Ревизор: возвращение в СССР 17

Глава 14

Москва.

Завтра в шесть часов утра уже стартуем в Смоленскую область на цыганскую свадьбу. Мне дали с собой полную дорожную сумку копчёной рыбы и две сетки. Надо ее развести по адресам, заехать к отцу и в деревню. И попытаться уговорить Инну увезти малого в Святославль к Алироевым. У меня на всё про всё один вечер.

Выйдя из самолёта, сразу почувствовал запах гари и смог. Приехал домой, выложил половину рыбы из дорожной сумки парням в холодильник, сбегал к Грише, хотел оставить ему одну из сеток и уйти, но он, оказывается, собирался на автобусе ехать к нашим в Коростово. Предложил ему подбросить его до деревни. Ну, а обратно поедет в воскресенье на автобусе, как и планировал.

Пока он выкладывал рыбу в холодильник и заканчивал сборы, я побежал в гараж за машиной. Когда подъехал к дому, Гриша уже караулил меня у подъезда. Пришлось ему меня немного подождать, пока звонил отцу предупредить, что заеду к нему позднее.

Сумки бросил на заднее сиденье и в машине сразу запахло копчёной рыбой. Хорошо, что в самолёте сразу догадался закрыть их на верхней полке для багажа, не так сильно пахло, чуть-чуть аромат разносился и всё.

По дороге решил выяснить у Григория по поводу подгона от КГБ.

– Слушай, Гриш. А в «Берёзке» чем сейчас расплачиваются? Мне Фирдаус предлагал что-то такое подогнать, говорит, у наших граждан за рубежом может для меня купить, но хотелось бы знать, что это за зверь…

– Чем и всегда, – хмыкнул он, – сертификатами «Внешпосылторга». Это как деньги, но не деньги. Короче, смотри, у меня тут где-то были сертификаты на копейку и на три копейки, – начал рыться он в обложке своего удостоверения личности офицера. – Вот.

– А нафига они нужны? – удивился я, что на копейки тоже бумажные сертификаты есть.

– Сдача, – пожал плечами он.

– Понятно, – задумчиво произнёс я.

Старики были очень рады и приятно удивлены гостинцам из Паланги. Не ожидали, конечно.

– С востока дым идёт, – сразу перешёл в атаку я. – Торфяники горят.

– Что ж ты хочешь? Зной такой стоит, – заметила Никифоровна.

– Инн, езжай ты лучше к матери, чтобы малому не нужно было дышать этой гадостью, – посмотрел я на сестру. – Давай, я тебя в Мытищи отвезу, а Пётр тебя на поезд завтра посадит. С самолёта сегодня видел, там ужас, что твориться. Дыма столько, что земли не видно. И всё на нас сюда идёт.

– Да, у нас уже запах гари чувствуется, – подтвердил Гриша.

– Ну, может, ветер ещё переменится? – предположила Инна.

– Сомневаюсь, – ответил я.

– И что теперь, третью кормилицу искать? – недовольно спросила сестра. – Сашеньке ещё двух месяцев нет, его рано на каши переводить.

– Надо маме позвонить, – предложил я. – Может, она найдёт тебе в Святославле кормилицу?

– Вот, пусть, сначала, найдёт. Тогда и поговорим, – решительно заявила Инна. – А скорее всего, зря ты панику поднимаешь. Погорит денек, и перестанет. Потушат.

Объяснил, что завтра уезжаю рано, распрощался со всеми и вернулся в Москву. Не заезжая домой, поехал сразу к отцу.

***

Паланга.

Эльвира уложила Аришку и вышла на террасу к пани Нине, они уже привыкли коротать вечера за разговорами.

– Что это Паша ваш придумал? – удивлённо спросила хозяйка подсевшую за стол Эльвиру. – Всегда все купались возле пирса. Было бы там что-то совсем плохое, уж мы-то, местные, знали бы.

– Павел не паникёр, – заступилась за внука Эльвира. – Он на удивление для его возраста здраво мыслит. Может, просто, не всё нам рассказать, чтобы лишний раз нас не пугать. Такое уже бывало. Темнит что-то, темнит, а потом я случайно узнаю, что он в поимке преступника участвовал. Я ему доверяю, как себе. Он за семью, за жену, за нас с матерью очень беспокоится. Вот внучке после операции лекарства нужны были, она сама доктор, в больнице работает, так потом рассказывала, что Пашка ей таких лекарств достал из Европы, что там всё внучкино отделение в шоке было.

– Надо же, а ведь такой молодой... – удивилась пани Нина.

– Уже не раз убеждалась, что он очень рассудительный. Совсем не по годам, – с гордостью сказала Эльвира. – Внучкин муж говорил, что наш Павел уже в Верховном Совете СССР работает. Внучка не верит. А я верю. И Галия, кстати, рассказывала, что она в Кремлёвской поликлинике теперь лечится. А как бы она туда попала, если бы не была членом семьи кремлёвского сотрудника?

– В самом деле, – согласилась пани Нина. – Так надо было спросить у него самого, когда приезжал…

– Если бы он хотел, чтобы мы всё знали, уже давно рассказал бы, – как о чем-то само собой разумеющемся ответила Эльвира. – Не говорит, значит, так надо.

– Да, служба она такая, – закивала согласно пани Нина, – не обо всём можно рассказывать.

***

Отец был очень встревожен, оказывается, я второпях не сказал ему, зачем приеду. Они с Кирой уже уложили детей спать и в тревоге ждали меня.

– Блин, простите, – взмолился я, когда до меня дошло, что произошло. – Хотел сделать вам приятный сюрприз, а получилось, как всегда. Это от бабушки Эльвиры, – многозначительно сказал я, глядя на отца.

– Правда, что ли? – удивлённо взял он сумку, отнёс её на кухню и вытащил первый газетный свёрток. – Какой запах, – дал он понюхать Кире и поспешно развернул газету. Там оказалось пять копчёных рыбин.

– Ничего себе, – удивилась она. – А в остальных что?

– Судя по запаху, это всё рыба, – заметил я. – Мои сейчас в Паланге, рыбачат, судя по всему, без остановки. Не знаю, сколько сотен штук у них сохнет сейчас в тенёчке. Ещё и коптильню сделали. Это всё они сами накоптили.

– Понятно, как надо отдыхать? – с завистью проговорил отец, глядя на Киру, которая выкладывала из моей сетки свёрток за свёртком.

– Мы же объедимся… – ошарашено взглянула она на меня.

– На здоровье, – рассмеялся я. – Какие у вас планы до конца лета? Не планировали уехать куда-нибудь? Пожары начались. С самолёта сегодня видел, на востоке области уже чёрте что творится. В Москве сейчас лучше не оставаться. Тем более с детьми.

– Думаешь, настолько все серьезно? – удивился отец.

– Более чем уверен… Как бы не на все лето, при такой-то засухе…

– Я бы на рыбалку съездил куда-нибудь под Астрахань, – мечтательно проговорил отец.

– Мы же к маме собирались, – удивлённо посмотрела на него Кира.

– Вот, представляешь, – подмигнул мне отец, сделав это так, чтобы она не заметила, – на какие жертвы приходится идти.

– Я привезу тебе ещё вяленой рыбки к пиву, – пообещал я ему и улыбнулся Кире, терпеливо снесшей его шуточку. – Всё равно, куда ехать, главное, от Москвы подальше. Ну, мне пора. Рад был повидаться, – начал прощаться я, а Кира подала мне мою сетку, положив туда ответный презент.

Машину в гараж ставить не стал, всё равно в шесть утра выезжаем.

Мишка доложил, что сосед с первого этажа заходил.

– Понятно, – отдал я ему сетку с гостинцем от Киры и поспешил вниз.

Михаил Андреевич, просто, хотел убедиться, что все наши договоренности на выходные в силе.

– Конечно, в силе, – ответил я. – Машина уже у подъезда.

Ещё бы не в силе. Мне из Паланги пришлось на два дня раньше вернуться. Просто так, что ли?

Выехали вовремя. Все же здорово, когда пробок практически нет.Машина показала себя хорошо, шла по шоссе без каких-либо проблем. Ехали и болтали, о том, о сем. За разговорами почти и не заметили, как самый длинный участок пути остался позади. Осталось найти цыганский колхоз. Дорога была пустая, рядом со мной сел Яков, дорогу от Вязьмы показывать. А сзади ютились втроём Михаил Андреевич, Елена Яковлевна и Ида. Багажник был забит битком подарками, продуктами и вещами. Свои фотоаппараты Михаил Андреевич держал на коленях. И у женщин в руках тоже что-то было.

Яков, показывая дорогу, чувствовал себя не очень уверенно, и то и дело сверялся с Идой. Понятно, едем-то к её родне. Мы проехали несколько обычных деревенских улиц. И свернули ещё на одну, ничем не отличающуюся от других. Остановились возле дома, что указала Ида.

Не успели мы выйти из машины, как из дома повалил народ. Сначала дети, потом вышел молодой мужчина, потом вышла женщина постарше. Нас окружили улыбающиеся лица. А Яков, открыв багажник, начал доставать тюки, мешки, сумки и передавать их детворе и взрослым. Ида руководила процессом:

– Это моё, это не наше, а это подарок молодым.

– Понял, это всё оставляем, – откладывал в сторону сумки, на которые указывала жена, Яков.

Нас позвали в дом. Внутри он показался гораздо больше, чем снаружи. Большая кухня, большая гостиная. Жилой второй этаж. Семья у хозяев оказалась очень большая. Детей и подростков, которые крутились возле нас, я насчитал четверых. Ещё грудничок на руках у молоденькой цыганки. Кто тут кому кем приходится, разобрать было сложно. К старшей женщине Ида обращалась тётя Люба, а к её мужу – дядя Василь. В тюках и сумках, что привезли артисты, оказались ношенные вещи и обувь. Ну, это понятно, всегда в деревню отдавалось всё, что в городе уже не носят.

И молодая и старшая хозяйки с живейшим интересом отнеслись ко всему привезенному и утащили всё куда-то в глубь дома, а нас усадили за уже накрытый в гостиной стол. При этом, Ида пригласила Елену Яковлевну за другой стол, на кухне, вскоре к ним присоединились и обе хозяйки. Старшая периодически подходила к нашему столу, что-то поднести или убрать, а потом возвращалась за женский стол. Про женский стол мне шепнул Михаил Андреевич, заметив, видимо, моё недоумение. Признаться, я и не знал, что у цыган принято мужчинам и женщинам праздновать за отдельными столами.

Хозяин, Василь, тут же открыл бутылку вина и щедро разлил её всю сразу по нашим стаканам.

С утра пьют аристократы и дегенераты, – подумал я. – Буду считать, что мы аристократы.

Мы, плотно позавтракав и, подняв себе настроение достаточно неплохим вином, вышли на улицу.

Женщины продолжили собираться на торжество, детей переодели в нарядное и прихорашивались сами.

– Хорошо быть мужчиной, – пошутил я, – встал, умылся, штаны надел и порядок.

Часов в десять все вышли из дома.

– Подарок молодым уже брать? – спросила Елена Яковлевна.

– Конечно. Подарки, цветы, всё сразу берите, – скомандовала тётя Люба.

На улице заметно прибавилось людей. Слонялись подростки, носились маленькие дети, суетились женщины. Мужчины степенно стояли группами. Мы сначала постояли с одной группой, потом перешли к другой. Потихоньку все начали стягиваться к одному из домов. Наконец, из него вышел наш Мишка-цыган в чёрном костюме, белой рубашке и с большой красной экибаной из цветка и лентой на груди с левой стороны. За ним вышла Лина в белом платье с пышной юбкой с высокой причёской.

Улица разразилась приветственными криками. Думал, сейчас подгонят автомобиль, и жених с невестой поедут расписываться, но не тут-то было. Они вышли со двора и, окружённые толпой нарядных односельчан, куда-то пошли.

Когда мы с Линой встретились глазами, она откровенно растерялась и удивилась. А когда рассмотрела рядом со мной Иду и Елену Яковлевну, то удивилась ещё больше. Ей никто не сказал, что нас тоже пригласили?

Идти пришлось метров триста. В конце улицы на небольшой площади прямо под открытым небом стояли столы с лавками. Один большой, густо заставленный бутылками, второй поменьше, напротив. Видимо, мужской стол и женский по цыганским обычаям.

– А это наш сельсовет, – показала нам Ида.

Толпа окружила двухэтажное здание, перед крыльцом которого стоял стол, застеленный красной скатертью, по центру которого была большая ваза с цветами. За столом стоял немолодой мужчина.

Наши молодые направились прямо к нему. Официальная церемония, как я понял, будет проводиться прилюдно, прямо на улице.

Для колхоза свадьба большое событие. Роспись росписью, но молодых лично поздравил председатель колхоза, потом директор местной школы желала молодым ребятишек поскорее и побольше и обещала, что советское общество воспитает их здоровыми полноценными личностями.

Михаил Андреевич щёлкал, не переставая, ещё мы из дома выйти не успели. У него было сразу два непростых фотоаппарата и народ почему-то решил, что это корреспондент из Москвы. Зато он занимал самые выгодные места для съёмки, и никто ему и слова против не говорил.

Когда с официальной частью было покончено, всех пригласили за столы и началось натуральное цыганское яркое и шумное гулянье. Хотя, присмотревшись к гостям, заметил за столами много разного народа. Гулял весь колхоз, и цыгане, и русские, и все остальные. Много танцевали, много пели. Школьную директрису усадили за мужской стол рядом с председателем колхоза. Получается, бывают исключения из любого правила?

Гости подходили к молодым, поздравляли, вручали подарки. Вдоль по улице ходили два цыгана с гитарами и пели не хуже артистов. Потом откуда-то взялись и люди со скрипками, с бубнами и все повскакивали плясать. Затем приволокли откуда-то деревянный подиум, и мальчишки-цыганята лет десяти-двенадцати выходили по очереди и били чечётку, да так резво, что уследить за ногами невозможно было. Сидел и диву давался, а пацаны вошли в раж, в азарт, и сменяли, и сменяли, друг друга. Подиум окружили взрослые и, хлопая ритмично в ладоши, подпевали музыкантам, подбадривая пацанов. В конце концов, не понял кто и как всё это остановил, но пацаны были чрезвычайно довольны и смотрели на всех победителями.

Пели и цыганки, голоса обалденные, сильные, но песни у них все были грустные и печальные. Вообще, они очень музыкальный народ. Никогда не видел столько гитар, такое ощущение, они все на чём-нибудь да играют…

А женщины какие! Все в ярких нарядах, даже, совсем маленькие девочки. Так интересно. В глазах рябить начинало, когда они все в пляс пускались и кружились.

Периодически все возвращались за столы и цыганки, как раз в этот момент, пели свои печальные песни.

Лине пришлось много танцевать с гостями. Миша же принимал поздравления, солидно стоя поодаль, и улыбаясь с видом полководца-победителя.

Интересно, что на цыганской свадьбе не кричали «Горько!». Не принято, оказывается. И мне, кстати, это понравилось. Никогда не понимал эту нелепую традицию.

Не знал, что им подарить, поэтому взял с собой пару книг из своих закромов. Улучив момент, когда молодожены стояли рядом, подошёл поздравить.

– Лина, Михаил, – улыбаясь, подошёл я к ним, – примите от нас с женой этот скромный подарок. Счастья, как говориться, на долгие годы.

– Вы как сюда попали? – зашипела на меня Лина совсем негостеприимно.

– На машине приехали, – улыбнулся я, как ни в чем не бывало. – Ты, может, не знала, но цыгане на свадьбу гостей не приглашают, они сами приходят. Правда? – посмотрел я на Мишу, а тот пожал плечами, типа, да, делайте, что хотите.

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Праздник, конечно, получился серьёзный, Инга Леонтьевна даже такого размаха и не ожидала от зятя-колхозника. Народу здесь собралось не меньше пятидесяти человек, а с детьми, наверное, больше ста.

За столом Инга Леонтьевна оказалась рядом с супружеской парой не из цыган. Кто тут кем кому приходится разобраться, можно было лишь примерно: цыгане – родственники, русские и все остальные – соседи или коллеги.

Инга Леонтьевна всем улыбалась и старалась получить удовольствие от праздника.

– Вот уж не думала, что Мишка женится, – сказала вдруг её соседка, дородная женщина лет пятидесяти. Судя по всему, она и не подозревала, что сидит с матерью невесты.

– Почему? – стараясь не показывать очень сильно свой интерес, спросила Инга Леонтьевна.

– А вот, поди ж ты… – продолжала соседка, как будто, просто, мысли вслух высказывала. – Ни одна цыганка за него не пошла бы, так он русскую нашёл.

– А почему цыганка не пошла бы? – забеспокоилась Инга Леонтьевна.

– Да эта тёмная история с его первой женой…

– А что с ней?

– Умерла она, – трагично проговорила новая знакомая Инги Леонтьевны, увидев в её лице благодарного слушателя. – Да-да. Прямо на руках у младшего сына.

– Да что вы! Какой ужас! – искренне испугалась та. – А как это случилось?

– Заболела. Воспаление лёгких, сказали потом, было.

– А Мишка что ж?

– А Мишка гулял где-то, – как о само собой разумеющемся ответила колхозница. – Оставил её одну и ушёл неизвестно куда. А её в больницу надо было. Совсем молоденькая ещё была…

– А сыну сколько было?

– Да лет шесть, кажется.

– А сейчас он где же?

– Сестра его себе детей забрала. У ней только дочки, а у цыгана обязательно сын должен быть. Муж её детей Мишкиных на себя переписал.

– А так можно? При живом-то отце? – удивилась Инга Леонтьевна.

– А кто им запретит? – махнула рукой её собеседница.

– И сколько же детей у Мишки было?

– Два сына.

***

Елена Яковлевна была в восторге от праздника. Ида была всё время где-то рядом, готовая подсказать нам что-то про обычаи или пересказывала, о чём поют в цыганских песнях: или о любви счастливой, или о несчастной. Всё как у всех, – подумал я.

Ближе к вечеру заметил, что Елена Яковлевна улыбается как-то вымученно. Устала, но молчит, не хочет нам всем праздник портить.

– Что-то я уже притомился, – соврал я. – Вчера лёг поздно, сегодня встал рано.

– Что, пойдём потихоньку домой? – предложила Ида, и я охотно согласился.

– А когда праздник закончится? – поинтересовалась Елена Яковлевна.

– Завтра к вечеру, наверное, закончится, – ответила Ида.

– Ну, тогда, пойдёмте, – согласилась художница.

– Вообще, у нас свадьбы три дня играют, – пояснила Ида. – Жених на традиционной свадьбе появляется только на третий день и уносит невесту на руках к себе в дом.

– Как интересно, – заметил я. – А первые два дня свадьба проходит без него?

– Такие традиции, – пожала она плечами. – У нас же родители пару детям выбирают. Считается, что чем раньше женить детей, тем меньше у них будет соблазнов и времени на всякие глупости. У нас очень трепетно относятся к целомудрию. И вообще, семья для цыгана очень важна. А свадьба – это главное событие в жизни.

– Неужели, и вам Якова родители выбрали? – удивился я.

– И да, и нет, – улыбнулась она. – Цыгане не могут ослушаться родителей и, если бы отец решил меня выдать за кого-то замуж, я бы вышла, нравится мне это или нет. Но у меня родители современные люди, чтут традиции, но не следуют им слепо. Когда меня пришли сватать, отец сначала тихонько спросил меня, хочу ли я за Якова, а только потом дал своё согласие на наш брак.

– Какой молодец! – восхитилась Елена Яковлевна.

– А если родители ошибутся в выборе? Можно будет развестись? – поинтересовался я.

– Нет, – серьёзно взглянула на меня Ида. – Разводы у цыган запрещены. Поэтому родители очень серьёзно подходят к этому вопросу.

– Как у вас всё строго, – удивился я. – Родителей ослушаться нельзя, развестись нельзя… Небось, и аборты под запретом?

– Какие аборты? С ума сошёл? – с ужасом в глазах посмотрела на меня Ида.

Так, за разговорами, мы добрались до дома тёти Любы. Там нас развели по комнатам, показали, где умыться. Дом оказался с удобствами, с горячей водой. Вот тебе и кибитка, вольный ветер... Но я отнюдь не собирался жаловаться на удобства…

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

Измученная переживаниями и уставшая от шума праздника Инга Леонтьевна едва дождалась, когда молодые смогли покинуть свой праздник и направиться к своему дому, точнее, к дому матери Миши Земфиры.

На улице, разумеется, она ничего им говорить не стала, молча помогала детям вместе с Земфирой перенести домой подарки. Сватья ещё и цыганских подростков к этому делу припахала.

Но, когда они оказались в доме одни, Инга Леонтьевна устало уставилась на Мишу.

– И когда ты собирался нам сказать, что у тебя детей двое? – чуть не испепелила она его взглядом.