Разведчики времени

Глава 15

Все оставшееся время пребывания в Риме стало для Марго сплошным кошмаром. Сбежав от Малькольма, она сразу же заблудилась в лабиринте узких кривых улочек. Девушка часами бродила по городу. Она ничего не замечала вокруг, не обращала внимания, куда ступает, и еще меньше — на то, куда она вообще идет.

И только когда стало смеркаться, Марго внезапно опомнилась и вынырнула из своих раздумий. Моргая от удивления, она уставилась на абсолютно чужие, никогда ранее не виденные окрестности. Только теперь она отдала себе отчет, что совершенно не знает, где находится и как отсюда попасть в таверну «Путешествий во времени».

— Малькольм, — шептала она дрожащим голосом. Но Малькольма, единственного человека, способного выручить ее, рядом не было. Она была предоставлена самой себе в сгущающихся сумерках. Толпы вокруг поредели, оставив ее практически одну на грязных улочках, по сторонам которых темнели четырех- пятиэтажные многоквартирные дома Древнего Рима. Это были разнокалиберные и неприглядные деревянные строения, «острова» длиной в квартал каждое. На первых этажах они могли похвастаться лишь убогими дешевыми лавчонками. И чем выше этажом, тем беднее выглядели эти жилища.

Ей надо было найти какое-то убежище. Улицы Рима становились смертельно опасными с наступлением темноты. Марго посмотрела вперед, потом обернулась назад. Сглотнув подступившую от волнения слюну, она в конце концов решилась и двинулась назад, туда, откуда пришла. Она миновала несколько кварталов, так и не найдя ничего, что бы напоминало ей знакомые ориентиры. Девушка пошла быстрее, сердце отчаянно билось, когда она замечала мужские фигуры, неподвижно стоящие в темных дверных проемах, подворотнях и закоулках.

Когда Марго заметила какой-то кабак, ей уже было наплевать, сколь грязно может быть там внутри и насколько пьяны могут быть его посетители. Она не раздумывая стрелой бросилась внутрь.

Там, в шумной и освещенной комнате, она почувствовала себя в гораздо большей безопасности. Конечно, девушка сразу привлекла к себе внимание нескольких бездельников. Но она сумела так на них посмотреть, что бедняги только пожали плечами и вернулись к своей выпивке и игральным костям.

Хозяин таверны объяснялся с помощью знаков и жестов. Она протянула ему несколько монет, взамен он дал ей еду и одеяло. Еда, на счастье, была горячей. Одеяло, правда, оказалось ветхим и вытертым. В углу комнаты, который она в конце концов выбрала себе для ночлега, как оказалось, свирепствуют сквозняки. Но все равно здесь было гораздо уютнее, чем одной, в темноте, на опасных улицах Древнего Рима.

Завтра она обязательно разыщет Малькольма. Найдет и попросит у него прощения. И попытается объяснить… Ей обязательно надо его разыскать. Перспектива провести здесь даже единственную ночь одной оказалась куда более страшной, чем она могла предположить. Марго спрятала лицо под драное одеяло.

Спустя некоторое время остатки здравого смысла или, может быть, просто выработанный тренировками со Свеном рефлекс побороли подступавшую панику и заставили ее принять кое-какие меры предосторожности. Целиком спрятавшись под свое драное шерстяное одеяло, Марго переложила все деньги в сумку АПВО и достала оттуда короткий нож. Крепко зажав его в кулаке под одеялом, она почувствовала себя гораздо спокойнее.

И даже после всех этих успокоительных действий сон долго не шел к ней. А когда Марго наконец задремала, ужасные кошмары будили ее чуть не каждый час.

К тому времени, как лучи солнца ворвались в комнату, Марго была окончательно измотана. Но все же сумка АПВО и нож остались при ней. В животе у нее явственно урчало от голода.

Прежде всего надо найти Малькольма. Марго принялась искать Авентинский холм. Очень быстро она поняла, что плохо, недопустимо плохо усвоила уроки Малькольма по географии Рима. Она полагала, что находится сейчас где-то к востоку от Марсова поля, поэтому отправилась на запад. И попала в крысиный лабиринт многоквартирных «островов», частных домов и общественных зданий, разбросанных в беспорядке по римским холмам.

К полудню она уже сходила с ума от усталости и волнения, но так и не нашла таверны «Путешествий во времени». Высокая стена Колизея, так хорошо видная с Авентина, в этом районе все время заслонялась храмами и высокими домами богачей, воздвигнутыми на холмах. Марго была так голодна, что решилась потратить часть своих драгоценных монет на колбасу и вино, затем двинулась дальше.

Веселье было все еще в полном разгаре и слишком живо напоминало ей о Малькольме. Что он сейчас о ней думает? Он, должно быть, в ярости. Как она сможет объяснить ему свое поведение, как и чем будет оправдываться?

Марго была погружена в глубокие раздумья о том, что она скажет Малькольму, когда на нее с размаху наткнулся какой-то бешено несущийся человек. У Марго оказалось лишь мгновение, чтобы разглядеть ошейник раба, цепи на запястьях, оборванную одежду и безумные глаза… Получив страшный толчок, она грохнулась навзничь на камни тротуара. Дикая боль пронзила затылок.

Темнота взорвалась перед ее глазами.

Придя в себя, Марго не могла понять, где она находится. В голове толчками пульсировала боль, то ослабевая, то становясь совсем невыносимой… Девушка была покрыта целой кучей нормальных, не вонючих одеял. С усилием открыв глаза, она не различила ничего, кроме тьмы. На мгновение ее охватил приступ паники, столь сильный, что она забилась под одеялами. Боль в голове, хотя, казалось бы, и так была на пределе, удесятерилась.

Переждав, пока приступ хоть чуть-чуть пройдет, она снова попробовала оглядеться в темноте. На этот раз ей удалось разглядеть мерцающую полоску света, выдающую место, где, по-видимому, была дверь. Она лежала в чьей-то кровати в незнакомом доме…

Но где бы это ни было, она наверняка потеряла несколько часов драгоценного для нее времени.

Она очень надеялась, что это были всего лишь часы.

Более тщательное обследование комнаты привело к обнаружению ее одежды, а вот сумка АПВО и пояс с ножом пропали. Кто-то перевязал ей голову, положив на затылок компресс. Это был хороший знак. «Если они обо мне заботятся, наверное, я не в такой уж большой опасности».

Но где она находится? И сколько прошло времени? Марго совсем не чувствовала себя в силах вскочить и начать разыскивать таинственного хозяина комнаты, чтобы спросить его об этом.

Она лежала и размышляла, когда дверь неожиданно отворилась. В комнату заглянула молодая женщина с масляной лампой в руках. Когда она сумела разглядеть Марго в полутьме, на лице у нее отразилось беспокойство. Женщина что-то произнесла очень взволнованно, обращаясь к кому-то невидимому. Потом поставила лампу на стол и склонилась над девушкой.

— О!

Незнакомка пробормотала какие-то успокаивающие слова и поправила повязку на голове Марго. Спустя мгновение худой лысеющий человек возник в комнате. На нем было надето несколько туник, а на лице застыло озабоченное выражение. Ему достаточно было произнести три фразы, чтобы сообразить, что Марго его абсолютно не понимает.

Тогда он умолк, и его лицо приобрело еще более озабоченное выражение.

— Esne Parthus? — медленно произнес он. Марго с трудом овладела голосом.

— Minime non Parthus, э-э, sed, э-э, Palmyrenus sum, — выдавила она неуверенно, страстно желая, чтобы произнесенные ею слова означали на латыни «я пальмирец, а не парфянин».

— Paterne tuus Romae es?

Что-то насчет ее отца и Рима. Марго попыталась вспомнить, как покачать головой в знак отрицания. Но вовремя подумала, что это будет слишком больно, и снова прибегла к своей латыни.

— Non Romae est.

Ее ответ, похоже, разочаровал мужчину и еще больше обеспокоил его.

— Tueque servi?

Слуги? О… где ее рабы?

Чтобы избежать мучительного объяснения, Марго прикоснулась к своей голове и застонала. Глаза ее хозяина расширились в тревоге. Он резко сказал что-то молодой женщине, и та аккуратно сняла с Марго повязку, наложила свежий компресс и принесла тазик, который подставила под руку Марго. Прежде чем девушка успела что-нибудь понять, ее рука была разрезана! Марго вскрикнула и пыталась отдернуть руку. Но римлянин и его служанка навалились на нее, что-то взволнованно бормоча и удерживая ее руку над тазиком, так, чтобы кровь стекала в него. Когда наконец спасители утомились удерживать ее, у Марго уже вовсю кружилась голова от слабости, ее отвратительно поташнивало.

«Если они и дальше будут продолжать в том же духе, они просто уморят меня, и все!»

Ее заставили выпить какой-то гадкий напиток, отказаться у нее уже не было сил. Римлянин коснулся ее руки и сказал что-то, что Марго приняла за слова утешения. Затем они покинули ее, давая возможность отдохнуть.

Как только они вышли, девушка сделала попытку сесть в кровати. Но из-за боли в ушибленной голове, этого неприятного кровопускания и подозрительного питья она почувствовала такую слабость, что с придушенным стоном откинулась назад.

«Завтра, — обещала она самой себе. — Завтра я выберусь отсюда, чего бы мне это ни стоило».

Марго оставалась фактически пленницей еще четыре полных дня. Она была слишком больна и слишком слаба, чтобы выходить из комнаты. Но ей удалось уговорить Квинта Фламиния, ее спасителя, прекратить сеансы кровопускания, которые он поначалу старался устраивать каждые несколько часов. Он не слишком обрадовался отказу от «лечения». Однако в результате она стала быстро поправляться.

Особенно ускорилось выздоровление с того момента, как она настояла на замене вина, которое неизменно подавалось ей к обеду, на воду. Из базового курса первой медицинской помощи она усвоила, что при больших кровопотерях необходимо восполнить потерто жидкости. А алкоголь, хоть и является жидкостью, способствует обезвоживанию организма. Поэтому она старалась залить в себя как можно больше воды, лишь бы только не лопнуть. Кроме того, она приказала себе выздороветь.

Свою сумку с АПВО и пояс с ножом она в конце концов нашла аккуратно положенными в деревянный сундучок рядом с кроватью. И теперь всякий раз, оставаясь одна, Марго вносила записи в журнал и аккуратно проверяла время по хронометру. Самое главное для нее теперь было точно знать, сколько времени осталось до следующего открытия Римских Врат. Согласно журналу ей надо было пробыть в Риме еще четыре дня. И что только думает сейчас Малькольм?..

Но у Марго не было возможности выйти с ним на связь. Единственное, что ей оставалось делать в этой ситуации, — скорее поправляться и сделать все, чтобы вырваться отсюда вовремя. На пятый день головные боли исчезли, и Марго могла уже самостоятельно ходить без головокружения.

Приютивший ее владелец виллы был, без сомнения, патрицием и очень богатым человеком. Она обнаружила, начав выходить за пределы своей комнаты, что весь дом был заполнен потрясающими фресками, мозаиками и бесценными статуями.

Узнав, что Марго уже может ходить, Квинт показал ей сад, разбитый во внутреннем дворике виллы. Там он помог ей усесться на мраморную скамейку, а сам отошел на несколько шагов и хлопнул в ладоши. По этому сигналу рабы приволокли в сад закованную в цепи фигуру. Марго смутно припоминала этого хныкающего человечка с пепельно-серым лицом. Его швырнули на колени к ногам хозяина.

Марго вздрогнула. Да это же мальчишка!

Парнишка лет тринадцати-четырнадцати скорчился у ног Квинта Фламиния и покорно ждал. Фламиний жестко говорил ему что-то, для убедительности указывая на Марго. Мальчик подполз к девушке и поцеловал ее ногу, чем привел ее в крайнее замешательство. Потом свернулся в клубок на земле прямо перед ней.

Фламиний снова хлопнул в ладоши. Рабы в бронзовых ошейниках вынесли во двор жаровню на треноге и установили ее рядом с Квинтом. Над жаровней струился горячий воздух. В раскаленные угли засунули конец длинного железного прута.

Патриций что-то коротко сказал мальчику. Тот взглянул на хозяина с ужасом… Отчаянный крик сорвался с посеревших губ. Раб отпрянул, пытаясь встать, затем снова бросился к ногам Фламиния, обнял его ноги, повторяя умоляющее:

— Domine, domine…

Признавался ли он своему хозяину в преданности? Или просто молил о пощаде, повторяя единственное слово, которое у него хватило ума запомнить?

Рабы, внесшие на двор жаровню, схватили мальчика, крепко держа его за руки. Фламиний задумчиво поднял железный прут и кивнул своим людям. Те задрали мальчику тунику. Мальчишка захныкал…

Тошнотворный запах паленой плоти и высокий неровный крик жертвы потрясли Марго.

«О Боже мой!..»

Они выжгли ему на бедре зловещую букву «F». Марго еле сдержалась, чтобы не заорать в отчаянии. Она боялась, что сейчас потеряет сознание. Мальчик-то уж точно должен был лишиться чувств от боли. Но нет. Он лежал на земле, стонал и скреб тонкими пальцами по песку. Фламиний снова раскалил прут. Рабы опять схватили мальчика. На этот раз Фламиний поднес конец прута к лицу мальчика…

— НЕТ! — Марго, забыв о всех своих болезнях, пружиной вскочила на ноги, крик сам вырвался из ее горла.

Фламиний в удивлении замер. Глянул на слезы, переполнившие глаза девушки. Затем очень медленно снова положил прут на жаровню. Жестом отдал приказание своим слугам. Они отпустили дрожащего ребенка, который поцеловал ноги своего хозяина, затем прильнул к ногам Марго и горько заплакал. Она покачнулась…

Патриций помог ей добраться до мраморной скамейки и присесть, затем сказал что-то рабу. Через мгновение ее губ коснулся край кубка. Девушка сделала глоток. Это оказалось крепкое красное вино. Она сделала усилие, чтобы снова взять себя в руки. Фламиний спокойно разговаривал со своим рабом. Марго поняла совсем немного из того, о чем они говорили. Она только уловила свое имя, каким она назвала его хозяину: Марго Сумитус. Когда Фламиний снова повел ее в ее комнату, она не возражала. Что ее действительно удивило, так это поведение мальчика, которому только что выжгли клеймо.

Несмотря на то что на нем все еще были надеты цепи, он неуклюже захромал вслед за ними, а придя в комнату, уселся на пол рядом с ее кроватью. Он остался в комнате и после того, как ушел Фламиний, расположившись между Марго и дверью. Как будто он собирался защищать Марго от любых возможных опасностей.

Марго очень хотелось узнать, как его зовут и почему он сбежал тогда, в первый раз. Он живо встретил ее любопытный взгляд. Наверняка и ему была интересна эта иностранка, спасшая его от второго клейма… Но через мгновение он покраснел и снова отвел взгляд.

Марго села в постели. Затем показала на себя:

— Марго, — и после этого показала на мальчика. Тот прошептал:

— Domine, sum Achillei.

— Domine?

Она, наверное, ослышалась? Но ведь Малькольм четко объяснил ей значение этого слова. Dominus означает «хозяин».

Юный Ахилл взглянул на нее снизу.

— Esne Palmirenus? — спросил он голосом, в котором звучал благоговейный страх.

Она пожала плечами. Не все ли равно?

— Es tu?

— Ego — Graecus sum… — отвечал он задушенно, с таким испугом в голосе, что у Марго сердце сжалось. Как же так случилось, что этот мальчик стал рабом?

И даже еще важнее для нее было понять, как так получилось, что его сделали именно ее рабом? И что ей теперь с ним делать?

Когда хозяин виллы снова появился, чтобы справиться о ее здоровье, Марго собралась с силами и попробовала выяснить это. Ее знания латыни было явно недостаточно для такого сложного диалога, но Фламиний рассеял все сомнения, когда вручил ей конец цепи, которой был скован Ахилл, со словами:

— Achilles tuus est servus.

«Ну, замечательно! И что мне положено делать со своим рабом?»

Патриций вручил ей железный ключ.

Марго некоторое время тупо разглядывала его. Ахилл сидел рядом на корточках с покорно склоненной головой. «Может быть, он снова сбежит? Ну и что? Я не стану его тогда разыскивать».

Она отомкнула замок его цепей. У Ахилла перехватило дыхание, потом слезы брызнули из глаз, и он уткнулся головой в пол. Фламиний тихо заворчал — звук означал его глубочайшее удивление. Затем он пожал плечами, как бы говоря: «твое дело».

За ужином этим вечером новое приобретение Марго неотступно находилось рядом с ней. После ужина он проводил ее до самой кровати, убедился, что она хорошо укрыта, и только после этого задул светильники. А потом снова занял свою сторожевую позицию на полу между ней и дверью.

Когда на следующее утро она проснулась, он был все на том же месте и крепко спал.

По ее вычислениям выходило, что ей оставалась еще два дня. За это время надо было разыскать таверну «Путешествий во времени», объяснить все Малькольму, извиниться перед ним и успеть вернуться в Ла-ла-ландию. Такая вот она умненькая и осторожненькая разведчица-стажер!

Но когда Марго сделала попытку покинуть дом, Фламиний издал восклицание ужаса. Жестами и знаками он объяснил ей, что она гость в его доме, он отвечает за нее. И потому и думать запрещает о том, чтобы покинуть дом до полного выздоровления. Отчаявшись настоять на своем, Марго в конце концов стала просто повторять:

— Цирк, Квинт Фламиний. Ludi Megalenses…

Она надеялась, что стоит ей выбраться на переполненные толпами народа улицы, ей уже нетрудно будет сбежать и избегнуть этого несколько навязчивого гостеприимства.

В глазах Квинта вспыхнуло понимание. Что бы он ни сказал ей на самом деле, Марго была почти уверена, что это звучало примерно так:

— Конечно, я прекрасно тебя понимаю. Ты проделала этот неблизкий путь из Пальмиры, чтобы посмотреть состязания и гладиаторские бои. А тут один из моих злополучных рабов нанес тебе такое увечье, что ты не в состоянии выйти…

Знаками и жестами он дал ей понять, что завтра они обязательно выберутся в город на бои. Марго в ее положении ничего не оставалось, как обуздать свое отчаяние и молчаливо согласиться.

Вдобавок ко всему возникла проблема с Ахиллом. Ей не нравилось иметь раба. Он оказался слишком прилипчив. Куда бы она ни повернулась, везде он. Если ему позволить, так он бы стал одевать и раздевать ее, да и купать тоже. К счастью, на вилле была собственная купальня, в которой Марго могла мыться совсем одна, запирая дверь изнутри, если Ахилл пытался следовать за ней.

«Пусть лучше они думают, что я эксцентричная провинциалка», — ворчала она.

Но что бы там ни думали ее хозяин и ее раб, купальня с подогретой водой была восхитительна. Ей не хотелось оттуда вылезать.

«Ох, ведь к этому можно и привыкнуть…»

Она нежилась в бассейне с подогретой водой по полдня, отмачивая все свои болячки и царапины, отскабливая каждый дюйм своей кожи. Затем следовал столь же неторопливый обед во внутреннем дворике виллы. За обедом она разнеженно слушала журчание и плеск струй в фонтанах и мечтала, чтобы здесь был и Малькольм.

«Завтра», — решила она. Завтра она обязательно изловчится и выскользнет из мягких тисков ее хозяина.

К несчастью, у ее хозяина были на этот счет свои соображения.

Марго не пошла в Цирк.

Ее туда понесли. На носилках с креслом, установленным на двух длинных шестах. Их несли четверо сильных, обливающихся потом рабов. В этом кресле Марго оказалась плывущей над головами уличной толпы. Она чувствовала себя глупой, вызывающе заметной и вообще смешной на этом насесте. И без всякой надежды спуститься вниз и затеряться в толпе. Потому что в нескольких шагах от нее на других носилках плыл Квинт Фламиний.

Ахилл с сияющими от восторга глазами следовал за носилками Марго, изо всех сил пытаясь не хромать. Перед Колизеем несметные толпы народа стекались к его многочисленным входам. В десятках киосков и павильонов продавались еда, вино и даже стеклянные чаши и кубки, украшенные по окружности рельефными сценами боев и соревнований. «Памятные кубки? А может, и нет», — гадала Марго.

В некоторых павильонах находились «букмекеры», принимавшие ставки на исход предстоящих состязаний и боев. Их осаждали толпы болельщиков. Люди азартно скандалили за право успеть сделать ставку до начала состязаний, получали свои билетики, передавали деньги.

Она где-то читала, скорее всего в одной из этих толстенных книг из библиотеки Ла-ла-ландии, что в Древнем Риме запрещалось делать ставки на спортивных состязаниях и боях гладиаторов. Если это было правдой, то куда же смотрели те, кому было поручено следить за соблюдением этого закона?

Рабы Квинта опустили носилки у одной из высоких входных арок, ведущих на большую арену. Марго уже всерьез подумывала о том, не нырнуть ли ей в толпу, как тут Квинт взял ее под руку, улыбаясь и любезно болтая, и повел во входную арку. Он заплатил за вход и получил три красных платка, размахивая которыми нужно было подбадривать любимую команду императора. Во всяком случае, она твердо решила, что красный — это любимый цвет Клавдия. Такой вывод она сделала из услышанного разговора, в котором слова «император» и «принципал» связывались каким-то образом с красными платками. Квинт протянул один платок ей, другой — Ахиллу и отпустил своих рабов.

Он вручил Ахиллу несколько монет и послал его куда-то. Мальчик очень скоро вернулся с корзиной еды и добрым кувшином вина, после чего Квинт ввел Марго в Колизей.

Она остановилась, пораженная открывшимся зрелищем. Квинт усмехнулся, постоял вместе с ней немного, а потом повел ее к сиденьям во втором ярусе, у первого поворота. Все, кого она только могла разглядеть в верхнем, третьем ярусе, носили либо ошейники рабов, либо одежды чужеземцев — там не было видно ни одной тоги. Она мрачно ухмыльнулась, довольная, что хотя бы это смогла сообразить сама. Не было сомнения, что ей было позволено сидеть здесь, во втором ярусе, а не там, на третьем, вместе с иноземцами, только потому, что она была гостьей римлянина.

Сам Цирк не был похож на то, каким она его себе представляла раньше. Огромная беговая дорожка не была овальной. Один ее короткий отрезок — там, вдали от нее, где располагались стартовые ворота, — был практически прямой. От него перпендикулярно отходили два длинных прямых отрезка. Напротив Марго они соединялись полукруглой дугой.

Три ряда сидений, деревянных и каменных, поднимались ярусами вокруг арены с дорожкой. Окружность огромной арены, если считать вместе с трибунами, по прикидке Марго, протянулась почти на милю.

Земля на арене везде была посыпана песком. Исключение составляло только пространство перед стартовыми воротами — оно было вымощено камнем. Вся беговая дорожка отсвечивала на солнце какими-то неестественными бликами. Она заметила на дорожке рабов с корзинами, из которых те посыпали песок чем-то сверкающим. Какой-то минерал? Она вспомнила, что вкрапления слюды в граните создают тот же эффект. Ну что ж, дорого, зато красиво.

Длинный разделительный барьер высотой футов шесть шел вдоль арены посередине, отделяя продольные дорожки одну от другой. Он представлял собой каменную стенку, украшенную высокими мраморными колоннами. На вершинах колонн стояли сияющие женские статуи — крылатые и без крыльев. В миниатюрных храмах, расположенных на стене, виднелись алтари незнакомых Марго богов. Поперек барьера в нескольких местах на равных расстояниях размещались поперечные балки, похожие на коромысла весов с чашами на концах. В правых от Марго чашах лежали каменные яйца и каменные изваяния дельфинов.

Сверкающая золотом статуя богини, в которой даже она узнала Кибелу, оседлавшую льва, возвышалась у одного конца дорожки. Недалеко от Великой Матери высилась купа мраморных деревьев, но они не были похожи на священные сосны. Интересно, что это за деревья?

В самой середине барьерной стены возвышался огромный египетский обелиск. Кто же его сюда привез? Ведь это было совсем непростым делом — доставить его сюда на корабле по Средиземному морю.

Прямо посреди трибуны, идущей вдоль длинного отрезка дорожки, был построен великолепный храм с колоннадой. Под ним располагалась платформа с балюстрадой. «Наверняка это место для судей», — подумала она, заметив проведенную поперек дорожки меловую линию, как раз напротив балюстрады.

За обелиском и статуями в утреннем свете сиял еще один храм. Высоко над ним императорский дворец вздымался на Палатинском холме.

Этот второй храм был встроен прямо в нижний ярус трибуны. У него тоже была красивая колоннада и треугольный фронтон над широким каменным портиком. На нем располагались ложа для самых почетных зрителей. Наверное, это место для самого Клавдия.

Внизу у стартовых ворот серые и красные мраморные колонны украшали арки входных трибун. Всего их было двенадцать, и сейчас они были закрыты двойными деревянными воротами. Сверху их перекрывали металлические решетки. Изысканно украшенная ложа с каменной балюстрадой занимала центральную часть мраморного фасада. В каждых воротах на низких круглых пьедесталах возвышались высокие граненые столбы, увенчанные каменными капителями. От стартовых ворот до самого дальнего конца разделительного барьера дорожка была размечена меловыми продольными полосами.

Интересно, а это зачем?

Как раз под тем местом, где сидела Марго, прямо на дорожке находился маленький квадратный храм с колоннами, опирающимися на круглые каменные ступени. Около него из земли росло небольшое деревце.

Стена подиума отделялась от беговой дорожки огромным, трехметровой ширины рвом, заполненным водой. По самой кромке стены подиума, отделяя трибуны зрителей от края рва, во всю длину вытянутой подковы арены тянулась высокая металлическая решетка. Трибуны быстро заполнялись. Марго поразилась, с какой скоростью огромная толпа могла войти в Цирк. Она попробовала прикинуть вместимость всего сооружения. Умножив число рядов на примерное количество мест в каждом ряду, получила, что Цирк вмещает больше ста пятидесяти тысяч человек. Не слишком ли много?

Компания смеющихся мужчин и женщин стала рассаживаться на скамье позади нее, нещадно толкая ее в спину коленями. Чтобы не упираться своими коленями в спину впереди сидевшего, Марго пришлось скорчиться, поджав колени почти к подбородку. Люди втискивались на стадион, как сардинки в банку. Она очень надеялась, что деревянные скамьи не сломаются под тяжестью зрителей.

Трибуны были почти полностью заполнены, когда в дальнем конце зазвучали трубы, возвестившие о начале представления. На дорожке появились люди. Они несли в руках высокие шесты, оканчивающиеся четырехугольными табличками с буквами SPQR. Над табличками сверкали на солнце золоченые фигуры орлов.

Весь стадион вскочил, Марго тоже не смогла удержаться и встала вместе со всеми.

Что? Где?

Квинт Фламиний показывал ей куда-то вниз, на дорожку.

Из-за штандартов с орлами показался какой-то человек. Он неуклюже, прихрамывая, спускался на дорожку от выхода у стартовых ворот. Одетый в сверкающую белую шерстяную тунику с широкими пурпурными полосами по краям, он мгновенно приковал к себе внимание всех зрителей. Толпа, казалось, сошла с ума. Но кем бы он ни был, передвигался он на нетвердых ногах. «Пьяный?» — первое, что пришло в голову Марго. Наверное, все же нет?

Женщина позади нее что-то защебетала о принципале. Марго задохнулась. Клавдий! Она никак не ожидала, что император будет шествовать во главе процессии пешком. Представляла себе его выезжающим на золотой колеснице или на чем-то в этом роде. Может быть, такой выезд здесь приберегают только для полководцев, выигравших битву?

Клавдий двигался осторожно, но упорно, без всякого императорского величия ведя за собой колонну.

Неожиданно Марго вспомнила. Тогда она не сообразила, а вот сейчас все стало на свои места. Ведь ее так удивило болезненно искаженное лицо Клавдия на фотографии в «Путешествиях во времени». Значит, с тех пор его болезнь прогрессировала и теперь затронула и другие жизненно важные функции. Неудивительно, что Малькольм отказался смеяться над ним. Это было настоящее мужество — преодолевая боль, идти во главе процессии. Это должно было стоить ему…

Марго почувствовала, как ее щеки заливает краска. А вот она просто сбежала от своих проблем, вместо того чтобы встретить их лицом к лицу. Так, как Клавдий встречает свою болезнь. И вот куда ее привела эта трусость. Она закусила губу от злости. «Сегодня ночью — я разыщу Малькольма сегодня ночью после представления, после того, как сбегу от Фламиния».

Сразу же вслед за Клавдием шли музыканты. Барабанщики заполнили арену раскатами грома, а медные трубы пели столь дикими голосами, что у Марго по спине побежали мурашки. За музыкантами следовали тележки и носилки, на которых гордо проплывали римские боги и богини. У нее не было ни малейшего представления, кого именно изображали эти статуи, но солнце так великолепно отсвечивало на их боках!

Процессия сделала по посыпанным слюдой дорожкам полный круг и остановилась у мраморного храма со стороны Палатина. Клавдий медленно поднялся по ступеням на площадку, с которой ему предстояло наблюдать за играми. За ним последовали носильщики с изображениями богов. Император уселся на каменное сиденье без спинки у самого края наблюдательной площадки. Он поднял руку, и толпа заорала, забесновалась.

Популярный малый.

Неожиданно Марго обнаружила, что ей все это нравится.

Над огромным Цирком воцарилась наконец тишина. И тогда Марго послышались всхрапывания круто осаживаемых лошадей, удары копыт по деревянным ограждениям. Слабый ветерок пригнал запахи пота, адреналина и донес отдаленный рык диких зверей. Марго подалась вперед.

В ложе с балюстрадой, той, что над стартовыми воротами, появился красиво одетый человек, по-видимому, церемониймейстер. Показались и другие служащие, они возились с какими-то приспособлениями. Церемониймейстер махнул белым платком.

Марго страстно захотелось иметь хоть самый плохонький бинокль. Она смутно различала, как нечто вроде барабана поворачивалось на оси и оттуда что-то извлекали, но что именно, она никак не могла рассмотреть. «Нам следовало бы занять места поближе к старту».

Еще какие-то люди стали подниматься на центральный барьер, разделяющий арену вдоль. Одни из них были одеты хорошо и богато, другие носили простые туники. К поперечным балкам, на одном из концов которых размещались дельфины и яйца, подтащили лестницы, и на них тоже забрались люди. Все это заняло некоторое время, а напряженное ожидание толпы все усиливалось. Наконец эти люди, которые наверняка были полевыми судьями, распределились и расселись по своим местам на разделительном барьере. И тогда, прежде чем она сумела приготовиться, снова мелькнул сигнальный белый платок.

Над затаившими дыхание зрителями раздался громкий резкий звук. Грохот внезапно распахнувшихся деревянных ворот оглушил даже ее, хотя она сидела в самом дальнем от них конце арены. На поле вылетели двенадцать колесниц, каждая запряженная четверкой лошадей, и понеслись по обозначенным меловыми линиями дорожкам. Вместе со всей толпой Марго мгновенно очутилась на ногах.

Колесницы мчались по мощеному участку к первой поперечной линии на песке. Расположившиеся напротив трубачи, когда участники проносились мимо них, успевали проводить их торжествующими звуками своих инструментов. Пролетев через эту черту, строй колесниц, напомнивших Марго какие-то кукольные чашки на колесиках, смешался. Началась гонка.

Они неслись по дорожке под грохот копыт. Возницы нахлестывали коней, увеличивая скорость. Их короткие плащи вились на ветру. Длинные поводья были натянуты до предела и намотаны вокруг пояса ездоков, которые присели, балансируя на своих платформах, как скейтбордисты. Зеленые туники, красные туники, голубые и белые… Четыре соревнующиеся команды перемешались в борьбе за лучшую позицию, подходя к первому повороту. Марго затаила дыхание.

Лидер в зеленой тунике сумел первым войти в поворот. Прямо за ним, след в след, неслась вторая колесница. А третья не вписалась в вираж и чиркнула колесом по каменному бордюру. Экипаж угрожающе накренился, пронесся еще несколько метров, и тут ось с треском сломалась. Марго вскрикнула. Ажурная конструкция, плетеный деревянный корпус с таким же решетчатым полом рассыпался в щепки. Несущиеся галопом лошади продолжали с бешеной скоростью тащить за собой возницу. Он был жив и отчаянно пытался достать нож, висевший у него на поясе. Другие колесницы широкой дугой обтекали место аварии.

Наконец несчастному удалось перерубить постромки, и уже по инерции он закувыркался вдоль дорожки. Остальные участники миновали его не останавливаясь. На дорожку высыпали рабы и лихорадочно потащили с арены тело возницы и обломки колесницы. Другие поймали и увели освобожденных лошадей, когда остальные участники уже подходили ко второму повороту и устремлялись назад.

Когда колесницы пошли на второй круг, люди на лестницах переложили по одному яйцу и одному дельфину с одного конца поперечных балок на другой.

Марго с жадностью впитывала все подробности и мелкие детали, решив для разнообразия и практики побыть настоящим разведчиком.

У лошадей вокруг шеи были ошейники, а не сбруя, какую она видела в Лондоне.

Как же они дышат, если им так перехватили горло? Гривы лошадей были подвязаны так, чтобы не развеваться на ветру. Хвосты обрезаны коротко, как у кошек с острова Мэн. Легкие плетеные колесницы были покрашены в те же четыре цвета, обозначающих принадлежность команде. На всех возницах были ошейники рабов. Малькольм говорил ей, что те, кто участвовал в соревнованиях колесниц или боях гладиаторов, — все были либо рабами, либо пленными, либо преступниками.

«Выживет ли возница сломавшейся колесницы», — задумалась Марго. Неприятный холодок пошел у нее по спине. А колесницы уже мчались по прямой на следующий круг, готовясь войти в поворот. На самом повороте их занесло на песке, протрясло через колеи, оставленные предыдущим пробегом, и вот уже они поворачивают в облаке сверкающего блестками праха.

Три круга. Четыре. Пять. А сколько всего кругов они идут? Она посмотрела на счетчики сделанных кругов. На каждом из коромысел оставалось по два дельфина и по два яйца. При подходе к повороту на шестой круг борьба за лидерство обострилась. Марго перестала дышать, но, к счастью, все успешно совершили головокружительный поворот на сто восемьдесят градусов и устремились вперед. Судьи перенесли с одного плеча балки на другой шестой маркер. Запели медные трубы.

Финальный круг.

Борьба за лидерство на последнем круге разгорелась между голубой и красной колесницами. Марго, как безумная, размахивала одной рукой с зажатым в ней красным платком, одновременно кусая пальцы на другой руке. Идущие сзади красные возницы пошли широким зигзагом, от одного края дорожки к другому, не давая синим приблизиться и помочь своему лидеру.

Две колесницы столкнулись. Толпа взревела. Марго отвернулась в ужасе. Когда она осмелилась снова бросить взгляд на арену, то увидела, как сломанная колесница катится поперек дорожки и с оглушительным плеском падает в ров с водой. Возницу в синем протащило далеко от поворота. Его тело врезалось в основание каменного храма. Марго закрыла глаза…

И снова стадион взревел. Она рискнула взглянуть… Уцелевшие колесницы уже миновали поворот у стартовой черты и мчались к линии финиша. Ездок красной колесницы подхлестнул коней и на мгновение вырвался вперед. Синяя колесница тут же догнала его, обогнала и снова отстала. Ее возница нещадно хлестал своих коней. И тут красный возница последним мощным рывком вырвался вперед. Но меловую финишную черту он пересек всего на голову впереди соперника.

Команда императора выиграла!

Марго почувствовала, как приподнимается вместе со всей толпой и орет, орет от восторга.

Квинт Фламиний тут же обернулся к сидящему рядом с ним человеку и получил от него несколько монет, которые с довольной ухмылкой спрятал в свой кошелек. Марго заметила, как многие вокруг нее рассчитываются за пари, которые они заключили на эту гонку. Ахилл с блестящими от возбуждения глазами следил за тем, как победитель развернулся у последнего поворотного столба и торжественно проехал мимо ложи императора Он продолжил свой победный круг к финишной линии, в то время как остальные возницы удрученно уступали ему путь.

Победитель знаком приказал своей команде остановиться и спешиться. Через ров перебросили легкий мостик, по которому он поднялся на площадку судей.

«Интересно, кто будет вручать награду?» — подумала Марго.

Она ждала, что это сделает император, но победитель остановился на противоположной от императорской ложи стороне арены. Какой-то другой человек водрузил лавровый венок на голову чемпиона, дал ему пальмовую ветвь и вручил увесистый кошелек. Толпа приветствовала победителя безумными криками, пока он триумфально шествовал вниз по ступеням, садился в свою колесницу и снова ехал мимо императорской ложи. Клавдий приветствовал его, вызвав новый шквал криков толпы. И только тогда победитель покинул дорожку.

А по всему Цирку на трибуны уже карабкались рабы с большими корзинами. Из этих корзин они доставали и бросали в толпу зрителей пригоршни круглых деревянных номерков. Зрители отчаянно бросались и подпрыгивали, стремясь поймать номерок. Радостно вскрикивали, если им это удавалось, и горестно причитали, если нет.

Когда горсть этого добра полетела в сторону, где сидела Марго, она почти машинально поймала один и стала его разглядывать. Прочесть, что на нем было написано, она, однако, не смогла. Квинт Фламиний ухмыльнулся и пробормотал что-то неразборчивое. Спустя некоторое время по сигналу из императорской ложи счастливцы, поймавшие номерки, стали спускаться с трибун на дорожку.

Марго задумалась. Маловероятно, чтобы существовала традиция приносить обладателей этих маленьких деревянных дисков в жертву там, на арене. Уж слишком довольными, явно предвкушавшими какую-то радость выглядели они все.

Квинт щелкнул пальцами Ахиллу. Мальчишка поклонился и знаком попросил у Марго ее номерок. Получив его, спустился вниз и занял очередь среди других удачливых ловцов. Наконец они стали возвращаться. Вскоре появился и довольный Ахилл.

Марго поняла, почему все так радовались, поймав номерок. Там, внизу, каждый в обмен на этот кусочек дерева получил свой неожиданный приз. Ахилл торжественно вручил то, что досталось ей, — маленький кожаный мешочек.

Открыв его, она вытрясла на ладонь кроваво-красный самоцвет, на котором были выгравированы колесница и обелиск с цирковой арены. Марго удивленно и радостно вздохнула:

— О-о…

Даже Квинт Фламиний слегка присвистнул и принялся изучать камень. Затем вернул его ей с улыбкой. Вокруг них другие счастливцы демонстрировали друзьям свои призы: кто мешочки монет, кто листы пергамента — похоже, какие-то важные документы. Она расслышала слово terra и сделала вывод, что эти люди выиграли наделы земли.

Марго положила свой выигрыш обратно в мешочек и уже прятала его в сумочку, как начался второй номер программы. В нем соревновались наездники верхом на лошадях наподобие известных и во времена Марго конных скачек. Они мчались от поворотного столба напротив Марго к дальнему повороту у стартовых ворот, проносясь мимо ложи императора в туче пыли. Всадники, свалившиеся с лошадей во время гонки, спешили к финишу на своих двоих.

Потом последовала еще одна гонка на колесницах, за ней — состязания борцов, потом снова гонка колесниц. Всего они посмотрели десять таких гонок, перемежаемых другими представлениями. В большинстве этих гонок участвовали колесницы, запряженные четвериком, и лишь в некоторых — парой лошадей.

Ахилл достал вино и чаши, разлил и протянул господам. Затем раздал пакетики с чем-то, поразительно напоминающим жареный горох. Марго осторожно попробовала. Неплохо…

Пока они подкреплялись, началась новая гонка. На этот раз, когда легкие колесницы вылетели на дорожку и Марго сумела различить их наездников, она весело рассмеялась. Наездников, собственно, и не было. Во всяком случае, людей. Вместо них на колесницах восседали дрессированные обезьяны, управлявшиеся с лошадьми не только на прямых, но и на поворотах, уморительно пародируя предыдущие гонки. По трибунам волнами прокатился смех. Когда экипаж-победитель пересек финишную линию и направился на еще один круг, выбежавшие на дорожку рабы поймали лошадей под уздцы. Марго не сумела сдержать бессмысленный смех, когда один из служителей подхватил гордого победителя на руки и понес его, выразительно жестикулирующего и гримасничающего, к мостику через ров. Пара поднялась по ступеням, и победитель получил заслуженную награду: банан и лавровый венок, как раз по размеру его маленькой головки.

А затем эта умная обезьянка и вправду сама проехала круг почета, ухмыляясь во весь свой огромный рот и вызывая взрывы хохота у зрителей.

Когда наконец последняя обезьянья колесница была отведена с дорожки, над гигантскими трибунами опустилась непривычная, напряженная тишина.

«Что же сейчас будет?» — подумала Марго с любопытством, смешанным с каким-то нехорошим предчувствием.

Из проходов, расположенных на уровне улицы, появились многочисленные рабы, тащившие бадьи и бочки с настоящими деревьями и кустами. Работая привычно и споро, они довольно быстро превратили арену в участок настоящего леса, с зарослями кустарника, рощами деревьев в кадках и даже цветами в горшках. Закончив все приготовления, рабы поспешно удалились через проход в противоположной стене подиума. Марго заметила, что все мостики через ров были убраны.

И тут она услышала звук, который ни с чем нельзя было спутать, — раскатистый львиный рев. По спине у нее забегали мурашки. Раздались и еще какие-то отчаянные вопли и вскрики. Толпа подалась вперед. Запах пота и атмосфера напряженного ожидания смешались над замершими трибунами. Раздался знакомый звук распахивающихся ворот. Марго напряженно глядела в сторону стартовых ворот.

На арену галопом выскочила дюжина обезумевших зебр. Они лавировали между деревьями, перепрыгивали через невысокие барьеры кустов, лягались и всхрапывали от возбуждения. За ними последовала дюжина страусов. Их черно-белые плюмажи грациозно вздрагивали, когда птицы мчались вдоль длинной дорожки арены, в растерянности притормаживая перед деревьями. Маленькие изящные антилопы стрелой вылетели на солнечный свет и закружили у финишной линии испуганным стадом.

Между тем на дальнем конце поля рабы уже закрывали огромные створки стартовых ворот, задвигали деревянные засовы. Покончив с этим делом, они спешно вскарабкались вверх по приставным лестницам, которые тут же были втянуты вслед за ними. Марго вся подалась вперед, наблюдая с болезненным любопытством, как церемониймейстер, открывавший утреннее представление, снова поднял свой белый платок. И вот платок опустился вниз. Ворота распахнулись. Над всем огромным Цирком прокатился грозный звериный рев.

Гигантские кошки вырвались на арену. Гривастые львы-самцы рычали друг на друга и обменивались ударами лап, оставлявшими кровавые следы. Гладкие, угрожающего вида самки метались между ссорящимися самцами. Но это не было беспорядочным перемещением: они нацеливались на испуганное стадо, выпущенное на арену ранее. Вот в стартовых воротах мелькнули удивительные цвета леопардовых шкур, и полдюжины животных прибавилось к тем, что уже были на арене. Марго попробовала сосчитать. Шесть леопардов, двенадцать львиц и по меньшей мере два десятка тяжелых львов-самцов…

Вопль боли донесся снизу, с арены. Зебра была сбита на землю. Она лежала на боку, отчаянно лягаясь и пытаясь подняться. Вокруг нее сгрудились львы, они грызли и рвали ее живот. Марго вскрикнула и закрыла лицо руками. А над ареной раздавались новые вопли и яростный рык. Всякий раз, когда девушка пыталась бросить взгляд на арену, она видела там львов, толпящихся над поверженными антилопами… леопардов, преследующих страусов и сбивающих их на песок… зебр, еще живыми разрываемых на части…

Она не могла это вынести и спрятала лицо вплоть до окончания драмы.

Затрубили трубы, и их глас прозвучал безумно под ярким апрельским солнцем. Марго посмотрела на арену. И похолодела. Туда выходили люди. Люди с сетями и трезубцами, люди с мечами и в шлемах, пешие и конные. Львы зарычали и попятились, но некоторые продолжали стоять над своей еще дымящейся добычей, подняв головы. Охотники медленно наступали. Правда, часть из них сгрудилась у рва — они явно не могли преодолеть свой страх… И тут один из львов с ревом бросился в атаку.

Это не было спортом или соревнованием.

Это было убийством.

Из тех пятидесяти человек, которые вышли на арену, осталось в живых только шесть. К концу схватки они были единственными живыми существами на всем пространстве арены. Даже лошади были убиты и растерзаны хищными кошками. Толпа неистовствовала, выражая свое одобрение «победителям». А те, все в крови, хромая и спотыкаясь, уходили с арены. Марго сидела неподвижно, как камень, потрясенная до глубины души. Теоретически она знала, что такое травля диких зверей. Но видеть своими глазами, как хищники рвут на части живых людей…

Сейчас ей отчаянно хотелось спрятаться куда-то в тихое место и там свалиться без чувств… Но вместо этого она была вынуждена оставаться на своем месте и смотреть, как рабы убирают с арены остатки тел. Солнце уже высоко стояло над горизонтом, и у Марго сильно кружилась голова, ее тошнило. Она страшно жалела, что съела предложенное Ахиллом угощение…

А там, на арене, начался новый парад. На этот раз внизу шествовали гладиаторы. Среди них были и всадники, были и воины с сетями и трезубцами, такими же, как у охотников. На некоторых были странные шлемы с закрепленной наверху фигурой рыбы. Было и несколько колесниц. Обнаженные тела возничих были почти полностью покрыты синей татуировкой.

Процессия петляла между деревьями и купами кустарника, обходя кругом всю арену. Марго попыталась подсчитать число марширующих воинов и остановилась на двухстах. Количество людей, обреченных убивать друг друга в этом представлении, потрясло ее. Наконец процессия остановилась. Затрубили фанфары. Гладиаторы салютовали императору, который приветствовал их поднятой рукой.

После этого походный строй их изменился. Они возобновили медленное продвижение по песку, и при этом каждый демонстрировал свое умение владеть оружием, свои приемы, пока «в воздух», не проливая крови. Толпа подбадривала их приветственными криками. Затем большая часть гладиаторов покинула дорожку. Остались лишь десять пар. Появились и другие люди, вооруженные бичами и раскаленными докрасна железными прутьями Снова запели фанфары. Марго затаила дыхание

Первая пара бойцов пошла на сближение, одновременно кружа по песку. Один из них бросил сеть, но промахнулся Удерживая своего противника на расстоянии угрожающего вида трезубцем, он стал снова подтягивать к себе сеть за веревку, обвязанную вокруг его кисти. Другая пара начала дуэль на колесницах. Возничие искусно маневрировали между деревьями, стремясь сблизиться и обменяться ударами длинных тяжелых мечей Зрители начали выкрикивать какие-то непонятные слова, повторяя их снова и снова

«Они подсказывают бойцам, что делать, науськивают их», — неожиданно сообразила Марго. Действительно, выкрики совпадали с выпадами мечей и трезубцев, ударами палиц. Пара бойцов, явно испугавшись, попыталась отступить, выйти из схватки. И тогда вмешались люди с бичами и раскаленными прутьями. Марго вскрикнула, когда яростными ударами бича и тычками прутьев в ноги гладиаторов заставили вернуться на поле боя.

Вот упал первый гладиатор, тяжело раненный в бедро. Он распластался на земле, беспомощный перед длинным трезубцем своего противника. Упавший с трудом поднял левую руку, показывая, что сдается и просит пощады Взоры всех зрителей обратились к императору. Клавдий взглянул на упавшего, а затем повернулся и оглядел зрителей Цирка. Мнения зрителей разделились: кто-то показывал большим пальцем вверх, кто-то — вниз. Похоже было, что все же большинство держало большие пальцы вверх.

Император снова повернулся к поверженному гладиатору, а потом резко поднял руку, держа большой палец по направлению к своей груди. Ужасное напряжение стало понемногу отпускать Марго…

Гладиатор с трезубцем с силой вонзил свое оружие в горло лежащего на земле соперника.

«НЕТ!..»

Марго застыла, оцепеневшая. Она ничего не понимала. Затем в подсознании у нее всплыла полузабытая фраза Малькольма:

«Изучай язык жестов, он здесь совсем другой…»

За прошедшие времена значения символов «большой палец вверх» и «большой палец вниз» почему-то поменялись местами.

И это каким-то странным и зловещим образом символизировало ту ужасную путаницу, которой с недавнего времени стала жизнь самой Марго…

Когда к Марго вернулась способность воспринимать окружающее, она поняла, что пытается убежать с трибуны, прорывается вниз, расталкивая удивленных людей на скамейках и в проходах. Ей надо уйти отсюда, выбраться из этого сумасшедшего дома неожиданных смертей и невыразимой жестокости… В конце концов она оказалась на улице. Квинт Фламиний и Ахилл последовали за ней. Ее покровитель взял ее под руку, задавая вопросы, которых она не понимала и на которые все равно не ответила бы. Девушке потребовалось несколько минут просто для того, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя и отдышаться. Ее колени дрожали. Она все еще была на грани обморока. В голове стучала только одна мысль: найти таверну «Путешествий во времени» и дождаться, когда Врата снова откроются.

Но ей не представилось такого шанса. Рабы, которых Фламиний оставил у входа дожидаться своего возвращения, уже появились со своими проклятыми носилками. Марго оказалась посаженной в кресло, поднятой в воздух и двигающейся по улицам Рима прежде, чем она сумела собраться с силами, чтобы воспротивиться. Она тяжело откинулась в кресле.

«Ну, дождалась! И что же дальше?»

И снова она очутилась в своей комнате, вдвоем с Ахиллом. Его глаза были преисполнены сочувствия, когда он помогал ей опуститься на опостылевшую кровать. Своими хлопотами он довел ее до того, что она была готова заорать на него. Но это было бы несправедливо. И она сдержалась и позволяла ему хлопотать и хлопотать. Бедный мальчик…

Что с ним станет, когда она убежит отсюда? Если только убежит…

Ситуация, при всей ее трагичности, была на грани фарса. Попавшая из-за чрезмерного чувства ответственности своего хозяина в ловушку, которая могла стать пожизненной, Марго так и не смогла понять, как серьезно относились римляне к законам гостеприимства.

«Хорошо, — подумала она со вздохом, — похоже на то, что сегодня ночью тебе придется любой ценой осуществить побег. Через стену сада, наверное…»

Оставалось надеяться, что сторожевые псы не поднимут тревоги…

В конце концов она уснула.

Ежедневный обед у Квинта Фламиния представлял собой пиршество из минимум двенадцати блюд, между которыми всегда и обязательно подавался маленький десерт. Не говоря уж о винах. Когда Марго проснулась, в комнате стояла кромешная темнота. Марго моргнула. А потом… «Боже мой! Сколько сейчас времени?» Она нащупала в темноте свою сумку АПВО и извлекла оттуда журнал. Со светящегося табло хронометра на нее глядели просто ужасные, недопустимые цифры. До открытия Римских Врат оставалось меньше десяти минут!

В самом разгаре ночи, по незнакомым и опасным улочкам…

Марго вылетела из своей спальни так, как будто виллу охватил пожар. Перепрыгнув через спящего Ахилла, она бегом бросилась к выходу. Входная дверь была заперта, рядом с ней дремал ночной страж. Марго с силой отбросила в сторону деревянный засов под испуганный крик проснувшегося раба. Толчком распахнув дверь, вылетела на улицу. Страх придал ей силы развить такую скорость, какой она в себе даже не подозревала. Она помнила дорогу к Цирку. А от Цирка она уже сможет найти таверну «Путешествия во времени», в которой с минуты на минуту начнут открываться Врата.

Несясь в темноте, она пару раз повернула не там, где нужно, и ей пришлось лихорадочно мчаться обратно.

Отдаленный крик заставил ее оглянуться на бегу. Сзади на порядочном расстоянии прыгало пятно света. Марго невольно чертыхнулась, но продолжала стремительный бег. Она еще раз ошиблась с поворотом, и пришлось возвращаться. Тут источник света приблизился, и оказалось, что за ней бежит Ахилл с лампой в руке. Он орал:

— Domine! Domine!

У нее не оставалось времени…

Мальчишка, задыхаясь, уже почти нагонял ее. Он не отставал, даже когда она прибавила ходу, завидев темную громаду Цирка. По взглядам, которые он бросал на Марго, было ясно, что он считал свою молодую хозяйку совсем сбрендившей; тем более он не мог бросить ее…

«Черт возьми, черт возьми, черт возьми…» И тут она увидела наконец Аппиеву дорогу. Марго обогнула угол Цирка и, скользя, свернула в проулок. Вот…

У нее не было времени заглянуть в журнал. Она просто рванула к стойке, надеясь на лучшее. Слишком поздно она заметила, как знакомая фигура отделилась от стойки и двинулась к ней в темноте.

Малькольм.

Чувства вины, страха и облегчения захлестнули ее одновременно.

Гид приближался, а Марго совершенно не представляла, что она ему скажет.

«Привет, я правда все перепутала… а ты не рад, что переспал с дурой… и кстати, как бы мне избавиться от этого дурацкого раба, которого я здесь подцепила?» — вся эта чушь застревала у нее в горле.

Она извинится и съест ворону, если они только попадут в свое время.

Малькольм несколько дней не спал. Работники «Путешествий во времени» стали сторониться его всякий раз, когда он возвращался в таверну. Он держался только на адреналине и надежде, но последняя, правда, очень быстро таяла. Он еще ни разу не терял клиента. Не говоря уже о столь дорогом для него человеке, как Марго. Что скажет Кит, что Кит сделает…

Он уже твердо решил остаться здесь и после того, как группа покинет Рим. Он должен ее найти. Или выяснить точно, как она погибла. Одно из двух. Девять дней… Он разыскивал ее по городу с самого рассвета и еще долго после наступления темноты. Каждый день. Он расспрашивал всех, не встречали ли они молодого человека в одежде пальмирца. Обходил рынки рабов, замирая от ужаса, что он найдет ее здесь. И с каждым прошедшим часом утрачивал надежду обнаружить девушку.

Муки вины оказались гораздо страшнее, чем он мог вынести.

Когда хронометр его личного журнала пропищал полдвенадцатого и пополз к полуночи, Малькольм забился в уголок за пустынным винным прилавком и стал ждать. Он уже отбросил надежду, но все равно он будет ждать до последнего мгновения. А потом он скажет гидам «Путешествий во времени», чтобы они возвращались без него. Любая крупная туристическая компания время от времени теряла клиентов на маршрутах. Это была профессиональная тайна, соблюдение которой стоило огромных взяток семьям и наследникам пропавших людей. Однако всякий раз это было из ряда вон выходящим, чрезвычайным происшествием.

И гиды, и даже туристы, собирающиеся в таверне для обратного путешествия, выглядели мрачными и подавленными. Малькольм съежился у себя в углу, не рискуя встретиться с кем-нибудь взглядом. До полуночи оставалось всего десять минут. Пять. Краем глаза он уловил какой-то призрачный белый предмет. Он вскочил и повернулся в ту сторону…

И молча выругался. Белая лошадка тащила за собой тележку с сеном. Знакомая боль открывающихся Врат забарабанила по его височным костям. Тележка прогрохотала мимо. Мирная лошадка встряхнула головой и издала жалобное ржание, на которое откликнулся возница. Он встрепенулся, пробормотал что-то и взмахнул хлыстом. Лошадка пустилась неуклюжей рысью.

А в винной лавке уже расширялись Врата. Появился гид «Путешествий во времени».

— Малькольм? Отправление заканчивается. Сейчас пойдут прибывающие. У тебя уже нет времени ждать.

— Я…

В конце квартала показалась маленькая фигурка в белом. У Малькольма сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Потом он заметил и раба с лампой, двигающегося следом. Вспыхнувшая было надежда сменилась сокрушительным разочарованием. А потом снова засияла надежда. Бегущая фигурка была одета в тунику и штаны парфянского покроя. Стройная, как раз того роста, то же хрупкое лицо…

Пулей вылетел он из своего угла, оттолкнув гида «Путешествий».

— Простите…

Когда Марго подбежала к винному прилавку, перемазанная, как уличная крыса, но с вызовом во взоре, ему захотелось ухватить ее обеими руками и трясти до тех пор, пока у нее что-нибудь не отвалится. Ошарашенный мальчуган лет тринадцати с трудом остановился, чудом не врезавшись ей в спину. Он задыхался.

— Привет! Я вовремя? Малькольм, у меня тут небольшая проблема. Как бы мне освободить этого раба? Я, видишь ли, вроде бы обзавелась рабом…

Малькольм не мог произнести ни слова. Его страх немедленно и полностью превратился в ярость, столь отчаянную, что он боялся дотронуться до Марго. Он заглянул ей еще на мгновение в глаза, потом развернулся и молча шагнул в уже съеживающиеся Римские Врата. Он даже не оглянулся проверить, следует ли она за ним. Девять дней он тут себе кишки выворачивал, волнуясь за нее, а она… а она шляется по Риму и покупает рабов…

Его сандалии зашлепали по решетке платформы. Малькольм растолкал работников «Путешествий во времени» и оставил своих приятелей недоуменно глядящими ему вслед. И когда он добрался до спортивного зала, то побил свой абсолютный рекорд.

Малькольм Мур в спарринге уложил Свена Бейли.

После этого он стоял под холодным душем. Полные сорок минут. Когда он вошел к себе, телефон звонил. Он сорвал его со стены и швырнул в дальний конец комнаты. Затем, очень продуманно и целеустремленно, он напился так, как никогда в жизни не напивался.