Разбитые. Как закалялась сталь

Глава 20. Вера, несмотря на ненависть?

Комментарий к Глава 20. Вера, несмотря на ненависть?

С праздником, милые девушки!❤️

Ловите новую главу😉

От душевной болине умирают физически. Не кричи, что без негожизнь закончится. От инфаркта спасаютразрядами электричества. От любви: алкоголем, временем, безразличием.

Колёса поезда противно стучали. Хогвартс-Экспресс неизменно мчал вперёд, набирая скорость. За окнами проносились зелёные пейзажи, солнце светило ярко, провожая школьников. Повсюду слышался детский гомон, словно и не было никакой войны. Словно это не Волан-де-Морт объявил о начале массового истребления маглорождённых. Поэтому количество школьников в этом учебном году уменьшилось примерно вдвое. Родители боялись отпускать детей туда, где совсем недавно погиб Дамблдор, а его убийца стал новым директором. В полном составе ехали лишь слизеринцы.

Смелые. Амбициозные. Храбрые. Сильные.

Сила рождается через боль.

Сила рождается через непоколебимую волю, закалённую в огниве страстей.

Сила никогда не принадлежала слизеринцам с рождения, сила никогда не подавалась им на блюдечке. Из года в год приходилось оттачивать мастерство, манеру речи, качества и походку. Из года в год приходилось быть во всём лучшими, оставляя всю обиду и горечь за насмешками. Из года в год им приходилось прятать эмоции за благородством. Ведь единый принцип они усвоили ещё с детских лет — ничто не даётся без платы.

Сила не принадлежала тем, кто не умел её брать, и уж тем более тем, кто не мог ею воспользоваться. Сила рождалась в них постепенно, день за днём, обнажая изнанку собственного мира, которую полукровки и — о, Мерлин, упаси — маглорождённые постичь были не в состоянии. Мир, который намного темнее, чем кажется на первый взгляд, мир, где магия не бывает бесплатной, в особенности — светлая, как оказалось.

Сила не принадлежала таланту. Одарённые детки всегда проигрывали чистокровным от и до. Усмехаясь, последние проводили по тонкому древку палочки, кривя свои идеальные холодные губы. Сила не любила талантливых без горящей в глазах тяги, бурлящих амбиций и стального характера. Сила любила тех, кто подходил ей по нраву, в ком кровь взывала к тому, чтобы перевернуть мир, к тому, чтобы показать себя.

Сила не принадлежала чистокровным. Однако они знали, как воззвать к ней, привлечь и обуздать. Она лилась по их жилам и лишь сплеталась с багровой магией внутри.

Слизеринцы не боялись ехать в Хогвартс в этом году. Наверное, им было страшнее остаться дома.

Малфой, Паркинсон, Нотт и Забини сидели за одним столом, хмуро рассматривая проносящиеся мимо деревья.

— Видел Асторию на вокзале, вся светилась от счастья. Что ты с ней сделал? — спросил Забини, смотря на Драко. Нет, ему уже не больно. Главное, чтобы она была счастлива…

— Ничего особенного, — пожал плечами волшебник. — Просто почти всю прошлую неделю мы провели вместе.

Расставание с Николь, если это можно так назвать, далось ему с трудом. Совесть не давала покоя, и поэтому Драко старался заглушить её голос, проявляя хоть какие-то чувства к Гринграсс. Чувств не было, но и выбора тоже.

— Ты её любишь?

— Послушай, Блейз. Мне семнадцать лет. Я чудом добрался до этого возраста, потому что невесть какое количество людей мечтает о моей смерти. Каждое утро последующих, может быть, пятидесяти лет, мне предстоит вылезать из постели и как-то участвовать в повседневной жизни. Я просто-напросто не верю, что способен справиться с этим в одиночку. Мне нужен кто-то, ради кого можно будет вставать по утрам.

Пэнси нахмурила брови. Такое резкое изменение в жизни её друга её напрягало. Ещё неделю назад он обнимал Рейнер и выглядел счастливым, а сейчас сидел мрачнее тучи и рассказывал о том, что видит свою жизнь вместе с Асторией. За Николь стало обидно, но что-то предпринимать девушка боялась. Возможно, Драко действительно будет лучше с Асторией? Она чистокровная, умная и красивая, а Рейнер… Рейнер та, кто готов пожертвовать собой ради любого из них. И, Мерлин, Пэнси не знала, что из этого лучше.

Вагон с когтевранцами был, на удивление, тих. Никто не кричал и не смеялся. Все боялись. Острый ум сразу дал понять, что этот год будет другим. Молчаливым, страшным и неспокойным. Особенно если учесть, что за преподавательским столом, как минимум, три пожирателя смерти.

Николь не разговаривала. За всё время поездки она лишь поздоровалась с Араксией и спросила у неё, где Камилла. Уайетт в школу не поехала. Будучи полукровкой, она предпочла остаться вдали от войны, и Рейнер её понимала. Возможно даже завидовала. Николь вспоминала о том времени, когда ей не приходилось лгать, убивать и скрываться. Времени, когда она не была пожирательницей и искренне ненавидела всех, кто носит метку на предплечье. Кто же мог подумать, что однажды она станет одной из них?

Николь молчала и смотрела в окно. Жутко хотелось спать. По совету Драко она перестала принимать зелье сна без сновидений, но кошмары не позволили выспаться. На следующую ночь она проснулась с диким криком и мокрой от слёз подушкой, а несколько ночей после этого вообще не могла сомкнуть глаз. Наплевав на здравый смысл, Николь выпила зелье и смогла поспать несколько часов, но на следующий день ей повсюду мерещилась младшая Гринграсс, которая ходила за девушкой по пятам и требовала оставить Драко в покое. Рейнер не сдержалась и высказала Астории всё, что думает, забыв о том, что всё это происходило не на самом деле.

— Понимаешь, дорогая, ты можешь быть тем, кто имеет свободу целовать его, прижиматься к нему, — сказала Николь, когда лже-Астория в, наверное, тысячный раз попросила отстать от Малфоя. — Это привилегия быть увиденной с ним на улице в окружении вашей обожаемой публики. Свобода держать его за руку, когда захочешь. У тебя может быть кольцо на пальце как доказательство того, что ты выиграла. Но он приходит ко мне каждую ночь. Он целует меня, как будто я любовь всей его жизни. Он вдыхает меня. И выдыхает. Как будто я то, что поддерживает его жизнь. Когда он не приходит к тебе неделю или две, это потому, что он лежит со мной в постели. Или шепчет мне на ухо сладкую чепуху, — продолжала свой монолог девушка, искренне веря в свои слова. — Он смотрит на меня, как будто я звёзды и луна вместе взятые. Он держит меня, как будто я его сердце. Он прикасается ко мне так, как никогда, никогда не коснётся никого другого. Никогда не коснётся тебя.

Рейнер замолчала и перевела дыхание, а затем продолжила, не сводя взгляда с фикции, произведённой её больным мозгом:

— Ты можешь быть той, кто получил его клятвы, но у тебя нет того, что есть у меня. В конце концов, победитель не может забрать всё, если он не настоящий победитель.

После этих слов образ Астории испарился, а Николь замерла, осознавая, что только что разговаривала с пустотой. А после пришло и осознание того, что ни одно слово, сказанное ею, больше не являлось правдой. Малфой теперь всецело принадлежал своей невесте, а значит, что победителем стала именно она. Николь проиграла, оказавшись всего лишь игрушкой в руках Драко, когда тому было скучно.

Рейнер проплакала из-за этого весь вечер и заснула под влиянием эмоций, а на следующий день кошмары возобновились, поэтому девушка не смогла выспаться и сейчас засыпала на ходу. До Хогвартса оставалось три часа.

— Ты очень молчалива сегодня. Что-то случилось? — аккуратно спросила Араксия, не в силах больше наблюдать за прискорбным выражением лица подруги. Николь резко дёргнулась, услышав голос девушки, и перевела на неё взгляд.

— Всё нормально, просто не выспалась.

— Я слышала, что директором назначили профессора Снейпа… Это плохо?

— Нет, не думаю. Он хоть и пожиратель, но ученикам ничего не сделает. Конечно, я бы предпочла, чтобы директором стала профессор МакГонагалл, но раз выбора нет… Снейп тоже пойдёт.

— Он пожиратель смерти? — удивилась Вудс, но Николь смогла разглядеть ужас на её лице.

— Сторонников Волан-де-Морта намного больше и они ближе, чем ты думаешь.

— И в школе? Учиться в этом году опасно?

— Никто из пожирателей, находящихся в Хогвартсе, не станет убивать без соответствующего приказа. А ты к тому же чистокровная, так что можешь не переживать, — девушка успокоила подругу и замолчала, что-то обдумывая. — В конце концов, я не позволю причинить кому-то вред, — сказала Николь и повернулась обратно к окну.

Кажется, только что она нашла смысл этого учебного года да и всей её жизни в целом. Не выжить самой, а спасти как можно большее количество людей. Даже ценой собственной жизни.

Большой зал, столы гнутся от несметного количества еды. Вроде, всё, как обычно, но во главе преподавательского стола в этот раз сидел пожиратель смерти, а с двух сторон от него его заместитель с сестрой — одни из самых ярых сторонников Тёмного Лорда.

В зале стояла звенящая тишина. Повсюду виднелись запуганные лица ребятишек, которые приехали, чтобы обучиться магии, а в результате получили казарму. Десятки, сотни правил, что можно, а чего нельзя делать, начиная с 1 сентября 1997 года. Новая система наказаний за их нарушения и новые способы поощрения. В этом году изменилось всё. Из старого — название и часть преподавательского состава.

В воздухе витал страх, к которому Николь уже давно привыкла. Всем за её столом было страшно, но не ей. Рейнер — безразлично. Ей ничего не сделают. Волшебница оглянулась на полгода назад, когда и она была такой испуганной девочкой, которую заставили доказывать, что она заслуживает жить. Сейчас когтевранка — одна из лучших бойцов, которая обладает всеми качествами, необходимыми для победы — острый ум, хитрость, амбициозность, огромный багаж навыков и умений и сила. У неё было всё, что нужно для победы. Не было лишь одного — самого желания побеждать.

Всё зашло слишком далеко. Тёмный Лорд был как никогда близок к победе, а это означало конец. Умирать не хотелось, видеть, как умирают близкие — тоже. Николь понимала, что в случае победы Волан-де-Морта, её жизнь не будет иметь никакого смысла. Жить в мире, где правит психопат с твёрдым намерением лишить жизни всех, кто не подходит под его стандарт? Нет уж, увольте.

Если победа будет за Гарри Поттером и авроратом… Что ж… Тогда Рейнер может смело прощаться с жизнью, поскольку её обвинят в предательстве и измене. В лучшем случае её приговорят к казни, в худшем — к поцелую дементора.

Ни один из исходов этой войны не удовлетворял девушку.

За своими раздумьями она не заметила, как ужин закончился, а все ученики разошлись по своим комнатам. Николь вздохнула и встала из-за стола, бросив взгляд на дверь, и заметила там светлую макушку. На лице когтевранки появилась улыбка, но тут же спала, когда Рейнер увидела их сплетённые пальцы. Драко вёл Асторию за руку, как и подобает жениху.

«Я женюсь на Астории, а ты… Я верю, что ты встретишь достойного юношу».

Точно. Она же теперь совсем одна.

Первый учебный день начался слишком быстро, не давая Николь времени привыкнуть к новому школьному режиму. Отныне находиться в коридорах в неучебное время было запрещено, а комендантский час начинался на два часа раньше. Многие ученики выражали своё недовольство и жаловались. Нашлись даже такие смельчаки, которые пошли со своими жалобами к Снейпу. Правда, новый директор ничем не помог, сказав, что это «вынужденная мера, которая будет отменена, когда преподавательский состав решит, что уже можно возвращаться к прежнему режиму обучения». То есть, никогда.

Первый в этом году урок защиты от тёмных искусств сразу дал понять, что ничего хорошего можно не ждать. Амикус Кэрроу, нужно отдать ему должное, решил давать знания в виде практики, в отличие от той же Амбридж, которая уверяла, что теория намного важнее. Однако тёмный маг подобрал соответствующие заклинания, относящиеся к разделу тёмной магии, и заставил всех учеников без исключения тренироваться в применении этих заклинаний. Спасибо, что не на друг друге.

Слух о том, что Николь — пожирательница смерти и убила ученика их школы, разлетелся по Хогвартсу ещё в прошлом учебном году. С тех пор школьники приписали ей множество убийств и пыток, обвинив когтевранку чуть ли не во всех смертных грехах. Её боялись. Её недолюбливали. От неё хотели избавиться. Николь же покрепче стиснула зубы, проглотила все оскорбления и продолжила практиковаться, показав лучший результат среди двух факультетов. Кэрроу одобрительно похлопал по плечу. Драко с гордостью усмехнулся. Араксия сжала губы и покачала головой. В сторону Николь метнулись десятки пар глаз. Доминирующая эмоция — злость. Рейнер закатила глаза и бросила взгляд на часы, ожидая конец урока.

Однажды ты возвращаешься к своему обычному окружению, и всё кажется другим. Только это не окружение другое. А ты. Прошлое не переписать набело. Кровь и грязь можно стереть с рук. Из памяти… Нет.

Сначала о ней говорили — «трудно поверить, что это очередная пожирательница». Она улыбалась не как пожиратели, она делала не по расписанию вежливости, а по велению чувств. Она смеялась не как пожиратели, она не стеснялась высоких нот в своём голосе и позволяла им звучать довольно громко, даже если окружающие при этом смотрели с укором. Она даже ходила не как пожиратели, которые шагами мерили свою территорию, она скорее порхала, словно призрак, который захотел задержаться в этом мире чуть дольше положенного.

Потом о ней начали говорить — «она очень странная». Эти слова не оседали на Николь, и она не вынуждена была таскать за собой чужую недобрую молву. Тот, кто всё это говорил, оставался сам со своими словами, и если Николь для него — загадка нерешаемая, это только его проблема. Её не отвлекал шёпот сплетников в библиотеке, которые оживлялись с её появлением и предпринимали много попыток узнать, какой книге она уделяла внимание. Ей не портили аппетит в Большом зале те, кто за её же столом обсуждал её так, что слышали и другие факультеты. Ей не ставили подножки чьи-то насмешки, а, может быть, дело в том, как широк был её шаг, и трудно было заставить её споткнуться.

Урок подошёл к концу, и все ученики облегчённо выдохнули. Николь быстро собрала свои вещи и пошла на выход, слегка задев Драко плечом у двери. Малфой посмотрел на девушку и хмыкнул. О событиях недельной давности они не вспоминали. Оба сделали вид, что между ними никогда ничего не было. Они были союзниками и друзьями, не больше. И когда Блейз в очередной раз спросил у Драко, что происходит между ним и Рейнер, слизеринец ответил:

— Ничего. Мы просто друзья.

Нотт и Забини тут же рассмеялась, а Малфой, как обычно, закатил глаза.

— Так значит друзья? — отсмеявшись, спросил Блейз, приближаясь к открытым дверям Большого зала. Тео стал смешно вертеть головой, требовательно глядя то на одного, то на другого.

— Друзья, — легко ответил Драко, насильно отворачивая от себя заулыбавшуюся морду донельзя довольного Забини, позволив на губах остаться лёгкой улыбке.

У этого определённо будут свои плоды.

Николь подозрительно молчала, поэтому Блейз обогнал её и остановился, заставляя девушку затормозить и вопросительно уставиться на него. Тео и Драко так же стали всего в паре метров от входа и заинтересованно переглянулись. Малфой был уверен, что её ответ будет таким же, как и его.

— Ни-и-икки, — протянул юноша, скрестив руки на груди, и требовательно выпучил глаза, ожидая ответа.

Поджав губы, Рейнер взглянула на однокурсников в поисках поддержки, которую, к сожалению, не обнаружила, поэтому сокрушительно уставилась на слизеринца, моментально жалея о своём решении:

— Друзья.

— Что ж, ладно… Сделаю вид, что поверил вам, — снисходительно улыбнулся Забини, наблюдая, как Николь и Драко одновременно закатили глаза.

Выручай-комната. Два ученика. И разговор, коих у них было уже много. Разговор о несправедливости жизни, о войне и убийствах. О боли. О страхе. О напрочь прогнивших душах.

В тот вечер они говорили, как прежде, до того, как статус их отношений превратился во «всё сложно». До того, как их дружба была испорчена поцелуями и хриплыми стонами. Тему отношений старательно избегали. Он помолвлен, она грязнокровка. Никто не хотел рушить только-только установившееся равновесие.

Драко снова курил. Он курил чаще, чем пил, а пил он много. Очень много. Малфой даже шутил на эту тему.

— Знаешь, Рейнер, — сказал он, вертя в руках сигарету, и сделал затяжку. — Они всё-таки меня погубят. Умру в двадцать и всё.

— Рано, Малфой, рано умирать.

Когда Драко оставался один, то курил и пил целыми сутками напролёт, заглушая всю накопившуюся боль. Эта комната и девушка рядом — единственная, кому он позволял приходить, помогали справиться с этим. Его невеста не понимала того, что могла понять Николь, и от этого на душе становилось максимально плохо.

— Знаешь, я начинаю думать, что сейчас — самое подходящее время, чтобы уйти… Всё равно ничего хорошего не происходит, — Драко говорил тихо, так, что по коже Николь пробегали мурашки. — Я даже представить себе не могу человека, который пришел бы в восторг от упоминания моей персоны. Я уже давно стал монстром.

— Это не так, Драко, поверь мне. Не так важно, что ты делаешь, как то, почему ты это делаешь. Главное — душа.

— Да кому нужна моя душа?! — эта фраза звучала, как крик о помощи.

Рейнер сглотнула. Ответ вырвался сам.

— Мне.

Драко недоверчиво посмотрел на неё, а Николь продолжила.

— Ты не бросил меня. Ты сейчас здесь и был рядом, когда весь мир отвернулся от меня… Но, не поэтому… Я сама себя не пойму…

Малфой смотрел на девушку, ожидая продолжения её речи.

— Не пойми меня неправильно, ты всё ещё бываешь моральным уродом. Иногда ты просто ужасен, невыносим, и мне хочется запульнуть в тебя Авадой. Но… то, что я злюсь, не делает тебя хуже.

Он не ответил. Николь скосила на него вопросительный взгляд и наткнулась на улыбку.

— Мне нравится убеждаться в твоей мудрости.

Рейнер усмехнулась и покачала головой. Мерлин, он невыносим!

— Твои занятия с Тёмным Лордом будут продолжаться? — спросил Драко и затушил окурок сигареты.

— Да, мы всё ещё практикуем внепалочковую магию. Это намного сложнее, чем я думала.

— Уверен, ты справишься. Полгода назад кто бы мог подумать, что ты достигнешь таких успехов? А сейчас — одна из лучших бойцов Тёмного Лорда.

— Не об этом я мечтала. Почему-то когда я только впутывалась во всё это, мне казалось, что я с лёгкостью смогу вернуться к прежней жизни, как только пойму, что родители в безопасности.

— Николь, ты не понимаешь? — в голосе Драко сквозило отчаяние. Его глаза были направлены на девушку, пробирая её душу. — Мы никогда не вернёмся к прежней жизни…

Шаг за шагом. Дюйм за дюймом. Очередной тёмной ночью она расчётливо, аккуратно, самым точнейшим образом планировала идеальное убийство во имя чести, долга и справедливости: чистое, тихое, хладнокровное.

Николь знала, что следует за каждым её движением. У неё были стратегии на любую его реакцию на её визит — даже на самую маловероятную и на невероятную вовсе. За месяц тщательного анализа его жилища, его моделей поведения в разных ситуациях, его домашних, его соседей, она вызубрила каждую деталь. Николь взяла в расчёт даже его любопытную кошку, что могла бы своим поведением подвергнуть сомнению и трепету простоватую, но суетливую и трусливую хозяйку дома, где он жил. Животные всегда такие чуткие и проницательные… Не то, что люди…

Рейнер считала, что этот человек заслужил своей смерти. И он встретит её тогда, когда не ждёт. Она не даст этому мерзавцу жить счастливо, она более не даст ему жить вовсе.

Она не прощала людей, которые причиняют боль её близким. И насильника Клэр оставить в живых было бы несправедливо. В конце концов, её подруга могла быть не единственной жертвой этого ублюдка.

Довольно. Николь не собиралась играть в убийцу-психопата, разыгрывая прелюдии и убивая своих жертв долгими обличающими разговорами, прожигающими этих грешников до глубины души. Она не хотела объясняться и слушать его жалкие оправдания, навеянные ужасом перед своим истинным отражением. Девушка собиралась просто прийти и молча свести его никчёмное подобие жизни с концами одним плавным и красивым движением палочки.

Нужно было вот-вот закончить это.

Она знала столько тёмных заклинаний, которые заставили бы его прочувствовать на себе всю её ненависть, но Николь не могла позволить себе задержаться в его доме дольше запланированного. Она могла заставить его молить её о смерти, как о величайшей милости. Она могла превратить жизнь его близких в ад. Она могла убить их на его глазах. Она могла натравить на него стаю Пожирателей.

Но вместо этого — взмах палочки и так неправильно легко слетевшее с губ «Авада Кедавра».

Спешить ей не пришлось, сроки выходили идеальные. Она всё успела. Всё вышло ровно так, как и должно было — гладко, чисто и тихо.

Внешность обманчива. За слабой улыбкой скрывалась убийца и долбанный маньяк. В русых кудрях, ниспадающих из-под капюшона, таилась изломанная на части душа, что мерзким подобием человеческой впускала когти во всё новые и новые жертвы, пока её обладательница старалась почувствовать хоть что-то.

Осознание многочисленных ошибок обычно приходит намного позже. Может быть, годы спустя.

Она сделала это. Впервые по своей воле. Николь не могла оставить этого человека в живых. Он не был магом, ничего не знал о магии. Но он посмел тронуть её подругу. Такого Рейнер простить не смогла. Насильник Клэр получил своё.

Теперь же Николь не могла оставить гражданским ни единого шанса выйти на неё. Они говорят, что зацепки будут всегда, но её дело было сделано с кристальной чистотой. Через два часа и двадцать три минуты после она была уже в Хогсмиде, а затем и в школе, где её никто не заподозрит в убийстве сорокалетнего мужчины с Уоллстрит.

— Рейнер, расскажешь своим сокурсникам о заклинании Моридолор? Слышал, ты знаешь о нём не по наслышке, — Амикус не скрывал от учеников, что знаком с Николь задолго до того, как он начал вести у них уроки. Девушку это жутко бесило, но перечить она не смела. Кэрроу выделял когтевранку почти на каждом своём уроке. Её и Драко. Реже — Тео и Пэнс. Он вызывал их на самые сложные задания, зная, что они справятся. Амикус гордился своими лучшими учениками, хотя он вынужден был признать, что изначально презирал грязнокровку и не понимал восхищения Тёмного Лорда на её счёт.

Николь выдавила из себя ухмылку, замечая взгляды однокурсников, направленные в её сторону. Она больше не та беззащитная когтевранка, боящаяся каждого шороха. Девушка и не думала, что можно так измениться всего за полгода.

— Моридолор — одно из простейших заклинаний из разряда тёмной магии. Однако, несмотря на его сравнительную простоту, заклинание требует от использующего его немалых сил и умений. Не каждому новичку оно под силу.

Николь рассказывала на одном дыхании. Эту статью она прочитала ещё в начале своего пути в качестве пожирательницы. Именно это заклинание спасло ей жизнь, когда Волан-де-Морт решил, что Рейнер не заслуживала продолжать своё существование. Именно это заклинание оставило тёмный отпечаток на её душе.

— Моридолор вызывает огромные наросты по всему телу, которые вызывают практически мгновенную смерть. Шансов на выживание — один из миллиона.

— Верно. Плюс пятнадцать очков Когтеврану. Стоурс, какие ещё заклинания, относящиеся к разделу тёмной магии ты знаешь? — спросил Кэрроу у когтевранца, но тот молчал, потупив взгляд. Амикус не любил, когда ему не отвечали и наказывал учеников за это. Об этом знали уже все. — Встань! — рявкнул пожиратель и на его лице появилась мерзкая, свойственная всем пожирателям, ухмылка, когда ученик подчинился.

Николь отвела взгляд, зная, что сейчас будет. Она могла бы вскочить и остановить мужчину, могла крикнуть что-то вроде «Прекратите», могла заручиться поддержкой Драко и постараться справиться с этим вместе, могла пойти к Снейпу и сказать ему, что так нельзя, ведь школьники должны сами сделать выбор, а давить на них Круциатусами ни в коем случае нельзя, могла взять весь удар на себя. Она так много могла сделать, но… Даже не сдвинулась с места.

Глаза девушки бегали из стороны в сторону, пока не остановились на пронзительном взгляде серых глаз. Ему тоже было противно смотреть. Ему тоже хотелось всё прекратить. Но он тоже просто сидел, ничего не делая. Николь лишь видела, как напряглось всё его тело, а на скулах заходили желваки.

Послышался крик. Круциатус в действии. Захотелось сбежать. Крик оглушал её, а воображение рисовало картину того, как её одногруппник извивался под действием непростительного. Николь не сводила глаз с Драко. Он сейчас был единственным спасением для неё, побегом из реальности.

Резко, без стука, раскрылась дверь. На пороге появился мужчина в длинной чёрной мантии. Директор окинул взглядом лежащего на полу когтевранца и посмотрел на Амикуса. Николь ждала, что Снейп скажет хоть что-то, запретит или накажет, но… Почему всегда есть какие-то «но»? Но он всего лишь сказал:

— Тёмный Лорд хочет увидеть мисс Рейнер и мистера Малфоя. Прямо сейчас. Я забираю их.

Кэрроу перевёл взгляд сначала на Николь, а затем на Драко и кивнул, сразу утратив к ним интерес и возвращаясь к бедному мальчишке, который пытался подняться с пола. Николь поспешила убраться прочь прежде, чем услышит новые крики. Драко, видимо, думал так же. Они шли плечо к плечу следом за профессором Снейпом. По дороге в кабинет директора все молчали. Коридор — не лучшее место для обсуждения таких вещей.

Перед глазами девушки всё ещё стояли картинки произошедшего в кабинете ЗОТИ. Николь могла поклясться, что всё ещё слышит его крик. Хотя, возможно, это была всего лишь галлюцинация. Стоурс не был её другом, но они проучились вместе шесть лет, так что видеть его корчащимся от боли было неприятно. Николь поёжилась, зажмурившись, и это не ускользнуло от взгляда Драко. Секунда раздумий, и он протянул руку, переплетая свои пальцы с её. Получив в ответ взгляд, полный благодарности, Малфой сглотнул, понимая, что как никогда близок к тому, чтобы сорваться и наплевать на свои слова и принципы. В голове промелькнули воспоминания всех их ночных встреч и его шёпот «Это ничего не значит», а в ответ ухмылка и её ироничное «Конечно, не значит».

Его раздражало в ней всё. Драко Малфоя раздражала её постоянно жизнерадостная улыбка, русые локоны, в которых отражались солнечные лучи и которые путал каждый порыв ветра.

Его раздражала эта самоуверенность, летящая походка и страх. О, он ненавидел это в ней, но любил, когда она испытывала страх из-за него. Из-за гневного взгляда Малфоя, когда он срывал голос, когда кричал на неё.

Его раздражало, что он вступался за эту глупую девчонку, которая снова попадала в неприятности. Она с надеждой хваталась за его рубашку и прижималась к груди Малфоя, вдыхая запах алкоголя и сигарет. Словно тонула в болоте и хваталась за ветки, правда, она не понимала, что ветвь уже сломана и она почти утонула.

Его раздражало, что она не могла от него уйти, даже когда он это позволял. Николь стирала помаду Астории с его щеки, целуя в то же место и оставляя свой след. Её совсем не волновало, что он был с другой. Либо она делала вид, что её это не волнует.

Его раздражало, что вместе с ней он чувствовал себя слабее. Когда она ложилась на его колени и укрывалась пледом, с теплотой смотря в его холодные глаза. Кажется, лёд начинал таять, но он быстро вставал и закуривал очередную сигарету. Из головы не выходило её лицо, тело…

Его раздражали ее тёплые руки, которыми она так и хотела согреть парня. Глаза, как горячий шоколад, в которых он начинал таять. Главное не обжечься.

Его раздражало в ней всё, особенно, когда Драко Малфой понял, что влюбился в грязнокровку Николь Рейнер. Он тонул в алкоголе, выкуривал последнюю сигарету в пачке и уходил к Астории.

От мыслей спас хлопок двери, и Драко резко выдернул руку из хватки Николь, отворачиваясь от неё. Девушка непонимающе посмотрела в его сторону, но наткнулась только на напряжённую спину. Всё слишком запуталось.

— У Тёмного Лорда задание для вас двоих. Насколько я понял, оно может занять несколько часов или даже дней. Я предупрежу всех учителей, что вас не будет, — сказал профессор Снейп, занимая место за теперь уже своим директорским столом.

— Почему ты позволяешь ему использовать Круциатус на уроках? — резко выдал Драко, поворачиваясь к профессору. — Как директор, ты обязан следить за этим, иначе какой от тебя толк?!

— Следи за языком! Я делаю всё необходимое! Не лезь в это! — слова Малфоя не на шутку разозлили профессора.

— Но Драко прав, Кэрроу не должны себя так вести. И Амикус, и его сестра здесь в качестве учителей, а не карателей, разве нет? — добавила Николь, становясь на сторону слизеринца.

— Мисс Рейнер, давайте я сам разберусь, что мне делать? — недовольный взгляд переместился на девушку, но затем Снейп вздохнул и его голос зазвучал спокойнее. — Я уже говорил с ними об этом, но вы должны понимать, что Кэрроу, в первую очередь, — пожиратели, они могут делать всё, что хотят, пока Тёмный Лорд даёт на это добро. Не пытайтесь изменить это, станет только хуже. Советую все свои силы и энергию, которой у вас много, бросить на изучение защиты от тёмных искусств. — Северус понизил голос и продолжил: — Война уже идёт, но это лишь цветочки по сравнению с тем, что нам ещё предстоит. Ваши знания неплохи, не спорю, но этого мало. И, Николь, не пропускай тренировки с Тёмным Лордом. Те знания, которые он даёт тебе, могут существенно помочь в финальной битве.

— Финальной битве? — переспросил Драко, нахмурившись.

— То, ради чего всё затевалось. Битва, в которой Тёмный Лорд сойдётся с Поттером. Тогда всё решится.

— И когда это будет? — спросила Николь.

— Точно никто сказать не может, но не раньше лета. У вас есть время подготовиться. А сейчас идите.

Драко и Николь обменялись напряжённым взглядами и вошли в камин, который мигом охватил их зелёным пламенем и перенёс в Малфой-Мэнор.

Они вышли в холл, намереваясь, как обычно, отправиться в зал, где Волан-де-Морт раздаст им приказы, но сегодня всё было не так, как прежде. Взад-вперёд бегали пожиратели, что-то крича друг другу. Из-за постоянного движения вокруг и множества голосов сложно было уловить суть происходящего. Николь ничего не понимала. В суматохе она потеряла Драко из виду, но тут же почувствовала прикосновение к своей руке и доверилась ему. Малфой провёл девушку сквозь толпу беснующихся пожирателей, направляясь в главный зал, но перед ними возник Долохов и грубо схватил школьников за одежду.

— Вас-то я и искал! — прогремел он, подтолкнув их к выходу. — Пойдёте со мной.

— Нам нужно к Тёмному Лорду, — сказал Драко, выпутываясь из хватки мужчины. — Он ждёт нас.

— Лорд в курсе. Он приказал найти вас и увести на задание. Идём! — рявкнул Долохов, проклиная всё, на чём белый свет стоит за то, что ему снова пришлось работать с этими двумя малолетками.

— Что за задание? — сразу перешла к делу Николь.

— Косая Аллея. Зачистить. Пленников не брать, убивать сразу, — коротко ответил Антонин.

— Косая Аллея? Но там же…

Там же Фред!..

Долохов не слушал. Они добрались до антиаппарационного поля, и пожиратель перенёс всех на нужное место. Аллея кишила пожирателями. Авроров было не меньше. Слышались крики, взрывы и бранная ругань. Мимо пролетел зелёный луч и угодил в подоспевшего пожирателя. Авроры убивали ничуть не меньше сторонников Волан-де-Морта. Драко был прав, сказав однажды, что эта война выгодна обеим сторонам, а авроры не спасают мир. Если они кого и спасают, то только свои шкуры.

Стоять на месте было опасно. Драко и Николь побежали врассыпную. Когтевранка достала палочку и побежала в сторону магазина Фреда и Джорджа. Только бы успеть!

Она бежала, попутно отбиваясь от летящих в неё заклинаний. Надетая на неё форма Хогвартса никого не останавливала — аврорам было плевать. В такой суматохе было сложно различить, где свои, а где чужие, но никто не обращал на это внимания, стреляя по всем подряд. Помимо авроров и пожирателей по аллее бродили обычные люди, и они тоже становились мишенями. Казалось, что главным в этой битве было не убить как можно больше врагов, а просто убить как можно больше. Обе стороны прекрасно справлялись с этим.

Малфоя она потеряла из виду уже давно, пробираясь мимо трупов. Пронзительные крики срывающихся голосов, реки крови, что уже не могла впитать в себя земля… Это была самая страшная битва в жизни Николь. Самая безжалостная. Убивали всех, не думая. От её руки уже полегло трое. Наверное, авроров, но она не была уверена.

Николь не заметила возникшего перед ней человека и пропустила удар. Послышался громкий хлопок — это её тело ударилось о стену и шмякнулось на землю. Палочка выпала из рук. Рейнер попыталась встать, но мужчина уже направил свою палочку на неё, посылая заклинание. Оно попало в ногу волшебницы, и она взвыла от дикой боли. Аврор занёс палочку повторно, намереваясь на этот раз покончить с девчонкой, но его сбил с ног зелёный луч.

— Жива? — спросил Долохов, вступая в схватку с новым противником.

— Похоже на то, — проскулила Николь. Почувствовав ноющую боль в области бедра, она жалко всхлипнула. Удар пришёлся по очень неудачной точке. Когтевранка подняла голову и осмотрела магазины. До нужного оставалось сто метров. Ей нужно бежать.

Боль держала в реальном мире, не давала погрузиться в тишину отчаяния. В луже крови на земле чётко виднелись её отпечатки пальцев. Девушку словно выдернули из вязкой, но тёплой воды. По рукам побежали мурашки. Неимоверным усилием воли Николь заставила себя встать, опираясь на стену и сделать шаг. Колено тут же подогнулось, и девушка упала на землю. Вокруг продолжалась ожесточённая схватка. Драко всё ещё не было видно, и она опасалась, что заметит его на земле, среди трупов. Рейнер осмотрела мёртвых и раненых, лежащих поблизости, но светлой макушки среди них не нашла. Вздохнув с облегчением, волшебница поднялась на ноги снова, прихватив свою волшебную палочку. Оставалось чуть-чуть. Николь сделала шаг, не переставая держаться за стену, а затем ещё один, пока не поняла, что нога сможет продержаться хотя бы до тех пор, пока они не вернутся в Хогвартс. Она попыталась побежать, но боль заставила сжать зубы. Ей было жизненно необходимо добежать до этого треклятого магазина!

Ввалилась во «Всевозможные Волшебные Вредилки» она обессиленной. Николь прошла внутрь, и нахмурила брови. В здании не было слышно звуков битвы. Видимо, магия защищала это место от лишнего шума, но сейчас это играло Уизли не на руку. Они даже не знали, что снаружи происходит самая настоящая бойня. Зачистка.

Посетителей не было, но и самих хозяев тоже. Возможно, их и вовсе здесь нет? А она бежала с больной ногой, которая с каждой минутой напоминала о себе всё больше.

— Фред! — наконец крикнула девушка. Уизли не показался. — Фред! Джордж! Кто-нибудь?!

Ответа не было, и Николь задрала голову на лестницу, ведущую на второй этаж. Времени обдумывать свои действия не было, и она полезла наверх, корчась от боли.

— Фред! Уизли, мать вашу! Кто-нибудь здесь есть?!

Николь поднялась и осмотрелась. Вещи лежали в беспорядке, словно только что ими кто-то пользовался, но самих близнецов видно не было. В голову закрались мысли о том, что она опоздала. Пришла слишком поздно, и их уже нет в живых. Николь прогнала эти мысли и пошла дальше, заглядывая в каждый угол. В конце зала шелохнулась ширма, и оттуда высунулась рыжая макушка.

— Мне показалось, что кто-то… — сказал Уизли своему брату и осмотрелся, останавливая свой взгляд на Николь. — Опять ты? — его тон стал небрежным, и Фред подошёл ближе. За ним последовал Джордж.

— Что тебе нужно? — голос Джорджа был ещё холоднее.

— Вам нужно уходить! Тёмный Лорд приказал уничтожить всё и вся! — воскликнула Николь. — Аппарируйте, пока не поздно!

— Почему мы вообще должны верить тебе? Откуда нам знать, что это не ловушка? Ты же на его стороне! — Джордж не верил ей, и Николь это прекрасно понимала.

— Я хочу помочь. Там, на улице, десятки, если не сотни, трупов. Убивают всех подряд!

— У тебя кровь? — взгляд Фреда был направлен на ногу девушки.

— Это не имеет сейчас никакого значения. Уходите!

— Убирайся, Рейнер. Тебе здесь не рады, — Джордж стоял на своём, а Фред переводил растерянный взгляд с брата на девушку, не зная, что делать.

— Фред, — Николь обращалась непосредственно к старшему близнецу, — там битва. Прямо сейчас за стенами этого здания умирают люди! Умирают пожиратели и авроры! Умирают гражданские! Если вы останетесь, умрёте и вы. Я знаю, что ты ненавидишь меня, но я хочу помочь! Мерлин, если кто-то узнает, что я была здесь, меня и саму убьют! Неужели ты думаешь, что я пришла бы, если бы всё не было так серьёзно?! Аппарируйте.

— Очень трогательно, но, Рейнер, мы уже сказали, что никуда не пойдём. Это наш магазин, а сейчас разгар рабочего дня. Мы…

— Аппарируй, Джордж, — оборвал его речь Фред, не сводя глаз с Николь.

— Но…

— Мы уходим. Сейчас, — с нажимом сказал Уизли, переводя взгляд на брата. — Ничего не случится, если мы устроим один незапланированный выходной. Аппарируй.

Джордж несколько секунд сверлил брата взглядом, но сдался.

— Ладно! Так и быть, уходим.

— Спасибо, — сказала Николь и перехватила взгляд Фреда, который также был полон благодарности вперемешку с недоверием.

Хлопок. В магазине она осталась одна. Николь вздохнула и медленно поплелась на первый этаж, а затем и на улицу, стараясь не заплакать. Терпеть боль становилось невмоготу.

Свежий воздух не помог. Да и назвать свежим его язык не поворачивался. Запах гари, пота и крови. Запах смерти витал в воздухе.

Люди разбегались, кричали, прятались за горящими поленьями.

Вокруг рушились дома, медный запах крови забивался в ноздри, а слёзы и мольбы о помощи вызывали лишь отвращение.

Эти люди были жалкими. В своих утопающих чувствах они забывали о близких, мечтали лишь о собственном спасении. Никто из них не готов был отдать свою жизнь за другого, никому и в голову не приходило выскочить вперёд и просить об этом одолжении.

Николь тщетно пыталась найти Драко. Из знакомых рядом был лишь Долохов, но это не доставляло облегчения. Он сражался, уничтожая всех своих соперников. Николь его боялась. Николь им восхищалась.

Боль, голод, война. Кричащие жертвы и пленники, срывающиеся с конца палочки красные и зелёные лучи, изредка разбавляемые глубоким фиолетовым или пронзающим насквозь голубым. Хлюпающая под ногами кровь, поломанные кости и жестокие захваты, крики, планы, стратегия, одна победа за другой. Высокие чёрные сапоги, давящие чужие пальцы. Холодные глаза, выпытывающие всю информацию, что только может дать оппонент, без применения магии.

Боль, усталость, одиночество. Проклятье за проклятьем оставляло шрамы на бледной плоти, глаза Долохова наполнились непоколебимым холодом жестокости, а вся сострадательность затерялась где-то на радужке, спряталась замызганной и выкинутой в глубине сознания, изредка тонким голоском напоминая о себе. Тонким, хрупким, почти что неживым, но заставляющим его останавливаться и вспоминать о том, что такая профессиональная боевая машина имеет право на чувства. Действия под фактором человеческих эмоций.

Боль, крики, страх. Сегодня погибали дети, сегодня готовился пасть огромный оплот надежды магической Британии. Стычки вспыхивали на разных концах страны, ставя на колени не ожидающих такого резкого наступления волшебников.

Люди плакали, люди кричали, люди молили о пощаде. Они раздражающе громкие, визгливые, шумные. Все такие одинаковые в своем бьющемся желании жить, что Долохов отплёвывался от горького привкуса на языке и забывался в жестокости. Он не трогал детей, но они всё равно лезли в гущу событий, попадали под рушащиеся стены и прыгали под зелёные лучи. Они бездумные и надоедливые.

Пыль летела на него со всех сторон и оседала неприятной плёнкой на коже. Он дёрнул уголком губ, поджигая сигарету и с лёгкостью уклоняясь от неуклюжего заклятия какого-то юного аврора, только вчера выпустившшегося из школы, даже не останавливаясь, чтобы разобраться с ним.

Дети. Это всего лишь дети, которым очень резко пришлось повзрослеть. Которые видели в этом единственный выход, данный им наступающими взрослыми боевиками.

Долохову не было их жалко. Он вообще ничего не чувствовал, просто обходил их стороной и отбрасывал лёгкими проклятиями. Не было смысла тратить время и силы на неразумных юных магов. Не было желания, потому что интереснее всего вступать в бой с кем-то взрослым. Тогда у него были все шансы потешить своё самолюбие победой, испытать щекотку адреналина где-то в горле и отыграть магией всю внутреннюю злость на ком-то, копящуюся и душащую его.

На его лице красовалась улыбка, которую Николь с радостью стёрла бы, будь у неё такая возможность.

Грохот и крики прекратились. Тишина была оглушительной, неестественной на фоне животной бойни.

Николь запрокинула голову вверх и увидела облака — тяжёлые, серые, печальные, как и вся её жизнь.

Разве она виновата хоть в чём-то?

За окном Хогвартса сгущались осенние сумерки, и ветер воевал с листьями высящихся во дворе деревьев, зато приятно пахло дождём. Малфой битый час наблюдал за стекающими по стеклу каплями, редко касаясь дорожек худыми пальцами. Лицо пересекал свежий шрам, а из обезболивающеего был только огневиски, который уже осточертел. Настроение полностью соответствовало погоде за окном.

Крэбб и Гойл жутко храпели, хотя до отбоя был ещё час. Просили разбудить их, если ему понадобится их помощь. Они же «друзья»! Но это просто мираж. Дым в глаза. Фикция.

Драко просто хотел быть значимым.

Он просто хотел быть кому-то нужным.

Малфой ударил ладонью по столу, резко поднялся и пошёл на выход из гостиной. Он не видел Рейнер с начала операции и должен был убедиться, что с ней всё в порядке. Обычная дружеская забота.

Почему-то все слова и поступки Николь обретали для него особенную ценность слишком поздно, когда она уже не рядом. Смысл её трогательных фраз и тепло её робких прикосновений, всё это достигло его так запоздало, когда он уже лишён таких сокровищ. Драко раньше носил самодостаточность, как дорогую парадную мантию. Ему было невдомёк, что самодостаточным и цельным он казался себе именно благодаря Николь.

ㅤㅤ ㅤ

Без неё было всё труднее вспоминать о том, что на самом деле он не злой, не пропитанный неприязнью ко всему миру изнутри. Рейнер верила в это так же сильно, как в то, что вместе они смогут пережить эту войну. Драко отрицал и переубеждал её, а она всё равно верила, и эта вера понемногу вселялась и в него самого. Николь, казалось, не отпугнуть ничем и не оттолкнуть самыми отвратительными сторонами своей души. Она готова была идти с ним до конца, но Малфой всё разрушил своими собственными руками, решив, что отныне их отношения будут носить исключительно дружеский характер…

Драко уже привычным жестом толкнул дверь выручай-комнаты, надеясь, что Рейнер, как и всегда, будет там. В самой комнате её не было, но из-за закрытой двери душевой слышался шум воды. Малфой сел на диван, ожидая девушку.

Николь тщательно отмывала кровь со всего тела. Нога немела и нуждалась в обработке. Хотелось плакать. Или умереть. И то, и другое.

Девушка вернулась в Хогвартс уже под вечер и остаться незамеченной не удалось. Порванная одежда, синяки, хромота и кровь сразу привлекли внимание как учеников, так и преподавателей. Косые взгляды и презрение. От былой любви или хотя бы благосклонности не осталось и следа. Никто не хотел иметь дело с пожирательницей.

Когда капли воды обсохли, Николь замоталась в полотенце и вышла из душа, замерев на пороге.

— Эмм… Я не знала, что ты здесь, — призналась когтевранка, замечая, что Малфой не сводил глаз с её тела, слегка прикрытого полотенцем. Его изучающий взгляд проскользил сверху вниз, и Николь видела, как дёрнулся кадык парня. Она мгновенно покраснела, переминаясь с ноги на ногу. Глубоко вздохнув, Николь подошла к Драко и села на диван. — Моя одежда грязная и порванная, поэтому только так, — оправдалась она.

— Я ничего не говорил, — спокойно сказал Малфой, хотя в брюках уже становилось тесно.

— Это… Просто. На всякий случай.

— А как ты собиралась возвращаться в свою комнату без одежды? В полотенце? Пожалей младшеклассников, они ещё не готовы к такому, — Драко улыбнулся, склонив голову.

— Я хотела попросить домовиков принести другую форму, — закатила глаза Рейнер. — Я не видела тебя во время битвы. Уже начала искать среди трупов.

— Я сам не понял, что там произошло. В ходе битвы меня оттеснили к лавке Олливандера. Там был отец. Пришлось помогать ему отбиваться от авроров, а потом… Мы взяли Олливандера в плен.

— Но… Долохов сказал, никого не брать… — нахмурилась Николь. — Он жив?

— Да. Его бросили в подвал. Условия там не самые лучшие, но некоторое время ещё протянет.

Повисло молчание. Оба понимали, что это очень плохо. Теперь вся магическая Британия осталась без волшебных палочек. По крайней мере, без палочек Олливандера.

Николь повернула голову и посмотрела на Драко. Протянула руку и коснулась пореза на его щеке.

— Никки… — Драко смотрел в карие глаза напротив, а его сердце так и норовило выскочить из груди.

— Я помню, — она убрала руку. — Ты с Асторией. Я просто… Не важно.

Рейнер отвернулась и подтянула полотенце на груди повыше, оголяя часть бедра. Драко бросил взгляд на её ногу.

— Запомнила, что за заклинание?

— Нет, это невербальное.

Малфой вздохнул и подошёл к тумбочке с различными зельями, банками, склянками. Он достал мазь и магловскую аптечку. После длительных пререканий он всё-таки согласился с Николь, что медицина маглов порой действеннее магической, поэтому аптечка стала неотъемлемой частью их средств по обработке ран.

Проклятия, ножевые раны, обожжённые пальцы… Николь, так же, как и он, наверняка давно сбилась со счёта, сколько раз за все эти месяцы они врачевали друг другу раны. Её тело Драко изучил почти так же подробно, как своё, но тем не менее он ловил себя на мысли, что прикасается к ней с робостью. Она была частью его, его тенью. Союзница, лучший друг, любовница. Уже бывшая…

— Готово, — воскликнул Драко, когда закончил обрабатывать ногу девушки.

— Спасибо. Давай помогу с щекой, — она приняла из его рук мазь и аккуратно нанесла её на порез.

— Твоей ноге нужен покой. Постарайся поменьше ходить несколько дней.

— Завтра тренировка. Я не могу пропустить её.

— Проклятье! Это не первое твоё ранение в бедро. И каждый раз ты не долечивалась до конца. Ты понимаешь, что однажды мазь не поможет? Ты можешь остаться инвалидом на всю жизнь!

— Хорошо, что ты предлагаешь? Сказать Тёмному Лорду, что я не приду из-за боли в ноге? — Николь приподняла одну бровь. — Это глупо. Завтра схожу, а в воскресенье отдохну.

— Ладно, хотя бы так. Пойдёшь к себе или останешься здесь?

Николь зевнула, прикрывая рот ладошкой.

— Здесь переночую. Не хочу ничего делать. А ты? — девушка подняла вопросительный взгляд на парня.

— Не знаю.

— Оставайся. Диван большой, поместимся. Не в первый раз. Можем разложить. Только для начала мне нужно найти одежду.

— Можешь спать в полотенце. Мне нравится, — усмехнулся Малфой.

— Обойдёшься! — Николь бросила в него подушкой, но Драко поймал её, и девушка показала ему язык.

Слизеринец расстегнул пуговицы своей рубашки под удивлённый взгляд Рейнер и протянул её ей, оставаясь в брюках. Николь неуверенно взяла одежду, пробормотала тихое «Спасибо» и пошла в душевую, чтобы переодеться. Девушка посмотрела в зеркало на своё отражение и улыбнулась. Она вышла к парню и подошла к окну, поправляя волосы и слегка хромая.

— В моей рубашке ты смотришься слишком охрененно, — улыбнулся Драко, разглядывая её силуэт при свете камина. Николь стояла к нему спиной, но после его слов обернулась и широко улыбнулась, а он заметил её слегка растрепавшиеся волосы, в которые ему захотелось зарыться длинными пальцами.

— Почему ты так смотришь? — лукаво улыбнулась Рейнер, невольно двигая бёдрами из стороны в сторону и ловля на себе любопытные взгляды.

Мерлин, как же я хочу сорвать с тебя эту рубашку и коснуться твоего тела, целовать, кусать, завалить на этот диван и…

— Ты красивая, Никки, — хрипло произнёс Драко. Она смутилась, и щёки девушки слегка покраснели. Когтевранка подошла к дивану и забралась на него ногами, зевая.

— Расскажи что-нибудь, — попросила девушка.

— Знаешь сказку «Фонтан феи Фортуны»? Мама часто читала её в детстве.

— Нет. Я читала только магловские сказки. Расскажешь?

— Только если обещаешь не перебивать.

— Обещаю! — воскликнула Николь и уселась поудобнее, а Драко начал свой рассказ.

Сказку барда Бидля знали все волшебники. Нарцисса сама очень любила эту историю, поэтому часто читала её сыну. Бытовало мнение, что события сказки — реальны. Что где-то на высоком холме, в зачарованном саду, за высокими стенами действительно спрятан волшебный источник — Фонтан феи Фортуны. Раз в году, в день летнего солнцестояния, в сад может войти один человек, и если он успеет до заката добраться до источника и окунуться в него, всю жизнь ему будет сопутствовать удача.

Однажды в сад попали сразу три волшебницы — Аша, страдающая неизлечимой болезнью, Альтеда, у которой злой колдун отнял дом, золото и волшебную палочку, и Амата, которую покинул возлюбленный. Вместе с ними оказался там и рыцарь по имени сэр Невезучий. Так, вчетвером, они и попали в волшебный сад. Но бороться за купание в Фонтане мог только один, поэтому первые две ведьмы не обрадовались, что Амата хоть и не специально, но прихватила с собой гостя. У рыцаря не было магических сил, и он, соответствуя своему имени, решил отказаться от участия. Амата тут же обвинила его в том, что он сдался, и стала уговаривать участвовать. Все вместе они проходили через всяческие испытания и получили возможность перейти ручей к Фонтану. Оставалось только решить, кому купаться.

Аша так устала, что упала без сил и не могла идти дальше. Она умоляла друзей оставить её, но Альтеда быстренько приготовила мощное исцеляющее зелье. Аша выпила его и исцелилась. Ей больше не нужен был Фонтан. Исцелив Ашу, Альтеда поняла, что она может лечить людей и этим зарабатывать на жизнь. Ей Фонтан тоже больше не был нужен. Амата осознала, что все воспоминания о былой любви смыты, осталось только верное восприятие бывшего — он был нечестным и жестоким. И ей Фонтан стал без надобности. Остался только рыцарь. Он искупался в Фонтане прямо в своих ржавых доспехах, выскочил оттуда и сделал предложение руки и сердца Амате.

Все три ведьмы получили свои «исцеления», а невезучий рыцарь понял, что на самом деле он очень храбрый. Все вместе они ушли, взявшись за руки.

— Все они жили долго и счастливо, и никому из них даже в голову не пришло, что источник, дарующий счастье, вовсе и не был волшебным, — закончил рассказ Драко.

— Красивая сказка, — тихо и сонливо произнесла когтевранка. — Как ты думаешь, а для нас счастливый конец написан? — чуть философски начала рассуждать она, слегка прикасаясь своей рукой к его.

— Я… я не знаю, Николь, — неуверенно произнёс парень. — Уже поздно, — найдя в себе силы оторваться от прикосновений волшебницы, сказал Малфой и повернулся к окну, сквозь которое лился лунный свет.

— Не хочу, расскажи мне ещё что-то, пожалуйста, — девушка поёрзала на месте, устроившись ближе к груди парня, чувствуя его дыхание совсем близко. Тихий голос Драко усыплял.

— Засыпай, — услышала девушка и почувствовала прикосновение тёплых губ слизеринца к своему виску, перед тем, как окончательно заснуть под его рассказ.