Глава 2

Мать настоящего Богдана не раз всплывала в моих воспоминаниях, но странное дело — я всерьёз никогда не задумывался, жива ли она и где находится. Память возвращалась очень постепенно и, как назло, большинство сцен касались раннего детства. Чем ближе к настоящему моменту — тем непрогляднее тьма. Какие у Богдана были отношения с матерью? Как он в итоге узнал об отце? Почему приехал в Демидов один? Сам Аскольд об этом не говорил, и выведать у него я тоже ничего не успел.

Поэтому за приближением всадницы я наблюдал с некоторой тревогой. Никакие сыновьи чувства у меня, конечно, не взыграли, да и в целом из-за располосованной шрамами спины отношение к этой женщине у меня было скептическим. Что же за мать такая, что ставит эксперименты над собственным ребёнком?

Но ещё больше беспокойства вызывал Велесов. Я даже не глядя на него чувствовал кипящий в нём гнев. Обернувшись, предупреждающе поднял ладонь.

— Демьян, только давай успокоимся. Я сам с ней поговорю.

Он не ответил, лишь нахмурился ещё больше, выступая вперёд, чтобы заслонить собой Раду. Девушка смотрела на него с удивлением и беспокойством.

Большая часть отряда, пришедшего из леса, уже прошла через ворота. Сама Дарина спешилась сняла со своего необычного скакуна седло и какую-то хитроумную плетёную штуковину с морды. Животное на несколько мгновений замерло, будто в изумлении, а потом ломанулось с дороги в лес, прямо через кусты.

Занятно. Лось-то похоже, дикий. Если такую зверюгу вообще можно приручить.

Шаманка, хоть и шла в толпе, выделялась в ней, будто цветная курица в стае белых. И если остальных членов отряда деревенские встречали с радостью и слезами, то на неё даже, кажется, старались не смотреть. Впрочем, непохоже было, что её это волнует. Она хоть и выглядела уставшей и подавленной, держалась прямо, гордо вскинув подбородок — стройная, высокая, несгибаемая. Несмотря на перепачканную и местами порванную одежду, в ней было что-то аристократическое. И дело было не только в ярком ореоле Дара, заметном издалека.

А ещё нельзя было не признать, что она красива. Нестандартной, немного экзотической красотой — в этих высоких скулах, иссиня-чёрных волосах и раскосом разрезе глаз чувствовалось что-то восточное, от сибирских аборигенов. И она почти не изменилась по сравнению с тем образом, что всплывал в детских воспоминаниях Богдана. Сейчас ей явно глубоко за сорок, а может, и за пятьдесят. Но ни по лицу, ни по фигуре ей не дашь и тридцати пяти.

Взгляд её, наконец, остановился на мне, через несколько мгновений вспыхнула искра узнавания.

— Богдан⁈

Знакомый голос всё же заставил сердце ёкнуть, но я постарался не подать виду. Дарина же, растеряв вдруг всю свою царственность, всхлипнула и устремилась ко мне, не разбирая дороги. Не успел я и опомниться, как она бросилась мне на грудь, вцепившись в мою одежду неожиданно сильными пальцами.

Вблизи её аура выглядела довольно необычной, будто бы многосоставной. Всё дело было в многочисленных украшениях, на шее, в волосах, на запястьях. Каждая бусина, каждый амулет обладал собственной силой. Теперь я уже достаточно разбирался в таких вещах, чтобы понять, что это устойчивые магические конструкты, заякоренные на физические носители. Да и Аспект Дара матери тоже не вызывал сомнений. Я называю его Конструктором, Албыс — Духом Ткача.

— Наконец-то… — глухо прошептала она. — Как же я волновалась…

Запах её волос разбередил какие-то глубоко скрытые воспоминания, и я волей-неволей поддался им, на несколько мгновений снова почувствовав себя тем драчливым мальчишкой, которому Дарина обрабатывала царапины, попутно читая нравоучения. Пусть это и не мои воспоминания, и не моя прошлая жизнь, а настоящего Богдана.

Впрочем, это спорный вопрос. У меня слишком много общего с прежним Богданом, чтобы считать его просто посторонним человеком, у которого я, сам того не желая, позаимствовал тело. Чем больше воспоминаний ко мне возвращалось, тем больше я убеждался, что он — это я, просто родившийся в этом мире. Ну, или я — это он, тут уж как посмотреть…

— Что… ты здесь делаешь? — кашлянув, чтобы избавиться от кома в горле, спросил я.

— Это… долгая история, — чуть отстранившись от меня, она торопливо вытерла заблестевшие от слёз глаза. — Я расскажу, но для начала нужно помочь этим людям. Многие ранены…

Братья Колывановы покинули группу и обступили какого-то угрюмого чернобородого мужика в длинном пальто с разодранным рукавом. Судя по донесшимся до меня обрывкам фраз, это и был тот самый дядька, в поисках которого их отец поехал в Самусь. Судя по ауре, он тоже был Одарённым, с Аспектом Зверя. Правда, довольно слабеньким.

Ну, отлично. Хоть этот нашёлся.

— Думаю, ими есть кому заняться, — проворчал я. — Но ты права. Надо зайти куда-нибудь в дом, обогреться. Мы сюда три часа по реке плыли, продрогли, как собаки.

Это правда — мы хоть и постарались одеться потеплее, но на баркасе было жутко холодно, и ветер с реки пробирал до самых костей. Особенно тяжко пришлось Полиньяку. И немудрено — собственно, он был единственный обычный человек во всей нашей компании. Ну что ж, сам напросился.

— И ты здесь… — взглянув на Демьяна, спросила Дарина. Голос её мгновенно изменился — в воздухе будто ледяным ветром повеяло. — А это…

Она взглянула на выглядывающую из-за плеча Велесова Раду, и глаза её вспыхнули.

— Это ведь она… Она жива⁈

— Не смей даже приближаться к ней, ведьма! — прорычал Демьян, не пряча клыков.

— Кто это, папенька?

Дарина печально улыбнулась.

— Он тебе не отец, девочка. Он украл тебя у меня.

— Заткнись! — уже в голос рявкнул вампир, и я едва удержал его, когда он ринулся на шаманку. Пришлось преградить ему путь, и мы сцепились, схватив друг друга за грудки. Пришлось переключиться на Боевую форму, но даже это не особо помогло — мы с Демьяном были в разных весовых категориях, так что он, несмотря на моё сопротивление, продвигался вперёд, а я буксовал сапогами по грязи. На нашу стычку даже начали оборачиваться деревенские.

Рада и Варя не растерялись — тоже вцепились в Демьяна, повисли у него на плечах.

— Демьян, успокойся! Успокойся, слышишь? — тоже рыча, но больше от напряжения, процедил я.

— Я не причиню ей вреда, — отшагнув назад и примиряюще подняв ладони, проговорила Дарина. — Напротив — ты не представляешь, как я рада, что она тоже выжила! Я ведь считала, что всё потеряно. Но сейчас, раз они оба живы…

— Лучше замолчи… — задыхаясь от ярости, перебил её Демьян. — Ты её больше не получишь. Она не твоя кукла! И своё колдовство оставь при себе!

— Старый дурак! — раздражённо мотнула головой мать. — Это огромная удача, что она вообще выжила без этого моего колдовства! Ты мог погубить её, как ты не понимаешь? Ты же понятия не имеешь, что я в неё заложила…

В ответ Демьян зарычал уже совсем по-звериному, лицо его исказилось прорывающейся трансформацией. Пришлось, переключившись на Морок, надавить на него ментально, иначе переполошил бы всю деревню.

— Спо-кой-но… Прошу тебя, Демьян!

Глаза вампира постепенно погасли, меняя цвет с тигрового жёлтого на обычный. Выдохнув, он отступил назад. Покосился на подошедших Колывановых.

— Дядька Пётр жив, и отца он тоже видел, — без предисловий выпалил Нестор. — Но отец остался там, у древа, не смог выбраться. Надо его вытаскивать! Ты с нами, Богдан?

— Прямо сейчас? — вмешалась Дарина. — Это исключено!

— Я разве спрашивал совета? — неприязненно нахмурился Колыванов.

— А стоило бы! Тем более у знающего человека. Сейчас к Осокорю соваться нельзя. Уже темнеет, он накопил силу. К ночи будет новый зов. Уже не такой сильный, как в полнолуние, но всё же его лучше переждать здесь. А вот на рассвете соберём ещё людей, и попробуем.

Нестор смерил шаманку внимательным взглядом.

— Та самая ведьма… — подсказал Илья, гладя по холке жмущегося к ноге пса. — У нас в Абалаково жила лет десять-двенадцать назад. Как там её…

— Дарина меня кличут, — спокойно кивнула мать. — И вашу семью я хорошо помню. Возмужали с тех пор, окрепли. И малыш Данила, я смотрю, настоящим богатырём вырос. А что же ваша младшенькая… О, я тебя и не признала сразу! Какая красавица-то стала. То-то Богдан за тобой два лета бегал.

Варя зарделась от смущения и промолчала. Но Нестор на попытки сменить тему и ухом не повёл.

— То есть ты предлагаешь отца там, в лесу оставить ещё на целую ночь? Это дерьмовый план. Мы лучше выдвинемся прямо сейчас и постараемся обернуться до темноты.

— И просто угодите в ту же западню, — отрезала Дарина. — Но это полбеды. Вы тем самым ещё больше усилите Осокорь. А этого я не могу вам позволить.

Нестор набычился, шумно втягивая воздух ноздрями, и обернулся на братьев.

— Ну, ведьма, похоже, хорошо знает, с чем мы имеем дело… — пожал плечами Илья.

— Угу. Только вот откуда? — мрачно добавил Велесов.

— Я бы рассказала, но сказ будет довольно долгим, а я почти два дня провела в лесу. Может, наконец, зайдём куда-нибудь в тепло и поговорим спокойно?

Замечание Дарины было резонным. За время нашей короткой перепалки улицы деревни уже снова опустели — большая часть людей, в том числе вернувшихся из леса, разошлись по избам. Снаружи осталась только дюжина мужиков, которые продолжали тушить остатки пожаров. Староста тоже крутился неподалёку, руководя работами, но и на нас время от времени поглядывал.

Солнце тем временем уже было почти у горизонта, вот-вот начнёт смеркаться. А лезть в тайгу без подготовки и на ночь глядя мне совсем не хотелось. Тем более что и куда идти, мы не знали толком.

По идее, на местоположение этого чёртова древа меня могла навести Албыс — она сама в своё время чуть не была поймана Осокорем. Но, похоже, помощи в этом от неё не дождёшься. Наоборот, пока мы плыли, она несколько раз пыталась уговорить меня не соваться в Самусь, и с каждым разом в мольбах её проскальзывало всё больше страха и откровенной истерики. В конце концов она поняла, что я не собираюсь её слушать, вернулась в Сердечник и закуклилась в нём, не откликаясь даже на мои прямые призывы.

— Давайте и правда не будем пороть горячку, — сказал я. — Переночуем здесь, заодно обсудим всё подробно и подготовимся.

— Мудрое решение, сынок, — кивнула Дарина. — Тем более что мне понадобится любая помощь.

Я окликнул старосту, и мы выяснили у него, где можно разместиться. Он после долгих колебаний предложил-таки свою избу — она самая большая, и к тому же сейчас почти пустует, поскольку в Самуси остался только он с женой, а оба сына уехали на заработки.

Мне пришлось напрячь все свои — откровенно говоря, не самые выдающиеся — дипломатические таланты, чтобы более-менее успокоить свою разношёрстную команду. Прежде всего — развести по разным углам Дарину и Демьяна. Тем более что не помешало бы переговорить с матерью наедине.

В итоге основная часть команды разместилась в горнице за большим столом. Жена старосты — тихая миловидная женщина такого небольшого роста, что казалась ребёнком, особенно на фоне громил Колывановых — начала хлопотать у печи, чтобы накормить всю эту ораву. Мы же с Дариной, погревшись немного, снова вышли на улицу, подальше от лишних ушей.

Снаружи уже сгущались сумерки — темнело в это время года стремительно. К тому же темнота эта была непроглядной — снега пока мало, луна ещё не вышла, окна соседних изб крошечные, и свет из них едва пробивается. Деревня словно снова вымерла — даже не верилось, что в этих тёмных срубах есть кто-то живой.

Мы стояли на крыльце, глядя в темноту, и неловкая напряжённость между нами росла с каждой минутой. Я не знал, что сказать, и в целом чувствовал себя по-дурацки. Вопросов-то у меня к матери Богдана было множество, но как их задать, не раскрыв себя?

— Ты… всё ещё злишься на меня? — наконец, прервала молчание Дарина.

— А ты как думаешь?

Она вздохнула.

— Пойми, всё, что я делала — это для твоего же блага. Рано или поздно я бы всё тебе рассказала, но я хотела сначала подготовить тебя. Боялась, что ты всё неправильно воспримешь. И, как оказалось, не зря боялась, не так ли?

— И всё-таки, как ты здесь оказалась? Расскажи с самого начала.

— После той нашей ссоры… Честно говоря, первые пару дней я надеялась, что ты одумаешься и вернёшься. Когда поняла, что ты всё же настроен серьёзно… — она вздохнула, собираясь с мыслями, и продолжила, тщательно подбирая слова. — Я поняла, что ты решил отправиться в Демидов, познакомиться с отцом. Сама же сдуру рассказала, где он… Предотвратить это я уже не могла, поэтому решила хоть немного сгладить углы. Написала письмо Аскольду, предупредила его. И сама отправилась следом. Разминулись мы с тобой буквально на пару дней…

Она замолчала, впервые за долгое время повернувшись ко мне и робко, будто боясь обжечься, коснулась моего плеча.

— Ты не представляешь, как я испугалась, узнав о том взрыве в поезде. А ещё больше — когда разыскала дом Аскольда и увидела на его месте одно пепелище. Я думала, ты погиб!

— И была недалека от истины, — усмехнулся я.

— Смешно тебе! Я чуть с ума не сошла! На моё счастье, попалась мне на глаза одна из листовок, что охранка расклеивала на столбах. О розыске подозреваемого в поджоге. Описание там, конечно, было очень расплывчатое, но я сразу поняла, что речь о тебе. А может, просто хотела надеяться на это. И я искала тебя по всему городу. Кажется, за две недели успела облазить каждый подвал и чердак, развесить амулеты на каждом столбе… Но всё указывало на то, что ты далеко. И тут — перепечатанная статья из «Томского вестника». Если бы она не попалась мне на глаза я бы, наверное, ещё долго металась в поисках. Я пробралась на первый же поезд до Томска и… Вот уже около недели я здесь.

— И не разыскала меня? По-моему, в Томске уже каждая собака знает, где я живу.

— Да, я даже видела твой дом. Но… Явиться туда пока не решилась. А тут образовались другие дела. В Томске у меня было несколько старых знакомых. В том числе Меркул. Ты, может, даже помнишь его. Мы жили какое-то время. Тебе было года три-четыре…

— Не помню.

— Это было еще до того, как мы переехали в Абалаково. Мы ведь вообще мало где задерживались надолго…

— И что у тебя за дела были с этим Меркулом?

— Он… Один из моих учеников. Поэтому, когда я узнала про то, что тут творится, я решила помочь. Всё-таки частично, наверное, это и моя вина…

— В каком смысле?

— Это я когда-то помогла Меркулу создать Осокорь, — оглянувшись на дверь в избу, тихо проговорила она.

— Чего-чего?

— Тише! Не думаю, что местным стоит знать об этом.

— Да уж, думаю, они не очень-то оценят. Но я думал, это древо — просто Измененное…

— Не совсем. Изначально это обычный тополь. А способность его к поглощению эдры и… всё остальное — это наших с Меркулом рук дело.

— Но… зачем⁈

— Это одна из моих старых задумок. Пыталась создать большой сторожевой оберег. Осокорь одновременно и приманивает тварей, и уничтожает. Ну, знаешь, что-то вроде огромной липкой ловушки для мух.

— И что пошло не так?

— Не знаю точно. Либо Меркул перестарался. Либо само древо поглотило слишком много всего, и начало превращаться во что-то большее, чем ловушка. И чем дальше — тем будет хуже.

— Расскажи подробнее.

Она помедлила, снова прислушиваясь к доносящимся из-за дверей избы голосам. Придвинулась ближе и тихо проговорила:

— Знаешь… Если честно, я уже не уверена, что справлюсь. Поэтому, возможно, нам лучше вообще уехать отсюда.

— Исключено. Колывановых вон едва удалось отговорить лезть туда прямо сейчас. А уж о том, чтобы вообще отступить, и речи быть не может.

— Да какое тебе до них дело? — удивилась Дарина. — Я ведь говорю не обо всех, а о нас. Ты, я… Может быть, ещё та девочка…

— Предлагаешь бросить их всех? — холодно переспросил я. — На съедение твари, которую ты же и создала?

Дарина сокрушённо покачала головой, и костяные бусины на её головном уборе тихо стукнулись друг о друга.

— Ты всё никак не повзрослеешь, Богдан. Я много раз говорила тебе — ты должен беречь себя! Тебе уготована более важная роль, чем спасение каких-то там крестьян. И здесь тебе делать нечего, понимаешь? Вернёмся в Тобольск. И я начну готовить тебя. Уже по-настоящему. Научу всему, что знаю, и вместе мы… Почему ты смеешься?

Я и правда не удержался от горькой усмешки.

— Ты, может, и правда могущественная ведьма, и много всякого знаешь. Но, похоже, совершенно не знаешь собственного сына.

— Пожалуйста, Богдан, выслушай…

— Я никуда с тобой не уеду, — отрезал я. — И я не брошу этих людей. Поэтому ты либо помогаешь мне побороть это долбаное дерево, либо не путайся под ногами.

— Но зачем тебе этот риск? Ради чего?

Вопрос, на самом деле, интересный. Я и сам над ним думал на баркасе — времени на размышления было предостаточно. И причин на эту авантюру у меня имелось с достатком, в том числе вполне себе прагматичный и эгоистичных — например, получить с Осокоря и тех, кто в него угодил, кучу эдры, а возможно, новых Аспектов. Я стал несоизмеримо сильнее, чем был еще месяц назад. Но, по сути, только начал входить во вкус.

Но и помимо шкурных интересов причин хватало. Даже если бы не подвернулась эта история с Колывановыми — я бы всё равно рано или поздно приехал бы сюда. Как член Священной Дружины.

К слову, значок Катехона — с двуглавым орлом и золотыми перекрещенными секирами — даже сейчас красовался у меня на груди. И, расстегнув куртку, я молча показал его Дарине.

— Священная Дружина? — изумилась она. — Зачем, Богдан⁈ Вот уж где тебе точно нечего делать!

— Позволь уж я сам буду решать.

— Но это опасно! И даже не потому, что катехонцы имеют дело со всякими чудовищами, а… — она понизила голос, закончив почти шёпотом. — А потому, что для них ты сам — чудовище.

— Я все это прекрасно понимаю. Но я смогу за себя постоять.

Она молчала, глядя на меня обеспокоенным, даже немного испуганным взглядом.

— Я… не узнаю тебя, Богдан. Ты очень изменился. Чувствую, что стал гораздо сильнее… — она коснулась кончиками пальцев одного из амулетов на груди. — Дар твой так и пышет — того и гляди обожжёт. Но дело не только в этом… Что с тобой произошло?

— Много чего. Но я не хочу об этом говорить.

Ответил я резковато. Даже, пожалуй, резче, чем собирался. Дарина не стала настаивать, и сменила тему.

— А что насчёт Аскольда? Ты так рвался познакомиться с ним… Но знакомство, как я поняла, было коротким. Что произошло?

— Его убили.

— Надеюсь, ты не собираешься мстить? Если дело в каких-то распрях между нефилимами — то это безнадёжное дело…

— Ну, непосредственному убийце я снёс башку в тот же вечер. Но он лишь исполнитель. И у меня есть кое-какие подозрения насчёт того, кто за ним стоял. До них я тоже доберусь.

Она вздохнула.

— Эх, всю эту твою энергию — да в нужно бы русло… Ну какое тебе дело до Аскольда? Да, ты его плоть и кровь, но что помимо этого? Он ведь чужой тебе, чужой! Ты его знал-то всего несколько дней. Что он успел тебе рассказать такого, что ты отталкиваешь родную мать?

— Да не отталкиваю я тебя. И вообще, давай об этом всём как-нибудь в другой раз поговорим. Лучше расскажи, как ты собиралась обезвредить это своё творение? И как мы будем пробовать повторить это завтра?

Дарина ответила не сразу, и я воспользовался паузой, чтобы прощупать её с помощью Аспекта Морока. Эмоциональный коктейль, конечно, взрывоопасный — чувство вины, тревога, страх, любовь, гнев, уязвлённая гордость и ещё с полдюжины плохо сочетающихся между собой ингредиентов. Даже удивительно, что внешне это почти не проявляется. У этой женщины потрясающее самообладание.

— Ну, хорошо, Богдан… Давай сначала покончим с тем, что Меркул здесь заварил.

— Давай. Расскажи подробнее о древе.

— Осокорь был создан, чтобы приманивать всех, кто обладает хоть мало-мальским Даром. Людей, животных и… других существ. Но мягко, постепенно. Сейчас же он действуют иначе. Он насосался эдры, поглотил в себя десятки сердец разных существ. И это… преобразило его. Мне даже кажется, что он начал обладать собственным разумом.

— Разумное дерево?

— Звучит, конечно, нелепо. Возможно, дело в том, что одна из сущностей, которые он поглотил, в итоге поборола его. Такое бывает. Добыча вдруг сама оказывается хищником.

— Может быть. Но как это проявляется? Ну, эта его разумность?

— План у меня был такой. Для управления Осокорем мы с Меркулом соорудили рядом с ним алтарь. Защищенное место, с помощью которого можно было управлять Осокорем. И подкармливать его эмберитом или другими источниками эдры.

— Вот и раскормили на свою голову… — проворчал я.

— Возможно, и правда перестарались. Как я узнала, Меркул целую ораву последователей собрал, водил их к древу… Думаю, в этом всё дело. Гордыня его обуяла, и он забыл, для чего мы вообще всё это затеяли. Осокорь просто должен был обезвреживать чудовищ из тайги, подошедших слишком близко к поселению. А не собирать их со всей округи.

Тут она была недалека от истины. Может, Меркул и правда возомнил себя мессией. А может, просто жаждал денег. Та русалка, которую я потом убил, когда мы с Путилиным обыскивали усадьбу обер-полицмейстера, оставила мне вполне чёткую зацепку. В обрывках её памяти, которые я успел разглядеть, переняв её Дар, я видел чёрное древо. Осокорцы, похоже, не просто так приманивали чудовищ. Они ловили их и продавали Кудеярову для его Колизеума.

Впрочем, рассказывать об этом Дарине я пока не видел смысла. Тем более что эти сведения ничего не меняют. Осокорь в любом случае нужно уничтожить.

— Но сейчас алтарь разрушен, — продолжила шаманка. — И это сделали не люди, а кто-то из чудовищ. Притом, что алтарь был устроен так, чтобы отпугивать их.

— Может, что-то в нём сломалось само?

Она решительно покачала головой.

— Нет. Но те, кто его разрушил, поплатились за это жизнью. Останки их до сих пор там. Но что могло заставить этих созданий напролом переть на алтарь — наперекор ужасу и боли? Только что-то, чего они боялись ещё сильнее. Или что-то, что подчинило их своей воле.

— И ты думаешь, что это сам Осокорь?

— Да. Потому что когда я собрала людей для того, чтобы восстановить алтарь, это повторилось. Древо уже не просто приманивает тварей — оно может и напрямую управлять ими. При этом не пожирает, а просто держит неподалёку. Как свиту. Как цепных псов.

— И эту лохматую громадину, что у ворот, тоже он послал?

— Я в этом уверена. И вообще, он будто понимал, что я делаю, и мешал мне.

— И что же теперь делать?

— Думаю, алтарь уже не восстановить. Можно попробовать действовать по-другому. Я попробую создать защитный круг, который можно будет передвигать. И с его помощью мы подберёмся поближе к дереву.

— А потом?

— С собой соберём весь жар-камень, что есть в деревне. Те, кто сможет приблизиться на расстояние броска — постараются забросить эмберит поближе к корням. А потом разбить.

— Хочешь просто сжечь эту хреновину? — понимающе кивнул я. — Что ж, вроде бы должно сработать. Лишь бы жар-камня хватило. Но почему ты говорила, что тебе понадобятся все, кто сможет пойти? Может, наоборот, выдвинемся небольшой группой? Простых смертных вообще не брать…

Не дослушав меня, Дарина замотала головой.

— Всё не так просто, Богдан. Нам понадобятся все, кто есть. Все, кому хватит духу пойти туда. Во-первых, люди нужны мне, чтобы подпитывать защитный круг. А во-вторых… Те же Колывановы будут очень кстати, чтобы отгонять зверьё, которое охраняет Осокорь. Там есть опасные твари, с которыми обычные люди могут не справиться.

— Вот поэтому я и предлагаю взять только Одарённых.

— Это палка о двух концах. Я же уже говорила — Осокорь действует на тех, у кого есть Дар. И чем Дар сильнее — тем сильнее и связь с древом. Особенно вблизи. Когда мы подберёмся к поляне, на которой стоит Осокорь, будет лучше, чтобы вперёд пошли обычные люди. Задача Одарённых — защитить их по пути.

— Думаешь, всё так серьезно? И Осокорь может поймать кого-то из нас, если сунемся слишком близко?

— Так и вышло со старшим Колывановым. А когда мы попытались его вытащить, потеряли ещё шестерых. Это чудовище всё сильнее. И Дар, какой бы он ни был, против него бесполезен.

— Даже мой? — тихо спросил я. — Я ведь и сам могу обернуть силу против её же владельца.

Мать резко повернулась ко мне, прищурилась, внимательно разглядывая. И снова буря эмоций, которая пронеслась в её душе, почти не отразилась внешне. Она огромным усилием воли удержалась от лишних расспросов и нравоучений, и лишь покачала головой.

— Я не знаю, Богдан. Пойми, то, что я невольно создала — это ведь не обычное существо. Это скорее что-то вроде огромного амулета. Просто инструмент. Который вдруг ожил.

Да уж, мама, ты похуже доктора Франкенштейна…

Я зябко поёжился и отступил к стене дома, прячась от крепчающих порывов ветра, несущих с собой снежную крупу. Уже окончательно стемнело и вдобавок холодало с каждой минутой.

— Ладно. Давай вернёмся в дом и обсудим план с остальными. Время ещё есть. До того, как рассветёт, всё равно выдвигаться нет смысла. Далеко вообще до этого дерева?

— Часа два пути.

— Пешком, или…

— Почти без разницы. Там дебри такие, что верхом и не пробраться.

— Что ж, тогда не помешает и вздремнуть перед такой прогулкой, — усмехнулся я.

— Если получится, — мрачно отозвалась Дарина. — Планы насчёт похода, конечно, обсудить можно. Но вообще-то у нас и до этого будет, чем заняться. Для начала ведь нужно решить ещё одну задачу.

— Это ещё какую?

Она обернулась, с тревогой вглядываясь в ночное небо, в котором из-за серых туч уже потихоньку поднималась почти полная луна.

— Пережить Зов.

Загрузка...