Разведке сродни

ПЕРЕСТРОЙКА И ПСИХОЛОГИЯ

Потрясенные небывалой еще открытостью разговора на XIX Всесоюзной конференции КПСС, все мы с жадностью впитывали оздоровительный озон демократизма, гласности, раскованности. С глубоким пристрастием изучая, соизмеряя со своей жизнью и делами полные новизны и радикальности резолюции конференции, мы намного трезвее, взвешеннее, объективнее оценивали то, что нами достигнуто и что предстоит достичь.

Конференция откровенно сказала, что процесс перестройки идет противоречиво, трудно, в противоборстве старого и нового. Хотя и удалось приостановить сползание страны к экономическому и социально-политическому кризису, коренного перелома в развитии общества не произошло, начатый партией процесс революционных преобразований еще не стал необратимым. Механизм торможения перестройки пока не сломан. Но ведь он находится в руках вполне конкретных людей — руководителей разных уровней, в том числе, партийных органов. А многие из них носят на себе «родимые пятна» застойного периода. Не всем под силу (а некоторые и не хотят) отказываться от психологии и практики командно-административных, нажимных методов управления. Отсюда — и сопротивление, вольное или невольное, ускорению перестройки.

Пожалуй, впервые психология сопротивления перестройке открыто проявилась при освещении в печати областных, краевых партийных конференций накануне XXVII съезда КПСС. Центральные газеты, в том числе и «Советская Россия», рассказывали о конференциях, в основном, в аналитически-критическом ключе, в отличие от прошлых лет стараясь не повторять звучавшие с трибун славословия, фиксируя внимание на пороках в стиле и методах партийных органов с тем, чтобы вновь избранные комитеты извлекли уроки. Отвечавшие духу перестройки откровенные, нелицеприятные публикации вызывали у некоторых местных руководителей обиду, а порой и возмущение, протест.

Приведу разговор с бывшим первым секретарем обкома, на встречу с которым мы с членом редколлегии «Советской России» пришли накануне областной партконференции. Секретарь обкома, демонстрируя явное недовольство, задал вопрос: «Почему корреспондентам центральных газет дано право в своих материалах о конференциях оценивать деятельность обкомов партии?» Мы ответили, что оценку работы, как известно, дают сами делегаты, корреспонденты же, информируя общественность, анализируют, комментируют определяющие направления в деятельности партийного органа. «Но на то есть Центральный Комитет», — категорично заявил секретарь. При столь неожиданном утверждении можно было, как говорится, только руками развести. Но ведь газета является органом ЦК, пытались объяснить очевидное, ей и поручено освещать работу конференции. Не станет же представитель Центрального Комитета писать отчет в газету. Секретарь обкома партии остался при своем мнении.

Уже из этой беседы нетрудно было уловить его плохо скрытое раздражение раскрепощаемой гласностью, которую вскоре XXVII съезд КПСС определит как «исходный пункт психологической перестройки наших кадров»[1]. К такой психологической перестройке наш собеседник явно был не готов. Какие еще там комментарии корреспондентов, какое еще информирование общественного мнения, если для него существует лишь одно мнение — вышестоящая инстанция! Что касается оценки делегатами работы возглавляемого им обкома, так она заранее заложена в проект резолюции; читая ее, председательствующий после слов: «признать работу обкома…» сделает краткую паузу, а голоса из зала привычно прокричат: «удовлетворительной!»

Возможно, и несколько иначе мыслил партийный секретарь, однако у нашего с ним диалога вскоре последовало продолжение (о чем расскажу особо), которое не оставляло сомнений в намерении приручить, приструнить средства информации, «заткнуть фонтан» публичной критики, которая развернулась особенно после апрельского (1985 г.) Пленума Центрального Комитета партии.

Действительно, исходным пунктом, оселком, на котором проверяется психологическая готовность наших кадров к перестройке, оказалась гласность. Некоторых руководящих работников и сегодня еще не отпускает ностальгия по авторитарной системе правления с ее ограничениями и запретами, зонами и должностями, закрытыми для гласности, публичной критики. Отсюда и негодование «партийных администраторов» по поводу непослушания, излишнего свободомыслия и плюрализма, которые «позволяют себе» многие газеты, журналы, радио и телевидение.

XIX Всесоюзная конференция КПСС подчеркнула, что «в условиях исторически сложившейся в нашей стране однопартийной системы наличие постоянно действующего механизма свободного диалога, критики и самокритики, самоконтроля и самооценки в партии и обществе — вопрос жизненного значения». При этом средства массовой информации рассматриваются как одна из могучих реальных сил, на которых развивается перестройка. А партийный секретарь из Магнитки с трибуны пленума обкома уверяет, что якобы в результате безответственных выступлений, подбора отдельных фактов печатью «формируется общественное мнение, противоположное стратегической линии партийных и советских органов» (?!), вызываются «нездоровый резонанс и кривотолки». И приводит целый список изданий, совершающих эти «прегрешения», — от местных «Магнитогорского рабочего» и «Челябинского рабочего» до «Социалистической индустрии», «Литературной газеты», «Аргументов и фактов», «Человека и закона» и, наконец, «Глобуса».

Вначале многим казалось, что развитие перестройки пойдет бесконфликтным путем, в спокойном, привычном течении совещаний, речей, лозунгов. И отношение к ней складывалось довольно легковесное, упрощенное, шапкозакидательское. Помнится, как при утверждении кадров или отчетах партийных работников на бюро обкома первый секретарь задавал, мягко говоря, не совсем серьезный вопрос: «Ну, вы как — перестроились?» Словно бы можно лечь спать консерватором, а проснуться уже революционером-новатором. Время, однако, показало: перестройка носит характер социальной революции, то есть предполагает не косметическое подновление, а коренные преобразования, радикальный способ изменения общественно-экономических отношений, перераспределение власти. А с этим связана передача большей части доходов, прав, социальных льгот, подчас незаслуженных, от верхних этажей общественной пирамиды нижним. Это глубоко демократическая акция, но понятно, что провести ее можно только за счет ущемления интересов тех групп, которые сегодня занимают привилегированное положение, и в первую очередь, аппарата управления — партийного, советского, хозяйственного. Поэтому процесс перестройки идет противоречиво, преодолевая сопротивление консерватизма, бюрократического стиля, через ломку устаревших, глубоко укоренившихся в мышлении, в психологии стереотипов.

И катализатором всех этих процессов стала гласность. Откровенно обнажая ранее скрываемые, замалчиваемые проблемы, провалы в экономике, злоупотребления, нравственные деформации, она вызвала шоковое состояние у немалого числа людей. А поскольку рупором гласности по своему назначению выступили средства массовой информации, им в первую очередь пришлось испытать давление со стороны тех, кто не привык к публичной критике с открытыми дверями, не говоря уже о махровых бюрократах, перерожденцах, мелких и крупных паразитах, расплодившихся во времена застоя.

При всем при этом, однако, не будем забывать, что потребность в перестройке мышления, психологии касается в полной мере и журналистского «цеха», работников средств массовой информации. Гласность налагает на них обязанности ответственные и серьезнейшие, поскольку каждое слово, особенно критическое, приобретает сегодня огромный удельный вес, вызывает широкий резонанс в народе. И, будем откровенны, этот процесс перестройки в нашем ведущем «управлении гласности» также пока не обрел нужного размаха. Многие газетчики проявляют еще большую пассивность, робость, а то и элементарную трусость в анализе, оценке негативных явлений, их носителей и покровителей, и прежде всего, это представители средств информации районного, городского, областного масштабов, хотя упрекать их в том вроде неудобно: пока еще не выработаны надежные пути освобождения их от жесткой регламентации со стороны местных партийных руководителей, а то и прямого давления, пока иные редакторы вынуждены еще носить для согласования с секретарями парткома мало-мальски острые материалы.

Но мне кажется, все же основную «болезнь» некоторых журналистов подметил М. С. Горбачев на встрече в Центральном Комитете КПСС с руководителями средств массовой информации, идеологических учреждений и творческих союзов 7 мая 1988 года. Он, в частности, сказал:

Но есть и такая категория журналистов, к сожалению, не только молодых, начинающих, но и достаточно опытных, которым свойствен фотографический, объективистски высокомерный взгляд на то, о чем они берутся писать. Мое дело, мол, вскрыть факты, отразить, просигнализировать, а вмешиваться, искать конструктивные выходы… Нет, уж увольте! Есть другие люди и организации, специально к тому приставленные.

Возможно, в чем-то они и правы; и все-таки убежден — это взгляд со стороны, с обочины. А происходит он от неразвитости активной гражданской позиции, от равнодушного отношения, нерожденной в сознании заинтересованности в главном — насколько полезны для общественных интересов их публикации. Короче, не произошло глубокого осмысления, ради чего они работают, кому и чему служит журналистский труд. Столь же высокомерный, пренебрежительный взгляд у них и на своих коллег, тех, кто, волнуясь и переживая за общественные несовершенства и пороки, берут на себя значительно больший труд, чем чисто журналистский, — становятся организаторами добрых инициативных дел, пытаясь «вживлять» их повсеместно с помощью публикаций.

Вспоминается одно из занятий университета рабкоров города Горького, где я был собкором «Советской России». Меня попросили рассказать, как на крупнейшем в стране автомобильном гиганте с помощью газеты зародился почин группы передовых рабочих под девизом: «Ни одного отстающего — рядом!», который вскоре был подхвачен многими трудовыми коллективами страны. О появлении, становлении почина я еще расскажу, а тогда, на встрече с местными журналистами, состоялась заинтересованная беседа о том, как надежнее обеспечить его развитие на других предприятиях.

И вдруг берет слово молодой сотрудник областной газеты и безапелляционно заявляет: «Все это высосано из пальца. И вообще считаю, что почины придумывают журналисты, которые не умеют писать, а поэтому делают работу партийных или хозяйственных руководителей». Конечно, слушатели дали дружный отпор скорому на столь категорические оценки «судье». Но невольно занозой застрял вопрос-размышление: молодой человек, не успевший еще одарить читателя ни одной заметной мыслью, не сумевший, а скорее, не хотевший провести ни одной сколько-нибудь полезной для газеты акции, — и вдруг поза этакого литератора-сверхчеловека, изрекателя истины, неуважительное отношение к трудной черновой организаторской работе своих старших коллег! Откуда это? От зависти? От пижонства?

Похоже, скорее всего, что он ровным счетом ничего не понял в существе избранной профессии. Окончивший факультет журналистики, он наверняка не только читал, но и конспектировал статьи В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература», «С чего начать?» с их никогда не стареющими стержневыми положениями. Такими, например, что «Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела… составной частью организованной, планомерной, объединенной… партийной работы»[2]. Или — завещанием журналистам, ставшим хрестоматийным: «газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»[3]. Это означает, что всякий журналист любого печатного издания не может не носить в себе государственной озабоченности всем, что сегодня еще не получается у социалистического общества.

Очевидно, допустив именно такой просчет, оппонент не в состоянии был понять и активной позиции журналистов, вынося свою оценку якобы надуманному почину. Жизнь начисто опровергла его мнение. Вовремя разглядеть созревание почина, искусно исполнить роль повивальной бабки, чтобы помочь появлению на свет, — в этом проявляется социальная позиция истинно партийного журналиста, а главной наградой ему служит успех общего дела, в которое вложил свои усилия и творческие способности.

Но для этого он должен быть не человеком со стороны, не бесстрастным созерцателем или сборщиком фактов, а самым заинтересованным участником событий, которыми живет область, край, республика, все наше общество. Сегодня как никогда наиболее естественным состоянием его души должно быть то, что выразил еще Владимир Маяковский: «Я с теми, кто вышел строить и месть в сплошной лихорадке буден». И даже не просто — «с теми», а несколько впереди, чтобы вовремя замечать все, что мешает «строить и месть», помогать убирать тормоза с пути революционной перестройки. Журналист-боец, журналист-новатор сегодня должен быть мыслителем, аналитиком, способным заглянуть в глубь назревших, скорее, даже назревающих проблем, пока еще скрытых для других тенденций, чтобы предупреждать, будоражить общественное мнение. В этой своей роли журналист выступает как бы разведчиком будущего, пытаясь прогнозировать последствия тех или иных тенденций, а то и моделировать решение некоторых проблем.

Не слишком ли претенциозно? Давайте вспомним, как оценил Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев роль нашей литературы, публицистики (имелась в виду, разумеется, и периодическая печать) в подготовке нынешней перестройки.

Вместе со всей партией подвергая с позиций перестройки самокритичному анализу свои взгляды, оценки фактов и явлений, определяя свое место в общей борьбе за возрождение ленинского облика социализма, вырабатывая новые подходы к освещению небывалого многообразия сложнейших и острейших проблем, вставших перед обществом, журналисты также не могут не обращаться к недавнему прошлому нашей истории. Не только для того, чтобы найти в нем истоки, первопричины застойных явлений и деформаций, но и чтобы взять на вооружение все лучшее, эффективное из опыта совместной работы средств массовой информации и партийных, комсомольских организаций, идеологических кадров, развить дальше, использовать во благо идущей перестройки общества.