Римские древности

Книга XX

I. Договорившись через глашатаев о времени битвы, они выступили из лагерей и заняли боевые порядки следующим образом[1389]. Царь Пирр поставил вперед македонскую фалангу на правом фланге и после нее — наемников-италиотов из Тарента[1390], 2. — затем отряды из Амбракии[1391] и вслед за ними фалангу из тарентинцев с белыми щитами, затем — союзные войска из бруттиев[1392] и луканов[1393], в центр же фаланги он поставил феспротов[1394] и хаонов[1395], а рядом с ними — наемников из этолийцев[1396], акарнанцев[1397] и афаманов[1398], последними же — самнитов[1399], которых он разместил на левом фланге. 3. Он расположил самнитскую, фессалийекую, бруттийскую и наемную конницу из Тарента на правом фланге, амбракийскую же, луканскую, тарентинскую и эллинскую наемную конницу, состоящую из акарнанцев, этолийцев, македонян и афаманов, — на левом. 4. Легковооруженных воинов и слонов он разделил на две части и разместил позади обоих флангов, на подобающем расстоянии на склоне, немного возвышавшемся над равниной. Сам же он с так называемой царской агемой примерно из двух тысяч отборных всадников, находящихся под рукой, держался вне боевого строя, чтобы незамедлительно оказывать поддержку тем своим войскам, которым придется тяжко.

Консулы расположили на левом фланге так называемый первый легион, напротив македонской и амбракийской фаланги и тарентинских наемников. Следом за первым легионом стоял третий, против фаланги тарентинцев с белыми щитами и союзных отрядов бруттиев и луканов. 5. Рядом с третьим они расположили четвертый легион против молоссов[1400], хаонов и феспротов, а второй — на правом фланге против наемников из Эллады (этолийцев, акарнанцев, афаманов) и фаланги самнитов, вооруженных длинными щитами. Латинов[1401], кампанцев[1402], сабинян[1403], умбров[1404], вольсков[1405], марруцинов, пелигнов, ферентанцев[1406] и воинов из других подвластных племен они разделили на четыре части и расставили вперемешку с римскими легионами, чтобы нигде не ослабить боевой строй. 6. Разделив конницу, собственную и союзную, они разместили ее на обоих флангах. Вне строя поставили легковооруженных воинов и повозки числом триста, которые приготовили для боя против слонов. По бокам повозок выступали подвижные вертикальные брусья с торчащими остриями, на которых были установлены наклонные спицы, способные поворачиваться по желанию куда угодно. На концах брусьев крепились либо трезубцы, либо мечеобразные острия, либо серпы целиком из железа, некоторые же имели «вороны», которые обрушивали сверху тяжелые крюки. 7. Ко многим из них были прилажены факелы, выступающие впереди повозок, обернутые просмоленной паклей. Люди в повозках должны были зажечь их, как только приблизятся к слонам, и осыпать огненными ударами их хоботы и морды. Кроме того, на этих четырехколесных повозках стояло множество легковооруженных воинов — лучников, пращников и метателей железных колючек, а рядом с повозками размещалось еще больше бойцов.

8. Таково было построение обоих войск, подготовленных к битве. Силы царя исчислялись в семьдесят тысяч пеших, среди них эллинов, пересекших Ионийский залив, насчитывалось до шестнадцати тысяч. С римской стороны было более семидесяти тысяч, однако самих римлян — около двадцати тысяч. Римляне располагали также примерно восемью тысячами всадников. У Пирра их было несколько больше, а кроме того — девятнадцать слонов. Ath.

II. Как только были подняты знаки к сражению, воины запели гимн и с боевым кличем двинулись в бой и вступили в схватку, выказывая все свое боевое мастерство. Всадники, размещенные на обоих флангах, заранее зная, в чем они превосходят врагов, прибегли к соответствующему способу битвы: римляне сражались на месте в рукопашном бою, конница же эллинов — нападая с флангов и тыла. 2. Когда римлян преследовали эллины, те, повернув лошадей и туго натянув поводья, сражались, словно пешие. Эллины же, заметив, что римляне равны им по силам, сделали поворот направо, поменявшись местами друг с другом, разворачивали вновь лошадей вперед и, дав стрекала коням, врезались в ряды противника. 3. Примерно так проходила конная схватка. Битва же пехотинцев была и похожа, и не похожа на нее — похожа в целом, но различалась в деталях, ибо правые фланги каждого войска были сильнее, а левые слабее. Однако ни те, ни другие не повернулись позорно спиной к врагам, но, сохраняя боевые порядки и знамена, держа щиты, постепенно отступали назад. 4. В царском войске отличились македоняне, которые оттеснили первый легион римлян и приданные ему отряды латинов; а в римском войске — те, которые составляли второй легион[1407] и противостояли молоссам, феспротам и хаонам. Когда же царь приказал направить слонов к той части войска, которая пришла в расстройство, римляне на повозках с вертикальными брусьями, узнав о приближении животных, выступили навстречу. Вначале они сдержали натиск слонов, поражая их своими приспособлениями и направляя факелы прямо в их глаза. Но затем, когда погонщики слонов в башнях перестали гнать животных вперед и принялись метать сверху копья, а легковооруженные воины прорвали плетеные щиты вокруг повозок и подрезали сухожилия упряжным быкам, обслуга приспособлений, соскочив с повозок, побежала спасаться среди ближайших пехотинцев, приведя их в замешательство. 6. Луканы и брутии, стоявшие в середине царской фаланги, после недолгого сопротивления обратились в бегство, потесненные четвертым римским легионом[1408]. Как только они уступили и их участок фаланги был прорван, то тарентинцы, занимавшие позиции рядом с ними, не удержали строя, но и они показали врагу спину и бросились бежать. Ath.

III. Узнав, что луканы, бруттии и тарентинцы бегут без оглядки и их боевая линия прорвана, царь Пирр передал другим командирам часть конного отряда, который был под его началом, и прочих всадников, в достаточном, по его мнению, числе, с правого фланга он отправляет на выручку тем, кого преследовали римляне. Но во время этих событий произошло явное вмешательство божественных сил на стороне римлян. 2. Четыре тысячи пехотинцев и около четырехсот всадников — даунийцев[1409] из города Аргириппа, который теперь называют Арпы[1410], посланные в помощь консулам, приблизились к царскому лагерю, пройдя случайно по дороге, ведущей в тыл врага, и увидели равнину, заполненную людьми. Переждав там немного времени и прикинув так и сяк, они решили не спускаться с высот и не ввязываться в сражение, ибо было не ясно, где друзья, а где враги, и они не могли сообразить, какое место им следует занять чтобы помочь своим. Поэтому они подумали, что лучше всего будет окружить и уничтожить лагерь врагов, поскольку они не только завладеют богатой добычей, если захватят обозы; но и приведут в серьезное замешательство неприятеля, когда тот увидит свой лагерь, внезапно объятый пламенем. Дело в том, что поле битвы находилось не более чем в двадцати стадиях от них. 3. Приняв такое решение и выпытав у некоторых пленников, захваченных во время сбора дров, что лагерь охраняется совсем немногими воинами, они напали на него со всех сторон. Пирр узнал об этом из донесения какого-то всадника, который в начале осады погнал лошадь, подгоняя ее стрекалом, и быстро прискакал. Царь решил удержать все остальные силы на равнине, и не отзывая фалангу, и не расстраивая боевой порядок, но для защиты лагеря посылает слонов и всадников, отобрав, самых смелых. 4. Однако, пока они находились еще в пути, лагерь был неожиданно захвачен и подожжен. Те, кто совершили это деяние, узнав, что посланные царем войска движутся на них с высот, устремились на вершину холма, куда нелегко было подняться слонам и лошадям. 5. Войска царя, прибыв слишком поздно на помощь, обратились против римлян из третьего и четвертого легионов, которые продвинулись далеко впереди всех, преследуя неприятеля. Но римляне, осведомленные об их приближении, поднялись на высокую лесистую площадку и выстроились в боевом порядке. 6. Поэтому слоны, не в силах взобраться на холм, не причинили им урона, равно как и отряды всадников. Но лучники и пращники, забросав их отовсюду метательными снарядами, ранили и убили многих из них. Когда полководцы поняли, что там происходит, Пирр из фаланги пехотинцев посылает афаманов, акарнанцев и часть самнитов, а римский консул — несколько турм всадников, так как пешим бойцам требовалось именно такое подкрепление. И в это же самое время новая битва вспыхивает там между пешими и всадниками, и происходит еще более страшное кровопролитие. 7. Наконец, вслед за царем и римские консулы отзывают свои войска на заходе солнца и, переведя их вброд через реку, отводят назад в лагерь, когда совсем уже стемнело. Войску Пирра, лишенному палаток, вьючного скота, рабов[1411] и всей поклажи, пришлось расположиться на возвышенном месте, где они провели следующую ночь под открытым небом, без обоза, без попечения и даже не имея достаточно самого насущного пропитания, отчего скончалось множество раненных, которых еще можно было спасти, получи они помощь и уход. Таков был исход второй битвы между римлянами и Пирром близ города Аскул[1412]. Ath.

IV. Итак, город Регий[1413] претерпел страшные бедствия, сходные с теми, которые обрушились на Мессану, что на Сицилии, кои заслуживают вешкой предосторожности и предусмотрительности для всех городов. Но сначала необходимо выявить причины и поводы несчастий, овладевших этим городом. 2. После того как луканы и бруттии с крупными силами выступили против Фурий[1414], опустошили их землю, окружили сам город кольцом укреплений и начали его осаду, против них было послано войско римлян, которым командовал консул Фабриций[1415]. Регийцы из опасения, что после ухода римлян варвары могут направить войско и против них, и питая подозрения насчет города Тарента, попросили Фабриция оставить в городе гарнизон для защиты от внезапных набегов варваров и на случай, если возникнет некий неожиданный враждебный им замысел со стороны тарентийцев. И они принимают к себе восемьсот кампанцев и четыреста сидицинов[1416] под командованием Деция, уроженца Кампании. 3. Этот человек посещал дома самых знатных горожан, участвуя в роскошных пирах, устраиваемых хозяевами со всем радушием гостеприимства. Обращая внимание на великолепную и весьма богатую обстановку во многих домах, он сначала восхищался благосостоянием регийцев, затем завидовал им как недостойным всего этого, а в конце концов стал злоумышлять против них как против врагов. 4. Он взял в соучастники тайных помыслов писца, человека лукавого и зачинщика всякой низости. Тот посоветовал ему перебить всех регийцев и самому овладеть их богатством, частично разделив их между своими воинами. Тем более, как он заметил, и Мессана [была захвачена таким же образом] немного раньше[1417]. Убежденный им, он обсудил с ним способ нападения и созвал на совет трибунов[1418] и наиболее известных воинов. Он попросил их всех хранить его слова в тайне и сказал, что большая опасность угрожает ему, которая требует серьезных и безотлагательных мер предосторожности, так как обстоятельства не допускают промедления. Дескать, знатнейшие регийцы, проведав о переправе Пирра[1419], тайно снеслись с ним, посулив вырезать гарнизон и сдать царю город. В то время как он еще только говорил это, явился некто, нарочно подосланный им самим, покрытый грязью, словно с дороги, и принес письмо, сочиненное самим Децием, но будто бы от некоего личного приятеля, в котором тот рассказывал, что царь, мол, намеревается послать в Регий пятьсот воинов, чтобы захватить город, регийцы же обещали открыть им ворота. 6. Некоторые говорят, что гонец был срочно отправлен консулом Фабрицием, а письмо содержало все то, о чем я немного раньше сказал, и утверждают, что Деций упредил регийцев. Оба суждения имеют основания. Итак, он объявил обо всем этом тем, кто присутствовал на совете. И когда вскоре наступила ночь, трибуны, вначале сообщив остальным воинам, что намерены сделать, направились по домам регийцев. Застав их еще пирующими или спавшими, они убивали их у собственных очагов, хотя те умоляли их и припадали к коленям, и спрашивали, почему они подверглись таким страданиям: те же не щадили никого ни по возрасту, ни по положению. 7. После резни мужчин они совершили еще более ужасное злодеяние. Поделив жен и невинных дочерей своих гостеприимных хозяев, они насильственно возлегли с теми, отцы и мужья которых были убиты на глазах у них. 8. Деций же из начальника гарнизона стал тираном города Регия. И полагая, что он будет отвечать перед римлянами за содеянное, он вступил в союз с кампанцами захватившими Мессану, наиболее могущественный город на Сицилии; и держал город Регий под сильной охраной. Esc: (р. 404. 1, 8-406. 1. 2); Ambr.

V. Как только сенату стало известно о несчастье регийцев от тех, кто избежал гибели, то без малейшего промедления он отправил в город новое, только что набранное войско, под руководством другого военачальника. 2. Предвосхитив прибытие римлян, божественное Провидение наложило кару на начальника гарнизона Деция за его нечестивые замыслы, поразив жизненно важные части тела — оно наслало на его глаза болезнь, причинявшую ужасные страдания. Желая исцелиться от нее, он посылает гонца в Мессану за врачом по имени Дексикрат, прослышав, что он лучший из врачей его времени, но не ведая, что он был родом из Регия. Тот явился в Регий, смазал его глаза едким снадобьем и уговорил его потерпеть сильные боли, пока он не вернется, после чего спустился к морю, сел на приготовленное судно и, прежде чем кто-то понял его замысел, отплыл в Мессану. 3. Некоторое время Деций терпел, перенося ужасные страдания, ведь его глаза пылали огнем, и ожидал врача. Но когда минуло много времени и он был уже не в силах переносить острую боль, он вытер снадобье и, открыв глаза, понял, что сжег глазные яблоки, и с того времени он остался слепым. По прошествии еще нескольких дней он очутился в руках римлян, будучи схвачен своими же людьми. 4. Некоторые из них посчитали, что таким способом они смогут оправдаться и открыли город полководцу, передав заключенного в оковы Деция Фабрицию. Он возвратил город оставшимся в живых регийцам, а воинам приказал все оставить на месте и увел их, не забравших ничего, кроме оружия. 5. Затем Фабриций отобрал из них главарей, которых остальные объявили сообщниками нечестивых замыслов, и привел их в оковах в Рим. Там после бичевания на Форуме, как поступали, по обычаю, с преступниками, всех их казнили, отрубив головы секирами, кроме Деция и писца, которые обманули стражников или подкупили деньгами, чтобы избежать позорной казни, и покончили самоубийством. По этому поводу сказано достаточно. Esc; (р. 406, 11. 16-20); Ambr.

VI. (19. 2) Сам Пирр произнес гомеровские строки, которые, как сказано поэтом, Гектор сказал Аяксу, как если бы они были обращены римлянами к нему самому:

И после этого он заметил, что ему не стоило совершать ошибку и вести войну против людей более благочестивых и более справедливых, нежели эллины. После чего он заявил, что видит один достойный и выгодный способ прекращения войны — сделать их друзьями вместо врагов, начав с проявления великого милосердия. 2. (3) Он приказал вывести пленников-римлян и дал всем одежды, подобающие свободным людям, и снабдил их деньгами на дорогу, попросив их помнить, как он с ними обошелся, и передать другим. А когда они возвратятся в свои родные края, пусть они приложат все усилия, чтобы сделать их города дружественными ему. 3. В самом деле, какую-то неодолимую силу имеет золото царя, и никакой защиты не находится у смертных супротив этого оружия. Ambr.

VII. (19. 4) В бытность Клиник Кротонца тираном он отнял у полисов свободу, после того как собрал со всех уголков изгнанников и освободил рабов[1421], при помощи которых он упрочил тиранию, самых же достославных кротонцев либо убил, либо изгнал из города. Анаксилат захватил акрополь регийцев и, владея им всю жизнь, оставил власть своему сыну Леофрону. И другие также вслед за ними, основывая династии в разных городах, привели все общественные дела в упадок. 2. (5) А последним и самым большим злом для всех городов стала тирания Дионисия, который подчинил Сицилию[1422]. Ибо он переправился в Италию против регийцев по приглашению локров[1423], с которыми регийцы были во вражде, и когда италиоты собрали против него крупные силы, он, вступив в сражение, уничтожил многих из них и взял приступом два их города. 3. Позднее он вновь предпринял переправу, переселил гиппонийцев[1424] из их собственных мест обитания, уведя их на Сицилию, подчинил Кротон и Регий и двенадцать лет оставался властителем этих городов. Затем одни, которые боялись тирании, отдали себя в руки варваров, другие, подвергавшиеся угрозе войны со стороны варваров, вручили свои города тирану. И от кого бы они ни страдали, они всегда были весьма недовольны и подобно Эврипу[1425] меняли направление то туда, то сюда, в зависимости от того, как повернется удача. Vales.

VIII. (19. 6) Пирр во второй раз переправился в Италию, после того как дела на Сицилии не пошли сообразно его замыслам, так как важнейшим городам его правление показалось не столько царским, сколько деспотическим. Ведь после того как он был приглашен в Сиракузы Сосистратом[1426], тогдашним правителем города, и начальником гарнизона Финоном, и получил от них деньги и около двухсот кораблей с бронзовыми носами, и подчинил себе всю Сицилию, кроме города Лилибей[1427] (им единственным еще владели карфагеняне), он стал править с тираническим высокомерием. Vales.; Suidas.

(7) Он отнял имущество у родственников и друзей Агафокла[1428] и всех тех, кто что-нибудь получил от него, и раздарил своим друзьям. Он предоставил наивысшие должности в городах своим щитоносцам и командирам, нетто местным законам каждого города, и даже не на установленный обычаем срок, а так, как ему было угодно. 2. Судебные разбирательства и тяжбы, равно как все прочие гражданские дела он в одних случаях решал лично, а в других — перепоручал для отказа или разбирательства тем крутившимся при его дворе людишкам, чьи взоры были обращены только на получение выгоды и проматывание богатства. Из-за всего этого он стал тягостен и ненавистен городам, которые его призвали. 3. (8) Поняв, что уже многие питают тайную вражду к нему, он ввел в города гарнизоны под предлогом угрозы войны с карфагенянами и, захватив наиболее влиятельных людей в каждом городе, предал их смерти, якобы раскрыв заговоры и измены. В их числе был и Финок, начальник гарнизона, который по признанию всех проявил самое большое усердие и рвение в содействии его переправе и подчинению острова. Ведь именно он отправился навстречу Пирру во главе отряда кораблей и передал ему ту часть острова у Сиракуз, над которой он сам начальствовал. Когда же Пирр попытался захватить и Сосистрата, он обманулся в своей надежде, поскольку тот разгадал намерения царя и скрылся из города. Когда же дела пришли в расстройство, то и Карфаген решил воспользоваться удобным случаем для возвращения утраченных владений и отправил войско на остров. Vales.

IX. (19. 9) Видя, что Пирр оказался в затруднительном положении и изыскивал средства, где только мог, худшие и самые нечестивые из его друзей, Эвегор, сын Феодора, Балакр, сын Никандра и Динарх, сын Никия, приверженцы безбожного и непотребного образа мыслей, предложили источник нечестивых средств — открыть священную сокровищницу Персефоны. 2. В этом городе[1429] стоял священный храм, наполненный золотом, охраняемый в неприкосновенности во все времена; золота в нем было невиданно много, сокрытого в земле подальше от людских глаз. Обманутый этими льстецами и из-за необходимости, что превыше всех угрызений совести, Пирр сделал тех, кто дал ему совет, исполнителями святотатства. Погрузив награбленное в храме золото на корабли, он, полный самых радужных надежд, в числе других денежных средств отправил его в Тарент. Vales.; Suid.

(10). Но справедливое Провидение ввила свое могущество. Ибо стоило кораблям отплыть из гавани и, поймав попутный ветер, дующий с суши, двинуться вперед, как поднялся противоположный ветер, дувший всю ночь, и одни из кораблей потопил, а другие отнес в Сицилийский пролив, а суда, на которых перевозили жертвенные дары и золото, взятое из даров, выбросило на берег залива у Локр. Люди, что были на борту кораблей, погибли, смытые потоком волн, а священные деньги, после того как корабли разбились, были выброшены на песчаные берега вблизи Локр. Царь же, сраженный ужасом, вернул богине все украшения и сокровища, дабы этим избегнуть ее гнева.

— как сказал Гомер[1430]. Но после того, как он дерзнул прикоснуться к священным деньгам и превратить их в средство для войны, божество обратило его замыслы в прах, чтобы это стало примером и уроком всем людям, которые придут после него. Vales.; Suid.

X. (19. 11) Из-за этого Пирр и был побежден римлянами в окончательном сражении. Ведь не каким-то слабым и неподготовленным войском он располагал, а самым мощным из имевшихся тогда у эллинов и прошедшим горнило многочисленных войн, и количество имевшихся тогда у него воинов не было малым, но даже втрое большим, чем у противника, и командовал им не случайный выскочка, но тот, кого все признавали величайшим из полководцев, блиставших в те времена. 2. И даже неравенство в занятых им позициях и внезапное прибытие подкрепления к другой стороне, и никакая иная неудача или неожиданность не сокрушили усилия Пирра, но лишь гнев оскорбленной богини, о котором и сам Пирр не был в неведении, как рассказывает историк Проксен и как сам Пирр пишет в собственных воспоминаниях. Vales.

XI. (19. 12) Как обычно, гоплиты, отягощенные шлемами, панцирями и длинными щитами, двигаясь по холмистым местам и длинным тропам, причем даже по таким, что годны для прохода не людей, а коз, через заросли и овраги, не смогли сохранить строй и, прежде чем в поле зрения показались враги, их тела уже были ослаблены жаждой и усталостью. 2. Тех, кто сражается в ближнем бою конными копьями, держа их наперевес обеими руками, и обычно решает исход сражения, римляне называют принципами. Ambr.

XII. (19. 13) Той ночью, когда Пирр намеревался повести войско на холм, чтобы напасть скрытно на лагерь римлян, ему приснилось, что большинство его зубов выпали и кровь обильно хлынула горлом. 2. Взволнованный видением и предугадывая, что надвигается большое несчастье (ведь ему уже и раньше было подобное видение во сне, и тогда с ним стряслось ужасное бедствие), он решил воздержаться от боевых действий в этот день, но не был в состоянии превозмочь определенное судьбой, поскольку его друзья воспротивились задержке и настояли на том, чтобы не дать благоприятному моменту ускользнуть из рук. Vales.; Ambr.

3. (14) Когда Пирр и его соратники поднимались вместе со слонами, римляне, сообразив, что делать, ранили детеныша слона, который вызвал большое смятение и бегство эллинов. Римляне двух слонов убили, восьмерых же заперли в месте, не имеющем выхода, и захватили их живьем, когда индийцы[1431] сдались им, а среди воинов они учинили страшную резню. Ambr.

XIII. (20. 1) Консул Фабриций, став цензором, исключил из состава сената Публия Корнелия Руфина, удостоенного двух консульств и одной диктатуры[1432], потому что решил, что тот первым стал расточать богатство на серебряные кубки, приобретя их общим весом в десять фунтов, что составляет немногим более восьми аттических мин. 2. (2) Афиняне заслужили славу, потому что наказывали как вредных для общественного блага праздных и ленивых, кто не занимался ничем полезным; лакедемоняне же потому, что дозволяли старейшим гражданам побивать палками тех сограждан, кто нарушает порядок в каком-либо общественном месте. Но о том, что происходит в доме, они не имели ни заботы, ни попечения, полагая, что наружная дверь дома каждого человека является границей свободы, где он волен жить, как хочет. 3. Но римляне открыли все дома и вплоть до спален довели власть цензоров, сделав их надзирателями и хранителями всего, что происходит в жилищах, поскольку они были уверены, что ни господин не должен быть жестоким в наказании рабов[1433], ни отец — чрезмерно суров или мягок в воспитании детей, ни супруг — несправедлив в отношениях с законной женой, ни дети — непослушными престарелым родителям, и ни родные братья не могут прилизать на большую долю наследства вместо положенной. И они также не одобряли ни пиров и попоек, длящихся всю ночь, ни беспутств и разврата молодых ровесников, ни пренебрежения старинными почестями в отношении священнодействий или погребальных обрядов, ни каких бы то ни было иных поступков, совершаемых против собственности или процветания государства. Они отбирали имущество граждан по обвинению в стремлении к царской власти. Ambr.

XIV. (20. 4) Нумерий Фабий Ликтор, Квинт Фабий Максим и Квинт Огульний[1434], которые отправились в качестве послов к Птоломею Филадельфу (а он был вторым правителем Египта после Александра Македонского) и были почтены им частными дарами, (2) после возвращения в Рим не только доложили все о ходе переговоров в чужой стране, но и дары, полученные от царя, внесли в государственную казну. Сенат в восторге от всех их действий не позволил им передать царские дары государству, но приказал отнести в собственные их дома как награду за доблесть и украшение для потомков.

XV. (20. 5) Бруттийцы, добровольно подчинившись римлянам, передали им половину горного края, который называется «Сила», богатого лесом, пригодным для строительства домов и судов и всякого другого рода сооружений. Ведь там росло много елей, возносящихся до небес, полно черного тополя, пышных сосен, бука и железной сосны, огромных дубов и ясеней, которые питаются ручьями, текущими сквозь самую гущу, и всяких прочих видов деревьев с переплетенными ветвями, которые скрывают гору в тени круглый день. 2.(6) Той древесины, что растет почти что у моря и речек, которую рубят под корень и сплавляют целиком до ближайших гаваней, достаточно, чтобы снабдить всю Италию материалом для кораблестрения и сооружения домов. Ту же, что произрастает в глуби суши и вдали от моря и речек, разрубают на части и выделывают весла и шесты и всяческую домашнюю утварь и орудия труда, а затем переправляют на плечах людей. Но большая и наиболее смолистая часть древесины перерабатывается и снабжает самой ароматной и благоуханной смолой из всех известных нам, называемой бруттийская, от сдачи в аренду разработок которой римский народ ежегодно получает большие прибыли. Ambr.

XVI. (20. 7) Так произошел второй мятеж в Регии оставленного здесь римского и союзного гарнизона, который стал причиной убийства и бегства многих людей. Для наказания этих мятежников один из консулов, Гай Генуций[1435], направил войско. Как только он овладел городом регийцев, то возвратил изгнанникам все то, чем они обладали, а совершивших нападение на город захватил и в оковах доставил в Рим. Сенат и народ настолько были оскорблены и возмущены ими, что не выказали никакой снисходительности в отношении них, но все трибы проголосовали за то, чтобы все обвиняемые были преданы смерти, установленной законами для злодеев. 2. (8) Как только постановление о наказании было утверждено, на Форуме установили столбы и осужденных выводили по триста человек, скрутив им руки сзади и привязав нагими к столбам. Затем, после того как их подвергали бичеванию плетьми на глазах у всех, им отрубали топором шейные сухожилия. Вслед за ними казнили следующие триста, а за ними еще столько же, в целом же было казнено четыре тысячи пятьсот человек. И они не обрели даже погребения, но трупы выволокли с Форума, на пустырь за городом, где их разорвали на части птицы и псы. Ambr.

XVII. (20. 9) Толпа голытьбы, у которой и мысли не возникало о том, что хорошо и справедливо, сбилась в кучу, введенная в соблазн неким самнитом. Вначале они вели жизнь, полную лишений, в горах под открытым небом. Но когда они решили, что стали достаточно многочисленны и пригодны к битве, они захватывают хорошо укрепленный город, откуда начали опустошать набегами всю округу. 2. Против них консулы вывели войско и без большого труда овладели городом. Наказав розгами и казнив зачинщиков бунта, остальных они продали как добычу. Случилось так, что вместе с другой добычей в предыдущем году была продана и земля, а серебро, вырученное от продажи, было разделено среди граждан. Ambr.