Разрушитель

Глава 4

Етитская сила… И как прикажете драться с… вот этим вот⁈ Да против него артиллерия нужна! Ну, или уж точно что-то помощнее охотничьих ружей.

— Боровик! — выкрикнул кто-то. — Яг-Морт!

Массивный лесной великан, ломящийся к нам через заросли, был не меньше четырех метров ростом, не считая замысловатой растительности на горбу, напоминающей не то рога, не то высохшие ветви. По пути он легко сминал кусты, расчищая дорогу здоровенной дубиной, сделанной из цельного молодого деревца — возле комля ещё топорщились оборванные корни. Само туловище его, казалось, тоже было соткано из тесно переплетённых древесных корней. В некоторых местах даже можно было разглядеть пустоты между ними, заполненные светящимся зеленоватым туманом.

Но размеры — это полбеды. Если бы это был просто огромный зверь, вроде напавшего на деревню шерстистого носорога, с ним можно было бы справиться обычными методами. Жители Самуси завалили в итоге серьёзную зверюгу, хотя среди них не было ни одного Одарённого.

Но лесовик был не банальной горой мяса. В магическом спектре его силуэт полыхал, как огромный столб зелёного пламени. Столь концентрированный источник эдры мне не доводилось видеть раньше. Такое впечатление, что так называемое тонкое тело для него — как раз основа существования, а уже физическая оболочка слеплена из подручного материала, и без подпитки эдрой рассыплется в труху.

Так это, собственно, и происходило с его меньшими собратьями, которых местные называли шолмосами. Но если те мелкие гады, если не считать неприятной способности к маскировке и крайне злобного нрава, не представляли из себя ничего особенного, то вот с верзилой явно придётся повозиться. Мощная зверюга. По весовой категории, пожалуй, сравнимая с албыс, хоть и куда более примитивная.

— Назад! — скомандовал я. — Демьян, отводи людей!

Отряд наш рассеялся в густом тумане так, что я с трудом мог разглядеть только человек пять, находящихся ближе всего ко мне. Со всех сторон доносились ругательства, вскрики, выстрелы. К счастью, визгливых воплей шолмосов больше не было слышно — в боевой форме я на них реагировал довольно болезненно, высокие частоты били по ушам.

— Назад все!

— Богдан, а ты? — Дарина вцепилась мне в рукав.

— Попробую его отвлечь. Отходите, говорю!

Я стащил свою потрёпанную шинель, передав её матери. Увидел у одного из осокорцев неподалёку чугунок с жар-камнем, выудил из посудины пару обжигающих светящихся кристаллов, засунул прямо за пазуху. Горячо, но терпеть можно. И вообще, подозреваю, вскоре мне будет не до таких мелочей.

— Всё верно, он боится огня, — заметила Дарина. — Но как ты собираешься…

— Уж как-нибудь! Только передайте остальным, чтобы не стреляли! А то меня ещё зацепите…

Яг-Морт пёр напролом, и был уже шагах в двадцати от нас. Я рванул ему навстречу, на бегу заорав что-то нечленораздельное, чтобы привлечь его внимание.

Странное дело, но страха почти не было. И дело даже не в моей обычной безбашенности — сколько себя помню, я бросался на любого противника без сомнений, даже если драка казалась совершенно безнадёжной. Однако это не значило, что я совсем не испытывал страха. Просто реакция на него была своеобразная. Я только ещё больше раззадоривался и злился. На себя — за то, что меня что-то испугало. И, конечно, на того, кто заставил меня испытывать это неприятное чувство.

Но прущая на нас махина вызывала опасения другого рода. Примерно так отскакиваешь от слишком близко промчавшегося грузовика — ты осознаёшь исходящую от него опасность, но не воспринимаешь его, как что-то одушевлённое. Вот и лесной великан был для меня скорее этаким воплощением стихии, а не конкретным противником.

На бегу я метнул в него несколько сгустков сырой эдры, целясь в голову, но даже не понял толком, попал или нет. С одной стороны, промахнуться в такую громадину было сложно, но с другой — он никак не отреагировал. Я даже не уверен был, что он вообще меня видит, хотя я был уже в нескольких шагах перед ним и орал во весь голос.

Но уже пару мгновений спустя стало ясно, что манёвр мой не остался незамеченным. Великан вдруг оглушительно ухнул и взмахнул своей дубиной, причём куда быстрее, чем можно было ожидать от такой махины.

Ствол дерева с торчащими обломками корней на конце прогудел в воздухе, и чтобы увернуться от него, мне пришлось упасть и распластаться по земле. Я тут же вскочил и рванул вперёд, сокращая дистанцию, но великан ударил снова, пониже, глубоко пропахав дубиной землю. Я снова успел отскочить, на этот раз в сторону, и меня лишь осыпало градом щепок и комьев земли.

Под Боевой формой я двигался стремительно и легко, порой даже раздражаясь из-за того, что тело кажется немного тяжелым и неповоротливым, поскольку вынуждено подчиняться таким досадным ограничениям, как законы физики. Особенно сложно приходилось, когда нужно было резко менять траекторию движения — инерция отдавалась чудовищным напряжением в мышцах и особенно в суставах. И, как назло, сейчас как раз выдался сплошной челночный бег, ещё и с препятствиями.

Великан замолотил своей дубиной с удвоенным темпом, лупя ею так, что ствол едва не трескался. Ещё от пары ударов я увернулся, продолжая сокращать дистанцию, но следующий пришлось принимать. Скрестив руки, я уже привычно сформировал щит из эдры, только на этот раз придал ему клиновидную форму, а не выпуклую. При ударе о него дубина лесовика разлетелась в щепы, будто внутри неё взорвался целый картуз пороха.

Меня, правда, тоже здорово шарахнуло, так что я отлетел назад на несколько метров, наполовину оглушённый, засыпанный обломками. Тряхнув головой, в недоумении уставился на здоровенную щепу размером с кинжал, торчащую из груди. Боли почти не чувствовалось, и выдернув обломок, я лишь мельком взглянул на острый скол, алый от крови — просто чтобы оценить, насколько глубоко вошла заноза.

Великан тем временем раздобыл новое оружие. Слева от тропы валялась здоровенная коряга — обломок древесного ствола такой толщины, что и вдвоем с трудом обхватишь. Валялась она здесь явно давно — вся обросла мхом и наполовину ушла в землю под собственной тяжестью. Но лесовик с оглушительным треском и грохотом выдрал её со своего места и взвалил на плечо. Даже по сравнению с его габаритами бревно это было здоровенным и весило наверняка несколько тонн. Ворочал он им с заметной натугой, но ведь ворочал же!

Я заметил, как из лап его, чтобы надёжнее обхватить новую дубину, полезли толстые древесные плети, похожие не то на корни, не то на лианы.

Когда великан ухнул этой бандурой, пытаясь прихлопнуть меня сверху, земля под ногами ощутимо вздрогнула. Само бревно с чавканьем ушло концом в грязь буквально в шаге от моей ноги. У меня аж волна жара прокатилась по всему телу — такая, что я даже про жгущие пузо кристаллы эмберита за пазухой забыл.

Великан, войдя в раж, начал размахивать колодой из стороны в сторону, круша всё в радиусе полутора десятков метров. Я же рванул вперёд, постаравшись как можно быстрее сократить расстояние. Уворачиваться от такой дубины вообще нереально. И очень сомневаюсь, что смогу разбить её Укреплением. Несмотря на то, что колода сырая и замшелая, она ещё вполне крепкая. Запаса прочности уж точно хватит на то, чтобы размазать меня в лепёшку.

Бревно прогудело прямо надо мной, едва не задев торчащим обломанным суком, и я, поднырнув под него, на бегу рубанул великана по ноге силовым клинком, наспех выращенным из эдры как продолжение кулака.

Ощущения были, словно атаковал ствол дерева. И это было недалеко от истины — вблизи я только ещё больше убедился, что великан состоит не из плоти и крови, а из плотно переплетённых древесных корней, камней и мха. Я своим ударом смог выдрать у него из ноги довольно большой кусок, и вместо крови в меня брызнуло что-то чёрное и липкое, пахнущее смолой. Сама рана почти сразу же затянулась — корни пришли в движение, наращиваясь и закрывая пробоину.

Великан засеменил на месте, пытаясь то достать меня своей страшной дубиной, то попросту затоптать. Я с трудом лавировал, уворачиваясь от чудовищных ударов. На ходу успел рубануть ещё раз по ногам, но понял, что это бесполезно — они слишком толстые, чтобы я мог перебить их за один-два взмаха, а стоило немного промедлить, как раны тут же затягивались. У этой твари даже чего-то похожего на коленные суставы не было — ноги представляли собой этакие гибкие колонны, расширяющиеся книзу и заканчивающиеся широкими круглыми ступнями, похожими на слоновьи.

Фамильный револьвер с пулями из синь-камня болтался в кобуре под мышкой, но доставать его я тоже не видел смысла. Сдаётся мне, даже если я всажу в этого бугая дюжину патронов — он не почешется.

А вот с жар-камнем можно попробовать. Надо только подобраться ещё ближе….

Я изловчился и, обойдя великана, запрыгнул ему на спину. Сейчас даже оказалось к лучшему, что он весь состоит из корней и мха — есть за что ухватиться. Я в считанные мгновенья вскарабкался выше, прямо на обросший ветвистыми сучьями горб. Там и засел — где-то между лопатками. Если так вообще можно выразиться, учитывая, что у этого существа вряд ли есть лопатки, да и вообще хоть какой-то скелет и внутренние органы.

Собственно, поэтому и сражаться с ним нужно, не как с живым существом. Я вглядывался в великана магическим зрением, пытаясь разглядеть в его ярко сияющем тонком теле центральный элемент. Как я и подозревал, запрятано Сердце было в самом центре его огромного раздутого туловища.

Что ж, будем пробиваться.

Я, ухватившись для опоры за один из торчащих из горба рогов, несколько раз подряд ударил тварь в спину, щедро вкладывая эдру в каждый удар — так, что во все стороны полетели крупные ошмётки древесной плоти.

Яг-Морту это явно не нравилось — он взревел, заметался из стороны в сторону. Меня вместе с ним швыряло так, что я огромным с трудом удерживался у него на загривке. Этакое родео на максималках, когда вместо быка — существо в несколько раз крупнее.

Достать меня конечностями великан не мог, однако начал действовать иначе. Прямо из горба начали прорастать гибкие крепкие корни в два пальца толщиной. Эти щупальца безошибочно тянулись ко мне — к счастью, не настолько шустро, чтобы успеть схватить. Но их было очень много, так что пришлось изрядно попотеть, отбиваясь от них. Я без остановки махал рукой, рубя щупальца силовыми когтями, слепленными из эдры, и попутно колупая горб чудовища.

В итоге мне удалось-таки пробить в нём глубокую дыру, в которую я мог бы протолкнуть руку по локоть, а то и глубже. Стоило лишь немного ослабить натиск, как она начала быстро затягиваться. Но я успел забросить внутрь один из кусков жар-камня. Второй, увы, выронил — великан дёрнулся в сторону как раз в тот момент, когда я достал кристалл из-за пазухи.

Выругавшись, я снова от души ухнул зарядом эдры в едва затянувшуюся рану, и тут же отпрянул в сторону, повиснув на костяном выросте, цепляясь за него свободной рукой.

Полыхнуло знатно — лопнувший жар-камень разворотил горб чудовища изнутри, вырвавшись наружу столбом ревущего пламени. Как я ни старался увернуться, меня тоже здорово обожгло и, что самое неприятное — ослепило. Рыча от боли, я болтался на одной руке, вцепившись в торчащий корень, предательски подающийся под моим весом. Когда он вырвался, я едва не свалился вниз, но успел схватиться другой рукой. Отшвырнув теперь уже бесполезный кусок дерева, начал карабкаться выше.

Дыра в горбу великана воняла горелым и источала удушающий сизый дым. По краям она трещала раскалёнными угольками, хотя в целом плоть лесовика оказалась на удивление негорючей. Но всё же жар-камень сделал своё дело — взрывом туловище Яг-Морта здорово разворотило изнутри, и он пошатывался так, будто вот-вот рухнет.

Однако рана была явно не смертельная — я видел, как концентрируются вокруг неё потоки эдры в тонком теле, и как сквозь обугленную плоть стремительно прорастают новые корни, сплетаясь между собой и заращивая повреждения. Судя по всему, времени у меня очень мало.

Я, задержав дыхание и стараясь не обращать внимания на ожоги на ладонях и на разъедающий глаза и глотку дым, пополз прямо в образовавшуюся дыру, провалившись в неё по пояс. Снова ударил в самую сердцевину, пробиваясь к маячащему уже совсем рядом Сердцу. В магическом спектре оно выглядело, как ослепительный сгусток света. В реале же рассмотреть его я толком не мог из-за дыма. Но когда всё же добрался до него и выдернул, успел лишь удивиться его размерам. Твердый карбункул был продолговатой неправильной формы и размером с веретено.

Даже поглотить такой заряд эдры за раз оказалось непростой задачей. Я будто бы схватил кусок, который не в состоянии прожевать. Однако ярость, азарт и вновь разыгравшийся голод взяли своё. Карбункул в моих руках сначала засиял ещё ярче, обжигая ладонь, а потом погас, рассыпавшись на мелкие колючие осколки.

В тот же миг рёв, издаваемый Яг-Мортом, моментально стих, а сам великан замер, будто окаменел.

После непрекращающегося, закладывающего уши гвалта, сопровождающего нашу битву, наступившая тишина воспринималась, как что-то удивительное и пугающее. Продлилась она, впрочем, недолго, потому что мёртвая туша лесовика вдруг заскрипела, медленно заваливаясь вперёд. Спрыгнуть с неё я уже не успевал, так что просто вцепился обеими руками в расползающиеся под пальцами корни.

Сначала с оглушительным грохотом рухнуло на землю бревно, которым великан орудовал, как дубиной. Сам лесовик завалился поперёк него бесформенной грудой переплетённых корней и земли. Я, отчаянно откашливаясь, вслепую выбрался из неё, весь перепачканный в саже и грязи, и рухнул на спину, тяжело дыша.

Глаза горели и слезились так, что открыть их не получалось. Однако я по-прежнему видел в магическом спектре, и успел убедиться в двух главных вещах — чудовище мертво, а Дар его я поглотил.

Причем, в отличие от того эпизода с албыс, в этот раз мне хватило силёнок захватить его полностью, не разодрав на несколько отдельных Аспектов. Сейчас он смотрелся в Сердечнике, будто куриное яйцо среди перепелиных — гораздо крупнее, ярче, сложнее по структуре. Из-за него Сердечник заметно распирало изнутри, а от ячейки во все стороны расползались пульсирующие трещины, ярко светящиеся зелёным пламенем.

Смотрелось жутковато, но, опять-таки, мне уже есть, с чем сравнивать. Как и в случае с албыс, я заглотил здоровенный кусок. Но в этот раз я гораздо сильнее, и смогу его переварить, я это чувствовал. Хотя, похоже, на это потребуется какое-то время — несколько часов, а то и дней.

А ещё… Я впился в трофей внутренним взором — в мозгу вдруг мелькнула какая-то смутная догадка. Этот новый Дар — цельный, сложный, наверняка состоящий из нескольких Аспектов — сильно отличался от виденных мною ранее. Но в то же время на его фоне и остальные стали восприниматься иначе — будто начала прослеживаться какая-то закономерность, которую я пока не мог уловить.

Это как в тестах на IQ — просто смотришь на ряды замысловатых символов, даже не пытаясь сознательно просчитывать взаимосвязи между ними, а мозг вдруг сам выдаёт готовое решение. И потом уже приглядываешься к нему, проверяя, верна ли догадка. Только сейчас я завис на самой грани этого озарения, в раздражающе микроскопическом шаге. Будто не можешь вспомнить слово, так и вертящееся на языке.

Ну же… Ну!!

— Богдан!

Чуть приоткрыв опухшие веки, я разглядел спешащую ко мне Дарину. Она склонилась надо мной и сдавленно всхлипнула. Лёгкие прохладные пальцы, едва касаясь, заскользили по моему обожжённому лицу. Она рванула меня вверх, приподнимая так, что голова моя оказалась у неё на коленях, гладила по волосам, шепча что-то успокаивающее.

Я зашипел свозь зубы — её появление окончательно сбило меня с мысли, и теперь можно было даже не надеяться, что я снова нащупаю ту промелькнувшую в голове идею. По крайней мере, сейчас.

Дарина, мой стон истолковала по-своему.

— Потерпи, мой мальчик, потерпи… Ты сильно обжёгся, но всё заживёт. У меня с собой есть мазь… Сейчас…

— Ар-рр… Ну какая, в задницу, мазь… — раздражённо прорычал я, пытаясь подняться.

В живот упёрлось что-то твёрдое, и я вдруг с удивлением нащупал здоровенный обломанный сук, глубоко вонзившийся мне в бок. Выдернув его рывком, чуть не потерял сознание от боли. Дарина испуганно ахнула, схватив меня за плечи.

Кое-как продрав глаза, увидел, что сук весь в крови. Да когда я умудрился-то? Видимо, эта штука проткнула меня, когда великан рухнул на землю, а я и не заметил…

Переключившись на Аспект Исцеления, я прогнал по телу мощную лечебную волну — благо, в энергии сейчас недостатка не было. Эдра, содержащаяся в лесовике, до сих пор висела в воздухе плотными облачками, словно туман — я был переполнен, и пока не мог её поглотить.

Ощущения были приятные — меня будто окатило прохладным щекочущим потоком. Обожжённая кожа мгновенно разгладилась и остыла, рана на боку заросла, даже глаза перестало щипать. Обтерев лицо рукавом, поднялся во весь рост.

Дарина наблюдала за моим исцелением, широко распахнув глаза.

— Ты… — прошептала она. — Раньше ты так не умел. Хотя небольшой Дар целительства тебе и должен был передаться…

— Да. Последний подарок отца, — буркнул я, оглядываясь.

Туман вокруг стремительно рассеивался — гораздо быстрее, чем это происходило бы, если бы он был естественного происхождения. Отряд наш, изрядно потрёпанный, но не очень поредевший, снова стягивался на тропу. Я выискивал взглядом знакомые фигуры. Демьян и Рада на месте, вроде бы целые и невредимые. Вон Нестор, вон Илья выискивает кого-то с псами.

Так, а Варя с Полиньяком где?

Дарина вернула мне шинель, и я на ходу набросил её, не застёгивая. Прошёлся по тропе, лихорадочно оглядываясь. Колывановы тоже рыскали по кустам, время от времени окликая Варвару.

— Сюда! Скорее! — донёсся из зарослей голос Ильи, заглушаемый лаем собак.

Я, чертыхаясь, продирался через кусты — полы шинели так и норовили за что-нибудь зацепиться — и подоспел последним. Колывановы уже хлопотали над кем-то. Илья сбросил свою куртку, стянул через голову длинный вязаный свитер.

— Держи, Варежка, согрейся. Давай, давай, одевайся, я помогу…

Варя, похоже, только что обернулась обратно из медведицы — вид у неё был ошалелый, одежду разорвало в клочья. Обувь пострадала меньше — Нестор как раз разглядывал её отороченный мехом сапог.

Насчёт одежды можно было не беспокоиться — отправляясь в путь, мы захватили для Вари два дополнительных комплекта, как раз на такой случай. Куда больше меня беспокоили пятна крови — вся поляна пестрела ими так, будто здесь разразилось настоящее побоище. Колывановы загораживали мне обзор своими спинами, так что мне пришлось продираться поближе, чтобы хоть что-то разглядеть.

— Твою мать… — процедил Нестор, склоняясь над Варей. — Кровит сильно. Похоже, глубоко рассадил.

— Потерпи, сестрёнка… — дрогнувшим голосом пробормотал Илья, не зная, куда девать глаза. Достав из-за пазухи рулон сероватого бинта, он торопливо отмотал кусок, огрызая зубами. — Сейчас перевяжем… Сейчас…

Было странно видеть его, здорового крепкого мужика, растерянным, как ребёнок. Псы, будто чуя настроение хозяина, скулили и жались к его ногам, задирая морды кверху. При моём приближении ближний ко мне насторожённо навострил уши и напрягся, показывая клыки.

— Я… в порядке, — донёсся голос Вари, звенящий от подкатывающей паники. — Но что с Жаком? Он тоже ранен! И не отзывается! Что с ним⁈

— Да живой французик твой, — проворчал Нестор. — Не тряси ты его! В обмороке просто. Вон, дышит…

— Но посекло его, конечно, тоже изрядно. Кровищи вон натекло…

— Так, ну-ка разойдитесь… — не выдержал я и вклинился между Колывановыми.

Нестор попытался что-то возразить, но я поднял руку, шикнув на него. Ладонь моя ярко светилась золотистым светом, пробивающимся даже сквозь слой сажи. Будто внутри вместо костей сияли яркие неоновые трубки. Колыванов озадаченно отшатнулся.

Варя, зябко кутаясь в отданную Ильёй кофту, взглянула на меня снизу вверх широко распахнутыми, красными от слёз глазами. Она вся была в грязи, мелких ссадинах и царапинах, будто каталась по земле — что, скорее всего, недалеко от истины. На бедре её алели глубокие полосы — следы от когтей шолмоса. Любой хирург бы, наверное, содрогнулся, увидев такие раны, ещё и в столь ужасающей антисанитарии. Но Варю они, кажется, не особо-то и беспокоили — всё её внимание было приковано к распластавшемуся на траве Жаку. Тот — худой, нескладный, тоже весь грязный и исцарапанный — выглядел, как сломанная кукла, небрежно брошенная на землю.

И вот тут, похоже, дело действительно плохо. Кожа француза посерела, покрылась мелкими бисеринками пота, даже черты лица, кажется, заострились, как у покойника.

Варе я уделил буквально полминуты, проведя светящейся ладонью вдоль раны и вливая в неё щедрую порцию исцеляющей эдры. За девушку я не особо беспокоился — она всё-таки нефилим с Даром Зверя, с регенерацией у неё и так всё в порядке.

Колывановы за моими манипуляциями наблюдали, затихнув и раскрыв рты. Даже волкодавы Ильи замерли, поджав хвосты и прячась за хозяина.

— Ничего себе… — пробормотал сам Илья. — Да ты, я смотрю, на все руки мастер…

— Да так, умею кое-что, — буркнул я. — Помогите-ка его переложить…

Стащив с себя шинель, я расстелил её рядом с Жаком. Втроём мы аккуратно переложили его с голой земли. Илья, достав охотничий нож, быстрыми, но очень точными движениям разрезал ему штанину на раненой ноге и помог стянуть рассеченный острыми когтями сапог.

Увидев рану, Варя охнула, зажав ладонью рот.

— Ничего, ничего, сестричка, — пробормотал Илья, приобняв её за плечи. — Выкарабкается, поди, твой кучерявый. Раз всё ещё жив.

— Угу. И в следующий раз, может, не будет лезть, куда не надо, — проворчал Нестор.

— Он меня спас! — сквозь слёзы выкрикнула Варя. — Если бы не он — меня бы шолмос на месте раскромсал раньше, чем я успела обратиться…

Илья задумчиво хмыкнул, окидывая взглядом нескладную длинную фигуру Полиньяка. Нестор саркастично буркнул:

— Да ладно? Тебя послушать — так прям герой…

— Да, представь себе! — огрызнулась Варя. — Он меня защищал. А вы сами-то где были?

Нестор вспыхнул и сверкнул клыками, но прежде, чем он что-то ответил, Илья встал между ним и Варей.

— Тише… —процедил он. — После поговорим. Не будем мешать.

Я слушал всю эту перепалку вполуха, вовсю колдуя над Полиньяком. Раны у того были на голени, и гораздо глубже, чем у Вари — пришлось сращивать не только мышцы, но и повреждённые кости.

Ну и когти у этих шолмосов. Не рвут, а рассекают плоть, как скальпели…

Целительство давалось мне с каждым разом всё легче, хотя действовал я по-прежнему скорее по наитию, не вдумываясь особо в особенности процесса — например, что нужно формировать рубцовую ткань или сращивать обратно разорванные кровеносные сосуды. Я воспринимал рану как некое временное, неправильное состояние плоти, а с помощью Дара просто пытался вернуть его в исходное. Результат в итоге получался поразительный — раны зарастали мгновенно, прямо на глазах, не оставляя после себя даже шрамов.

Правда, такой подход был очень энергоёмким, и хоть сейчас недостатка в эдре у меня не наблюдалось, всё равно к концу короткого сеанса я почувствовал себя вымотанным. На ум пришли слова Вяземского о том, что Дар целительства сложно применять к другим Одарённым — Целителю приходится буквально жертвовать небольшой частью себя. Возможно, в этом и правда есть смысл. Но почему тогда исцеление Жака мне далось так тяжело? Он ведь обычный смертный…

Э, нет… Что-то изменилось.

Я переместился выше, внимательно осматривая Полиньяка. На руках и лице у него тоже было множество мелких царапин, но я даже не стал на них тратить силы — я и без того влил в его организм столько эдры под Аспектом Исцеления, что подстегнул регенерацию во много раз. Сейчас меня больше интересовало не физическое его состояние…

Хм… Внутри него, в районе солнечного сплетения, сиял сгусток эдры, плавно, но неуклонно разрастающийся во все стороны — к голове, к плечам, к животу. Да это же тонкое тело! Ещё только формирующееся, слабое, но все признаки налицо. У Жака вдруг пробудился Дар? Откуда⁈

Полиньяк вдруг простонал, не открывая глаз, потом закашлялся. Варя бросилась к нему, помогла сесть, поддерживая за голову и плечи. Он, наконец, открыл глаза и, сильно щурясь, огляделся с совершенно ошалевшим взглядом.

— Oh, mon Dieu… — пробормотал он, стаскивая очки с напрочь растрескавшимися стёклами. — Я уж думал, что всё… Как там у вас говорят — сброшу копыта.

— Отброшу… — машинально поправила его Варя, смахивая слёзы.

Он в изумлении уставился на свою грязноватую, но совершенно невредимую ногу. Отряхнув ладони, в которых зажимал какие-то комки земли, недоверчиво прикоснулся к ней, будто сомневаясь, что она настоящая.

— Всё хорошо, Богдан тебя вылечил, — гладя француза по голове, Варя прижалась щекой к его щеке и облегченно выдохнула. Опомнившись, оглянулась на меня.

— Спасибо, Богдан! За всё спасибо!

— Да пустяки, — отмахнулся я. — Ты как, дружище? В порядке?

Жак рассеянно кивнул, продолжая отряхивать ладони. Я заметил знакомые мелкие кристаллы, похожие на серый пепел. Это же осколки карбункула! Оглядевшись, увидел в нескольких шагах останки необычно крупного шолмоса — они до сих пор фонили остаточной эдрой.

— Ты убил эту тварь? — уточнил я, хотя ответ был уже и так очевиден.

— Д-да… — неуверенно кивнул Жак. — Похоже на то. И… я как-то странно себя чувствую…

Он тяжело сглотнул, прижимая ладонь к груди, будто ему тяжело было дышать. Варвара отстранилась от него, обеспокоенно рассматривая. Вопросительно взглянула на меня.

— С ним всё будет хорошо?

— Думаю, да, — сказал я, наконец, поднимаясь во весь рост. — Только, пожалуй, вам обоим лучше пока не лезть дальше.

— Богдан!

К нам, через кусты пробилась Дарина. Позади неё маячил с мрачным видом Кондрат, старший из осокорцев, ещё дальше я разглядел Демьяна.

— Нам пора! — сказала шаманка. — До Осокоря совсем недалеко, и путь пока свободен. Но нужно торопиться. Лучше оставить раненых здесь, и двинуть дальше малым отрядом.

— Предлагаешь бросить их здесь, прямо в лесу? — нахмурившись, проворчал Нестор. — А если ещё какие-то твари набегут?

— Значит, оставайтесь тоже, — мотнула головой Дарина. — Присмотрите за ними. А нам нужно выдвигаться немедленно!

— Да куда такая спешка?

— А ты сам не чуешь, берендей? — прошипела она. — Разуй глаза! Нам нужно или сейчас же бежать к Осокорю, или… Убираться отсюда подальше. Выбор за тобой.

Нестор раскрыл было рот, чтобы тоже огрызнуться, но осёкся. Илья уже и без этого насторожился, будто почуявший опасность волк — озирался, принюхивался, вцепившись пальцами в загривок одного из своих псов.

— Что-то и правда неладно… — пробормотал он.

Сам я, последние несколько минут слишком занятый сеансом исцеления, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг, тоже огляделся, сканируя местность магическим зрением. А потом вслед за остальными задрал голову, вглядываясь в облака — необычно низкие, едва не цепляющиеся за верхушки деревьев.

Лес погрузился в какую-то странную гнетущую тишину. Даже ветер стих полностью. Облака над нами будто кто-то промешал гигантской ложкой, закручивая в огромную спираль, центр которой находился в аккурат над нашими головами.

А ещё — резко похолодало. Градусов на двадцать разом, а то и больше. Дыхание вырывалось изо рта плотными облачками пара, влага на кустах и земле засеребрилась инеем. Сам воздух, казалось, начал густеть, уплотняться, давить на плечи. Я запоздало поёжился — без шинели холод быстро сковывал, забираясь под одежду скользкими ледяными пальцами. Под Аспектом Исцеления это не так критично, так что я даже не сразу и заметил. Но вон остальные уже начали плотнее кутаться в одежду, дышать на руки, пытаясь согреться. На усах Нестора от дыхания уже начал оседать иней.

Эдра тоже вела себя странно — каждый клочок растягивался, устремляясь куда-то в глубь леса и вверх, явно к единому центру. Даже накопившаяся в деревьях магическая энергия просачивалась сквозь кору, из-за чего казалось, что от стволов идёт призрачный пар, быстро подхватываемый невидимой силой. Будто что-то огромное и жадное всасывало в себя энергию со всей округи.

Я ошарашенно обернулся на Дарину.

— Что вообще происходит⁈

Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых плескалась неподдельная тревога, почти переходящая в ужас.

— Нужно торопиться, Богдан… — повторила она почти шёпотом. — Иначе будет слишком поздно.