Рисорджименто

Глава 16

Не успела я подойти к дверям, как они распахнулись, а я столкнулась со своим верным советником и помощником лицом к лицу.

— Простите, сеньора. Я…

— Ничего страшного, я и так собиралась уходить, — улыбнулась я ему и отошла на несколько шагов назад.

— Если вы не возражаете, то я бы хотел, чтобы вы приняли капитана Миланской армии сейчас, не откладывая эту встречу на потом, он очень настойчив, и я подумал, что вслед за отцом Орестасом вы бы смогли принять и его. Кардинал немного подождет, я думаю.

— Разумеется, — я отошла к столу и села в ожидании этого настойчивого капитана. Все-таки Томмазо даже в той истории, которую нам преподносили, как истинно верную, был упомянут как абсолютно преданный Катерине человек до самого конца, только не было известно, что с ним в итоге случилось, после того, как Джакомо слишком заигрался в зажиточного сеньора при Сфорца, пока его не прирезал Оттавиано и компания. Возможно, последовал за своим родичем. Но сейчас все иначе, и, если он так верен мне, не хотелось бы его просто так потерять, особенно по какой-нибудь глупости, которые я слишком часто совершаю в последнее время.

Долго томиться в одиночестве мне не дали. Буквально сразу же, после того, как вышел Томмазо, дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина, который склонил голову и остался стоять, ожидая моих приветствий. Он был молод, лет двадцати пяти, подтянутый, чем-то внешне едва уловимо напоминающий мне Ваньку, только волосы темнее и глаза карие, практически черные. Все же не Ваньку он мне напомнил. Скорее, как-то так выглядел Риарио в молодости. Я тряхнула головой, прогоняя мимолетное наваждение, и указала ему на стул за столом напротив меня, который уже начал становиться местом для переговоров. Инициативу в данном разговоре на себя я брать не хотела, потому что понятия не имела, что ему нужно.

— Меня зовут Абелли Скварчалупи, я капитан наемной Миланской армии, занимающий эту должность после смерти маркиза Гонзаго.

— Я внимательно слушаю вас, капитан, — он был слишком уверен в себе, а его колючий жесткий взгляд, быстро окинувший меня с ног до головы, меня, как ни странно, уверенности в себе лишил. На секунду я вновь почувствовала себя той Катериной, которая стояла босиком на каменном полу в замке Святого Ангела на глазах у большей половины его обитателей и вошедшего гонфалоньера. Видимо, почувствовав мое состояние, в комнату едва слышно просочились мои охранники и закрыли дверь перед носом, что-то желающего им возразить Томмазо. Когда Тоддео и Лорн появились в комнате, уверенность ко мне вернулась, а поведение капитана, вызвавшее во мне столько разных эмоций и воспоминаний, которые я так сильно старалась забыть, как страшный сон, сразу выплеснуло волну направленной на него агрессии и негатива с моей стороны. Этим безмолвным диалогом мы обменялись любезностями и поняли отношение друг к другу.

— Сеньора, прошу прощение за свое бесцеремонное поведение, но все произошедшее накануне вечером не оставило мне другого выбора. Мы находимся в подвешенном состоянии и не знаем, что конкретно нам стоит предпринять в сложившейся ситуации. — Он смотрел на меня, тихо постукивая кончиками пальцев по крышке стола. — Защита Милана и собственно его правителей не входит на сегодняшний день в наши контрактные обязательства, которые были заключены с герцогом Миланским ранее. Тем более, черная смерть, запершая нас в стенах города, унесла около тысячи моих людей.

— Сколько всего у вас людей осталось, капитан, — поинтересовалась я, замечая, что как бы он не хотел выглядеть уверенным в себе, по какой-то причине немного нервничал и был обеспокоен.

— Около двух тысяч человек в гарнизоне Милана располагаются на текущий момент. Контракт заключенный между нами и нанимателем рассчитан еще на год.

— И что вы от меня хотите? Все остается в силе, наши контрактные обязательства перед вами будут выполняться в полной мере, до того момента пока регент герцога Миланского не захочет их пересмотреть. Я не в праве что-либо менять до его официального распоряжения, и вы должны быть в курсе этого. Мне не до конца понятна ваша настойчивость в отношении встречи со мной.

Он немного помолчал, но потом покачал головой каким-то своим мыслям и выпрямился на стуле, не сводя с меня глаз.

— Граф Риарио был моим, если не другом, то наставником. А также я видел вас в замке Святого Ангела и знаю, на что вы способны, а также много наслышан именно про вас, а не про регента, который станет во главе герцогства в скором времени. Я хочу поинтересоваться вашими планами в отношении моих людей, поймите, в войну против Рима мы ввязываться не станем, как бы мне или вам этого сейчас не хотелось.

— Ну что же, это прозвучало достаточно откровенно. Достаточно для того, чтобы начать вас уважать и отправить на виселицу, капитан, — я прищурилась, смотря на уверенного в себе молодого мужчину, который не терял полностью эту уверенность, несмотря на свое положение в разговоре со мной и неопределенность сложившейся ситуации. Его имя очень ему подходило, он был воином, и я не ошибусь, называя его жестоким воином. Каким именно был Гонзаго мне не ведомо, но его заместитель имел все шансы, чтобы пробиться выше по служебной лестнице, а то с кондотьерами беда небольшая происходит в последнее время в Италии. — Я могу вас спросить, на что именно рассчитывал Людовико, нанимая вас на службу?

— Изначально нас нанял Лоренцо де Медичи, и буквально сразу после заключения контракта нас перебросили к Имоле, чтобы после взятия города войти в более укрепленный и защищенный Форли. Но еще на подступах нас отозвали, вернув в Милан и под руководством маркиза Гонзаго де Медичи продал наш контракт Миланскому герцогу по обоюдному согласию сторон. Потом начался ад, который мы еле пережили, к сожалению, маркиз Гонзаго стал последней жертвой черной смерти, это поистине большая утрата. — Какой молодец, как быстро уловил суть, и правильно понял Ванькины слова, которыми тот практически загипнотизировал город. Капитан тем временем усмехнулся и продолжил. — Последней целью герцога Бари было взятие Генуи и после того, как Гонзаго и Людовико согласовали бы план, дожидаясь группы непосредственно из Генуи с данными о боевой готовности, мы должны были выступить в направлении республики.

— Давайте так, капитан. Я не сомневаюсь в том, что вы будете нам нужны и дальше, собственно, как и ваши люди. На Рим мы вас точно посылать не станем, не в ближайшее время. Что касается предыдущих планов на Геную, тут все спорно. Сейчас есть дела несколько важнее, но детально вам нужно будет это обсудить с его величеством. И, капитан, скорее всего, в ближайшее время, вы будете нам нужны исключительно в плане выполнения локальных задач на территории герцогства.

— Мне воспринимать это как приказ начать следить за обстановкой в городе? — он не мигая смотрел на меня, а я просто не знала, что именно ответить. Распоряжаться армией не входило в мои планы, мне Ванька голову за такое открутит, но я не знала, когда он вернется и что ждать от населения Милана, когда до них все же дойдет, что власть переменилась, причем очень кардинально. Тогда я просто кивнула, подтверждая его слова.

Капитан больше ничего не спрашивал, просто встал поклонился и подошел к двери. Переглянувшись с Тоддео и Лорном, он неожиданно повернулся ко мне.

— Сеньора, примите мой совет и передайте его величеству, что вам следует что-то предпринять с маркизонатом Мантуи в ближайшее время, пока не расползлись слухи вплоть до Рима и императора Максимилиана, что маркиз не справился с тяжелым недугом и пал жертвой черной смерти. Доброго дня, сеньора. — Он еще раз поклонился и вышел из комнаты.

— Вы знакомы? — я, не дожидаясь, пока за капитаном закроется дверь, обратилась к моей охране. В принципе, получилось все довольно сносно, моя хата с краю, я всего лишь женщина, пусть со всем супруг нареченный разбирается, чтобы потом не было всякого рода обвинений, что я снова наделала глупостей. И девчонки Сфорца пусть мозг ему вскипятят, и священник его нерв поднимет, с капитаном проще, тому отдадут приказ и все, главное, чтобы мне Абелли мозг больше не выносил, хотя сомневаюсь, что так просто от него отделаюсь.

— Да. Один из лучших воспитанников графа Риарио, которого граф выпустил в свободное плавание, одного из немногих. — Лорн задумчиво смотрел на меня, словно витая в каких-то своих воспоминаниях.

— Ему можно верить?

— Абсолютно. Он дорожит своей репутацией и не станет предавать нанимателя, — уверенно ответил Тоддео. Ну, посмотрим, конечно.

— Любого можно купить, вопрос лишь в цене, — я пристально смотрела на Тоддео, который даже не отвел взгляда от моего недвусмысленного намека.

— Если речь идет об Абелли, то последний сеньор, который решил перекупить его верность заключенному контракту, умер довольно быстро и весьма болезненно. Репутация, за которую бился, и бьется каждый из нас, стоит выше всего, даже денег.

Томмазо зашел внутрь, прерывая пламенную речь мужчины, и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я его перебила.

— Отведи меня к своему брату.

— Но кардинал…

— Кардинал последний, кого бы я сейчас хотела видеть. — Томмазо несколько секунд смотрел на меня, но затем посторонился, пропуская вперед Лорна, чтобы тот, как и обычно в этом чужом еще для меня доме, возглавлял наш небольшой строй.

— Я не думаю, что вам следует заходить с нами, — уже подходя к спуску в подвальное помещение, где всегда во все времена находились пыточные и тюрьмы в подобного рода замках, ну еще конечно склепы, но думаю, места для всего этого было здесь в избытке, я повернулась к молчавшему всю дорогу Фео.

— Если вы думаете, что я буду молить вас о пощаде для своего брата, то смею вас уверить, этого не произойдет, мне, так же, как и вам, необходимо знать, что подтолкнуло его на такой поступок в отношении своей семьи, сеньора, — с толикой горечи произнес мужчина и покачал головой.

— Это очень трудно. Всегда трудно и тяжело знать правду, Томмазо, тем более, я ее знаю, остается только выяснить несколько деталей. Чем занимался Коррадино здесь, в Милане? — единственное, что я хотела уточнить перед тем как зайти в холодное и сырое помещение.

— Он был кастеляном замка, мы практически не общались, только в самый первый день моего появления, когда он прощупывал мою лояльность к семье Сфорца в Милане.

— Хорошо, — я кивнула страже, стоящей на входе. Они были из местных, и смотрели на моих охранников с толикой уважения, даже вытянулись передо мной, когда я подошла. Только сила и страх способны управлять в этом мире, что бы кто мне не говорил.

Я вошла в подземелье, которое совершенно ничем не отличалось от того, что я видела в замке Святого Ангела, только немного больше по размерам, и также, как и там, здесь было очень темно, сыро и не было пыточной сразу возле входа. Я понимаю, почему так было у меня в Форли, но почему сразу-то не сделать нечто подобное, не отходя от камеры?

Я задумалась о том, что первым делом надо модернизировать это помещение под собственные нужды, так, как было бы удобно мне и моим людям, пока Тоддео зажигал факел и проводил меня к дальней камере, где сидел на полу связанный человек, которого я ни разу в своей жизни не встречала. Он был молод, наверное, мой ровесник, по пояс раздетый. Довольно длинные волосы грязными прядями спадали с головы, закрывая лицо. На звуки шагов он поднял голову и ощерился, глядя на меня злым, презрительным взглядом.

— Ты знаешь кто я? — войдя в камеру, спросила я у пленника, глядя на него сверху вниз. Я не ожидала сотрудничества, но пока Ивана нет в Милане, могла немного перегнуть палку, благо, я надеялась, что об этом он не узнает. У него ранг не тот, чтобы каким-то там кастеляном озаботиться. Это моя личная месть и мое личное дело, не хочу, чтобы он начал меня отговаривать или в чем-то переубеждать, если я начну спрашивать его разрешения, и, в принципе, лезть в мою душу и перевернуть в ней все до конца.

— Сфорца, — плюнул он мне под ноги.

— Капитан Панссеки перед своей не слишком приятной смертью рассказал довольно интересную историю, Коррадино. Я хранила ее в себе почти год, чтобы только сейчас узнать, правду ли говорил продажный наемник или он хотел просто умереть быстро. — Я подошла к нему поближе. Лорн, кажется, уже научившийся предугадывать каждое мое действие, обошел пленника сзади и, взяв того за волосы, запрокинул голову назад, чтобы наши взгляды встретились. Он не был сломлен, и я видела по его взгляду, что о помощи он просить не станет. — Ты, вместе со своей семьей, довольно долго прислуживал графу Риарио и в последний год выполнял для него весьма щекотливые поручения. Ни я, ни даже Томмазо о такой чести, павшей на тебя, даже не догадывались. Ты словно испарялся из палаццо, а потом возвращался навестить своих родственников. Какое дело было последним, которое поручил тебе Риарио и ради которого ты так удачно оказался в моем доме, выполнив его для другого хозяина?

— Я не собака и не раб, у меня нет хозяев, — сквозь зубы прорычал он, но я только покачала головой.

— Да нет, есть и ты сейчас находишься не у него в доме. Кто тебя нанял, Коррадино, кому ты перепродал задание Риарио? Я знаю это, Панссеки был очень убедителен. А в Милане ты просто о кого-то прятался, так от кого же, скажи мне.

— Катись к дьяволу, шлюха.

— Как предсказуемо. Тоддео, начинайте, — я кивнула зашедшему в камеру наемнику, который, пожав плечами, вытащил из ножен небольшой кинжал и подошел к Коррадино. — У тебя есть выбор, Коррадино, умереть быстро, или умирать долго и мучительно, как мой муж и мои дети. Я могу быть милосердной, тебе все равно не выйти отсюда. Зачем тебе что-то еще скрывать?

В ответ я ничего не услышала, и отвернулась, когда раздался первый крик боли. Несмотря на грязь и влагу, я прислонилась к стене камеры и заставила себе повернуться, наблюдая, как справляется с возложенной на него миссией Тоддео. Он не испытывал ничего к пленнику, просто выполняя свою работу. Самое удивительное, что я тоже ничего не чувствовала. Это мне не понравилось, все же я меняюсь, и меняюсь довольно быстро и далеко не в лучшую сторону.

— Стоп. — Я остановила наемника, который быстро отошел от своей жертвы, освобождая мне место. Черты лица молодого мужчины было практически не разглядеть под заливающей его кровью. Вовремя я остановила Тоддео, складывалось ощущение, что в ближайшее время, он с хирургической точностью вытащил бы тому глаз. — Что ты должен был сделать, Коррадино?

— Перевести пленника из Форли в Неаполь, — прохрипел он, поднимая голову.

— Какого пленника? — я подошла ближе, заглядывая в его заплывшие кровью глаза. Он молчал, не отвечая на мой вопрос. — Какого пленника тебе нужно было перевести из Форли в Неаполь? — прорычала я, понимая, что все стало еще больше запутаннее, нежели изначально.

— Сеньора Сфорца, если честно, вы удивляете меня с каждым разом все больше и больше. Не ожидал вас здесь увидеть, скажите честно, вы преследуете меня? — я резко обернулась в темноту на мужской голос, который показался мне смутно знакомым. Я не могла сообразить кто это и откуда его знаю, что меня нервировало еще больше, нежели некие закулисные игры Риарио, про которые я нихрена не знала и даже не догадывалась. Взяв факел со стены, я вышла из камеры и обвела им вокруг себя, пытаясь сориентироваться откуда шел знакомый голос. Силуэт из камеры напротив мелькнул в еле видимом свете, от чего я вздрогнула, хотя целенаправленно искала источник звука. Подойдя к закрытой железной решетке, я осветила пространство перед собой и удивленно вскинулась. Прямо передо мной предстал тот самый парень из застенка темницы замка Святого Ангела в Риме.

— Джулиано? — я наконец вспомнила, как его зовут, приглядываясь к нему, стараясь разглядеть в этом грязном, исхудавшем лице, знакомые очертания.

— Милости просим в наши апартаменты. Присесть не предлагаю, слишком двусмысленно это прозвучит. — Он прислонился плечом к решетке своей камеры и не сводил с меня пристального взгляда.

— Что ты тут делаешь?

— Повторяется история, замыкаясь на этом моменте, делая свой круг и беря начало к новой петле, — он разглядывал свои ногти, наконец, прекращая буровить меня взглядом.

— Ты был в Форли, тогда, когда убили Риарио, — еле слышно прошептала я, вспоминая, что он был первым, кто зажег толпу криком «Смерть Орси», тем самым подавив первую волну недовольства.

— Был. Но не по своей воле. Давайте на чистоту, ибо мне больше скрывать нечего, собственно, как и вам разговаривать со мной, в связи с такими случайными и неслучайными встречами. — Он обхватил решетку обеими руками и прислонил лицо к прутьям, стараясь быть ближе ко мне. — Я вам немного соврал, когда рассказывал, кто я такой, но вот ваш муж довольно быстро выбил из меня правду, которая, я думал, дойдет до вас. Но это, собственно, и предрешило мою судьбу — скитаться вместе с вами, где бы вы не были.

— Турок, — мозаика в голове начинала складываться. Причем довольно резко и болезненно.

— Совершенно верно, я всегда знал, что вы очень умная женщина, — он улыбнулся и, наконец, отлип от решетки, занимая положение, которое не вызывало у меня дискомфорта при общении с ним.

— Тот турок был тем самым пленником. Его Риарио забрал с собой в Форли, ведь так? Именно поэтому он спустился к тебе с аналогичной моей просьбой? — я прищурилась, пытаясь разглядеть хотя бы каплю лжи или лицемерия, которые могли промелькнуть на молодом лице.

— Не совсем так, но в целом, да. Я сопровождал нашего гостя уже довольно длительное время, но скрываться долго нам не удалось, учитывая его некоторые выразительные внешние данные. Я единственный, кто остался от его, так называемой свиты, но я не воин, не охранник, ни наемник, я обычный толмач, который просто хочет, чтобы наш дорогой гость достиг своей родины и убрался с нашего континента. В Венеции нас поймали, и капитуляция Сикста в той войне была как раз связана с нами, нас переместили в Рим, но потом началось то непонятное безумие, в результате которого граф Риарио, пригласил нас погостить у него в Форли. На самом деле, наше, так называемое, пленение не было таким отвратительным, граф содержал нас, как обычных гостей с некоторыми ограничениями в передвижении, видимо, все это время размышляя, как поступить с нами в дальнейшем. Но все меняется. Озлобленность Святой Церкви на фоне потери такого важного пленника в их закулисной международной войне слишком огорчило Святой Престол. Но вот откуда они узнали о нас, остается большой загадкой, которая, скорее всего, сидит с нами по соседству. В Неаполь нас так и не доставили, но зачем-то довезли до Милана и бросили здесь, где мы провели последние полгода. Зачем и почему это сделали, мне не ведомо, спросите у Людовико Моро. Это все, что я знаю. — Он развел руками, показывая, что в принципе не причем во всей этой заварухе, он так, просто обычный сопровождающий, работающий за еду во славу альтруизма.

— Почему я должны тебе верить?

— Вы можете мне не верить, но наш дорогой гость сейчас доживает последние минуты, если уже его не казнили к этому моменту, пока мы с вами разговариваем здесь. — Он развернулся и ушел вглубь камеры, скрываясь из зоны моей видимости.

— Кто он? — громко спросила я.

— Гияс ад-Дим-Джем, если это вам что-то говорит, — ответила мне темнота.

— Но он же должен быть во Франции, — тихо проговорила я, немного опешив от такого заявления, не понимая до конца, как такое может в принципе быть. Родной брат Баязида, который сейчас рулил османской империей и который сильно не желал, чтобы его родственничек нагрянул к нему и потребовал свою долю папиного наследства.

— Да бросьте, вы что, никогда не слышали о двойниках? Положение Джема всегда было шатким, чтобы не использовать подмену всегда и везде.

— Это правда? — я влетела в камеру к притихшему Коррадино. Я плохо знаю эту часть истории, но знаю точно, что почти все свое время заключения Джем провел во Франции. Бред какой-то. От напряжения разболелась голова. Я ожидала многого, но точно не такого. И если это правда, теперь понятно, за какие грехи приговорил Чибо Джироламо к смерти. Это же та самая карта, которая всегда должна быть в рукаве, когда османская империя настолько сильна. А Чибо был испанцем, а вот делла Ровери был родным дядькой Джироламо. Как все запутанно, но так все логично. Как я и говорила все, что произошло и все ниточки, которые не вязались между собой, включая этих тупых Орси, просто ширма, чтобы убрать с доски Риарио и вытащить пленника ближе к Испании, тогда как Людовико и делла Ровери больше симпатизировали Франции. Я с детьми просто оказалась на распутье войны между кардиналом и святым отцом, ключевой фигурой которой был мой муж. Не я виновата в их смерти. Это открытие принесло такое облегчение, что я едва сознание не потеряла.

— Да, — что-либо скрывать больше не было никакого смысла. Твою мать, что же делать? Бросить все, и пускай его, казнят, как еретика, или оставить эту карту в рукаве уже у себя. Дьявол, как все запутанно. Даже если это не правда и меня сейчас разыграли, хотя на дворе вроде не первое апреля, нужно до истины докопаться, так или иначе. Пускай Ванька голову ломает, мне все эти войны даром не нужны, мне бы до Чибо добраться и все закончится, начнется обычная семейная жизнь в кругу любящих меня людей.

Я выскочила из камеры, надеясь только на то, что успею. Что делать с толпой озверевших фанатиков я не представляла, но надеялась, что стража и наемники Абелли все же не просто так едят свой хлеб на мои деньги.

До главной площади, находящейся возле ратуши, я добежала довольно быстро, ориентируясь на толпу, которая волной тянулась к бесплатному представлению. Тоддео и Лорн сопровождали меня, и уже на подходе к площади, компанию мне составил Абелли и несколько десятков его людей, видимо, Томмазо успел каким-то образом его предупредить, что начинается небольшая заварушка, и ему не мешало бы присоединиться. Мы бесцеремонно расталкивали толпу зевак, и градус возбуждения от предвкушения казни начал постепенно стихать, не до этого, когда через тебя, словно утюгом браво маршируют наемники в полной боевой броне.

На постаменте, сооруженном, видимо, специально для такого действа, драл глотку какой-то молодой епископ, ну или обычный священник, рассказывая о грехах османского выродка. Это, если кратко. Вокруг собрался довольно большой состав представителей церкви, скорее всего, все, кто находился сейчас в Милане и его окрестностях. В центре выделялся один, мерзкий, похожий на жабу тип, который скользким взглядом ощупал каждый сантиметр моего тела, пока я, остановившись напротив, играла с ним в гляделки. Я не удивлюсь, если это и был тот кардинал, который так сильно просил встречи со мной. Оглянувшись, я увидела, как Абелли, что-то говорит одному из своих людей, который буквально тут же растворился в толпе. Если он отправил его за подмогой, то честь ему и хвала. Решимость исчезала, глядя на эту фанатично настроенную толпу, уже подогретую кардиналом и его приспешниками.

Я медленно, в сопровождении Тоддео, Лорна и еще двоих моих людей, которые непонятно как тут очутились, аккуратно поднялась на помост, где палач уже довольно сноровисто надевал веревку на шею тому самому турку, которого я видела в замке Святого Ангела. Возможно, все и правда так, как говорил это странный Джулиано, а может и нет, и я обычная дура, которая сейчас ставит под удар себя, свою семью и своих людей.

— Кто допустил подобное самоуправство? — Громко, перекрикивая горланистого священника, спросила я у кардинала, который немного опешил от такой наглости. — Этот турок является ценным пленником, кто допустил его казнь без согласования с его величеством, ваше высокопреосвященство? — и уже тихо поинтересовалась у кардинала. — Чего вы хотели этим добиться? Я не слышу ответа. Тоддео, уберите нашего глубокоуважаемого палача в сторону и снимите с османского пленника веревку.

Мои люди начали развязывать турка под недовольное бурчание толпы, которое все же начало сходить на нет вместе с прибывающей на площадь наемной армией.

— Это пленник Святой Церкви, а не ваш, сеньора Сфорца, и уж тем более, не его величества, которому я еще не имел чести быть представленным, и вы не имеете никакого права…

— Тогда где булла, подписанная римским папой, в которой говорится, что этот человек должен быть казнен? — Мне не нравилась какое-то движение вокруг помоста, совершаемое кардинальской шайкой. Я в принципе не понимала, что происходит, и для чего нужна эта нелепая казнь. Обернувшись, я поискала взглядом Абелли, и когда наши взгляды встретились, он отрицательно покачал головой. Что ты имеешь в виду, черт бы тебя побрал. Чувство тревоги нарастало, но отыгрывать назад было уже поздно. — Уведите его обратно в темницу замка и никого к нему не подпускать, только, если сам римский папа придет по его душу, — Тоддео и Ярсон кивнули мне, и спустились вместе с турком с помоста, тогда как люди Абелли начали плотным кольцом окружать меня, отделяя от толпы и кардинальских подпевал.

— Ты заплатишь за это, Сфорца, — я его не слышала, но по губам прочитала угрозу в свой адрес. — Эта женщина не чтит законы Святой Церкви! — Внезапно заорал кардинал, заглушая гул толпы. — Она спуталась с православным королем и привела его на наши земли, а сейчас перед вами игнорирует голос божий. Не дайте вам попасть под влияние этой падшей женщины, место которой только на костре. Смерть Сфорца!

Толпа не слишком активно отреагировала на этот странный призыв, а я краем глаза увидела, как в город въезжает во главе конного отряда Иван. Тяжело сопротивляться, когда на тебя прет кавалерия, а с другой стороны подпирает пара сотен солдат.

Пока я смотрела, как Ванька, пришпоривая коня, мчится через толпу ко мне, я что-то пропустила. Что-то очень важное.

— Сеньора! — я резко обернулась на окрик Абелли, глядя как ряды наемников, находящиеся перед кардиналом, ринулись в рассыпную — Катерина!

— Мне отмщение и Аз есьм воздам! — раздался зычный голос в полной тишине, воцарившейся на площади. Абелли сделал рывок в мою сторону в тот самый момент, когда раздался взрыв.

Меня отбросило в сторону капитана, который, несмотря на панику и воцарившийся на площади хаос, оказался возле меня в мгновение ока. Было больно, было чертовский больно во всем теле так, как никогда не было. Я пыталась вымолвить хоть слово, но из груди раздался только хрип, усиливающий боль. Какая-то солоноватая жидкость во рту перекрыла дыхательные пути, и я закашлялась, пытаясь очистить рот от, как оказалось, крови, но как только мне это удалось, я не могла сделать вдох, и паника лишь усилила боль, от которой я не могла даже пошевелить рукой.

— Тише, девочка моя, все будет хорошо, — Ванька, взявшийся словно из ниоткуда, положил мою голову себе на колени и что-то прокричал куда-то в сторону. Темнота резко накрыла меня, унося с собой эту нестерпимую боль.