Разрушитель

Глава 7

Томск встретил нас неожиданно вышедшим из-за туч солнышком и суетой возле причала. Народу там всегда сновало немало — портовые работники, пассажиры, грузчики, просто прохожие, гуляющие вдоль набережной. Но с тех пор, как стало известно о готовящемся визите императора, к ним добавилось ещё и множество дворников и рабочих, которые шуровали мётлами, спешно поправляли заборы и брусчатку, подкрашивали полосатые столбики причала и вообще, как говорится, наводили марафет.

Много было и жандармов, тоже необычно деятельных. И на одного из них мы нарвались, едва сойдя по трапу на берег. Служителя порядка можно было понять — компания наша выглядела, будто кучка бомжей, скитавшихся по тайге несколько дней и ночевавших, зарывшись прямо в листву. Что, в общем-то, было совсем недалеко от истины.

Жандарм — молодой, щекастый, но с пышными усами щёткой — подбежал к нам, придерживая хлопающую по боку кобуру, и с ходу гаркнул:

— Эй! Кто такие? Куда?

— Домой, — устало буркнул я, не сбавляя шагу. Я и правда сейчас думал только об одном — как побыстрее добраться до усадьбы и принять горячую ванну.

— Ну, куда, куда разогнался-то? — жандарм придержал меня за рукав, поскольку я шёл впереди остальных. — Не велено в город отребье всякое пущать. По улицам ещё будете шататься в таком виде…

Внутри меня мгновенно вскипела волна гнева, которую я с трудом подавил.

— С охоты возвращаемся, — процедил я. — И нам выдался ну очень тяжелый день. Так что пропусти-ка нас, служивый, подобру-поздорову. Спешим мы.

Давить на него Мороком я пока не стал, но мой взгляд и интонации говорили сами за себя. Городовой занервничал, на его широком, красном от долгого нахождения на улице лице пробежала тень испуга. Однако он оказался упрямым, а может, смелости придавало то, что неподалёку находилось ещё несколько его сослуживцев.

— Ах, спешим? — оскалился он. — А документы у вас при себе имеются?

— Документов… — повторил я за ним, тоже делая ударение на второй слог, — я с собой не прихватил — ни к чему они в тайге.

— Тогда — в участок, для выяснения личностей, — выпалил щекастый, оглядываясь на второго жандарма, стоявшего в нескольких шагах позади, — А то подозрительная какая-то шайка…

— Слушай, ну чего привязался, а? — не выдержал я. — Ей-богу, не до тебя сейчас…

Вырвалось это у меня от души. Действительно, после последних суток в Самуси я был сам не свой. Будто не из пригородной деревни вернулся, а откуда-то из другого мира. Все эти снующие по своим делам прохожие, проезжающие мимо автомобили и прочая городская суета воспринималась как-то странно. Удивительно было, что Томск живёт себе своей обычной жизнью, когда совсем под боком у него разворачиваются такие страсти.

Впрочем, откуда им тут всем знать…

— Но-но, ты поогрызайся ещё! — насупился городовой, и усы его встопорщились, как у моржа. — Или хотите, чтобы всю вашу компашку силком скрутили и в участок доставили?

— Ты, что ли, крутить будешь? — негромко, но зловеще поинтересовался из-за моего плеча Демьян.

Городовой прищурился, оценивающим взглядом окидывая массивную фигуру Велесова. Сглотнул, хватаясь за кобуру.

— Будете дерзить — арестую к чёртовой матери! Указ губернатора — к вечеру всех подозрительных элементов с улиц убрать…

Я ухватил полицейского за запястье, не давая вытащить оружие. Постарался успокоиться сам, и его придавил Аспектом Морока.

— Да не дёргайся ты. Из-за чего такой сыр-бор?

— Так это… Говорю же — указ губернатора… — растерянно пролепетал служивый, всё же пытаясь высвободиться. Но держал я крепко. — Романов уже едет. Говорят, к утру в городе будет…

Вон оно что… Дождались, стало быть, его величество.

— Ясно. Ты нас пропусти, мы правда торопимся.

— Говорю же… Не положено! — заупрямился щекастый, сопротивляясь моему воздействию. — И вообще, руки убери! Я при исполнении…

— Да я тоже, — свободной рукой я распахнул пальто и продемонстрировал значок с золотыми секирами. — Священная Дружина. Князь Богдан Василевский.

— Князь, как же… Тогда я — дочка губернатора! — недоверчиво фыркнул полицейский. Но, зацепившись взглядом за значок, вытаращил глаза.

— Извините, не признал, Елизавета Сергеевна, — без тени усмешки ответил я. — Так может, вы нас пропустите уже? Вон, трамвай катится. Хотелось бы на него успеть.

Я отпустил, наконец, его руку и мотнул головой, давая знак остальным. Мы поспешили через набережную в сторону трамвайных путей, оставив полицейского с раскрытым от растерянности ртом.

Трамваи в это время суток шли полупустые, так что мы легко уместились в вагоне. Правда, проехали только полпути до дома — потом маршрут уходил в другую сторону. К усадьбе подошли со стороны набережной, и уже издалека было видно, что с домом что-то неладное — от черепицы поднимались тонкие струйки дыма, одна из печных труб была повреждена — обломки кирпичей от неё валялись на скате крыши.

Демьян, едва завидев это, прорычал что-то себе под нос и рванул вперёд, обгоняя нас. Когда мы вошли во двор, он уже вовсю чехвостил разнорабочих, а одного из них, уже пожилого мужичка-бригадира, и вовсе держал за шкирку, как нашкодившего кота.

— Говорю же — не мы это учинили! — даже не пытаясь вырваться, причитал мужик, прижимая к груди измятый картуз. — Если б не мы — наоборот, полдома сгорело бы. Взрывы-то были ого-го! Там в комнатах печки да камины разнесло напрочь. И первый этаж в заднем крыле залило.

— Да, дядь Демьян, там такое деется — страх! — поддакнул ему один из рабочих. — Все трубы, поди, перекладывать опять придётся. Ещё и под пол воды налило…

— Что стряслось-то, можете сказать толком? — рявкнул Велесов, основательно тряхнув бригадира.

— Его благородие, которые в западном крыле живут, говорит, что бомбы это были!

— Какие ещё бомбы? Откуда⁈ Кто-то в дом проник?

— Вроде нет. Снаружи забросили. Через дымоходы. Вот они и рванули в печах.

— Кстати, вам повезло всем, что вы не ночевали нынче в заднем крыле, — добавил другой рабочий — пожилой плотник, который последние несколько дней занимался починкой крыши. — Там в тех комнатах так всё взрывами разворотило, что могли бы и пострадать. И от труб горячим паром да кипятком обварило бы. Они, почитай, во всех комнатах полопались.

Я слушал всю эту перепалку, мрачно оглядывая здание сразу во всех спектрах. Внешние повреждения были относительно небольшие — вышибло стёкла в окнах, в основном на первом этаже и, судя по обломкам черепицы и кирпича, валяющимся вдоль стены — немного повредило кровлю и печные трубы. Кто-то из рабочих сейчас как раз орудовал на крыше — оттуда доносился стук молотка и вялые перебранки.

Однако, если рабочие не преувеличивают масштабов разрушений внутри — то дом на довольно долгое время будет непригоден для жилья. Мы только-только отремонтировали водопровод и систему отопления, подготовились к зиме — и вот тебе раз! А холода по ночам такие, что без отопления не обойтись.

Но кому это всё понадобилось, чёрт побери? И кто вообще смог провернуть это? Если бомбы и правда забросили через дымоходы, то для этого понадобилась бы недюжинная сноровка. Чтобы сделать это, злоумышленнику пришлось вскарабкиваться на крышу трехэтажного здания без лестниц, по гладким стенам.

Или же он просто умеет летать…

— А сам Путилин не пострадал? — спросил я. — Он где сейчас?

— Зацепило его, но вроде не сильно, — ответил бригадир, наконец, высвобождаясь из лап Велесова и отряхиваясь. — Докторша там какая-то с ним хлопочет. Кажется, она и до сих пор здесь.

— Ясно. Где он сам сейчас? В кабинете?

— Вроде да. Только велел никого пока не пущать…

— Разберёмся… — буркнул я, повернув на дорожку, ведущую к главному крыльцу. — Демьян, размести пока остальных у себя во флигеле. Я скоро приду.

— А позвольте с вами?

Я с удивлением обернулся на догоняющего меня парня лет двадцати пяти. Высокий, худощавый, кареглазый. Одет простенько — в длинное, похожее на солдатскую шинель, пальто с вязаным шарфом, вязаную шапку, изрядно потасканные зимние ботинки. До этого он тёрся рядом с рабочими возле дома, и я принял его за одного из них.

— Я к господину Путилину, — пояснил парень. — С утра, между прочим, тут толкусь, но меня не пускают. А у меня важное донесение к нему.

— Ты один из его филёров? Что-то не похоже.

— Нет, но я… У меня есть, что ему рассказать. По поводу дел Священной Дружины.

— Так мне расскажи. Я тоже из Дружины.

Он окинул меня недоверчивым взглядом и покачал головой.

— Мне всё-таки к начальнику хотелось бы. Я и сам в Дружину записаться хочу!

— Вон оно что, — хмыкнул я. — Ну, как знаешь. Пойдём.

В западном крыле тоже в некоторых окнах вышибло стёкла, и в коридоре, ведущем к кабинету Путилина, возился стекольщик — сухонький пожилой дядька в круглых очках. Когда мы проходили мимо него, он как раз аккуратно закладывал в раму подогнанное по размеру стекло. Я кивнул ему, поздоровавшись, и он учтиво кивнул в ответ.

Постучав для приличия, я не дожидаясь ответа открыл дверь. Путилина застал за письменным столом. Статский советник был похож на поэта в разгаре творческого запоя — стол его был сплошь завален бумагами, множество смятых в комки листов валялись на полу рядом, мусорная корзина была переполнена. Сам он что-то быстро строчил на очередном черновике, сосредоточенно закусив нижнюю губу. Однако, увидев меня, тут же бросил всё и вскочил.

— Богдан! Ну, наконец-то! Куда вы все запропастились⁈ Я уже хотел снаряжать командировку в Самусь. Но, правда, сейчас других дел по горло…

— Да, я слышал. Император уже в пути?

— Верно. Выехал из Демидова, будет здесь самое позднее завтра к обеду. Но скорее всего уже на рассвете. У него спецпоезд, паровоз там — настоящая зверюга, раза в два быстрее обычных. Так что весь Томск на ушах стоит, последние приготовления…

— Понимаю, — кивнул я и зацепился взглядом за его перебинтованную левую ладонь. — Сильно вас зацепило при взрыве?

— Да нет, пустяки. Небольшой ожог, а так — отделался лёгким испугом.

Он обманывал — под Аспектом Исцеления я разглядел, что повязка его доходит до самого локтя, и вся внутренняя сторона предплечья мерцает тревожным алым ореолом. Ожог довольно обширный, удивительно, как ему удаётся спокойно работать. Боль-то, должно быть, адская — вон, на лбу аж испарина выступила.

— Ты-то как? — Путилин, взяв меня за плечи, окинул встревоженным взглядом. — Как будто постарел лет на пять, ей-богу. Это что у тебя, прядки седые, что ли?

— Да нет, скорее всего, просто обгорели, — отмахнулся я. — Позже расскажу про Самусь. Там… есть что рассказать.

Катехонец понимающе кивнул и цепким взглядом пробежался по моему спутнику.

— А этот молодой человек? С тобой? Из Самуси, что ли?

— Да нет, местный. К вам пытается с утра прорваться с важным донесением.

— Так уж и важным? — прищурился Путилин. — Ладно, выкладывай. У тебя две минуты.

Парень, торопливо расстегнув пальто, вытащил из внутреннего кармана мятый лист желтоватой бумаги.

— Я по поводу этого… Видел я этого типа. Вчера.

Путилин взял бумагу из его рук, и я увидел, что это листовка с портретом Арнаутова — ориентировка, распространяемая в последние дни по всему городу.

— Так… Ясно. Поди-ка сюда…

Он вернулся за стол, взял чистый лист бумаги и провёл короткий допрос, по ходу делая заметки.

— Кто таков вообще?

— Кто? Я? — растерялся парень.

— Ну, не я же.

— Эм… Петров. Сергей Анатольевич. Я на постоялом дворе работаю, у Хаймовича. В ночные смены в основном. Баром заведую.

— Уверен, что видел именно этого человека?

— Да. Только… Он сейчас по-другому выглядит. Волосы обрезал. И перекрасил — теперь они светлые у него. На портрет этот совсем не похож.

— Тогда с чего ты взял, что это вообще он?

— Так я его и раньше у нас в заведении видал. Рожа-то у него приметная. Он несколько раз появлялся. Даже номер снимал на пару дней. После той заварухи, когда на чердаке бойня была, его какое-то время не было видно. Да и шпики полицейские рядом тёрлись постоянно…

— Так-так… Продолжай.

— Ну, а вчера он появился опять. Ненадолго. Его женщина одна ждала. В очочках, в шляпке такой, с муфточкой для рук… Немолодая уже, лет сорок. И явно из благородных. Они быстро переговорили о чём-то, и он потом свалил. Она тоже, чуть погодя.

— А что за женщина? — подобравшись, как почуявшая след гончая, требовательно спросил Путилин. — Её видел раньше?

— Не. Вообще не из нашей публики. По виду — так училка училкой. От всего шарахалась. Да она и этого… — Петров кивнул на портрет на листовке. — Похоже, боялась до чёртиков.

Училка… А не Коржинская ли это часом? После того, как я накрыл убежище Беллы в подсобных помещениях студенческой оранжереи, Путилин там всё прошерстил и обещал поставить наблюдателей — хотя бы из числа жандармов. Так что оттуда мы Арамиса спугнули. Но ведь вряд ли бы вся эта братия могла там обосноваться без пособничества кого-нибудь из университета. И Коржинская подходит, как никто другой — она с кафедры биологии, и в оранжерею имеет расширенный доступ.

А если ещё вспомнить про ту мою версию с шипом чёрного чертополоха…

— О чём говорили, конечно, не слышал? — вздохнул Путилин. — Ну, а куда Арнаутов потом подался?

— Не знаю. Мне с моего места отлучаться не с руки было. Я минут через десять выходил перекурить на задний двор, прошёлся немного по переулку — не было там уже никого. А по поводу того, о чём говорили… Слышно-то не было, но по виду… Будто требовал он от неё чего-то, а она пыталась отказаться. Но потом он её уломал.

— Ясно. Ещё что-то?

Бармен неопределённо пожал плечами. Открыв ящик стола, Путилин пошарил там и выложил на стол красноватую купюру.

— Что ж, ничем ты особо не помог, конечно. Хотя… Насчёт смены внешности информация и правда полезная, будем иметь в виду. Держи червонец, как и обещано в объявлении.

— Да я ж не ради денег… — замялся парень, хотя предложенную купюру всё же взял и одним движением спрятал в карман. — Я вообще… Вроде как к вам хотел записаться. Я у Хаймовича так, подрабатываю. А свободного времени много. Вот и подумал — вам, может, филёр какой нужен, или помощник…

Путилин вздохнул.

— Если думаешь, что это прибыльная работёнка — то сильно ошибаешься. И романтики в этом тоже мало. Да, за участие в ликвидации опасной твари хорошая премия полагается. Но такое случается не так уж часто. А рутина у Дружины скучная — вынюхивать, высматривать, шастать по всяким трущобам да помойкам в поисках следов…

— Да понимаю я всё. Я ж говорю — я не ради денег.

— А ради чего?

Парень помрачнел и, отведя взгляд, проворчал:

— Да так… У кровососов есть передо мной один должок.

Путилин, смерив его внимательным взглядом, ничего больше спрашивать не стал, только сделал ещё какую-то пометку в своих записях.

— Ладно. Буду иметь тебя в виду, Сергей. Людей у нас очень не хватает, а ты вроде парень толковый, наблюдательный. Где тебя найти можно будет, если что? У Хаймовича?

— Ну да. И живу я там, неподалеку. Да и от вас недалеко — в той стороне. Через мост, за Ушайкой. На Войлочной.

— Ясно. Тогда вот тебе первое задание. Будем считать, пробное. У вас там телефон в заведении есть?

— Да, у портье на первом этаже.

— Хорошо. Если вдруг увидишь ещё раз этого типа с листовки или ту женщину, с которой он разговаривал — постарайся незаметно телефонировать мне. Вот по этому номеру, — он протянул свою визитку. — Если твоя наводка подтвердится — получишь уже не червонец, а четвертной. А там, может, и насчёт штатной работы поговорим.

— Спасибо, ваше благородие! Я не подведу! — с энтузиазмом ответил парень.

— Аркадий Францевич меня зовут. И давай без всяких этих… благородий. Не люблю.

— Хорошо. Понял, Аркадий Францевич!

Я наблюдал за разговором, не вмешиваясь, но очень внимательно. Просканировал Петрова с помощью Аспекта Морока, убедившись, что парень не врёт. А такую возможность исключать было нельзя — Путилин как-то жаловался мне, что большая часть сведений, которые сообщают свидетели в надежде получить вознаграждение, оказывается полной туфтой. Но бармену он, похоже, тоже поверил, раз без вопросов выдал награду и пообещал ещё.

Со своей стороны я тоже кое-что предпринял. Переключившись на Аспект Ткача, состряпал конструкт, по образу и подобию напоминающий Око, которые использовала в своё время Албыс. Получилось на удивление быстро — возможно, память об этом объекте я перенял вместе с некоторыми обрывками памяти самой ведьмы. Око, похожее на уродливый цветок на гибком стебле-щупальце, ожило, ворочаясь из стороны в сторону и оглядываясь. Провожая бармена до двери, я прилепил конструкт прямо ему на макушку — чтобы не снял случайно вместе с одеждой.

Когда Петров вышел за дверь, я сосредоточился, устанавливаясь связь с Оком. Ощущения были странные и даже немного неприятные — зрение будто начало двоиться. Я одновременно видел и кабинет Путилина, и коридор за ним, и картинки эти наслаивались друг на друга так, что разобрать было сложно. Как же Албыс справлялась, наблюдая за местностью сразу с десятков таких зенок?

Впрочем, Око вполне работало — я прошёлся по кабинету Путилина и устало опустился в кресло напротив его стола, параллельно наблюдая, как бармен прошёл через коридор и вышел на крыльцо. Сосредоточившись, постарался укрепить с ним связь, влив побольше эдры в тонкую нить, тянущуюся к Оку. Хотя, наверное, какой-то предел дальности у этой штуки всё равно есть. Вот и проверим…

— О чём задумался, Богдан? — спросил Путилин, внимательно наблюдая за мной и расчёсывая бакенбарды специальной густой расчёской.

— Да так… Есть о чём.

— Ты обещал рассказать о Самуси… — Путилин отвлёкся, оборачиваясь на дверь, в которую негромко постучали.

В кабинет заглянула миловидная женщина с небольшим подносом, в которой я с удивлением узнал Лебедеву, медичку из университета.

— Аркадий Францевич, я тут вам приготовила ещё одну порцию обезболивающего… Ой, вы заняты?

— Здравствуйте, Лилия Николаевна, — улыбнулся я.

— Сибирский? — удивилась она. — Я вас и не узнала поначалу. Что за вид…

— Увы. Второй день мечтаю о ванне. Но, похоже, не судьба.

— Да нет, водопровод в этой части дома не повреждён, — Лебедева поставила поднос с микстурами на краешек стола, сдвинув кипу бумаг. — И даже ванну принять можно. Правда, воду придётся греть отдельно…

Путилин, смущенно взглянув на меня, принял из рук Лебедевой кружку с каким-то мутным горячим раствором.

— Лилия Николаевна в гости вчера заехала. Засиделись допоздна, а потом эти взрывы… В итоге я не стал среди ночи отправлять её с извозчиком домой, разместил у себя. Надеюсь, ты не против. Всё-таки это твой дом…

— Не надо ничего объяснять, все взрослые люди, — улыбнулся я, стараясь не замечать сконфуженного выражения лица самой медички. — И Лилию Николаевну я всегда рад видеть. Я бы даже предложил переехать к нам — места-то полно. Но сейчас, кажется, неподходящее время. Надо оценить нанесённый ущерб…

— Да, ситуация неприятная, — нахмурился Путилин и, морщась, будто от боли, с трудом выцедил в несколько глотков приготовленный Лебедевой напиток. — Я, с твоего позволения, распорядился насчёт начала ремонтных работ. Нанял ещё десяток людей вдобавок к той бригаде, что Велесов привлёк. Расходы беру на себя.

— Не стоило, Аркадий Францевич…

— Стоило, — отрезал он. — Возможно, этот теракт связан с деятельностью Священной Дружины. В таком случае, ущерб твоему имуществу причинён по моей вине…

— Не знаю, не знаю. У меня есть свои подозрения насчёт того, кто это мог сделать и зачем…

— Ладно, вы тут совещайтесь, а я вас оставлю — подхватив поднос с лекарствами, смущенно пробормотала Лебедева. — Может, вам поесть чего-нибудь принести? Кухня сейчас в полном разгроме, но тут булочная по соседству, я как раз набрала там свежей выпечки…

Я вдруг сообразил, что здорово проголодался, и желудок тут же напомнил о себе протяжным ворчанием. Лебедева, услышав это, улыбнулась и потрепала меня по плечу.

— Сейчас принесу. И чая заварю свежего.

— Спасибо, Лилия Николаевна!

— Аркадий Францевич, а вас я попрошу — отдохните немного. Сейчас, после лекарства, вам лучше полежать хотя бы часок.

— Попробую, — улыбнулся Путилин. — Спасибо вам ещё раз… За всё.

Едва Лебедева вышла, он шумно выдохнул и, поморщившись, аккуратно потрогал обожжённое предплечье.

— Позвольте, я взгляну, — я подвинулся ближе к столу и протянул руку.

— Не знаю, удобно ли. Лилия Николаевна буквально час назад новую повязку наложила…

— Мне повязка не помешает.

Я взглянул на ожог прямо сквозь одежду и бинты, оценил степень повреждений. Ожог хоть и обширный, но не очень глубокий, задеты только верхние слои кожи. Одной щедрой порции эдры с лихвой хватило на то, чтобы залечить эту рану. Лицо Путилина, скованное гримасой боли, постепенно разгладилось. Он ошарашенно взглянул на меня и ощупал предплечье сквозь рукав — сначала осторожно, потом проминая мышцу пальцами. Не выдержав, встал, снял китель и, рванул зубами узел бинта на ладони и начал торопливо разматывать повязку. Увидев под ней чистую кожу без намёков на шрамы, на мгновение замер.

— Всё никак привыкнуть не могу… — пробормотал он. — Твой Дар… В этом плане ты гораздо сильнее своего отца.

Я промолчал. Хотя про себя подумал, что он, скорее всего, прав. Аскольд наверняка был более опытен и искусен в целительстве. Но я за последнее время впитал в себя столько эдры и сожрал столько «сердец» других существ, что сама базовая мощь моего Дара при переключении на Аспект Целительства перекрывала все недостатки в мастерстве. Думаю, себе я уже запросто смогу и оторванную конечность заново вырастить. А уж лечить поверхностные раны другим, особенно простым смертным — и вовсе раз плюнуть.

— Так о чём это мы… — опомнившись и с трудом отведя взгляд от исцеленной руки, встрепенулся Путилин.

— О теракте, — напомнил я. — Что произошло? Рабочие говорят, что кто-то забросил бомбы через дымоходы?

— Похоже на то. Эта часть дома пострадала меньше. Злоумышленники явно нацеливались на жилые комнаты в заднем крыле. Хотя, всё равно выглядит очень странно. Бомбы недостаточно мощные, чтобы разрушить весь дом или даже вызвать серьёзный пожар. Больше похоже на какую-то… акцию устрашения, что ли… Или отвлекающий манёвр.

— Или попытку выкурить всех из здания, чтобы потом забраться внутрь, — добавил я. — Я подозреваю Орлова.

— Орлова-младшего? Из демидовской Охранки?

— Угу. Думаю, после нашего разговора он… затаил обиду. И в целом, вряд ли отказался от своих планов. Он хочет заполучить архив моего отца. Бумаги, которые я привез из Демидова.

— Вот оно что… И что в бумагах?

— Карта сокровищ, — усмехнулся я. — По крайней мере, он так думает.

— Ясно… — Путилин озадаченно побарабанил пальцами по столу. — Богдан, я тебя знаю. Характер у тебя горячий. Не вздумай сейчас выяснять отношения, ладно? Только не сейчас, когда визит Романова на носу.

— Да понимаю я. К тому же, и без этого белобрысого выскочки дел по горло. С одним только ремонтом сейчас возни будет на неделю…

— Это уж точно. Кстати, по этому поводу я давно уже хотел тебе посоветовать… Если уж ты собрался полностью расконсервировать усадьбу, надо бы уже позаботиться и о штате прислуги. Народу в доме живёт уже немало, и стоило бы нанять хотя бы кухарку и домработницу. Да и из Демьяна твоего камердинер — как из гренадёра балерина…

Я вздохнул. Честно говоря, я и сам об этом подумывал. Пока Демьян жил в поместье вдвоём с Радой — им за глаза хватало старой избушки-флигеля на заднем дворе. Но постепенно я собирал вокруг себя этакий маленький клан, и бытовых вопросов становилось всё больше. Действительно, хватит уже Раде с Варей вдвоем кашеварить на всех…

— Вы правы, Аркадий Францевич. Но всё ведь в деньги упирается. Да и надёжных людей найти непросто.

— Насчёт денег — со своей стороны помогу, чем смогу, раз уж мы устроили в твоем доме штаб Священной Дружины. А насчёт остального… Подобное притягивает подобное. Подходящие люди постепенно найдутся. Надо только внимательнее смотреть по сторонам.

— Что ж, буду держать ухо востро…

В кабинет снова постучалась Лебедева, и снова с подносом, но не с медицинским, а с большим расписным, на котором уместился чайник с двумя чашками и целая тарелка румяных пирогов. Путилин вскочил ей навстречу, помог донести нехитрое угощение до стола, одним движением сдвинув бумаги на край.

— Ладно, чаёвничайте, я не буду вам мешать, — тут же засобиралась Лебедева. Но приостановилась, заметив в мусорке размотанные бинты.

— Я… Я уже в порядке. В полном порядке, поверьте. Давайте позже поговорим, — пресекая её расспросы, Путилин взял её ладонь в обе своих и коротко поцеловал. Медичка, бросив на меня быстрый смущённый взгляд, кивнула и вышла.

— Мне кажется, она немного… ревнует, что ли, — вздохнул Путилин. — По поводу этого твоего целительства. Она столько трудов приложила, чтобы помочь мне. А ты за минуту — раз, и готово. Чудеса…

— Всего лишь Дар, — пожал я плечами и жадно откусил кусок первого пирога. — Мне это не сложно. А вот её доброту и заботу ничем не заменишь.

— Тут ты чертовски прав, дружище… — пробормотал он, с лёгкой тоской оглядываясь на дверь. — Ладно, а теперь рассказывай, наконец, где ты пропадал. Надеюсь, вы там ничего не наворотили без меня? Всё-таки ты сейчас не сам по себе, а действуешь от лица Священной Дружины…

Прожевывая пирожок, я собрался с мыслями. Рассказывать-то действительно было что. Весь вопрос был в том, что из этого Путилину стоит знать, а чего — не стоит. По крайней мере, пока.

В итоге я пересказал почти всё, стараясь избегать подробностей про собственный Дар. Но про Дар Рады скрывать было глупо, иначе получалось, что Дарина практически в одиночку сожгла и Осокорь, и лазутчика варман тууров. Впрочем, про Раду Путилин и так частично был в курсе — от него же не укрылся её последний приступ, после которого пришлось в нескольких окнах стёкла менять.

Кстати, очень уж часто в этом доме бьются окна. С такими тенденциями, может, нанять уже этого старичка-стекольщика на постоянной основе?

С Путилиным мы беседовали еще не меньше получаса, пока я всё же не отправил его отдохнуть. Сам с грехом пополам принял-таки ванну, правда, с едва тёплой водой. Но чтобы помыться, мне хватило. Переодевшись, я и вовсе почувствовал себя другим человеком. Даже настроение немного улучшилось, особенно после того, как я прошёлся по дому и понаблюдал за работой ремонтников. Шуму и пыли ночные взрывы наделали много, но к счастью, сам дом существенно не пострадал. И мои опасения по поводу того, что он будет в течение нескольких дней непригоден для жизни, тоже не оправдались. Система отопления состоит из нескольких независимых контуров, и один из них уже почти восстановили. Этого хватит на отопление нескольких комнат, а дальше разберёмся.

Я как раз собирался наведаться во флигель к Демьяну, но Велесов меня опередил — мы столкнулись с ним на крыльце усадьбы.

— Гости к тебе, Богдан, — сказал он тоном, не предвещающим ничего хорошего.

— Гости? Ну, что ж, пусть пожалуют. Встречу их в кабинете у Путилина…

Вампир покачал головой.

— Нет, сюда он не пойдёт. Ждёт там, снаружи, за воротами.

Недоверчиво хмыкнув, я сошёл с крыльца, прошелся чуть вперёд по главной аллее, пока не разглядел за воротами массивный чёрный автомобиль. Кажется, «Даймлер», как у Путилина, только ещё больше, с удлинённым кузовом. Почти лимузин.

— Я так понимаю, это не из тех гостей, которых можно послать подальше?

Демьян покачал головой и тихо проговорил:

— Будь осторожен, Богдан.

— Постараюсь.

По аллее я шёл нарочито неторопливо, прогулочным шагом, попутно пытаясь просканировать машину. Увиденное меня не обрадовало — я легко разглядел водителя и какого-то мордоворота на переднем сиденье, но вот задняя часть автомобиля оказалась полностью непроницаемой

Выйдя за калитку, я обошёл этот здоровенный драндулет кругом, окидывая изучающим взглядом. В первую очередь бросился в глаза хромированный герб с головой мамонта, украшавший решётку радиатора. Так что, когда задняя дверь машины мягко распахнулась, показывая отделанный роскошной кожей салон, я уже понимал, кто именно пожаловал ко мне в гости.

— Садись, Богдан Аскольдович. Прокатимся. Разговор серьёзный есть.