Разведке сродни

У НАРОДА НА ВИДУ…

Публикация беседы о потребностях и потребительстве вызвала новую волну читательских писем, опять-таки неоднозначных, противоречивых, порой резких, даже раздражительных. «С чувством стыда и тревоги читала я о студентке — будущем педагоге, которая морит себя голодом ради покупки украшений и модных вещей, — писала инженер-конструктор из Кемерова Н. Толмачева. — Не хотела бы, чтобы моя дочь попала в класс к такой учительнице». А вот другая позиция С. Манаенко из Краснодара: «Бросьте плести словесные кружева насчет потребительства! Вам, журналистам, прекрасно известно, что промтоварные магазины забиты одеждой таких фасонов, которую никто не покупает. Обувь выпускают с такой колодкой, в которую средневековые инквизиторы заковывали людей для пыток. А вы все продолжаете твердить о «вещизме». Да еще осуждаете молодого рабочего за то, что он оправдывает обходные пути к дефициту. А что, у вас есть рецепт, как обойтись без этих обходных путей? Может, поделитесь?» И еще один ракурс читательских мнений, безапелляционно выраженных в письме анонима из Новороссийска: «Вы рассуждаете о разумных и неразумных потребностях. Но у одного человека потребности — дважды в год купаться в Черном море, летать на охоту на персональном вертолете, есть икру всех цветов радуги и т. п. У другого потребность отправить детей на лето к бабушке — значит сэкономить 40—50 рублей на зимнее пальто для них. Так вот, пока эти ножницы существуют, все разговоры о воспитании культуры потребления останутся пустой болтовней».

Да, читательские письма-отклики с их крайними позициями явно требовали продолжения разговора начистоту. Как это сделать с максимальной откровенностью (не забудем, что это был еще конец 70-х годов!), в то же время тактично и аргументированно проанализировав различные перекосы, обнажив субъективистские оценки и выводы, не совсем правомерные обобщения, сделанные на основе отдельных фактов и поступков людей? В газетной практике используется такая, к примеру, форма, когда к анализу читательских откликов на ту или иную тему привлекаются люди заинтересованные, компетентные. Правда, эти комментарии носят заочный, односторонний характер, — читатели лишены возможности по ходу беседы задать вопросы, вступить в спор тут же, немедленно. Нет непосредственного диалога, разговора на равных. (В этом, кстати, любое печатное издание уступает телевидению, которое в последние годы широко использует форму телемостов, диспутов, диалогов, тут же по телефону принимая вопросы, возражения, мнения телезрителей). А если попробовать провести такой комментарий публично, с участием определенной группы читателей, предоставив им возможность высказать свое мнение и о пришедших в редакцию письмах-откликах, поспорить с точкой зрения и журналистов газеты, и авторов некоторых писем?

Основными комментаторами согласились быть хорошо известные в Челябинске люди, постоянные авторы и нашей, и местных газет — токарь-карусельщик Челябинского тракторного завода, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета РСФСР, почетный гражданин города Юрий Захарович Черезов (к глубокому сожалению, ныне покойный) и заслуженная учительница школы РСФСР, лектор общества «Знание» Евгения Сергеевна Рудольская. Своеобразный «круглый стол» по разбору читательской почты договорились провести в многолюдном общежитии одного из крупных предприятий. Пришлось взять на себя довольно изнурительный труд — размножить газетные публикации, посвященные проблеме потребностей и потребительства, а также наиболее острые и спорные письма читателей. Все эти материалы через воспитателей, совет общежития попросили раздать молодежи, пригласить для разговора всех желающих. Не говорю уже о том, насколько внимательно и скрупулезно — раздельно и совместно — прочитали и проанализировали письма с обоими комментаторами, порассуждали (не обошлось и без споров), вспомнили характерные примеры, жизненные ситуации из своей практики, подтверждавшие или опровергавшие те или иные утверждения читателей. Правда, рассчитывали человек на 20—25, однако народу собралось значительно больше, причем не только обитатели общежития, но и жители микрорайона. Для того, чтобы создать обстановку абсолютной откровенности, договорились, что любой из выступающих, если не пожелает, может не называть своей фамилии.

Итак, усевшись по трем сторонам обычного стола (такого, как, например, в телевизионной передаче «9-я студия», конечно, взять было неоткуда…), мы открыли наш публичный «круглый стол». Напомнив тему встречи «Потребности и потребительство», содержание некоторых читательских писем, я предложил Юрию Захаровичу начать разговор.

Ю. З. Черезов. — Меня задели слова из анонимного письма новороссийца. Помните, что пока каждому не будет доступно все, что его душа пожелает, разговоры о воспитании культуры потребления останутся пустой болтовней. Тут все поставлено с ног на голову. Именно надо вначале воспитать эту высокую культуру, чтобы каждый научился соизмерять свои запросы и с возможностями общества, и с тем, что он сам отдает ему. Не получив такого воспитания, человек будет только требовать, только грести под себя.

Расскажу недавний случай. В выходной день сел я на велосипед, прихватил удочку и отправился на речку. Не такой уж я заядлый рыбак, но люблю помечтать, подумать наедине с природой. А тут к тому же и клев хороший. Смотрю, подъезжает на «Волге» семья. Двое подростков, лет по девяти-двенадцати, выскочили из машины с таким видом, словно их из клетки выпустили, и — ко мне. Подумал: чисто городские ребятишки, может, впервые на природу их вывезли, сейчас начнутся расспросы: «А это что: ерш или окунь?» И вдруг — как обухом по голове: «Вот это уло-о-ов! За сколько все продадите?» В сознании как-то невольно сразу связались в один узел эта сверкающая «Волга» — собственность папаши и торгашеский вопрос детей. Настроение у меня, конечно, было испорчено. Возможно, вы возразите — обязательна ли связь одного с другим: зачатки торгашеской психологии и обладание дорогостоящей вещью?

Е. С. Рудольская. — Может, прямой связи и нет, но… Есть и у меня свои «автомобильные истории». Однажды поздним вечером мне срочно потребовалось доставить заболевшую мать в больницу. На остановке такси стояла лишь чья-то личная «Волга». Обратилась к человеку за рулем: «Это совсем недалеко, в пяти-семи минутах езды». — «Гони пятерку», — отозвался. Без разговоров усадила мать и вдруг по дороге узнаю в автовладельце своего бывшего ученика Василия К. Чувствую, и он меня узнал. Доехали, положила на сиденье десять рублей: «Подвозил двоих — плачу соответственно договоренности». Василий стал извиняться, отказываться от денег. А я думала — в пору мне извиняться за результаты своего воспитания. На душе было муторно.

А в другой раз пришлось ехать от Свердловска до Белоярской атомной станции — спешила, предстояло читать лекцию. Автобус задерживался, и попросила водителя попутной «Волги» подвезти меня. Подъехали к поселку, к зданию больницы, он спросил, устроит ли меня, если высадит здесь? Я автоматически открыла сумочку: «Сколько должна?» И тут же была наказана негодующим взглядом: «Как быстро привыкли любую услугу мерять денежными знаками!» Захотелось узнать, кто же подвозил меня. Спросила проходившую мимо женщину в белом халате. Оказалось, главный хирург больницы. Я чуть со стыда не сгорела. Но такое было настроение, словно вернули веру в человека. Пусть это немного и высокопарно звучит по отношению к масштабам случая, но было именно такое ощущение.

Это еще одно подтверждение истины, что отношение человека к обладанию материальными благами зависит от уровня его духовной культуры. Можно иметь и автомобиль, и дорогие украшения, но главное при этом — не «растворить», не утопить в них себя как человека.

Ю. З. Черезов. — Ваш рассказ вызвал у меня еще один вопрос: о нашем отношении к оплате обыкновенной человеческой услуги, а порой даже прямого исполнения долга. У вас в первом случае не было иного выхода, как переплатить «шабашнику» — больную мать везли. Да и хотели проучить, пристыдить бывшего ученика. Но обратите внимание, как самая что ни на есть добрая традиция — подарок — подчас принимает такие формы, что уже не разберешь, подарок это или взятка.

Прочитал как-то в газете письмо «С миру по трешке». Речь шла о том, что поборы на подарки к праздникам и юбилеям стали обязательным атрибутом в яслях, детсадах, школах. И, что характерно, делают это родители не только и, пожалуй, не столько из чувства искренней признательности за честный, добросовестный труд воспитателям. Нет, именно из стремления «отблагодарить», чтобы воспитатель, учитель по-особому относился к их чаду. Дарят-то не цветы — они, оказывается, уже не в моде?!, — а дорогие вещи — хрустальные вазы, кулоны, кольца. Не встречались ли вы с таким явлением, и каково ваше отношение к нему?

Е. С. Рудольская. — К сожалению, встречалась. Может быть, те, кого искушают подобными подношениями, не видят в том особого зла. Но вот, можно сказать, драма, которая приключилась с одной молодой учительницей. Был у нее в классе весьма посредственный ученик, к тому же лентяй — Миша В. Но его ретивая мамаша считала, что долг учительницы — сделать из Миши отличника. В качестве аванса преподносила то модную сумочку, то складной зонтик, и пошло-поехало. Учительница стала завышать отметки. Но пришла контрольная из гороно — Миша показал незнание предмета, ему выставили двойку. И тут его мама публично обрушила на учительницу поток «разоблачений»: как она посмела нарушить их негласный союз «ты — мне, я — тебе!» Учительница не вынесла позора — ушла из школы. А ведь любила свою работу. Конечно, обе виноваты. Но меня больше тревожит то, перед кем они виноваты, — ведь они внесли в сознание мальчишки отраву духовного торгашества, циничного отношения к нравственным идеалам, таким, как честь, совесть, долг. И, конечно же, тут моя коллега виновата вдвойне: она забыла, что слово «Учитель» во все времена писалось с большой буквы, потому что учителя не только дают знания, но и хранят и передают нашим потомкам нравственные заветы.

Корреспондент. — Да, грустная и поучительная история. Ну, а что, товарищи — гости нашего «круглого стола», у вас никаких вопросов не возникает? Возможно, кто-то имеет свой особый взгляд на все сказанное здесь?

Молодой мужчина. — Я слесарь из сборочного цеха Никитин. Вот вы говорите о трешках в детсадах и яслях, о подарках-подношениях учителям в школах. А я не могу забыть, как одна центральная газета «гвоздила» девочку-подростка. Она упрекнула мать-учительницу с двадцатилетним стажем за то, что они с ней не в состоянии прилично одеться. Это было до повышения окладов учителям…

Е. С. Рудольская. — Помню это выступление в газете. Только вы забыли уточнить, что вкладывала девочка в понятие «прилично одеться». А речь в статье шла о нездоровой зависти подростка к своим сверстницам, которых более состоятельные и педагогически невежественные родители одевают с шиком, «модерном», навешивают на тринадцати-пятнадцатилетних девчушек золотые цепочки и кулоны. Ну, а где, спрошу я вас, гарантия, что эта девчонка-подросток, получив вожделенный гардероб «фирменной» одежды, не потребует большего? Скажем, увидев, как папа подвозит соученицу к школе на «Жигулях», не станет вновь попрекать мать-учительницу: «Почему мы живем так бедно, что не в состоянии ездить на собственном автомобиле?» Потому мы и говорим о необходимости воспитания разумных потребностей у человека, что мещанин со своей потребительской философией ненасытен. Ибо это часто необоснованные, сумасбродные желания — получить то, что не заслужено, не заработано своим трудом.

Корреспондент. — Кстати, Евгения Сергеевна, давайте продолжим размышления над поступком Мишиной мамы. Сторону берущую, в данном случае, увы, учительницу, мы осудили. Но вот вопрос: ради чего сторона дающая шла на безнравственное деяние? Видимо, для того, чтобы, в конечном счете, «протолкнуть» Мишу в институт? Хотела дать образование, чтобы он вошел в общество полноценной личностью. Вроде бы цель-то благая.

Е. С. Рудольская. — Именно «вроде бы». А скорее всего, из той же самой ложной престижности. «Чем мой хуже других? Надо во что бы то ни стало одипломить его!» Человек с мещанским кругозором, обывательскими нормативами меньше всего исходит из разумной целесообразности, тем более потребности общества. Лишь бы «выглядеть», то есть казаться не хуже других, а для этого надо во что бы то ни стало завладеть внешними атрибутами человека уважаемого, авторитетного, имеющего вес в обществе. Беда в том, что складной зонтик и диплом о высшем образовании ставятся по воле мещанина в одну шкалу ценностей. И тот же диплом, по существу, обесценивается от такого соседства.

Ю. З. Черезов. — Знаю я таких одипломившихся специалистов, что, придя к нам на завод, шарахаются от производства, стремятся поскорее попасть в «контору». Или, отказываясь от хлопотной работы мастера, стараются пристроиться куда-нибудь на сборочную линию, где и заработок высокий, и забот лишних нет. Разговоришься с ним: «Зачем же ты шел в политехнический институт?» Пожмет плечами: «Родители настояли».

Доступность высшего образования — великое завоевание социализма. Но именно доступность породила у некоторых людей вредную иллюзию: чтобы стать специалистом, достаточно диплома. Не важно, соответствует ли будущая специальность характеру, индивидуальным склонностям, отвечает ли духовным запросам. Такой «специалист», придя на завод, чувствует себя как выброшенная на песок рыба. Пока не поймет, что не его это призвание. И уходит. Куда? Как-то по общественным делам пришлось побывать на областной базе стеклотары. Там мне привели такую статистику: около половины рядовых работников базы имеют высшее образование. В последние годы появилось немало молодых людей с дипломами инженеров, учителей, тренеров, которые пришли в сферу обслуживания. Думаете, чтобы лучше нас обслуживать? Если бы! Чтобы быть поближе к злачным местам! Как тот самый Анатолий, который с дипломом машиностроительного техникума оказался снабженцем в столовой. А что, если деньги, затраченные на их обучение, государство востребовало бы назад? И, конечно, не подсчитать тех потерь, что не в рублях и копейках измеряются, — потерь от ложно понимаемого, примитивного представления о человеческом счастье, о счастье своих детей. Как не вспомнить переживания Машиной мамы, описанные Чередниченко в материале «Тень заповедного древа» в «Советской России», которая с отчаянием думала: «Если Маша не поступит в институт, это крах». Вот такое восприятие дочерней судьбы и толкнуло ее прибегнуть к подделке документов. А мало ли мы читаем в газетах разоблачений взяточников и взяткодателей за незаконное «проталкивание» в институты!

Женщина. — Окажись вы на месте родителей Маши, как бы вы поступили? Раз уж вы сами призываете вести разговор начистоту, то скажите: неужели не сделали бы все, чтобы ваши дети получили высшее образование?

Ю. З. Черезов. — Вынуждаете меня раскрываться до конца? Представьте себе, несколько лет назад моя семья оказалась, можно сказать, на таком самом «месте», о котором вы говорите. Старший сын после школы не попал в политехнический — не выдержал конкурса. А мечтал, призвание есть. Конечно, настроение было не праздничное, но и трагедии я не видел. Признаюсь честно, кое-кто советовал мне: сходи, мол, к ректору, поговори, тебя же знают в городе. Выходит, стриги, сынок, купоны с папиных заслуг и ни о чем не беспокойся? Нет, не враг я своему сыну, чтобы поощрять такое иждивенчество! Сам добьется цели, без отцовской протекции. В одном помог ему: хочешь, говорю, возьму в напарники? Через год карусельщиком станешь — редкая профессия. А учиться, если твердо решил, можно и на вечернем отделении. Стал сын токарем-карусельщиком. Отслужил в армии, как все, пошел на вечернее отделение института. Сумел еще и целевые курсы окончить — приобрел специальность наладчика станков с числовым программным управлением. Профессия — современней некуда. Сейчас у него своя семья, растет сын — мой внук Андрюшка. Ему за отца не будет стыдно, мне за сына не краснеть. На душе у нас спокойно — не последовали «мудрым» советам пойти на сделку с совестью, не запятнали фамильной чести.

Женщина. — Ну, таких людей у нас не так уж много.

Корреспондент. — Странная, но, к сожалению, распространенная точка зрения: раз человек занимает видное положение в обществе, имеет заслуги, значит обязательно должен использовать все это в своих личных целях.

Е. С. Рудольская. — Категорически не согласна с утверждением, что таких людей у нас не так уж много! Расскажу об одной недавней встрече в подтверждение своих слов. Мне довелось побывать в селе Мальцево Курганской области — на родине знаменитого хлебороба. Самого Терентия Семеновича на месте не оказалось, но я познакомилась с его дочерьми. И мне открылась по-настоящему высоконравственная атмосфера этой большой русской семьи. Вот лишь одна деталь. Младшей дочери Мальцева — Лидии Терентьевне предстояло ехать на защиту кандидатской диссертации. У нее четверо сыновей, последние — двойняшки как раз и задержали мамину защиту. Правда, можно было успеть защититься, но не поехала. «Почему?» — спрашиваю Лидию Терентьевну. «Да вы что! Мне бы из сочувствия оппоненты не стали возражать, а это уже нечестно. Надо, чтобы ко мне относились, как и ко всем остальным». Защищалась она в Киеве. «Почему так далеко?» Там отца меньше знают: авторитет его не оказывал влияния на членов комиссии. Со спокойной совестью защитилась.

Вернувшись из Курганской области, я многим, в том числе коллегам-учителям, рассказывала о поступке Лидии Терентьевны. Одна из учительниц с этакой скептической гримасой заявила: «Ну, знаете, не то главное — где защищалась дочь Мальцева. Главное — выбор темы для защиты и научного руководителя. А уж тут без Мальцева-старшего или его имени не обошлось». Пыталась переубедить ее: у Лидии Терентьевны и фамилия-то другая — по мужу. А главное, противоестественно ставить рядом такие слова, как «Мальцев» и «протекционизм». Нет, обыватель никак не может поверить в человеческое бескорыстие, благородство. Отчего это? Возможно, оттого, что сам не способен на такие поступки, а потому и всех остальных людей меряет на свой аршин.

Корреспондент. — Пожалуй, тут есть и наша вина, журналистов. Не всегда умеем ярко и убедительно рассказать о людях — носителях высоких, подлинно коммунистических норм нравственности, показать во всей глубине их духовную красоту.

Е. С. Рудольская. — Рассказывать о ярких личностях, конечно, очень важно. Но в нравственном воспитании ничем нельзя заменить силу личного примера. А пример должны давать представители старшего поколения, родители и, прежде всего, родители-коммунисты. Давайте откровенно: учиняют ли в наших партийных организациях спрос с родителей за воспитание своих детей? За что угодно спрашивают — за план, за внедрение новой техники, за шефскую помощь селу, только не за воспитание собственных детей!

Молодой человек, обращаясь к Ю. З. Черезову. — Мне кажется, вы не совсем правильно истолковали письмо из Новороссийска. Судя по всему, автор его не за то, чтобы удовлетворять всевозможные прихоти под видом потребностей. Он осуждает таких людей, которые дорвались до власти, чтобы устроить себе особую жизнь, этакий оазис с неиссякаемым фонтаном дармовых благ. Они-то и дают простор своим непомерно раздутым потребностям…

Корреспондент. — В этом письме, видимо, в запальчивости несколько смещены понятия. Автор, думаю, имел в виду не столько потребности, сколько возможности их удовлетворения различными категориями населения. Но вряд ли можно согласиться с утверждением, что воспитание культуры потребления у каждого человека — пустая болтовня, пока не установится равенство в удовлетворении потребностей всех. В письме есть еще и другие слова, которые, пожалуй, с наибольшей точностью подтверждают сказанное выше о роли личного положительного примера коммунистов в нравственном воспитании. Хотя вывод делается противоречивый, вряд ли правомерный. Напомню его: «До тех пор, пока коммунисты всех рангов не станут такими принципиальными, бескорыстными и скромными, как Ленин и его соратники, пока идеалы, провозглашенные Октябрьской революцией, вновь не будут приняты как руководство к действию руководителями всех рангов, до тех пор слова о воспитании, о положительных примерах останутся пустым сотрясанием воздуха». Что скажут по этому поводу участники «круглого стола»?

Голоса. — Очень правильные слова!

— Давно пора напомнить ленинские нормы, особенно некоторым руководителям!

Женщина. — Преподаю литературу. Фамилия — Ларионова. Случайно узнав об этой встрече из объявления, не могла удержаться, чтобы не прийти. И вот о чем хочу сказать. Мы очень много рассуждаем о воспитании разумных потребностей, о справедливости, искоренении протекционизма, злоупотреблений и прочих, как их сейчас деликатно называют, негативных явлений. Абсолютно согласна: надо воспитывать и, прежде всего, подрастающее поколение на положительных примерах. Но не слишком ли часто примеры совсем иного рода подают люди, власть предержащие, руководители различных рангов?

Как я могла объяснить моей ученице-восьмикласснице такую вот ситуацию? Однажды на уроке мы вели разговор о моральном облике нашего современника, таких его нравственных чертах, как скромность, бескорыстие, справедливость, самоотверженное служение людям. И вот восьмиклассница рассказывает о своих соседях. Глава — инвалид Отечественной войны, у которого нет ног. Жена тоже инвалид, всю войну проработала на заводе, выпускала танки. Вместе с ними живет дочь с семьей, где трое детей. На всех семерых — две крохотные комнатки, а улучшить жилье им обещают уже пятнадцать лет. У семьи моей ученицы имеется садовый участок с летней избушкой. А почти напротив сооружена капитальная дача, которую все садоводы с издевкой называют «терем-теремок». Она принадлежит одному из бывших руководителей областного масштаба, недавно вышедшему на пенсию.

«Где же тут справедливость и скромность?» — спросила моя ученица. Не зная, что и как ответить, решила съездить в этот сад. «Терем-теремок» среди домиков садоводов-любителей, действительно, бросался в глаза своим «архитектурным» размахом. Двухэтажный, на две половины с отдельными входами и мансардами, с индивидуальным водопроводом, отоплением и прочими удобствами. Фамилия владельца «терема» мне оказалась знакома: в свое время возглавлял он одно из областных управлений, потом был на первых ролях в облсовпрофе. Используя служебное положение, и построил этот особняк. Причем, как утверждали садоводы, возводила его специальная бригада строителей, которая ни в каких материалах нужды, конечно, не испытывала.

Как воспитывать подрастающее поколение на положительных примерах, если уже дети мучаются вопросом о расслоении людей на «простых смертных» и на тех, кто, получив власть, чтобы служить этим «простым смертным», использует ее для личного обогащения?

Корреспондент. — Знаю эту историю. Владельца дачи на бюро обкома партии сняли с занимаемой должности с партийным взысканием…

Ларионова. — Но ведь людям-то об этом неизвестно! Келейно, в узком кругу «сняли стружку» и отпустили с миром на пенсию. Партбилет остался при нем, как и дача, которая со временем перейдет в собственность потомков. Как наследство, как поместье получали раньше дворянские отпрыски!

Молодой человек. — Вот тут говорилось, что обыватель не может поверить в благородство других, потому что сам не способен на такие поступки. А может, потому и не верит, что видит много таких случаев: как только получил человек власть, так и скромность его куда-то исчезает, а власть употребляет в своих личных целях.

Ю. З. Черезов. — Это зависит от того, как воспитан человек, на каких нравственных нормах «замешано» его сознание. А с другой стороны, от того, как мы, окружающие, реагируем на проявления его перерождения. Но вопросы поставлены наболевшие, злободневные. В связи с этим, по-моему, следовало бы процитировать еще одно письмо в «Советскую Россию» — от ветерана партии из Ульяновской области И. Г. Казакова.

Корреспондент (цитирует письмо). — «Мне доходит уже восьмой десяток лет, на моих глазах и с моим участием шло становление Советской власти, строительство социализма. Участник Великой Отечественной войны… Мой товарищ, который в первые годы Советской власти работал в Кремле рядом с руководителями партии, рассказывал, как Владимир Ильич Ленин отказался присутствовать на чествовании его по случаю пятидесятилетия, которое устроили его соратники. Мы все посчитали тогда этот поступок нашего вождя как проявление высшей личной скромности… К великому сожалению, мы наблюдаем в последние десятилетия случаи необоснованного награждения некоторых людей орденами и медалями, почетными грамотами, премиями и т. д. Все это так некрасиво и так непохоже на ленинскую скромность, что вызывает у многих недоумение, осуждение, а то и порождает непристойные анекдоты…»

Ю. З. Черезов. — Факт отказа Ленина присутствовать на чествовании в связи с его пятидесятилетием широко известен. Но комментарии к нему современника — исторического свидетеля — заставляют еще раз глубоко задуматься над тем нравственным наследием, которое оставил Ильич потомкам.

Е. С. Рудольская. — Давайте вспомним слова Надежды Константиновны Крупской о том, что борьба за дело пролетариата воспитала в Ильиче черты человека будущего. Ведь есть масса примеров той же ленинской скромности, его удивительной щепетильности в связи с попытками использовать на его личные нужды общественные, государственные, партийные средства. Н. К. Крупская писала, что Ленин ужасно раздражался, когда ему хотели создать богатую обстановку, платить большую зарплату. И приводит случай, когда он объявил строгий выговор своему ближайшему соратнику — управделами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевичу за то, что тот самочинно повысил Ленину жалованье.

Ю. З. Черезов. — А мне вспоминается очерк Максима Горького о Ленине. Он писал, что в тяжелом, голодном девятнадцатом году Ленин стыдился есть продукты, которые присылали ему товарищи, солдаты и крестьяне. Когда к нему на квартиру приносили посылки, он морщился, конфузился и спешил раздать продукты больным, детям или ослабевшим от недоедания товарищам…

Женщина. — Фамилия Назарова, техник отдела главного механика. Хочу сказать, что все эти примеры ленинской скромности, глубокой порядочности следовало бы почаще напоминать тем, кто на охоту летает на персональном вертолете или ездит на служебной машине. И делать это кроме вас, корреспондентов, судя по всему, некому…

Корреспондент. — Есть партийный контроль, народный контроль, правоохранительные органы.

Назарова. — Конечно, газеты много пишут о всяких безобразиях, злоупотреблениях и так далее. Но вот вы распишете примазавшегося к партии прохиндея, взбудоражите народ, а результат каков? К примеру, в «Советской России» была статья «Прислал папа вертолет» о том, как переродился в барина, вельможу коммунист-руководитель из Тюменской области. Превратил, можно сказать, в личную собственность государственные катера и даже вертолет (возможно, читатель из Новороссийска как раз его и имел в виду). А каковы последствия? Вышестоящий начальник объявил ему выговор и предложил возместить причиненный ущерб — 286 рублей 10 копеек. Да такая сумма при зарплате этого руководителя с учетом северного коэффициента для него — что карманные расходы! Если и преувеличиваю, то немного. А самое главное — где возмещение морального ущерба, который он нанес партии, опозорив высокое звание коммуниста?!

Голоса. — Надо очищать партию от таких перерожденцев!

— И снимать с руководящих должностей без права занимать их!

…До апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС оставалось еще пять лет, и, конечно, далеко не все острые вопросы, мучившие участников «круглого стола», нашли отражение в газетном рассказе о нем. И в этом, скажу, как на духу, виной была не газета! «Советская Россия» к тому времени, кстати, одной из первых основательно тревожила застойное болото «вечно номенклатурных» чиновников, в сознании значительной части которых изрядно поистерлись такие понятия, как честность, неподкупность, скромность, принципиальность. Но тогда они были еще слишком сильны, чтобы не позволить печатному (а тем более устно произнесенному) слову просветить насквозь окружавший их мирок привычных, установленных ими же самими особых норм жизни.

А у людей между тем нарастали возмущение, негодование, протесты против привилегий, которыми невесть когда и как начали осыпать себя иные «слуги народа», попадавшие в пресловутый неписаный «табель о рангах». Создалась широко разветвленная сфера «заначки» дефицитных, прежде всего, импортных товаров, отпускаемых лишь по записочкам и звонкам. Вошло в практику распределение значительной части фондов на различные виды продуктов высокого качества, не говоря уже о деликатесах, через служебные входы магазинов, со складов и баз, минуя рядового покупателя. Появились закрытые списки на распределение квартир, продажу автомобилей, выделение гаражных и дачных участков, недоступных широким массам строительных материалов и многого другого.

И как ни досадно, как ни позорно, в орбиту этой «теневой» экономики попало немалое число коммунистов, партийных, советских, хозяйственных руководителей, постепенно растерявших бесценный капитал большевистской, ленинской идейности, скромности и неподкупности. Собственно, все эти покушения на социальную справедливость общественного строя как раз и стали возможными в результате, главным образом, злоупотреблений дорвавшихся до руководящих постов и должностей обывателей с партийными билетами.

В одном из среднерусских городов как-то мне пришлось заниматься расследованием сигналов о снабжении дефицитными товарами из-под прилавка, с черного хода. Помню, руководитель горпромторга откровенно признался: «Как тут не поощрять «заначки» дефицита, если в любую, минуту могут позвонить оттуда, — многозначительно показала пальцем наверх, — и заявить, что нужны пыжиковые шапки, дубленки, импортные туфли или сапожки и прочее».

В том же самом городе в только что построенном доме, где я получил квартиру, моим соседом оказался секретарь обкома партии, ведавший строительными делами. Дом был сдан с большими изъянами, новоселы, каждый по своим возможностям и разумению, затыкали оставленные щели, перевешивали двери и окна на новые петли, меняли замки и ручки. А вот к секретарю обкома была направлена бригада строителей, которые изо дня в день отделывали его квартиру практически заново, что вызывало у жильцов пересуды и возмущение. Попытка привлечь к этому факту внимание председателя парткомиссии при обкоме вызвала примитивно формальную реакцию: «Проверили — у него все работы и материалы оплачены». У стража партийной совести даже мысли не возникло, что остальные-то жильцы тоже готовы оплатить, только никто им не выделит ни материалов, ни рабочих, ни транспорта. А главное в том, что эта демонстративно вызывающая нескромность секретаря обкома бросает тень и на авторитет самого партийного органа, и на звание коммуниста.

Так иные коммунисты-руководители без особых колебаний и сомнений и уж тем более без угрызений совести уверовали, что само по себе «номенклатурное кресло» дает им особое право заставлять людей служить себе, определять, сколько черпать самим из общественных благ, а сколько оставлять «простым смертным». Личные парикмахеры, персональные сауны, столовые-буфеты для избранного круга лиц, построенные на деньги народные дачи, обнесенные под стать иным крепостям неприступными стенами да еще с милицейской охраной у ворот; служебные автомобили, даже вертолеты и теплоходы, используемые «руководящими вельможами» для выездов на охоту, рыбную ловлю, причем чаще всего в заповедные, запретные для прочих других места. Протекционизм и подбор кадров по принципу послушания и личной преданности, окружение себя подхалимствующими элементами, готовыми по первому знаку «патрона» безудержно восхвалять перед людьми его «огромный вклад», «большие заслуги». И все — с откровенным бесстыдством, у народа на виду, прикрываясь фиговым листком словоблудия! Есть ли этому иное название, кроме как элементарное перерождение, которое произошло с весьма значительным слоем руководящих работников?

Вспоминается притча, рожденная народом в самом, так сказать, «зените» застойного периода. Из сельской глубинки приехал в большой город старый колхозник. Решил после долгой разлуки навестить сына — руководителя областного масштаба. И был буквально потрясен сказочным комфортом, в котором живет сын, числом работников, обслуживающих его — от шоферов персональных машин, милиционера у дверей квартиры до официантов, подносящих блюда с яствами к обеду, и специальных людей, убирающих огромную квартиру. Отец с сочувствием спросил, сколько же сыну приходится трудиться, чтобы содержать такое количество работников? Тот расхохотался: «Эх, ты, деревня наивная! Работаю, конечно, много, но эти люди получают государственную зарплату. Так положено, — я же первый руководитель в области!» И тут вдруг старик засобирался домой. «Ты куда?» — с недоумением спросил сын. А тот, глядя сыну в глаза, произнес: «Ванька-а-а! А ну, как красные придут?!.» Так и уехал убежденным, что в этом городе каким-то образом умудрились «распустить» Советскую власть…

Перерождение ряда руководителей партийного, советского, хозяйственного аппаратов не смогло не повлечь серьезной деформации в социальной атмосфере общества. Как остро и точно сказал писатель Борис Васильев, это «в конечном счете не могло не привести к резкому искривлению нравственных постулатов, проведя грань между теми, кто все мог и все имел, и теми, кто мог только работать, и имел только то, что давали. Советское понятие хозяина своей страны фактически раздвоилось, трансформировалось в «хозяев» и множество тех, кто не ощущал себя хозяевами. Они-то и стали нести с предприятий все, что могли, ибо не ощущали более эти предприятия своими; стали пить, ибо утратили ощущение ответственности; стали изо всех сил изображать видимость труда, избегая его самого». (Известия, 1988, 1 января).

Начиная перестройку, партия нашла в себе мужество предать всенародной огласке, решительно развенчать и осудить нравственные извращения, которые были связаны в прошлом с отступлением от ленинских норм и принципов партийной жизни, коммунистической морали. На январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС было откровенно сказано:

Идейное, нравственное очищение в партии и обществе происходит. Но не надо тешить себя иллюзиями, будто этот процесс идет столь быстрыми темпами, что все, о чем говорилось выше, уже в прошлом. Социологи Академии общественных наук при ЦК КПСС провели исследование, опросив большую группу секретарей партийных организаций, членов партбюро, парткомов трудовых коллективов, их административных, профсоюзных и комсомольских руководителей. Был задан вопрос, что мешает полному утверждению в жизнь советских людей основных принципов коммунистической морали. Результаты ответов заставляют задуматься о многом.

Так, например, более сорока процентов опрошенных не относят к числу непременных условий жизненного успеха способности человека, около половины не считает такими условиями честность, принципиальность и даже — добросовестное отношение к труду. Главное деньги — так считает 35,8 и умение ладить с начальством — 31,5 процента. Каждый четвертый указывает на связи родственные и с «нужными» людьми, умение «подать себя» и т. п.

Так думает значительная часть руководителей трудовых коллективов! Так что в нравственном, психологическом плане далеко не все наши политические вожаки созрели для того, чтобы принять принципы, на которых развиваются обновление общества, идеология перестройки. А ведь им вести за собой массы…