Рождение хрономага

Глава 3

Обернулся. И замер. Машка! Вот уж не надеялся. Вернее надеялся, когда ехал сюда, в глубине души не веря, что деревня действительно вымерла. Думал, в качестве дачи кто-то приезжает. А уж Машка-то вообще здесь родилась и выросла… Но столкнувшись с суровой реальностью, не ожидал этой встречи.

— Привет, — только и смог произнести, разглядывая гостью, успевшую не дожидаясь приглашения войти в комнату.

Облегающие длинные стройные ноги брючки, ботинки на низком каблуке, приталенная лёгкая курточка подчеркивающая тонкую талию и высокую грудь. Лямки рюкзачка. Шикарная грива по-прежнему кажущихся не рыжими, а красными волос собрана на макушке и сплетена в толстенную косу. Гладкая смуглая кожа, темные брови, и глядящие с непонятным вызовом ведьмовские зеленые глаза. А слегка полноватые губы чего стоят? Сочные. Манящие…

Невольно аж покосился ей за спину, нет ли помела или ступы? Для полноты антуража самое то. Современная ведьма, если бы таковые существовали, наверное, выглядела бы именно так.

Красотка, ничего не скажешь. Или это я одичал здесь?

— И тебе привет… С днем рождения, Миш, прошедшим, — произнесла лесная нимфа и ослепительно улыбнулась, сверкнув белозубой улыбкой.

— Помнишь? — удивился я.

— А почему нет? Восемнадцать?

— Ага… Взрослый, типа…

— Много где восемнадцатилетие равняется совершеннолетию, — не понятно к чему, отметила она.

Какое мне дело, до много где?

— Так и чувствовала, что застану тебя тут в этом году. Пыталась раньше приехать, не вышло.

— Чуть позже, чуть раньше… Но я рад! — искренне произнес я. — Как добралась то?

Вот и вправду, тишина же вокруг мертвая. Звук мотора за десять километров слышно было бы. И ладно бы в доме не услышал, а я совсем недавно с улицы. И время раннее, рассвет меньше часа как наступил.

— Пешком вестимо, — убийственно спокойно отозвалась девушка. — Сюда никто ехать не хочет. Даже за деньги… — вздохнула она, скидывая рюкзак и потянув воздух носом, целенаправленно направилась к плите. — О! Раки! Сто лет, кажется, не ела их…

Так и болтали, обо всем на свете, всё же столько лет не виделись. Пока я размещал гостью в маминой комнате, чайник успел закипеть. Перебрались в «гостиную». В честь такого праздника помимо раков к столу вытащил колбасу, Маша достала печенье, и о счастье хлеб! По нему я уже успел заскучать за последнее время.

Радовало, что погода хорошая. Солнечно. Ветерок есть, но слабый. Тепло.

Прогулялись по деревне. Посмотрели на заброшенные колхозные дворы. Здание элеватора местами разрушилось. Как собственно и ферма. Здания управления, и телеграфа стояли с просевшими крышами. В управе даже крыльцо развалилось. Библиотека, соседствовавшая с клубом сгорела, на её месте из зарослей торчали лишь остав печной трубы и фундамент. Одноэтажная школа зияла глазницами выбитых окон. Само здание пока держалось, всё же кирпичное. Зато на крыше вовсю росли молодые деревца. Уцелели только медпункт и магазин. Только кому они нужны?

Заброшенные, по большей части покосившиеся дома. Поваленные заборы. Заросшие бурьяном и кустарником дворы. Яблони в садах все в плодах. Собрать некому.

Печальные картины. Вспомнились фильмы про Чернобыль. Здесь пейзажи примерно те же, только без катастроф и радиации.

Маша с грустью заглянула в их старый дом. Там всё было многократно хуже, нежели в дедовом. Крыша немного успела просесть. Фундамент ушёл в грунт почти по самые окна. Одно из них оказалось разбито. Через него проникли внутрь. Вариант открыть дверь даже не рассматривался.

Внутри оказалось куда печальнее. Обои от сырости местами обвисли лохмотьями, полы кое-где провалились. Хотя фантазия успела нарисовать картины гораздо более кошмарные. Будто проломы в полах — не провал сгнившей древесины, а наоборот, пролом кого-то с той стороны. Снизу. Словно монстр какой-то наружу вырвался. В свете фонарика от моего телефона смотрелось всё это особенно устрашающе.

Отвожу взгляд, а картинка преследует. Не отпускает.

Встряхнул головой, отгоняя навязчивое наваждение.

Если в моем доме, когда я туда впервые вошел, было сухо и пыльно, то здесь сыро и буквально разило гнилыми тряпками, плесенью, и чем-то еще, чему не удавалось найти сравнение.

— Захаровна с мужем, Трофимовы все и Ильич с дочкой повымерли в течении пары месяцев после смерти твоего деда. Только хоронить и успевали… Как поветрие на деревню нашло. Неволей в проклятия поверишь.

— А что смерти похожие что ли? Ну между собой? — удивился я.

— Неее… Кого зверь задрал, кого-то на пилораме треснувшим диском порубило. Я бабушку тоже похоронила. Все кто успел, посъезжали отсюда. Сваливали теряя тапки. Даже вещи толком не забирали. А мне куда? Тринадцать только исполнилось. Несовершеннолетняя. Тетка, опекунство оформила, чтобы в детдом не забрали.

В итоге, Золушка отдыхает, натерпелась она. Пришлось вместо учебы — работать, работать и работать. Вести хозяйство — огород, дом, скотина, ночами, когда никто не видел кто именно на посту, сторожем сидела вместо тетки на очистных. Днём ещё и пироги пекла на продажу. И в таком режиме двадцать четыре часа на семь дней в неделю, все пять лет, до тех самых восемнадцати. Порой казалось, что в детдоме лучше, чем у «любящей» родственницы.

История из разряда — а давайте снимем фильм! С одной стороны я аж заслушался, а с другой… Мне должно ей сочувствовать, но нет. Будто сказку послушал. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Со мной и прежде такое бывало, как выяснялось, люди попросту врали. Ложь была разной. Иногда от и до, порой небольшая доля, а эффект именно этот.

В итоге, выходит одно — правду о своем прошлом она рассказывать не хочет. Может смягчает реальные события, а может приукрашивает в чем-то? Какая в принципе разница. Кто я такой, чтобы копаться в её грязном белье и судить?

Когда Машке восемнадцать этой зимой исполнилось, по её словам, она наконец-то сбежала. Это последнее, что девушка рассказал о себе, и замкнулась. Куда она подалась? К кому? Как эти восемь с лишним месяцев жила? В душу лезть не стал, там без моих грязных ботинок успели натоптать судя по всему. Чем бы она не занималась, как бы не жила, осуждать её никто не вправе. Я в том числе.

Маша тем временем коснулась моей руки, и… Будто какой-то невидимый рубильник кто-то переключил. Жалость внезапно во мне расцвела полным цветом, выбив из головы все крамольные мысли. Красивая? Да. Определенные желания вызывает? Несомненно. Но оно ей надо? Хотя приятно было, что не забыла. Что как только смогла вырваться — приехала, не побоявшись здешнего проклятья.

Так, общаясь домой вернулись, пообедать успели. И я провел подругу по дому показывая что тут да как. Только на чердак не водил — сам там ещё не был. Похвастал добычей всякой лесной да садовой.

Приятно было слышать чей-то голос. Кому я вру? Именно её. Детские чувства не забылись. Помножившись на вполне взрослые желания. Я был рад обрести близкого человека. Маша воспринималась как родная, хоть и не виделись пять лет.

Хотел спросить, о дальнейших планах. Но не смел предложить остаться, хоть вопрос и рвался наружу. Что я могу ей дать? С её внешностью, найдет мужика состоятельного, будет как сыр в масле кататься. А тут что? То же что у тетки — огород, дом, лес. Разве что скотины и ночной работы нет. Зато есть скрывающийся от военкоматчиков призывник. Вряд ли это столь ценный бонус ко всему прочему.

Ближе к вечеру гостья начала откровенно клевать носом. Усталость налицо. Поужинав, отправил Машу спать, пообещав завтра натопить баньку и устроить деревенские СПА-процедуры. Усмехнулась, но спорить не стала.

Не знаю, спала она, или нет? А вот у меня, несмотря на то что поднялся ни свет ни заря, сна ни в одном глазу. Тихонько принялся хозяйничать. Хотелось чем-то если не удивить, то хотя бы порадовать девушку. Пусть немного отдохнет, а то вчера всё время тянулась сделать всё сама. По принципу это же женская работа — хозяйство.

Вспомнил, что она в детстве очень любила чай из трав, что дед делал. Заварил сбор из засушенных запасов. Достал грибов. Почистил картошки. Пожарил.

— Ммм… Как вкусно пахнет… — донеслось из-за спины, и женские ручки скользнув по моей груди, обняли меня за плечи. — Я попала в сказку? — при этих словах, её дыхание на моей шее, вызвало тянущее ощущение внизу живота.

В штанах всё аж задымилось, когда спины коснулись упругие полушария. Словно издеваясь, качнулись, а затем прижались плотней. Белья на девушке явно не было. Наши тела разделяла лишь ткань одежды. Чувствуя, что ещё мгновение и не сдержусь, поёжился, в попытке притупить ощущения. Ей богу накинусь. Я ж не дикарь какой-то. Совершенно не хотелось в её глазах скотиной озабоченной предстать.

— Умывайся и за стол! — преувеличенно бодро попытался сказать я, но вышло хрипловато. — Иначе…

— Слушаюсь и повинуюсь, — промурлыкала, эта ведьма, и не забыв на прощание скользнуть шаловливыми ладошками по моему напряжённому торсу, грациозно уплыла в сторону раковины.

Проводил её взглядом. Ощущая как кровь бьется в висках, заглушая все доводы разума.

Уууу… Дайте мне сил! Или я сойду с ума, рядом с этой ведьмой, или сорвусь…

Завтракали в напряженной обстановке. Ситуация та ещё. А впереди обещанный поход в баню. Как быть? Отмазаться вряд ли получится. И какой черт меня дернул предложить? Наверное вот этот — красногривый.

— Прямо как твой дед варил, — блаженно жмурясь, Машка потягивала чай, крутя чашку в ладонях. — А куда делся Ворон? Ну кот. Тот, чёрный, что жил у твоего деда. Вы его в город забрали? — неожиданно поинтересовалась она.

Я лишь плечами пожал. Если честно, про кота вообще забыл. На момент похорон, когда мы приезжали, он в доме не показывался. Все решили, что он помер давно по старости лет. Годков-то ему было многовато для кота.

Мать считала, что он старше её. А ей на тот момент тридцать пять было. Про двадцатипятилетних котов слышал, но чтобы настолько древние экземпляры встречались? Никогда. И выглядел он вполне бодро.

Отец слыша наши разговоры отмахивался, говоря, что дед взял нового кота, и назвал так же, никакой мистики. Отличительных черт у него ведь не было. Черный как смоль, без единого пятнышка. Мы не спорили, но и не слишком верили. Эта загадка ушла в могилу вместе с дедом.

Вот только батя в деревне пару раз, ещё до моего рождения бывал, кота того в глаза почти не видел. И уж точно не трогал. Только от нас слышал. А вот я знал его хорошо. В смысле — кота. Мне всего тринадцать было когда он пропал. Сознательно котяру помнил на тот момент лет десять. И шрам на внутренней части лапы, и небольшой надрыв на левом ухе. Мама тоже с детства эти приметы помнила. На что отец бурчал только, что мы нагнетаем, и небылицы всякие придумываем.

Примерно это я и поведал. Маша на удивление внимательно выслушала. Покивала, с видом: «Ага, ага, рассказывай…», но комментировать не стала.

Пока таскали воду в баню, растапливали, продолжали болтать. Но в какой-то момент меня напрягли вплетающиеся в тему и не в тему вопросы Маши на тему животных. Не приходила ли какая-нибудь живность к дому. Не замечал ли чего-то странного в поведении птиц… И всё в таком духе. Я пытаюсь почву прощупать и понять как она ко мне относится, и какие у неё планы на жизнь. А она, словно и не слыша моих слов, выдает в ответ:

— Миш, а ты сам-то как к животным относишься? Кто тебе больше нравится…

— Ты! — буквально рявкнул я, и ретировался в баню, якобы дров подкинуть.

Сорвался всё же. Но вот вправду — бесит! Вроде говорим о совсем другом, а она будто вспомнит что-то и снова затягивает эту волынку.

Переждать бы, да остыть немного. Да какое тут остыть? Топится-то по чёрному. Разве что угореть можно, а потом остыть вполне закономерно. Во веки вечные, аминь.

— Далось тебе это зверье, — буркнул я, выходя наружу.

Маша после этих слов молча покусывала губку, задумчиво щурилась, и норовила ускользнуть при моём приближении. Обиделась, что ли? Черт этих девчонок разберет. А потом и вовсе известила:

— Спать хочу… — она демонстративно зевнула. — Без меня пока справишься?

— Окей, иди, поспи, — согласился я. А что ещё сказать?

Маша ушла в дом. Смотрю вслед. Почему мне кажется всё происходящее неправильным? Появление Маши здесь, именно сейчас. Я ведь приехал впервые за много лет. Она будто знала. Следила? Но как? И эта моя реакция на неё. Она будто играет со мной, как кошка с мышкой. То бедрами качнет призывно. То обнимет, невзначай проведя рукой по особо чувствительным зонам. То демонстративно держится на дистанции. Или это мои гармоны шалят и я всё воспринимаю неправильно?

Может зря я рассказал о реальных причинах моего пребывания здесь? Деревенские, они такие деревенские! Недалеко по степени сознательности от советского народа ушли. Кто знает, вдруг она ярая патриотка? А тут я, ходячее воплощение несознательного элемента порочащего честь российского гражданина. Вот и ведёт себя странно, потому что старается быть естественной, делать вид будто всё в порядке, но из-за внутренних разногласий получается не слишком убедительно. Или это у меня паранойя?

Баня тем временем протопилась. Слегка проветрил дополнительно. Открыл заслонки внутри. По хорошему постирать бы после помывки, пока воды много горячей, но гостью надолго одну бросать не хорошо. Проверил брошенные распариваться в горячей воде веники, и пошёл к дому, гадая что делать, если девушка спит.

Вошёл в «гостиную» и замер, прислушиваясь. Стук? Может послышалось. Но нет. Из комнаты, где расположилась Маша, раздавалось странное ритмичное постукивание. Прежде ничего такого не замечал. Может птицы? Но тот же дятел долбит как отбойный молоток, а тут четко три удара и перерыв. Прямо-таки азбука Морзе какая-то.

Стараясь не шуметь, приблизился к дверям в комнату. Вот и что делать? Вдруг она не одета? Неудобно будет. Мало ли чем она может перед посещением бани заниматься?

«Тук-тук-тук…» Перерыв. И снова: «Тук-тук-тук…» Звук удалялся.

Постучал в дверь.

— Всё готово! — не решаясь войти, произнес я, имея ввиду баню. Ответа не последовало. Но стук прекратился. — Идёшь?

— Да, сейчас… — наконец-то отозвалась девушка.

Вышла со свертком в одной руке, другую прячет за спиной. Снаружи свертка явно полотенце, что внутри не видно. Волосы распущенны, из одежды только длинная футболка, как мне показалось.

Хм… Может она решила, что мы как на деревне принято по очереди мыться будем? Это я, нередко с друзьями по саунам в городе зависая, нафантазировал посиделки за чашкой чая, за неимением чего-нибудь покрепче, и взаимное отхлестывание веником? Но думал хотя бы купальник или нижнее белье на ней будет. Сам-то в плавках. Так-то я не против, конечно, если по обоюдке. Хуже если поняв что-то не так отпугну.

Как бы удочку закинуть, чтобы выяснить к чему быть готовым?

— Я веники насушил недавно. Один распарил. Ты как на это смотришь?

— Положительно. В смысле — полежу, а ещё… положу и отхлестаю. А я… — Маша достала из-за спины бутылку коньяка. — Ты же уже взрослый… Покупать может и нельзя пока. Но днюху отметить сам бог велел. Тем более такую дату. Стопки есть?

— Где-то были… — отозвался я, предчувствуя что вечер обещает быть нескучным. Жаль в тот момент не догадывался насколько нескучным.

Решил взять пакет. Так проще всё утащить. Сложил туда стопки, стаканы, кой-какую закуску. Хотя грех жаловаться на твердый сыр, колбасу твердого копчения и крекеры вместо хлеба. Несколько тарелок прихватил. Нож. Взял для разнообразия немного фруктов. Баночку с медом. Вручил пакет Маше, а сам прихватил с собой заварник с травяным отваром и чайник. Жаль вскипятить не успел, но учитывая спиртное, может оно и к лучшему? Будет запивка, если что…