Ревизор: возвращение в СССР 17

Глава 15

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

– А что тебе его дети? – заголосила Земфира, уперев руки в бёдра. – Что тебе до его детей!

– Молчать! – прошипела Инга Леонтьевна так, что цыганка на мгновение опешила.

– Какие дети, Миш? – смотрела на него в изумлении Лина. – Ты же говорил, что у тебя нет никого, что ты один.

– Он и есть один! – опомнилась Земфира. – Вы разберитесь сначала, прежде, чем обвинять честного человека!

– Он жену больную умирать одну оставил! – ткнула в Мишу пальцем новоявленная тёща. – А детей своих от нее раздал!

– Да кто уже наговорил тебе таких глупостей?! – завизжала Земфира.

– В общем так! Никого я к себе в квартиру прописывать не буду! Ни постоянно, ни временно! Вот так! И не реви! Наревела уже в прошлый раз, смягчилась я, и вот результат. И за что мне это все! – взглянула она на дочь, в отчаянии хватающую ртом воздух.

***

Паланга.

– Хозяева! – услышали, сидя на террасе, Эльвира и пани Нина.

– Вам кого, женщина? – вышла во двор хозяйка.

– Мне бы Галию Ивлеву. Она здесь остановилась?

– А вы кто? – вышла с грозным видом Эльвира. Накануне Трофим поделился с ней по секрету, почему Галие нежелательно показываться в городе, и Эльвира сейчас была готова растерзать голыми руками это чудовище, причинившее столько страданий детям. Тоже мне, мать, называется…

– Тётя Диля? – выглянула из дома ошарашенная Галия. – Это как вы тут оказались? – оторопело улыбалась она, обнимая подошедшую тётушку.

– Откомандировали вам на помощь, – подмигнула она Эльвире, так и стоявшей со сжатыми кулаками, но смотревшей уже не воинственно, как раньше, а растерянно.

– Но зачем? Потому что я беременная? Так я тут не одна, – не могла понять Галия, – Ой, только не подумайте, что я не рада! Вы с мужем приехали?

– Муж тоже хотел, но взять отпуск не получилось, а у меня вышло. А Загит помог с билетами. Он тоже очень хотел приехать погостить, но сама же знаешь, что сейчас с пожарами твориться…

– А что твориться? – Галия, с этими поездками в Швентойи, за новостями не следила. Она теперь и с Наташей намного реже встречалась.

Диля, выругав себя за то, что подняла такую тему в разговоре с дочерью пожарного, поспешила ее успокоить:

– В Святославе все в полном порядке, но под Москвой сейчас торфяники горят. Ясно, что сейчас никто пожарного в отпуск не отпустит, хоть он и очень далеко от Москвы. Зато его начальство для меня авиабилеты смогло найти.

***

Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.

– Ну, что мы уже имеем? – не скрывая своего нетерпения и любопытства, схватил Бортко одну из простых папок «Дело» на завязках, на которой было карандашом написано «Стельмухов». – Сам читал уже, Вадим Андреевич? – спросил Бортко, вытаскивая несколько листков бумаги с машинописным текстом.

– Читал, Михаил Жанович, – ответил Войнов.

– Ну и? – пробежав отчёт по диагонали, требовательно спросил Бортко. – Стоит эта информация тысячи рублей? – Бортко убрал отчёт обратно в папку и потянулся за следующей, с надписью «Захаров», а отчёт на Стельмухова тут же взял Ригалёв.

– Стоит не стоит, а заплатить надо, – ответил Войнов, – чтобы желание на нас работать у мужиков не пропало. Всё-таки, они незаконными делами занимаются и какой это риск, понимают в силу предыдущей работы, как никто.

– На самого Стельмухова ничего, только на сына? – разочарованно констатировал Ригалёв, прочитав отчёт и передав его дальше коллегам.

– Зато как ярко на сына, а кровь же не водица. И вот на Захарова кое-что нарыли, – удовлетворённо ответил ему Бортко и пододвинул отчёт.

– Какая-то непонятная история с этим сыном, – прочитав отчёт, сказал Сатчан и передал его Пахомову. – Так что там было, драка, что ли?

– Покалечили, небось, кого-нибудь блатные детки, – бросил папку на стол Пахомов, бегло просмотрев отчёт. – Из-за простой драки папа так не суетился бы.

– Надо точно это узнать, – решил Бортко, – раз это единственное, за что Стельмухова зацепить можно.

– Мужики меньше недели отработали, – заметил Войнов. – Может, вскроется ещё что-нибудь. По Захарову, вон, как удачно получилось, сразу любовницу обнаружили. Может, и у Стельмухова есть, да он её на море отдыхать отправил из-за дыма. Вот вернётся и засветится.

– Хорошо бы, – задумчиво проговорил Сатчан. Одна-единственная мутная история с сыном ещё не веское основание прихватить за горло ушлого чиновника. Хотя… Он попытался представить, как бы сам реагировал, будь у него сын, и появись на него серьезный компромат. Воображение у него было живое, так что хорошо получилось…

***

Наутро после свадьбы проснулся поздно. Умылся, меня тут же завтракать усадили. Михаил Андреевич с Яковом прогуляться ушли, как Ида объяснила, природу пофотографировать.

Сидел один в гостиной за столом. В доме было тихо. Вчера детей было полно, а сейчас нет никого, может, спят ещё.

Невольно услышал, о чём женщины на кухне говорят.

– Вы не знаете, – говорил незнакомый женский голос, – Мишка не виноват в том, что Зара, его первая жена, умерла, Ида не даст соврать. Для него самого это какой удар был. Инга кричит, он детей бросил… А дети же в семье остались, Лола, дочка моя, им как мать. Мишка мой их с Зарой дом их старшему сыну к будущей свадьбе подарил. Так что, никто детей не бросал!

Страсти у них тут какие, – подумал я, допивая свой утренний кофе. – Ну, видимо, никак иначе, горячий народ. Как те же латиносы. Вот и страсти как в сериале латиноамериканском. Вспомнил, как народ массово «Рабыню Изауру» смотрел, не отрываясь, и женщины, и мужики. Усмехнулся воспоминаниям.

– Это всё понятно, – услышал я голос Иды¸ который вырвал меня из воспоминаний. – Что ты от нас-то хочешь?

– Поговорите с Линой, она всю ночь проревела, а Инга наслушалась сплетен и заявила, что не пропишет Мишку в Москве.

Опа! Так это про Лининого цыгана история? Ничего себе!

– Поверьте моему опыту, – услышал я голос Елены Яковлевны, – прямо сейчас никто нас слушать не будет. Надо, чтобы все успокоились.

– Правильно, – поддержала её Ида.

– Но Мишке-то что делать? – запричитала незнакомка, всхлипывая. – Ему же надо где-то прописаться в Москве, чтобы работу найти. Лина и так ему вчера припомнила, что он два месяца до свадьбы на её шее сидел. Ида, пропиши его у себя временно, ну, он же не чужой тебе человек! Неужели, Яков против будет? Миша начнёт работать, Лина успокоится и всё у них наладится.

Незнакомка перешла на цыганский и очень эмоционально говорила, говорила…

Второй день свадьбы не задался, – понял я и решил, что нет смысла дальше шифроваться.

– Спасибо, – собрал я со стола за собой посуду и принёс им на кухню. – Какие у нас планы на сегодня?

Лично я бы уже и поехал. Вчерашнего праздника мне более чем хватило. Ярко. Экзотично. Но не настолько, как я однажды в Македонии на цыганской свадьбе видел. Там цыган вначале невесте вешал ремень на шею, потом тесак огромный к горлу подносил. Как нам объяснили, часть свадебного ритуала – мол, если изменит, то зарежет или задушит. Здесь такое напрочь отсутствовало, наши цыгане сильно прониклись славянскими обычаями. Наверное, и к лучшему, конечно.

– Мужчины вернуться и можно собираться уже, я думаю, – вопросительно взглянула Ида на Елену Яковлевну.

– Да, пожалуй, – согласилась художница, прежнего умиротворения и интереса в ее глазах уже не было из-за выслушанной истории про жизнь новобрачных. – Пока доедем, уже и вечер будет.

Цыганка, просившая за Мишку, убрала платок от лица, и я припомнил её, видел на новоселье у артистов у нас в Москве. Глаза у неё были заплаканные и такая вселенская тоска в них, что мне её стало жаль. Кто она Мишке? Мать? У того земля под ногами, судя по всему, горит, вот она и не находит себе места.

На кухне повисла тишина, женщины, явно, ждали, пока я выйду с кухни, чтобы продолжить непростой разговор.

Пошёл во двор, чтобы им не мешать. За калиткой увидел молодую хозяйку с коляской. Она смотрела, приложив руку ко лбу от солнца, куда-то вдоль улицы.

Вскоре подошли Яков и Михаил Андреевич в окружении хозяйских детей и подростков. Они, оказывается, всей толпой гулять ходили.

– Тут такая речка, – восхищённо начал рассказывать старый художник, и я было подумал, что он заядлый рыбак, но следующая фраза открыла мне глаза. – Там такие старые ивы роскошные.

– Кому что, – рассмеялся я, – а художнику ивы.

– Пойду Леночке расскажу, – подмигнул он мне, хитро улыбаясь.

– Мы что, никуда сегодня не едем? – спросил я Якова, когда художник ушёл.

– Едем! Как не едем? – нервно хохотнул он. – На работу завтра.

Часа через полтора мы уже мчались по направлению к Москве. Дядя Василь заправил меня под завязку. С собой нам каждому дали деревенских яиц, творога и сметаны. Одну банку сметаны, правда, Василь испортил.

– Знаете, какая здесь сметана? – приговаривал он. – Я вам сейчас покажу, какая у нас сметана! Вам в Москве такая и не снилась!

Он взял большую ложку и начал быстро-быстро перемешивать сметану в литровой банке. Прямо у нас на глазах она начала желтеть.

– Что это с ней? – удивился я и все цыгане, включая цыганят, рассмеялись.

– В масло превратилась, – сжалилась надо мной Ида, а Василь торжественно вручил мне эту банку.

Ну, спасибо, – подумал я. – Теперь мне что, творог с маслом есть?

Приехали мы не поздно, не спеша разгрузились. Спокойно отогнал машину в гараж. А когда вернулся, уже Мишка вернулся со стройотряда и сообщил, что звонил Сатчан и ждёт ответного звонка.

Тут же набрал его.

– Слушай, выяснял я насчёт трёхдневных путёвок, – сообщил он мне. – Нет таких. Зато в каждой гостинице есть резерв для партийных и комсомольских работников, особенно из Москвы. Вот, думаем с женой, куда нам слетать на пару дней. Как там, в Паланге?

– Прекрасно, – мечтательно проговорил я. – Вам, кстати, рыбки копчёной не надо? А то приезжай. Сам-то ты за два дня, не то что накоптить, наловить не успеешь.

– Серьёзно? Ну, давай, сейчас приеду, заодно расскажешь, как там.

Минут через тридцать мы уже сидели у Сатчана в машине. Он с интересом разглядывал копчёную камбалу, отложил ему десять штучек, а то нам с Мишкой не съесть столько. Марат постеснялся взять с собой в ЗИЛовскую общагу рыбы, а, может, холодильника там нет, испугался, что испортится при такой жаре.

– Ну, а как у вас с вашим расследованием дела продвигаются? – полюбопытствовал я.

– Нашли у одного горкомовского любовницу, – поделился он, – и у второго из, – показал он пальцем в крышу машины, – мутную историю с сыном.

– Что за история?

– Было заявление на него в милицию, а что там? – развёл Сатчан руками. – Материалы все уничтожены. Наши решили дальше копать, была бы простая драка, отец так за него не вписывался бы. Есть идея, что сынуля покалечил кого-то.

– Или изнасиловал, – задумчиво проговорил я. – Заставили девчонку забрать заявление или откупились… Сам он, – показал я пальцем наверх, – может быть кристально чистым, а такой факт в биографии сынка перечеркнёт все достоинства, согласись. С должности, точно, можно вылететь.

– Можно, – согласился Сатчан, внимательно глядя на меня.

– И сделать можно что угодно, чтобы дитя родное по такой статье не село. По крайней мере, перестать разевать рот на чужой каравай, так точно.

– Можно, – опять согласился он. – Если это изнасилование, и мы найдем девчонку и уговорим написать заявление, это будет такой козырь! С нами не то, что ласково разговаривать будут, нам соломку по всему пути подсыпать будут, чтобы с нами ничего не случилось и эта информация дальше нашего тайного сейфа не уплыла.

Сатчан злорадно рассмеялся и хлопнул себя по коленям. А он во вкус входит от этих подковёрных игр. Глядишь, так и научится, втянется и создаст, со временем, свою империю.

Возвращаясь домой, заглянул в почтовый ящик, а то сто лет уже не проверял. А там письмо от Мартина Нойлера. Взбежал по лестнице в квартиру и вскрыл конверт. Он писал, что в конце июля приедет в Москву на машине и очень рассчитывает на мою помощь. Красава, конечно! И что мне делать? Я уже и подзабыл про самим же предложенную комбинацию с машиной.

От прежней мысли обменять свою «Варшаву» на «Вартбург» я уже отказался. Поговорил со знающими людьми, отсоветовали. Сказали, при любой поломке дважды пожалею, пока запчасти искать буду к немецкой машине. Варшава, хоть и польская, но по советской лицензии выпускается, так что с запчастями намного проще, много что от «Победы» подходит.

Кому ее предложить? Конечно, иномарку легко продать на сторону, но неохота. Лучше бы своим кому скинуть, из родственников. Марат уже в Москве, но его заработка за июль в стройотряде на машину, конечно, не хватит. Хотя, что я за него думаю? Может, ему отец деньжат подкинет по такому случаю?

– Миш, передай, пожалуйста, завтра Марату, что он мне очень нужен, – попросил я. – Пусть заглянет завтра.

– Ага, но не имеет смысла – он и сам хотел завтра вечером приехать, твоя Галия позвонить обещала.

– Отлично! – обрадовался я.

***

Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».

– Ну, что? – спросил вернувшуюся мать Миша. – Они согласились меня прописать?

– Ничего не сказали. Они уехали, – расстроенно ответила Земфира.

– Понятно, – проговорил он и виновато посмотрел, на теперь уже жену. – Останемся здесь. Мама только рада будет.

– Угу, – кивнула, глядя на него сквозь слёзы, Лина, не заметив на лице свекрови никакого восторга.

Инга Леонтьевна распсиховалась вчера, и сегодня с самого утра уехала, не поспамши ночь.

Лине, теперь, получается, надо увольняться из института и искать работу в колхозе. Не такого развития событий она ожидала… Вот тебе и вышла замуж… И стоило так спешить?

Пока в институте отпуск, надо здесь найти работу, – подумала Лина. – Хорошо бы переводом, чтоб отрабатывать не заставили. Эх, Лидка смеяться будет!.. Все приказы через неё проходят…

Уж как Лида отговаривала Лину замуж за цыгана выходить. Особенно, когда выяснилось, что он никакой не артист. Девушки даже поссорились из-за этого.

– Не будь такой дурой! – выговаривала ей подруга. – Цыгане женятся в малолетнем возрасте! У него, наверняка, семья есть! Дети! Куда ты лезешь?!

Как ни противно это признавать, но Лидка опять оказалась права, – думала Лина в полной растерянности. – Как тут зимой жить? Рвалась из Быково, где домик с удобствами на улице, в Москву, и опять в таких же условиях оказалась. Ещё мать заявила, что, лучше, сама в квартире жить будет, чем непонятно кто. А дом свой в Быково она продаст и на эти деньги погасит долг за кооператив.

***

В среду мне надо сдать записки по новинкам для Межуева, а вся неделя в разъездах по Подмосковью. И как мне везде успеть? Ну, допустим, распишу я их сейчас, а как в Кремль передать? Надо со Сковородкой посоветоваться, может, будет какой город недалеко от Москвы, пусть бы подбросил меня в Кремль, а не домой. Тогда и подарки этого дня пусть забирает себе и Ионову. Не попрусь же я в Верховный Совет нагруженный дефицитом так, что нести тяжело. Этак Валерия Николаевна перестанет мне талоны давать в Стол заказов. Блин! Ещё же надо отварить талон на июль. Фигаро здесь, Фигаро там…

Как мало часов в сутках! – думал я, заканчивая расписывать новинки для Межуева.

– Василич, выручай! – взмолился я в понедельник. – Кровь из носу надо попасть до среды в Кремль и ещё в одно место.

– А что тебе в Кремле делать? – с любопытством глянул он на меня. Так и хотелось съязвить: а то ты не знаешь. Но потом подумал – может, и не знает, если Ионов не сказал. – Работаю я там, – ответил я тоном замученного батрака.

– Правда, что ли? – удивился он. – Кем?

– Числюсь референтом в секретариате, а по факту записки аналитические пишу, – пришлось сознаться мне, видя его искреннее удивление.

– А Ионов знает? – тут же спросил он.

– Наверное, да, – ответил я неопределённо, хотя сам тому говорил об этом. Мне совсем не хотелось, чтобы из-за меня Сковородка обиделся на Константина Сергеевича за то, что тот от него такую любопытную информацию утаил. – Меня проверяли очень тщательно при трудоустройстве, должны были и с ним побеседовать.

– Понятно, – насупился Василич.

Блин, ну так и знал.

– Могли, конечно, и не объяснить, почему интересуются мной, – поспешил добавить я.

Первым городом на этой неделе у нас был Подольск. Большой промышленный центр. Мы были на заводе швейных машинок. Видел надпись на нашей ручной машинке «Подольск», но не придавал значения. А они, оказывается, рядом производятся, прямо за МКАДом. Потом были завод электромонтажных изделий, цементный завод, хлебозавод, кабельный завод, завод микропроводов, к концу дня я в них, прямо, запутался.

Подольск близко, всего десять километров от МКАД. Сковородка домчал меня почти к самому Кремлю, успел до конца рабочего дня и обещал дождаться. Быстро пробежался по этажам, чтоб не заставлять его ждать, даже не заходил в Комитет по миру. Телефон мой у них есть, наберут, в конце концов, как новости появятся.

– Спасибо, Василич, так выручил сегодня! – благодарил я его, когда он мне возле подъезда на коробку с дарами водружал бюст Ленина из красного дерева на мраморной подставке. Наотрез отказался брать подарки за помощь.

– Служу Советскому Союзу, – на полном серьёзе ответил он и открыл мне дверь в подъезд.