Глава 18

Николет посетил его вечером во вторник, когда в конторе обычно было больше всего работы. Он показал свое удостоверение, обменялся рукопожатием с Максом, а затем и с Уинстоном, сказав при этом:

— Уинстон Вилли Пауэлл… В детстве отец почти всегда брал меня с собой посмотреть на боксерские поединки, что проводились в «Конвеншн-Центр» Майями. Я видел, как вы тогда уложили Томми Лаглесиа и парня, которого звали Хесус Диаз, Хе-сус. До сих пор помню, как я тогда ещё думал: «Что это за имя? С таким именем он никогда не победит». Вы одержали победу в тридцати девяти профессиональных боях, и лишь в двух вам было засчитано поражение?

— Да, было такое дело, — признался Уинстон.

— Для меня большая честь иметь возможность пожать вашу руку, — сказал Николет и сел у стола Макса, повернувшись к Уинстону спиной. — Встрече с вами я тоже чрезвычайно рад. Про вас же просто легенды ходят, я имею в виду то, как в былые времена вы за два-три дня раскрывали дела об убийствах.

— Мне просто больше ничего не оставалось, — ответил Макс, — иначе потом было бы ещё трудней.

— Я понимаю, что́ вы имеете в виду, — согласился Николет. — Чем дальше дело лежит без движения… — Тут зазвонил телефон, и он замолчал, пока Уинстон наконец не поднял трубку. — У меня сейчас возникла одна проблема, и я подумал, что, возможно, вы сможете помочь мне в моем деле. Вы же сами работали в полиции и знаете, с какими трудностями приходится сталкиваться, чтобы добиться обвинительного приговора.

— Если речь идет об Орделле Робби, — сказал Макс, — то мне известен лишь его адрес, и к тому же я совершенно не уверен, что живет он именно там.

Николет усмехнулся.

— А почему вы думаете, что я собираюсь говорить именно о нем?

— Я ждал, что рано или поздно вы все же обратитесь ко мне.

— Косвенно это и его тоже касается, — продолжал Николет. — Вы знаете парня, который подстрелил Тайлера, агента из Департамента по борьбе с преступностью? Мы уверены, что он работает на Орделла.

— Халон Миллер-младший, — покачал головой Макс. — С тех пор, как ему исполнилось шестнадцать, я несколько раз оформлял на него поручительства.

— Вот как? — переспросил Николет, пристально глядя на Макса, всем своим видом выказывая неподдельный интерес к этой теме.

Должно быть, эти сведения и были той большой услугой, на которую парень так рассчитывал.

— Семнадцать арестов, и, кажется, девять или десять судимостей, — сказал Николет, — крутой парнишка, о тюрьме знает не понаслышке. Мы взяли его с краденым пистолетом, на угнанной машине… Мы видели его во дворе перед домом Орделла. Вообще-то, он подъехал туда практически сразу же за вами.

— В пятницу, значит, — сказал Макс. — А ещё к тому же покушение на убийство, нападение на федерального агента, незаконное ношение оружия… — Снова зазвонил телефон, и Макс взглянул на Уинстона, когда тот снял трубку.

— Что еще?

— Он понимает, что он уже по уши в дерьме, — сказал Николет, — но зато среди своих, в тюрьме теперь он герой: ещё бы, подстрелил полицейского. Хромает, но все равно уже ходит — я ведь тогда в него девять пуль засадил, да так, что едва не отстрелил ему член, жаль, промахнулся немного. А все из-за этого дурацкого тонированного стекла в машине. Пришлось стрелять наугад.

— Значит, говорить с вами он не желает, — подытожил Макс.

— Молчит, только глядит злобно.

— Улик против него у вас вполне достаточно.

— Это он знает. Но я решил пойти другим путем. Я ему говорю: «Послушай, Куджо, а ведь я мог запросто убить тебя, но не сделал этого. Так что теперь ты вроде как мой должник. Давай лучше поговорим об Орделле Робби». А он мне: «О ком?». Я ему снова: «Расскажи мне, что ты знаешь о нем». А он мне: «О ком?» А я ему на это: «Да что ты заладил как попугай». Вот так он и торчит в тюрьме, и залог за него не назначают… И тогда мне на ум пришла одна идея. Я сказал ему: «А что если я вытащу тебя отсюда? Хочешь?» После этого мне наконец удалось обратить на себя его внимание. Я ему сказал: «За это я прошу тебя об одном. Я не заставлю тебя становиться стукачом. Я только хочу, чтобы ты представил меня Орделлу. Скажи ему, что я обращался к тебе несколько недель тому назад и просил помочь достать оружие. Все, больше от тебя ничего не потребуется. Дальше я и сам управлюсь».

— Да? — переспросил Макс. Он выжидал.

— Именно так. Я подберусь поближе к Орделлу, стану всячески ему угождать, заискивать, и он в конце концов покажет мне свои пулеметы.

— Но вы только что сказали, что залог не назначен. Но насчет этого я смогу договориться в федеральном магистрате.

— И на какую сумму рассчитываете?

— Двадцать пять тысяч. Но, видите ли, это станет возможным лишь если вы согласитесь помочь нам.

— Кем вносится залог?

— В том-то и дело, что никто ничего платить не будет. Вот почему я сказал, что рассчитываю на вашу помощь.

Макс невольно улыбнулся. Он перевел взгляд на Уинстона, который к тому времени уже закончил разговаривать по телефону и положил трубку.

— Слышал? Этот господин хочет от нас, чтобы мы за просто так, без залога, без приплаты к нему, оформили бы поручительство на двадцать пять штук за парня, который до этого семнадцать раз попадал под арест и не далее как несколько дней назад подстрелил полицейского.

Теперь улыбался и Уинстон.

Николет взглянул на него через плечо.

— Я прошу об одолжении. Что же в этом смешного?

— Вы ведете речь о парне, — продолжал Макс, — который при первой же возможности постарается удариться в бега. Он представляет угрозу для общества… Он пристрелит ещё кого-либо, может быть какого-нибудь очередного полицейского и поспешит смыться, а мы так и останемся при своих интересах.

Николет же, по-видимому, был с ним не согласен.

— Сначала выслушайте меня, ладно? Я гарантирую, что не выпущу его из своего поля зрения. Но даже если предположить невозможное, даже если он сбежит, то этих двадцати тысяч вы не лишитесь в любом случае. Это я вам обещаю. Я уже обо всем договорился с судьей. Она знает о каждом нашем шаге и о том, что это не ординарный случай поручительства.

— А что если она умрет, выйдет на пенсию, перейдет на другую работу, если её молнией убьет, в конце концов… так что перестаньте, — отмахнулся Макс. — По-вашему, я что, похож на идиота? Думаете, я настолько выжил из ума, чтобы подписаться под гарантией на двадцать пять тысяч, имея взамен только ваше честное слово, что деньги по ней у меня никогда не стребуют? — Он перевел взгляд на Уинстона. — Ты когда-нибудь слыхивал о чем-нибудь подобном?

— А как же. Я знаю, что один поручитель из Майями в свое время дал себя уговорить, — ответил Уинстон. — Тогда шла речь о десяти тысячах. После того, как подсудимый благополучно ударился в бега, дело передали в другой суд. Новый судья заявил, что ничему такому он верить не собирается, и нашему поручителю пришлось раскошелиться.

— Я принесу заверенную расписку, — поспешил предложить Николет.

Уинстон лишь молча покачал головой.

— Надеетесь, что суд подпишется под заявлением, утверждающим, что это поручительство «понарошку»? Тогда имейте в виду, что у них даже обычную доверенность бывает совсем непросто подписать. — Макс замолчал, а потом добавил: — Но вопреки моему здравому смыслу я частично готов пойти вам навстречу. Если вы все же найдете кого-нибудь, кто сможет внести залог, мы не станем брать с вас десяти процентов полагающегося нам вознаграждения. А как насчет вас? У вас есть дом?

— Он достался моей бывшей жене, — ответил Николет.

— Я вам сочувствую, — сказал Макс. — Кстати, другая причина, гарантирующая вероятнейший неуспех подобной затеи, в том, что все в их шайке уже будут знать, что Халон заключил с вами сделку. Он даже может сам подать им некий условный знак, означающий: «Я шпион». Одно из двух: или он сбежит, или его убьют свои же.

Николет снова пристально посмотрел на него.

— А я был уверен, что вы не откажетесь.

— Это почему же?

— Вы сами побывали в шкуре полицейского, и знаете каково это. Тем более, что вы и сами внакладе не остались бы.

— Я вам искренне сочувствую, — сказал Макс. — Но только о какой выгоде разговор?

— Ну, я полагаю, у вас тоже есть свои проблемы, — ответил Николет. — Например, вы оформляете поручительство на какого-нибудь парня, а он вдруг исчезает?…

— В таком случае, мы отправляемся вслед за ним и доставляем обратно, — не дал ему договорить Макс.

— Но именно этого-то парня вам и не удастся разыскать, потому что его безопасность надежно обеспечена федеральной программой по защите свидетелей. А что если кто-нибудь из ребят, на которых вы оформляете крупные поручительства, исчезнут подобным образом?

Макс взглянул на Уинстона.

— Похоже, он нам угрожает.

— А ты спроси у него, — сказал Уинстон, — давно ли его били последний раз?

Николет обернулся к нему, беззлобно усмехаясь.

— Да вы что, я же лишь пошутил. Мы же с вами на одной стороне.

— До тех пор, пока никто не переступает черту, — проворчал Уинстон.

Николет с невинным видом смотрел на Макса.

— Я же пошутил, только-то и всего.

Макс молча кивнул. Может быть и пошутил, а может быть и нет. Этот юнец был ещё слишком молод, чересчур настойчив и самоуверен, и теперь ему не терпелось поскорее добраться до Орделла Робби и засадить его за решетку. Против этого у Макса возражений не было, и поэтому он сказал:

— Советую вам проверить одного жука по имени Луис Гара, освобожден из тюрьмы пару месяцев назад — точнее не скажу, сам не знаю. Запросите «Общество взаимопомощи Глэдиса» в Майями. Попробуйте подобраться к нему. Я думаю, он выведет вас на Орделла.

Они ещё несколько минут поговорили о Луисе Гара, после чего Николет ушел.

— Тут тебе звонили, — сказал Уинстон после того, как они остались одни. — Назвали имя… — Уинстон заглянул в лежавший на столе перед ним блокнот. — Симона Харрисон, проживает на 30-й улице. Кто это?

Макс недоуменно покачал головой.

— Понятия не имею.

— Она ездит на «85 Меркури».

* * *

Специально для Луиса Симона исполняла репертуар Марты и Ванделлас: на смену «Жаркой волне» пришли «Зыбучие пески». Луис сидел, кивая головой, и иногда даже попадая в такт, то и дело попивая ром. Выпивка тоже была её. Затем он принялся хлопать, и Симоне пришлось отвлечься — «Нет, милый, вот как надо» — и задать ему ритм. Ром помог ему окончательно раскрепоститься. Затем вместе с Мэри Уэллс она исполнила песню «Мой парень». Потом настал черед «Что с тобой, малыш» в исполнении все той же Мэри Уэллс и Марвина Гайе, и Симона протянула руки Луису, приглашая его составить ей компанию и выступить в роли Марвела Гайе. Луис сказал, что он не знает слов этой песни. Сказать по правде, он не знал ещё много чего, но зато он был большим, крепким мужиком, с упругими мускулами и волосатой грудью. «А ты слушай слова, сладкий ты мой. Вот и запомнишь. Иди сюда и делай вот так», — она показала ему, как нужно, свободно держа руки, ме-е-едленно двигать бедрами, ясно? Мечтательно глядя на своего партнера, и желая отвлечь его от созерцания собственных ног, Симона сказала:

— Это должно быть вот здесь, в самом тебе, — она положила руку на живот, — а не где-то на полу.

Он схватил её и притянул к себе, все ещё продолжая двигаться под музыку.

— Пойдем в спальню.

— Радость моя, но там же нельзя танцевать.

Когда он принялся водить руками по всему её телу и в конце концов запустил руку под юбку, Симона поинтересовалась:

— Что ты там ищешь?

— Уже нашел.

— Да уж, кажется и в самом деле…

— Пошли в спальню.

— Малыш, только не надо рвать белье. Эти трусы я только сегодня купила.

— А я могу. Запросто.

Новое белье напомнило ей о недавнем походе по магазинам, где она встретила девчонку, с которой должна была там встретиться и сказала:

— Деньги нужно прибрать подальше. Нечего им валяться на виду.

— Ладно.

— Их нужно спрятать.

— А я сейчас спрячу свою вещицу.

Белые мужики любили говорить что-нибудь такое остроумное. Даже вот такие отъявленные уголовники, как этот.

— Правда? Тебе хорошо со мной, малыш? Даааа… Но только не рви белье, ладно, сладкий мой? Если тебе нравится рвать белье, то я специально для тебя пойду и надену старое.

* * *

Макс нажал кнопку звонка и замер в ожидании. Из дома доносилась музыка, в которой он постепенно узнал мелодию из старого детройтского репертуара, это было что-то знакомое, хотя припомнить название группы, или что за песню они исполняли, ему так и не удалось. Он снова позвонил, и ему пришлось прождать ещё минуту, прежде, чем женский голос из-за двери спросил:

— Что вам нужно?

— Мне нужен Орделл, — ответил Макс, глядя в глазок. Было слишком темно, чтобы она могла разглядеть его через глазок, для этого ей пришлось бы включить свет на крыльце.

— Его здесь нет.

— Но я должен с ним встретиться.

— Где?

— Здесь. Он сказал в девять. — На часах было без десяти девять вечера.

— Подождите.

На противоположной стороне улицы дети затеяли какую-то шумную игру, и Макс подумал, что в столь поздний час им следовало бы уже давно отправиться по домам.

За дверью раздался мужской голос.

— Чего вам надо?

— Я уже сказал об этом леди. У меня встреча с Орделлом.

За дверью наступило молчание.

— Вы полицейский?

— Я поручитель. Включите свет на крыльце, и я покажу вам мое удостоверение.

— Я так и подумал, — произнес мужской голос за дверью.

Теперь он звучал уверенно.

Дверь отворилась, и за ней Макс увидел Луиса Гара, который стоял на пороге в одних брюках, без рубашки, почесывая волосатую грудь. Макс мгновенно установил взаимосвязь: оба были приятелями Орделла, этим можно было объяснить пребывание Луиса в этом доме, но не то, чем он занимался с этой женщиной.

— Никакой встречи Орделл тебе не назначал, — нарушил молчание Луис. — А не то он мне обязательно сказал бы.

— Значит, ты работаешь на него, — сказал Макс. — Ну а я как раз разыскивал вас обоих, и видно труды мои не напрасны.

С этими словами он перешагнул порог дома, оттолкнув Луиса от двери плечом, отчего тот едва не потерял равновесие, падая на дверь, которая с грохотом ударилась о стену, оказываясь распахнутой настежь. Макс обернулся в его сторону.

— С тобой все в порядке?

Тут снова голос подала женщина.

— Слушайте, мне здесь только мордобоя не хватало.

Она стояла в прихожей, запахнув на себе халат, босиком, но зато с макияжем на лице — густо наложенные голубые тени и ярко-красная помада — а волосы старательно уложены в замысловатую прическу. Что здесь происходит? Оба они полураздеты, на кофейном столике в гостиной стоят бутылки с кока-колой и пуэрториканским ромом, но стаканов нет, играет музыка.

— Госпожа Харрисон, — сказал Макс, — вы не подскажете мне, что это за группа?

— «Марвелеттс», — ответила Симона. — Они мне очень нравятся. — Она подошла к стерео и выключила его.

Макс продолжал разглядывать её.

— А этот господин здесь тоже живет?

Луис теперь стоял рядом со столиком, на котором стояли бутылки. Негритянка подошла к низкому мягкому креслу и села, закинув ногу на ногу.

— Если вы хотите узнать что-то о Луисе, то почему бы вам не спросить об этом у него? Вот он, стоит перед вами.

— Извините за беспокойство, — сказал Макс. — Мы с ним и на улице можем поболтать.

— Да что вы, не стоит, — Симона взяла со стола недопитую бутылку с кока-колой. — Просто ведите себя прилично.

Она решила наблюдать за происходящим со стороны.

Макс затруднялся даже приблизительно определить для себя её возраст: вызывающе яркий макияж, а волосы зачесаны наверх и уложены в элегантную прическу, в которую была вплетена нитка жемчуга.

— Раньше Луис работал на меня.

— Вот как? Что ж, очень интересно, — отозвалась женщина.

— А уходя, он выломал входную дверь моего офиса и позаимствовал из конторы парочку «пушек».

— Это которых? — нагло поинтересовался Луис. — Уж не «Моссберг» ли и «Питон»?

Макс видел, что четыре года, проведенные в тюрьме штата, не прошли для Луиса даром, теперь он стоял, подбоченясь, демонстрируя перед ним свои мускулы. Но его выдавал взгляд, который скорее можно было назвать остекленевшим, чем угрожающим: Луис был слишком пьян для того, чтобы изображать из себя супермена.

— Луис, ты никогда не пойдешь на это, — сказал Макс.

Этот парень сам не ведал, чего творит.

— Где мое оружие?

Луис пожал плечами плечами.

— У тебя в машине?

— Он её кому-то одолжил, — подала голос Симона. — И никакого оружия здесь нет, так же как и его машины. Или что, станете обыскивать дом, чтобы убедиться вру я или нет?

— Он не имеет права, — возразил Луис.

Макс обернулся к нему.

— Хочешь, чтобы я вызвал полицию?

— Только попробуй сунуть свой нос куда-нибудь, я тебя живо остановлю.

Макс пожалел, что не прихватил с собой свое ружье, стреляющее шариковыми пулями. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака автоматический «Браунинг» и направил его на Луиса.

— Сядь и не выступай. А не то буду стрелять. Нет, убивать я тебя не стану. Просто подстрелю, чтобы ты сначала как следует помучился от боли, а потом ещё остался калекой на всю жизнь. — Он перевел взгляд на притихшую женщину. — Возможно это даже могло бы спасти ему жизнь.

Она кивнула, оставаясь сидеть в своем кресле.

— Возможно.

— Вы только представьте себе, мадам: человек выходит из тюрьмы и начинает усиленно добиваться того, чтобы его снова туда засадили.

— Он просто ничего не может с собой поделать, — сказала на это Симона.

— Вы слышали историю о том, как скорпион попросил черепаху перевезти его через реку?

— Что-то не припоминаю ничего подобного.

— Тогда слушайте. Этот скорпион попросил черепаху перевезти его через реку на другой берег. Черепаха ответила: «Ишь, какой хитрый. А ты возьмешь и ужалишь меня?» Тогда скорпион сказал: «Но тогда мы оба утонули бы. Ты думаешь, я хочу совершить самоубийство?» И черепаха согласилась. И когда они были уже на самой середине реки, скорпион ужалил черепаху. Оба пошли ко дну, и черепаха говорит: «Ты что, придурок? Зачем ты это сделал?» А скорпион ответил ей на это: «Ничего не поделаешь, приятель, это моя натура. Я таков, каков есть».

Макс кивнул.

— Поучительная история.

— Скорпион сказал: «Я таков, каков есть», — повторила Симона. — И он такой же, и все они, выходящие и выходившие из тюряги на волю. Они ждут не дождутся, чтобы поскорее попасть обратно.

— Я сейчас собираюсь осмотреть дом, — сказал Макс.

— А разрешения вы не собираетесь спросить?

Макс молча покачал головой.

— Вы наглядно знаете, как выглядит то, что вы ищите? Вы сможете это опознать?

— Пистолет и револьвер.

— Ладно, начинайте, — согласилась Симона. — А что если вам попадется на глаза ещё что-нибудь? Вы это тоже заберете? Но только запомните, что тогда по вашу душу будет охотиться уже совсем другой человек. Ясно? И у него столько оружия, сколько вы в своей жизни никогда не видели.

* * *

Луис неподвижно сидел в кресле, вцепившись в подлокотники, пытаясь шаг за шагом проанализировать ситуацию. Он думал. Нет, а с чего, собственно говоря, все началось? Они занимаются любовью, она сверху, и он уже готов вот-вот кончить, а по дому ошивается этот нахал?

Звонок в дверь. Она встает, и говорит, что это, должно быть, Орделл. Скорее всего, ему что-то понадобилось, и теперь он звонит, вместо того, чтобы войти сразу и застать их врасплох. Возвращается в комнату, говорит, что это не Орделл, а какой-то мужик. Он надевает брюки и идет к двери. Боже праведный, это же Макс Черри. Так в чем же дело? Откуда Макс знает об этом доме, если только Орделл сам ему об этом не рассказал? Врет, что у них с Орделлом назначена встреча. Хотя может быть это правда. Пусть заходит. Что, я с ним не справлюсь, что ли? Так, теперь припоминает ему те «пушки», так вот же тебе, получай. Да? Уж не «Моссберг» ли это и «Питон»? Полное спокойствие, наплевать на все. Если будет продолжать приставать, пошел он к черту. Да и что он может сделать? Все равно ничего не докажет.

Но на деле все было не так. Все случилось намного стремительнее, и он совершенно не был к этому готов. Ему следовало хорошенько подумать, прежде, чем открывать перед ним дверь. А то стоило ему лишь только войти в дом, как он тут же перехватил инициативу.

— Что-то я не в форме, — признался Луис Симоне.

— А по мне все в порядке, малыш.

— Это было вчера, а сегодня уже нет. Я не чувствую своего преимущества. Понимаешь, я не готов.

— Что за чушь ты несешь. Его «пушки» у тебя?

— Не здесь.

— Тогда чего беспокоиться? Он же не из полиции.

— А что если бы он был из полиции?

— Тогда ты не стал бы пускать его в дом, правда? Наверное у тебя за время отсидки немного того, крыша съехала. Такое иногда случается.

— И я о том же. Когда я был в тюрьме, все было в порядке, я был в форме. А на воле — на воле быстро теряешь преимущество, свое чувство… ну, сама знаешь.

Она вздохнула.

— Да уж, я знаю, малыш. — Подняв взгляд, она увидела Макса. — Вот это да…

Макс появился из коридора с фирменным пластиковым пакетом «Сакс на Пятой Авеню». Рукоятка пистолета торчала из-за пояса брюк.

— Я забыла вам сказать, что это тоже брать не следует, — поспешно сказала Симона и тут же обратилась к Луису. — Ты это видел? Ты свидетель, что это не я забрала. Это вот этот человек, на которого ты раньше работал.

Луис ждал, когда же наконец Макс вспомнит о своих пистолетах, но тот разговаривал с Симоной.

— Скажите Орделлу, что мы с ним квиты. В спальне я оставил кое-что для него.

— А что именно, — поинтересовалась Симона, — уж не расписку ли?

Макс понимающе улыбнулся ей, и Луис уже начал было подумывать, а не упустил ли он что-нибудь из виду, а не знакомы ли эти двое между собой. Макс снова заговорил, обращаясь к ней.

— Я бы посоветовал Орделлу вывезти отсюда те пулеметы, что сейчас сложены у вас в чулане, сегодня же ночью, и по возможности поторопиться. Если их здесь найдет полиция, то вы лишитесь дома.

Макс направился к двери. Симона помахала рукой ему вслед.

Луис глядел на нее, думая о пулеметах ТЕС-9, спрятанных в чулане, которые он должен был вывезти отсюда и переложить в тайник. Повернув голову, он видел, как Макс открыл дверь и вышел на улицу, унося с собой черную пластиковую сумку. Еще некоторое время Луис оставался сидеть неподвижно, тупо глядя на дверь.

Симона встала и направилась к двери, ведущей в спальню.

Луис подумал о том, что наверное пить ром ему больше не следует. Или может быть стоит найти стакан и выпить еще. «Ром и Кока-кола» в исполнении «Эндрю Систерз». Он начал пить ещё днем, в баре «У Кейси» на Оушен-Молл, стараясь не попадаться на глаза Мелани, думая о ней как о чудовище в женском обличье. Днем виски, вечером — ром, и все это без закуски… Для таких подвигов нужно быть всегда в хорошей форме, чего в свое время и требовал от него каждый день, проведенный в тюрьме. А на это уходило слишком много сил.

Симона вошла в гостиную с пачкой денег в одной руке и золотым «Ролексом» в другой.

— Слушай, а этот придурок где-нибудь работает? У него есть работа? — спросила она.

Луис глядел на то, как она села в кресло у кофейного столика и принялась пересчитывать стодолларовые банкноты.

— Он поручитель.

— Я спросила об этом, — пояснила Симона, — потому что грабитель из него никудышный.

Загрузка...