Ревизор: возвращение в СССР 23

Глава 11

Москва. У дома второго секретаря Гагаринского райкома КПСС.

Самедов нервно ходил взад-вперёд по двору жилого дома в ожидании Володина. Так и не придумав, чем компенсировать потерю контроля над Группой молодёжного общественного контроля ПВС, он решил, что стоит доложить Володину о том, что произошло и договорился с ним о встрече. Сказать всё равно придётся, лучше уж сразу…

— Что случилось? — спросил второй секретарь, протягивая ему руку с озабоченным видом.

— Мне не дали «Комсомольский прожектор», Герман Владленович, — без обиняков ответил Самедов.

— Как это? — неприятно поразился Володин. — Это же целиком и полностью была твоя идея.

— Ну, вот так. Назвали всё это «Группой молодёжного общественного контроля» и старшим назначили Валиева, главу Комитета по миру. Под его началом работает большинство комсомольцев, кроме одного, молодого, но раннего…

— Понятно, — с досадой проговорил Володин. — Ладно. Позвоню завтра на Старую площадь знакомому, узнаю, как так вышло. И можно ли переиграть. Ты бы сразу сказал, что возможны проблемы, поддержать твою кандидатуру было бы намного легче, чем пытаться переиграть назначение. Вся надежда только на то, что это не официальная позиция, а так, баловство. Общественная работа.

— Ну так кто же знал, что там такие интриги со стороны этого Валиева будут. Он валенком прикидывался всю дорогу. А потом раз — и из пешек в дамки. Спасибо, — ответил Самедов, попрощался и побрёл к своей машине.

И что ему в МГУ спокойно не сиделось? — с досадой посмотрел ему вслед Володин. — В такое место его пристроил козырное, и что он сделал первым делом? Сразу же на жопу в лужу сел. И как он такими неуклюжими действиями планирует там репутацию нарабатывать? С чего вот он решил, что в Кремле он один амбиции имеет, и никто не захочет перехватить его инициативу? Да там такие матерые зубры, кого угодно прожуют с костями и не подавятся… Ковыляет, как побитая собака теперь. Только на луну завыть осталось от разочарования…

Насмеявшись от души, обсудили, как Васе лучше добираться до Смелого. Загит рассказал, что они ездили поездом до города Ромны, а там ещё тридцать километров, на автобусе добирались часа полтора. Вася тут же позвонил в какую-то справочную и узнал, что поездом до Ромен ехать минимум двенадцать часов, то есть, туда и обратно — сутки в поезде. Не вариант…

Рассказал ему, как сам добирался самолётом до Брянска, а там на такси. Дал, на всякий случай, адрес таксиста Феди Глебова и телефон их диспетчерской в таксопарке. Подумал, что раньше выходных Васе не вырваться, всё-таки, служба, но, чтобы ему ещё раз, до поездки, ко мне не приезжать, дал ему сразу денег на расходы, сто пятьдесят рублей. Вася попрощался с нами со всеми и уехал.

Москва. Лубянка. Кабинет зампреда КГБ СССР.

— Разрешите, Николай Алексеевич? — зашёл в кабинет Вавилова полковник Воронин.

— Заходи, Павел Евгеньевич. Что принёс?

— Заключение Левина по Диане Эль Хажж.

— Ну и что там, вкратце?

— Эгоцентричный тип личности, склонный к самолюбованию, — начал Воронин, — с собственной системой ценностей, позволяющей легко нивелировать ценность человеческой жизни. Выраженный нарциссизм, к счастью, не патологический. Но с серьезными перегибами.

— И как он советует с этим чудом работать? — скрестив руки на груди, откинулся в кресле Вавилов, внимательно глядя на полковника.

— Сказал, что работать с таким агентом можно, но нужно делать это очень аккуратно. Необходимо хвалить и восхищаться любым его достижением. Не давать чрезмерно сложных заданий на пределе возможностей, чтобы не вводить её в панику, не вызвать негативных эмоций и неудовлетворённости собой… Чтобы у агента заведомо была возможность выполнить задание на «отлично», гордиться собой и жаждать получить еще одно задание, за которого его будут хвалить, а он будет получать положительные эмоции, подтверждая для себя одновременно свою значимость и исключительность.

— Мудрено, но в целом понятно, — задумчиво проговорил Вавилов. — По обучению что?

— Агенту требуется индивидуальная программа обучения, подчёркивающая его исключительность в собственных глазах.

— Это как? — усмехнулся Вавилов.

— Следует говорить агенту, что с ним работают лучшие инструкторы КГБ, — нашёл глазами нужное место в заключении Воронин, — и обучение производить на эксклюзивной базе. К примеру, после обучения вождению автомобиля, дать поездить на бронированном лимузине и сказать, что это личная машина Генерального секретаря…

— Н-да… Витиевато… И что ты обо всём этом сам думаешь, Павел Евгеньевич? — спросил Вавилов.

— Закрепим за ней инструктора, — пожал плечами тот, — и пусть обучает всему понемногу. Придумаем ему такую легенду, чтобы она им восхищалась. И всем, кого еще будем привлекать к обучению, тоже будем легенды стряпать. Хотя у нас есть же и такие пенсионеры, которые на нелегальном положении десятки лет провели, и придумывать про них ничего нет особой необходимости, они такие чудеса для нас на Западе творили… И все равно за рубеж они уже не поедут. Так что пару переделанных историй из своих похождений могут и рассказать, чтобы она начала ими восхищаться.

— Но, все общение с ней только ж с учётом рекомендаций Левина, — постучал указательным пальцем по столу зампред.

— Само собой, — кивнул Воронин.

Во вторник в столовой спросил наших, как у них прошёл вчера рейд на обувную фабрику.

— Там такой бардак! — закатил глаза Сёма Давыдов.

— Это точно, — разочарованным голосом добавила Маша. — Никто там ничем не занимался, дорогу между корпусами так и не сделали, сейчас ещё немного подмёрзло, так люди ходят. А всю осень, они нам вчера жаловались, в грязи по колено ходили. Доски кинут, а к вечеру их в грязи уже и не видно, грузовая машина туда и обратно проедет, как и не было ничего. А сколько они поскальзывались на этих грязных досках… Там начальство, вообще, о людях не думает! У них на той неделе работница уксусную эссенцию в кабинете директора выпила! Представляешь?

— С чего это она? — потрясённо спросил я.

— Они всемером в одной комнате живут, на очереди на квартиру года три уже первыми стоят. И тут опять им квартиру не дали, кто-то вперёд пролез… Люди так возмущены! Ты не представляешь! Как считаешь, мне надо об этом в своём отчёте указать?

— Фух… Блин, Маш, и хотелось бы, но могут не так вас понять. Еще припишут вам антигосударственную политику. Не может советский директор мухлевать с квартирами, доводя работниц до самоубийства! Тут уже не студенты, а прокуратура должна работать, ей антигосударственные мотивы не припишешь… — ответил я. — Доведение до самоубийства… Женщина-то как, выжила?

— Выжила, в больнице до сих пор. Но, говорят, инвалид будет.

— А прокуратура что?

— Про это люди ничего не говорили, — переглянулась Маша с Мартином и Семёном. Те кивнули, подтверждая её слова. — Возмущались только очень сильно своим начальством. Мол, на людей плевать, только план им давай.

— Отслеживай там, как это дело развивается. И меня информируй. Если на тормозах все спустят, сообщи мне, попробую поискать справедливость по своим каналам. Вас во все это не ввязывая.

— Хорошо! — обрадовалась Маша.

— Правильно, — поддержали меня парни. — Разберись там.

— Да уж… А что насчёт коробок с обувью? — вспомнил я.

— А, — тоже вспомнила она. — Слушай, Семён Данилович сказал, что это какая-то другая обувь, не с фабрики.

— Семён Данилович — это кто? — спросил я.

— А это секретарь фабричной комсомольской организации, который нам помогал. Гусев его попросил.

— А, ну, понял, понял. Значит, говоришь, не признал он обувь… А много её вынесли при вас?

— Ну, мы недолго постояли, минут сорок, три коробки пронесли… Но обеденный перерыв уже закончился, пока мы, в этот раз, приехали.

— А как вы узнали, что там не фабричная обувь?

— А мы с Семёном Даниловичем до проходной соседней фабрики прогулялись за одной женщиной и подсмотрели в коробку, когда она перед охраной её открывала. Там очень хорошая обувь, на этой фабрике такую не делают.

Ну, дела! Обувь не делают, но регулярно выносят… Это не подпольный ли там цех работницы потихоньку пощипывают? А нафига им так рисковать? Подставят же своих работодателей, без повышенной зарплаты останутся. Или к ним хозяева так же паршиво относятся, как и ко всем остальным на этой фабрике, и никакой повышенной зарплаты нет и в природе? Блин. Тут есть, над чем подумать…

— А что вторая фабрика производит? — поспешил я сменить тему. — Не спрашивали?

— Текстильная фабрика, простыни, пелёнки, наволочки для больниц. Ничего особенного.

— Понятно… — задумался я. — У вас было задание, проверить работу по замечаниям. Вы фотки грязюки на дороге сделали?

— Да, всё сделали, — кивнул Мартин.

— Вот это и включите в отчёт, — озабоченно проговорил я. — А история с уксусной эссенцией это дело серьёзное, в это не ввязывайтесь… И дайте мне контакты этого комсорга обувной фабрики. Может, и не буду ждать, как там дело будет развиваться с этой уксусной эссенцией, раньше подключусь.

Москва. Торгпредство компании Эль Хажж.

Вернувшись в Больцано, Тарек решил сразу сообщить сыну и невестке о предстоящей поездке в марте в Монако на конкурс, чтобы они ничего на этот период не планировали. Дианы дома в этот момент не было, ускакала по подружкам на весь день, так что первый удар неожиданной новости Фирдаус целиком принял на себя. И сам не мог понять, нравится ли ему идея, что его жена будет ходить по подиуму, а другие мужики будут ее разглядывать и восхищаться ей… Но отец очень настаивал, а Фирдаус привык быть послушным сыном.

— Приехать надо будет заранее, — предупредил Тарек Фирдауса. — Хотя бы недели за две, чтобы успеть подготовиться.

— А к чему там готовиться-то? — удивился тот. — Катай себе чемодан да и всё.

— Нет, ну, это же будет конкурс красоты, а не чемоданов, — объяснил сыну Тарек, — там надо красиво двигаться, красиво стоять. Я уже нашёл Диане репетитора, между прочим, она «Мисс Италия» в прошлом. Сделает из нашей Дианы лицо фабрики «РозаРосса».

— О, классная идея! — одобрил сын, увидев, наконец, коммерческий эффект от странного предложения отца. — Получается, своя фотомодель у нас будет. Не надо будет нанимать какую-нибудь капризную звезду за огромный гонорар…

— Да, все верно. И скажи жене, что в этот раз, в чемодан ничего тяжёлого класть не надо, — пошутил Тарек. — Типа того, что там в прошлый раз оказалось…

Сумская область.

Не желая откладывать дело в долгий ящик, Василий Баранов взял на службе отгул и собрался лететь в Брянск. Пользуясь служебным положением, он связался с диспетчерской таксопарка и устроил себе торжественную встречу в аэропорту Брянска таксистом Фёдором.

— Прости, брат, — извинялся Фёдор за свою первую реакцию в аэропорту. — Я же думал, это поржать надо мной кто-то решил, я ж не поверил сначала! Ну сам представь, диспетчер на весь эфир по рации выдал мой позывной, а дальше — заказ в аэропорт, встретить негра в милицейской форме с рейса такого-то. Нет, ты представь себя на моём месте! Они же не первый раз розыгрыши устраивают, и я не понял, что это не очередной… Так что извини, что столько ждать пришлось… Когда он уже меня матюгами обложил, я понял, что это все-таки не шутка…

— Ой, я больше не могу, — устав смеяться, простонал Вася в ответ, вытирая слёзы.

Когда Василий объяснил Фёдору, по какой причине они опять едут в это «Смелое», таксист насупился.

— Лучше бы он её пристрелил, — мрачно проговорил он. — Такие телеграммы кормящей внучке слать — к этой ведьме надо не с фоторужьем приезжать было… Хоть самому берись…

— Ну ты это, не увлекайся особо такими речами, — попросил Вася, нахмурившись.

Федя посмотрел на его форму, и молча махнул рукой — типа, да не буду я никого убивать… Просто пар спускаю…

После пар позвонил Сатчану, договорился о встрече и сразу поехал к нему.

— Здоров, что стряслось? — спросил он, протягивая мне руку.

— Наш университетский «Комсомольский прожектор» ходил вчера на одну интересную обувную фабрику. На мой взгляд, к ней надо присмотреться. Там работницы через соседнюю территорию регулярно выносят обувь очень высокого качества, а на фабрике такую не делают.

— А где же они её берут? — заинтересовался Сатчан.

— Два варианта, или там кто-то шьёт очень классную обувь в единичных экземплярах, и тётки этот объём и выносят. Или там целый цех гонит внеплановую очень приличную обувь, и тётки потихоньку её тырят.

— Прям, приличную-приличную?

— Сам не видел, но сказала мне об этом девочка очень непростая. Она сама только в импортной обуви ходит, так что отменно разбирается в вопросе. Так что, думаю, да, прям приличную-приличную.

— Интересно, — забарабанил он пальцами по столу. — Адрес фабрики есть?

— Есть и адрес, и телефон секретаря комсомольской организации. Это он и определил, что обувь не фабричная. И вообще, он нашим помогал. Всё расскажет и покажет.

— Отлично! — загорелись глаза у Сатчана.

— Слушай, там наших сильно возмутил один инцидент… На той неделе у них работница в кабинете директора уксусной эссенции нахлебалась в знак протеста.

— Да ты что! Жива, хоть?

— Жива, но инвалидом стала. Я обещал нашим узнать, что там с этим делом? Начала ли прокуратура проверку и всё такое?

— А чего она, вдруг, так?

— Всемером живут в одной комнате, три года уже первые в очереди на квартиру, и опять кого-то вперёд двинули в обход очереди, а она осталась ни с чем. Сам понимаешь, как и почему такие вещи происходят.

— Печально… Давай мне телефон этого секретаря. Будем разбираться.

— Можно я с тобой съезжу? — попросил я. — В качестве корреспондента «Труда». Если надавить понадобится дополнительно.

— Поехали, конечно, — охотно согласился он и даже обрадовался моему предложению.

— Договаривайся, тогда, на завтра, а то я без фотоаппарата сейчас.

Он тут же при мне набрал фабричного комсорга и договорился с ним о встрече на завтра с самого утра, мы попрощались, и я поехал, наконец, на автобазу.

Савельев встретил меня в радостно-возбуждённом состоянии, сообщил, что эксперимент уже согласован и с Нового года мы начинаем работать по-новому.

— Любое новшество всегда буксует поначалу, — сказал я ему. — Надо бы заранее подготовиться к Новому году, к работе по-новому. А то план сорвём, пока научимся и перестроимся… Методички уже готовы?

— Да, всё уже есть, — порылся он у себя на столе и подал мне целую брошюру.

— Надо тогда хотя бы одну машину запустить в работу по новой методике до Нового года, — решил я. — На ней все обкатать, научиться, чтобы с Нового года всех легко на эти рельсы перевести.

— А что по оплате этому водителю? — уточнил Савельев.

— Нужен доверенный человек, который возьмет премию, не расписываясь ни в каких ведомостях, и не станет задавать лишних вопросов.

— Всё понял, — кивнул завбазой. — А какую ему премию пообещать?

— Ну, пообещайте ещё сто рублей к окладу, — прикинул я. — Халтур же у него не будет.

Савельев кивнул, и мы пошли с ним в диспетчерскую с методичкой, выбрать экспериментальную машину и прикинуть ее первый рабочий день.

Украина. Село Смелое.

— Вон, в том доме она живёт, — показал Васе таксист, остановившись метров за сто от дома Екатерины Михайловны Зозули.

— Собаки нет?

— Точно нет. Да и нет необходимости. Она сама как собака, кого хочешь облает.

— Ну что, я пошёл? — спросил Вася.

— Не, посиди ещё полчаса, пусть стемнеет посильнее, — оглядываясь по сторонам, решил Фёдор.

— Да в хате уже темно, видишь, свет включила, — возразил ему Вася.

— Так тебе-то надо её на улице встретить, — наставлял его Фёдор, — чтобы на тебя свет не падал. Постучи в окно и жди, пока она выйдет. Только отвернись сначала, чтоб она тебя раньше времени не разглядела.

— Блин, Федь, ну, это же старая женщина, — внезапно задумался Вася над тем, что собрался делать, — а вдруг она реально так перепугается, что помрет?

— Ты, главное, смотри, сам её не перепугайся! Ну и подумай, на кой ты сюда ехал столько, если сейчас развернешься, дела не сделав? На экскурсию, что ли? Тогда поздравляю, ты первый москвич, что за всю историю этого села с этой целью сюда приехал!

— Твоя правда, — хмыкнул Вася. — Ну ладно, я пошёл.

— Давай-ка, я с тобой пойду, — предложил таксист. — На шухере постою!

Они рассмеялись нервным смехом и, заперев машину, направились пешком к дому Екатерины Михайловны.

По дороге решили, что постучит в окно и вызовет бабку Федя, а встретит её на пороге Вася. Такой план показался сообщникам более надежным для полноты эффекта.

Вася всю дорогу думал, что же скажет пакостливой бабке. Отдельно придумал самые первые слова. Потом продумал, как будет вести разговор уже как представитель власти.

Но всё это не понадобилось. Увидев Васю на пороге, Екатерина Михайловна молча и основательно рухнула в обморок.

— Мля! Я за аптечкой! — кинулся прочь со двора Фёдор. — Нашатырь где-то был!

А Вася, проклиная тот час, когда он на это согласился, принялся шлёпать женщину по щекам, пытаясь привести её в чувство.

Буквально через несколько минут к дому подъехало такси и примчался Федя с аптечкой. Лежавшая на полу в сенях Екатерина Михайловна перекрыла собой всё пространство, дверь в хату невозможно было открыть, а где включается свет в сенях, парни не разобрались в горячке. Кое-как в тусклом свете фар плеснули на ватку нашатырного спирта и сунули под нос Екатерине Михайловне.

Пришла она в себя быстро. Тут же села и, отталкиваясь руками от пола, стала отодвигаться подальше от входа.

— Чур меня! Чур меня! — причитала она без конца.

— Лиза Михайловна, — запутался из-за этой нервотрёпки Василий. — Я по поводу вашей телеграммы.

— Изыди! Бисово отродье! — заверещала она.

— Уйду, как только вы пообещаете оставить в покое внучку, её мужа и их детей! — настойчиво проговорил Василий, но в ответ услышал только истеричные выкрики. — Вы меня слышали?

— Изыди! Обещаю! — крикнула бабка, и Василий тут же вышел на улицу и Фёдор за ним.

— Сработало, вроде… Ну и что дальше делать? — растерянно переглянулся с таксистом Василий. — Предложить ей водички, чтоб успокоилась?

Тут они услышали, как хлопнула дверь. Екатерина Михайловна, воспользовавшись моментом, заскочила в хату и, судя по раздававшимся звукам, баррикадировала дверь мебелью.

— Вот и поговорили… Ладно, поехали, — махнул Вася рукой. — Будем надеяться, что воспитательный эффект достигнут нужный.

— Ну, медицина здесь бессильна, а вот твое появление, вроде, дало эффект, — многозначительно взглянул на него Фёдор, упаковывая обратно аптечку.

— Думаешь, не напрасно съездили? — спросил Вася.

— Будем надеяться, время только покажет, — пожал плечами таксист, завёл машину и тронулся в обратный путь.

Вернулся домой как раз к накрытому столу, все ждали меня. Мама с Ахмадом купили торт по случаю трудоустройства Ахмада на работу, он уже был и в общежитии, осмотрелся там. Завтра они с мамой собираются уже сдать паспорта на прописку.

— Потом ещё один тортик купите, когда паспорта с пропиской получите, — многозначительно начал загибать я пальцы. — Потом ещё один, когда мама на работу устроится.

— У нас сплошные праздники, — улыбнулась жена.

— Что, тёща или бабушка Лиза не звонили? — поинтересовался я. — Не пытались разведать, какая у нас тут обстановка?

— Мама звонила, — усмехнулась Галия. — Спрашивала, почему я не приехала?

— И? — с любопытством посмотрел я на жену.

— Ответила, что, как оказалось, бабушка прекрасно себя чувствует и, если ей так хочется меня видеть, пусть приезжает ко мне сама.

Мы с Загитом аж есть перестали, потрясённо уставившись друг на друга.

— Надеюсь, ты это сейчас несерьёзно? — спросил я Галию.

— Нет, почему же? — загадочно посмотрела на меня жена. — Пусть приезжает. Мне очень хочется ее, глядя в глаза спросить, за что она так со мной⁈ Чем ей мое счастье женское мешает?