Роман, в издательство

Глава 12 Ячейка

Проснулся я в чужой постели голый. Голова трещала. К Софье идти не хотелось! Что я должен был ей сказать теперь? Что напился до беспамятства, и даже неизвестно, в чьей постели проснулся? Сказать той, которая почти два года жила одна в отдельной комнате в квартире фиктивного мужа и два года ухаживала за больным в коме? Это было выше моих сил! Мне было не то, что стыдно, я ей ничего не обещал, да и кто она мне? Врач, вытащившая меня почти с Того света? Профессор сказал, что она очень постаралась. Но и он очень постарался! Я что, теперь и на нем должен жениться?

Это был не стыд! А осознание какой-то убогости своей жизни что ли… Когда убили её отца, ей было столько же лет, сколько и мне. Да, у нее осталась мама, а я оказался в детдоме, но не мама ее, а она добилась того, чего добилась.

Простроить такую авантюру, чтобы выйти фиктивно замуж за своего главного врага, контролировать его и заполучить немаленькую часть его финансов, насколько я понял. Кто те люди, кто подставил Макса под статью? Чем его шантажировали, что он — управляющий крупной издательской империей, прибежал к ней за алиби, а не решил вопрос своими силами?

А как изящно она решила вопрос с Генрихом…

Требовалась перезагрузка и какое-то переосмысление, для чего это все и что с этим делать…

Не дождавшись исчезнувшую в душе хозяйку комнаты, напевающую что-то по-французски, я вышел и побрел в сторону гор. Зайдя в аптеку, купил таблетки от головы.

Я пристроился на каком-то средней высоты бордюрчике и, задумавшись, какое-то время так и просидел, уставившись в одну точку.

— Первый раз в горах? — услышал я вопрос из-за спины.

Я оглянулся. Сзади стоял один из офицеров Интерпола, сопровождавших нас вчера.

— Да, я знаю русский, мама была русской… Учила меня языку. Хорошо вы вчера шороха навели. Давно Франция не получала в руки аферистов такого масштаба. И ты вчера зажигал не по-детски! Как в тебя столько алкоголя вошло?

— Наверное, давно не пил, — удивляться такому персонажу за спиной не было сил.

— Ты правда в коме два года пробыл, и тебя собирались отключить?

— Да. Правда.

— Забавно. Вы здесь кого-то ищете, а потом в Швейцарию?

— Типа того… — говорить не хотелось вообще.

— Ясно.

— Тебя за мной приставили следить?

— Типа того…

— Ясно…

— Эй, приятель! — раздался голос на французском. Обращались явно ко мне.

Офицер ретировался, как будто и не было его здесь мгновение назад.

— Мы полгородка в поисках тебя обошли! Хорошо, что местные всегда все видят и все знают. Пошли уже, время-время…

— Куда пошли? Я после вчерашнего вообще еще ничего не соображаю, — пытался отделаться я от группы альпинистов, судя по снаряжению, готовых к восхождению.

— Нет-нет, Серж! Отказы не принимаются! Мы насобирали для тебя все необходимое, будешь учиться на ходу.

Не спрашивая меня и не уговаривая дальше, две девчонки, щелкая карабинами и позвякивая молниями, надевали на меня то, что считали нужным. Одна из них странно мне улыбалась. Закралась мысль, что ночевал я, по всей видимости, у нее. Ничего не помню.

Тройная доза лекарства помогла быстро, и минут через десять я уже шагал куда-то вперед и вверх.

Альпинистов было шестеро, две девушки и четыре парня. Девчонок я помнил смутно, троих парней помнил отчетливо, потому что с ними в основном и пил, а четвертого, самого молчаливого из всей группы, казалось, и не видел вчера.

Мы сели на автобус. Девчонки без умолку болтали и давали мне советы, казалось, их энтузиазму не было конца и края. Видимо, они решили выдать мне исчерпывающий курс молодого альпиниста за несколько десятков минут.

Далее, когда мы пересели на канатную дорогу, девчонки чуть поутихли, дав мне посмотреть по сторонам и восхититься видами.

А после канатной дороги пересели на горный трамвай, на котором красовалось имя «Anna» и который минут за 20 должен был доставить нас, как мне объяснили, до того места, откуда мы уже должны были пойти по маршруту.

Я устроился у окошка и намеревался насладиться красотами горной Франции, но минут через пять ко мне подошел тот молчун из нашей группы, которого я не мог припомнить среди вчерашних знакомых, и представился:

— Тьери.

— Очень приятно, — ответил я по-французки.

— Я тот, ради кого ты здесь, — ответил парень по-русски, видимо уверенный, что нас никто не понимает. — Вот это ключ, который вам нужен. Только это дубликат.

— То есть? Есть еще один такой?

— Есть еще не один такой…

— И что ты хочешь этим сказать?

— Был тут недавно умник, который опередил вас. Мне же не было сказано, кому отдать ключ, просто сказано: храни, отдашь тому, кто придет. Но я подумал, что лучше сделаю копию, а потом решил, что надежнее заказать парочку…

Так что бери, и уверен, тебе сейчас лучше вернуться к своим. Если это то, о чем я думаю, то вам, наверное, это важно…

— А ты? Ты не поедешь с нами?

— Я — нет.

— Почему?

— Свою часть истории я уже знаю…

— А как же ребята? — кивнул я на альпинистов.

— Я им объясню. И у меня есть просьба: не надо больше ко мне возвращаться. Что бы вы там ни нашли, ко мне это уже не имеет никакого отношения. Я не хочу ничего знать. Ты же понимаешь, что после вчерашнего твоего загула, о тебе знает весь Шамони, и я мог бы утром уйти в горы и не вернуться, оставшись по ту сторону Монблана в Италии, и вы бы меня здесь искали месяцами. Пожалуйста, выполни мою просьбу и уговори Софью больше не лезть в мою жизнь!

Я кивнул. Фальшивый Тьери пошел к альпинистам что-то про меня объяснять. Я смотрел на эти горы, которые 15 минут назад казались такими беззаботно манящими, а теперь стало грустно: вернулось чувство какого-то липкого предательства, и сколько я не уговаривал себя, что я ничего Софье не обещал, настроение от этого не менялось. Как смотреть этой суперправильной мадам в глаза, я не знал.

Ко мне подбежала одна из моих альпинисток и, снимая с меня все то, что они на меня повесили, скороговоркой прошептала:

— Тьери сказал, что ты сбежал от невесты, и тебе реально надо возвращаться. Мне жаль, что у тебя есть невеста, но если так, то хочу тебе сказать, у нас с тобой ночью ничего не было. Ты просто спал нагишом. Разделся, лег и уснул. Женись! Тьери сказал, что она классная! — Она чмокнула меня в щеку, трамвай остановился, и я вышел, помахав рукой всем этим чудесным людям.

Подошел обратный трамвай. Настроение улучшилось. Я вроде как ничего не натворил, да и еще возвращался героем с ключом. Не будучи таким, можно же было себя таким представить перед другими? Кто знает, как я добыл ключ? Может, я выследил Макса, прячущегося под именем Тьери, выведав информацию у местных… Эдакий детектив… доморощенный, правда…

Выйдя из трамвая, я увидел того же офицера из Интерпола.

— Не хотел мешать вам с Тьери, — по-русски прокомментировал он происходящее.

— Откуда ты знаешь? — искренне удивился я и его появлению, и словам.

— Работа такая. Пьер, — представился он, наконец.

— Серж, — ответил я грустно. Кажется, моя легенда с детективным расследованием рушилась на глазах.

Софья ждала меня в кафе.

Весь трехчасовой путь до Женевы, где по данным Интерпола хранилась кассета, мы проделали, не сказав друг другу ни слова. Я не хотел оправдываться, не понимая, должен ли, она молчала. Я подумал, что если этот Пьер все знал, то, возможно, и Софья знала, где я провел ночь. Но что-либо говорить по этому поводу не хотелось.

Встретившись с Павлом и заселившись в гостиницу, мы пошли к банку в надежде, что там я вспомню имя своего врага, и мы сможем открыть ячейку.

Но сколько я ни пыжился, сколько они оба меня ни мучили, результат был один — у меня не было врагов.

Павлу надо было работать:

— Ребят, мне надо отлучиться. Я отпуск не брал, работы валом, надо созвониться с коллегами. Вы, когда решите хоть что-нибудь, дайте знать.

Мы с Софьей молча пошли гулять по городу. Осмотрев главные достопримечательности, вернулись к банку и зашли в ближайшее кафе.

Раздался звонок на смартфон Софьи, надпись снова гласила: муж.

Софья удивленно повела бровью и ответила:

— Включи громкую связь, — услышал я спокойный голос Максима.

— Дорогой мой друг Сергей! Насколько я понял, ты до сих пор не смог вспомнить или хотя бы придумать имя своего врага? И какой же ты после этого писатель?

— Хорошо, ты прав! Больше писателем не буду, пойду тексты набирать… — язвительно ответил я тому, кто сдал нас.

— Тогда ты станешь бомжом, если перестанешь писать…

— Почему это? — удивился я такому повороту, как будто Макс знал абсолютно все, что было в моей коме.

— Да так… к слову пришлось…

— Макс, что ты хочешь? — вмешалась Софья.

— Хочу назвать вам имя… — как ни в чем не бывало ответил Максим.

— То есть ты, не встречавшись со мной ни разу в детстве, знаешь имя главного врага того Сергея, которому было 15? — Это было весело! Такого я не мог представить даже в своих фантазиях!

— Конечно, знаю! — безапелляционно проговорил Максим.

— И кто это?

— Ты сам. Ячейка открыта на имя Сергея Федоровича Пчельникова. Я проверял.

— Что значит, ты проверял? — голос Софьи от удивления понизился до предельных значений.

— Пришел в банк и открыл ячейку… — просто сказал Макс.

Софья смотрела на меня недоуменно, я ж ей, дубина стоеросовая, не сказал про копии ключей!

— Да, кто-то был у второго Макса перед нами, и Макс отдал ему ключ, — пояснил я для Софьи. — То есть это был ты? — спросил я Максима.

— Да, это был я…

— И ты все забрал? — не могла поверить Софья.

— Ну не все, но частично. Кассеты там не было, если тебя это интересует.

— Не ври! Эта кассета означала твою смерть! — Софья была категорична.

— Я не вру, Сонь! — в голосе слышались нотки улыбки, но он явно говорил правду. Я хорошо знал голос своего друга.

— Пошли! — скомандовала Софья.

— Подожди, нам нужен Интерпол, чтобы нас не обвинили в краже бриллианта, — остановил я ее, взяв за руку.

Какое-то странное чувство-воспоминание коснулось моей души, но оно было настолько мимолетным, что не успело оставить сколь-нибудь заметного следа.

Позвали Павла, который вызвал еще двоих сослуживцев, и мы, не сговариваясь, ни слова не сказав им про разговор с Максом, вошли в банк.

В ячейке была записка и шесть небольших мешочков, в каждом по 10 бриллиантов диаметром в сантиметр.

Софья прочитала: «По мешочку каждому из шести».

И все!

Софья вышла полностью разочарованной. Отдала один мешочек мне, а остальные пять сгрузила Павлу со словами: «Мне ничего не надо, отдай, кому причитается».

Интерполовцы зафиксировали отсутствие в ячейке бриллианта стоимостью в 300 миллионов евро, даже не помыслив, что кто-то мог открыть ее раньше нас…

Почему мы оба не сказали Павлу о Максе, я не знаю. Одно дело — предать огласке журналистское расследование, которое каким-то боком касалось Максима, другое дело — подставить, пусть и бывшего, но друга. Так, по крайней мере, думал я, что думала по этому поводу Софья — не знаю.

Выйдя из банка, она, забрав вещи, прямиком отправилась в аэропорт. Как потом рассказал мне Павел, наняла частный самолет и улетела в Сингапур.

Оставленные мне бриллианты гарантировали скромную, но безбедную жизнь.