Рецепт счастья

Глава 14

1991 год

— Я приняла решение, — сказала Нина друзьям, которые ждали ее у клиники. — Я оставляю ребенка.

Дженни, Джоуи и Рурк молча сидели в «вольво» Рурка. В этом году его назначили воспитателем в лагере и предоставили право взять машину. Рурк и Джоуи получили разрешение после полудня выехать в город. В открытые окна машины задувал легкий речной бриз. По радио играла песня Alive группы Pearl Jam. Они втроем ждали Нину более часа. Дженни чувствовала, что парни готовы извиваться от нетерпения, хотя внешне продолжали сидеть неподвижно. Беременность, клиники планирования семьи — не самые любимые темы среди парней. Что касается Дженни, она восприняла эту новость со смешанными чувствами, но ради Нины улыбнулась, подвинулась на заднем сиденье и жестом пригласила ее садиться в машину.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда… мои поздравления.

Рурк поправил зеркало заднего вида.

— Пристегнитесь, — напомнил он, и обе девушки подчинились.

Дженни не переставала смотреть на Нину, пытаясь представить, что она чувствует. А Нина просто уставилась вниз на свои колени. Некоторое время спустя она достала из сумочки какие-то яркие брошюры и принялась их листать. Нине только пятнадцать. Пятнадцать. У нее еще даже нет водительских прав, но будет ребенок, за которым нужно присматривать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, причем без помощи мужа. И вообще сама мысль о беременности… Дженни видела учебные фильмы на уроках биологии и вовсе не горела желанием родить ребенка. Если подумать о том, как такой большой ребенок выходит оттуда… Дженни чуть не заерзала на сиденье, точно как парни некоторое время назад. Господи, они с Ниной ведь до сих пор ходили к педиатру. Дженни знала, что есть такой врач — гинеколог, но не была даже уверена, как правильно пишется это слово — с «и» или с «е», а спрашивать было стыдно. У Дженни не было матери, которая могла бы объяснить ей некоторые вещи. У Нины, по крайней мере, мама была. Мама, которая, возможно, всю жизнь станет попрекать ее этим. А Нине еще предстоит рассказать ей о своей беременности.

Парни молчали. Джоуи смотрел в окно. Рурк, хмурясь, следил за дорогой. Дженни видела это в зеркало заднего вида. Как всегда, Джоуи и Рурк были полной противоположностью друг друга, за что их и прозвали Билл и Тед в честь одноименной комедии о двух лучших друзьях: брюнете и блондине. Рурк был светловолосым загорелым спортсменом, а черноволосый и темноглазый Джоуи с полными губами напоминал Киану Ривза. Если честно, Дженни думала, что они больше похожи на Джея Гэтсби и Ника Каррауэя, но такую параллель можно провести между многими людьми.

Рурк посмотрел в зеркало и поймал взгляд Дженни. Разволновавшись, она придвинулась к окошку и притворно заинтересованным взглядом уставилась сквозь стекло. Надо быть осторожнее с Рурком. Она страдала от неразделенной любви, которая зародилась в первый же день встречи с ним, когда он кинулся в драку, чтобы ее защитить.

Дженни думала, сможет ли она вообще когда-нибудь привыкнуть к его внешности? Сомнительно. Каждое лето повторялось одно и то же. «Киога» открывался для торговли, и она помогала дедушке с доставкой выпечки. Лагерь казался совершенно другим миром, идиллическим местом из прошлого. Дженни всегда изумляли люди, которые сюда приезжали. Она сразу вспоминала слова, сказанные Ф. Скоттом Фитцджеральдом — его нужно было читать для школы, но он оказался очень хорошим писателем, — «Богатые люди отличаются от нас с вами».

Дженни хотела, чтобы многое из описанного Фитцджеральдом оказалось неправдой, но он был абсолютно прав. Эти люди отличались особой уверенностью в себе и стилем. Они осознавали, кто они такие и где их место в этом мире: наверху.

И каждый год Дженни думала, что уж на этот раз Рурк изменится. Он станет эксцентричным, или у него появятся прыщи, или от него будет пахнуть потом, или он просто превратится в какого-нибудь придурка. Но каждый год Дженни ошибалась. Рурк выглядел все красивее и увереннее в себе. И он был так любезен, что, когда Дженни и Нина попросили его об услуге, он и глазом не моргнул.

Честно говоря, Дженни специально искала причины не любить Рурка. Причин было много, и одной из них стал тот факт, что Рурк никогда не полюбит ее в ответ. Но с этим у Дженни не срасталось. Несмотря на то что Рурк вел себя резко и грубовато, он был так же добр, как и красив.

Хватит, сказала себе Дженни. Помешательство на Рурке Макнайте начинало ее пугать. Он, как принц из сказки, был слишком хорош, чтобы оказаться правдой, и слишком недосягаем, словно луна в звездном небе. А Джоуи был вполне реален: забавный и довольно приземленный, сын водителя Макнайтов, осмелившегося мечтать о лучшей жизни. Джоуи был из тех парней, которых можно без проблем представить родителям. За таких, как Рурк, девушки мечтали выйти замуж, а за таких, как Джоуи, выходили.

Дженни повернулась к Нине и положила руку ей на колено.

— Ты в порядке? — спросила она.

Нина, бледная и взволнованная, подняла на нее глаза.

— Я на грани нервного срыва. Вот как я себя чувствую. Я уже слышу, как все говорят: «Она была такой умной Девочкой из такой замечательной семьи. У нее могло быть такое будущее…»

— А сейчас твое будущее еще лучше, — сказала Дженни, отчаянно пытаясь найти в ситуации что-то хорошее. — Ты умная, у тебя великолепная семья, и ты ждешь ребенка. Моя бабушка говорит, что дети — это доказательство существования Бога.

— Послушай, это все очень мило, но я не хочу обманывать себя. Это не на пикник сходить.

Дженни была более чем согласна, но ничего не сказала И она не стала упоминать о планах, которые они с Ниной вынашивали годами. После окончания школы они хотели повидать мир. Потом Дженни планировала получить прекрасную работу, комнату в Нью-Йорке и жить без забот словно персонаж какого-нибудь комедийного телесериала. Нина хотела вернуться в Авалон и купить гостиницу у озера Уиллоу. Когда-то она была великолепным отелем, и Нина давно мечтала стать его владелицей. Дженни бы проводила в этой гостинице свои выходные, работая над книгой. Теперь ничего этого уже не будет, и Дженни невольно чувствовала злость на Нину за их разрушенные планы. Потом она почувствовала себя предательницей и натянуто улыбнулась.

— Но даже если это трудно, это ведь не значит, что ты должна от всего отказаться.

— Я должна сказать Лоренсу, — ответила Нина. — Он возненавидит все это.

Джоуи обернулся и положил локоть на спинку сиденья.

— Хочешь, мы надерем ему задницу?

— Нет. Господи, Джоуи! Ты все равно никогда не смог бы надрать ему задницу. Он умеет защищаться. И уезжает в Уэст-Пойнт.

Дженни однажды встретила Лоренса. Высокий, широкоплечий афроамериканец, его бритая голова и поведение военного устрашали.

— Тогда какого черта он встречается со старшеклассницами? — возмутился Рурк.

— Ему только семнадцать, как и вам, ребята.

— Да, но мы не делали тебе ребенка, — заметил Джоуи, таким неуклюжим способом стараясь прояснить ситуацию, за что получил от Рурка кулаком по плечу.

— Он первокурсник академии. А еще я сказала ему, мне восемнадцать, — ответила Нина.

Дженни легко представляла, как можно обмануть Лоренса Джеффри. У Нины с ее темными глазами и сногсшибательной фигурой прекрасно выходило выглядеть старше своих лет. К чести Лоренса, он бросил Нину, как только узнал о ее возрасте.

— Если я расскажу Лоренсу, — вслух размышляла Нина, — и он решит быть верным кодексу чести, то ему придется все рассказать учителям, и тогда его исключат. Поэтому, возможно, я вообще ему ничего не скажу.

От этих слов Дженни бросило в дрожь.

— Всю свою жизнь я мечтала о том, чтобы мой отец знал обо мне. Я до сих пор уверена, что, если бы моя мать рассказала, все было бы по-другому.

Хотя в этом-то и заключалась проблема. Дженни не знала наверняка. Возможно, где-то там у нее был отец, который знал о ее существовании, но это его не заботило.

— А почему ты хочешь, чтобы все было по-другому? — спросил Рурк.

Хороший вопрос. Забавно, что Рурк считает ее жизнь прекрасной.

— Я просто хотела бы знать. Вот и все, — ответила Дженни.

— Сейчас едем в Уэст-Пойнт? — спросил Рурк Нину.

— Нет. Мне нужно домой. Я хочу подумать.

Все оставшуюся дорогу она сидела молча, безразлично листая брошюры, которые ей дали в клинике. По радио звучала песня Эмми Грант.

Вскоре они подъехали к крытому мосту, где стоял знак, отмечающий границу Авалона.

— Нужно остановиться, — сказала Нина. — Меня тошнит.

Нина выкарабкалась из машины, но ее не стошнило. Она глубоко вдохнула, очевидно пытаясь подавить тошноту.

— Ты в порядке? — спросила Дженни, вылезая из машины.

— Да. — Нина взяла свою сумку и пакет из клиники Я хочу пойти дальше до дома пешком.

— Я подвезу тебя, — настаивал Рурк.

— Тут идти всего пару кварталов, — возразила Нина. — Мне нужно проветрить голову, прежде чем я расскажу все родителям.

— Логично.

Нина была бледной, но выглядела целеустремленной.

— Вы, ребята, самые лучшие друзья на свете. Не знаю что бы я без вас делала.

Когда Нина ушла, Дженни, Джоуи и Рурк спустились, к реке. Это было одно из самых красивых мест в Авалоне: старый крытый мост, а под ним спокойные воды реки Шуйлер.

— Как здесь мирно, — сказал Джоуи. — Повезло вам жить в таком месте.

— Хах! Не могу дождаться, когда уеду отсюда, — возразила Дженни.

— Почему ты хочешь уехать? — спросил Рурк.

— Потому что, кроме этого города, я больше ничего не видела. Я всегда хотела побывать где-нибудь еще. Пожить другой жизнью. Узнать о себе еще что-то, кроме того, что я — Дженни, девочка из пекарни.

Джоуи смотрел на нее с пониманием, а Рурк с изумлением.

— А что плохого в Дженни, девочке из пекарни? Людям она нравится.

— Да, но она не нравится мне. — Дженни вздохнула и посмотрела на чистые воды реки, омывающие камни. — У нас с Ниной были большие планы. После школы мы хотели перебраться в Нью-Йорк. Найти работу. Поступить в колледж. Теперь у нее будет ребенок, так что мне, видимо, придется разбираться со всем самой.

Дженни посмотрела на Джоуи и Рурка, таких красивых и таких довольных своим нынешним положением. Дженни не знала почему, но что-то побуждало рассказывать им все это. Абсолютно все.

— Если я вам кое-что расскажу, обещаете никогда никому не рассказывать?

Рурк и Джоуи переглянулись.

— Обещаем.

— Когда сегодня Нина вышла из клиники и сказала, что оставляет ребенка, был момент, когда я… это ужасно… я почувствовала ревность. В смысле я понимаю, что заводить ребенка, особенно когда ты еще сама ребенок, это страшно, но все равно! Я не могла контролировать это чувство. Это мерзко.

Рурк пожал плечами:

— Люди все время испытывают какие-то мерзкие эмоции. Хуже, когда они им поддаются.

Рурк говорил это со спокойным видом, и Дженни подозревала, что за этими словами стоит богатый опыт в этом вопросе.

— Так что вы думаете? — спросила она.

— Про то, что у Нины будет ребенок? — Рурк поджал губы и тряхнул головой. — Как она и сказала, это ее выбор. Господи, я никогда не стану заводить детей.

— Все парни это говорят, — заметила Дженни. — Держу пари, через десять — пятнадцать лет ты будешь толкать перед собой коляску или ходить с переноской для ребенка…

— Только не Рурк, — перебил Джоуи.

— Точно, — согласился Рурк. — Некоторые люди не должны становиться родителями.

Дженни посмотрела на Рурка:

— Ты имеешь в виду своего отца.

— Я этого не говорил.

— А тебе и не нужно было. — Дженни немного пугала разница между тем, каким сенатор Дрэйтон Макнайт был на людях и в домашней обстановке. Иногда Дженни в это даже не верилось, но Джоуи уверял ее, что сенатор был тем еще ублюдком. Когда он появлялся на людях со своей семьей, они выглядели великолепно: искренний слуга народа, его любящая жена, красивый сын. Но с годами Дженни стало казаться, что за красивым фасадом личности Рурка готовится бунт.

— Я тоже принял решение, — сказал он.

Дженни и Джоуи наклонились ближе и обратились во внимание.

— Я решил разорвать отношения с отцом.

— Что ты имеешь в виду? — уточнил Джоуи.

— Я буду жить сам по себе.

У отца были на него большие планы. Дрэйтон Макнайт хотел, чтобы его сын поступил в Колумбийский или в Корнеллский университет и окончил его с отличием. Продолжил семейную традицию. Все это звучало великолепно для Дженни, но Рурка занимали совершенно другие мысли.

— Ты постоянно говоришь о том, чего ты не хочешь, — заметила Дженни. — Не хочешь детей, не хочешь в Колумбийский университет, не хочешь идти по стопам своего отца. А чего ты вообще хочешь?

— У меня есть несколько идей, и ни одна из них старику не понравится. Это все, что я могу пока что сказать.

— А что насчет тебя, Джоуи? — спросила Дженни, заметив, что он как-то притих.

— У меня есть план, — ответил он. — Я хочу вступить в армию.

Дженни нахмурилась:

— В армию? В учебный лагерь для новобранцев?

— Именно. Со следующей осени.

Дженни ничего не знала о военном деле, кроме рекламы по телевизору, обещавшей, что новобранцы получат хорошее обучение и повидают мир. Она была уверена, что где-то кроется подвох. Например, новобранцев будут отправлятъ в опасные зоны, где враг может убить их. Она повернулась к Рурку:

— Что ты думаешь о его плане?

— Я думаю, Джоуи должен делать, что ему хочется.

— А ты этого хочешь? — спросила она Джоуи.

Джоуи долго смотрел на нее. Они не прикасались друг к другу и даже находились друг от друга на приличном расстоянии, но Дженни чувствовала на себе его блуждающий взгляд, словно он был теплым бризом.

— Да, — ответил Джоуи. — Да, я хочу этого. Я много чего хочу.

Его безрассудная страсть — или что бы это ни было — чувствовалась настолько явно, словно он ласкал Дженни наяву. Она не удержалась от улыбки. Он всегда вызывал у нее улыбку.

— Например? — спросила она, надеясь, что Джоуи не примет это за флирт. — Я правда хочу знать.

— Я хочу пойти учиться в колледж. А в армии смогу заработать деньги на учебу.

— Почему в колледж? Я думала, ты ненавидишь учебу.

— Да, но это лучший способ стать кем-то в этой жизни. Я хочу быть способным жениться и содержать семью. Чтобы потом жить долго и счастливо. — Джоуи пихнул Рурка локтем и изобразил его выражение лица. — И это все, что я могу пока что сказать.

Мы часто используем эту фразу и прекрасно понимаем, что она означает. Но немногие из нас знают, с чего пошло это выражение. Начинать с нуля — означает начинать с самого начала, с исходной точки. То есть начинать с ничего, ничего не имея, не имея никаких преимуществ. Это все равно что Граунд-Зиро[9] — еще одна фраза, которую следует объяснить, но, возможно как-нибудь в другой раз. В середине XVIII века выражение «начинать с нуля» являлось спортивным термином. Оно относилось к стартовой линии, которую обычно отмечают цифрой 0. В крикете такой линией отмечено место, где стоит игрок с битой. И наконец боксеры начинают бой от линии, проведенной посреди ринга.

В наши дни выражение «начинать с нуля» означает начинать из ничего, а в пекарном деле нечто, сделанное из ничего, очень ценится. Можно смешать муку и щепотку трав. И не забывайте, что лаванда — это тоже трава. Испеките печенье с лавандовым сахаром!

Печенье с лавандовым сахаром

2 чашки муки

2 чайные ложки пекарского порошка

¼ чайной ложки питьевой соды

¼ чайной ложки соли

½ чашки несоленого сливочного масла, замерзшего и порезанного примерно на 10 кусочков

¾ чашки пахты

1 столовая ложка растопленного сливочного масла

лавандовый сахар

Разогрейте духовку до 230 °C. Смешайте сухие ингредиенты, добавьте застывшее сливочное масло и перемешайте ножом или в блендере до образования комочков. Влейте, помешивая, пахту, пока масса не увлажнится. Поместите тесто на присыпанную мукой поверхность; месите, пока тесто не станет гладким. Раскатайте тесто толщиной в 2 см. Нарежьте с помощью формочек для печенья или стаканом. Поместите каждое печенье на несмазанный противень на расстоянии 2-х см друг от друга. Кисточкой смажьте печенье растаявшим сливочным маслом и посыпьте лавандовым сахаром. Выпекайте 10–14 минут, пока печенье не подрумянится. Подавайте теплым со сливочным маслом.

Лавандовый сахар

1 чашка сахара

1 стручок ванили, порезанный на кусочки

1 столовая ложка сушеных цветков лаванды

В мельнице для специй или кофемолке измельчите 2 столовые ложки сахара и бобы ванили. Пересыпьте смесь в коробочку. Затем измельчите цветки лаванды с одной столовой ложкой оставшегося сахара. Перемешайте это с предыдущей смесью в коробочке. Плотно закройте коробочку и оставьте ее стоять примерно пять дней.