Разрушитель

Глава 14

Нас с Фомой разделяло метров пятнадцать по прямой, но это расстояние я преодолевал так, будто шагал по грудь в воде. И дело не в том, что приходилось подниматься по довольно крутому склону. И даже не в том, что, когда идёшь навстречу целой банде вооруженных людей, — поневоле занервничаешь. Как раз страха я не ощущал, что было, в общем-то, странно, учитывая обстоятельства. Но я в целом всё реже испытывал это чувство, оно будто бы начало атрофироваться.

Если меня сейчас и можно было испугать — то не напрямую, а через тех, кто мне дорог. Меня не очень-то беспокоило, что я сейчас могу словить пулю, а то и несколько. А вот от одной мысли, что кто-то может причинить вред Раде, внутри всё сжималось так, словно земля из-под ног ушла.

Но была другая причина, из-за которой я невольно замедлял шаг. Сомнения. Я не знал, как поступить с Фомой. Стоит ли вообще выслушать, что он скажет, или с ходу вырезать всю его шайку? Честно говоря, меня не очень-то интересовало его предложение. Единственное, чего мне сейчас хотелось — это вытащить Раду с Демьяном, и чтобы все оставили нас в покое.

Однако до этого ещё далеко. И заложники пока остаются сдерживающим фактором против любых резких движений.

Я вышел в ярко освещённый круг, щуря глаза — в Боевой Форме мне гораздо комфортнее было в полутьме. На полпути послал вперёд Албыс, чтобы та отыскала заложников. Ведьма нырнула под землю, и потянулись минуты томительного ожидания.

Фома заметно нервничал, но видно это стало только сейчас, вблизи. Я разглядел медленно ползущие по его виску капли пота — а между тем холодало с каждой минутой, и жухлая трава под ногами уже серебрилась от инея.

— Ну, подходи, подходи, не робей! — подбодрил он меня с натужным весельем. — Поверь мне, если бы мы с моими удальцами хотели тебя убить — то уж точно не торчали бы тут, как болваны. Подкараулили бы так, что ты бы и не прочухал.

— Да неужели?

— А ты не сомневайся. У моих ребят большой опыт охоты на подобную дичь. Нефы ведь только кажутся такими могущественными. Ну как же — у каждого свои фокусы! Один булыжники может кулаками дробить, другой по потолку ползать, третий огнём из задницы пышет…

Он хихикнул, но смех получился нервным, а окружавшие его амбалы и бровью не повели — таращились на меня, кажется, даже не мигая. Странное дело, но это меня начало даже немного успокаивать. Я один против доброй дюжины. Но, похоже, они меня боятся куда больше, чем я их.

— Но сколь бы сильными не были нефы — по сути-то своей они всего лишь люди, — продолжал разглагольствовать Фома. — А слабое место у любого человека найдётся. Да чего уж там — мы все состоим из слабостей.

— Надеетесь, что отыскали мою?

Он натянуто улыбнулся одними губами.

— Ты, конечно, редкий экземпляр, спору нет. Поэтому я бы предпочёл даже не проверять, каким фокусам ты уже успел научиться. Я ведь правда хочу решить дело полюбовно. Как говорят — худой мир лучше доброй драки.

— Вот тут я бы поспорил. Иногда хорошая драка — это как раз то, что нужно.

— Знал, что ты так скажешь. Как раз в твоём духе. Я, честно говоря, думал, что когда вы окажетесь с Вяземским в одной машине — то кто-то из вас грохнет второго. Ты — молодой, горячий. Сергей Александрович тоже норовом крут…

— Ну уж извините, что разочаровал. Правда, удивлён, что вы в курсе таких щепетильных дел. Не думал, что губернатор будет делиться с таким, как вы, такой информацией.

— Так это ведь я же и навёл его на тебя. И рассказал о твоём Даре.

— Хм… А откуда узнали?

— От Голубей. Мы давно сотрудничаем с Багровым, он поставляет мне материал для арены. И он рассказал о вашей стычке с упырями. Той, что прямо здесь была, вон у того обрыва. Один из упырей выжил. Некто Сумрак.

— Да ладно! — я скрежетнул зубами от досады.

— Ну, в итоге он всё же сдох. У него рана была на полпуза, и без вампирской регенерации он не выкарабкался. Но кое-что успел рассказать.

Я вздохнул, окидывая взглядом подручных Кудеярова. Те ловили каждое наше слово, и были напряжены, как натянутые струны. Пальцы у всех на спусковых крючках, оружейные дула уставились на меня чёрными немигающими зрачками. Не очень-то приятное ощущение, невольно заставившее влить ещё больше эдры в щитки Укрепления. Сколько выстрелов оно сдержит? И сколько времени мне понадобится, чтобы разделаться со всеми стрелками? Они, как назло, ещё рассредоточились широким полукругом, на расстоянии друг от друга.

Одно радует — снайперов мои новые приятели-вампиры уже сняли, а у тех головорезов, что передо мной, патроны обычные, синь-камень на таком расстоянии я бы учуял. А значит, у Фомы нет важного козыря в рукаве, но он об этом не знает…

Призрак рыжей ведьмы вдруг вынырнул за спиной Фомы.

— Они там, — кивнула она. — Живы. Заперты в клетке.

От сердца немного отлегло. Ну, по крайней мере, я не зря сюда явился. Они уже совсем рядом, и на пути к ним стоит только эта шайка бандитов. Фома, похоже, поймал мой взгляд, потому что нахмурился и едва сдержался от того, чтобы оглянуться.

— А чья была гениальная идея взять Раду в заложники? — недобро усмехнувшись, спросил я. — Тоже ваша?

— Ну почему сразу заложники? Она просто моя гостья. Я пока придерживаю её у себя, в безопасном месте. Так и мне спокойнее, и Вяземский до нее не доберётся. И не важно, кто из вас остался бы в живых — при любом раскладе я был бы прикрыт.

— Однако живы мы оба.

— Да, это несколько… усложняет дело. Выходит, я плохо знаю Вяземского.

— Но решили пойти против него? Я думал, вы работаете на него…

— Видит бог — я пытался. Несколько лет жилы рвал, пытаясь выслужиться у этого высокомерного ублюдка… — процедил Фома раздражённо, и я вдруг понял, что он не врёт — настолько искренней была зазвеневшая в его голосе скрытая ненависть. — Веришь, нет — даже мечтал, что он со временем выдаст свою Лизавету за моего балбеса Пашку. Мне самому-то дворянского титула не видать, но вот сына хотелось вывести в люди…

Ну и ну! Чего этот бывший каторжник о себе возомнил? Породниться с нефилимом, да ещё одним из самых могущественных в империи? Рылом не вышел. Представляю, если хотя бы слухи о его планах дошли бы до самого Вяземского! В лучшем случае на смех поднял был. В худшем — оскорбился. И тогда…

В памяти всплыл мерзкий звук ломающихся от чудовищного давления костей, и меня передёрнуло.

— И что же пошло не так? — спросил я с сарказмом.

— Да так… — уклончиво протянул Фома, вынимая запотевший монокль. Принялся неторопливо протирать его платком, но пальцы при этом заметно дрожали. И вряд ли от холода. — Узнал кое-что. После чего стало ясно, что всё без толку.

Он вдруг расхохотался, оскалившись, будто от боли.

— Знаешь, что самое смешное? Он ведь за тебя Лизавету собирался выдать. Не сразу, конечно. Через пару лет, когда точно убедился бы, что тебе можно доверять.

Я недоверчиво усмехнулся.

— Да вы шутить изволите, Фома Ильич? Зачем я ему сдался-то? Из меня так себе зять.

— Угу. Зять, нехрен взять… А зачем ты ему вообще нужен-то, ты не задумывался? Под опеку тебя взял, деньгами задаривать начал, на приёмы приглашать. Ты-то сам — никто. Но за тобой фамилия. И родовая усадьба. Род Василевских, конечно, захирел, а старик Аскольд и вовсе уехал в Демидов и жил отшельником. Но старые заслуги не забываются, особенно у нефов. А у тебя к тому же тоже целительский Дар прорезался. Фамильный, так сказать…

— Не пойму, куда вы клоните.

— Ты историю своего рода, видно, плохо знаешь. Василевские — легендарные целители. Самим императорам служили. Поговаривают, что нынешний государь к твоему отцу, Аскольду, тоже обращался. Правда, тот помочь не смог. Но может, молодое поколение справилось бы? Тогда Вяземский оказал бы Романову огромную услугу — что нашёл тебя, спас, выпестовал…

— Не думал, что Романову нужны целители. Он же вроде как… Несокрушимый, или как там его величают.

— Ну… Слухи кое-какие давно ходят. У нефилимов и хвори свои, особенные. Вот и у нашего владыки тоже.

— Да уж… Занимательная история, Фома Ильич. Прямо шекспировские страсти. Тайны, интриги, предательства. Но чего вы от меня-то теперь хотите?

— Я тебе обо всём этом толкую, чтобы показать — мне бы совсем не хотелось тебя убивать. Если мы объединимся — то губернатор нам и вовсе не нужен. Откровенно говоря, он не даёт мне развернуться, как следует. Надоело уже бегать за ним, как шавка. А вот вместе мы с тобой могли бы его сковырнуть. На самом деле, он и так уже шатается, нужно только немного подтолкнуть. И кое-кто был бы нам за это очень благодарен.

— Например, Демидов? — почти наугад брякнул я, но Фома удивлённо приподнял бровь.

— Ну вот, соображаешь же кое-что! Никита Демидыч — тот ещё алчный старый хрыч. Но верных людей он одаривает достойно. Поверь, в накладе не останемся.

Тон его сделался вкрадчивым, убедительным. Мы говорили уже достаточно долго, и общая напряженность постепенно спала. Даже головорезы, окружавшие нас, немного расслабились. Оружие не убрали совсем, но стволы уже смотрели не на меня, а чуть вниз.

У меня же вся эта болтовня об очередных интригах — кто кого подсидел, кто кого подкупил, кто кого подставил вызывала лишь брезгливость и скуку. Тем более в исполнении Кудеярова. Забавно, но при нашем знакомстве он мне показался очень опасным и хитрым типом, подгребающим под себя чуть ли не весь криминальный мир Томска. Но сейчас я видел перед собой обычного урку с обычным для урки мировоззрением и замашками. Необычным у него был разве что Дар — я всё ещё не мог расшифровать его Аспект, тонкое тело его клубилось, как пелена серого дыма, заволакивая весь силуэт.

Впрочем, наверное, всё дело во мне. Я очень изменился за это время. И дело даже не в том, что многократно усилил свой Дар. После того, что мы пережили в Самуси, сложно относиться к жизни, как раньше.

Там, в тайге, растёт и крепнет угроза, которая может поглотить весь этот мир, уничтожить человечество. Совершенно чуждая, безжалостная, неумолимая сила. И чем же занимаются люди? Мелочной грызнёй между собой.

Ох, как же я понимаю Путилина…

— Может быть, — вздохнул я. — Но есть одна проблема, Фома.

— И какая же?

— Ты же обещал меня удивить. Не получилось.

Одним мысленным усилием я вдохнул эдру, вытягивая её из кристаллов солнечника в многочисленных фонарях, расставленных вокруг. За мгновение до того, как ярко освещенная площадка вдруг погрузилась во мрак, я успел разглядеть, как в глазах Фомы промелькнуло удивление, сменившееся ужасом.

Я прыгнул, но не вперёд, на Фому, а перекатом влево, чтобы сбить с толку его подручных и выскочить из фокуса огня. Получилось даже удачнее, чем я ожидал — я рванул с места слишком быстро, и бандиты не успели среагировать. Выстрелы загрохотали нестройно и немного запоздало. Первый залп вообще практически ушёл в молоко, меня зацепило лишь конусами зарядов дроби, но это даже не сбило с меня щита Укрепления.

Стрелки стояли этакой подковой, почти окружая нас с Фомой, только Фома был ближе к выпуклой её части, а я — к разомкнутой. Прыгнув в сторону, я проскочил между стрелками, попутно успев рубануть одного из них призрачными когтями. Сам удар вышел неряшливым, смазанным, но в горячке я влил в него столько эдры, что когти вымахали под полметра длиной, и прошли сквозь плоть почти без сопротивления. Кровь брызнула настоящим фонтаном — похоже, я зацепил артерию на шее. Отсечённая у самого плеча рука кувыркнулась в воздухе, сам громила зашатался, хрипя и бестолково загребая воздух уцелевшей рукой — будто пытаясь ухватить кого-то.

В темноте всё ещё мерцали слабые пятнышки света на месте фонарей — кристаллы солнечного эмберита отдавали последние крохи заряда. С обострённым Боевой формой зрением, доставшимся в наследство от Аспекта Зверя, я вполне ясно видел фигуры противников, хоть они и казались плоскими, одноцветными, будто вырезанными из картона.

А вот бандиты к темноте оказались не готовы. Они упустили меня из виду, и палили теперь в белый свет, как в копеечку — во все стороны, кажется, нисколько не заботясь о том, что могут зацепить кого-то из своих. Впрочем, этих «своих» с каждой секундой становилось всё меньше — я нёсся по широкой дуге, сметая всех на своём пути. Это было не сложнее, чем раскидать шайку пятиклассников.

Боже, на что Фома вообще рассчитывал, выставляя против меня горстку обычных смертных? Или так понадеялся на снайперов с пулями из синь-камня?

В дело вдруг вступил детина с пулемётом — его адская машина загрохотала так, что уши заложило. Вспышки выстрелов были такие яркие, что выхватывали из темноты силуэт стрелка и его перекошенное от страха и ярости лицо, быстро пожираемая патронная лента раскачивалась, матово поблёскивая острыми оголовками пуль. Сами пули летели широким веером — пулемётчик лупил от бедра, едва удерживая свою бандуру обеими руками, и разворачивал корпус то в одну, то другую сторону.

Мне волей-неволей пришлось падать, вжимаясь в землю — одиночный выстрел из такого калибра я, может, и сдержал бы, но такую очередь… Приподнявшись, швырнул в пулемётчика заряд эдры, спрессованный в плоский диск. Сработал он, как лезвие гильотины — перерубил левую ногу пониже колена, и бандит рухнул. Несколько пуль ударило прямо рядом со мной, взбивая фонтанчики земли.

— Назад! Назад, идиоты! — завопил Фома. — Отступаем!

Где-то за огрызком стены заскрежетала по камням сдвигающаяся плита. Уцелевшие бандиты, отстреливаясь, пятились к ней, Фома держался за их спинами. Я рванул вперёд, не обращая внимания на выстрелы. Словил несколько пистолетных пуль, но остановленные щитом из эдры, они не пробили даже пальто. Один из телохранителей Кудеярова бросился мне наперерез и ухнул в живот из обреза. Но и это задержало меня лишь на мгновение — я снёс его в сторону одним ударом и оказался в двух шагах от Фомы. Тот успел лишь вскинуть перед собой руки, защищаясь, аура его вспыхнула ярким маревом. Я саданул, что есть силы, влив в удар столько эдры, что хватило бы прошибить кирпичную стену.

От боли перед глазами полыхнула алая вспышка, быстро сменившаяся полнейшей темнотой. Кажется, на какое-то время я потерял сознание, но явно ненадолго — боль снова вырвала меня из небытия, скручивая в бараний рог спазмами. Я вдруг обнаружил себя валяющимся на земле, с висящей плетью правой рукой, хрипящим в неудачных попытках вдохнуть. В грудь, особенно с правой стороны, будто вколотили дюжину раскалённых гвоздей. Похоже, рёбра сломаны, и обломки впились острыми краями в плоть. А с рукой и того хуже…

Твою мать! Да чем это он меня⁈

— Вставай!

Всплывшее надо мной бледное лицо Албыс было похоже на воплотившийся кошмар — сквозь человеческий облик ведьмы то и дело проглядывала чудовищная морда с совиными глазами и полной острых зубов пастью.

Переключившись на Аспект Исцеления, я прогнал волны эдры по туловищу, заорав от нового приступа боли, когда сломанные рёбра и кости в руке пришли в движение, соединяясь и занимая правильное положение. Но рука всё ещё не слушалась — онемела так, что болталась бесполезным отростком, будто набитый песком рукав, все внутренности горели огнём. Да и в целом ощущения были такие, будто меня грузовик переехал. Не был бы я в момент удара в Боевой форме — скорее всего, умер бы на месте. Но даже так Укрепление лишь смягчило его, и мне здорово досталось. Исцеление работало, буквально на глазах вправляя кости и заживляя раны, но слишком медленно.

Я кое-как поднялся, с трудом фокусируя взгляд, снова перекинулся в Боевую форму. Ого! Да меня, похоже, отшвырнуло на несколько метров, и я прокатился вниз по склону…

— Вон он!

Выглянувший из-за обломка стены бандит вскинул руку с пистолетом. Почти одновременно с тем, как он выстрелил, я швырнул в него сгусток эдры. Невидимый энергетический заряд ухнул в край преграды пушечным ядром, осколки кирпича брызнули во все стороны. Бандита отшвырнуло назад, как кеглю.

Но выстрелить он всё же успел, и даже попал — пуля ударилась мне в левое плечо, но это был комариный укус по сравнению с болью в остальном теле.

— Назад! — голос Фомы прозвучал глухо, отдаленно, будто из какого-то колодца.

Они уходят обратно под землю!

Я, рыча от боли и ярости, рванул вверх по склону. В идеале бы мне отлежаться где-нибудь хотя бы пару минут, сосредоточившись на исцелении. Но времени на это не было. Кое-как оклемавшись, я переключился снова в Боевую Форму. Регенерация в ней ускоренная, так что хватит пока и этого…

В моём воображении я уже в считанные мгновения настиг Фому снова и на этот раз уже точно прихлопнул, как муху. Но в реальности тело едва слушалось, так что я ковылял, шатаясь, как пьяный. До меня, наконец, дошло, что случилось. Похоже, что Фома не ударил меня, а каким-то образом отразил мой же удар обратно. Так вот что у него за Дар…

Ориентируясь по звукам, я кое-как отыскал вход в подземелье. Он располагался между двумя параллельными огрызками стен, отстоящими друг от друга метра на два с половиной, и полностью закрывался горизонтальной каменной плитой, приводимой в движение скрытым под землёй механизмом. Похожими плитами, наполовину занесёнными землей, была вымощена вся эта часть двора монастыря, и в закрытом состоянии она мало чем выделялась среди остальных.

Фома с остатками телохранителей уже скрылся внизу, а плита уже почти заняла крайнее положение — я разглядел быстро сужающийся проём едва ли в полметра шириной. Проскочить в него я не успевал, только упереться ногой в край плиты, пытаясь замедлить её движение. Но это было всё равно, что пытаться голыми руками остановить грузовик. Если бы я не был ранен, и удалось удачно упереться во что-то — может, и удалось застопорить на время механизм. Но что теперь гадать-то — если бы, да кабы…

Я едва успел отдернуть ногу, чтобы её не защемило плитой, и зарычал в голос от досады, боли и отчаяния. Впрочем, почти сразу же эта горькая волна схлынула, уступив клокочущей, разъедающей изнутри ярости, которую я с трудом, но обуздал. Помогло то, что, пользуясь затишьем, я снова переключился на Исцеление и сосредоточился на восстановлении подвижности правой руки. Это было не таким простым делом даже с моей нынешней мощью Дара — кости я худо-бедно срастил, собрав, как мозаику, но пока с трудом мог пошевелить даже пальцами.

Ну что ж, Фома, раунд за тобой. Всё-таки у тебя нашлось, чем удивить. Но теперь — моя очередь!