень, махнул в подлесок. Впопыхах, по пути, он чуть не сбил с ног Бернона, идущего от ручья.

Кашевар раньше был охранником в караване и Тидер не сомневался, что в случае чего, тот мог за себя постоять и не растеряется в чащобе.

Удивленный Бернон подошел к Тидеру, справился у него:

— Куда это наш кашевар так рванул? Охотником себя возомнил что — ли? Тоже мне, великий стрелок из лука выискался!

— Да ты знаешь, любой на его месте бы рванул на охоту и думаю, даже не прихватил с собой оружие — ответил рассеяно Тидер, глядя на ночных дозорных, подошедших к котлу за своей миской каши.

Дозорные что-то спросили у уже поевших товарищей, складывающих миски в стопку.

Некоторые караванщики тут же бросились врассыпную по кустам, некоторых вывернуло сразу. У кого-то из них оказались желудки покрепче и они успели сделать два-три шага, пытаясь добраться до ближайших кустов.

— Где этот мешок с дерьмом, кто мне скажет! — Взметнулся на весь бивак, дикий рев Анвада.

Бернон рванул к ним, чтобы через мгновение, узнав о том, что он съел, извергнуть похлебку из себя.

Тидер глядя на этот бардак, поскреб в затылке:

— Да, это надолго, пойду подремлю немного, пока моя смена наступит.

И он полез в повозку и провалился в сон, стараясь не прислушиваться к звукам, доносящимся до него снаружи.

Весельчак подремал немного и, проснувшись, выбрался наружу.

На стоянке все уже утихомирилось, лишь измученные лица караванщиков выдавали перенесенные ими страдания. Кое-кто из них, видимо вспоминая завтрак, изредка бросался к кустам, чтобы в судорожных спазмах попытаться очистить свой пустой желудок

Он подошел к Саю Эрнану, который был очень зол на Макава, за неожиданную для всех задержку отхода торгового каравана.

— Сай Эрнан, я смотрю с вами все в порядке, после похлебки с «лесной антилопой»?

— Тидер, да при проведении торговых переговоров с кхандскими купцами, мне приходилось есть такие вещи, что тебе лучше не знать о них. При необходимости я мог бы съесть даже свое дерьмо, желательно присолить конечно. Интересно, где этот мерзавец Макав, он то куда подевался?

Тидер тихо сказал ему:

— Сай Эрнан, это я упредил его. Он будет ждать нас за заставой «синяков».

Хозяин каравана посмотрел на Тидера и одобрительно сказал ему:

— Это ты правильно сделал, все к этому времени успокоятся. Кашевар то он знатный и похлебка то вроде ничего. Мне даже понравилась, только ребятам, смотри ничего не говори пока.

— Это еще что? Я вот помню, в имперские времена, когда служил в легионе, один молодой солдат, на дежурстве на кухне, за то, что его немало там погоняли, недолго думая, в отместку им, спер у медикусов древний скелет, по которому они изучали травмы костей и кинул его в общий котел.

Сай Эрнан заинтересовался и дальше слушал Тидера. Тот, усмехнувшись, заметив интерес, продолжил повествование:

— Когда кашевары на кухне переливали похлебку, они на дне большого чана обнаружили скелет, то чуть не поседели. Вот это была славная шутка, они же думали, что это останки заживо сваренного ими человека, — у него даже заблестели глаза от славных воспоминаний.

— Ты же был тот солдат, признавайся твоих рук дело?

Тидер, словно оправдываясь, развел руками:

— Ну, хороший смех — признак здоровья и все говорят, жизнь продлевает!

Сай нахмурившись, сурово поправил его:

— Это, смотря для кого? Кто смеется, для того может и продлевает, а тому кто насмехается, укорачивает на его безмозглую голову!

Сай Эрнан, проходя мимо повозок, зычно распекал ездовых, что они слишком долго возятся с упряжью.

— Ну что, вы, там копаетесь? Вам, не туров запрягать, а хвосты им скручивать. Если вы с женами своими так же копаетесь, непонятно откуда же у вас только дети взялись.

— Дак хомут криво лег, Сай! Переправить нада!

— Криво лег, говоришь Нонель, да чтоб он у тебя так же стоял, тогда бы твоя жена давно другого нашла себе с прямым.

— Ось она себе и знашла другого, пока он тута криво ложит хомут! — дружно заржали друзья Нонеля.

— Дак я счас быстро, — засуетился Нонель — Чо ржете? Сами, небось, не поспеваете, а туда же.

— Ваши — то жены, небось, не жалуются на меня!? — не преминул уколоть он весельчаков.

Под смех и шутки ездовых, тяжело груженные товаром повозки, были готовы к дальней дороге.

Стража каравана, в дневное время, была разбита на две смены: одна занималась охраной, вторая ехала в своей повозке. В случае нападения на караван, вторая смена была ударным резервом для отражения налета.

Ездовые не стояли на страже по ночам, но в случае нападения — брались за оружие и вместе отбивались от варнаков.

Конные дозоры постоянно шли рядом с караваном, иногда отдаляясь и осматривая прилегающую местность на обнаружение предполагаемых засад.

За более высокий риск у них была и выше плата. Тидер Весельчак, как бывший пехотинец, предпочитал ездить на повозке. Это было гораздо безопаснее и спокойнее, чем отбивать свою задницу об конское седло, подпрыгивая целый день на лошади.

После затянувшегося завтрака, прерванного непредвиденными обстоятельствами, караван двигался по бывшему Великому Имперскому тракту, именуемому ныне по новому, Великий Раввенский тракт. Бывшая Империя придавала большое значение торговым трактам: все дороги были вымощены камнем или брусчаткой, или чем другим, в зависимости от ближайшего строительного материала, располагавшегося поблизости тракта.

На всех трактах, пересекавших Раввену, на определенных местах, были посты Корпуса Синей Стражи.

Их прямыми обязанностями, была борьба с разбойничьими шайками и досмотр на наличие товара, за который не был уплачен налог. Все знали, что это была прибыльная и хлебная должность. Хотя их служебный долг и предполагал борьбу с разбойничьими бандами, те всегда почему-то знали, на какой караван им стоило совершить налет.

Торговый караван мог сгинуть даже вместе с людьми. Бывало всякое. Иногда нападавшие были отбиты и исчезали в чаще, чтобы, зализав раны, некоторое время спустя, повторить набег на торговый караван. Они были словно стая охотящихся гигантских гиен, кружившихся возле своей добычи и, ожидали удобного момента, чтобы вцепиться ей в горло.

Товар бесследно исчезал и впоследствии появлялся на одном из рынков Мориты, по слухам, принадлежавшему стратегу синих стражников Ларгуну Гибкому.

Охрана каравана выполняла первое кольцо защиты, вторым кольцом были дозоры, идущие впереди обоза и зорко осматривающиеся окрестности.

Изредка им попадались встречные караваны. Вся местность от Империи Кханд и вплоть до Мориты была малонаселенна. После развала Раввенской Империи, из-за угрозы вторжения Кханда, часть здешнего населения подалась западнее этих мест.

К счастью для Раввены, в это период, в Империи Кханда, от рук убийц Триады погиб ее Император Шэгуэй Величайший.

Новый Император Кханда, не теряя даром времени, укреплял свое положение, окружая себя своими приверженцами и укрепляя линию власти.

Второй причинной исхода населения было то, что при Раввенской Империи жители этих мест, были избавлены от налогов. При заселении, они получали денежную субсидию от Империи и в этой заселяемой местности, были представители народонаселения всей Раввенской Империи, проживавших и обосновавшихся здесь.

После ее развала они устремились в свои бывшие провинции, ставшие самостоятельными Княжествами, Эмиратами, Янтарными Городами и Ханствами.

Шайки, бродящие повсюду, полностью разорили эти, некогда заселенные переселенцами, места. До сих пор, на обочине тракта, встречались оставленные людьми заброшенные селения. Некоторые зияли черными пепелищами на местах пожаров.

Постоялые дворы, тянущиеся вдоль тракта, были редки. Лишь немногие остались служа прибежещем и кладезем слухов для банд варнаков, промышляющих на тракте.

Тидер сел с возничим рядом, держа в руках взведенный арбалет и, пристально вглядываясь в окружающую торговый тракт, ненаселенную местность.

Он предпочитал арбалет луку, как и большинство охранников, сопровождающих караван. Лук требовал умения и терпения в его освоении, арбалет был проще, его пробивная способность была лучше на любом расстоянии.

В империи Кханд он видел однородные войсковые части, полностью состоящие из одних арбалетчиков.

К его огорченью, поболтать ему не удалось, у возчика дико разболелся зуб. Он лишь мычал, держась за распухшую скулу и, молча постегивал хворостиной пару отборных беловодских туров, медленно и неизбежно тянущих свою повозку.

Влекомый могучими турами, торговый караван, неторопливо двигался в составе обоза из тридцати повозок, тяжело груженных кхандским товаром.

Мимо проплывала лесостепь с карстовыми горами, совсем скоро, за отрогами гор, должны появиться густые леса.

Вдалеке показался всадник из дневного дозора, подлетев на каурой кобыле к Саю Эрнану и главе охраны, уроженцу с окрестностей Соленого озера пожилому Галдану, едущими бок обок на лошадях, что-то им сказал и, подхлестнув свою кобылу, умчался вперед. Видимо, он доложил об обстановке по ходу движения их каравана.

Бесконечная степь уходила от взгляда за горизонт, ковер трав, из полыни и прочих степных неизвестных растений, насыщал воздух пряным запахом степи, стрекотание цикад и щебетание птиц давало состояние умиротворения. Тидера приятно обвевало легким ветерком, солнце пока не стояло в зените и не было удушающей жары, которая наступит значительно позже.

Лишь здесь, он острее чувствовал свою свободу, гораздо больше, чем в городе — вот о чем размышлял Тидер, вспоминая предложение своих друзей Кера с Уруком, работать с ними в Братстве Черной Стражи.

Работать в этом душном городе, с каким — нибудь спесивым Саем или его балованными отпрысками, которые окружающую их прислугу или свою охрану за людей то не считают. Гораздо лучше здесь, тем более Сай Эрнан был человеком, в отличие от них, в случае необходимости он не чурался даже грязной работы.

Тидер вспомнил давешний разговор с Саем Эрнаном, накануне вечером, после сытного ужина, когда вроде спать уже пора. Никто, из сидевших у потрескивающего искрами костра, не расходился и идет разговор вроде ни о чем, а вроде и о таких вещах, что даже отшельник «познающий мудрость» в одиночестве на отрогах гор Улуянь из Кханда, почерпнул бы многое для постижения себя и окружающего его мира.

Он, тогда спросил Сая, глядя на танцующие языки огня:

— Сай Эрнан, у тебя все есть: и богатый дом, и любящая тебя семья, и богатство в наличии, у тебя несколько караванов, есть кому и водить караваны, зачем в дорогу ты идешь, рискуя жизнью? Почему дома не сидится, не пора ли Вам остепениться?

Задумался немного Сай и ответил:

— Остановиться мне уже невозможно. Как мне жить без ароматов неведомых пряностей больших рынков Кханда, без запахов степи пьянящих человека, сильнее чем вино? А курлыканье журавлей в вышине, а трубные клики оленей и лосей, где это в Морите?

Остановиться? А где там костры, ваши лица и ваши байки? Да мне даже Солнце указывает путь, поднимаясь над восточными просторами и указывая далекую цель, где-то там впереди.

Остановиться? Я не могу остановиться, мне не даст остановиться моя кровь, бурлящая в жилах при виде синеватой дымки, затуманившей лесной горизонт и дороги, ведущие вдаль.

И он умолк, глядя на прыгающий огонь в потрескивающем костре, который освещал задумчивые лица людей, расположившихся возле него. Вскоре, все молча разошлись…

Тидер, был согласен с каждым его словом и испытывал те же самые эмоции, что и Сай, высказавший свою точку зрения.

От воспоминаний о том недавнем вечере, его отвлек возглас несловоохотливого возчика:

— У гиены! Явились, не запылились.

Справа, от каравана, в какой-то сотне шагов от них, Тидер увидел парочку гигантских гиен. Ага, значит и остальные где-то рядом. Обычно большой семейкой гигантских гиен главенствовала старшая самка.

Покрытые длинной косматой шерстью, большие гиены были гораздо крупнее и кровожаднее своих сородичей- рыжих гиен, живших западнее здешних мест. Те, в основном, питались падалью, отыскиваемой возле городов и многочисленных селений Запада, в отличие от этих малонаселенных мест.

Гигантские гиены, доходившие холкой до пояса человека, тоже не брезговали падалью, но и легко накидывались на свою добычу, если она того стоило.

Челюсти гигантских гиен были настолько мощны, что своими крепкими зубами, могли легко перекусить бедренную кость человека. Немало смертей они принесли отставшим и одиноким путникам.

Бернон, ехавший на соседней повозке, громко прикрикнул:

— А ну, брысь, отсюдова. А то сожрем вас, как сожрали утром одну из ваших товарок!

Гиены молча трусили рядом, делая вид, что им просто по пути с торговым караваном и им нет никакого дела до ходящих кусков мяса, по странному, какому-то недоразумению, не желающими быть съеденными ими.

— Наверное, ищут сородича, а мы его дружно умяли. Обидятся на нас, еще и у нас сожрут кого-нибудь в отместку — сказал себе под нос Тидер, внимательно разглядывая дружную парочку, двигающуюся рядом с ними в том же направлении.

Услышав Весельчака, возчик, сидевший рядом с ним, судорожно дернулся, видимо что-то неприятное связанное с ними, мучило его и не давало ему мирно смотреть на них.

У Тидера появилось острое желание стрельнуть в них из арбалета, но ему стало жалко арбалетную стрелу, промахнешься, ищи ее потом. К гиенам поскакали два конных дозорных, ехавшие по сторонам от обоза, отгоняя их подальше от каравана.

Навстречу им двигался небольшой торговый караван, груженый солью, через два дня он сворачивал на развилке в сторону юга, следуя далее по Южному Раввенскому тракту в сторону эмирата Таньшань.

Караванщики с обоих караванов, проезжая мимо друг друга, здоровались и подшучивали друг над другом, встретив в соседнем караване знакомое лицо.

Спустя несколько верст, вдали показалась верхушка сторожевой вышки заставы Корпуса Синей Стражи. Почуяв воду, туры потянули повозки чуть быстрее, торопясь на водопой.

Застава «синяков» была ограждена высокими деревянными стенами и узкими стрелковыми бойницами. Подход к стенам был усеян частоколом заостренных кольев, угрожающе ощетинившихся в сторону осмелившихся напасть на оплот порядка и законности Раввены.

Колья немного подгнили и уже требовали замены, но кто, в здравом уме, пойдет на приступ оплота «синяков».

За стеной, на заставе располагались жилые постройки из сруба, в которых располагались десятка два-три синих стражников, ведающих проверкой торговых караванов, идущих по торговому тракту.

Над заставой возвышалась сторожевая вышка, с нее хорошо просматривался Великий Раввенский торговый тракт, тянущийся от заставы в обе стороны.

Чуть ниже заставы располагалась большая площадка, где караванщики поили туров и лошадей. Там же синие стражники проводили досмотр и делали его сверку с описью наличествующего товара.

— Так, что у вас в описи, Сай? — упитанный динат «синяков» въедливо сличал товар на повозках с его описью, составленным на заставе, в городе Дамурске, находящимся в Сопределье, на границе между Раввенской федерацией народов и Империей Кханда.

Сай Эрнан глядя на дината, похожего на бочку с пивом, одетую по недоразумению в форму синего стражника, как можно безразличнее ответил ему:

— Динат, ну, все как обычно: шелк, специи, красители, бумага. Есть немного сухофруктов.

«Синяк» недоверчиво хмыкнул, мол знаю я вас, ловчил, так и думаете, как обмануть казенных людишек, чтобы казна не пополнялась в интересах раввенского народа.

Самым ярким представителем народа, динат, конечно же, считал синих стражников.

На заставе «синяков» в пограничном городе Дамурске, было гораздо легче пройти таможенную проверку, чем здесь, поближе к Морите, полную мздоимцев и чинуш, ищущих возможность вырвать кусок хлеба для себя. Еще недурно, сверху на хлеб кус копченой грудинки, да и несколько серебряных денариев — будут в самый раз.

Динат «синяков», вытирая капли пота шелковым платочком, выступившие на круглом лице, жадно глядя на повозки торгового каравана, задал дежурный вопрос:

— Дурь-трава и оружие сверх разрешенного, имеются?

— Откуда? Мы свято чтим законы Раввены! Оружие, имеющееся у нас, принадлежит либо Братству Черной Стражи и предназначено для охраны каравана или в частном пользовании у других.

Сай Эрнан был прожженным торговцем: он сунул кипу бумаг, удостоверяющих его честность и бескорыстность в торговле.

— Динат, вот разрешение и опись оружия, выданная нам в Морите, при отбытии каравана в Империю Кханд.

Глядя на него можно было подумать, что он представлял собой последний символ беспорочного торговца, не нарушающего законов и занимающегося своим любимым делом себе в убыток, не корысти ради.

Динат же, смотря на него, подумал, что если он таким образом надеется избегнуть дачи взятки Синей Страже, то он сильно ошибается, не на тех напал. Честный торговец не смог бы торговать, соблюдая все многочисленные законы, принятые Советом Слуг Народа.

Первый поединок мысленного противостояния для них закончился вничью, но основная схватка была еще впереди.

Он подошел к повозке, на которой сидел угрюмый возчик с Тидером и откинул полог.

Глядя в опись и сверив номер повозки и наличие товара в нем, въедливо поинтересовался, торжествующе глядя на Эрнана:

— Сай, что у вас в этих ящиках?

— Да здесь пара ящиков лекарственных корней из Кханда, один знакомый купец подарил мне перед отъездом. В описи они указаны! — Спокойно ответил ему Эрнан, почувствовав холодную струйку пота, пробежавшую у него по спине между лопаток.

— «Лекарственные корни общего употребления, не представляющие собой большой коммерческой ценности»- процитировал динат, держа перед собой ворох бумаг.

Вот ведь крыса, и как только он учуял, подумал про себя Сай, глядя прямо в хитрые, заплывшие жиром глаза «синяка».

— Откройте ящик — распорядился динат.

Сай Эрнан молча кивнул Тидеру, тот нагнулся и поднял крышку ящика.

В ящике лежали корни причудливой формы, каждый из них был не толще большого пальца мужской руки. Было заметно, что их бережно выкапывали, все ответвления корней были целые и неповрежденные, узловатые корешки серого цвета были в темно-красных прожилках.

Динат ошалел от вида корней, которые по своей ценности были даже дороже голубого жемчуга, добываемого на Далеком море, на Вечнозеленых островах, далеко за Кхандом. Люди, с кожей цвета жженого сахара, с риском для жизни разыскивали его, погибая от укусов морских змей и больших медуз, коснувшись щупальца которых, человек умирал мгновенно. Это не считая засилья морских крокодилов в окрестностях этих островов.

Блеск и игра света голубого жемчуга тускнели перед этими невзрачными корнями, лежавшими в двух ящиках, как простая морковь или свекла.

Обычно невозмутимый динат, потрясенный зрелищем, смог лишь ошарашено вымолвить:

— Да повезло вам, Сай! Знакомый купец подарил вам тангат — корень, эта пара ящиков в Морите стоит добрую половину вашего каравана! Говорят, от этого корня даже у мертвого встает.

От алчности у дината жадно загорелись глаза и он покосился на Сая Эрнана.

Тот, с видом человека, приятно пораженного неожиданным даром Солнца в виде бесценного тангат — корня, лишь выговорил:

— Да, динат, я и не знал, какой большой подарок мне сделал мой друг Шамшир!

Сай Эрнан говорил так искренне, что сам артист Большого Раввенского театра, мог бы позавидовать скрываемому от людей таланту, разыгрываемому на пару с динатом занимательную сценку: — «Честный динат Синих Стражников на страже интересов казны Раввенской Федерации, указывает неумелому торговцу на его невнимательность, при оплате торговой пошлины».

— До чего же приятный человек, этот купец Шамшир, какой же мне он сделал ценный подарок. Я и не ожидал от него, клянусь Солнцем, когда отправлюсь в Кханд, захвачу ему в подарок мех черного соболя! — продолжал разливаться певчей птицей Сай Эрнан, перед ритмично кивающим головой, динатом «синяков».

— Спасибо, что открыли мне глаза, динат. Сразу видно, что на этой далекой заставе, вы недаром получаете свое жалование! С одного взгляда распознать в невзрачных корнях — волшебный тангат — корень, это ведь не каждому дано!

Сай продолжал играть свою роль в сцене, подводя ее к закономерному финалу:

— Динат, позвольте мне преподнести вам скромный подарок от меня, парочку этих корней. Так сказать, на память честному исполнителю своих обязанностей на посту дината, нашей доблестной Синей Стражи.

С елейной улыбкой Сай Эрнан достал из ящика два тангат — корня и передал их динату. Динат взял поистине волшебный корень и в свою очередь, с приличествующей ему показной скромностью, поблагодарил Сая Эрнана:

— Благодаренье Солнцу за ваш дар, Сай! Знаете, я не нуждаюсь в этом корне, но мой дряхлый отец… — произнес он, понизив голос и оглядываясь на своих стражников, стоящих далеко в стороне и глядя на приближающийся караван.

— Да, да, динат. У вас такой мужественный вид, что сразу ясно вы и без корня легко справляетесь с женщинами — польстил динату Сай, глядя на его выпуклый, колышущийся живот, растянувший кожаный доспех стражника так, что казалось, он вот-вот лопнет.

Оба они сделали вид, что забыли внести приписку в опись об уточнении названия лекарственных корней, тем самым, сохранив Сая от выплаты значительной толики дополнительных налогов. Динат «синяков» тоже внакладе не остался.

— Да озарит Солнце, твой дальнейший путь до Мориты, Сай Эрнан!

Динат «синяков», глядя вслед отбывающему каравану Сая Эрнана, везущему драгоценный груз тангат — корня, язвительно прошептал себе под нос:

— Удачной дороги вам, Сай.

Он, как человек замысливший недоброе, воровато оглянулся по сторонам и прошел к открытым воротам заставы, где на скамье, прислонившись спиной к изгороди, дремал на солнышке чернявый стражник.

Динат, подойдя к дрыхнувшему, с осуждением посмотрел на него и наклонившись, рявкнул ему в ухо:

— Стражник Дивад, опять спишь при исполнении своих служебных обязанностей!

Стражник — «перволюд» вскочил от неожиданности и недоуменно уставился на дината, видимо не понимая, чего это он на него так взъелся.

Динат строго выговорил ему:

— А вдруг, пока ты спишь, варнаки войдут в заставу и захватят ее на радость недругам Раввены!

Стражник примиряющим тоном произнес:

— Да ладно, динат. У нас ворота целый день открыты, какие тут могут быть враги? Нас больше, огня боятся, чем там каких-то разбойников и варнаков.

Динат «синяков» довольно ухмыльнулся:

— Это да, спасибо Совету Слуг Народа, за руки нас не держат, как во времена Империи, будь она проклята. Жили ведь на одно жалование, тяжелые времена для нас были. Это ты сейчас в стражники за взятку пришел. Раньше, чтобы «перволюд» за оружие без выгоды взялся? Испокон веков такого не бывало.

Он, понизив голос, что-то стал тихо говорить Диваду, глаза у которого от изумления расширились. По окончанию разговора динат добавил:

— Смотри не перепутай, повозка с намалеванным на ней лысым кабаном.

— А что не понять, лысый кабан он и в Синде лысый кабан!

— В Синде они не водятся, ладно, поспешай давай — динат махнул рукой, подгоняя «перволюда».

Дивад быстро подбежал к коновязи, где были привязаны несколько лошадей стражников и запрыгнул на своего коня. Никто из галдящей толпы, не обратил своего внимания на отъехавшего стражника.

Довольный динат пошел к прибывающему следующему торговому каравану, следующему из Янтарного города Ривеля в империю Кханд, думая о том, что с этих- то ничего не поимеешь, закон они, видите ли, чтят.