Рецепт счастья

Глава 20

Грег Беллами был слегка шокирован согласием Дэзи поехать кататься с ним на лыжах. Она и ее брат любили спускаться на лыжах с горы и подтрунивали над отцом за увлечение катанием по пересеченной местности.

— Слишком утомительно, — усмехались они. — Слишком много работы.

Поэтому когда он позвал с собой Дэзи и та согласилась встать в шесть утра, Грег решил, что ему послышалось. А потом почувствовал прилив радости. Да. Он надеялся, что переезд в Авалон сблизит его с детьми. Возможно, это первый шаг. Макс ночевал у друга и не вернется раньше полудня. Они с Дэзи прекрасно проведут время.

Рассвет только-только занимался, тонкой нитью алея на горизонте, когда Грег и Дэзи, одевшись для катания, уложили снаряжение в кузов грузовика.

— Я хочу есть, — пожаловалась Дэзи, как только они выехали на дорогу.

— Ты говорила, что не хочешь завтракать, — проворчал Грег, съевший большую миску овсяной каши.

— А сейчас хочу.

Грег напомнил себе, что нужно быть терпеливым.

— Как насчет того, чтобы остановиться у пекарни и что-нибудь перехватить?

Дэзи просияла улыбкой:

— Прекрасно!

В пекарне было шумно даже в столь ранний час. Грег заметил группу лыжников и нескольких ранних пташек с газетой. И… Грег с удивлением посмотрел на женщину, которая стояла в очереди перед ним.

— Нина, — произнес он и напомнил свое имя: — Грег Беллами.

Она тепло ему улыбнулась:

— Я помню. Как вы?

Грег пытался не пялиться на нее, но черт! Эта Нина отличалась от той, которую он встретил, когда только переехал в город, сейчас она не была тем строгим властным мэром. Эта Нина носила мягкие синие джинсы, ботинки, вязаную шапку и выглядела не старше своей дочери, Соннет.

— Вы рано встали, — заметила Нина.

— Собрались с дочерью покататься на лыжах, — объяснил Грег. — По Авалонской равнине.

— Звучит заманчиво. Кстати, как там Дэзи?

Грег попытался понять суть этого вопроса. Но не смог. Возможно, Нина просто хотела быть вежливой.

— Все отлично. Не терпится покататься с ней на лыжах. Вы катаетесь?

— Конечно. И на равнине и с горы. Правда, и то и другое у меня выходит не очень хорошо.

Приятно слышать.

Нина заказала эспрессо у парня… по имени Зак, вспомнил Грег как раз вовремя, чтобы назвать его по имени и сделать свой собственный заказ: два горячих шоколада и два колача со сладким сыром с собой.

Это плохо, подумал Грег, будучи не в силах отвести глаз от Нины. Развод произошел лишь несколько месяцев назад, а он уже думает о другой женщине.

Грег заплатил и, повернувшись к двери, чуть не облил Нину горячим шоколадом.

— Извините! — воскликнул он, удерживая картонный лоток с шоколадом. — Я не видел, что вы тут стоите.

— Вообще-то я ждала вас.

Ох-ох.

Нина улыбнулась, словно услышала это «ох-ох», и протянула Грегу визитку.

— Не волнуйтесь. Я просто подумала… если вы захотите выпить кофе… или…

Да! Да! Да!

У Грега пересохло во рту.

— Мне очень приятно, Нина. Правда. Но… мм… все же вряд ли.

Грег замолчал и глубоко вздохнул, пытаясь понять, как бы ей объяснить.

Но Нина заговорила первой.

— Хорошо, — сказала она, улыбнувшись. — Я просто спросила.

— Но я…

— До свидания, Грег. — Нина прошла к столу, где сидели местные.

— Я идиот, — пробормотал Грег себе под нос. Он положил визитку в бумажник и направился к выходу.

— Ты говорил с Ниной Романо? — спросила Дэзи.

— Ах да. — Грег поставил шоколад в держатели для стаканов и передал Дэзи пакет с булками.

— И что она хотела?

— Кто? Нина?

— Да, Нина! Боже, пап!

— Она просто хотела поздороваться, — ответил Грег.

— Какой же ты лжец.

— Я не… — Да, он лгал. И у него это плохо получалось. — Она приглашала меня на свидание. Ну вот. Довольна, что спросила?

— Ох, — выдохнула Дэзи. — Фу!

Грег выехал на дорогу к реке.

— Читаешь мои мысли.

Еще одна ложь, но Грег не хотел признаваться своей дочери в том, что питает симпатию к мэру города.

— Кстати, я ответил: «Нет, вряд ли».

Дэзи откусила от булки.

— Нина разозлилась?

— И она отнеслась к этому с пониманием.

— Нина вообще отлично все понимает. Наверное, поэтому она и стала мэром.

— То есть ты считаешь ее такой хорошей, но встречаться с ней я не должен.

— Честно, пап, это тебе решать. Но я думаю, что это как-то дико. Абсолютно и совершенно дико.

— О чем мы говорим? Конец истории. — Конечно же это было не так. Скорее походило на начало.

Стоянка у авалонского гольф-клуба и гостиницы была почти пуста, хотя на снегу и виднелись свежие следы шин. Между гольф-клубом и городской администрацией существовала договоренность о том, что зимой клуб предоставляет услуги лыжникам. Грег припарковал машину и пошел доставать из кузова снаряжение: лыжи и палки, рюкзаки, нагруженные бутылками с водой, сумку с едой и фотоаппаратом Дэзи. Грег посмотрел в снежную даль, на покатые склоны поля для гольфа, и его накрыла волна ностальгии. Это чувство было резким и приятным, как морозный зимний воздух. В этом месте время остановилось, а прошедшие годы не оставили и следа. Все здесь выглядело точно так же, как в то время, когда Грег был маленьким мальчиком: кирпичное здание клуба в колониальном стиле, красивая форма ландшафта, дорожки с деревьями по бокам, окаймленные камышом пруды, резкие склоны и неестественно гладкие лужайки. Сейчас каждая из них напоминала белоснежный диск, увенчанный лункой.

Ребенком Грегу нравилось как играть в гольф, так и любоваться пейзажем. И не важно, вел ли он клюшкой мячик или же стоял под сенью леса, где царила такая тишина, что было слышно, как на траву опускается падающий лист.

Всего на несколько секунд стало возможно снова стать ребенком, дивиться этому миру и чувствовать себя свободным. Всего на несколько секунд Грег перестал быть растерянным тридцативосьмилетним мужчиной, который пытается начать все сначала в семье, на работе, в новом городе и вообще в жизни.

— Давай сюда, — сказал Грег Дэзи, и они заскользили по проложенной дороге, оставляя полосы лыжни на расчищенном снегоуборочной машиной снегу.

Здесь в морозной тишине наедине с Дэзи Грег чувствовал себя хорошо. В этой тишине было слышно лишь ритмичное поскрипывание снега под лыжами и их с дочерью дыхание. Скользя вперед, Грег растворился в самом себе и ни о чем не думал. Через некоторое время они оба устали.

— Я хочу немного поснимать, — сказала Дэзи. — Не возражаешь, если мы остановимся передохнуть?

— Нисколько.

Дэзи выбрала место, где березовая роща граничила с ручейком, который впадал в пруд, сейчас покрытый снегом и льдом. Через ручеек вел пешеходный мостик. В теплую погоду здесь повсюду бы веселились компании гольфистов. Сейчас здесь не было никого, кроме синиц и зайцев.

— Как ты? — спросил Грег Дэзи.

— Хорошо. — На ее щеках играл румянец, но в глазах будто промелькнуло беспокойство.

— Точно? — Грег достал из рюкзака бутылку воды и протянул Дэзи.

Она открыла ее и долго пила.

— Конечно.

Старый Грег, тот, который проводил со своими детьми мало времени, принял бы ответ Дэзи за чистую монету. Но благодаря разводу Грег стал своим детям другом. И теперь он знал, что «конечно», сказанное Дэзи, не обязательно означало, что она в порядке. Судя по выражению ее глаз, оно означало: «Копни немного глубже, папа. Если ты задашь правильные вопросы, то скоро выяснишь, в чем дело».

— Как в школе? — спросил Грег.

Дэзи слабо улыбнулась, словно в вопросе была какая-то ирония. Возможно, она и была. В прошлом Грег задавал тот же вопрос и всегда получал ответ, что все хорошо. Потом однажды Дэзи вернулась домой и заявила: «Я провалюсь по четырем предметам».

— Ладно, — сказал Грег, — двигаемся дальше. Как на работе? Тебе нравится работать в пекарне?

— В пекарне здорово. У меня появилось двое друзей: Зак и Соннет. С ними весело. И мне нравится работать у своей кузины. Видишь? Все в порядке.

Еще одним полезным уроком для Грега по ходу его ускоренного курса отцовства стала сила молчания. Иногда нужно просто молчать и ждать, и тогда ребенок сам тебе все расскажет. Грег удивлялся, как другие родители этого не понимали. Многие из них, кого он знал, все время говорили и говорили, желая заполнить разговором каждую минуту. Дети Грега научили его, что иногда какие-то важные вещи произносятся после долгого молчания или двух-часового сидения в лодке на рыбалке. Или стоя посреди тихого заснеженного поля.

Это требовало некоторой практики, но Грег просто ждал.

Стряхнул снег со своих лыж, достал из кармана гигиеническую помаду и намазал губы. Взглянул на солнце. Голубое небо обладало удивительным свойством — оно резко контрастировало с белым цветом снега и коры берез. И молчать было легко. Грег слышал звуки, которых нельзя услышать в городе: журчание ручейка в узкой ложбинке между двух берегов, скованных льдом. Он слышал, как ветер шуршит в сухом камыше на берегу озера. Трель синицы в кустах.

Грег подумал, что это прекрасно — вот так стоять здесь в тихом, красивом месте, со своей обожаемой дочерью, которая так тяжело переживала развод. А сейчас, наконец, в ее жизни, кажется, все налаживается.

Дэзи достала свой новый фотоаппарат, тот, что Грег купил ей в сентябре. Дэзи всегда делала необычные, креативные фотографии. А теперь с новой камерой хорошего качества ее талант проявляется еще явственнее. Грег не переставал поражаться сделанным Дэзи фотографиям.

Грег смотрел на дочь с гордостью. Она работала уверенно и природным чутьем находила лучший ракурс для каждого снимка. Этот талант проявился у Дэзи, когда… Грег вспомнил, что начало страсти к фотографии у Дэзи совпало со временем, когда он и Софи решили расстаться.

Когда Грег впервые дал Дэзи камеру в руки, она постоянно фотографировала его, Софи, Макса. Обычно всех вместе. Грег решил, что причина этого — желание запечатлеть момент во времени: моя семья до того, как она распалась. Позднее на уроках фотографии интерес Дэзи расширился. Она начала снимать архитектуру, природу, цвет, форму, движение — все, что привлекало ее глаз. В некотором смысле Дэзи напоминала Грегу его самого в ее возрасте, когда им владела страсть к рисованию. Со временем успех Грега обернулся его крахом. Созданная им фирма поглотила все его время, не оставив почти ничего для семьи… и брака. В итоге последнее он потерял, а детей смог удержать, лишь перестроив свою жизнь. Грег хотел бы посоветовать Дэзи уравновесить свое увлечение искусством с другими сферами жизни, чтобы она не отдавала всю себя чему-то одному и не закрывала глаза на то, что действительно имело значение. Но Грег не мог сказать Дэзи этого точно так же, как его родители не могли сказать этого ему, когда он был ребенком.

Дэзи, казалось, забыла о существовании отца. Грег поподозревал, что снимки, сделанные Дэзи, будут настоящими шедеврами. Сегодня был один из тех прекрасных зимних деньков, которые кажутся подарками небес.

— Продолжай смотреть в сторону, — сказала Дэзи, к удивлению Грега наведя на него похожий на бочонок объектив фотоаппарата. — Хорошо, теперь попей воды.

Грег послушался, он отпил воды, потом скрестил руки на груди и оперся спиной о деревянный забор, потом на лыжные палки и улыбнулся.

— Я не просила улыбаться, — проворчала Дэзи.

— Я не мог удержаться. Ты работаешь с такой серьезностью.

— И что, это смешно?

— Нет. Мне просто нравится смотреть на тебя. А теперь поставь затвор на таймер и сфотографируйся со мной.

— Пап…

— Пожалуйста. У меня мало наших фотографий.

Неправда. Конечно, у них с Софи было много фотографий детей. И для Грега одним из самых печальных и болезненных моментов развода был не дележ свадебных подарков, хрусталя или серебра, а просмотр фотоальбомов, когда они с Софи отмечали фотографии, которые хотели бы дублировать. Пролистав первый альбом до середины, Грег остановился на фотографии светловолосой смеющейся Софи, которая держала маленькую Дэзи в руках, словно приз, который она выиграла. Они были такими красивыми, что у Грега защипало глаза, словно он слишком долго смотрел на солнце. Тогда он захлопнул альбом и сказал:

— Я сделаю дубликаты всех фотографий.

Софи не стала спорить. Грег подозревал, что, листая альбом, наполненный общими воспоминаниями, она испытывала такую же боль, как и он. Этим и отличались фотографии. Перед камерой люди всегда натягивают счастливые улыбки. Никто не фотографирует пару в разгаре семейной ссоры и не снимает холодные вечера молчания после тяжелого рабочего дня. Никто не фотографирует детей, когда они приходят из школы и заявляют, что не хотели возвращаться домой.

Дэзи поставила камеру на штатив и подошла к Грегу, Он не знал, получится ли у них фотография счастливой семьи. Дэзи просто немного прижалась к его руке, и они оба смотрели вперед.

Они сделали еще несколько снимков, а потом Грег взял камеру и направил объектив на Дэзи.

Как и ожидалось, она запротестовала:

— Эй! Мне больше не нужны свои фотографии!

— А мне нужны. — Грег сделал несколько фотографий. Цифровые фотоаппараты хороши тем, что с ними можно не задумываться о количестве снимков. — Пожалуйста. Я люблю фотографировать своих детей.

— Конечно. Как знаешь, — ответила Дэзи и смело улыбнулась в камеру. Но после нескольких снимков что-то изменилось. Угол падения света. Направление ветра. Тени на снегу.

Грегу понадобилось некоторое время, чтобы осознать изменения коснулись лишь его дочери. Едва различимые но ошибки быть не могло. И Грег уже замечал подобно ранее: промелькнувшее в глазах Дэзи беспокойство, опущенные уголки губ, что, по мнению Грега, являлось прелюдией к слезам.

— Дэзи? — Он опустил камеру. Она как-то обмякла, словно ее кости расплавились. Чтобы не упасть, Дэзи пришлось опереться о деревянную изгородь.

— Папочка. — В ее тихом голосе звучала мольба.

— Что такое? — Грег лихорадочно просчитывал в уме возможные варианты. Раньше Дэзи была довольно трудным подростком. Она призналась, что употребляла алкоголь, курила сигареты и травку, прогуливала школу, нарочно проваливала тесты, получала низкие оценки, чтобы родители забрали ее из школы. Но никогда еще Дэзи не смотрела на него так, как сейчас.

— Дорогая, — произнес Грег, подталкивая Дэзи к разговору.

— Я все думаю, как сказать об этом, но это трудно, поэтому я просто скажу. — Она глубоко вздохнула, посмотрела на небо, а потом снова перевела взгляд на Грега. Она выдохнула облачко пара вместе с двумя словами: — Я беременна.

Грег даже не уловил их смысла. Он не понимал Дэзи, словно она говорила на другом языке. Грег видел, как губы дочери формировали слоги, слышал, как звучал ее голос, но ничего не понимал. Признание просто повисло между ними, так и не обретя смысла. А потом что-то случилось. Возможно, снова изменилось направление ветра. Смысл слов обрушился на Грега, словно кто-то выстрелил в него в упор.

Я беременна.

Грег забыл, как дышать. Дэзи беременна. Его дочка, его маленькая девочка, призналась ему, что беременна.

В голове билась лишь одна мысль. Ох, вот же черт! Ох, вот же черт, черт, черт! Слова все повторялись и повторялись, пока не потеряли своего значения.

Грег увидел цепочку следов на снегу между ним и Дэзи. Разделительную линию. Десять секунд назад он из кожи вон лез, стараясь быть отцом. А сейчас — о Господи Исусе, святая Мария и Иосиф! — он был тридцативосьмилетним дедушкой! Черт! Черт! Черт!

В горле застряли все эти обычные вопросы типа «Как это случилось? Ты уверена? Как ты могла быть такой беспечной?». Но, прокрутив эти вопросы в голове, Грег понял, что под ними скрываются лишь обвинения.

Вопросы, на которые он уже знал ответы.

Случилось это просто потому, что такова людская природа.

Была ли она уверена? Господи боже, только абсолютная уверенность могла вынудить Дэзи признаться отцу. Она бы ни за что не рассказала отцу о таком, если бы не была уверена на все сто процентов.

Как Дэзи могла быть такой беспечной? Ей всего семнадцать. Все подростки беспечны и совершают глупости. Он сам таким был. Грег был неуправляемым. Возможно, даже больше, чем Дэзи. Как и она, он попался в ловушку собственной разнузданности. Они с Софи встретились когда оба работали воспитателями в лагере «Киога», закончив всего лишь первый курс колледжа. Не секрет, что им «пришлось» пожениться. Это сможет понять любой, кто произведет подсчеты с датой рождения Дэзи. А теперь и Дэзи оказалась в той же треклятой ситуации. Вот проклятье! Черт! Черт! Черт!

— Папочка, — прошептала Дэзи, — скажи что-нибудь.

— Я стою и думаю: «Вот черт!» — признался Грег. — Пока я пришел только к этому.

Он воткнул лыжную палку глубоко в снег.

— Черт, Дэзи! Как ты могла… — Грег заставил себя замолчать. Слова отозвались эхом по пустому полю для гольфа и стихли. Грег знал как. Как и все дети. С начала времен. Будь честен, подумал Грег. Будь честен. Расскажи ей, насколько это плохо. Нет, не это. Она и так об этом знает. — Что… мм… так что теперь? — спросил он.

— В понедельник я иду к доктору, — ответила Дэзи.

— Ты еще не ходила?

— Нет. Я делала, ну, ты знаешь, тесты на беременность. Кажется, раза четыре. Я надеялась, что они врут, но… — Она пожала плечами. — А потом я так испугалась, что ничего не сказала.

— Никому?

— Никому. Я не уверена, но думаю, Нина Романо догадалась.

Боже. Из всех людей именно Нина. Грег почувствовал приступ гнева оттого, что чужой человек узнал секрет до него. «Кстати, как там Дэзи?» Так вот что Нина хотела выяснить в пекарне сегодня утром! «Как там твоя беременная дочурка?»

— Я не сказала ей, — отозвалась Дэзи. — Я ей вообще ничего не сказала. Не могла лгать. Никогда не была лживой.

И это было чистой правдой. Одной из причин всех проблем, приключившихся с Дэзи, являлось то, что она не умела противиться обстоятельствам.

— Ты уже рассказала маме?

— Нет.

Вот это сюрприз. Она рассказала ему, а не Софи.

— Тебе придется.

— Я знаю.

— А… мм… парень? — Грега захлестнула ярость, близкая к желанию убить. Если бы этот маленький подонок сейчас был здесь, Грег убивал бы его долго и мучительно без всяких колебаний. — Ты должна рассказать мне о парне, — сказал Грег.

— Логан О’Доннелл.

О’Доннелл, О’Доннелл, О’Доннелл. О боже!

— Сын Эла О’Доннелла?

Дэзи кивнула.

Превосходно. Эта счастливая ирландская семья из Нью-Йорка. О’Доннеллы были богаты, могущественны и являлись ревностными католиками.

И снова Грег сделал усилие, чтобы ничего не сказать. Сначала нужно выяснить, что Дэзи чувствует к этому парню. Этому мелкому подонку, который сделал ей ребенка. Дэзи начала говорить. Ее голос отражался от окружавшего их снега и звучал отчетливо в этой тишине. Она рассказала Грегу о вечеринках, которые они с друзьями устраивали в квартирах на Манхэттене и в домах для уикэнда на Лонг-Айленде. Грег чувствовал тошноту не потому, что был шокирован, а потому, что все это было ему так знакомо. Они с друзьями делали то же самое, и кто знает, возможно, какая-то девушка забеременела от него и не рассказала об этом.

Вне всяких сомнений, их с Софи расставание и развод отразились на детях самым худшим образом. И реакция Дэзи была классической: бунт, закончившийся наркотиками и незащищенным сексом. По признанию Дэзи, дата зачатия совпадает с днем, когда Софи улетела из страны.

В тот день Дэзи пришла к Грегу с несчастным лицом и спросила:

— Могу я поехать с друзьями в Сэг-Харбор? Меня пригласила Бонни Маккензи.

— Ее родители будут там?

— Конечно. Можешь позвонить им, если хочешь.

— Нет. Я доверяю тебе, милая.

И он — боже, дай сил — действительно доверял ей. Он глупо поверил Дэзи и отпустил ее. Наверное, он подумал, что они будут пить и гулять. Ведь старшеклассники этим и занимаются. Если бы он запретил Дэзи идти на вечеринку, это бы ее не остановило.

Дэзи следила за Грегом и читала его, как открытую книгу.

— Не вини себя, пап. Или маму, или Логана. Это все я. Мое глупое решение.

— Что ты теперь будешь делать с Логаном? — спросил Грег. Он точно знал, что сам хочет сделать с этим парнем, но его желание было противозаконно и никак не помогло бы Дэзи.

— Я ничего не скажу ему, пока точно не решу. Если я решу сделать аборт, то незачем рассказывать Логану что-либо. — Дэзи воткнула мыс своего ботинка в снег. — Если я хочу сделать аборт, это ужасно?

Грэг внимательно смотрел на Дэзи и видел свою светловолосую дочурку, которая так гордилась первым выпавшим зубом, которая заползала к нему на колени и просила рассказать историю, спускалась по лестнице, облаченная в платье для школьного бала… Ее больше не было. И никогда не будет, словно эта девочка умерла. На ее месте стояла смущенная незнакомка, и на секунду ее вызвал у Грега вспышку неприязни — возможно, отвращения? — и это чувство было таким сильным, что Грег испугался.

Нет, подумал он. Нет. Он не позволит этому чувству зародить в нем какие-то сомнения. Нет.

— Папа? — позвала Дэзи и взглянула на Грега. — Ты не ответил.

— Я кое-что забыл тебе сказать, — произнес он. — Я люблю тебя, и это никогда не изменится.

Дэзи вздрогнула.

— Я знаю, пап. Спасибо, что сказал это. Но… ты мне так и не ответил, — напомнила Дэзи.

Грег не знал. Он правда не знал.

— Время, когда я принимал за тебя решения, закончилось.

Грег посмотрел на камеру, которую Дэзи бережно держала в руках во время всего разговора. Он знал, что в будущем он будет смотреть на сегодняшние снимки и вспоминать, что такими они с дочерью были до этого.