Рена и армия чародеев

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Увидев ошеломленное лицо Коннора, Тересса расхохоталась.

— Я тут без тебя училась обращаться с мечом, — сказала она, — И хотела показать тебе свое умение.

Он огляделся вокруг.

— Здесь так красиво. Неужели ты хочешь встревожить эту тишину звоном оружия?

— Тишина этого мира уже нарушена войной, — жестко ответила Тересса.

На мгновение по лицу его пробежала тень, грусть мелькнула в глазах. Но в следующий миг Коннор уже был вежливо дружелюбен.

— Ты права. Если желаешь, можем начать.

— Но ты же забыл свой меч! — с напором повторила Тересса. — А пока будешь возвращаться за ним, проснется весь лагерь. Сейчас я свободна, но после восхода солнца придется заниматься совсем другими делами.

— Но ты же сама только что говорила, что идет война. Значит, и это, — он показал рукой на заткнутый у нее за поясом кинжал, — тоже дело.

— Нет, — помотала головой Тересса, — это мое личное дело. Мне же не обязательно владеть мечом, как воину. Просто я хочу уметь защитить себя в случае опасности. О, Коннор, ты большой и сильный. Тебе неведомо чувство беззащитности. Я могу приказывать и командовать, но ведь на самом деле я всего-навсего слабая девушка. — Неожиданно она рассмеялась. — Помнишь, как хвастал Гариан своим геройством во время боя при Хло? Он перед тобой красовался. А весь план сражения придумала и провела я. — Тересса горделиво вскинула голову.

Он помолчал немного, потом посмотрел на нее исподлобья.

— Кого-нибудь ранили?

— Мы потеряли двоих, и нескольких ранило. Конечно, жаль их, но… — Наткнувшись на его жесткий взгляд, она растерялась, — Коннор, уж не собираешься ли ты распускать нюни?

— А тебе нравится такое начало? — медленно спросил он.

Мгновенный гнев вспыхнул в ней, но, сжав зубы, она сдержалась.

— Ты хочешь честного разговора? — настаивал Коннор.

— Да, — кивнула она и с нервным смешком продолжала: — Так давно уже никто не решался говорить со мной честно и прямо. Разве что Лэрис, но и она осторожничает. С удовольствием выслушаю тебя. Но скажи, неужто ты сам не испытываешь радости от выигранного сражения?

— Одно дело горячка и радость боя, и совсем другое горечь потерь.

— Выходит, ты считаешь, что я начинаю любить драку ради драки? Но это не правда! Я жажду схватки только потому, что надеюсь победить. И тогда мы сможем вернуться в наши дома. Станем наслаждаться не музыкой битвы, а мелодией арф и птичьим пением, сможем сменить походную одежду на праздничное платье. И главное будем знать, что сами, своими руками отстояли свободу и завоевали право беззаботно радоваться жизни.

Коннор стоял вполоборота к Терессе и следил за первыми лучами солнца, скользившими по сверкавшим снежным вершинам.

— Похоже на серебряную чашу с расплавленным золотом, — тихо произнес он. — Кажется, вот-вот чаша переполнится и зальет золотым потоком долину.

Тересса, все еще возбужденная разговором, проследила за взглядом Коннора. Она чувствовала, что выиграла этот очень важный для нее спор, хотя Коннор и словом не обмолвился в ответ на ее горячую тираду.

Тересса сбоку рассматривала лицо друга, стараясь угадать его мысли. Солнечные блики загорались в его глазах, зажигали пряди темно-рыжих волос. Странное чувство тепла, покоя и одновременной тревоги охватило Терессу.

«Неужели правда, что, борясь с Андреусом, я и сама постепенно становлюсь подобной ему?» Даже мысль об этом была оскорбительна.

Она закрыла глаза, ощущая коснувшееся век тепло солнца, и поклялась себе, что ни одного дня не пропустит, чтобы не ощутить, не увидеть хоть толику его красоты.

Ей хотелось сказать об этом Коннору, но из гордости не хотелось уступать так быстро. Она колебалась мгновение, и момент был упущен.

— Тересса, — проговорил Коннор, беря ее за руку, — не я нужен тебе, а крепкий военачальник. И ты найдешь его среди своих воинов. Но я очень нужен Тайрону и Рене. Сейчас, — добавил он, глядя ей прямо в глаза.

«Но и мне ты нужен!» И снова гордость не позволила ей произнести эти слова вслух. Еще несколько минут назад она наверняка сказала бы, но теперь что-то изменилось…

— Хорошо, — ответила она, довольная тем, что говорит абсолютно спокойно, — В добрый путь.

Коннор чуть наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Удачи тебе. — Он быстро повернулся и исчез среди деревьев.

Тересса тихонько всхлипнула. И в этот момент в лагере заиграла труба герольда. Этот торжествующий, победный голос медного горна звоном пронзил лес. Дядя Фортиан!

Она оглянулась назад, туда, где исчез Коннор. Он покинул ее как раз в тот момент, когда был нужнее всего!

«И все же он прав, — подумала она. — Это моя битва, и если я не смогу выиграть ее, то не заслуживаю и того, чтобы править страной».

Вот почему Тересса вошла в лагерь уверенным шагом с высоко поднятой головой. Ладонь ее сжимала рукоять кинжала, И хотя на ней все еще были заляпанные грязью сапоги и поношенная туника, двигалась Тересса так, будто облачена в самый прекрасный наряд и увенчана королевской короной.

— Вот она! — закричал Омрик, носившийся вдоль палаток.

Тересса сразу заметила, как изменилось все в лагере. Ее люди терялись среди многочисленного построенного в колонны и шеренги войска. Фыркали лошади. Колыхался над сверкающими шлемами лес пик. Тут и там суетились молчаливые и расторопные слуги в шитых серебром ливреях, ставя ровные ряды палаток. Тересса увидела Ретта и двух его друзей, стоявших на посту и растерянно наблюдавших, как войска герцога Фортиана обтекали их, словно и не замечая. Да, они ясно давали понять, что юные бойцы не стоят ни малейшего внимания.

Тересса хотела было окликнуть Ретта, подбодрить его. Но как? Она поняла, что в ее отсутствие все быстро и неуловимо переменилось. Высокие и просторные палатки образовали широкий круг, в центре которого раскинулся голубой шатер герцога. Над ним вились два вымпела. Один цвета Рисмордитов, другой с гербом Мелдрита.

Возле голубого шатра толпились могучие мужи в прекрасных военных туниках и с мечами в позолоченных ножнах, полускрытых просторными плащами. При появлении Терессы между ними прошелестел, словно легкий ветерок, едва слышный шепот. Воины расступились и, кланяясь, уступили ей дорогу.

Теперь она увидела дядю, сидящего в красивом кресле перед голубым шатром. Прямо на влажной земле был расстелен большой ковер, который попирали начищенные до блеска, без единого пятнышка лаковые сапоги герцога.

Тересса, не задумываясь, ступила на ковер своими грязными сапожками.

Дядя Фортиан поднялся. Улыбка сияла на его лице. Высокий красивый мужчина, он был очень внушителен в расшитой боевой тунике.

— Мое дорогое дитя, — густым басом прогудел он, шагнув к ней. Слабый звон кольчуги под длинной туникой делал его еще более великолепным и воинственным. — Я рад найти тебя живой и невредимой. — Он взял ее руки в свои широкие лапищи и поцеловал запястье выше потертых перчаток.

— Добро пожаловать, дядя, — сказала Тересса. Голос ее прозвучал слабо, неуверенно. А дядя уже рокотал во всю силу голосовых связок, чтобы его слышали все.

— Мой сын рассказал о твоих подвигах, дорогая, — продолжал герцог, кивая в сторону Гариана, который застыл за спинкой стула отца. При последних словах герцога худое лицо Гариана пошло алыми пятнами. Он явно трусил.

«Что бы он ни сказал отцу, это не имеет сейчас никакого значения», — подумала Тересса. Гариан прищурился и впился в нее взглядом. Она чуть заметным кивком дала знать, что поняла его знак. Гариан боялся ослушаться отца и в то же время не желал ему повиноваться.

А дядя Фортиан, не дав Терессе опомниться, заговорил снова:

— Я рад убедиться, что ты стойко перенесла все лишения и невзгоды. — Слова герцога были вежливы, но тон его речи недвусмысленно показывал, как жалка она в своем походном одеянии по сравнению с почти королевской пышностью его туалетов.

Сдержанные смешки за спиной дали ей понять, что и офицеры Фортиана это заметили.

Она прокашлялась.

— Дядя Фортиан, у меня есть план…

— Как гордился бы тобой отец, наш незабвенный король, — перебил ее герцог, вкрадчиво улыбаясь. И Тересса поняла, что совершила непоправимую ошибку.

«Чем меньше ты открываешься, тем труднее на тебя напасть», — вспомнила она наставления отца. Надо было просто ответить на комплимент ничего не значащим комплиментом и попытаться заставить выслушать ее, когда они оказались бы наедине.

— …Кстати о короле, — продолжал Фортиан, скорбно склонившись, что тут же повторили все его вассалы, стоявшие рядом. — Мы сумели вынести его и королеву из дворца, несмотря на неприступную цепь охраны лирванцев. Ты будешь, конечно, рада узнать, что мы почтили их погребальными кострами.

«Напоминает мне, что меня там не было, что я постыдно сбежала», — отметила Тересса. Но теперь она была настороже, и ни единый мускул на ее лице не дрогнул. Она лишь поклонилась в знак благодарности.

— С тех пор мы только тем и занимались, что искали тебя, дитя мое, чтобы убедиться, что ты в безопасности. — Дядя говорил все тем же мягким, но решительным тоном. — По этой причине, вынужден признать с сожалением, мне нечем отчитаться перед тобой, порадовать победной реляцией.

«Перелагает на меня вину в собственной бездеятельности», — отметила Тересса.

— Но что касается планов, то ты будешь осведомлена о событиях особой важности для спасения королевства. Возможно, тебе захочется выслушать наших лучших военачальников. А мы, в свою очередь, желали бы услышать, что наблюдали вы здесь, вдали от главных сражений.

— Но я… — Она осеклась.

— Тебе что-то не понятно, дорогое дитя?

«Я проиграла этот бой. Лучше отступить, — поняла она, почувствовав вдруг, что ничуть не растерянна. — К следующему сражению я подготовлюсь лучше»,

— Надеюсь, вы присоединитесь к нашей трапезе, — сказала она, выжимая из себя самую любезную улыбку, — Руен печет отличные овсяные лепешки.

Дядя улыбнулся ей в ответ.

— Ничто не доставит мне большего удовольствия, — церемонно поклонился он. — Но я готов подождать немного, если ты соизволишь принять наши скромные дары, — добавил он с добродушным смехом. — Хельмбури захватил кое-что из твоей одежды. Думаю, тебе удобнее всего будет переодеться в своей палатке.

Он поднял руку, усеянную кольцами, указывая в сторону палатки Терессы, которая стояла чуть поодаль от его шатра. Длиннолицый Хельмбури явился перед нею, и его знакомый, домашний облик сразу вернул все горькие воспоминания.

У Терессы сжало горло. Сухие глаза жгло, будто запорошило пылью. Тересса из последних сил сдержалась, гордо, по-королевски кивнула дяде и двинулась сквозь молчаливый строй воинов и придворных к своей палатке. Все отвешивали ей поклоны, но никто не произнес ни слова.

Она подошла к палатке и увидела наваленную рядом гору сундуков. Служанка, в которой она узнала прислужницу тети Карлас, низко поклонилась, но лицо ее было каменным и недобрым.

По обеим сторонам от входа стояли две высокие женщины в ливреях Рисмордитов. Каждая из них опиралась на длинную пику, положив ладонь на рукоять меча. Почетный караул.

Тересса вошла внутрь и опустилась на подстилку, уткнувшись лицом в шелковую подушечку. Несмотря на все ее усилия, Фортиан выиграл. Она была пленницей.