Разбитые. Как закалялась сталь

Глава 23. Когда тишина стала живее нас?

Я не знала, о чём просить. Я не смела смотреть в глаза. «Уходящего отпусти»— так учили меня всегда. Пока сердце рвало навзрыд, я молчала, не шевелясь. «Уходящего отпусти, про себя за него молясь» Следом вспять уходила жизнь, я сжимала всю боль в кулак…«Уходящего отпусти» Только выжить, скажите… как? Ведь сквозь сотни уставших вен, пережатых немой тоской, отпуская его насовсем, я едва ли осталась живой. Анастасия Эн

— Салазар, меня уже тошнит от этого, — сказал Тео, когда они с Пэнси шли по коридору Хогвартса. — Я уже сбился со счёта, сколько убийств на моих руках. Мой отец — пожиратель смерти, прихвостень полубезумного Волан-де-Морта. Я ведь клялся, что стану лучше него. Я не хочу быть таким. Мне ни к чему кровавое, окутанное аурой смерти и страданий наследство этой семьи.

Они завернули за угол и столкнулись с небольшой группкой учеников, которые когда-то входили в Отряд Дамблдора. Те о чём-то шушукались, наверняка, планируя какой-нибудь новый способ помочь Поттеру. Долгопупс и младшая Уизли стали кем-то вроде лидеров этой группировки. Тео и Пэнси не могли понять, о чём они говорили из-за того, что все голоса слились в один. Да им и не очень-то хотелось, если честно.

Лавгуд первой заметила, что они не одни, и дала сигнал всем замолчать. Десятки глаз уставились на Нотта и Паркинсон. Если бы взглядом можно было убить, сейчас это произошло бы.

Пэнси смотрела прямо перед собой, не собираясь прятать лицо. Пусть смотрят и скалятся, придурки. Если им захотелось поиграть в героев — пожалуйста. Хотите подохнуть — без проблем.

Вот только ей отдавать жизнь за великого Гарри Поттера почему-то не хотелось. Наверное, потому, что с первого курса он называл её мопсом. Пусть посмотрит на свою Грейнджер, королеву красоты. Конечно, помощь замечательному Гарри послужит великому делу — избавлению от ига Того-Кого-Нельзя-Называть.

Пэнси начхать хотела на великое дело и благополучие остальных людей. Всё равно Тёмный Лорд победит. Пэнси не хотела, чтобы когда он после победы первым делом пойдёт разбираться с предателями, Паркинсоны были на первых местах в списке.

— Чего уставились?! Вы жалкие! Думаете, что сможете победить? — скривила губы Пэнси.

— Мы — нет, но Гарри сможет, — уверенно сказал Невилл. Она даже не заметила, как этот пухляш превратился в довольно симпатичного парня. — Гарри обязательно победит!

— Нужно будет рассказать об этом Тёмному Лорду. Он посмеётся, — фыркнула девушка, обходя толпу школьников. В ответ ей полетели гадости и обзывательства, но она лишь нацепила свою фирменную ухмылку.

Пэнси уже давно никого не проклинала. Она прекрасно понимала причины своего нынешнего положения — она просто выбрала не ту сторону. Хорошо, что оставили то, что оставили — она и её семья были живы, так что Паркинсон особо и не жаловалась.

— В этом нет ни капли здравого смысла! Что ты творишь, святой Салазар? — недовольно прогремел голос Нотта, когда Отряд Дамблдора остался позади.

ㅤ ㅤ

— Во мне не было его изначально, неужели не помнишь? А я ведь тебя предупреждала.

Она была невозможна, невозможна до трясучки, невозможна до конвульсий и дёргающегося глаза, она вырывала с корнем из него всё, за что бы не бралась. Пэнси сунулась в эту войну потому, что ей показалось, что она должна была, а её родители убедили её в этом. Потому, что её душа требовала, чтобы она была только там, где вершилась истина, там, где они могли поставить на место глупцов из Министерства. Она вытягивала из Тео всю душу, не слушала и рвалась в самую гущу, словно была создана для этого.

Нотт хватал её за руку, останавливал, но она — вся эта битва. Его битва. Это злило, разрушало, не давало ни единого шанса на спасение. Быть рядом с ней — кошмар, но ему было нужно это слишком сильно, он был зависим от неё слишком сильно. В Паркинсон было всё то, что он хотел, всё, что хотел забрать себе и запереть под тьмой сковывающих заклятий, оставить только для себя. Однако беда была в том, что быть рядом с ней означало прикрывать спину в этой хаотичной и непредсказуемой войне.

Она была бурей, что поглощает тебя, когда ты смотришь на неё, впитываешь и становишься частью урагана. Она окутывает тебя и ты не отпускаешь её. Ты понимаешь, что пропал. И Тео пропадал. В ней.

Пэнси — это столкновение, скандалы, дерзкие замечания и бурное пиршество страсти. Пэнси — всё её воплощение, с ней ты чувствуешь, что горишь. И он горел, горел в вихрях её настроений, их ссор, её непримиримого характера с той искрой, что всегда считал губительной для девушки, которая, как казалось тогда, не смогла бы его привлечь. Тео ошибался, как же он ошибался. Она стала началом того яркого мира, который нагло и бесцеремонно вторгся в его холодное общество. А ирония была в том, что именно она и была ему обещана, с детстких лет, но Пэнс не знала об этом.

Ему хватало лишь её и её же он лишится в этом круговороте зелёных вспышек и смертей. Месяцами позднее он потеряет её безвозвратно, но всё ещё будет помнить каждое мгновение, каждую искру и несгибаемый железный характер, настолько присущий её семье.

Несмотря на все слова Драко о том, что Николь нужно отлежаться в Мэноре ещё хотя бы пару дней, а в идеале неделю, конечно, когтевранка была намерена покинуть жильё Тёмного Лорда уже на следующий день после того, как пришла в себя. Рейнер пришлось выслушать нотации Драко на этот счёт, но девушка твёрдо стояла на своём. Травма почти не беспокоила Николь. По крайней мере, именно так она говорила Малфою. Естественно, это было ложью. Каждый шаг отдавал дикой болью, несмотря на обезболивающие зелья, но волшебница мастерски скрывала это от Драко, уверяя его, что она в полном порядке. После нескольких ссор, Малфою пришлось согласиться вернуться в Хогвартс вместе с Николь. Немедленно.

Они оба были страшно уставшие, пешком добиравшиеся до Хогвартса, потому что хотелось оттянуть момент появления здесь, а ещё из-за того, что Николь боялась трансгрессировать, опасаясь, что её может расщепить из-за недавней травмы. Каминной сетью воспользоваться не получилось, поскольку Снейп куда-то уехал (ходили слухи, что на новое секретное задание), а доступ к камину в его кабинете был закрыт на время отсутствия директора.

Всю дорогу они молчали. Николь вспоминала слова отца, сказанные им во время её нахождения в бессознательном состоянии, и думала, что ей делать дальше. Мужчина сказал, что Николь смогла бы привести своих близких к победе, но для этого ей необходимо было взять всё в свои руки. Стать лидером и повести людей за собой. Идея была неплоха, но как её реализовать Николь не знала. Для начала ей не мешало бы полностью восстановиться. С больными ногами она ничего не добьётся.

Оставался ещё один вопрос. Кого она хочет привести к победе? Тёмного Лорда и пожирателей? Точно нет. Авроров? Нет. Они уже целый год пытаются её убить, поэтому помогать своим врагам не хотелось.

Взгляд девушки упал на задумчивого блондина рядом с ней. Она не знала, о чем он думал, но Драко явно решал какой-то свой внутренний конфликт. Иногда его губы шевелились, словно парень что-то говорил, но ни единого звука не сорвалось с его уст. Николь могла бы оставаться на своей собственной стороне, где-то между пожирателями и аврорами, и сражаться против всех сразу, но для этого ей была нужна команда. Драко? Она не знала, согласится ли он бороться с ней плечо к плечу за добро и свет, поскольку его родители оставались на стороне Лорда. Тео? Пэнси? Гарантии, что они согласятся, тоже не было. Кто ещё?

— О чём задумалась? — отвлёк её от размышлений голос Драко. Николь повернула голову в сторону парня, слегка склонив её, и закусила губу.

— Как думаешь, скоро это всё закончится?

— Что «всё»? — спросил Драко, придерживая входную дверь школы и пропуская девушку вперёд.

— Ну… Всё… — неопределённо махнула рукой когтевранка. — Битвы, смерти, травмы… Война. Жизнь.

— Никки, — Малфой резко остановился и повернул волшебницу лицом к себе. — Не нужно. Сейчас ты не видишь смысла жить, но прошу, просто продолжай это делать. Сейчас не время сдаваться. Верни мне ту Никки, которая ни за что в жизни не подумала бы о смерти. Верни мне ту оптимистку, которая заставляла окружающих верить в чудо. Верни мне её.

Николь лишь хмыкнула и вырвала руку из ладони парня. Легко сказать «верни».

— Я буду в своей комнате, если понадоблюсь. До встречи, — сказала девушка, оставляя без внимания слова Драко. Она развернулась и пошла к башне Когтеврана, крепко сжимая зубы, чтобы не подать виду, как мучительно больно даётся ей каждый шаг.

Драко в очередной раз окинул подругу тоскливым взглядом, осознавая, что она действительно изменилась, и направился к Блейзу. Жутко хотелось напиться.

— Не думай, что я не вижу, как ты вечно оглядываешься, Драко.

Вздохнув от неожиданности, Малфой тут же повернулся к девушке, сидящей рядом с ним.

— Прости, Тори, — выдохнул он и упёр свой взгляд в пол. Вокруг слышались голоса учеников, рассказывающих что-то друг другу за ужином. — Я просто задумался. Сегодня был тяжёлый день. Много всего случилось.

Случилось то, что он был влюблён совершенно в другую девушку, но не мог быть с ней. Почему? Да он и сам не знал. Просто не мог. Это было бы несправедливо по отношению к Астории, но то, что он думал о Николь, находясь рядом с Гринграсс, и так было несправедливым и нечестным.

Драко посмотрел на Асторию боковым зрением и понял, что она не поверила ему.

— Поэтому ты постоянно оглядываешься на Рейнер? — спокойно спросила слизеринка.

— Нет, не поэтому, — поспешил ответить Драко, желая как-то оправдаться перед невестой, хотя раньше никогда бы не сделал подобного. Нужно выбросить Рейнер из головы. — Она… Я как за подругу переживаю за неё. Ты же слышала, что её отца убили.

Драко старался начать новую жизнь, забыв о Рейнер, как о своей возможной пассии. К своему собственному сожалению, он был воспитан отцом до иголочки, и тот с лёгкостью разорвал бы на части своего отпрыска, узнай он, что тот изменял своей невесте с кем-то другим. Виной всему тут будут вовсе не моральные ценности, естественно. Репутация.

Несколько дней назад они с Николь серьёзно поссорились. Драко был уверен, что этот конфликт, как и любой предыдущий, вскоре будет разрешён, но пока их общение сводилось к холодному тону и отсутствию участия в жизнях друг друга. Малфой даже не мог вспомнить сейчас, почему они поругались в этот раз. Наверное, дело было в том, что он снова заявил Николь, что её решение сражаться против Волан-де-Морта до жути абсурдно, а когтевранка ответила, что это только её дело, и если он не хочет, может не принимать в этом участия.

Глупо и по-детски.

А может, всё дело было в том, что Николь попросила его о встрече с матерью, а Драко отказал? Причём, в резкой форме. Он не для того искал безопасное место, о котором не знал бы никто, чтобы потом приводить к Сабрине людей. Даже если это её дочь.

Жестоко и бесчуственно.

— Слышала. Но это было довольно давно, так что можешь перестать беспокоиться о ней, — сузила глаза Гринграсс, рассматривая фигуру когтевранки за столом напротив.

— Не имеет значения, когда это было. Не понимаю, почему ты так жестока с ней.

Не понимает? Серьёзно? Он смотрит на другую девушку, сидя рядом со своей невестой, и спрашивает, почему она ненавидит Рейнер? Астория не удивилась бы, если однажды, после свадьбы, он назовёт её именем Николь в постели.

— Я знакома с тобой дольше, чем она, так почему же свои секреты ты доверяешь не мне? — ровно спросила девушка, но в её глазах можно было увидеть боль.

— Ты не поймёшь, — снова отмахнулся Драко. Он всегда говорил ей эту фразу, не задумываясь, какую боль приносят ей слова.

— Ты никогда даже не пытался объяснить. Я устала от этого. Поговорим позже. И не забудь, что через неделю у нас ужин с моими родителями. Я предупредила тебя заранее, поэтому не смей отлынивать, ссылаясь на то, что у тебя уже были планы, как в прошлый раз, — холодно заметила Астория и поднялась из-за стола.

— Я приду, — ответил Малфой, когда слизеринка пошла на выход из Большого зала. Его взгляд снова вернулся к наблюдению за когтевранкой.

Какой же он подонок.

Николь прошла мимо Драко и не поздоровалась. Николь зашла перед ним в кабинет и не сказала «спасибо», когда он придержал для неё дверь. Николь сбежала с урока, когда профессор Флитвик поставил её в пару с Драко.

Она игнорировала его. Потому что было до жути обидно. Он запрещал ей общаться с матерью. Он заставлял отказаться от идеи быть самой по себе. Драко трусил её и требовал вернуть прежнюю Николь. Ту девочку, которая всегда улыбалась и поддерживала его. Будь то словом, делом или поцелуем. О поцелуях оба давно забыли, но это не значит, что Рейнер перестала хотеть. Хотеть его.

Драко улыбался своей невесте и целовал ей руку. Драко обнимал Асторию на глазах у всей школы. Драко ходил с ней за ручку.

Он кидал взгляды на Николь. Даже когда целовал Асторию. Рейнер сразу же отворачивалась или и вовсе уходила. Драко проводил по волосам Гринграсс, представляя их русыми. Драко старался не смотреть в глаза своей невесте. Не потому, что ему было стыдно. Вернее, не только поэтому. Драко отводил взгляд, потому что точно знал, что глаза напротив — не карие. Они не излучали того тепла, которое сочилось из глаз Николь. По крайней мере, раньше.

Рейнер боялась спать. Потому что к её каждодневным кошмарам, которые снова начали утягивать девушку, поскольку она больше не пила зелье сна без сновидений, прибавились сны с участием блондина. Нередко — эротические. Во сне он был с ней. Целовал, ласкал, ублажал. Иногда кусал. Нежно, грубо, страстно. Их тела переплетались на смятых простынях, пальцы жадно хватались друг за друга, губы болели от длительных поцелуев.

Во сне он говорил, что любит её, а наяву целовал Асторию. И это добивало окончательно.

Ей его не хватало. Во всех смыслах. И именно поэтому она продолжала сохранять дистанцию.

Никаких больше чувств.

— Расскажи мне что-то… — Драко не мог больше вариться в котле ядовитых мыслей. Он совершенно запутался. Казалось, весь мир ополчился против него.

— Например? — спросил Тео, отложив небольшой томик волшебных историй. Так хотелось какого-то света и тепла, а сказки всегда дарили их ему.

Гостиная пустовала. Всего несколько слизеринцев растянулось на диванах и о чём-то переговаривалось, но Драко не хотел с ними говорить. Он был вымотан и истощён.

— Что хочешь. Просто не молчи.

— Давай почитаю? — оживлённо предложил Тео.

Драко улыбнулся и закрыл глаза. На внутренней стороне прикрытых век извивались пёстрые узоры.

Бархатный голос Теодора заполнил темноту. Драко не вдумывался в суть, лишь слушал звуки. Сложные предложения сливались в плавную, гипнотическую мелодию. Это было похоже на чтение перед сном. Сюжет истории неважен, главное — слышать голос родного человека. Голос, который успокаивает. Усталость затуманивала сознание, мелодия погружала в вязкую пучину грёз. Тело растекалось по тёмно-зеленому дивану. Тео понизил громкость, когда заметил, что Драко стал дышать глубже. Уснул.

Чтец заботливо улыбнулся. Замолчал. Отложил книгу. Он прислушался к размеренному дыханию Драко и невольно подстроился в такт. Тео пристально всматривался в бледное напряжённое лицо. Лучший друг. Больше, чем друг. Почти член семьи. Они так много прошли вместе, что Тео просто не представлял свою жизнь без Малфоя.

Её бледная кожа казалась почти мертвенно-белой при свете канделябров. Малфой не смотрел на неё, но не заметить короткий топ, обнажающий её живот и выгодно подчёркивающий грудь, не мог. Драко сделал шаг в её сторону. Специально громкий. Николь повернула голову, скривила тонкие губы, потянулась за стаканом и сделала глоток.

— Явился, — сказала она и фыркнула.

Николь поправила спутавшиеся волосы и вернулась обратно к письму. Какое-то время он просто смотрел ей в спину и даже пытался уважать её личное пространство.

Драко обошёл и её, и стол, встав почти напротив девушки.

— Что, решил снова поиграть в серого кардинала?

Николь смотрела ему чётко в глаза. Малфой видел в них боль.

— Что ты пишешь? — голос Драко звучал требовательно. Тонкие пальцы девушки накрыли лист, скрывая от него. — Это письмо для твоей матери, да? Я же сказал тебе…

— Ты сказал мне, — передразнила она его. — Я и так всего лишь твоя игрушка, Драко. Что ещё тебе от меня нужно?

И в её словах так много горечи. Не язвительности, не самоуверенности, а именно боли.

— С твоей матерью всё будет в порядке, — продолжил Малфой. Он старался звучать уверенно, только вот голос дрогнул на последнем слове. Драко протянул к ней руку. — Отдай мне письмо.

Николь подавила короткий смешок. Он слышал, что она смеялась над ним. Рейнер подняла на него взгляд, а затем и сама встала из-за стола.

— Это. Моя. Мама. Я и так достаточно играю в эти игры. Он не может забрать у меня ещё и оставшуюся часть семьи.

— Нет, но он уже забрал у семьи тебя.

Николь отвела глаза в сторону, а его взгляд вдруг скользнул по её болезненно-белой шее. Рейнер морочила ему голову. Рейнер, которая лучше бы умерла, чем признала, что между ними хоть что-то было.

И что-то подсказывало ему, что это совсем не пустые слова.

— Отдай мне письмо, — настаивал Драко. Голос звучал уже намного спокойнее, увереннее.

Николь подняла пергамент со стола, смяла его и бросила на пол.

— Возьми, если хочешь.

И это почти что детская уловка. Простая и понятная. Но Драко наклонился. Малфой поднял смятый пергамент, а Николь смотрела на него сверху вниз.

— Впредь ты будешь обсуждать такие вещи со мной.

— А если не стану? Что тогда?

— Это приказ.

Она фыркнула, а потом кивнула почти горько. И когда Драко в следующий раз посмотрел ей в глаза, в них было столько горечи, столько боли, которую она причиняла самой себе, что это заставило его отшатнуться. Николь сломала перо и швырнула его на пол. Спихнула книги и чернильницу со стола.

Драко видел, что слёз на её лице не было. Гнева — сколько угодно, боли — в достатке, но ни одной слезинки.

— Я так ненавижу тебя, — шептала она, но этот шепот казался таким громким, что бил ему по ушам, долбил по барабанным перепонкам. — Я так ненавижу тебя.

— Я знаю, — единственное, что он мог ей сказать.

— Уходи.

Драко почти потянулся к ней. Почти поцеловал её в губы, почти сжал в объятиях. Почти умолял не причинять себе эту боль, забыть, перестать наказывать себя за эти чувства.

Но он ничего не сделал. Лишь развернулся, бросил на неё взгляд через плечо и почему-то послушался. Почему-то сегодня приказы отдавал не только он.

В Николь намного больше силы, чем она думала. А он её, кажется, совершенно недооценил.

Его горячие ладони медленно прошлись по её талии. Николь сразу узнала его руки, его энергетику… Его страстные поцелуи по всему телу заставили Николь разбушеваться, и она отдалась моменту.

— Я хочу тебя, — проговорил он моментально, вжимая хрупкое тело в холодную стену, и Николь почувствовала, как он возбуждён и взвинчен. Девушка невольно вскинула бровь вверх и улыбнулась, смотря как Драко отчаянно нуждается в ней.

Малфой сел на край дивана и усадил её на свои колени. Он впился в губы когтевранки и с каждой секундой поцелуй распалял в них всё более сильное желание. Его руки снова оказались на талии девушки, и он медленно их приподнял, снимая с неё кофту и футболку, которые вскоре оказались на полу. Драко отстранился, но лишь для того, что стянуть с её груди ещё одну ненужную вещь.

— Драко! — простонала Николь моментально, стоило его губам накрыть одну из её грудей, отчего её пальцы взметнулись к белым волосам юноши и зарылись в них, оттягивая и массируя.

Малфой никак не мог прекратить целовать её тело и снова накрыл губами шею, оставляя на ней несколько алых засосов, которые поспешно зализал влажным языком. Драко крепче сжал ладонь волшебницы в своей и посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, как он мог зависеть от неё настолько сильно.

Её пухлые губы на его шее, её мягкие и нежные ладони в его белых волосах и её громкие стоны, нарушающие идеальную тишину выручай-комнаты.

Один стон получился слишком громким, и Николь резко открыла глаза. Полумрак, царивший в комнате, обострил все чувства. Зашторенные окна, скрип дивана под её заёрзавшим телом и тепло его рук на её ногах. Николь часто дышала, стараясь восстановить полную картину происходящего.

Они с Малфоем заснули на диване в выручай-комнате. Её ноги покоились на его коленях, а руки Драко поглаживали щиколотки девушки. Он неотрывно смотрел на неё, пробудившись от дремоты, а она всё ещё не могла восстановить дыхание после такого сна.

— Снова кошмары? — голос Малфоя был хриплым, а взгляд изучающим.

— Да, кошмары… — тихо выдохнула Николь, вновь и вновь вспоминая, как он касался её во сне. Её тело и в реальности было напряжённо от возбуждения, так что Рейнер очень надеялась, что Драко ничего не заметил.

Он — всё, что она могла чувствовать. Мальчик в буквальном смысле затуманил её разум и чувства, почти заставил её голову кружиться от желания. Всё, что Николь могла сделать — это прикусить губу, когда её глаза широко распахнулись от возбуждения.

Драко наклонился так близко, что она определённо почувствовала его запах. Малфой заметил, как зрачки девушки внезапно расширились, а глаза закрылись, когда она прикусила губу изнутри. Он дерзко ухмыльнулся. Сопоставить её внешний вид и громкий стон, с которым она проснулась, не составило труда. Ей снился он. И Драко эта мысль очень понравилась. Она пробудила в груди какие-то очень тёплые, смутно знакомые чувства.

У Рейнер перехватило дыхание, и Драко заметил, как её взгляд быстро скользнул с его глаз на губы.

Наступила напряжённая минута молчания. Они оба сидели, полностью осознавая напряжение, натянутое, как нить, между ними двумя. Внезапно, Николь стала не единственной, кто смотрел на губы.

Она вздохнула, когда его губы идеально соприкоснулись с её. Такие мягкие и холодные. Драко тут же застонал. Его руки скользнули вверх по ногам когтевранки и он крепко сжал её бёдра. Он прижал Николь к своему телу так, что она могла почувствовать его возбуждение через брюки.

Николь тихо застонала от этого ощущения, заставляя его зажать её нижнюю губу между своими, слегка посасывая.

Она прикусила губу, а его руки заскользили по её бёдрам, слегка сжимая, заставляя девушку краснеть. Горячие и запыхавшиеся поцелуи покрывали каждый миллиметр видимой кожи.

Он хотел её снова и снова, без остатка, до безумия и беспамятства. Парень не мог насытиться ею, надышаться, наслушаться. Пальцами он проходился по каждому проступающему под кожей позвонку, задевал рукой старые шрамы.

Мысли о невесте даже не посетили его голову. Он слишком давно не имел возможности прикоснуться к телу Николь и сейчас планировал наверстать упущенное. Рейнер — его личный наркотик. О последствиях подумает потом.

Ночь обещала быть долгой.

— Почему мы не можем быть вместе? — сонный голос Николь вторгся в размышления Драко. За окном начинало рассветать. Они лежали на диване. Девушка обнимала Драко одной рукой, покоясь на его груди, а блондин перебирал её русые локоны.

— Сказать тебе правду?

— Да. Я хочу знать, — когтевранка приподнялась на локте, чтобы лучше видеть лицо Малфоя.

— Рядом с тобой я теряю над собой контроль, — ответил волшебник, убирая прядь её волос за ухо.

Николь молчала, напряжённо всматриваясь в глаза парня. Её не устраивал этот ответ. Она поджала губы, ожидая, что Драко продолжит говорить, но он молчал.

— И всё? — озвучила свои мысли когтевранка. — Это единственная причина?

Драко вздохнул и сел, упираясь локтями в колени. Он смотрел прямо перед собой, в пустоту. Эта тема всегда вводила его в ступор.

— Мы же уже говорили об этом. Я помолвлен.

— Ещё нет, — возразила Николь. — Ты ведь можешь разорвать помолвку.

— Не могу. Никки, всё не так просто. Ты же знаешь, между нашими родителями договор, и я не могу нарушить его просто так. Должна быть весомая причина.

— А сейчас её у тебя нет?

— Нет.

Бам!

Это её сердце рухнуло вниз. Конечно, она для него не весомая причина. На что только надеялась?

— Ясно. Хорошо, я поняла. Больше не подниму эту тему, не волнуйся. Всё равно, то, что происходит между нами, ничего не значит. Мы же друзья, так? — боль сдавливала грудь в тиски. Дышать стало тяжело.

Драко протянул руку, чтобы коснуться её, но замер, так и не дотронувшись.

А может, Никки права? Это его жизнь и ему решать, с кем быть. Так почему же он не может сделать правильный выбор?

Потерпи, Никки. Мне тоже тяжело. Как только закончится эта война, я выберу тебя, а пока…

Прости.

— Так, — ответил Малфой и опустил руку. Надежда в глазах напротив окончательно потухла, и Драко во что бы то ни стало захотелось вновь зажечь этот огонёк. — Давай сходим в Хогсмид?

— Вдвоём? — недоверчиво спросила девушка, скрестив руки на груди.

— Вдвоём, — Драко едва сдержал улыбку, когда Николь активно закривала, выражая своё согласие.

Хоть на один день они могут забыть о войне и битвах. Хотя бы один день побыть обычными влюблёнными подростками. Не разрушайте их идиллию так рано. Пусть немного побудут счастливыми.

— Круцио!

Громкий крик вырвался из уст девушки, но никому, казалось бы, не было до этого дела. Бедная когтевранка медленно загибалась в агонии, а Николь с силой сжимала кулаки, чтобы не броситься ей на помощь.

Голос Араксии сорвался, но Аллекто не планировала останавливаться. Кэрроу не любила, когда кто-то пытался защитить маглорождённых, а именно это сделала чистокровная волшебница.

— Круцио! Может так запомнишь, что грязнокровки не заслуживают помощи.

Аллекто была зла, и всю свою злость она изливала в пыточном заклинании.

— Я так больше не могу, — тихо прошептала Николь, но её голос потонул в новом крике подруги. Рейнер не могла смотреть на это. Твёрдо решив остановить пожирательницу, она поднялась на ноги и уже сделала один шаг вперёд, как крепкая мужская рука потянула её назад.

— Не нужно, — дыхание Драко обожгло её ухо, но Николь отрицательно помахала головой и вырвала руку из хватки парня.

— Перестаньте! Тёмный Лорд чётко сказал: чистокровных не трогать, — Николь смогла овладеть голосом, и он прозвучал довольно холодно. Плевать, что ей пришлось сказать о Волан-де-Морте на весь класс. Все и так знают, что она одна из его приспешниц.

— Рейнер, сядь на место! — рявкнула учительница, но палочку не опустила.

— Вудс не сделала ничего плохого. Перестаньте немедленно!

Кэрроу со злостью обернулась к Николь, позволив Араксии встать.

— Твоё поведение недопустимо! Я буду вынуждена рассказать Тёмному Лорду об этом, и, будь уверена, он не оставит этот случай без внимания. Сядь на место! Вы обе! — Аллекто прошла за учительський стол и быстро взяла себя в руки. Это надо же — малолетняя грязнокровная девчонка возомнила себя невесть кем и теперь пытается манипулировать ею! Нет, она этого так просто не оставит. Рейнер ещё пожалеет, что на свет родилась. А пока нужно продолжать урок.

— Это было глупо.

— Возможно.

— Он накажет тебя.

— Знаю.

— Больше так не делай, — выдохнул Драко, понимая, что ничего больше от неё не добьётся.

— Ничего не могу обещать.

— Рейнер, — протянул Малфой и остановился, заставляя девушку тоже замедлить шаг.

— Драко, она моя подруга. Я не могу молча смотреть, как мучают моих друзей. Разве ты не поступил бы так же, если бы дело касалось Блейза? — Николь знала, что он поймёт её, нужно было только обернуть ситуацию в сторону его самого.

— Поступил бы, — после нескольких минут раздумий угрюмо выдал парень.

— Поэтому ты не можешь обвинять меня.

— Я и не обвиняю. Просто хочу, чтобы ты была осторожна, — вздохнул Драко.

— Я всегда осторожна, — самодовольно усмехнулась Николь.

— Рейнер, я серьёзно.

— Ладно, я постараюсь, — улыбнулась девушка, закусив губу. И этот жест свёл Малфоя с ума. Он резко выдохнул и сделал шаг навстречу когтевранке. Его рука потянулась к её щеке, а губы накрыли её. Николь мгновенно ответила на поцелуй. Её руки легли на затылок блондина и пальцы зарылись в волосы. Драко закрыл глаза, нежно целуя мягкие девичьи губы. Он так долго запрещал себе прикасаться к ней, лишая обоих таких необходимых эмоций. Чувства нахлынули с головой. Драко даже забыл о том, что они всё ещё стояли посреди коридора, и могли быть замечены Асторией или кем-то из преподавателей.

Николь отстранилась первой, вовремя опомнившись. Она могла поклясться, что услышала тихий стон Драко, когда разорвала поцелуй.

Справа от них послышались голоса, и оба повернули головы. Тео выглядел, как обычно, а на лице Пэнси расцвела улыбка, которую она даже не пыталась скрыть.

— Мы ничего не видели, — из уст Нотта послышался смешок, когда он заметил растерянные лица друзей.

— Совсем ничего, — поддакивала Паркинсон. — Но просто знайте, что я рада за вас. Давно пора.

Николь и Драко переглянулись и рассмеялись. Давно пора… Знала бы она, как долго длятся эти их «ничего не значащие» отношения.

— Так значит, вы теперь вместе? — спросил Теодор.

Николь покачала головой, бросив красноречивый взгляд на Малфоя, и Тео и Пэнс переключили своё внимание на него.

— Мы друзья, — Драко самому смешно от этого определения их отношений. Губы всё ещё помнили прикосновения девушки, а слово «друзья» набатом отдавало где-то в груди.

— Но… — растерянно воскликнула Пэнси, а Николь поспешила её успокоить, сказав, что их это полностью устраивает. Конечно же, ни одного из них это не устраивало, но к чему сейчас эти выяснения?

Слизеринка кивнула, но решительно заявила, что им с Николь необходимо обсудить это за бутылкой вина и потащила подругу за собой, оставив парней позади.

— Она всегда берёт быка за рога? — усмехнулся Драко, кивнув Нотту в сторону улицы.

— Да, Пэнс всегда добивается, чего хочет. Так что будь готов, что она выведает все подробности ваших с Никки отношений.

Они вышли на улицу. Ноябрь был холодным, что заставило Драко сразу съёжиться. Парень достал сигарету, сунув её в рот, и поджёг.

— Не думаю, что ей удастся что-то вытащить из Рейнер. Она та ещё партизанка.

— Ты недооцениваешь Пэнс. Тем более, всем девчонкам хочется посплетничать о своих парнях, — пожал плечами Тео.

— Мы не встречаемся. Помолвку с Асторией никто не отменял.

— То есть всё дело в Астории? Если бы не она, вы бы с Никки были вместе?

Драко задумался. Он никогда не ставил вопрос под таким углом. Что-то изменилось бы, если бы он не дал обещания Тори и своим родителям?

— Наверное. Я не знаю, это сложно.

— Не вижу ничего сложного. Тебе нравится Никки? Тебе хорошо с ней? Хочешь просыпаться с ней по утрам в одной постели? Ну так чего ты фигнёй маешься? — спросил Нотт, получив положительные кивки на предыдущие вопросы.

— Тори… — снова завёл свою шарманку Драко.

— Ты не сможешь сделать её счастливой, если всю оставшуюся семейную жизнь будешь думать о другой. В таком случае все трое будут несчастны. Подумай об этом, Драко. Сделай уже выбор, наконец. Не мучай обеих.

Драко выбросил окурок и вошёл в школу вслед за другом. Ему будет, о чём подумать на досуге.

— Устала? — заботливо поинтересовался Драко.

— Очень, — Николь была обессилена. Её наказание не заставило себя долго ждать. В тот же вечер Аллекто рассказала Тёмному Лорду о непослушной девчонке, и маг настоял на том, чтобы при пытке присутствовали все пожиратели. «Чтобы и другим неповадно было», — объяснил он.

В главном зале Мэнора собрались сотни людей. Армия Лорда неумолимо продолжала расти, готовилось что-то масштабное, но об этом пока не распространялись. Всех поставили в круг полюбоваться представлением, словно они в цирке. А Николь, соответственно, — циркове животное.

— Попробуй поспать, — Драко укрыл девушку пледом, нежно касаясь пальцами её кожи, стараясь не задевать синяки.

Пытка была долгой и болезненной, чтобы никто не подумал, что любимице Волан-де-Морта делают поблажки. Он хотел закалить её характер, сделать из хрупкой девушки воина. Чего хотела сама Николь никого не интересовало. Она даже не понимала, за что её наказывают, если честно. Она же ничего не сделала. Всего лишь сказала, что Тёмный Лорд дал приказ не наказывать чистокровных. Но это же правда!

Драко едва держал лицо, когда Реддл пытал Рейнер, а потом тайно передал ей пузырёк обезболивающего зелья.

Это было неправильно. Он не имел на это права. Тёмный Лорд строго-настрого запретил помогать ей, но разве Драко мог стоять в стороне?

Это было неправильно. Николь кусала губы, глядя в глаза, которые сводили её с ума, когда он поправлял плед на её груди.

Это было неправильно. Драко сбивал костяшки в кровь от бессилия, когда понял, что не сможет защитить её. Николь всегда доставалось больше всех. На её теле уже не было места, которое не было травмировано, по меньшей мере, раз.

Это было неправильно. Николь врала всем вокруг, что не спала в своей комнате потому, что боялась за Араксию, а не потому, что рядом с Драко ей уютнее. Рядом с Драко она чувствовала себя в безопасности. Рядом с ним она чувствовала себя живой.

Это было неправильно. Они никогда не должны были полюбить друг друга. Их отношения не должны были перейти на такой уровень, когда думаешь о другом больше, чем о себе. Это было неправильно.

Но это было.

И ни один из них не хотел, чтобы это заканчивалось.

Астория тихо плакала, закрывшись в душе. Она вспоминала то время, когда Драко любил её, ну или хотя бы делал вид, что любит. Когда в их отношениях не было третьего лишнего, хотя сейчас кажется, что лишней была именно она. Тори вспоминала совместные моменты с Малфоем и пыталась понять, когда всё пошло не так. Их первый с Драко поцелуй надёжно засел в её голове, не желая покидать её. Тогда Драко был так вежлив и обходителен, что же случилось потом?

Гринграссы всегда обожали вечеринки. Астория не исключение, хотя она могла наслаждаться только значимыми. Дафне особенно интересно было узнать, кого она пригласила на свой день рождения, и Астория без колебаний назвала сестре несколько имён.

— Малфой?

— Как много Драко ты знаешь?

— Ты такая грубая, когда влюблена, ты знаешь об этом? — засмеялась Дафна.

Старшая сестра просто дразнила младшую, но Дафна дала Астории повод задуматься на всю оставшуюся ночь.

Когда Драко появился за дверью, после множества других гостей в доме Гринграссов, её нервы успокоились, мышцы расслабились, а сердце забилось совсем по-другому. Астория поняла, что она, действительно, слишком груба.

— Если тебе не понравится оформление комнат, это вина моей сестры, — предупредила она его.

— Мне нет никакого дела до оформления, — пожал плечами Драко, схватив бокал с шампанским. Он сделал один глоток и отставил бокал в сторону. — Это тебе, — в руках у него появился небольшой свёрток.

Астория приняла его и начала открывать перед парнем, потому что родители учили её, что нужно поступать именно так.

Гринграсс достала подарок и решила, что у Драко определённо хороший вкус, поскольку она никогда не была разочарована ни одним из его выборов.

Красивые, изящные часы.

— Теперь ты не опоздаешь на завтрашний ужин в Мэноре.

В знак признательности слизеринка сразу же нацепила часы на левую руку, рассматривая их со всех сторон.

Астория хотела бы, чтобы не она была именинницей сегодня, которая должна пообщаться со всеми гостями. Она хотела уделить ему всё своё внимание.

Как она и предсказывала, остаться с Драко на всю ночь оказалось невозможно, но он дарил ей каждую минуту своего времени, когда Гринграсс подходила к нему. Малфой не был особенно общителен, но Астория видела, как он разговаривал с двумя или более её подругами, а со временем и с её собственной сестрой. Когда это произошло, Астория подошла к ним с любопытством.

— О, Драко рассказывал мне, как ему не нравится оформление, и это моя вина. Он такой же грубый, как и ты, Астория. Вы идеально подходите друг другу, — потрепала по плечу сестру Дафна.

— Она пьяна, не обращай внимания, — сказала Астория, когда Дафна ушла от них, увидев среди гостей своих подруг.

— Это не значит, что она не права, — ответил Драко, не сводя со старшей Гринграсс глаз. Она снова наполнила чем-то свой бокал и залпом опорожнила его.

Астория проследила за его взглядом, но тут же повернулась к парню. Малфой перевёл на неё взгляд своих серых глаз.

— Мы можем поговорить где-нибудь наедине? Хотя бы на минутку, — спросил блондин.

— Да, — немедленно ответила Тори, — конечно. Пойдём наверх, — она схватила его за руку. Люди смотрели на них, но ей было всё равно.

Астория привела его в большую, но тихую, тёплую комнату, полную книг, кресел и диванов. Здесь было очень уютно. Драко подошёл к ней поближе и начал шептать, словно всё, что он скажет, — очень конфиденциально.

— Я думал о том, о чём ты просила меня в прошлую нашу встречу. О том, чтобы дождаться, когда ты вернёшься из путешествия, — Тори любила путешествовать. Она с семьёй посетила уже очень много стран, но ей хотелось бы разделить радость новых открытий вместе с Драко, — или присоединиться к тебе в любом месте, куда ты захочешь отправиться. Я согласен. Просто скажи мне, когда и куда решишь отправиться в следующий раз, и я поеду с тобой.

Смысл его слов сразу достиг разума Астории. Весь мир внезапно окрасился в яркие тона. Драко согласен отправиться с ней хоть на конец света. Это ли не признание в любви?

Нет, Тори, это не оно. Не романтизируй.

— Тебе понравятся Нидерланды. А ещё Египет. Там так интересно!

— Может куда-нибудь, где ты ещё не была? — спросил Драко.

Астория уже собиралась перечислить все страны, где мечтала бы побывать, но голос за пределами комнаты, окликнувший её по имени, прервал момент.

— Я скоро вернусь и мы договорим.

— Тори, — он удержал её за руку. — Не переживай насчёт этого. Мы ещё успеем поговорить. В конце концов, ты же знаешь, что родители хотят нас поженить. У нас с тобой будет вся жизнь, чтобы наговориться, — Драко немного приподнял её подбородок и легонько коснулся губами её губ.

Первый поцелуй для неё, где-то сотый для него. Для неё — любовь на всю жизнь, для него — попытка смириться со скорой потерей свободы.

Так началась их история. Так начались отношения.

Сколько ещё они просуществуют? Астория уже не верила, что Драко действительно женится на ней. Возможно, пришло время отпустить его?..

Найдя в себе силы встать с дивана, Николь вздохнула, почувствовав боль во всём теле, и вышла из выручай-комнаты. Драко ушёл часом ранее, убедившись, что когтевранка крепко спит. Ей снова снились кошмары. Николь давно отказалась от зелий сна без сновидений, потому что лучше просыпаться каждую ночь в холодном поту, чем сходить с ума, не понимая, галлюцинация перед тобой или реальность.

Николь вышла в коридор. Настроение отсутствовало напрочь, и она надеялась, что небольшая прогулка исправит положение. Погода же, как назло, способствовала апатичной атмосфере, скуке и серым тонам. Она могла отправить обратно в царство Морфея за считанные секунды. Девушка приблизилась к подоконнику и потянулась глазами к небу, скрытому толстым слоем туч. Она имела жуткую зависимость от солнца, от огненных лучей, кои обжигали кожу, но лишь щекоча. Сегодня же на его спасительные ласки можно было и не надеяться.

Николь была маленькой наивной девочкой, что боялась темноты. Она верила в крепкую дружбу и сильную любовь. Она была уверена, что добро правит на этой планете.

Пока пожиратели смерти не убили её отца. Пока не началась война. Пока её друзья не начали страдать.

И тогда ей пришлось стать воином.

Коридоры Хогвартса пустовали, и Николь была благодарна этому. Видеть чей-то презрительный взгляд, кричащий «предательница», не хотелось. Она и так себя ненавидит, не делайте ещё хуже.

Рейнер занесла руку над дверью и постучала. Сразу же послышался голос, который всем когтевранцам приходится слышать по несколько раз в день.

— Какое слово начинается с трёх букв «Г» и заканчивается тремя буквами «Я»? — загадала загадку дверь, ведущая в гостиную Когтеврана.

Николь обводила пальцем узоры на двери, думая над ответом. За семь лет обучения ей так осточертели эти загадки. Ну почему именно Когтевран? Разве Шляпа не могла отправить её в Гриффиндор? Или тот же Слизерин? Это хоть как-то объяснило бы метку на её руке. А Когтевран… От знаний одни проблемы.

— Тригонометрия, — наконец ответила Николь. Дверь со скрипом открылась. Девушка сразу же направилась в свою комнату. Она тихо толкнула дверь, опасаясь, что может разбудить Араксию, если та спит, и вошла внутрь.

Вудс лежала на кровати Камиллы, свернувшись калачиком. Николь не первый раз замечала, что подруга спит на постели Уайетт. Даже когда Камилла не в школе, она всегда рядом с ними. Мерлин, как же Николь соскучилась по обычной жизни и разговорам с друзьями на чистоту. Ещё бы с Фредом помириться…

Вот война закончится, и она обязательно поговорит со всеми ними. Попросит прощения, скажет, что ей их не хватало, пообещает больше никогда не бросать их и возьмёт ответное обещание.

— Никки?.. — голос Араксии прозвучал слишком тихо.

— Как ты? — когтевранка присела на краешек кровати и провела рукой по волосам подруги. Вудс тяжело перенесла действие Круциатуса. Её глаза всё ещё были наполнены слезами, хотя прошло уже несколько часов. Николь оклемалась быстрее, хотя ей не привыкать.

— Это так больно… — всё так же тихо сказала Араксия.

— Я знаю, солнышко, знаю. Ты пила какое-нибудь обезболивающее?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Сейчас принесу, — Николь только было поднялась с кровати, как рука Араксии схватила край её блузки.

— Не бросай меня… — смотреть на когтевранку было больно. Она вот-вот могла расплакаться, а Николь совсем не знала, что делать. Убивать людей легче, чем помогать им.

— Я не брошу. Просто спущусь за лекарством. Тебе станет легче, если ты выпьешь его. Я быстро.

Араксия, немного помедлив, кивнула и обессилено опустила руку. Рейнер быстро помчалась за зельем, стараясь не думать о том, что ей бы оно тоже не помешало, но брать у Помфри сразу два пузырька слишком подозрительно.

Араксия не сдержалась, размазав слёзы по щекам. Это было слишком. Всё это… слишком. Всё в этом году было паршиво. Камилла не приехала, с Николь удавалось увидеться только на уроках, потому что в своей комнате та ночевала редко. Вудс могла лишь догадываться о том, что приходилось делать Николь, чтобы выжить. Араксия знала — она убивала людей, но сколько их было и за что они погибли, она не догадывалась. Спрашивать Никки об этом не хотелось. Потому что Араксия слишком хорошо знала этот взгляд подруги, которым она одаривала всех, кто хоть раз называл её убийцей. И ещё лучше она знала, что за этим взглядом скрывается. Николь ненавидела эту часть своей жизни, но уйти из неё так просто не могла — слишком много обещаний дано, она не может их всех подвести.

Араксия так сильно боялась, что в один день её подруга не вернётся в школу, и лишь печальное выражение лица Малфоя сообщит ей о том, что Николь уже нет в живых.

Она так боялась, что останется совсем одна. Даже с Джеффом их отношения охладели. Она не думала, что чувства на расстоянии притупляются, а неспособность видеться, когда захочется, заставляет отвыкнуть от человека. Нет, они не расстались после его выпуска из Хогвартса, но общаться стали реже. Араксия надеялась, что это временно, и всё наладится, стоит ей окончить школу. Осталось потерпеть лишь семь месяцев. И не лезть на рожон. Так она никому легче не сделает.

— Вот, выпей, — Вудс за своими мыслями и не заметила, как вернулась Николь. Она приняла склянку из её рук и выпила содержимое.

— Горькое, — мило скривилась она, а Николь тихонько засмеялась. Как ей не хватало этих эмоций.

— Оно начнёт действовать через несколько минут. Тебе стоит поспать.

— А ты?

— Я посижу здесь, пока ты не уснёшь, — ответила Николь.

— А потом?

— Немного прогуляюсь на улице.

— Но скоро отбой! Вдруг тебя заметят, — воскликнула Араксия, ощущая, как боль понемногу отходит.

— Быть пойманной после отбоя — не самое страшное, через что я прошла, — пожала плечами Николь, а Вудс в который раз поняла, что между ними огромная пропасть. Араксии никогда не понять, что пришлось пережить Никки. Рядом с ней чистокровная волшебница ощущала себя ребёнком.

— Обещай, что эта война закончится, а ты выживешь, и мы снова соберёмся втроём — я, ты и Камилла, — попросила Араксия, схватив Николь за руку.

Рейнер молчала, опустив взгляд в пол. Как она может пообещать то, что выполнить очень трудно? Как она может пообещать, если это даже не от неё зависит?

— Обещай! — умоляла Араксия, а Николь всё не могла решиться. — Обещай…

— Я выживу, — решительно заявила Рейнер. И всё, теперь пути назад у неё нет. Пообещала — будь добра, исполни.

— Хорошо, — выдохнула Вудс. Николь укрыла её и села рядом.

— А теперь засыпай. Завтра будет новый день. Завтра не будет боли. Завтра весь это день покажется тебе лишь страшным сном. Засыпай.

Николь смотрела в окно, ожидая, когда подруга уснёт. Как бы ей хотелось, чтобы это действительно оказалось страшным сном. Вот, она откроет глаза, а папа жив, левое предплечья чистое, на коже ни одной царапинки, ни единого шрамика, а Волан-де-Морт — лишь отголосок того, кто погиб когда-то, пытаясь убить годовалого Поттера. Она — всё та же юная девчонка, которая верит в чудеса и в то, что все люди по своей натуре добры. Её лучшие друзья — Астория, Камилла и Фред, а Драко… Драко ненавидит её и брезгует даже прикасаться. О том, чтобы разделить поцелуй или, ещё лучше, кровать — речи и быть не может.

Юная, беззащитная и невинная.

Нет, без Драко она не справилась бы. Можно всё, что она описала, но чтобы Малфой был с ней?

Тихое посапывание чётко дало понять, что Араксия заснула. Николь тихо поднялась с кровати и аккуратно приоткрыла дверь, стараясь не шуметь. Девушка выскользнула на улицу незамеченной.

Было темно. Николь стояла на пустой поляне, вбирая ночной воздух глубже в лёгкие, пока не закружится голова, пока умирающие над головой звёзды не покачнутся в её пустых, как и дорога, глазах. Сырость, кажется, становилась второй кожей, просачиваясь в грубую ткань пальто, схваченного в гостиной, обволакивая руки и ноги, с каждой секундой дрожащие всё сильнее.

Николь безнадёжно стояла на одном месте, ощущая, как тишина скребёт по барабанным перепонкам. В этой грёбаной пустоте тишина оглушала, давила, выворачивала всю её внутреннюю, прочно перемотанную изолентой антиутопию.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ

Громче.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ

Громче.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ

Громче.

Её сердце отбивало ритм почище барабана. Николь озиралась по сторонам, но вокруг никого не было. Лишь она и тишина. Теперь тишина тоже живая.

Николь даже не заметила, как зима начинала дышать ей в спину. Её глаза покрыты обреченностью, они уже совершенно ничего не видели. Уши заложило бесконечной тишиной, а ноги, уставшие от долбанного порочного круга, уже по колено погрязли в людской грязи.

В голове такими невообразимо необходимыми искрами мерцали знакомые образы, лица, отчётливо отдавались голоса, но на её губах замер не успевший сорваться возглас ужаса от ясного понимания того, что она одна.

Внезапно захотелось покурить. Жаль, сигарет у неё нет, а будить ради этого Драко не хотелось. Интересно, ему в голову однажды так же внезапно взбрело, что сигареты могут помочь справиться с напряжением? А ведь Николь всегда ненавидела запах сигаретного дыма. Но когда курил Драко, ей не было противно. Ему так легче, а значит, ненавидеть их не имело никакого смысла.

Было темно. Николь стояла на пустой поляне и задавала себе один единственный вопрос: когда тишина стала живее её самой?