Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929

12. Поражение оппозиции

В промежуток между XIV съездом партии (декабрь 1925 г.) и состоявшимся два года спустя XV съездом, после которого началась новая эра всеобъемлющего планирования, были сделаны первые шаги по реализации программы интенсивной индустриализации, нарастал сельскохозяйственный кризис и достиг кульминации острый внутрипартийный конфликт, когда Троцкий так темпераментно и так неудачно бросил обвинение Сталину в том, что он постепенно завладевает монополией на власть. Когда триумвират распался и на XIV съезде Сталин одержал верх над своими соперниками, Троцкий надменно молчал — ведь в прошлом и Зиновьев, и Каменев не уступали Сталину, а иногда и превосходили его в жестокости нападок на Троцкого. Но когда Зиновьев и Каменев выступили за индустриализацию против крестьянской ориентации Сталина и Бухарина, когда более открыто проявились личные амбиции Сталина, принявшие даже угрожающий характер, далее соблюдать нейтралитет было уже невозможно. Летом 1926 года Троцкий, Зиновьев и Каменев, а также их сторонники как объединенная оппозиция вместе выступили на июльском пленуме Центрального Комитета партии. Последующие события показали, насколько Сталин уже контролировал партийный аппарат. С Троцким вначале поступили очень осторожно, но Зиновьев лишился поста в Политбюро, а Каменев — своих государственных постов. Объединенная оппозиция вызывала значительное сочувствие в партийных рядах. Но среди ее активных сторонников насчитывалось всего несколько тысяч человек, и они под тем или иным предлогом постоянно подвергались гонениям властей.

К тому же в оппозиции не было внутреннего единства и взаимного доверия, у нее не было четкой позитивной программы, она лишь громко обличала партийных руководителей. То, что Троцкий, Зиновьев и Каменев публично отказались от взаимных обвинений, которыми осыпали друг друга в течение трех предыдущих лет, вызывало насмешки. Нерешительность Зиновьева, его склонность к компромиссам не нравились Троцкому, который, отбросив прошлые антипатии, призывал к твердому союзу против Сталина. Едва только сформировалась объединенная оппозиция, как по неудачному стечению обстоятельств «Нью-Йорк таймс» впервые опубликовала текст «завещания» Ленина. Хотя Троцкий был, конечно, непричастен к этой публикации, не без основания высказывалось предположение, что об этом документе стало известно от него или из кругов, близких к нему. Отношения между двумя соперниками накалились до предела. На пленуме Политбюро, проходившем весьма бурно, Троцкий заклеймил Сталина как «могильщика революции», и Центральный Комитет партии в связи с растущим накалом страстей исключил Троцкого из состава Политбюро. На партийной конференции в октябре 1926 года и месяцем спустя на сессии ИККИ Сталин обрушился на Троцкого, не стесняясь в выражениях; он мстительно припомнил Троцкому его флирт с меньшевиками до мировой войны, а также его обмен бесцеремонными репликами с Лениным. Оппозицию осудили не только за фракционность — грех, осужденный еще на съезде партии в 1921 году, — но и за «социал-демократический уклон». Сталин, однако, все еще выжидал и не доводил дела до крайности.

Весной 1927 года события в Китае побудили Троцкого вновь заявить протест; в мае оппозиция выступила с документом, в основном подготовленным Троцким и ставшим известным из-за количества подписей под ним как «заявление 83-х», в котором впервые максимально полно были изложены его взгляды. Помимо экскурса в иностранные дела, заявление осуждало проводимую партией аграрную политику за пренебрежение интересами бедного крестьянства в интересах кулака. В общем, заявление обвиняло партийных руководителей в подмене «марксистского анализа реальной ситуации пролетарской диктатуры в СССР… мелкобуржуазной теорией построения социализма в одной стране», а также в поощрении «правых, непролетарских и антипролетарских элементов» внутри партии и вне ее. Заявление требовало полной гласности для оппозиции. Поскольку «заявление 83-х» появилось в момент, когда партийные руководители были ошарашены выходкой Чан Кайши в Китае и разрывом отношений с Великобританией, оно нанесло сильнейший удар. Через месяц под каким-то незначительным предлогом Троцкого и Зиновьева пригласили на заседание Центральной контрольной комиссии ВКП(б), органа, на который была возложена обязанность поддерживать партийную дисциплину, и пригрозили исключением из партии. После гневной перепалки вопрос перенесли на рассмотрение в Центральный Комитет, где сражение продолжилось. И Сталин, и Троцкий не один раз брали слово. Единственной новой черточкой в этой дискуссии было то, что Троцкому было предъявлено обвинение в нелояльности по отношению к советскому государству, которая была на руку врагам революции. Троцкого теперь заклеймили не только как еретика, но и как предателя («объединенный фронт от Чемберлена до Троцкого»). В конце концов оппозицию заставили подписать заявление, подтверждающее ее безоговорочную преданность идее защиты национальных интересов СССР и выражающее отказ от намерения расколоть коммунистическую партию или основать новую партию. На этих условиях предложение об исключении из партии Троцкого и Зиновьева было отложено.

Однако эта передышка вовсе не означала прекращения травли оппозиции. Борьба против Троцкого послужила поводом для применения и совершенствования множества из тех инструментов контроля, которые были столь типичны для диктатуры Сталина. Как только началась атака на Троцкого — это было в конце 1924 года, — доступ оппозиции к прессе был резко ограничен. Когда в январе 1926 года «Ленинградская правда» Зиновьева перешла в другие руки, ему фактически заткнули рот. Теперь же запрет стал полным. Статьи о китайском кризисе, которые в апреле 1927 года Троцкий представил в редакции газеты «Правда» и журнала «Большевик», не были приняты. На протяжении целого лета в газетных статьях появлялись все более резкие нападки на него и его сторонников, но опубликовать ответ им не давали возможности. На заседания оппозиции врывались хулиганы и мешали их проводить. Оппозиция представила в Центральный Комитет партии подробную платформу с изложением своих взглядов, которую опять-таки в основном составил Троцкий, и потребовала, чтобы эта платформа была напечатана и распространена во время подготовки к съезду партии, который должен был состояться в декабре 1927 года. В этом ей было отказано. Оппозиция пыталась отпечатать ее нелегально. 12 сентября ОГПУ обнаружило подпольную типографию и арестовало всех, имеющих отношение к печатанию этого документа. 14 человек были исключены из партии; Преображенский, который признал свое участие в этом деле, также был исключен. Этот случай запомнился надолго, поскольку впервые полицейская власть ОГПУ была использована для того, чтобы унять разногласия в партии.

На Невском проспекте накануне выборов в Учредительное собрание

Петроград, июнь 1917 г.

Молебен у Никольских ворот в знак протеста против разгона Учредительного собрания

Москва, 1917 г.

Снятие памятника Александру III на площади у храма Христа Спасителя

Москва, 1918 г.

Колонна демонстрантов на Никольской улице во время празднования I годовщины Великой Октябрьской социалистической революции

Москва, 1918 г.

Арест за антисоветскую пропаганду

Москва, 1917 г.

Красноармейский субботник. Разборка Симоновского монастыря

Москва, 1923 г.

Заседание комитета бедноты Гжатского уезда Смоленской губернии

1918 г.

Отъезд продовольственного отряда в деревню

Москва, 1919 г.

Доставка зерна по продналогу на станцию Макушкино

1918 г.

Беженцы на станции Желобовка

Украина, 1919―1920 гг.

Голод в Поволжье. На сборном пункте

1921 г.

Голод в Поволжье. На кладбище умерших от голода

Бузулук, 1921 г.

Демонстрация детей Якиманского района Москвы

1 мая 1918 г.

Беспризорные на рынке

Москва, 1922 г.

Вспашка земли деревянным плугом

20-е годы

Крестьянский двор

20-е годы

Сухаревский рынок

Москва, 1920 г.

Смоленский рынок. Торговля с рук

Москва, 1920 г.

У входа в кооперативный магазин

Астрахань, 20-е годы

Бойкот частного ларька

20-е годы

Раздача бесплатных обедов в детской столовой

Петроград, 1920 г.

В день Коммунистического субботника на Александровской железной дороге

Москва, 1 мая 1920 г.

Всесоюзная спартакиада. У Мавзолея В. И. Ленина принимают парад (в первом ряду слева направо): Л. М. Карахан (первый), Е. М. Ярославский (третий), А. С. Енукидзе (четвертый), В. М. Михайлов (пятый)

Москва, 1928 г.

Погрузка зерна на баржу на Нижней Волге

Сталинград, 1929 г.

Комсомольцы агитируют крестьянина-единоличника за вступление в колхоз

1929 г.

Крестьянин Сомов первым записался в колхоз и в безбожники

30-е годы

Выселение кулака Юрченко в селе Мальчевцы

Одесская обл., 30-е годы

Женщины-трактористки

1929 г.

Сотрудники агитпоезда имени В. И. Ленина

1920 г.

На агитпункте

1929 г.

С этого момента события стали неумолимо катиться к своему логическому завершению. Были организованы массовые митинги, на которых осуждалась оппозиция и высказывались требования исключить ее руководителей из партии. Хорошо известные сторонники оппозиции были удалены с арены действий — они получили назначения либо в удаленные районы СССР, либо на дипломатические посты за рубежом. 29 сентября на сессии президиума ИККИ Троцкий произнес двухчасовую речь, клеймя политику Сталина. После этого его исключили из состава ИККИ лишь при двух воздержавшихся. То же самое повторилось месяц спустя, на пленуме Центрального Комитета партии, в очень тяжелой атмосфере. Сталин лично предложил вывести Троцкого и Зиновьева из состава ЦК партии; это предложение было принято, по-видимому, без голосования. 7 ноября, во время празднования 10-й годовщины революции, в то время, когда Троцкий и другие руководители оппозиции ехали по улицам города, московская милиция преследовала их, у них отняли плакаты с лозунгами оппозиции. То же самое случилось с Зиновьевым в Ленинграде. Появление лидеров оппозиции на публике расценивалось как враждебная демонстрация. Через неделю решением ЦК Троцкого и Зиновьева исключили из партии, Каменева и нескольких других вывели из состава ЦК ВКП(б).

Когда после этих событий в декабре 1927 года собрался XV съезд партии, Троцкого и Зиновьева там не было, и обстановка оставалась спокойной. Из состава Центрального Комитета были выведены 12 членов оппозиции, Каменева и Раковского, которые были основными докладчиками от оппозиции, постоянно перебивали; они усугубили свое положение тем, что предпринимали закулисные попытки найти общий язык с другими партийными руководителями, но эти примиренческие маневры были с презрением отвергнуты. Съезд исключил из партии 75 «активных членов троцкистской оппозиции» и 15 других несогласных с линией партии. Место Троцкого и Зиновьева в Политбюро заняли Куйбышев и Рудзутак, оба — ставленники официального курса. Но Троцкого, хотя и исключенного из партии, не удалось заставить замолчать, и он все еще был опасен. Политбюро приняло решение удалить из Москвы Троцкого и около 30 его ближайших сторонников. Большинство из них были назначены на незначительные должности в городах Сибири и Средней Азии. Троцкий отказался от такого назначения, и тогда его принудительно выслали из Москвы по статье уголовного кодекса о контрреволюционной деятельности. В виде исключения Зиновьев и Каменев, поскольку было решено, что они не представляют опасности, были высланы в Калугу, расположенную в нескольких сотнях километров от Москвы, и даже этот приговор соблюдался нестрого. Троцкий же был сослан в удаленный район Средней Азии, где не было железной дороги, — в город Алма-Ату. Там он оставался еще в течение года до высылки из СССР и изредка вел многословную переписку с членами оппозиции, разбросанными по всей Сибири, время от времени тайно получая известия от своих сторонников, все еще пребывавших на свободе в Москве, и обрушивая на власти потоки протестов как политического, так и личного характера.

Поражение объединенной оппозиции и изгнание из партии единственной личности, которая по своим масштабам могла противостоять Сталину, были исторической вехой. Когда в 1921 году X съезд партии запретил «фракционность» и распространение взглядов, отличных от линии партии, это было сделано с целью сохранить единство партии и преданность ее членов. Несогласие с линией партии влекло за собой применение партийных санкций, но не рассматривалось как нелояльность по отношению к государству. Представители государственных учреждений — члены партии были обязаны следовать партийной линии и выражать единое с ней мнение. Но это не распространялось на тех, кто не состоял в партии. К 1927 году различие между партией и государством постепенно стерлось. Экономические и политические кризисы усилили потребность в твердой и безраздельной власти. «Величайшая историческая задача строительства социалистического общества, — говорилось в резолюции, принятой на партийной конференции в октябре 1926 года, — властно требует сосредоточения всех сил партии, государства и рабочего класса на вопросах хозяйственной политики». Декреты теперь выпускались иногда совместно, от имени Центрального Комитета партии и от Центрального Исполнительного Комитета съезда Советов. Власть государства использовалась и для того, чтобы навязать партийные решения и призвать к дисциплине членов партии. Высшая власть в партии и государстве была сосредоточена в одном органе — в Политбюро, и эта власть была абсолютной. Примечательно, что по отношению к оппозиции, возглавляемой Троцким, в последний раз официально применялось слово «оппозиция»; такое обыденное в практике западной демократии, оно подразумевало противостояние правящей партии, что было в СССР несовместимо с сохранением лояльности по отношению к государству. На следующем этапе несогласие расценивалось уже как «уклон» — это был язык не политических разногласий, но ереси, противоречащей доктрине. В конце концов группировки несогласных с линией партии стали просто именовать «антипартийными»; враждебность по отношению к партии безоговорочно отождествлялась с враждебностью по отношению к государству.

Уничтожение официальной оппозиции было частью процесса концентрации и укрепления объединенной власти партии и государства и превращения ее в абсолютную. Результаты часто были непредсказуемы, но тем не менее неоспоримы. То же самое происходило и в других сферах жизни. Ограниченная свобода, которой пользовалась пресса для выражения независимой точки зрения на некоторые второстепенные проблемы (иногда эти публикации сопровождались соответствующим комментарием редакций), теперь была полностью сведена на нет, и молчаливый контроль осуществлялся не прямой цензурой, а изменением состава редакций и заменой главных редакторов. В первые годы после революции в России были популярны самые различные литературные школы: авангардистские, формалистские, пролетарские. Постановление Центрального Комитета партии, принятое в 1925 году, которое, очевидно, было подготовлено или по крайней мере задумано Бухариным, выражало готовность проявлять терпимость ко всем этим разнообразным литературным течениям, поскольку ни одно из них не было направлено против существующего режима, и не делало между ними никакого различия. Одна из этих литературных организаций именовалась Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП), которую подмял под себя некто Авербах, тщеславный политик от литературы, у которого были надежные связи в партии; начиная с 1926 года он начал проводить под знаменем «культурной революции» кампанию, целью которой было взять в руки РАПП контроль над всей литературной продукцией и помешать появлению публикаций других школ. И только в конце декабря 1928 года после длительного сопротивления Центральный Комитет партии принял резолюцию, по которой все публикации должны были находиться под контролем партии и государства, что на практике осуществлялось через РАПП. Похоже, что так далеко зайти Центральный Комитет не собирался и даже не хотел, и меньше всего об этом думал Сталин. Но рыба гниет с головы. На более низких уровнях власти мелкие диктаторы уничтожали своих соперников, осыпая лестью вышестоящих начальников и перенимая их методы.

Стремление к усилению и централизации власти было особенно заметным в сфере юриспруденции. С самого начала предусматривалась автономия в отправлении закона в отдельных республиках, входящих в состав СССР, где были свои собственные суды и свои собственные народные комиссариаты юстиции. Но по Конституции Советского Союза, принятой в 1923 году, предусматривалось учреждение Верховного суда СССР, полномочного решать вопросы юриспруденции, представляемые на рассмотрение Верховными судами отдельных республик. Президиум ЦИК назначил прокурора, в чьи функции входило осуществлять надзор за исполнением закона по всей территории СССР. Согласно конституции, было учреждено также Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) — наследник чека, как в обыденной речи еще часто называют ОГПУ, — для контроля за работой ГПУ республик, которые теперь превратились в местные отделения могущественного центрального органа. Хотя в каждой республике имелся свой уголовный кодекс (кодекс РСФСР послужил образцом для создания всех остальных), в 1924 году в СССР были опубликованы Основы уголовного законодательства; этот свод законов претендовал на право исключительной компетенции в вопросах «государственных преступлений» в СССР, которые иногда именовались «контрреволюционными преступлениями», а также в вопросах преступлений, направленных на «подрыв существующего порядка». Республики получили указание привести свои уголовные кодексы в соответствие с «Основами». Эта задача выполнялась с явным нежеланием. В РСФСР она была решена только в середине 1927 года, а в других республиках — несколько позднее.

Централизация власти сопровождалась постепенным изменением отношения к закону. От марксистской концепции закона как инструмента классового управления, главным образом нацеленного на разрушение государства и до достижения этой цели предназначенного для бдительной охраны и защиты интересов рабочих и крестьян, молчаливо отказались. Рыночные отношения нэпа требовали развития и строгого применения гражданского права. Основной целью стало поддержание законности и порядка — так называемой «революционной законности». Если вначале в области уголовной практики упор делался скорее на исправительные меры, нежели на карательные, то сейчас дело уже обстояло иначе. Эти изменения отражали растущее напряжение в экономике и политике. Такие факты, как убийство советского представителя в Варшаве в июне 1927 года или взрыв бомбы в Ленинграде несколько дней спустя, вызвали бурную реакцию протеста против монархистов, провокаторов и агентов иностранных держав; требования «мер социальной защиты», как их официально называли, автоматически усилили власть и престиж ОГПУ. 10-я годовщина создания ВЧК торжественно отмечалась в декабре 1927 года, несколько недель спустя после 10-й годовщины революции. В марте 1928 года была выпущена инструкция «О практике применения уголовного законодательства и режиме в местах заключения», которая открыла возможности для расширения сети «концентрационных лагерей» для политических заключенных, находящихся в ведении ОГПУ, до этого их было немного. Инструкция предписывала жесточайшие репрессивные меры для «несогласных с политикой, проводимой партией, профессиональных преступников и рецидивистов». 1928 год после разгрома оппозиции был отмечен множеством событий: нарастали трудности, связанные с индустриализацией, все советское общество оказалось под властью мощной деспотии, насаждалась ортодоксальность взглядов, и возросла суровость наказания тех, кто не разделял их.