Разведке сродни

ТАКЖЕ И КОЛЛЕКТИВНЫЙ ОРГАНИЗАТОР

В тот октябрьский вечер у секретаря парткома Александра Андреевича Низовцева[4] собралась большая группа специалистов, мастеров, начальников служб. Собрались в связи с тревожившим всех вопросом: как преодолеть затянувшееся отставание? Заместитель директора нарисовал нерадостную картину. Вот уже девять месяцев Уральский компрессорный завод плетется в обозе, отставая от других промышленных предприятий региона и отрасли. С начала года его коллектив задолжал народному хозяйству полторы с лишним сотни компрессоров, которые ждут на стройках, в добычных карьерах, на шахтах. Недопустимо высока себестоимость продукции, в результате — у предприятия более двух миллионов рублей убытков. В чем же причина резкого спада? Всем хорошо известно, что главный двигатель производства — постоянный рост производительности труда. А вот тут-то как раз — топтание на месте, более того, попятное движение. С начала года задание по этому важнейшему показателю не выполняется.

— Откуда же быть росту, если в цехах простаивают новейшие станки, — сказал заместитель секретаря комитета ВЛКСМ, руководитель штаба «комсомольского прожектора» Лев Погребняков. — На двух новеньких автоматах в механическом цехе вышли из строя электромагнитные зажимы. Все видят, и никому до этого дела нет. Уверен, если бы оборудование работало на полную мощность, можно было дать продукции в полтора раза больше.

— Да, коэффициент сменности оборудования очень низок, — подтвердил заместитель директора. — В целом он составляет всего 1,15. То есть, станки загружены чуть больше одной смены.

— Не хватает людей, текучесть большая, — подал реплику начальник одного из цехов.

Ему ответил контрольный мастер, член комитета ВЛКСМ Геннадий Камышев:

— Говорите, не хватает? Давайте лучше откровенно скажем, как транжирится у нас рабочее время. Зашел вчера в механический цех. Ровно восемь — тишина, ни один станок не запущен. Зато за четверть часа до конца смены в проходной толкучка. И начальников цехов это не волнует.

— Что-то нас сегодня комсомол взялся поучать, — как бы про себя, но так, чтобы все слышали, проворчал начальник цеха, что жаловался на нехватку кадров.

По лицу секретаря парткома скользнула веселая улыбка, а когда закончили обмен мнениями, А. А. Низовцев сказал:

— Наш завод сегодня похож на корабль с опущенными парусами. А паруса эти — неиспользованные резервы. Кое-кто тут жаловался: мол, дали завышенный план, людей не хватает и прочее. Все это — поиски так называемых объективных причин или, попросту говоря, спокойной жизни. А вот у наших комсомольцев другая точка зрения. Они предлагают совершенно конкретные меры, чтобы вывести завод из отстающих в передовые. Читали их письмо в «Комсомольской правде»?

…Над разгадкой причин отставания одних предприятий от других, работающих в одинаковых условиях, вместе с партийными организациями, штабами управлений во все времена ломали головы и газетчики. И пытались вмешаться, повлиять, помочь. Только какими способами? Развенчивать, публично критиковать? Привлекая специалистов, давать на страницах газет экономический анализ негодной системы управления? Сопоставлять, сравнивать деятельность отстающих и передовых предприятий? Все это — хорошо ли, плохо ли — пресса делала всегда. А не поискать ли другие, более эффективные методы воздействия? К примеру, наладить сотрудничество газеты с отстающими предприятиями, договориться о совместных действиях, предложить нестандартные формы и методы влияния на обстановку внутри коллектива?

В Свердловске, где мне довелось работать собственным корреспондентом «Комсомольской правды», такую совместную акцию решено было провести на компрессорном заводе, сравнительно небольшом по размерам предприятии, оказавшемся в числе отстающих. В то время газета проводила всесоюзный рейд отрядов «комсомольского прожектора», нацелив его на внедрение в народное хозяйство важнейших научно-технических достижений. А мы на компрессорном собрали членов и активистов «комсомольского прожектора» и предложили им провести нечто вроде эксперимента, чтобы достичь ближайшей цели: помочь коллективу завода преодолеть отставание, успешно выполнить план.

Долго и горячо спорили, пока наконец согласились, что численность отряда «комсомольского прожектора» следует увеличить с 15 до 40—50 человек. Все они в течение двух недель пройдут специальную подготовку. Заводские экономисты, бухгалтеры, технологи, нормировщики, статистики, технические контролеры научат, как определить и подсчитать коэффициент сменности оборудования, уровень производительности труда, научат проводить хронометраж, определять внутрисменные простои, выполнение норм выработки, качество продукции. Затем молодежь, разбившись на отряды, под руководством специалистов начнет разведку резервов, которая будет продолжаться в течение месяца.

Экономическую разведку предполагалось завершить постоянно действующим производственным совещанием, на котором отряды «комсомольского прожектора» доложат о вскрытых резервах роста производительности труда, выдвинут конкретные предложения, как их использовать. Затем эти же отряды возьмутся за внедрение всего прогрессивного, что будет одобрено производственным совещанием.

«Комсомольская правда» опубликовала письмо группы комсомольских «прожектористов» с подробным рассказом о программе экономической разведки и призывом к молодежи отстающих предприятий последовать их примеру. Тем самым, как говорится, мосты к отступлению были сожжены. Выход на страницы центральной газеты вызвал у юношей и девушек завода большую ответственность за исход задуманного. И хотя скептики и консерваторы не заставили себя долго ждать, но партком и дирекция, «обеими руками» подхватив инициативу комсомольцев, тут же расставили все по своим местам. Более того, доброе начинание, рожденное с помощью газеты, не осталось не замеченным горкомом и обкомом партии. Спустя три недели после старта экономической разведки комсомольцев компрессорного «Советская Россия» напечатала рассказ о первых ее шагах с комментарием секретаря горкома КПСС, в котором говорилось, что почин получает «прописку» на других, причем не только отстающих предприятиях. (Дело в том, что как раз в этот период я пришел работать в «Советскую Россию» и «прихватил» инициативу с собой…)

На самом компрессорном «прожектористы» в составе созданных отрядов повели по-настоящему активную разведку боем, о чем «Советская Россия» и рассказала в корреспонденции «Кто там шагает правой?»

Отряд «Крылья прогресса» возглавил молодой, творчески мыслящий конструктор Геннадий Мотавкин. В него вошли двенадцать инженеров, техников, механиков, перед которыми была поставлена цель: изучить состояние механизации и автоматизации производства, проверить, насколько быстро воплощаются в металл рационализаторские предложения, как выполняется план внедрения новой техники. Молодые специалисты, однако, решили не терять времени на составление докладных в штаб «прожектора». Там, где можно было немедленно применить средства механизации, они разработали чертежи, составили техническое обоснование и, получив одобрение главного инженера, тут же с помощью службы механика начали изготовлять эти средства, монтировать в цехах. Металл находили прямо на заводе — детали списанного оборудования, часто выброшенные в металлолом. Различные кран-балки, конвейеры, толкатели, рольганги сразу заметно облегчили рабочим условия труда, сказались на производительности. Почувствовав это, иные рабочие сами, добровольно включались в помощь отряду.

В те годы на передовых заводах начали активно внедрять универсальные сборные приспособления (УСП), которые позволяли, не меняя оснастки, обрабатывать детали различных типоразмеров или номенклатуры. Были они и на компрессорном. Однако многие предпочитали работать по старинке: для каждой новой партии деталей изготовлялась своя оснастка, а это потери времени, лишний расход металла, рост трудоемкости, значит, и себестоимости. Г. Мотавкин предложил своим товарищам — молодым специалистам:

— Давайте на деле покажем рабочим преимущества универсальных приспособлений!

Разошлись по цехам, встали к станкам, проделали несколько циклов операций с различными деталями. Наглядный урок убедил многих рабочих сильнее всяких приказов. А технологи механического цеха Людмила Щеголихина и Валентина Курбатова подобрали однотипные детали к станку с программным управлением, чтобы использовать его наиболее эффективно.

Не меньший «урожай» собрали за время разведки и «прожектористы» отряда «Мускулы производства», руководить которым поручили молодому инженеру Арнольду Шастину. По замыслу этому отряду надлежало изучить состояние оборудования и его использование, по ходу разведки организовать обучение станочников смежным профессиям. Словом, цель в том, чтобы станки и механизмы были максимально загружены, как можно меньше простаивали.

Первым делом навели ревизию на заводских складах и обнаружили, можно сказать, настоящие клады. Почти год прошел, как заготовительный цех получил гидравлический пресс. Завод потратил на него немалые деньги. А поместили на хранение в сырое подвальное помещение, которое по весне подтопляется талыми водами. Детали же тем временем прессуют дедовским способом — молотом да кувалдой. Начальник цеха вполуха выслушал комсомольцев и, поморщившись, махнул рукой: «Не до того сейчас, ребята, — план горит». Но ребята не собирались уходить в оборону.

Штаб «комсомольского прожектора» создал еще один отряд — «Трубачей», обязав его в специальных выпусках-плакатах регулярно рассказывать о ходе экономической разведки — о найденных резервах, сигнализировать о низкой организации производства, критиковать консерваторов и бюрократов. (У завода не было своей многотиражки.) И вот очередной плакат изображал начальника заготовительного цеха, лежащего на гидравлическом прессе, который вот-вот уйдет под воду. Сатирическая подпись гласила:

Ухахатывался весь завод (плакаты вывешивались у проходной на стенде «комсомольского прожектора»), а разгневанный начальник побежал в партком: «Уймете вы этих распоясавшихся критиканов? На весь завод срамят!..» — «Мы вам еще на парткоме добавим, когда будем обсуждать итоги экономической разведки, — «успокоил» его А. А. Низовцев. — А потом поставим ваш отчет на рабочем собрании. Так что лучше поторопитесь, пока время не потеряно». Обескураженному начальнику ничего не оставалось, как срочно выволакивать пресс из подвала и устанавливать в цехе. Пресс был запущен в работу.

На новых автоматах, где сломались магнитные зажимные устройства (о чем говорил Лев Погребняков на совещании в парткоме), спроектировали пневмоцилиндрические зажимы, механики изготовили их — автоматическим станкам вернули жизнь. Внедрили десятки других рационализаторских предложений.

Члены отряда «Минутная стрелка» во главе с инженером-нормировщиком Тамарой Строгановой провели фотографию-хронометраж запуска оборудования почти тремястами рабочими в первой и второй сменах. Оказалось, только здесь потери рабочего времени составляли больше одной трети. Главные причины — многочисленные перекуры, опоздания, неподготовленность рабочих мест к началу смены (нет нужных заготовок, необходимого инструмента, оснастки), перебои в материально-техническом обеспечении. Основательно удалось отряду потрясти тех, кто не слишком спешил на работу, опаздывал. «Прожектористы» несколько дней стояли возле вахтера в проходной, проверяя пропуска, брали на заметку всех опаздывающих. А «трубачи» выпускали острые сатирические плакаты, где поименно назывались все опоздавшие, указывалось, сколько завод недополучил из-за них продукции.

Буквально день ото дня поток опаздывавших начал резко таять и меньше чем через неделю почти совсем иссяк. Опоздания практически прекратились!

Немало удалось сделать за месяц и еще двум другим отрядам «прожектористов». «Луч маяка» почти во всех цехах проверил, как внедряются прогрессивные научно обоснованные нормы выработки, выявил причины невыполнения норм большинством отстающих рабочих, создал несколько школ маяков у станка, с помощью ветеранов организовал помощь новичкам в овладении передовыми приемами труда. Отряд «Наша марка» начал поход за высокое качество продукции. Члены его, в основном инженеры и технологи, дотошно разбирались в причинах брака, в рекламациях потребителей, комплектовали школы качества на производственных участках под руководством признанных рабочих умельцев, с консультациями специалистов.

Все эти рейды, хронометражи, замеры, проверки да и непосредственную практическую работу по обновлению обстановки на заводе (проектирование и изготовление средств механизации, монтаж оборудования, школы у станка и прочее) комсомольцы проводили, конечно, в нерабочее время, оставаясь после смены. Нити экономической разведки сходились в штабе «комсомольского прожектора» у его руководителя Льва Погребнякова. Здесь ежедневно рассматривался ход выполнения графика работы всех шести отрядов, часто принимались оперативные, не в пример иным управленцам, меры, разбирались и конфликтные ситуации.

Оскорбилась группа прогульщиков одного из цехов за то, что отряд «Трубачи» выставил напоказ всему заводу их фамилии с указанием причиненного ущерба. Подали официальную жалобу в профком и дирекцию, в которой ссылались то на плохую работу транспорта, то на низкую организацию труда, пытались выставить себя этакими жертвами обстоятельств и требовали опровержения, извинения за якобы нанесенное публичное оскорбление. «Прожектористы» пошли советоваться в партком.

— Ну, что ж, — сказал А. А. Низовцев. — Раз сами напрашиваются на публичный разговор, пусть коллектив обсудит их жалобу. Поможем провести собрание.

На публичный разговор прогульщики, однако, меньше всего рассчитывали, полагая, что где-нибудь в руководящем кабинете «прожектористов» поприжмут «за оскорбление личности». Из пяти авторов жалобы на собрание пришли только двое. И тут им пришлось принять головомойку, которую устроили рабочие. Правда, досталось и руководителям цеха за то, что плохо беспокоятся о своевременной подаче заготовок, об оснащении станочников прогрессивным быстрорежущим инструментом, за то, что в цехе нет комнаты, где можно отдохнуть в обеденный перерыв.

Словом, для довольно значительной части молодежи компрессорного завода предложенная нами попытка преодолеть отставание стала живым конкретным делом. Об этом говорили на расширенном заседании парткома, которое провели, не дожидаясь окончательных результатов экономической разведки. Собственно, жизнь скорректировала наши первоначальные замыслы: по своему ходу разведка резервов органически переросла в практические дела по устранению всего отсталого, консервативного, по внедрению в производство научно-технических достижений, высокой организации и дисциплины труда. Благодаря активной поддержке партийного комитета, сразу оценившего серьезный потенциал комсомольской инициативы, почин стал по существу делом общезаводским. Прекратились разговоры скептиков, что заводу вместо выделения дополнительных финансовых и материально-технических ресурсов предложена «пионерская игра в отряды». Для оказания помощи за «комсомольским прожектором» был закреплен член парткома, и это придало почину весомый характер, усилило оперативное воздействие. Директор завода по результатам экономической разведки «прожектористов» оперативно издавал приказы.

«Советская Россия» постоянно держала в поле зрения то, как меняются дела на предприятии, информируя о них читателей. Для меня как собственного корреспондента, затеявшего всю эту «заварушку», было делом чести морально поддержать коллектив завода в его стремлении преодолеть отставание, и на протяжении нескольких месяцев мой рабочий день нередко начинался с поездки на компрессорный, а то и заканчивался там. Внимание газеты, конечно, воодушевляло комсомольцев да и руководителей завода, дополнительно стимулировало их усилия, — ведь они были по существу на виду у всей России.

Спустя примерно десять месяцев с того дня, когда был дан старт экономической разведке, наконец представилась возможность рассказать о первых весомых результатах проведенной работы. «Советская Россия» писала:

Да, это была серьезная коллективная победа. Прежде всего, над собственной психологией расхлябанности, иждивенчества, неверия в свои силы, победа действенного энтузиазма над равнодушием и формализмом. Комсомольцы, «прожектористы» — те, кто задавали всей производственной жизни новые, крутые обороты, чувствовали себя на коне. Лев Погребняков не уставал при любом случае повторять на заводских совещаниях и собраниях:

— Мы показали, что комсомол — ударная сила и может сдвинуть горы консерватизма!

Ему горячо аплодировали, а секретарь парткома А. А. Низовцев однажды, по-отечески улыбаясь, сказал:

— Лева, только давай не будем заноситься, словно мы бога за бороду ухватили. Успехи наши пока довольно скромные. Мы, конечно, сдвинули, но пока еще… маленькую горку, а не горы. Главное дело — устойчивый прогресс предприятия — впереди…

Парторг был прав: важно не потерять чувства меры, чтобы не зазнаться, не превратить кропотливую и трудную работу в лихую кавалерийскую атаку.

Не хочу представить дело так, что, дескать, решающую роль в переломе, наступившем на компрессорном, сыграла инициатива газеты, ее собственного корреспондента. Разумеется, и без нас тут шли интенсивные поиски внутренних резервов. Тем не менее заинтересованное и действенное участие центральной газеты в тяжелых заботах отстававшего предприятия придало его работникам дополнительные моральные силы.

Трудная, беспокойная, увлеченная журналистская работа год от года убеждала на практике поистине в неисчерпаемых возможностях с помощью газеты влиять на многие стороны жизни. При этом не раз приходилось спорить с коллегами о средствах и методах. Некоторые, подобно тому горьковскому журналисту, обвиняли меня в неверном, чуть ли не прямолинейном истолковании ленинской формулы о том, что газета — это «также и коллективный организатор». Ленин, мол, имел в виду ее организаторскую функцию с помощью публицистического слова, а вовсе не непосредственное вмешательство корреспондентов в те или иные дела и события. Даже ставили мне в вину попытку подмены партийных и комсомольских органов.

Думаю, все это — схоластика, не более. Журналист имеет право на любой метод, лишь бы он был творческим и шел на пользу общему делу. Кто способен яростным напором гражданской публицистики растревожить дремотное состояние самодовольства, разжечь пожар всеобщей нетерпимости к консерватизму и застою, — честь тому и хвала. Хотя, говоря откровенно, такое, считаю, дано далеко не всем, разве что писателям особого склада, вроде Ивана Васильева. Но не меньшую, а порой, возможно, и большую пользу приносят и те журналисты, которые, впрягаясь в общую упряжку с партийными, советскими или комсомольскими работниками, помогают рождению какого-то доброго дела, а потом пропагандируют его печатным словом. В такой «методе», безусловно, есть свои преимущества. Журналист на время включается в «чисто» партийную или комсомольскую работу, старается отойти от шаблона и уже тем самым как бы преподносит урок творческого подхода. При этом ему приходится глубоко вживаться в проблему, решить которую он берется помочь, всесторонне изучить, обогащаясь новыми конкретными знаниями жизни. (В свое время в некоторых газетах существовала даже рубрика: «Журналист меняет профессию…») Наконец, не последнюю роль играет повышение авторитета своей газеты: при удаче люди неизбежно с благодарностью отметят, что им в этом помогла газета.

Так было и на Уральском компрессорном, так еще в большой мере произошло и с почином рабочих Горьковского автозавода «Ни одного отстающего — рядом!», рассказать о котором подробнее считаю поучительным и для коллег-журналистов, и для партийных, профсоюзных, комсомольских работников.

О том, что почин не был «высосан из пальца не умеющими писать журналистами», говорит, в частности, такое важное обстоятельство. Именно к середине 60-х годов в обществе произошли весьма заметные демографические сдвиги. Остро стал сказываться процесс старения и начался массовый выход на пенсию ветеранов рабочего класса довоенного и военного формирования. В то же время, в результате реорганизации системы народного образования, в 1966 году общеобразовательные школы произвели одновременный выпуск десятых и одиннадцатых классов. Естественно, народное хозяйство крайне нуждалось в привлечении на производство многих юношей и девушек. Между тем их неопытность, отсутствие профессиональных навыков несли потенциальную опасность резкого снижения производительности труда, темпов производства. Кто должен был помочь сформировать у молодежи сознание принадлежности к ведущей силе социалистического общества — рабочему классу?

Размышляя над этим, мы, журналисты, предложили партийным организациям более предметно и целенаправленно опереться на признанных лидеров в рабочей среде — ударников коммунистического труда. Зародившись в конце 50-х годов, движение за присвоение этого звания, к сожалению, как бывало и с другими починами, постепенно начало заформализовываться усилиями чиновников различных общественных «департаментов». Само звание, вначале воспринимавшееся как одна из высочайших моральных оценок и признаний коллектива, стало подвергаться изрядной девальвации. Не случайно в газетах появилась тревожная рубрика: «Звание присвоили… Что же дальше?» А если движению придать «второе дыхание»? Разве не дело чести людей, умеющих трудиться по-коммунистически, облегчить производственную адаптацию юной смены, помочь ей дотянуться до высшего мастерства и тем самым поднять уровень производительности труда на новую ступень?

Конечно же, они с готовностью отозвались на предложение газетчиков положить зачин доброму перспективному делу. Тем более, что у них самих душа болела за тех, кто вольно или невольно тормозил усилия всего коллектива. А многие ударники-ветераны давно уже сделали нормой своей рабочей жизни вести за собой, наставлять словом, а главное, примером молодых напарников, сменщиков, опекать и приучать к добросовестному труду вчерашних школьников, выпускников профтехучилищ.

И вот в «Советской России» появилось письмо девяти лучших рабочих Горьковского автозавода — ударников коммунистического труда: «Ни одного отстающего — рядом!» Его перепечатали все местные газеты. Это было обращение к более чем миллиону ударников коммунистического труда, живущих в России: каждому взять добровольное, заинтересованное шефство хотя бы над одним отстающим рабочим и помочь ему стать передовиком. В то же время в самом названии письма содержалось весомое и твердое обещание его авторов показать личный пример, возглавить движение на своем заводе. В том, что эти люди выполнят данное слово, сомнений не было: среди девяти лучших находились выдающиеся мастера своего дела, рабочие «самой высокой пробы». Такие, как Герои Социалистического Труда — бригадир слесарей-наладчиков крупных штампов Александр Иванович Косицын, стерженщица литейного цеха Софья Николаевна Кузнецова, наладчик колесного цеха Иван Сергеевич Пермяков. У каждого — большая трудовая жизнь, своя профессиональная школа, которую прошли десятки людей, сами ставшие крупными мастерами, специалистами индустрии.

Итак, старт доброму почину дан. И вскоре мы, газетчики, почувствовали, сколь нелегкую ношу взвалили на свои плечи. Конечно, поддержка партийных органов была обеспечена. Совпало так, что на следующий день после опубликования письма состоялся пленум Горьковского обкома партии. Бывший тогда первым секретарем обкома К. Ф. Катушев огласил только что принятое постановление бюро обкома о поддержании инициативы. Партийным, профсоюзным, комсомольским организациям, а также хозяйственным руководителям предписывалось разъяснить трудящимся смысл и значение почина, развернуть на предприятиях движение под девизом «Ни одного отстающего — рядом!». «Правда» в передовой статье высоко оценила почин горьковчан как проявление повышенной ответственности за дела в своем трудовом коллективе.

Политическую поддержку следовало воплотить в практические дела. Стало быть, нам, журналистам, с чьей легкой руки родилась инициатива, предстояло помогать вырабатывать четкую программу ее развития, предлагать конкретные пути и меры. Главное же — собирать по крупицам передовой опыт, рассказывать о нем в печати ярко и поучительно, чтобы из отдельных удач и успехов формировать систему, создавать своего рода университеты по освоению почина.

Надежными союзниками и помощниками для меня стали многотиражная газета «Автозаводец», ее редактор Евгений Николаевич Лукин, с которым нас связала многолетняя деловая дружба. Согласились, что прежде всего надо раскрыть на страницах своих газет трудовую школу рабочих-ударников, подписавших письмо. К тому времени только на автозаводе, насчитывались тысячи ударников и членов бригад коммунистического труда; важно, чтобы возможно больше переняло опыт лучших наставников молодежи. Для начала договорились с Е. Н. Лукиным подготовить и провести два-три своего рода «показательных урока» — встреч с инициаторами, на которые пригласить и молодых рабочих-новичков, и ударников коммунистического труда. А затем, если все получится «по уму», расписать об этом в газетах. Партком поддержал идею и предложил первым провести «урок» А. И. Косицыну.

Желающих встретиться с одним из самых знатных людей завода, делегатом партийного съезда оказалось так много, что в довольно просторный красный уголок инструментального производства пришлось принести стулья чуть ли не из всех кабинетов. Судя по первым фразам, произнесенным довольно прозаическим тоном, Александр Иванович вроде бы даже стал… отговаривать молодежь от своего производства:

— Работа наша внешне невидная, неэффектная — не то что у сталевара или кузнеца. Возможно, поэтому и молодежь у нас не очень-то задерживается. Да и то сказать: слесарь на сборочном конвейере осваивает операцию за два-три месяца, а чтобы стать настоящим наладчиком штампов, годы нужны. Потому как иной штамп приходится изготовлять не один месяц, выделывать его, точно скульптору свое произведение, с микронной точностью. Ведь потом этот штамп поставят на пресс и по нему начнут штамповать тысячи деталей. Оставил хотя бы одну, не заметную для глаза занозу, — она на прессе с зеркальной точностью «впечатается» трещинкой или щербинкой в каждую из этих тысяч деталей. А ведь в нашем автомобиле буквально все в движении, — снизил он голос почти до шепота. — Кто знает, на каком километре эта заноза обернется аварией?

Выдержал паузу, оглядел притихший зал — слушают с напряженным вниманием.

— Вот недавно из испытательных пробегов вернулись наши опытные образцы — грузовики, что экзаменовались на высокую проходимость. Вы представляете, — вдруг по-особенному зазвенел голос Косицына, — впервые в истории автомобильного транспорта машины прошли своим ходом весь путь от Горького до Владивостока — одиннадцать с лишним тысяч километров! А больше двух тысяч по бездорожью и болотам…

— Ого-о! Вот это — да! — раздались восхищенные голоса.

Александр Иванович переждал, пока успокоятся слушатели, и сказал с тяжелым вздохом, словно сам только что проехал эти одиннадцать тысяч:

— Это сейчас мы все говорим «ого!». А когда машины были в пути, каждый, кто их делал, — ну, конечно, у кого совесть на дно души не погрузилась, — не раз ворочался по ночам, мысленно прокручивая каждую операцию при изготовлении узлов и деталей. А тревожнее всех, думаю, было нам, наладчикам штампов: не поднесли ли какого «подарочка» новым грузовикам? Вдруг где-то не зачистили до блеска какую канавку или ручеек на штампе, недоглядели, проявили халатность. И начнут лететь в дороге коленвалы или там шатуны какие.

Косицын вдруг засветился своей открытой доброй улыбкой и подвел итог:

— Так что работа наша, как видите, беспокойная и очень, скажу по секрету, ответственная. Советую семь раз отмерить тем, кто собрался стать наладчиком штампов. — И добавил по-простецки: — А вообще, давайте спрашивайте, отвечу, кого что интересует…

После короткой паузы встал паренек, по всему видать, из новичков:

— Александр Иванович, скажите, сколько времени вы учились на наладчика штампов?

— Всю жизнь, — не раздумывая, ответил ветеран. — Вот пошла новая модель машины — надо новые штампы осваивать. А освоение — всегда учеба, всегда творчество. Скажу только одно: учиться сегодня любой специальности много легче, чем в мои молодые годы, всегда рядом найдется учитель, который поможет. Я в инструментальный пришел в тридцать четвертом. Тогда наладкой крупных штампов занимались иностранные специалисты высокой квалификации, государство за валюту их приглашало, чтобы мы учились у них. А учились-то как? Вприглядку! У нас на участке работали американцы — братья Рейтеры. Слесари первоклассные, но на нас, советских рабочих, смотрели как на стеклянную дверь. Однажды я по наивности попросил Уолтера Рейтера показать, как надо протачивать канавку в одном штампе, чтобы соблюсти параллельность по всей ее длине. Он на секунду оторвался от своего дела, посмотрел на меня удивленно и сердито: «Тут вам не школа. Не мешайте мне делать деньги!» Такие вот у нас были «учителя». Да и вообще, если откровенно сказать, наш советский рабочий как раз и отличается своим бескорыстием, готовностью поделиться с товарищем и опытом, и душевным теплом. Вот у нас ударники коммунистического труда решили помочь отстающим, новичкам стать настоящими рабочими. А я вам перескажу такой случай. Недавно один товарищ с нашего завода побывал в Соединенных Штатах, в командировку ездил, посмотрел, как там делают автомобили. И что его особенно поразило? На одном заводе увидел станочника, который от всего участка был отгорожен металлической перегородкой. На удивленный вопрос инженер, который сопровождал его, ответил: «Этот рабочий — рационализатор. Он придумал важное приспособление для роста производительности и, чтобы извлечь из него наибольшую выгоду, пока другие не додумались, попросил администрацию изолировать его от остальных…»

Когда утихли возгласы изумления, возмущения, насмешки, с места поднялась молодая женщина — ударник коммунистического труда Надежда Баталова:

— Александр Иванович, известно, что вы обучили очень много людей своей специальности, как говорят, вывели в люди. А все-таки чем вы их привязываете к себе? Какими методами влияете на них, особенно на молодых? Ведь нам, ударникам, кто взялся шефствовать над новичками и отстающими, это очень-очень важно знать…

Косицын улыбался своей лучезарной улыбкой, склонив голову, раздумывая над заданным вопросом:

— Как влияю на молодых? У меня два метода — требовательность и добросердечность. В каждом молодом рабочем надо видеть прежде всего человека, который понесет нашу эстафету дальше…

И развел свои широкие ладони, словно извиняясь, что ну нет у него никаких особых секретов влияния на молодежь.

— Разрешите мне сказать, — потянул руку один из рабочих.

Это был член бригады А. Косицына наладчик штампов Александр Первушкин — он и пришел на помощь своему старшему товарищу. Скажу «по секрету», эту помощь предусмотрели мы с Евгением Николаевичем Лукиным. Знали, что по своей скромности не станет Александр Иванович расписывать примеры своей душевной щедрости, и договорились с Первушкиным, что он расскажет о своем учителе.

— Я хочу рассказать о золотом сердце Александра Ивановича, — без долгих вступлений сказал Первушкин. — Когда мне дали направление в бригаду Косицына и я пришел на участок, мастер спросил: «Ты хоть знаешь, к кому идешь?» — «К Косицыну», — отвечаю. «А что он за человек?» Я пожал плечами. «Так вот слушай, расскажу тебе. Я к Александру Ивановичу после войны на выучку пришел. Мальчишкой был, тебя моложе. Ты, конечно, этого не помнишь, а тогда в стране карточная система была. И, представь себе, потерял я однажды карточки, видать, в трамвае вытащили. Весь месяц прожить без хлеба — это ж голодная смерть. Дознался Косицын о моей беде и говорит всей бригаде — нас было семеро вместе с ним: «Неволить не имею права, а кто добровольно хочет помочь товарищу, давайте каждый отрезать ему по кусочку от пайка…» И первым сделал это — протянул мне ломоть хлеба. Уж до того мне было неудобно, стыдно, а Александр Иванович подбадривал: «Ничего, с каждым может случиться такое». А иной раз после работы затащит к себе домой, жена чугунок картошки сварит, и меня со своей семьей за стол усадит…»

Пришел Первушкин на завод после армии. До того в деревне жил, работы никакой не чурался. Бригадир сразу подметил трудолюбие парня, стал давать ему сложную работу. Только вот с жильем у Саши получалась незадача. Снял комнатенку на окраине города. Пустили на три месяца, времени прошло уже больше года, а УЖКХ завода только потчует обещаниями места в общежитии. Ехать обратно в деревню? Уж больно не хотелось уходить с завода, тем более от такого человека, как Александр Иванович. А он все видит, все замечает: «Что хмурый ходишь, тезка? Гложет что-то, а? Выкладывай, не стесняйся, никому не расскажу!» — «Александр Иванович, — вздохнул Первушкин, — с жильем туго, уезжать придется». И рассказал все, как есть. Бригадир задумался, положил руку на плечо парня: «Знаешь, Саша, не спеши — уговори свою хозяйку подождать недельку-другую. Будешь порхать с места на место, растеряешь все, что приобрел». Дней через десять отозвал парня в сторону — глаза лукавые: «Ну как, собрал вещи?» — «Так вы же сами говорили, чтобы подождал немного», — с недоумением сказал Первушкин. «Ну, и правильно сделал! Место в общежитии освободилось, так что завтра можешь переезжать…» — Я уже спустя много времени узнал, сколько порогов пришлось обить ему, чтобы вот так просто сказать: «Место в общежитии освободилось», — продолжал на встрече свой рассказ Первушкин. — Да и узнал-то от других — не от него самого. Теперь скажите, кто я ему такой, Александру Ивановичу, чтобы проявлять столь активное участие в моей судьбе? А дело в том, что в молодом рабочем, как он сам сказал, видит человека. И, конечно, каждый в нашей бригаде старается работать с такой отдачей, чтобы оплатить щедрость косицынской души…

Первушкин собрался еще что-то сказать, но тут красный уголок взорвался аплодисментами. Все хлопали и смотрели на Александра Ивановича, который, склонив голову, временами покачивал ею, словно воротник рубашки жал ему шею… Молодец, Саша! Мы с Лукиным аплодировали не только Косицыну, но еще и ему за такое весомое добавление к выступлению своего бригадира — Героя…

Подобные «показательные уроки»-встречи провели и другие инициаторы почина. О них мы рассказали каждый в своей газете. И все же так решались, в основном, лишь пропагандистские задачи. Надо было искать более эффективные способы влияния на молодую смену. Ведь только в течение одного года завод принял около трех тысяч выпускников школ да еще столько же подростков! Судьба последних особенно волновала, а в некоторых подразделениях просто растерялись от такого «детсадовского», по выражению их руководителей, пополнения.

И вот в который раз собираемся в комитете комсомола с активистами, спорим, рассуждаем, строим планы. Для того, чтобы подросток хорошо представил не только сегодняшний день завода, но и его историю, договорились буквально каждого из них провести через заводской музей истории трудовой славы. А экскурсоводами будут ветераны-первопроходцы. Ведь они не просто живые свидетели, но и активные участники той незабываемой героической поры. И встречи с музейными экспонатами волновали, прежде всего, их самих, память возрождала давние события, детали, обстановку, образы близких товарищей и друзей. И это волнение, эти эмоции передавались подросткам, которых ветераны не просто знакомили с музеем, а как бы уводили в свою молодость, приобщали к неповторимым свершениям своего поколения.

Что, к примеру, можно было рассказать о разложенных на витрине лаптях, плетеном бауле, столярном инструменте, деревянных ложках и миске, кроме того, что это личные вещи одного из первостроителей?

А Василий Алексеевич Лапшин поведал ребятам, что почти точно с таким же снаряжением он и сам пятнадцатилетним деревенским парнишкой пришел на стройку автозавода. И вскоре оказался в самой первой ударной бригаде Виктора Сорокина. «Коммуной» называли себя ее рабочие. Работали воистину по-коммунистически, не считаясь ни с нормами, ни со временем. И было-то многим из них по столько же лет, что и этим подросткам, пришедшим в музей, а дела творили, прямо сказать, героические.

Зимой бригадам Сорокина и Переходникова поручили соорудить до наступления паводка важнейший объект — водозабор на Оке. Но однажды случилась беда: в переходную галерею просочилась вода, сперва в одном, потом в другом, третьем месте, наконец, хлынул поток, угрожая затопить котлован. На месте аварии оказался один лишь комсомолец Леонид Бронников. Бежать, звать на помощь — далеко и бесполезно. Вода прибывает, секунды на размышления. Бронников, определив, откуда бьет водяной поток, что есть сил вцепился в стропила и закрыл брешь своим телом… Сколько времени прошло, пока подоспели рабочие, он, конечно, не считал. Унесли его на руках чуть живого — прямо в больницу.

Ребята напряженно всматриваются в старую фотографию, на которой запечатлена большая группа молодых парней, одетых кто во что: телогрейки, тулупчики, зипуны. Кто-то спрашивает с тревогой:

— Погиб?

Василий Алексеевич переводит задумчивый взгляд с фотографии на ребят:

— Тогда жив остался. Потом был плавильщиком. Поста своего у горячей печи не оставлял даже при жестоких бомбежках фашистской авиации. Так и погиб на посту как солдат…

Новые стенды — новые страницы заводской биографии. Разговор идет о другом знатном земляке Александре Харитоновиче Бусыгине, зачинателе стахановского движения в машиностроении. В 1935 году Горьковский автозавод готовился перейти на выпуск отечественной модели легкового автомобиля. Но ахиллесовой пятой оказалась кузница — она не поспевала выдавать заготовки. И вот кузнецы во главе с Бусыгиным, овладев новой техникой, превзошли по производительности труда, казалось, недосягаемый уровень американского производства. Кузнецы в США ковали за час 100 коленвалов для автомобилей, а бригада Бусыгина такой же численности — 129!

— Узнав о рекордной выработке советских кузнецов, автомобильный король Америки Форд прислал в Горький специалистов — проверить, не большевистская ли это пропаганда, — рассказывал В. А. Лапшин. — Заокеанские посланцы разыскали Александра Харитоновича на берегу Черного моря, где он впервые в жизни проводил отпуск в санатории. Зачем, думаете, он им понадобился? Давай сманивать нашего кузнеца: «От имени мистера Форда приглашаем к себе на автомобильный завод в Детройт. Вам будут созданы лучшие в мире условия работы, мистер Форд осыплет золотом…» И знаете, что ответил Бусыгин? «Передайте, говорит, вашему мистеру Форду, что условия у советского рабочего скоро будут не хуже, чем в Америке. А в подачках он не нуждается, себя не продает…»

— А вот и фотография первой советской легковой автомашины «М-1». «Эмочка» — ласково называли ее рабочие, — глаза ветерана теплеют, лицо озаряет приветливая улыбка, словно при встрече со старым другом. — Между прочим, накануне строительства автозавода делегация советских инженеров посетила Соединенные Штаты. Их принял Вальтер Крейслер, еще один автомобильный король. Он сказал им: «Я сочувствую вашему стремлению построить автомобильный завод. Но, поверьте мне, если вы будете пытаться у себя на голой земле создать новую промышленность снизу доверху, не выйдет ничего…» А теперь обратите внимание на этот стенд. На Всемирной выставке в Брюсселе горьковские автомобили «Волга», «Чайка» и грузовая «ГАЗ-52» получили высшую награду «Гран-при». И вот что было записано в книге отзывов советского павильона: «Ваши автомобили современны, они радуют глаз своими формами». И подпись: «Главный конструктор завода «Форд».

Завершая экскурсию в историю завода, В. А. Лапшин подвел итог:

— Наш с вами великий земляк Максим Горький назвал стахановское движение «огненным взрывом массовой энергии», рожденным свободным социалистическим трудом. Так что чувствуете, ребята, в ряды какого класса вы вступаете? Будьте же достойны его героической славы! — закончил он с отеческим назиданием.

Так постепенно всех новичков «проводили» через историю завода, на который они пришли трудиться, давали в музее первые уроки патриотизма. И все-таки настоящее обучение и воспитание рабочей смены проходило в цехах, на участках, в бригадах. Уже через год после рождения почина на автозаводе около двух тысяч ударников коммунистического труда помогали почти двум тысячам пятистам молодым рабочим в освоении специальности, а также отстающим. Отдел производственно-технического обучения значительно расширил сеть различных курсов во всех производствах, увеличилось число технических кабинетов, новым современным оборудованием оснастили мастерские учебно-курсового комбината.

Однако все больше у инициаторов почина, их последователей вызывала чувство беспокойства неподготовленность многих из них к роли воспитателей молодежи. Откровенно признавались и руководителям завода, и нам, журналистам: «Чтобы обучить, воспитать, надо не только знать свою специальность, но и уметь объяснить, найти правильный подход к новичку. А педагогике или методике обучения нас никто не учил». Словом, почин «Ни одного отстающего — рядом!» вызвал потребность в науке — «заводской педагогике». И, конечно, не только на автозаводе. За «круглыми столами», на практических конференциях, которые мы проводили совместно с горкомом, обкомом партии, ставилась та же проблема.

Кто ее должен создать, «заводскую педагогику»? Научных учреждений подобной специализации в стране не существует. И литературы практически не выпускается. Оставалось одно: самим разрабатывать основы «заводской педагогики». По инициативе парткома и дирекции при отделе технического обучения были организованы ежегодные курсы рабочих-инструкторов с отрывом от производства по специально разработанной программе. Вели занятия ведущие преподаватели вузов города, а также системы профтехобразования. Немало талантливых педагогов обнаружилось и среди инженерно-технических работников завода. Программой курсов были предусмотрены, например, такие темы: «Вопросы психологии в обучении», «Методы индивидуального производственного обучения», «Принципы обучения от простого к сложному», «Закрепление полученных знаний упражнениями», «Учет особенностей подросткового возраста в условиях производства» и другие. Редакция же «Автозаводца» стала фактическим организатором открытых уроков лучших рабочих-инструкторов с последующим рассказом о них на страницах газеты. Многие делали из таких подшивок этих материалов своеобразные учебники по рабочей педагогике.

Итак, почин, рожденный с помощью газеты, продолжал развиваться. Поддержанный партийной, профсоюзной, комсомольской организациями, он и на многих других предприятиях Горьковской области превратился в главный лозунг социалистического соревнования. Более ста тысяч передовиков в различных отраслях стали добровольными наставниками юных представителей рабочего класса. ЦК ВЛКСМ присвоил инициаторам почина «Ни одного отстающего — рядом!» звание лауреатов премии Ленинского комсомола.

Но суть не только в цифрах или званиях. В один из дней в завкоме профсоюза автозавода состоялась волнующая встреча ударников — инициаторов почина. Председатель завкома, обращаясь к ним, сказал, что развитие почина помогло огромной массе молодежи почти безболезненно пройти процесс вживания в рабочие коллективы, адаптироваться в производственной жизни. И поэтому не только не произошло заторможения производительности труда, чего опасались, но и значительно она повысилась. «За все это, за ваш благородный бескорыстный труд — сердечное вам спасибо», — добавил председатель завкома.

Так было на самом автозаводе. Но не только там. Общественный институт молодежных проблем при Горьковском обкоме ВЛКСМ провел опрос большой группы участников этого движения на предприятиях области. Почти все шефы сообщили, что движение «Ни одного отстающего — рядом!» помогло молодым рабочим добиться выполнения норм выработки. Больше половины признали, что оно способствовало повышению качества продукции. У 37 процентов подопечные стали организованнее, дисциплинированнее, а у 31 — повысили свои разряды.

Вот ответы молодых рабочих. Почти половина указала, что «появилось стремление учиться». Столько же «увереннее почувствовали себя в коллективе». Добросовестнее стали относиться к поручениям мастера, бригадира, более требовательно подходить к своему поведению и активнее участвовать в общественной работе. Из этого с полным основанием сделан вывод: возникшее, в основном, как средство борьбы за рост производительности труда, за интенсификацию производства движение «Ни одного отстающего — рядом!» вышло за рамки чисто производственных задач, стало перерастать в эффективный метод нравственного воспитания молодежи, осмысленного отношения ее к труду, к коллективу, к жизни.

«Советская Россия» немало сделала для пропаганды почина горьковчан. Несколько лет на ее страницах, а также местных, многотиражных газет шел разговор о развитии в республике движения — печатались письма рабочих, рассказы о передовом опыте, «круглых столах», раздумья о том, как вооружить ветеранов методикой обучения и воспитания. На многих предприятиях России появились тогда кумачовые полотнища с призывными словами: «Ни одного отстающего — рядом!» Лозунг, предложенный газетчиками, пришелся по душе рабочему классу.