Рисорджименто

Глава 17

Когда грохнул взрыв, я был уже близко от помоста. Сивка относительно привыкший к взрывам и грохоту только слегка притормозил, но мне больше было и не нужно. Соскочив на помост на ходу, я бросился к упавшей Катерине. Быстро ощупав тело и голову, убедился, что вроде бы ничего сильно страшного нет, хотя пара ребер явно сломано. И это чертовски больно, гораздо больнее, чем опаснее, но суть от этого не меняется. Когда ты пару лет проводишь в походах, то волей-неволей осваиваешь некоторые навыки целительства, чтобы просто не сдохнуть, пока хоть какой-нибудь лекарь до тебя доберется, ну, или ты до него, тут как повезет. Главное, чтобы внутренних повреждений не было. Очень осторожно, я открыл рот Кати и заглянул внутрь. Ну что же, разговаривать ты пару недель много не сможешь, да и потом будешь слегка шепелявить. От удара зубы прокусили язык, откусив кончик. Отсюда и кровь, залившая весь рот. Потерпи, родная, все будет хорошо.

Убедившись, что Катька не умирает, что бы она не думала сейчас, я передал ее подбежавшим охранникам, в тот момент, когда она застонала и на мгновение приоткрыла глаза, что было довольно обнадеживающим признаком, и приказал принести какие-нибудь жесткие носилки, потому что все еще опасался, вдруг я ошибся в определении повреждений? Очень осторожно Катерину переложили на носилки, и я отправил ее в сопровождении десятерых охранников в замок. Объяснять, что нужно будет сразу же позвать лекаря, не нужно было. Когда ее унесли, я поднялся во весь свой немалый рост и осмотрелся. Пора разобраться, что здесь происходит и навести уже порядок.

Прежде всего, нужно отправить восвояси толпу, которая, хоть и не бузила, но расходиться не спешила. Все напряженно смотрели то на меня, то на стоящего в окружении охраны мужика, с весьма характерной внешностью, выдающую турка за километр, то переводили взгляды на святош. Ситуация была взрывоопасная, но вполне управляемая. Понятно, что подогревали людей святоши, так что надо сразу дистанцировать их от меня и моих людей, ну и от толпы, разумеется, которую они могут раскочегарить, даже, несмотря на воинов, берущих зевак в кольцо и отделяя друг от друга небольшими группами. Миланская армия, которая вроде бы базировалась здесь, с толпой, как оказалось, работать умела, но тут заслуга больше их капитана, который довольно умело распределил имеющиеся силы. Моя армия все еще в пути, но юный герцог Савойский смотрит на меня горящими глазами, и, чтобы не потерять столь ценного союзника, нужно думать и принимать решения очень быстро.

— Народ Милана, — я поднял руку и стоящий вокруг гул начал стихать. Странно, что они даже на взрыв не сильно отреагировали. Наверное, не в первый раз здесь такое происходит. Прикрывший Катьку наемник медленно поднялся, держась за голову, и пристально глядя на меня. — Я не знаю, что здесь произошло, но, уверяю вас, я разберусь, и виновные будут наказаны, в этом прошу мне поверить. Вера. Вера однажды привела моего предка, которого звали Владимир под стены Царьграда, великого Константинополя, и только Вера позволила ему защитить стены вечного города. Тогда эта Вера поселилась в его сердце, и он принес ее на мою исконную землю, подарив ее всем людям Руси. Тогда мы были неделимы — христиане! Не было католиков, протестантов, православных. Только те, кто верили в Христа и несли его слова, и восхваляли его, и отца его, и мать, святую деву Марию. И, что бы не говорили вам священники, мы все еще остаемся христианами. И перед великой бедой, что несут нам османы, захватившие и осквернившие Константинополь, не видят перед собой разницы, которую пытаются навязать нам некоторые представители церквей, и мы позволяем снова разделить нас, как тогда, когда впервые Константинополь был взят иноверцами. Они видят лишь крест, — я освободил руку от латной перчатки и вытащил напоказ свой нательный крест на серебряной цепи, впервые порадовавшись тому, что он такой большой. — И этот крест — символ крови Христовой, которую тот пролил за всех нас, беря на себя наши грехи, вы хотите вот так походя растоптать? — по площади прокатился рокот, но я поднял руку, и все снова замолчали. — Я знаю, о чем говорю. Пять лет назад хан Ахмат собрал Большую Орду и двинул ее на Запад. Шесть царевичей, кроме самого Ахмата пошли с ним. Такой большой Орды не собирали еще ни разу. И, если бы я с верными мне людьми не остановил их, они прошли бы еще дальше, и смели бы все на своем пути, и дошли бы до ваших краев, не останавливаясь, потому что им не нужны были ваши земли. Только души христианские, только ваши жены и дети, которых бы они угнали в рабство. И стоя там, глядя в глаза Ахмату, потому что между нашим войском и многотысячной Ордой, которой не было видно ни конца, ни края, была лишь неширокая река. Была лишь доблесть, понимание того, что, если мы дрогнем, если отступим, то ничто не сможет удержать эти орды, которые подобно Библейской саранче падут на земли Европы, и была вера в то, что Господь не оставит нас. И Он не оставил. И вот сейчас, я смотрю и не верю своим глазам: наши священники хотят столкнуть нас, братьев и сестер во Христе лбами, и мы допускаем это? Ответьте мне люди Милана, как это случилось? Неужели Он отвернулся от нас, и черная смерть была предупреждением в этом? — на этот раз уже подогретый народ зашумел куда громче. А кардинал идиот. Когда работаешь с толпой нельзя брать пафосом, нельзя употреблять те слова, которые простой человек не поймет. Проще надо быть, тогда у вас все получится. Я снова поднял руку. Ну вот они убедились, что я христианин, и крест на мне вреда не причиняет, а православный или еще какой, для большинства из них вообще пустой звук, они не понимают различий конфессий. Да что уж говорить, если я сам их понимаю с трудом, хотя целенаправленно изучал. — Идите с миром, жители Милана. Идите и молитесь за жизнь и здоровье Катерины Сфорца, которая сегодня не дала произойти неправедному суду и не позволила Господу еще больше отвернуться от вас, вернув черную смерть, которая ушла совсем недалеко и еще может вернуться.

Люди начали расходиться, бросая очень недобрые взгляды на заскучавших святош, которым, судя по всему, взрыв не повредил, и которых весьма ловко осаждали мои орлы, когда кто-то из них пытался открыть рот. Я стоял и смотрел, как они расходятся, как самым нерешительным слегка помогали наемники, судя по всему, Миланские. Почувствовав чей-то взгляд, я повернулся, увидев, что молодой наемник смотрит на меня так пристально, словно пытается что-то разглядеть. Толпа постепенно разбредалась, площадь пустела. Так, пора разобраться, что здесь произошло.

— Это была очень сильная речь, княже. Правда, ты не упомянул о пищалях, ядра которых вполне перелетали Угру, в то время, как стрелы не всегда достигали другого берега, — прошептал мне на ухо откуда-то появившийся взъерошенный Милославский.

— Заткнись, — процедил я. — Главное, что сработало. Не хотелось бы мне весь город на ножи поднимать.

— Да, это не хотелось бы. Тем более, что они не такие, как, например, те же Новгородцы. Тех бы ты страшилками об Орде не успокоил.

— Новгородцы — торговцы. Они и с Ордой спокойно торговали, им все равно с кем, — я хмыкнул и жестом подозвал к себе того самого наемника, который до сих пор пристально на меня смотрел, пытаясь понять, о чем я говорю с Милославским. Я не видел его в рядах Катькиной свиты, да и вел он себя гораздо наглее, нежели обычный наемник, кем бы он не был. — Что здесь произошло, капитан?

— Я не знаю. Сеньора внезапно побежала сюда, чтобы остановить казнь турка, но вызвала тем самым гнев Рима, встав на пути у его посланников.

— Пф-ф, — я закатил глаза. — Гнев Рима — это слишком сильно сказано, капитан. Могу поспорить на ваше годовое жалование, что Рим очень скоро приедет сюда, чтобы начать торговаться. А до этого момента препроводите всех священников в темницу. — Я сказал это достаточно громко, чтобы они услышали.

— Ты пожалеешь, — начал было качать права кардинал, волосы которого стояли дыбом, а лицо было все в пригаринах.

— Я уже жалею, что не натравил на вас толпу, — как я ни старался, но скрыть презрения не сумел. — Уж поверьте, вам это не понравилось бы. Что вы, кстати, рванули?

— Ты никогда не узнаешь, нечестивец…

— Да бомбарду он хотел швырнуть, но порох, наверное, отсырел, даже не рвануло как следует, — Волков протянул мне оболочку от снаряда.

— Да, видите, ваше высокопреосвященство, Господь сегодня был явно не на вашей стороне. Я бы на вашем месте задумался о том, что, возможно, вы что-то делаете не так? Грешите слишком много и неподобающе? — Толпа расходилась все-таки не спеша, оглядываясь, словно люди хотели увидеть, что я сотворю со священниками. Да не бойтесь, ничего. Я их лучше втихушку придушу, а потом на чуму свалим. Какая удобная штука эта чума, как оказалось. И даже Святой Престол так для вида пошумит в этом случае, а потом, как я и сказал, притащится, чтобы начать торговаться. Ох, как же не вовремя-то. Опять планы меняются. Точнее, слегка корригируются. Черт бы побрал этих итальянцев. Не могут с полгода на месте постоять, надо обязательно воду начать мутить.

— Я…

— Ну не я же, я-то как раз не отрицаю, что грешен, — я снова повернулся к капитану. — В тюрьму, но со всем почтением, — он медленно кивнул и направился к кардиналу. — И молитесь, чтобы с Катериной ничего не случилось. Потому что, если она пострадала больше, чем я думаю, то вы пожалеете, что черная смерть обошла вас стороной. Это я могу вам обещать. — Я жестко зафиксировал своим взглядом взгляд кардинала. На этот раз он не стал выеживаться, и смотрел как зачарованный. Мне прекрасно известно, что мои слишком светлые для этих мест глаза производят странное впечатление на собеседников, но уже понемногу начинаю этим пользоваться.

Отведя взгляд от опустившего глаза кардинала, я посмотрел на Милославского. Похоже, коммуну он наконец-то прекратил кошмарить. Но Ваське стоит выспаться. Да и гостей пора спровадить, а то мой юный фанат очень уж часто начал на турка поглядывать.

— Васька, собери сеньоров, которые приехали со мной, и дуй в замок. Пускай располагаются, отдыхают. Их проблемами займемся после ужина, — Милославский кивнул, и быстро соскочил с помоста. Мы были окружены плотным кольцом стражи, Миланских наемников и моих витязей, поэтому основные протекающие здесь события находились вне поля зрения уже практически полностью покинувшего площадь народа.

В это время святош загрузили на какую-то телегу и повезли к замку, наверное, привилегированная тюрьма находилась именно там. Осталось разобраться с турком, и уже ехать во дворец, чтобы начинать разгребать навалившиеся дела более скрупулезно.

— Кто-нибудь мне может сказать, кто этот человек? — негромко спросил я, глядя, как турок весьма гордо складывает руки на груди и вздергивает подбородок. Понятно, весьма жирный гусь, вот ты кто. Но вот, насколько ты жирный…

— Гияс ад-Дим-Джем, — раздался голос неподалеку от меня. повернувшись в ту сторону, я увидел, как один из Катькиных головорезов тащит какого-то оборванного и изможденного парня, который, тем не менее, смотрел на меня с любопытством. Я же, услышав имя, вздрогнул. Ни черта себе сюрпризы. Вот это я удачно зашел, потому что точно знаю, что не нужно будет с этим высокопоставленным пленником делать. И разве он не должен быть в это время во Франции? Какая интересная интрига вырисовывается. Я теперь Катьку понимаю, почему она рванула на площадь, несмотря на свое шаткое положение. А я-то думал, что в очередной в ее светлой голове что-то перемкнуло. Но, оказалось, что это было довольно взвешенное решение, только на что она надеялась, если бы мы не подоспели вовремя? Тут, конечно, эмоции перевешали здравый смысл, с этим нужно что-то делать, не могу же я ее вечно таскать с собой, чтобы она ненароком герцогство с землей не сравняла во благо великих начинаний. Я покачал головой и посмотрел на капитана, который отдавал приказы своим людям, все еще остающимся на площади. По крайней мере, расположение капитана и Миланской армии она в довольно короткий срок получить смогла.

— Сеньора Сфорца велела привести его к вам, чтобы было кому переводить, — тихо и как-то неуверенно произнес, кажется, Лорн.

— Это неправда, — ответил я, глядя только на турка. — Потому что сеньора прекрасно знает, что мне не нужен толмач.

— Я не знаю, зачем еще она приказала его сюда доставить, ваше величество, — Лорн склонил голову. — Но для чего же еще, если не для перевода?

— Чтобы он просто назвал имя, — ответил я задумчиво на вопрос, затем решительно направился к турку, которого весьма плотно опекали. Староанатолийско-тюркский был мне не слишком знаком, но, на самом деле, плевать, там все равно девяносто процентов слов заимствованы из арабского. — Приветствую вас Джем-эфенди, я не знал, что вы находитесь в плену у Рима, иначе принял бы меры, чтобы вытащить вас из позорного плена.

— Полагаю, вы и есть тот православный король, про которого говорил этот шакал? — выплюнул Джем. — Но что русский князь делает так далеко от своей страны?

— Освобождаю пленников, — я улыбнулся. — Творю добрые дела по три раза на дню.

— Что вы хотите со мной сделать? — турок нахмурился в ответ на мой сарказм.

— Я же уже сказал, освободить, и сопроводить на родину. Я не давал вам повод усомниться в правдивости своих слов.

— О чем они говорят? — послышался позади меня шепот. Я едва не выругался, услышав его.

— Да подожди ты, пускай договорят, — это, похоже, присланный Катькой толмач. Ну, раз сообразила, что нужно делать, значит, приходит в себя.

— Нам не дадут здесь нормально поговорить, эфенди, — я указал рукой на лестницу, ведущую с помоста. — Прошу вас, позвольте моим витязям проводить вас в замок. Сергей, отведи турка во дворец. Распорядись, чтобы ему приготовили ванну и поставь усиленную охрану. Это чучело, что при нем обретается, отмыть и в ту же комнату. Двоих охранять проще, чем по отдельности.

— Что ты будешь делать, княже? — Волков проследил за моим взглядом. К нам приближался тот самый молодой капитан, который кардинала со свитой должен был в тюрьму отвести, который, судя по всему, очень жаждал со мной поговорить.

— Пойду за вами, заодно поговорю с этим молодцом, у которого скоро что-нибудь лопнет от напряжения, — Волков хохотнул и направился к турку. С османами у русичей все было ровно, поэтому какой-то неприязни Волков к Джему не испытывал. А вот Боязида ждет большой сюрприз, в виде вернувшегося брата, который очень захочет поблагодарить его за свои такие насыщенные приключения. Так что, еще вопрос, появится ли вообще Сулейман Великолепный во всем цвете своего сияния и полководческого гения, потому что очень скоро, в еще несостоявшейся Порте начнутся веселые дни междоусобицы. Ну а мне многого пока не надо, всего лишь Греция. С нее все равно войска будут убирать, чтобы на все хватило. Капитан подошел ко мне поближе. — Говорите, а то вас скоро разорвет, — немного досадливо проговорил я.

— Ваше величество, прежде всего, я хочу сообщить, что ваше приказание исполнено, и все священники помещены под стражу, и в связи с этим у меня возникает вопрос, а не навлечем ли мы на себя гнев Рима?

— Капитан, повторяю исключительно для вас, учитывая, что вы сильно ушибли голову, прикрывая сеньору Сфорца. Мне плевать на гнев Рима. Они мне ничего сделать не смогут, именно потому, что я им неподвластен. И поэтому, Рим будет торговаться. При этом, этого тупого кардинала, они уже списали, будьте уверены. Знаете, чем посланник, который скоро сюда явится, и который будет поумнее этого, разочаруется? Тем, что виселица осталась сегодня пустой. Ему было бы большим подарком, увидеть здесь гниющего кардинала. Но даже этот факт не вернул бы им пленника, и именно поэтому они хотели его сегодня убить.

— Но, зачем прилюдно, не проще было бы сделать все тайно…

— Проще, — я кивнул. — Конечно, проще. Но тогда у меня не было бы повода разозлиться на кардинала, как его хоть зовут-то, и Риму нечем было бы на меня попробовать надавить.

— Но вы же сами сказали, ваше величество, что неподвластны Риму, — капитан потер лоб.

— А вы думаете, что я единственный православный на итальянской земле? — я остановился. Идущая рядом охрана замерла. — С папы станется попытаться угрожать мне уничтожением представителей греческой православной церкви, которые нашли приют в стенах Ватикана, когда пал Константинополь, а почти вся Греция находится под османами.

— Но зачем? Зачем Риму это нужно?

— Да потому что Риму платят! Платит Боязид, за то, чтобы его брат никогда не вернется на родину! И это очень большие деньги, капитан. И большие обещания в случае, если Риму что-то не понравится, выпустить Джема. Они его давно бы уже убили, но кто будет убивать курицу, которая несет золотые яйца? — я сочувственно посмотрел на него. Он явно знал, что Святой Престол готов на многое, но он никак не мог уложить в голове тот факт, что папа, а именно Сикст, пошел на сделку с османами. Капитан был очень умен, но ему не хватало гибкости. Может быть, потому что слишком молод? Надо к нему присмотреться, по-моему, из парня выйдет толк. — Похоже, что интриги, это не ваше, капитан. Как вас зовут?

— Меня зовут Абелли Скварчалупи, ваше величество, — он наклонил голову в поклоне, я же ограничился кивком. — И о чем же вы будете торговаться в этом случае с Римом?

— Пока не знаю. Смотря, что они будут предлагать, — я задумался. — У меня пока нет нужды воевать с Римом. Но, если они меня вынудят…

— А как же православные, живущие в Ватикане?

— Принявших мученическую смерть всегда причисляют к ликам святых, сеньор Скварчалупи. Мне же останется лишь молиться за их безгрешные души, — мы смотрели друг другу в глаза. Я сказал ему очень много и в то же время не сказал ничего, чего бы он сам не смог выяснить. Но, услышав мой ответ, он вздрогнул. Странно, я-то думал, что итальянцев ничем нельзя пронять, как оказалось, можно. — Давно вы знаете сеньору Сфорца?

— Нет, сегодня впервые у меня состоялся с ней разговор. Я хорошо знал ее мужа, — он пристально на меня посмотрел, словно чего-то ждал после этих слов. Я лишь пожал плечами, если он знал Риарио лично, то было вдвойне удивительно, что он так проникся моими словами.

— Идите отдыхать, капитан, у вас были весьма насыщенные дни.

— Я бы хотел узнать про ту битву, про которую вы говорили на площади, — внезапно заявил капитан.

— Спросите у герцога Савойского, он вам ее по дням распишет и нарисует, кто и где стоял. — Я развернулся и быстро вошел в замок, к которому мы уже подошли. Там я сразу же направился в комнаты Катерины.

Катька лежала на кровати, была бледна и имела одухотворенный вид.

— Мне больно говорить и дышать, — прошептала она, приподнявшись на локтях, когда я вошел в комнату и, сразу же со стоном падая обратно.

— Я знаю, — подойдя к ней, я нагнулся и поцеловал в лоб. — Надо потерпеть. Скоро приедет твой кудесник, и тебе не будет уже так больно.

— Что ты сделал с папскими выродками?

— Ничего, — я покачал головой и усмехнулся, глядя в ее сверкнувшие гневом глаза. — Нам нужны сейчас заложники, и этот плешивый кардинал вполне подойдет. Будем ждать, когда приедет кто-нибудь более адекватный.

— Можно, я его потом сама прирежу?

— Можно, но только, когда выздоровеешь, — я снова усмехнулся, устраиваясь на краешке кровати.

— А если приедет Чибо? — продолжала горячо шептать Катерина. — Ему больше всех нужен турок. И больше всех интересна его судьба.

— Если приедет Чибо, я обещаю тебе, что сюда внезапно вернется черная смерть, и несколько высокопоставленных лиц случайно умрут от чумы. Это будет так ужасно, я пришлю папе самые глубокие соболезнования и прах его кардиналов в китайских вазах.

— Ты правда обещаешь? — она смотрела так пристально, что мне стало не по себе.

— Правда. Разве я смогу предложить для прахов кардиналов что-то дешевле китайских ваз?

— Ты дурак, — и она внезапно разревелась.

— Ну ты чего, Катька, — я очень осторожно обнял ее, укачивая, как ребенка, стараясь не причинить лишней боли. — Все будет у нас хорошо, я в это верю.

— Ваше величество, — в комнату проскользнул дворецкий, или кто он тут, кажется, я видел его в Форли. — Позвольте представиться Томмазо Фео. Я служу сеньоре Сфорца и… — я посмотрел на Катьку, которая вытерла слезы.

— Ваше величество, я хочу порекомендовать сеньора Фео на место кастеляна.

— А что случилось с местным кастеляном? — я удивленно перевел взгляд на него и пожал плечами. — Мне все равно. Если он справляется со своими обязанностями и отличается преданностью, то пускай приступает к работе. Это все, что вы хотели у меня спросить, сеньор Фео?

— Ваше величество, прошу извинить меня, но я хотел бы уточнить, сколько человек будет присутствовать за ужином, — он сложил руки практически в молитвенном жесте. Я же, глубоко вздохнув, соскочил с кровати и направился к выходу из комнаты.

— Ну пошли, посчитаем.

— Ваше величество, — я повернулся и посмотрел на Катьку. — Я хочу поговорить с вашим священником. — Я кивнул, не совсем понимая, что она хочет от отца Орестаса. Судя по тому, что она знает о нем, он все же решился на разговор с ней, который, судя по всему, не увенчался успехом с его стороны. — И еще, мы должны пожениться как можно быстрее. Если я… если со мной что-то случится, у герцога Миланского должна остаться надежная опора.

— Хорошо, сеньора, я обдумаю это предложение, — отвечал я, невольно нахмурившись, и не переставал хмуриться, когда вышел из комнаты. Что-то не нравится мне ее настроение.