Римские древности

Книга XV

1. (1) Когда галлы воевали с Римом и какой-то царь стал вызывать на единоборство любого римлянина, кто настоящий мужчина, сразиться с галлом вышел Марк Валерий[1288], один из военных трибунов, потомок Валерия Попликолы, который участвовал в освобождении государства от царей. 2. Когда же они сошлись врукопашную, на шлем Валерия сел ворон и грозно каркнул, глядя на варвара. И всякий раз, когда тот собирался нанести удар, ворон, налетал на него, то царапал когтями его щеки, то клювом бил по глазам, так что галл совершенно обезумел, будучи не в состоянии сообразить, как отбиваться от человека и при этом защищаться от ворона. (2) 3. Так битва продолжалась долгое время, и вот галл направил меч против Валерия, намереваясь, пробив защиту, вонзить его в бок, но затем, поскольку ворон налетел на него и стал клевать глаза, он поднял свой щит, чтобы отогнать птицу. Римлянин же, приблизившись, еще когда тот поднимал оружие, просовывает меч снизу и убивает галла. 4. А полководец Камилл наградил его золотым венком и дал ему прозвище Корвин[1289] в честь животного, сражавшегося в единоборстве на его стороне, ведь римляне называют воронов корнами. И сам он с этого времени стал постоянно украшать свой шлем символом ворона, и на всех его изображениях скульпторы и художники помещали это животное на его голове. Ambr.

II. (3) Они разоряли имения на полях, наполненные большими богатствами.

Люди были телесно измучены войной и за исключением того, что дышали, в остальном были подобны трупам.

Как говорится, когда прах погибшего еще не остыл.

2. Он погибнет самым жалким образом от рук врага, подпитывающего свою ненависть кровью сограждан.

Он предоставлял не самую малую часть добычи воинам, так что завалил богатством каждого бедняка.

Они опустошили их поля, уже созревшие для жатвы, и разграбили самые плодородные земли. Ambr.

III. Когда консулами были Квинт Сервилий, третий раз, и Гай Марций Рутил[1290], Рим подвергся тяжелым и неожиданным опасностям, и если бы их не рассеяло некое божественное провидение, то на него обрушилось бы одно из двух зол — либо приобрести позорнейшую славу за убийство гостеприимцев, либо совершить убийство сограждан. А по какой причине он подвергся таким опасностям, я попытаюсь вкратце рассказать, повторив немного более ранние события.

2. В предшествовавшем году римляне, предприняв ради всей Кампании Самнитскую войну[1291] и одолев противника в трех битвах, хотели отвести все свои войска обратно, поскольку сочли, что никакой уже угрозы для городов не оставалось. Но когда кампанцы стали просить не бросать их одних, без союзников, поскольку, мол, самниты нападут на них, если они не будут иметь никакой помощи со стороны, то в Риме решили, чтобы консул Марк Валерий, избавивший кампанские города от войны, оставил в них такое войско, какое они сами согласятся содержать. 3. Став во главе такой власти, консул размещает в городах тех, у кого было желание получать продовольствие и плату за гарнизонную службу: среди них наибольшую часть составляли люди бездомные и обремененные долгами, охотно бегущие от бедности и безвестности дома. 4. Кампанцы, принимая их в своих домах, встречали пышными застольями и оказывали гостеприимство с прочими изъявлениями дружелюбия. Ведь и сейчас жизнь у обитателей Кампании достаточно роскошная и изнеженная, и тогда была, и будет такой все остальное время, ибо они населяют равнину, обильную плодами и скотом и наиболее полезную для здоровья людей, занимающихся земледелием.

5. Итак, сначала воины гарнизонов с удовольствием принимали гостеприимство этих людей. Затем, когда их души стали развращаться от пресыщения благами, они начали понемногу приходить к дурным помышлениям и, встречаясь друг с другом, говорить, что поступят как неразумные люди, если, оставив такое благополучие, вернутся к жизни в Риме, где земля скудна, а налоги многочисленны, и нет никакого перерыва в войнах и бедствиях, награды же за общие труды — у немногих. 6. А те, кто был небогат средствами к жизни и нуждался в повседневном пропитании, и еще более те, кто не мог уплатить долги заимодавцам и считал свои затруднения достаточным советчиком по поводу собственных интересов без умета добродетели, так вот, они заявляли, что даже если все законы и власти будут угрожать им самыми суровыми наказаниями, они все равно больше не оставят кампанцам их нынешнее благополучие. И в конце концов, они дошли до такой степени безумия, что осмеливались даже говорить: 7. «Что же страшного, действительно, мы совершим, если, изгнав кампанцев, захватим их города? Ведь они сами ранее захватили эту землю, приобретя ее не по праву, но, найдя приют у населявших ее тирренов, уничтожили всех мужчин и забрали себе их жен, имущество, города и оспариваемую землю[1292], так что все, что бы они ни испытали, они испытают по справедливости, сами став зачинщиками беззакония против других. 8. Что же, в самом деле, воспрепятствует нам всегда пользоваться этими благами? По крайней мере, самниты, сидицины, авзоны[1293], да и все соседи, мстя кампанцам, будут настолько далеки от мысли о походе против нас именно, что сочтут достаточным для себя, если мы позволим каждому из них владеть своим собственным имуществом. 9. Римляне же, пожалуй, воспримут содеянное даже как исполнение желаемого, ибо они хотят, чтобы вся Италия подчинялась их собственным поселениям. Но если они, притворяясь негодующими, признают нас врагами, они не причинят нам столько вреда, сколько испытают от нас. Ведь мы разорим столько их земли, сколько нам будет угодно, отпустим узников на полях, освободим рабов и станем на сторону злейших их врагов — вольсков, тирренов, самнитов, а также латинов, чье повиновение римлянам еще непрочно. Для людей, по необходимости подвергающихся крайней опасности ради своей жизни, не существует никаких трудностей или препятствий».

10. Ведя такие разговоры друг с другом, сначала немногие, затем все больше, они решили напасть на города и стали давать взаимные клятвы в верности. Но их нападение опередил донос, выведя все на свет. Его сделали некоторые из участников заговора Марцию, одному из консулов, которому жребий определил войну с самнитами, — в тот момент, когда он уже взял набранные в Риме войска и находился в пути. Консул же, услышав о неожиданном и ужасном деле, решил не объявлять о нем и не подавать виду, что знает, но воспрепятствовать осуществлению замыслов против городов с помощью какой-нибудь уловки и военной хитрости. 11. Итак, еще до своего появления он отправил в города вместе с доносчиками некоторых наученных им людей и распорядился вести разговоры в присутствии тех, кто стоял на зимних квартирах, что он решил сохранить в городах имеющиеся гарнизоны, поскольку кампанцам угодно их оставить, а сам собирается воевать против самнитов с войском, пришедшим вместе с ним из Рима. И он убедил всех поверить в это. 12. А явившись со всем войском в Кампанию, он входил в каждый город и, вызывая тех, кто служил в гарнизонах, среди них отбирал участников заговора. Затем, дружелюбно разговаривая со всеми, одних он отпустил из-под знамен, как будто даруя освобождение от военной службы, других же спровадил, передав легату и военному трибуну под предлогом тех или иных военных нужд: эти были самыми испорченными и не соглашались на увольнение с военной службы. Сопровождающим он поручил доставить их в Рим и, отделив друг от друга, держать под негласным наблюдением, пока он сам не придет.

13. Но эти люди, обратив внимание, что всех основных главарей заговора либо отпускают из-под знамен, либо отсылают в разные места отдельно от остальных, пришли к выводу, что их заговор стал известен, и после этого испугались, как бы им, если окажутся врозь друг с другом и сложат оружие, не подвергнуться наказанию, когда их отведут в Рим. Собираясь в небольшом числе, они обсуждали, что следует делать. 14. Затем, когда некоторые внесли предложение о мятеже, они одобрили это решение и дали друг другу тайные клятвы в верности, после чего те, кто был уволен с военной службы, разбивают лагерь около города Таррацина[1294] на подходящем месте у самой дороги. 15. Позднее те, кого отправляли с легатом и военными трибунами, покинув своих командиров и даже уговорив отпасть некоторых из сопровождавших их воинов, располагаются рядом с тем же самым местом. Когда же они разом захватили все окрестные дороги, к ним ежедневно стало приходить много людей, и вокруг них собрался сильный отряд. Затем ими были открыты тюрьмы, что находились на полях, и стали стекаться... Esc.

IV. Римские консулы беспрепятственно прошли всю промежуточную территорию, поскольку одни жители не оказывали сопротивления, а другие даже сопровождали их, хотя на дороге, ведущей из Рима в Кампанию, имеется много неудобных мест, преграждавших путь и горами, и болотами, и морскими заливами, и судоходными реками, которые нелегко было преодолеть, если бы их заранее заняли враги. 2. И также они переправились по деревянному мосту, который построили за три дня, через некую реку по имени Волтурн шириной не менее четырех плетров[1295], что течет через область и город казилинцев в тридцати стадиях[1296] от Капуи. Они проделали такой путь, чтобы у тех кампанцев, которые были на стороне римлян, появилась уверенность, что они сделали наилучший выбор, а у тех, кто настроен враждебно, — страх. 3. Миновав город, они располагаются лагерем в сорока стадиях[1297] от Капуи, поставив укрепление на возвышенности, где оставались, поджидая от самнитов продовольствие и союзные войска. А те, действительно, обещали им более чем достаточно, но не оказывали никакой помощи, достойной хотя бы упоминания, и тянули время, ссылаясь на то, что собирают армию из всех городов. 4. И вот, оставив надежду на помощь с той стороны и видя, что собственные войска не получили за это время никакого дополнительного подкрепления, а войска врагов стали гораздо более многочисленными, консулы решили взяться за даю. 5. Однако они сознавали, что значительная часть армии трудноуправляема и не слушается приказов командиров, как она это продемонстрировала и во многих прочих случаях, и последний раз во время зимовки в Кампании, после которой некоторые из них дошли до такой степени безумия, что напали на города, покинули консула и подняли оружие против родины. Поэтому они полагали, что в первую очередь следует внушить этим людям большее благоразумие, сделав для них порицание от командиров страшнее, чем опасность со стороны врагов. 6. С этой целью они созвали собрание, и Манлий сказал: [Ищи в разделе о военных приемах и публичных выступлениях. О сыне Манлия, сразившемся в единоборстве.] Esc.

V. (4)... но и в силу того, что они причиняли их друзьям кампанцам много серьезного вреда[1298]. Римский сенат, поскольку кампанцы часто указывали и жаловались на неаполитанцев[1299], постановил отправить к неаполитанцам послов, чтобы они потребовали от тех не совершать никаких беззаконий в отношении подчиненных римской власти, но и отдавать, и получать то, что полагается по праву; и если все-таки у них есть разногласия друг с другом, то решать[1300] их не оружием, а словами, предварительно заключив с ними договор; и впредь соблюдать мир со всеми жителями побережья Тирренского моря, и сами не совершая деяний, которые не подобают эллинам, и не помогая совершающим; но в особенности, чтобы послы, если смогут, подготовили, обхаживая влиятельных лиц, отпадение города от самнитов и установление дружественных отношений с ними, римлянами. (5) 2. Случилось же так, что в это самое время к неаполитанцам явились послы, отправленные тарентинцами[1301], люди известные и наследственные гостеприимцы неаполитанцев. Пришли и другие, от ноланцев[1302], которые были соседями и с большим дружелюбием относились к эллинам, чтобы попросить неаполитанцев об обратном — не заключать договор с римлянами или их подданными и не расторгать дружбу с самнитами. 3. Если же, мол, римляне используют ее как повод для войны, то пусть неаполитанцы не страшатся и не пугаются силы римлян, как будто она есть нечто непобедимое, но держатся благородно и воюют, как подобает эллинам, полагаясь и на свое войско, и на помощь, которая придет от самнитов, и еще они получат, помимо собственного, значительный и превосходный морской флот, который отправят тарентинцы, если только и в нем у них возникнет нужда. Ursin.

VI. (6) Когда же собрался сенат[1303] и в нем произнесли много речей, которые высказали и посольства, и те, кто их поддерживал, мнения сенаторов разделились, хотя все же самые образованные, по всей видимости, были на стороне римлян. 2. Итак, в этот день не было вынесено никакого предварительного постановления, а решение по поводу посольств было отложено на другое, повторное заседание. Тогда в Неаполь явилось много самых влиятельных самнитов, которые, склонив на свою сторону руководителей государства, обхаживая их разными способами, убедили сенат предоставить народу выбор того, что принесет пользу. 3. И выступив на народном собрании, они, во-первых, стали перечислять собственные благодеяния, затем много обвиняли римское государство в том, что оно вероломно и коварно, а в конце речи дали неаполитанцам замечательные обещания: самниты заявили, что если те вступят в войну, то они пошлют для охраны их городских стен войско, какое неаполитанцам потребуется, и предоставят воинов для кораблей и все команды гребцов, полностью оплачивая расходы на войну не только собственных войск, но и неаполитанцев; 4. кроме того, в случае изгнания неаполитанцами римской армии, они вернут им Кумы, которыми двумя поколениями раньше завладели кампанцы, изгнав куманцев[1304], и восстановят в правах на свое имущество еще оставшихся куманцев, кого неаполитанцы приняли у себя после изгнания из родного города и дали участие во всех собственных благах, и передадут неаполитанцам территорию без городов[1305] из той, что удерживают кампанцы. (7) 5. Так вот, та часть неаполитанцев, которая была благоразумной и способной задолго предвидеть бедствия, что обрушатся на государство вследствие войны, хотела соблюдать мир, но та, что была склонна к новшествам и искала выгод в смутной обстановке, содействовав войне. Происходили взаимные громкие обвинения и стычки, и спор дошел до метания камней. В конце концов, худшие одолели лучших, так что римские послы удалились, ничего не добившись. По этим причинам римский сенат постановил отправить войско против неаполитанцев. Ursin.

VII. (8) Римляне, узнав, что самниты собирают войско, сначала отправили послов[1306]. Эти послы, выбранные из сенаторов, пришли к представителям самнитов и заявили: 2. «Вы поступаете несправедливо, самниты, нарушая соглашения, которые вы заключат с нами, и хотя прикрываетесь именем союзников, но дела творите врагов. Побежденные римлянами во многих сражениях, вы добились своей настоятельной просьбой прекращения войны и полумили мир, какого желали, а в конце концов выразили готовность стать друзьями и союзниками нашего государства и поклялись иметь тех же самых врагов и друзей, что и римляне. (9) 3. Забыв обо всем этом и ни во что не ставя клятвы, вы бросили нас во время войны, завязавшейся с латинами и с вольсками[1307], которых мы из-за вас рассматриваем как врагов, не желая помогать им в войне против вас. А в прошлом году, хотя неаполитанцы боялись объявить нам войну, вы, приложив все свое рвение и усердие, воодушевили их, а скорее — заставили, кроме того, оплачиваете расходы и охраняете их город своими собственными силами. 4. Ныне же вы снаряжаете армию, собирая ее со всех сторон под разными предлогами, но в действительности решив двинуться против наших переселенцев[1308], и приглашаете к этой несправедливой наживе фунданцев, формианцев[1309] и некоторых других, которым мы предоставили гражданство. (10) 5. Но, хотя вы столь явно и бесстыдно нарушаете клятвенный договор о дружбе и союзе, мы, поступая справедливо, решили сначала отправить к вам посольство и не приступать к действиям, пока не испробованы речи. А то, к чему мы призываем вас и полагаем, получив это, утолить свой гнев на прошлые ваши деяния, таково: во-первых, мы требуем от вас увести обратно отправленное неаполитанцам союзное войско, затем — никакого войска не посылать против наших переселенцев и не приглашать тех, кто подчинен нам, к участию в любой наживе, 6. а если кто-то совершил это не по общему вашему решению, но по собственной воле, — выдать этих людей нам на суд. Получив это, мы будем удовлетворены, а не получив — призовем в свидетели богов и младшие божества, которыми вы поклялись при заключении соглашения, и для этого мы пришли вместе со жрецами-миротворцами»[1310]. Ursin.

VIII. (11) После того как римлянин высказался в таком духе, представители самнитов, посовещавшись между собой, объявили следующий ответ: 2. «Что касается опоздания нашего войска на войну против латинов, то не общество виновато, ведь мы приняли постановление отправить вам войско, но военачальники, потерявшие слишком много времени при подготовке, да и вы сами, слишком быстро бросившись в битву. По крайней мере, через три или четыре дня после сражения отправленные нами воины явились. 3. А по поводу города неаполитанцев, в котором находятся некоторые наши силы, то мы настолько далеки от причинения вам обиды, если предоставляем от лица общества какую-нибудь помощь для обеспечения безопасности тем, кто подвергается опасности, что сами считаем себя весьма обиженными с вашей стороны. Ведь, хотя этот город стал нашим другом и союзником не совсем уж недавно и даже не с того времени, как мы заключили соглашения с вами, но двумя поколениями ранее[1311] за многочисленные великие благодеяния, вы поработили его, не будучи ничем обижены с его стороны. (12) 4. Тем не менее даже в этом деле не самнитское общество нанесло вам обиду, а есть, насколько мы знаем, некоторые частные гостеприимцы и друзья неаполитанцев, которые по собственному почину помогают этому городу, и также есть кое-кто, кто служит за плату, вероятно, из-за скудости жизненных средств. Тайно же отнимать ваших подданных нам вообще нет никакой необходимости: ведь и без фунданцев с формианцами мы в состоянии помочь себе, если окажемся перед необходимостью воевать. 5. А приготовления нашего войска осуществляются не для того, чтобы отнять собственность у ваших переселенцев, но чтобы свое имущество держать под охраной. И мы, в свою очередь, призываем вас, если хотите поступать справедливо, уйти из Фрегелл, которые недавно мы захватили на войне, что является справедливейшим основанием владения, но вы присвоили безо всякого права и удерживаете уже второй год[1312]. Получив это, мы не будем считать себя в чем-то обиженными». Ursin.

IX. (13) После этого взял слово римский жрец-миротворец[1313] и сказал: «Более нет никакого препятствия, ибо настолько явно вы нарушили клятвенный договор о мире... [и не][1314] вздумайте обвинить римский народ. Ведь во всем он поступил по священным и установленным предками законам — и по отношению к богам благочестиво, и в отношении людей справедливо, — а кто из нас остался верен соглашению, будут решать боги, чей удел — надзор за войнами». 2. Собираясь удалиться, он натянул одеяние на голову и, воздев, по обычаю, руки к небу, взмолился богам: если римское государство взялось за дела, терпя несправедливость со стороны самнитов и будучи не в состоянии уладить разногласия с помощью слова и судебного разбирательства, то пусть боги и младшие божества внушат ему хорошие решения и даруют удачу его действиям во всех войнах; но если оно само нарушает в чем-нибудь клятвенный договор о дружбе и выдумывает лживые основания для вражды, то пусть они не направляют ни его решения, ни его действия. Ursin.

X. (14) Когда они разошлись из собрания и каждая сторона сообщила в своих городах о том, что было сказано, обе они сделали обратные предположения по поводу друг друга: самниты — считая, что римские войска будут более медлительны, как они обычно поступают, когда собираются начать войну, а римляне — думая, что самнитское войско вскоре устремится против их переселенцев фрегелланцев. 2. Впоследствии им пришлось испытать то, что следовало. Ведь первые, собираясь и мешкая, упустили удобный момент для действий, римляне же, имея все снаряжение наготове, как только услышали об ответах самнитов, сразу приняли постановление о войне и отправили в поход обоих консулов. И прежде чем враги узнали о походе, войско — и недавно набранное, и зимовавшее у вольсков, — которым командовал Корнелий, было уже в самнитских пределах. Ursin.

Фунды[1315], город Италии; граждане — фунданцы: Дионисий в пятнадцатой книге «Римских древностей». Steph. Byz.

Калы, авзонийский город[1316]: Дионисий в пятнадцатой книге «Римских древностей». Народ калийский: он же. Steph. Byz.