Ревизор: возвращение в СССР 23

Глава 16

Москва. Квартира Ивлевых.

Тут раздался звонок, это позвонил маклер. Он не смог меня, когда я сам ему перезвонил, ничем порадовать, договорились, что он позвонит мне домой, как у него будут какие-то новости.

— Павел, договорился насчёт гостиницы «Ленинградская», знаете? Это та, что в сталинской высотке. Внутри как во дворце! — начал рассказывать мне он. — Лепнина, фрески, зеркала…

— Это то, что надо! — обрадовался я. — Как раз, соответствует моменту. Спасибо вам огромное.

Он объяснил мне куда и к кому там завтра обратиться, и мы с ним попрощались.

Мы с женой решили во всяких выкупах не участвовать, а приехать сразу к ЗАГСу к трём часам. Роспись в три пятнадцать. Я ещё успею метнуться перед этим в гостиницу и оплатить номер. А она сразу в ЗАГС поедет…

Святославль. Кабинет первого секретаря горкома КПСС.

— Добрый день, Аркадий Павлович, — вошёл к Вагановичу Рыков, бывший заместитель начальника милиции города Филимонова, занявший его место после ареста.

— А, проходи, проходи, Всеволод Сергеевич, — вышел ему навстречу Ваганович и протянул руку. — Представляешь, Шанцев под меня копает! Откуда-то узнал про водокачку, про дорогу на Шамордино.

— А что там, есть из-за чего волноваться?

— Не думаю. Комиссия из Брянска уже прошла. Я их убедил, что дорогу строили к объекту строительства. Выговора за превышение сметы все, кто надо, уже получили.

— Ну, а что вам тогда?

— Но он под меня копает, Всеволод Сергеевич! Я что, должен спокойно на это смотреть? Ещё чего не хватало!

— Ну, а что вы предлагаете?

— Проучить его надо! Так по рукам надавать, чтоб он забыл об этом раз и навсегда!

— Филимонов уже надавал. И где он сейчас?

— Филимонов дурак! Не смог дело нормально оформить, чтоб не подкопаться. Кристально чистых нет. За каждым что-то есть, только найти надо. И сейчас или Шанцев на меня что-то похлеще этой дороги на Шамордино найдёт. Или ты его посадишь! — настойчиво проговорил Ваганович. — Только уже найдёшь реальные основания. Чтобы он не отвертелся.

— Извините, Аркадий Павлович, большие сомнения у меня насчёт этого. Вся жизнь Шанцева на виду у всего города и никаких оснований для его ареста нет и быть не может. А всё, что удастся накопать по производственным делам, так там не только он один будет отвечать. Этак мы против себя весь город настроим.

— Мне плевать! Мне надо поставить на место этого обнаглевшего и охамевшего придурка. На меня тоже весь город смотрит. Ко мне люди приходят и рассказывают, что Шанцев против меня копает.

— Ну и пусть копает, если ничего не накопает, так все над ним смеяться будут.

— Ага, а потом ещё кому-нибудь захочется, раз уж Шанцеву невозбранно можно. И уже надо мной будут смеяться. Нет уж! По рукам! Сразу! И так, чтоб раз и навсегда отбить охоту этим заниматься. Всем.

— Плохая это мысль, — попытался снова возразить Рыков.

— Посмотрим, как ты заговоришь, если кто-то из твоих подчинённых под тебя копать начнёт, — резко ответил ему Ваганович.

Рыков вышел из кабинета, кивнув ему, мол, указание принял к исполнению. А сам подумал, да ну его нафиг! К Филимонову в камеру совсем не хочется. Буду тянуть время, — решил он, — держать от обоих дистанцию. Пусть сами между собой разбираются, как два паука в банке!

А Ваганович, оставшись один, подумал, как следует, оценил весь их разговор, и понял, что не станет Рыков ничего серьёзного фабриковать против Шанцева, побоится… Кишка тонка! А главное, нет у него личной заинтересованности, как у Филимонова. Тот дурак на Шанцева был крепко обижен… Из-за этой его обиды все и началось. Эх, знать бы тогда, как оно все сложится, и дать ему по рукам… Но теперь назад не вырулить, надо действовать, исходя из нынешней ситуации.

Придётся зайти сегодня к Зауровым, — решил Ваганович.

Вечером отправился на тренировку к Марату. Как же я соскучился по спортивному залу! Меня встретили в раздевалке удивлёнными и радостными возгласами. Сатчан, оказывается, не пропускал всё это время тренировки. И Мартин тоже. Все были в прекрасной спортивной форме. Даже Аиша многому уже научилась. Она, вообще, сильно изменилась, и чувствовала себя увереннее, и взгляд стал как у наших женщин, а не восточных. Долго к ней присматривался, не мог понять, что именно в ней изменилось. Пока она сама, смеясь, не спросила что-то, глядя мне прямо в глаза. Вот оно что! — дошло до меня. — Она же раньше глаза вниз всё время опускала. Из уважения к мужчине. А сейчас смотрит прямо, уверенно. Молодец. Такая она мне даже больше нравится.

На парные упражнения встали вместе с Сатчаном.

— Ну, что, Захаров дозвонился главреду насчёт статьи? — поинтересовался я.

— Дозвонился, вроде. Статья выйдет в любом случае. Ты даже не переживай.

— Да я не за это переживаю, — ответил я. — Мне ночь всего дали на статью, некогда было факты как следует проверить…

— Дыма без огня не бывает! Да и нам нужен только повод, чтобы проявить внимание к фабрике со стороны горкома.

— А если там что-то не совсем так? Или совсем не так?

— Да ладно! Сам же говорил, что это твой Прожектор накопал. И местный секретарь подтвердил. У тебя и факт есть, и его подтверждение.

— А тот же комсорг их? Думаешь, он не просечёт связи между статьёй и сменой руководства на предприятии? Не подымет ли он потом какую-нибудь волну?

— До сих пор не поднял, даже по такому ужасному поводу, так с чего бы он потом суетиться начал?

— Против парторга и директора не попрёшь. Тем более, помнишь, он сказал такую фразу, что в их райкоме всем на всё фиолетово. Видимо, всё-таки, пытался кому-то что-то донести.

— Ну, да. Было такое… Слушай, да уберём мы его с фабрики. Сразу как руководство поменяем, поблагодарим его за принципиальность, за помощь и на повышение в другой район отправим. И он счастлив будет неимоверно… Тем более с таким мы, похоже, не сработаемся…

— Вот это правильно, — одобрил я. — С глаз долой, из сердца вон. Доверить ему большой коллектив, чтобы у него ни времени, ни желания вспоминать о смене руководства и его причинах не осталось.

В субботу с утра уже все были на ногах. Мама встала к плите. Ахмада отправили на рынок. Галия умотала к парикмахеру. Ирина Леонидовна заступила на внеплановое дежурство. А мы с Загитом были у неё на подхвате.

Часам к одиннадцати Марат привёз Руслана, вскоре вернулся с рынка Ахмад и мама позвала нас всех за стол, а сама ушла к Ирине Леонидовне помогать.

Руслан был сильно напряжён, ему сказали срочно приехать для серьёзного разговора о будущем его семьи, а о чём этот разговор он и не знал. Только догадывался, что кроме лепестков роз могут быть и шипы…

Первым взял слово Ахмад и рассказал, что перебрался из Святославля в Москву. Уже устроился на работу и прописался вместе с женой в общежитии. Теперь ему надо продать дом в Святославле на ул. Огарёва.

— Может, знаешь, — сказал Руслану Ахмад, — третий дом от Первомайской, по стороне автовокзала.

— Это у которого ворота фильдеперсовые? — оживился Руслан, поняв, наконец, о чём пойдёт речь.

— Да, да, да, — подтвердил Загит. — Очень хороший дом. С тёплым туалетом, с ванной, с газовой плитой и батареями.

— Участок большой, — добавил Ахмад. — Гараж, сарай. Огород. Яблони с вишнями. Площадка детская. Кто угодно купит, но зачем кому угодно отдавать. Лучше гарантированно в хорошие руки…

— И сколько вы за него хотите? — озадаченно спросил Руслан.

— Семь хотел, но своим за шесть с половиной отдам.

— У меня нет таких денег, — потрясённо посмотрел на нас Руслан.

— Понятное дело, — тут же ответил ему Загит. — Поэтому и вызвали тебя сюда. Настин домик за сколько можно продать?

— Тысячи за четыре максимум, — ответил Руслан. — Но, скорее, за три восемьсот. Три с половиной, если срочно. Это ещё три тысячи надо!..

— Вот. Ты один остался прописан с мамой. Половина той квартиры твоя, — проговорил Загит и уставился на Руслана, в ожидании, когда до того дойдет намек.

Намек дошел быстро. Руслан побагровел.

— Не… Ну вы чего? — потрясённо переводил он взгляд с брата на отца. — Уехать с квартиры, в которой мы все выросли?

— А мы и так уже все уехали, — ответил ему Марат.

— Да нет! Как вы себе это представляете? — упирался Руслан.

— Обмен с доплатой, — подсказал я.

— Да, сын, — поддержал меня Загит. — Мама переедет в однушку, а разницу деньгами заберёшь ты, купите с Настей дом Ахмада и ты пропишешься там. А мама останется в однушке прописана одна. Зачем ей три комнаты одной?

— Я не представляю себе этого. Вообще! — ошеломленно смотрел на нас Руслан. — Как я это маме скажу?

— Так и скажешь, — с сочувствием сказал Ахмад. — Мам, мне надо обеспечить своей семье достойную жизнь, нормальные условия. Хочешь, поменяемся с тобой, ты поедешь в Настин домик, а мы в трёшку. Хочешь, трёшку обменяем с доплатой на однушку, тебе квартира, мне доплата, мы продадим Настин домик и купим себе дом получше и побольше.

— А если она откажется? — с сомнением в голосе ответил Руслан.

— Тогда тебе придётся прописывать туда дочь, делить лицевой счёт. Вам с дочкой две комнаты, а матери одну комнату. В таком случае, она оказывается только в коммуналке. Свою комнату на квартиру она не поменяет, только с доплатой. Просто, ей надо это объяснить.

— А нам разделят, разве, лицевые счета? Мы же одна семья…

— Через суд, наверное, разделят, — предположил Ахмад.

— Да ну! Какой суд? Вы чего? — сильно нервничая, вскочил Руслан.

— Я так и знал, — махнул рукой Загит. — Не будет никто из детей с матерью судиться.

— А им и не надо, — ответил я. — Для этого есть специально обученные люди. Оформить им доверенность у нотариуса, и они всё сделают, грамотно и быстро. Любой каприз за ваши деньги.

Руслан сел на своё место за столом и смотрел на нас затравленным взглядом.

Так-то я его и понимал, и одобрял. Достойная позиция. Я сам в прежней жизни всего сам добился, ни денег у родителей не брал, ни на их метры не претендовал. Хотя они сами предлагали, раз за разом, и соблазн был. Однажды только взял денег на второе высшее образование, но потом все вернул до копейки. И соблазн за их счет не только вырасти до совершеннолетнего возраста, но и дальше процветать, я преодолел. Но для меня это война с тещей. Терпел-терпел из уважения к ее очень хорошим родственникам и моей жене-красавице, но больше не могу. Оксана должна понять, что со мной связываться себе дороже. Может, это ее образумит, и мы сможем, наконец, установить какое-то хрупкое перемирие… И я, фактически, уже добился очень многого — получив одобрение ближайших родственников Оксаны на эту войну. Мое предыдущее терпение сработало — на фоне Оксаны я чуть ли не святой, и ее родственникам за нее откровенно стыдно. И жена, и Загит эту войну одобрили, поскольку верят в справедливость, ей нарушенную, и согласны со мной, что Оксана перешла все границы и надо ее как-то угомонить… И позиция Ахмада мне важна. Он настоящий мужик, и он тоже мои действия одобряет. А что касается Марата… Он в курсе происходящего, и, хотя открытой поддержки мне не выражает, но и не возражает, и Оксану не информирует. Тоже тяжело назвать его противником моих действий, он помалкивает лишь потому, что боится быть предателем матери в собственных глазах. А так он тоже понимает, что она творит дичь, и я не обязан вечно терпеть, не огрызаясь… Так что Руслана надо прогибать до конца.

— Я лучше в долг возьму где-нибудь три тысячи и выкуплю у вас этот дом, — заявил он, глядя на Ахмада.

— Угу. В банке возьми, под проценты, — ехидно подсказал ему Загит.

— Да подождите вы! — остановил я их. — Да с чего вы взяли, что она против будет? У вас городская квартира или ведомственная?

— Городская, — ответил Загит.

— Тем более, — продолжил я. — Она ж тоже должна понимать, что, если Руслан так вложится, то он дом будет на себя оформлять, туда пропишется. А у неё излишки сразу по метражу появятся. Ей тогда точно кого-то подселят…

В нормальной ситуации, без этой войны, могли бы быть и другие варианты. Можно было бы, например, дочку Руслана прописать к Оксане, чтобы за ней потом эта квартира осталась, когда девочка вырастет. А молодёжь, и правда, три тысячи возьмёт в долг и будет отдавать несколько лет.

— Вы с Настей поговорите с ней сначала. По-хорошему, спокойно, — предложил я. — Может, она вам ещё какой-то вариант предложит. Главное, начать диалог.

— Угу, — скептически взглянул на меня Руслан.

— Ничего сын, я, наверное, приеду и с вами схожу, проведем вместе этот непростой разговор, — попробовал успокоить его Загит.

— Хорошо было бы, — тут же ухватился за эту мысль Руслан и они пошли с отцом курить на лестницу. Ахмад пошёл за ними.

— А что за письма вы всё разбираете? — спросил Марат. — Как ни позвоню, отец всё: я письма читаю. Говорит, интересно!

— Люди пишут в газету на мое имя, — улыбнулся я. — Писем много, вот, мне все и помогают.

Тут вернулась Галия с причёской. Красивая!

— Хочешь, сфотографирую тебя такую? — предложил я и она сразу согласилась.

Вернулись Загит с Ахмадом и Русланом, а Марат опять завёл разговор о письмах.

— А там ещё осталось? — спросил он. — Я тоже хочу почитать, помогу заодно.

— Мы уже заканчиваем сортировать этот мешок, — важно ответил Загит. — А что ты планируешь дальше делать? — спросил он меня. — Надо же отвечать людям.

— Даже не знаю, — честно ответил я. — Писем слишком много, физически невозможно всем ответить. Мне же еще и спать надо…

— Ну, там, где просто благодарность в письме, и я могу ответ написать, — предложил Загит. — Если хочешь, напиши мне сам, как надо отвечать, я буду, просто, переписывать и имя отчество подставлять. А ты подпись ставить.

— Так и я с этим могу помочь! — заинтересовался Марат.

— А там благодарственных писем, как раз, больше всего, — заметила Галия. — Я могу сама вам текст составить… Чем я только не занималась на Механическом заводе… Только, конвертов надо побольше накупить.

— Вы серьёзно? — удивлённо смотрел я на них. — Это же такая работа большая…

— Ну, это же, просто накопилось, — возразила мне жена. — Потом полегче будет.

— Даже не знаю, что сказать, — честно ответил я. — Просто потрясен вашей помощью и поддержкой.

— Ну мы же советские люди, как мы можем в сторону отойти в такой ситуации! Люди писали, ждут ответа. Может, каждый день к почтовому ящику подходят в ожидании ответного письма, — пожал плечами Загит и Марат согласно кивнул. — Никак нельзя их разочаровывать…

Я развел руками в стороны и благодарно кивнул.

— Ты меня сфотографировать хотел, — улыбаясь, напомнила Галия.

— А, да. Сейчас, дорогая.

Пока я ходил за фоторужьём, менял объектив, жена всех увела в мой кабинет и показала Марату горы писем. Он был откровенно в шоке. И уже совсем по-другому отнёсся к этому вопросу. Намного более серьезно…

Взял в руки первое попавшееся письмо, покрутил его в руках вместе с приколотым скрепкой конвертом.

— Обалдеть, Алтайский край, — он взял другое письмо, — Воронеж… Ничего себе. Это всё твои статьи люди читали? — проговорил он с благоговением.

— Так у «Труда» тираж больше восьми миллионов экземпляра. А ведь есть и ведомственная подписка, где сразу коллектив одну газету читает.

— Восемь миллионов!!! — повторил Марат за мной. Глаза у него стали совсем круглые.

— Тут и письмо из ГДР где-то было, — сказала жена. — А то — Воронеж, Алтайский край. Вот даже где статьи моего мужа читают!

— О, а вы мне не сказали, — заметил я.

Жена начала рыться у меня на столе, пытаясь найти письмо, и я сделал несколько снимков в этот момент. Она такая была красивая с сосредоточенным лицом.

— Я найду его, — пообещала она и обратив, наконец, внимание, что я её фотографирую, улыбнулась. Ещё сделал несколько снимков.

— Здесь ещё надо пару столов поставить, — заметил Марат. — А то мы все за одним столом не поместимся.

— Не влезут тут еще пару столов, даже один добавим и уже не развернуться будет. Квартира большая, кто нам мешает в других комнатах работать. Кстати, и папок надо для писем прикупить, чтобы не валялись просто так, — заметила жена. — Обработанные письма буду в шкаф складывать. Рассортирую их по статьям…

— Хорошо, когда жена с документами умеет обращаться, — шутливо пихнул меня локтем в бок Ахмад. — Порядок тебе наведёт.

— Ага, журнал регистрации входящих писем заведёт, — ошалело смотрел я на неё. — Это же такой объём работы!

— Тебе же надо будет сборник статей выпустить, — напомнила Галия. — Эти письма ещё очень тебе пригодятся.

— А я об этом и не подумал, дорогая, — чмокнул я её в щеку. — Спасибо за подсказку… Так, народ. Поеду-ка я, пока ещё время есть, подарок молодожёнам нашим проверю.

Святославль. Квартира Якубовых.

Оксана перебирала вещи в шкафу. Когда-то он был забит до отказа. А сейчас все уехали, вещи свои с собой повывозили. Места стало много и можно свободно разложить и развесить вещи.

Вдруг в дверь позвонили. На пороге стояла продавщица из первого гастронома.

— Простите, пожалуйста, за беспокойство, — начала она. — Я в гастрономе рядом работаю.

— Да, я узнала вас, — кивнула Оксана.

— Можно с вами поговорить?

— Ну, проходите, — развела руками Оксана, думая, что её сейчас будут просить за место для ребёнка у неё в саду.

— Сватья ваша уехала в Москву, — начала гостья. — Помогите, пожалуйста! Мне больше не к кому идти.

— Что случилось-то? — с недоумением уставилась на неё Оксана.

— Сына у меня арестовали, — расплакалась она. — Говорят, дверь он кому-то вышиб пьяный. А он там даже и близко не был!

— А сватья тут причём?

— Аполлинария подруге моей помогла мужа из тюрьмы вытащить. Сына просила. А сейчас она к нему в Москву уехала со своим мужем, Ахмадом. Ваша дочь, говорят, замужем за ее сыном. Помогите!

— Как? — опешила Оксана. — Чем я вам могу помочь?

— Попросите зятя. Он в Кремле работает, он может здесь к порядку всех призвать. Как в прошлый раз…

— Да вы что, сдурели все, что ли⁈ У меня зять несовершеннолетний! Кого он где к порядку призвать может? Он его может только нарушать. Идите, женщина, и не выдумывайте ерунды!

Приехал в гостиницу и ещё на входе швейцару сказал, как меня маклер инструктировал, что я к администратору Бирюкову. Тот меня безропотно пропустил. Тоже самое сказал на стойке регистрации. Мне предложили посидеть в фойе гостиницы и скоро к портье подошёл очень харизматичный мужчина лет сорока, своими движениями и повадками напомнив мне Андрея Миронова. Портье ему на меня указал, и он тут же оглянулся, также челку назад откинув. И не понять, подражает любимому киноактеру, или просто случайно так получается…

— Добрый день, — поздоровался он хорошо поставленным голосом и улыбнулся всеми зубами.

— Здравствуйте, я от Русакова Романа Демидовича, насчёт номера для молодожёнов.

— А! Да-да-да, — заулыбался он. — Великолепный подарок. Это вы здорово придумали! Такое не забудется.

— Я бы сразу оплатил сейчас номер, — предложил я, — а они вечером после ресторана приедут. Тогда вы устройте, чтобы их сразу проводили…

— Конечно! — улыбаясь, подмигнул он мне. — Устроим торжественную встречу. — Пойдёмте, покажу вам номер.

Мы поднялись на двадцатый этаж. После роскоши холлов и лестниц номер показался очень скромным, несмотря на большие размеры комнаты. Оформлен он был в стиле минимализма, но со вкусом. Современная мебель. Большая двуспальная кровать. Санузел очень приличный, но у меня дома лучше. Но, блин, это СССР, и сейчас 1972 год. По нынешним меркам это считается очень круто! Особенно для неизбалованных Лехи и Светки. Да они решат, что в рай попали…

— То, что надо, — кивнул я.

— Восемьдесят рублей сутки, — заявил Бирюков, настороженно глядя на меня.

— Хорошо, — полез я за кошельком. — Завтраки, обеды в эту сумму входят?

— Ресторан отдельно.

— А в номер принесут?

— Понимаю… — улыбнулся он. — Принесут, если надо.

— Отлично. Вот двести рублей. И пусть они ни в чём себе два дня не отказывают.

— Замечательный подарок. Я бы сам от такого не отказался, — рассмеялся он.

— А вы мне не дадите свой телефон? — попросил я. — Вдруг жена захочет обстановку сменить.

— Конечно, записывайте. Но кто же в Тулу со своим самоваром?