Роман, в издательство

Глава 6 День третий

Еще вчера вечером Софья позвонила генералу, и уже к восьми утра нам доложили обстановку.

— Вставай, поехали, — скомандовала любимая, приготовив кофе и какой-то нехитрый завтрак.

— Честно говоря, я даже не знаю, стоит ли мне спрашивать о новостях или лучше узнавать все по ходу событий? — размышлял я вслух уже в машине.

— На самом деле… — Софья задумалась. Было видно, что не знает она, как преподнести мне новость, и стоило ли, тоже еще не решила. — В общем, Владленович сказал, что… В общем, твоя вчерашняя история с призраком — цветочки по сравнению с тем, что ты должен узнать сегодня.

— Ясно. Тогда рассказывай… — грустно вздохнул я.

— Нашли машину, которая вывозила гроб. Нашли людей, которые вскрывали могилу. К ним пришли двое, представились сотрудниками Следственного комитета, показали корочки, постановление об эксгумации. Откопали. Гроб поместили в машину и увезли в область. Люди Владленовича машину нашли, гроб в ней. Гроб пустой, и в нем никогда и никого не было. Зарыт был пустым изначально. Мы едем туда.

— Зачем? Посмотреть на пустой гроб? — озадаченно спросил я.

— Не совсем так…

— Ну! Говори уже… — нервы сдавали.

— Машина стоит рядом с высоким забором. А за забором сумасшедший дом. И по документам там лечится твоя мама. Осталось понять, действительно это она или нет.

Здесь наступила пауза и в общении, и в сознании. Я думаю, что мало людей на земле переживали такие известия. Да я ни одного персонажа своих книг не запирал в такие условия. А другого слова и не найти: я был заперт в тиски ситуации, даже выйти проораться не помогло бы…

Я молча ехал и выл внутри себя волком. Хотелось рвать зубами обшивку автомобиля от боли и невообразимости событий… 20 лет моя мама жила в каких-то 50 километрах от меня? Или это какой-то развод?

Кто вскрыл могилу? Роман? Вот этот безработный недописатель? Откуда у него такие связи? Кто указал мне путь к сумасшедшему дому? Хотя… Роман мог подключить того же генерала… И как Софья обратилась к отцу Лены Марго, так и Роман мог к нему же обратиться. Почему так быстро и легко, за каких-то семь часов нашли и гроб, и психушку? Голова разрывалась от предположений, и каждое следующее было безумнее другого. Конечно, лучше дождаться и посмотреть: может это и не моя мама. Тогда кто? Однофамилица! Точно! Полная тезка. Почему бы и нет?

На этой мысли я остановил сознание и, включив какую-то мрачную радиостанцию, стал слушать музыку. Мне показалось, что Софья запереживала: не тронулся ли умом и я, как и моя предполагаемая мама, к которой мы ехали.

Я повернулся к ней и подмигнул:

— А интересно, со стороны моя история про призрака вписывается в концепцию моего сумасшествия, переданного по наследству?

— Нет, — ухмыльнулась Соня.

— Почему? — искренне удивился я и был рад сменить тему размышлений и пообщаться хоть о чем-то еще…

— Потому что в таком случае вы с Романом оба сумасшедшие. Я давно знаю про деда. Он мне про него рассказывал, — улыбнулась Софья.

— И ты так спокойно к этому относишься? — не мог я понять ее отношение к происходящему.

— Ну ты же тоже к этому спокойно относишься… — логично заметила она.

— Я сам видел, а ты только рассказы слышала…

— Знаешь ли, видеть, мне кажется, страшнее, чем просто слушать об этом. И… я, скорее, Романа приняла бы за сумасшедшего, потому что он первый рассказал. А после твоей истории сомнений не осталось. Приехали.

Мы стояли перед въездом на какую-то охраняемую территорию. Дурдом был явно негосударственным. За высоким забором стояли высоченные сосны, а охрана размещалась в двухэтажных домах по обе стороны нехилых ворот.

Из машины, стоящей чуть поодаль, вышли два человека в штатском и, подойдя к Софье, отдали честь и представились, уточнив, что они от Тихона Владленовича.

— Идем? — спросили они меня, поздоровавшись.

Я кивнул.

Нас пропустили без вопросов. Видимо, договорились они уже заранее.

— Завтрак уже закончился, погода хорошая, — прокомментировал один из людей из нашего сопровождения. — Мы попросили вывести пациентов погулять, чтобы не привлекать особого внимания и не пугать их своим присутствием, и не беспокоить женщину, если вдруг это не ваша мама. Посмотрите внимательно, столько лет прошло…

Не нужно было смотреть внимательно. Нельзя было не узнать. Невозможно было перепутать. В глубине парка на скамейке сидела она, моя постаревшая мама.

Она сидела и смотрела в упор на нас. Ее взгляд ничего не выражал, она смотрела сквозь, но руки… Что с ее руками было не так? Она сидела в задумчивости, а руки держала напротив рта, как будто в молитве, большими пальцами упираясь в подбородок, а по указательным водя носом вверх-вниз.

И я вспомнил. Однажды, когда я умолял их взять меня с собой, она мне сказала, что не сможет, и мне надо просто ее дождаться. А еще добавила, что некоторые из друзей не посвящены в их планы и не знают, куда они с отцом едут. И тогда же попросила, если мы окажемся среди чужих, и она сделает это движение руками, это будет означать, что вокруг недружелюбные люди, и я должен замолчать и ничего не говорить.

Я тогда спросил:

— Кто может быть врагом?

Она отшутилась:

— Дорогой, ты же знаешь, что в Африке живет Бармалей. А у бармалеев свои заморочки, и никогда не знаешь, что у них на уме. Не бойся, просто запомни…

Ничего не понимая, действуя на каком-то автомате, я пошел осматривать других участников прогулки, сделав вид, что эта женщина незнакома мне, как и все остальные.

Обойдя всех, я сказал, что не знаю никого из этих людей. И видимо, эта женщина с ФИО моей мамы просто ее полная тезка.

— А как же пустой гроб? — попыталась вразумить меня Софья, переглянувшись с сотрудниками СК.

— Ну, не знаю. Я вообще не понимаю, что эта история с гробом могла бы значить! — озабоченным голосом проговорил я, действительно не находя ответов на происходящее.

— Нам кажется, что кто-то хотел показать вам, что ваша мама жива, и раз гроб привезли сюда, дать понять, что она находится здесь, — встрял капитан.

— Может, тогда лучше пойти познакомиться с ними со всеми. Вдруг кто-нибудь меня узнает?

— Нет, врачи просили этого не делать во избежание эксцессов.

— Понятно. Есть, конечно, вероятность, что спустя 20 лет и после шока, испытанного в детстве, я не могу ее узнать, у меня ведь не осталось ни одной ее фотографии… Меня увезли из дома, не дав взять с собой ни одной вещи, кроме того, что на мне было надето.

Софья хотела что-то ответить, но в моем кармане зазвонил телефон, что повергло в первую очередь меня в недоумение, а потом и некоторых окружающих психов.

Еще ни разу за время моего пребывания в Москве эта ставшая диковинной вещь в моем кармане не звонила.

— Серж, привет! Не узнаешь? Да я это, я! Максим…

— Макс! Привет! Рад слышать тебя! Где ты? Как?

— Здесь. В Москве. Открываю новое дело, вот бы тебя заполучить с твоим писательским талантом сочинять фэнтези!

Как же я был рад услышать голос этого человека! Это был такой мой друг! Мне столько захотелось прямо сейчас рассказать ему.

— К какому делу можно пришпилить мои фэнтези? — почти забыв на мгновение все свои проблемы, с улыбкой проговорил я.

— Давай встретимся, а? Сегодня. Я все расскажу. На Патриках. Сможешь?

— Еще бы! Конечно! Через часок буду, — не раздумывая даже, откуда он знает о моем приезде в Москву, ответил я.

Не бросив больше ни одного взгляда на маму, я пошел к выходу. Тоска охватила сердце, разум или душу, уж не знаю, что из всего этого или все сразу! Как тогда, 20 лет назад, когда мне сказали об их гибели и ничего не объяснили.

Я видел краем глаза, обходя остальных больных, что она опустила руки. Значит, это движение предназначалось мне, а не просто было ее обычным положением рук в этом заведении.

Кто из этих людей был недругом? Менты? Или Софья тоже? Что я знал о ней? Роман представил ее как влюбленную дурочку, но являлась ли она таковой? Скорее нет, чем да. Да и кто сам Роман на самом деле?

Мы сели в машину, и я попросил Софью отвезти меня на Патриаршие пруды, где раньше мы с Максом постоянно встречались, пока я не уехал.

Софья почему-то сосредоточенно молчала всю дорогу, а я, пытаясь скрыть и хоть как-то преодолеть свое отчаяние от того, что не смог подойти и обнять маму и спросить, что все это значило, начал нести о Максе всякую чушь, которая приходила в голову.

— Сонь, Макс был моим другом и тем, кто вытащил меня из пропасти депрессухи, когда профессор опубликовал мою книгу под своим именем.

Доказательств у меня не было. Я писал роман, не показывая никому. А когда закончил, отнес единственный экземпляр только преподу.

После шока от той публикации надо было ведь как-то оправиться и жить дальше. Я устроился редактором в издательство, опубликовавшее мою книгу под именем Семеныча. И через время по делу ко мне обратился Макс. Он был сыном главреда издательства. Мы подружились. И провели вместе два чудных года.

А вскоре от меня ушла девушка, а отец Максима при очень странных обстоятельствах разбился в горах. И мы оба как-то почти одновременно остались в одиночестве. Пьянки и полный разгул сделали нас не разлей вода.

А потом была авария. Как сейчас помню этот пьяный кураж. Макс дал мне свой красный феррари, но опыта вождения такой скоростной машины у меня не было, и Макс, смеясь, пытался помогать мне рулить с пассажирского сиденья. Потом… потом реанимация, и, выжив, нам стало понятно, что теперь у нас день рождения в один день, и мы теперь почти близнецы-братья.

Каждый из нас пытался осознать счастливое возвращение к жизни по-своему. Макс улетел в Италию и открыл свое рекламное агентство, потому что всегда мечтал, а в России ничего не держало. А я поехал колесить по миру, строча книгу за книгой и меняя жизнь по три-четыре раза за год.

Если ты спросишь, вспоминали ли мы друг о друге? Конечно! Созванивались, даже иногда по интернету пили вместе чай или кофе по утрам. Хотели ли встретиться? Скорее нет, чем да. Оба понимали, что закончиться это могло плачевно. Имея такой опыт, всегда страшно его повторить. Ну, или по крайней мере, мне так казалось.

Поток сознания прервала Софья:

— Нет, так не годится! Куда ты собрался? Какой Макс? Тебе жить осталось пять дней. Ты писать должен! О чем вы там с призраком договорились?

— Сонь, забей! Что писать? Я уже пропустил вчерашний день, не писал, не написал, договор по-любому нарушен. Что он мне сделает? Умру дважды? Так не бывает!

— Но он же обещал, что у тебя есть шанс! — с подкатывающейся слезой, но при этом и как-то жестко проговорила Софья. Или мне это только показалось?

— Сонь, ну какой шанс? С чего ты взяла, что этому всему можно верить? Дед тоже пытался утверждать, что я убил Романа, но это ведь бред какой-то…

Чем дольше меня не было в доме писателя, тем яснее вырисовывалась абсурдность ситуации. А может, я вообще придумал этого призрака?

— Сергей, это не шутки. Я знаю, — вдруг не дала мне развить спасительную мысль в моей голове Софья.

— Что ты знаешь?

— Я общалась с Романом, он рассказывал мне про призрака. Все выходки деда были реальными, и все его слова всегда сбывались, и именно в тех подробностях, как он и говорил.

— Хорошо. Давай так… У тебя же жизнь из-за меня не остановилась, правильно? Давай, я встречусь с Максом, мы пообщаемся, а ты пока по своим делам… А потом встретимся и поедем к деду. Хорошо?

На этой ноте, явно выражая свое недовольство происходящим, Софья высадила меня на Малой Бронной. До ресторана Макса, которым он владел с незапамятных времен, оставалось несколько сот метров.

Я хотел поймать хоть каплю удовольствия, шагая по улице, на которой мы с моим другом провели счастливейшее время, несмотря на все обстоятельства, сопровождающие тогдашнюю нашу жизнь, но, конечно же, мысли о маме и всей невообразимости происходящего ввергали меня в отчаянье.

Макс сидел за обычным своим столиком хозяина ресторана. Управляющий сохранил ресторан в идеальном состоянии, что было видно сразу при входе.

Мой старый друг по своему обыкновению был одет с иголочки, по последней европейской моде. И он был искренне рад нашей встрече. Мы обнялись.

— Как ты узнал, что я в Москве? — наконец дал я волю своему любопытству.

— Мам Валя твоя звонила и сказала мне, что видела тебя, приходил ты к ней…

— Ну да, был как-то. Только вот уж не подумал бы, чтобы она трезвонила кому о нашей встрече…

— Ну, повод у нее был зачетный!

— То есть? Приезд мой?

— Нет. Рассказала мне, что ты ей на голубом глазу врал, что с Ванькой встречался, и просила поговорить с тобой и узнать, что творится в твоей голове.

— То есть врал? Почему врал? Видел его возле храма на коляске инвалидной, он еще с приятелем стоял…

— Ты сейчас придуриваешься или, правда, не знаешь?

— Чего не знаю, Макс?

— Убили его, полтора года назад. По твоему поводу убили.

— Что значит по моему поводу?

— Он решил пойти восстанавливать справедливость. Накопил или занял, не совсем понял, денег и пошел выкупать твои сказки. Грозился судом, а там ведь между ним и покупателем было все честно: один купил, другой продал. Но Ванька твой решил, что он герой и все сможет исправить. Дней трех им хватило сообразить, что проще грохнуть инвалида, чем возиться с ним и слушать его бредни.

Он при этом познакомился с каким-то журналистом из мелкой желтой газетенки, что, возможно, и решило его судьбу. Они даже напечатали какую-то заметочку типа: история из жизни девяностых.

В общем, средь бела дня подошел мужик в капюшоне, лица на камерах видно не было, и профессионально, одним ударом заточкой, убил. Ванька и не понял, скорее всего, ничего. Не мучился.

— Ты хочешь сказать, что я общался с призраком?

— Я ничего не хочу сказать. Я не знаю. Я просто передаю тебе историю твоего интернатовского друга.

— Макс, мне надо тебе кое-что рассказать…

Время полетело, помчалось, я говорил, говорил и говорил. Я не мог остановиться и перевести дух. Официант подходил трижды с вопросом про заказ, Макс рукой его прогонял. Только чай, наш любимый чай, который я не пил с тех пор, как мы расстались…

Я вывалил на него все свои сомнения и страхи, рассказал про маму и, смотря на его округлившиеся глаза, понял, что эта тема его цепляет больше, чем все истории про призраков.

Наконец, я закончил и, подозвав официанта, попросил виски.

— Виски, брат, отменяются. Ты нам нужен трезвый и живой. Неси обед, — тоном, не позволяющим возразить, приказал он официанту.

— Сергей! Я никогда тебе не говорил и никогда бы не сказал, если бы не твой сегодняшний рассказ. Я докопался, я расследовал. Моего отца убили, шел передел издательского бизнеса.

Когда мы с тобой разъехались, и я попытался узнать, что реально произошло с моим отцом, ко мне пришли люди и в очень убедительной форме посоветовали не лезть в это дело. Но я прошел по грани. Я выяснил, узнал, а дальше не пошел, не стал пытаться восстанавливать справедливость, вернуть бизнес отца или мстить убившим его. Я каким-то внутренним чутьем понял, что всему свое время. Возможно, это время настало…

Пить мы с тобой не будем, нам нужна трезвая голова… У нас впереди большая история… Я знаю, что с твоей мамой. Нет, я не знал, что она жива, но я знаю, почему она там…

— Боже мой! Макс, этот поток сюрпризов закончится когда-нибудь? Я думал, что хоть у тебя смогу расслабиться, разложить все по полочкам и разобраться.

— Некие персонажи, увидев, что издательства на любой фигне стали зарабатывать баснословные бабки, решили прикрутить и этот бизнес. Естественно, люди встали на защиту своего. Убили моего отца, ранее убили еще шесть крупных главредов: кто утонул на яхте, у кого-то остановка сердца, у моего отца якобы несчастный случай в горах, кто-то жизнь выменял на деньги.

Узнавая шаг за шагом эту эпопею, я встретился с именем Верхотурова Сергея Федоровича, кто тоже в девяностые приватизировал крупное издательство. Его смерть казалась естественной в силу возраста, а по факту, по добытой мной информации, новым бенефициаром издательства были те же люди, что и у издательства моего отца. Я решил проверить и эту схему.

Так вот… У Верхотурова Сергея Федоровича была в молодости жена, единственная и любимая, которая в 1952 году родила дочку… Ну, родила и родила, да? Только фамилия у той дочки была такой же, как и у моего лепшего друга, который сидит сегодня напротив меня и который несколько лет назад на тот момент лишился родителей. И выперли его самого из жизни как щенка за шкирку, не дав даже пары запасных ботинок взять с собой, не говоря уже о фотографиях родителей и хоть каких-то документах.

Идиотически удивленная мина изобразилась на моем лице при полном отсутствии мыслей. Я застыл. В шоке. Прострации.

Макс понял, что мне надо переварить полученную информацию, и разрешил официанту принести еду. Наверное, у людей, получивших такое известие, должен напрочь пропасть аппетит. Но мне почему-то захотелось взять вилку и начать изучать то, что было на тарелке. По всей видимости, мой мозг не очень справлялся с той громадиной, которая на меня свалилась.

Мама скрывала от меня имена своих родителей и за 15 лет ни разу не сказала ни слова о них, и вот они… посыпавшиеся одна за другой тайны…

Я жевал какие-то шикарнейшие кулинарные изыски, абсолютно не чувствуя вкуса и не особо понимая, зачем я это делаю.

В действительность, конечно же, вернул Макс:

— Я узнал все про тех людей, у кого отжали издательский бизнес. У твоего деда не было других детей, кроме твоей матери, а у мамы не было никого, кроме тебя. Поэтому появление твоего Романа, аки внука Верхотурова Сергея Федоровича, мне совсем не нравится. Да, у жены писателя была еще дочь, но и у дочери была дочь, не сын. Так что и внука-пасынка, или как его еще назвать? — у деда нет.

А если мне не нравится этот Роман, то и твоя Софья мне не нравится.

— Я понял. Но каким боком мои родители к издательскому бизнесу писателя?

— Он завещание оставил, которое хранится в таком надежном месте, что его практически невозможно выкрасть и уничтожить и, тем более, как-то обойти. А по завещанию все его активы передаются твоей матери, а от нее — тебе. И дальше — только по наследству. Если родственников не остается — отходят государству. Я думал, поэтому тебя и не тронули. Вроде как живой, но в то же время ничего и не знаешь…

— Почему ты раньше не рассказал?

— Чтобы что? — как-то основательно спросил Макс.

Я не знал, что ответить…

— Чтобы подвергнуть тебя какой-нибудь истории типа той, что случилась с твоей мамой?

— А что с отцом?

— Он погиб в авиакатастрофе вместе с Артемом Поддубовиковым в Шереметьево. Хотел найти выход и защитить вас всех, обратившись к тем, кого лично знал, и кто, по его мнению, мог бы разрулить ситуацию. Но жизнь сложилась так, как сложилась… Возможно, все трое: и миллионер-чеченец, и Поддубовиков, и твой отец мешали кому-то одному.

Я подумал, что маму твою так же по-тихому убрали, и не стал докапываться, а оказалось вон как… Подстраховались они. Если ты взбрыкнешь, есть твоя мать. А ее, по логике вещей, запрятали в обмен на твою жизнь. Она сидит, молчит, не рыпается, а ты живой.

Я думаю, что-то случилось, если появились Роман и Софья, и дед еще этот приперся. Ты уверен, что это не гипноз? Ты почему уверен, что он призрак? Слушай! А может, это дед все инициировал, чтобы ты, наконец, узнал все?

— Ты думаешь, что дед может быть реальным человеком?

— А может, это какие-нибудь галлюциногены?

— Не знаю. Но первый раз, когда я увидел призрака, я с Романом ничего вообще не ел и не пил, даже если и хотели мне что-то подмешать.

— А гипноз?

— Гипноз? Не знаю, еще не думал…

— В любом случае, не раскрывай все карты перед Софьей, пока мы не выясним, на чьей она стороне. Кстати, а давай я с вами поеду, раз ты теперь один в писательском доме живешь. И вообще, по факту это твой дом.

Я задумался, пытаясь осознать:

— Стоп! Так это я — внук писателя? А зачем же он хотел, чтобы я из Романа сделал детского писателя?

— Вариантов, думаю, два. Или дед — это галлюцинация, внушенная тебе, или он на самом деле хотел сделать детского писателя из тебя. А Роман… не знаю. Просто призрак подстроился под ситуацию.

— Ты так просто рассуждаешь о призраках, как будто допускаешь возможность их существования в нашем мире.

— Серег, я тоже был на грани жизни и смерти. И ты не знаешь, через что прошел я, что видел, что чувствовал, что ощущал и что слышал… Без комментариев, как говорится.

— Ребята, нельзя так долго играть в молчанку! — раздался голос Софьи за моей спиной. Я вздрогнул. — Представишь меня? — целуя меня в щеку и присаживаясь рядом, пленяющим голосом проговорила любимая. Честно говоря, дрожь прошла по телу от осознания возможного коварства той, кого я всего несколько часов назад считал уже самым родным, а главное — единственным родным человеком на этой планете. Всего полдня, и как все перевернулось с ног на голову.

— Да, конечно, — с улыбкой, достойной Смоктуновского, произнес я. Злость захлестнула разум! Я был полностью согласен с Максом.

Пазл сложился. Слишком эта женщина была идеальной. А главное — бесстрашной. С незнакомым человеком в огонь и в воду, спасая и вытаскивая. Не бывает это просто так.

«Ты не знаешь женщин!» — вклинилась в мои размышления какая-то гадина в голове, желающая, чтобы все было так сладко, как было пару дней назад, почти без проблем и безмятежно.

«Не, не, не! Молчи! Макс прав! Она не просто так появилась!» — говорил внутри меня разумный.

«А может, это Роман враг, а она действительно в тебя влюбилась!» — подала голос в голове предательская сущность, которой хотелось верить, что бывают женщины «в русских селеньях», и любовь с первого взгляда существует.

«Давай разложим на составляющие! Ради денег, да даже ради громадного бизнеса, заводить совместных детей — бред, согласись! Она точно просто влюбилась в тебя, такое вполне могло случиться!».

«Стоп! Не дури мне голову! Какая дура решит залететь от первого встречного? Тем более такая прагматичная мадам! Да и разве есть хоть какое-то доказательство беременности? Ее слова? Не смешите меня!», — ответил я сам себе. И не подав и виду о раздрае в душе, просто и дружелюбно представил Софью и Макса друг другу.

— Как ты меня нашла? Почему не позвонила? — сдуру задал я два вопроса подряд.

— Ты не отвечал, я звонила много раз, у тебя телефон выключен.

— Точно! — Она ответила на второй вопрос и не ответила на первый. Как она узнала, где я?

— Как вы познакомились с моим лучшим другом? — любезничая, спросил Макс.

— Я наездами живу в писательском поселке, куда Сергея недавно занесло.

— Сергей сказал о ваших обоюдных чувствах. Неужели, после всего нескольких дней знакомства реально может возникнуть такая любовь? — искренне улыбаясь, сохраняя дружеский настрой, произнес Максим.

— Странный вопрос, — обворожительно улыбаясь мне, ответила Софья.

Если бы не все эти новости, обрушившиеся на меня за каких-то несколько дней, ни за что на свете не отпустил бы я эту женщину от себя. И, как вариант, даже согласен был бы чувствовать себя немного обманутым, но быть рядом. Но ситуация не давала шанса поддаться такому сладкому предательскому чувству беззаботного счастья.

Я посмотрел на Макса, как бы предлагая не останавливаться на этой точке. Друг понял меня правильно.

— Просто хотел предупредить. Сергей у нас успешный писатель и, сменив кучу стран, запросто меняет женщин, не задумываясь. Отдаете ли вы себе отчет, с кем связались?

— Макс, ну, может, не стоит сдавать так друга с потрохами? — подыграл я.

— Так и я непростая девушка, — ответила любимая, и глазом не моргнув.

Мое восхищение зашкаливало. Я решил, что сейчас ради легенды правильно встать на ее сторону.

— Макс, ну что ты устроил допрос?

— Я так понимаю, что это смотрины, — улыбнулась Софья. — Не переживайте, Максим, за меня, я девочка взрослая и понимаю, что делаю. Не испытываю иллюзий, не витаю в облаках и не идеализирую людей. Я готова к любому развитию событий. Я тоже, как и Сергей, детдомовская. Я знаю, что такое — выживать в человеческих джунглях. И мне достаточно лет, чтобы быть уже в курсе предательств, измен и жизненных поворотов. И я уж точно не отношусь к тем людям, которые думают, что любовь может быть принудительной.

Меня так и подмывало спросить: «А как же ребенок без предупреждения, а значит принудительно?» Еле удержался.

— Насколько я понимаю, — обратилась Софья ко мне. — Твой друг стал опасаться за свою территорию. Боится конкуренции и ревнует. А, следовательно, сейчас выяснится, что он едет с нами в дом писателя. Так?

В ответ я только улыбнулся. «Почему такие умные и красивые достаются всегда не мне?» — тоскливо подумала предательская гадина внутри меня.

— Ты едешь со мной или с Максимом? — абсолютно дружелюбным и спокойным голосом поинтересовалась Софья.

— Со мной! — идеально улыбнувшись при данном раскладе в ответ, уверенно констатировал Макс. — Мы очень давно не виделись. Наговориться за пару часов невозможно.

— Тогда я, наверное, лучше оставлю вас? Да, любимый?

Я кивнул в ответ. Софья чмокнула меня в щеку, встала, протянула руку Максиму:

— Приятно было познакомиться. Думаю, мы еще встретимся.

Максим привстал и пожал руку в ответ, пристально глядя ей в глаза. И что-то моей ревнивой гадине внутри меня не понравилось в этом взгляде. Мне показалось, что она ему понравилась, и включилось мое вечное: чем я хуже, чем он. Они были бы идеальной парой. Успешный бизнесмен и очаровательная художница. Нет, художница — скорее, ближе к писателю… А судя по всему, она больше предприниматель, чем художница…

Софья ушла, Макс произнес:

— Идеальный шпион. Как будто учили в Моссаде.

— А ты типа знаешь моссадовцев?

— А я типа знаю моссадовцев, — передразнил меня Максим.

Да, Макс изменился за это время. За чашкой чая по интернету это было не так заметно. Я явно проигрывал по сравнению с ним на всех фронтах.

— Если она вычислила твое местоположение, что я заключил из твоего вопроса: как она тебе нашла, я полагаю, что за тобой следят. И следят неотступно. Сейчас узнаю, кто из посетителей пришел вслед за тобой и сидит до сих пор.

Я расслабился, наивно надеясь, что сюрпризы на сегодня закончились, и Макс теперь сам все придумает, но это было простодушным заблуждением.

Не успел Макс написать и отправить управляющему сообщение, как к столу подошел капитан, который сопровождал нас в психушке, и, приложив палец к губам, призвал сохранять молчание. А после этого достал из-под воротника моего свитера микроскопический жучок и убрал его в коробочку величиной меньше ладони.

— Теперь можно говорить! — прокомментировал он свои действия. — Меня зовут Павел Молчанов. Вам, Максим, ничего не говорит мое имя? Раз уж вы так хорошо осведомлены о дедушке Сергея и всех его родственниках.

— Вы — сын главреда издательства «На Дону», считающийся погибшим вместе с отцом в автокатастрофе.

— Точно! Все, что смог сделать отец в тех условиях, — это спрятать меня. Те события, о которых вы сейчас рассказывали, предопределили мою судьбу. Я стал ментом. И так же, как и вы, жизнь положил на то, чтобы выяснить, что тогда произошло, и дождаться момента. Я тоже думаю, что время пришло.

— А Софья? — не выдержал я.

— Ничего не могу сказать про нее. Не знаю. Она может быть как чьим-то агентом, так и обычным, нормальным, человеком. Я не знаю, с чьей она стороны. В поле моего зрения она появилась тогда же, когда и вы ее увидели впервые.

— И у меня вопрос, — размышляя о чем-то своем, спросил Макс. — Кто еще слушал нас, кроме вас, Павел?

— Ваше появление, Максим, было неожиданностью для всех, поэтому никто не был готов к раздельной слежке и за Софьей, и за Сергеем, поэтому ваш разговор здесь слышал только я. А за Софьей поехал человек для того, чтобы только знать: куда, зачем, с кем встречается, она осталась без прослушки.

— Может, проще будет, если мы все перейдем на «ты»? Вроде мы все одного возраста? — предложил я.

— Согласен, — ответил Павел и продолжил:

— А теперь по порядку то, что знаю я. Глобально — изменились обстоятельства. Сергея взяли в разработку, и должно что-то сегодня-завтра произойти, я пока не смог выяснить, что именно, и его, то есть тебя, закроют. То есть появится повод посадить в СИЗО. Зачем? Не понял, это как-то связано с мамой Сергея, поэтому подняли весь этот кипиш с кладбищем. И тому, кто это организовал, конечно же, известно, что в психушке мама Сергея. Только всем было реально непонятно, почему ты ее не узнал. Я, конечно, никому не скажу, что она подала тебе знак.

Она абсолютно вменяемая, ее никакими лекарствами не пичкают, потому что надобности нет. Она там добровольно и понимает зачем. Логика простая: шантаж. Она поменяла свою свободу на жизнь сына. Ее поставили перед выбором: «или сын умрет, или ты сидишь здесь и не рыпаешься». Конечно, она после смерти мужа выбрала живого сына.

Чувствует себя хорошо. Делает зарядку ежедневно, много читает, учит испанский, но, как я понимаю, придуривается неадекватной. Изображает из себя сеньору, которую похитили ради выкупа. Читает книги на испанском. Я думаю, что абсолютно здорова, просто ради чего-то придумала такую игру себе. Волноваться о ней незачем.

Итак, Сергей. Возможно, есть смысл бежать… Загранпаспорт есть, не думаю, что надо тянуть и ждать, пока тебя посадят, а посадят точно… Повод будет сегодня-завтра.

— А как же мама? Если я убегу, не отразится ли это на ней?

— И я пока не понимаю, — соображая, прокомментировал Макс. — Давайте попробуем разложить все по порядку. Алена Сергеевна сидит в психушке уже много лет, а Сергей много лет на свободе, и это никого не парит, и его никто не трогает. Потом случается неизвестное нам событие, и Сергею показывают живую маму, которую он похоронил много лет назад. И мы не знаем, зачем. Они не знают, что он ее узнал. То есть теперь им надо донести до Сергея, что это его мама. Ладно, предположим, будет еще какой-то ход. Потом должно произойти еще какое-то событие, и Сергея закроют в тюрьме. Надолго? Не знаешь?

— Какой-то большой срок пришьют.

— За что большой срок у нас дают?

— Убийство?

— Я реально должен кого-то убить? Бред какой! Ладно! А зачем я в тюрьме? — уточнил я.

— Возможно, так же, как и мама: живой, но не рыпаешься и ничего не можешь, они по-прежнему контролируют издательство.

— Значит, что-то со здоровьем мамы все-таки происходит? Она умирает, я остаюсь номинальным владельцем издательства?

— А Софья родит наследника, и они по-прежнему хозяева положения! — вдруг «сложил два плюс два» Максим.

— Надо спасать маму! — уверенно произнес я, понимая, что это главное на сегодняшний день.

— Сначала надо спасать тебя! — возразил Павел.

— Тогда, я бы хотел поговорить с дедом, если он существует, и я его не придумал… Он должен знать будущее, если он знает дату моей смерти!

— Согласен, — по-прежнему задумчиво произнес Макс. — Паш, мы поедем, да? На связи?

— Ребят, вы серьезно? Я буду через три-четыре машины позади вас. Меня приставили к Сергею, и я не могу ни на шаг от него отойти.

— Я могу не надевать жучок, на случай, если к тебе кто-то приедет, и ты будешь не один? — спросил я Павла. — А в остальном — будем держать тебя в курсе.

— Но мне нужна прослушка именно на случай, если ко мне кто-то присоединится, — возразил Павел. — Вот телефон, на нем номер, который не прослушивается, и в нем забит мой новый номер, который тоже никто не знает. И это твой жучок. Я позвоню, и ты его наденешь. Хотя… Ребят, давайте примем это решение вместе. Я не знаю, какое событие должно произойти, и меня пока не поставили в известность, как мы будем действовать. Может, лучше надеть жучок, чтобы я был на связи и мог прийти на помощь, если что? Правда даже не знаю, в чем моя помощь может выражаться! Ну, хоть свидетелем вторым буду, что ты никого не убивал. Только толку от этого мало.

— Хорошо, — принял решение Максим. — Сергей цепляет на себя жучок, а в какие-то моменты прячет в заглушку, если нужно.

— Макс, — спросил я друга уже в машине, так и не надев пока прослушку. — А ты думаешь, этому Павлу можно верить?

— Не знаю, Серж, не знаю! Но сейчас меня больше волнует Софья. Какую роль она играет во всем этом?

Москва была пустой в такой уже поздний час. Я надел жучок, но всю дорогу, которую преодолели минут за 15, мы ехали молча. В доме писателя нас встретила Софья, показав Максу застеленный диван в том самом зале, где собирались гости на 110-летие деда.

Я же пока дожидался, когда Макс уляжется, а Софья уйдет домой, чтобы я смог пойти к деду, незаметно для себя уснул.

Снились враги, окружившие дом и пытающиеся его поджечь. Софья не снилась.