Реинкарнация: вторая жизнь в альтернативном мире

Глава 15

На удивление, я заснул.

А ведь думал, что подобное не произойдёт, учитывая через что я вчера прошёл и что испытал. Впрочем, если посмотреть с другой стороны, то это логично, ведь я неимоверно измотался — по крайней мере, ментально точно, а тело, меж тем, у меня всё ещё восьмилетнего ребёнка, так что отдых мне был необходим.

И это, к слову, касалось не только меня — другие дети в сон свалились ещё раньше меня, а просыпаться вообще наотрез отказывались до последнего, что не очень-то понравилось нашим защитникам, которые ратовали за то, чтобы мы побыстрее сваливаливать отсюда.

Однако, ещё на одно моё удивление, будить столь яро противящихся детей они всё же не стали — они их просто аккуратно перенесли и положили в повозки уже после того, как все остальное было собрано и готово к отбытию.

Удивило же меня это не потому, что это добрый поступок, который я как раз таки и ожидаю от них, принимая во внимание то, что они мне вчера рассказали, а потому, что это, очевидно, далеко не самый нелогичный поступок.

Нас легко могут преследовать культисты с желанием вернуть свой почти что полностью завершённый продукт, на который они потратили столько сил и времени, и, со слов Нэнси, такое уже не раз происходило. Поэтому было бы куда лучше, чтобы дети не то что бы были на стороже, — этого я не прошу, отлично осознавая, что они обычные дети, — а хотя бы не спали, ибо если они пробудятся во время нападения — это может вызвать целое множество проблем, учитывая их нынешние способности, как магов, и ужасную суматоху, которой будет точно не избежать.

Кстати говоря о способностях и магии.

Вчера ночью, перед тем, как идти пытаться уснуть, я как следует обдумал всё, что узнал, и пришёл для себя к достаточно очевидному выводу: я не хочу использовать магию. И дело тут не в том, что я боюсь помереть раньше времени, сократив свою вторую жизнь, или попасть под власть ведьмы — нет, не буду врать, оба этих последствия однозначно меня пугают, но тем не менее проблема не в них.

После всего, что произошло… у меня выработалось самое, что ни на есть, банально отвращение к магии.

Нет, я отлично понимаю, что проблема не в самой магии, ведь она сама по себе просто некая неизведанная… химическая реакция? Думаю, что да.

Всё же свою прошлую жизнь я прожил в достаточно, на мой взгляд, развитом в технологическом плане мире, в котором считалось, что абсолютно всё можно объяснить наукой, а все ныне неизведанные и ненормальные вещи — это просто то, до чего наука пока что не дотянулась в связи с уровнем технологического прогресса. Поэтому, за неимением весомой альтернативы с весомой доказательной базой, я доверюсь светлым умам своего прошлого мира и поверю им в этом.

Хотя, по правде сказать, во мне и нет уверенности, что абсолютно всё можно объяснить с помощью науки. Но впрочем, сейчас это имеет крайне опосредственное отношение к изначальной теме, так что отложим это размышление не о чём в сторону.

Так вот, если рассуждать, что мана — это лишь некое, неизведанное вещество, а магия — лишь некая, неизведанная реакция, то странно будет, если я буду питать какие-либо серьёзные негативные чувства к этому, вроде ненависти, верно?

Никто же не злиться на те же камни, о которые иногда спотыкаются, на тот же лёд, на котором иногда поскальзываются, и на ту же невкусную еду, которую иногда приходиться есть, ибо она полезная. Многим это не нравится, но вряд ли хоть кто-то прямо ненавидит что-то из этого, потому что все отлично понимают бессмысленность этого действа. Вот и с магией и маной — абсолютно то же самое.

Я не могу это ненавидеть, ибо в этом нет никакого смысла, тем не менее это не мешает мне испытывать к этому отвращение, как к какой-то невкусной, нелюбимой и мерзкой еде, вызывающей у меня неприязнь. Однако, как эту невкусную еду приходиться есть, так и с магией иногда приходиться иметь дело.

И вот, вчера ночью, перед сном, я пришёл к этому выводу, а сегодня утром, когда все дети ещё спали, а взрослые только собирали вещи, я отошёл на край лагеря и начал экспериментировать с магией.

Попробовал применить «магическое зрение» и… оно моментально включилось. Я просто только подумал о том, что хочу применить это заклинание, как оно сразу же, словно автоматически, применилось, причём использовав именно столько маны, сколько я и планировал изначально.

Следом за этим я решил испробовать контроль потребляемой маны — то увеличивал количество маны, вложенное в заклинание, то уменьшал — и всё это делалось автоматически, стоило мне только об этом подумать.

После этого я решил испробовать настройку по времени — мысленно задал таймер действия заклинания в тридцать и секунд, и принялся их отсчитывать, будучи в ожидании. Как только я досчитал до тридцати — заклинание тут же отключилось.

В заключение же, уже зная результат, всё равно решил испробовать самостоятельное отключение заклинания: включил мысленный приказом — осмотрелся — и тут же мысленным приказом отключил.

Всё работало идеально.

Настолько, что проверять другие виды магии и заклинания я даже не видел смысла — итог и так очевиден…

Раньше, конечно, это всё то же прекрасно работало с помощью той же безмолвной магии, но теперь это вышло на совершенно другой уровень.

И если раньше я бы этому радовался, то сейчас… сейчас меня это совершенно не радовало. Скорее даже наоборот — угнетало, напоминая, через что нам всем пришлось пройти, чтобы заполучить эту силу. А ещё… меня это пугало.

Почему-то только услышав историю о том, как эта розоволосая девочка убила другого ребёнка с помощью магии, до меня наконец-то дошло: у детей не должно быть такой силы.

Магия — сродни огнестрельному оружию, а в некоторых аспектах даже превосходит его.

И оно… у восьмилетних детей.

А теперь ещё часть из них способна использовать магию на таком автоматическом уровне, превосходящем любую другую магию в разы…

Эти дети… они буквально живое оружие.

Сложно даже представить, что они могут натворить, если что-то пойдёт не так…

И обеспокоившись этим, я подошёл к Нэнси, что в этот момент кормила лошадей перед нашей отправкой, пока в повозку, стоящую позади неё и лошади, другие взрослые перекладывали ещё спящих детей.

Стоило мне подойти к ней на определённое расстояние, как её кошачьи уши забавно шевельнулись, а она сама, развернувшись ко мне, поприветствовала меня с улыбкой на лице:

— Доброе утро.

Я прожил с полулюдьми столько времени в одном месте, но их физические особенности не перестают меня удивлять. К примеру, им достаточно просто услышать шаги, чтобы определить чьи это шаги. И это ещё не говоря о ночном зрении и невероятном обоняние, которому можно лишь позавидовать.

— Доброе.

— Что-то хотел? — продолжала она нежно поглаживать лошадь, мирно поедающую уложенную перед ней пшеницу.

— Да. Меня интересует, почему вы не заблокировали нам всем магию?

— А с чего это мы должны были это сделать?

— С того, что мы опасны. Особенно те, кто преодолел свой пик…

— А, вот ты о чём беспокоишься… — обернувшись, она посмотрела на меня. — Знаешь, ты не перестаёшь меня удивлять, малыш.

Честно говоря, слышать такую похвалу мне не слишком-то приятно, учитывая, что я старше её почти в полтора раза.

— Так почему?

— Потому что мы уверены, что в случае чего справимся с детьми-то, — она наклонилась ко мне и положила руку мне на голову, а меня в этот момент обдало приятным ягодным запахом, исходящим от неё, — даже с такими умными, как ты! — и после этих слов, мои волосы подверглись ужасному нападению в виде трёпке.

Я попытался отойти назад, но она уже обхватила и обняла меня, крепко прижав к себе, продолжая трепать меня за волосы. Схватившись за её руки своими, я попытался вырваться, однако эта попытка была заранее обречена на провал — физическая разница между нами была на лицо, что ни в коем разе не удивительно.

— Ну что сдаёшься?! — со смехом произнесла она, не переставая вести свою атаку беспощадную.

— Да! Да!

И только после того, как я прокричал это под её громкий весёлый смех, она отпустила меня. Я быстро отошёл от неё, набрав безопасную дистанцию и вдруг осознал, что не против того, чтобы она ещё раз прижала меня к своей груди, пока я вдыхаю её ягодный запах.

Поправив волосы и вздохнув под её ухмылку, я спросил:

— И что, это всё?

— Хочешь добавки?! — сделала она быстрый шаг ко мне.

— Нет! Я не про это! — сделал я два шага назад. — А про то, что неужели это все ваши причины, чтобы не лишать нас магии?

— А должны быть ещё? — выгнула она бровь.

— Ну да, разумеется… Я понимаю, ни у кого из нас нет боевого опыта и нам всем всего восемь лет, но это не отменяет наши способности, из-за которых мы действительно опасны для общества и самих себя.

— Ладно, — устало вздохнула она, — отвечу так: мы не первый год занимаемся подобным, и за всё время подобных случаев, о которых ты говоришь, было от силы раз пять — все их мы смогли подавить в самом зародыше. Ну если тебя и это не убедило до конца, то как, по-твоему, мы устроили столь успешный рейд на базу культистов, если мы не используем магию, а там столь сильные и опытные маги?

— Без понятия, — ответил я прямо. — Я хотел об этом спросить позже.

— На тогда можешь радоваться: ответ ты получишь чуть раньше. У нас есть магический артефакт вроде того амулета, но только который работает не на одного человека, на которого его надели, а на целую область.

— Теперь понятно… — я задумался, — значит, вы просто заблокировали им доступ к магии, и они остались совершенно беззащитными…

— Ну да, «просто», — закатила она глаза, усмехнувшись. — На этом утренний допрос окончен, маленький гений?

Последнее мне не очень понравилась, пускай она и сказала это явно в шутку, но я это проигнорировал, ответив:

— Ага, спасибо большое за ответы.

На этом этот наш утренний разговор закончился.

А уже через десяток минут, распределившись по трём повозкам и лошадям, вся наша большая группа двинулись в путь по хреновой грунтовой дороге, от пары часов езды по которой у меня снова заболела жопа. Но это, к сожалению, не самое хреновое, что было в этой поездке.

Куда хреновее было видеть морально разбитых детей, у которых на лицах так и написано, что они более не знают, как им жить и что делать дальше. И это неудивительно — если даже я, прожив столько лет, был вчера буквально морально уничтожен, узнав всю правду, то что сейчас испытывают эти дети, выращенные во лжи, — мне даже представить трудно…

А хуже всего в этом — это ощущение моего полного бессилия. До этого у меня, кажется, ни разу не было такой ситуации, когда как бы я не хотел, я совершенно не могу повлиять на ситуацию…

Не имея нормальной альтернативы, я сел у края повозки и безразличным взглядом рассматривал лес, по которому мы проезжали, при этом поглаживая по голове розоволосую девочку, что, свернувшись в позу эмбриона, лежит у меня на коленях. Не знаю почему, но она словно боялась отлучиться от меня даже на пару секунд, словно я могу куда-то пропасть.

Вероятно, это совокупность её отношения ко мне, которое сформировалось за всё время, проведённое в том месте, и того инцидента, в котором она убила мальчика.

Но, по правде сказать, причины этого меня мало волновали.

Мне её было жаль. А её становилось лучше, когда я рядом.

И меня радовало, что хоть кому-то из них всех я всё же могу чем-то помочь. Пускай и такой мелочью…

Но из-за этого я всё равно чувствовал себя уже хотя бы не столь бессильным…

У неё нет имени.

Как нет имени и у всех других детей из того места.

Как-то узнав из книг, что абсолютно у всех, — даже у рабов и самых маленьких детей, — есть свои имена, она спросила об этом у самого дорого и важного для неё человека — у её учительницы магии, что по совместительству тут была самой главной особой, по имени Архаидэс — и она тогда ей ответила, что им это пока что не нужно, поэтому у них и нет имён.

Ей этот ответ показался странным, но говорить это, а уж тем более спорить с ней — она не стала.

Во многом это, конечно, потому что она сама по себе всегда была тихим, неконфликтным и, чего таить, трусливом полулюдом, но меж тем, что касалось конкретно этого случая, то здесь она, в принципе, была попросту согласна с Архаидэс — она тоже не видела особого смысла в именах, когда они и так все друг друга прекрасно различают и без них.

Да, бывали небольшие проблемы, когда, например, кто-то к кому-то обращается, но не понятно, к кому именно. Однако это всё же достаточно редкие случаи, которые запросто решались, стоило добавить к обращению какое-то уточнение, либо же банально указать пальцем, чего она, впрочем, никогда не делала, потому что прочитала в книжках, что это считается крайне невежливым действом, показывающим невоспитанность особы.

Так что, в принципе, отсутствие имени её вполне устраивало.

Тем более всем всегда было понятно, когда кто-то говорил в отношении неё. А всё дело в том, что она полулюд. И помимо этого… у неё розовые волосы, шерсть и глаза, что, как она вычитала из книжек, почему-то является просто огромной редкостью среди полулюдей и обычно полулюди имеют более тёмные и менее выделяющиеся окрасы. Но… это не про неё. И это её мало радовало…

Одним своим цветом шерсти, глаз и волос она с самых ранних лет привлекала к себе очень много внимания. И примерно с тех же ранних лет она отлично поняла, что это внимание ей и даром не нужно. Излишнее внимание её всегда пугало, ибо она не знала, как на это правильно реагировать. А ещё она не была хороша в общении, поэтому всегда предпочитала занятия и книжки, в которых она, можно сказать, растворялась.

Тем не менее… другие, по какой-то неведомой ей причине, этого совершенно не понимали.

Стоило начаться их занятия по магии, и ей, неизвестным ей самой образом, преуспеть в них, как вдруг все захотели с ней играть, разговаривать и… дружить. А со временем, урок за уроком, её популярность лишь росла. Только позже, когда она подросла и один мальчик ей подсказал, до неё наконец-то дошло из-за чего всё это.

С ней общались и дружили лишь с одной целью — чтобы она помогала с обучением в магии.

Ей пользовались.

Разозлилась ли она, когда поняла это? Нет. Она была расстроена, но не более.

Поменялось ли что-то после того, как она это поняла? Тоже нет. Её это, по большому счёту, устраивало. У неё, вечно замкнутой и нелюдимой, всегда было с кем поговорить и с кем поиграть, хоть ей этого и крайне редко хотелось.

А то, что за это ей приходилось помогать другим в магии — это, по её мнению, ничего страшного. Ей это так-то даже нравилось. Её нравилось объяснять и учить — прямо как это делала Архаидэс, на которую она равнялась и которой она скрытно подрожала.

А с другой стороны, если бы она вдруг отказалась помогать в магии другим, то кто знает, что бы из этого в конечном счёте вышло? Вряд ли внимание к ней вдруг исчезло и она стала бы самой обычной, серой мышкой, коей ей так хотелось быть. И вполне возможно, другие бы, кому она до этого всё это время помогала, на неё обиделись или даже начали бы над ней издеваться, а этого она очень и очень сильно боялась…

И как выяснилось чуть позже — не зря.

В один ничем непримечательный день два мальчика поссорились между собой. Не то чтобы это было чем-то необычным и особенным — всё же ссоры в том месте происходили с завидной частотой, что ей, к слову, совсем не нравилось, но и влезать в них, чтобы что-то с этим сделать, она боялась. Тем не менее, что касаться самой ссоры — то хоть ей и другим в тот день и показалось, что это самая обычная ссора и им не стоит обращать на неё никакого внимание, однако, как выяснилось позже, это совсем не так.

Оглянуться они все не успели, как обычная ссора переросла во что-то большее, во что-то пугающее её до ужаса…

А причина же всего этого… это — всего лишь разница в их телах…

Причём до этого никто и никогда толком не обращал внимание на это. Они принимали то, что они разные, как норму. А тут всё резко, будто в один миг, изменилось из-за какого-то одного непримечательного случая. И спустя некоторое время, вслед за первыми участниками конфликта, появились и остальные, а чуть позже и вовсе почти все в этом месте втянулись в эту глупость, разделившись на две группы и начав издеваться над теми, кто был в другой группе…

Её это само по себе не нравилось, но что хуже всего — её из-за этого не принимали обе группы — для людей и эльфов она была «монстром», а для других полулюдей — она была предателем, который не хочет помогать им.

И это было ужасно. С того момента она нигде не чувствовала себя комфортно.

И кто знает, сколько бы это ещё продолжалось, если бы однажды один мальчик из людей, что не участвовал в этом ужасе, а зачастую до этого и вовсе несколько раз пытался его предотвратить, померив всех, не подошёл бы к Архаидэс и не рассказал ей об этом? По правде сказать, она уже сама давно думала над этим, ведь усилий служанок явно не хватало, а Архаидэс все боялись и уважали, так что её бы точно все послушали. Вот только… она и сама боялась её. Как и всех остальных. А ещё она боялась, что другие бы потом узнали, что именно она нажаловалась Архаидэс, а тех, кто жаловались — очень не любили остальные. Именно поэтому она до тех пор так и не подошла к Архаидэс…

Когда же она услышала, что разговор того мальчика и Архаидэс подошёл к концу, она набралась смелости и, решившись, вышла к нему, быстро выпалив:

— Спасибо!..

Он тогда стоял и удивлёнными глазами смотрел на неё, кажется не понимая, о чём она. А она же, не выдержав его взора, застеснялась и, быстро развернувшись, убежала, пока её сердце билось как бешеное.

В этот же день этот ужас с издевательствами закончился, стоило за это взяться Архаидэс. И она этому была несказанно рада, ведь стоило после этого пройти небольшому отрезку времени, как в это место вновь вернулось спокойствие, и она смогла снова ощутить себя в комфорте.

Правда, к сожалению, не на долго…

Спустя примерно полгода после этого случая, произошёл другой ужаснувший её случай…

Одна девочка применила магию против служанки, чуть очень сильно не навредив ей. О том, что подобное может произойти, она и подумать не могла — всё-таки они для них были словно… часть семьи, которых у них не было. Поэтому в её голове совершенно не укладывалась, как та девочка могла так поступить…

А хуже всего была вероятность того, что это может повториться… что другие дети могут последовать за её примером…

Если бы это произошло, то… то это место более никогда бы не было столь уютным.

Она не хотела и даже не могла допустить подобного, так что, набравшись решимости, почти сразу после произошедшего она пошла к Архаидэс. Но чем ближе она подходила, тем меньше в ней было уверенности в себе и тем сильнее колотилось её сердце. В какой-то момент и её ноги перестали идти, остановившись на одном из перепутьев. И когда она уже начала корить себя за свою слабость и слабохарактерность, она услышала, как к ней кто-то подошёл.

Она выглянула из-за угла и увидела, как к ней направляется тот самый мальчик, что в прошлый раз помог решить проблему с издевательствами. Только увидев его, она всё поняла — он идёт к Архаидэс, чтобы всё её рассказать, как только что собиралась сделать она.

Но… видимо, этому было не суждено сбыться — его догнала та самая девочка, что использовала магию против служанки. И она догадалась, что собирается сделать этот парень. В этот момент её сердце забилось ещё чаще, но не только от нервов. Она узнала настоящую причину, почему это девочка так поступила.

Она просто скучала по дорогому ей человеку точно так же, как и она скучает о тех служанок, которых в тот день уволили…

Но оставлять эту ситуацию просто так тоже было нельзя — другие дети могут её повторить. Поэтому она встала в ступор: с одной стороны она понимала чувства девочки, а с другой — она хотела рассказать об этом Архаидэс. Она не знала, что ей делать в такой ситуации…

Но вот этот мальчик точно знал. Он запросто нашёл идеальный выход, который был на поверхности, но который она при этом не видела.

Девочка согласилась на это решение, после чего они первыми вернулись в комнату, а она, подождав, зашла вслед за ними и попала как раз к моменту, когда девочка, раскаявшись, извинялась перед той самой служанкой. В тот момент она осмотрела комнату и увидела, как другие дети смотрят на это. На их лицах было буквально написано, что они поддерживают решение девочки, и она поступила правильно, что изменилась перед служанкой.

Вот так эта ситуация и решилась, а она в очередной раз восхитилась этим мальчиком…

Правда, как оказалось позже, ей лишь показалось, что ситуация решилась…

Прошло немного времени и ситуация повторилась, но уже в других условиях и с другими участниками, и прежде, чем она опомнилась, тот мальчик уже покинул комнату, а вскоре, когда он вернулся, вслед за ним пришла и Архаидэс, что поставила теперь уже окончательную точку в этом вопросе.

Она отлично понимала, что раз случай повторился, то второй раз полагаться на мирное решение вопроса — бессмысленно. И ей очень нравилось, что это понимал и этот мальчик…

Она в нём видела того самого принца на белом коне из сказок, что благороден, умён, вежлив и невероятно добр. А ещё обладает хорошим талантом к магии, на что ей несколько раз намекала Архаидэс, когда они оставались наедине.

Время шло, мальчик всё больше помогал другим, при этом ничего не требуя в замен, а она всё больше тянулась к нему — то пораньше придёт на занятия, то останется подольше в библиотеке, то подсядет поближе. Всё лишь бы быть чуть ближе к нему. Правда, на что-то большее она не осмеливалась — даже мысли о том, чтобы специально коснуться его, заставляли её голову кружиться, а сердце бешено биться.

И ей это нравилось… ей очень нравился этот спокойный, умиротворённый ритм жизни, что они все вместе вели в том месте. Да, бывали печальные случаи, как те с издевательствами и угрозами служанкам, и было ещё множество более мелких, однако столь же неприятных случаев, о которых она и другие уже постепенно забывали. Тем не менее из книг она узнала, что там, снаружи, жизнь может быть куда суровее. Нет, она не хотела тут оставаться на всегда, хотя и подумывала над этим. Просто она действительно была благодарна этому столь спокойному и умиротворённому месту, наполненному добротой и трепетным отношением друг к другу, и хотела бы провести в нём ещё побольше времени…

Но время шло и она не могла отвратить неизбежное…

Так незаметно для неё и прошёл, как оказалось чуть позже, их последний год в том месте.

Сначала их вывели во внешний мир, о котором она уже давно раздумывала, ведь в книгах он всегда описывался по разному, и ей было интересно, как он будет выглядеть для неё. Тем не менее это не мешало ей в первые часы пугаться всего, чего возможно — звуков, запахов, тактильных ощущений и того, что она видела собственными глазами, что болели от непривычки, стоило ей даже на секунду поднять голову и взглянуть на три ярких до ужаса солнца.

Другие дети в этом, к слову, не отличались от неё, что её радовало — даже в такой мелочи она не хотела лишний раз выделяться. Впрочем, один из них всё же отличался от остальных, и это — тот самый мальчик, который словно наоборот наконец-то вздохнул полной грудью, стоило ему выйти наружу.

Глядя на него, она в очередной раз была поражена…

В какой-то момент ей и другим детям поездка показалось вечной — они ехали уже весь день, успев поесть, попрактиковаться в магии, поспать и вновь поесть, после чего ещё раз попрактиковаться в магии. К концу же поездки им всем это всё уже надоело и они просто лежали в ожидании, когда же они всё-таки приедут. Лишь малая часть детей продолжала практиковаться в магии, включая её саму. Хоть она, со слов Архаидэс, и одна из тех, кому не стоило беспокоиться насчёт сдачи экзамена, меж тем её всё равно одолевали постоянные сомнения в себе и в своих собственных силах. А вот уверенность других детей её поражала — она бы тоже хотела быть столь уверенной в себе, она уверена, что это пошло бы ей на пользу. Правда, к сожалению, даже магия не может изменить её навсегда — лишь предать уверенности с помощью иллюзорного вида магии, чем она всё равно почему-то крайне редко пользовалась.

Когда поездка окончилась, они приехали в место, что мало чем отличалось от любых тех мест, что они проезжали ранее, и это могло вызвать у кого-то вопросы. Однако лично она отлично понимала, что магия замечательно умеет скрывать всё тайное.

И она оказалась права: под ними находилось почти точно такое же помещение, как то, в котором они жили. Вот только… тут было очень много тех, кто был одет, как их наставница. И среди них даже были мужчины. Впрочем, больше всего её внимание привлекла та, к кому с невероятным уважением относилась Архаидэс, обращаясь к ней «госпожа».

Лиэль — так Архаидэс её назвала.

Она эльф и одного взгляда, обращённого на неё, ей хватило, чтобы понять, насколько эта девушка сильна, как маг. Она даже сильнее Архаидэс, которая ей всегда казалась недостижимой, в плане силы — уж точно.

Вот только… она оказалась довольно приятной особой, которая угостила их всех каким-то невероятно вкусным деликатесом, чтобы, с её слов, беспокойство покинуло их.

И она не соврала, беспокойство покинуло их всех и её в том числе. Но у этого была своя огромная цена… их разум тоже покинул их…

Дальше она видела какие-то совсем странные, ненормальные вещи, а в какой-то момент почувствовала себя словно всесильной, однако когда же она пришла в себя…

Она стояла над изуродованным с помощью магии трупом мальчика.

Поначалу она, испугавшись, даже не поняла, кто это и где она. Она, отбежав от трупа и прислонившись к стене, начала кричать и звать кого-то на помощь — ей было плевать, кто именно придёт — Архаидэс, служанки или кто-то другой из детей. Лишь бы пришёл хоть кто-то. Ей было слишком страшно быть одной в этом месте. Но время шло, а никто так и не приходил. А потом она, нехотя, присмотрелась к тому, что осталось от мальчика, и всё поняла: тот демон, с которым она сражалась последним, — это и был этот мальчик… об этом говорили все его травмы. Следом же за этим она присмотрелась к его лицу и пришла в ужас… этот мальчик — он один из них — из тех, кто жил в том месте…

А она его убила…

Она упала на колени и заплакала, не в силах отвести от него взгляда.

Она сама не знает, сколько так прошло времени, но в какой-то момент её плеча коснулась чья-то рука. Она, подумав, что это кто-то из её знакомых, сразу же развернулась в поисках помощи и поддержки. Вот только… это оказался незнакомая ей взрослая полулюдка, одетая в доспехи и держащая в другой руке меч.

Поначалу она испугалась, но когда эта девушка, обняв её, сказала, что поможет ей, она почему-то, не раздумывая, очень быстро поверила. Вероятно, это из-за её лица, на котором отражалась грусть и… будто бы понимание, которое ей было сейчас столь необходимо.

А после… для неё всё словно в тумане: вот — она идёт за этой девушкой и высоким, темнокожим мужчиной по пятам; вот — они ведут её по незнакомым ей коридорам и проходам, где лежат трупы тех, кто были одеты, как наставница; вот — они покидают это место вместе с другими детьми, что выглядят столь же потеряно, как и она сама, и теми, кто одет так же, как и эти двое, а чуть позже она замечает, как какой-то парень несёт на плече того самого мальчика, и в её голове словно что-то щёлкает — к ней приходит осознание, что он мог погибнуть, мог бы оказаться на месте того, другого мальчика, и более она бы его никогда не увидела; и вот — она, которой уже всё рассказали и объяснили эти люди, сидит над ним и всё равно использует на него исцеляющую магию, в которой у неё наилучшие результаты, отлично понимая, чем жертвует — лишь бы он проснулся…

Когда же он очнулся… она не смогла сдержаться… она крепко-крепко обняла его, сама толком не понимая зачем и почему. Просто она словно чувствовала, что так надо, и ей от этого стало чуточку легче.

А дальше… дальше ему рассказали, что произошло и он очень сильно разозлился… вот только она не поняла, на кого именно он злился — то ли на этого странного златовласого парня, который его специально провоцировал, то ли на Архаидэс и других, то ли на то место….

Она не понимала, но видела, как ему плохо, и ей самой от этого становилось ещё хуже. А когда же речь зашла об убийствах… она не выдержала… перед её глазами всплыл тот мальчик, ещё будучи живым, а потом… он же, но уже в виде изуродованного ею трупа…

Она впервые в своей жизни закричала, желая выпалить всё, что в ней накопилось, но в какой-то момент, не успев осознать, она заснула. Проснулась же только утром, когда они уже были в повозках и ехали куда-то с этими людьми из Ордена Защитников, как они сами представились.

А всё, что ей захотелось в этот момент… это тепла.

Она подошла к этому парню и, не говоря и слова, улеглась на его колени, а он, так же не сказав и слова, начал гладить её по голове, как ранее это делали служанки, когда ей не спалось. И только после этого она обрела подобие спокойствие, которое было в том месте, что теперь для неё было не родным домом, а… одним сплошным обманом…