Русские предания

Болезни

По мнению знахарей, болезни бывают двух родов: одни рождаются от воды, от земли, от леса и т. п.; другие же происходят от порчи недобрых людей. Чтобы узнать, отчего произошла болезнь, колдун берет крест больного и опускает в воду, в которой и рассматривает это по своему искусству.

Болезни в простонародье подразделяются: на скорбь, черную болесть, падучую болезнь, болечь, немочь, призор, прикос, сглаз, урок, исполох, зуд, озеву, икоту.

Под порчей, в общем смысле, разумеется вообще нанесение вреда человеческому здоровью от злоумышления или зложслатсльства. Порча бывает и тогда, когда кто-то идет, — да перешагнет через порог не благословясь, т. е. не перекрестившись и с худыми мыслями.

Скорбь — сердечная болезнь.

Черная болесть — холера, а также сифилитическая болезнь.

Немочь — естественно рождающиеся болезни.

Сглаз, или урок. Иной раз захвораешь или сядет чирей от худого глаза, — слышал я разговор крестьян. Они поэтому стараются скрывать от постороннего взора ребят, больных, невест, — думают, что могут случиться с ними болезни от дурных глаз злых и хитрых людей.

Урок — значит сухота.

Призор, или прикос, по мнению суеверных людей, происходит от недоброжелательного, завистливого взгляда чужого человека. Об этом случае говорят: ему с глаз пришло (нездоровое), — уж его, верно, кто-нибудь оприкосил. Когда хвалят родство или красоту, или, напротив, ругают, — оговариваются и отплевываются.

Озева происходит от сглазенья, от дурного, недоброжелательного глаза; или от слов, сказанных кем-либо в сердцах про другого с досадою, со злобною завистью; или же от зевоты и потяготы на кого-нибудь. Говорят: «Лень-потягота, пойди на Федота, с Федота — на Якова, а с Якова — на всякого.

Оговор напускается также от каких-либо слов завистливого чужого человека, сказанных, хотя от доброго сердца и даже ласковых, но не в добрый час. Оговоренного человека вспрыскивают через уголь холодною водою.

Исполох — есть мгновенный испуг. Испугавшегося человека обрызгивают водою, или исполох унимает знахарь.

Лихорадки

Слово «лихорадка» происходит от слов «лихо радеть», т.с. действовать в чей-нибудь вред, «заботиться» о ком-нибудь со злобным намерением, с лихостью; другие общеупотребительные названия: лиходейка, лихоманка. Согласно мифам уже христианских времен, лихорадок — девять или двенадцать крылатых сестер, дочерей царя Ирода и царицы Жупелы; они обитают в мрачных подземельях ада и представляются злыми и безобразными девами, чахлыми, замореyysми, чувствующими всегдашний голод, иногда даже слепыми и безрукими. Одна из них — старшая — повелевает своими сестрами и посылает их на землю мучить людской род: «Тело жечь и знобить, белы кости крушить». 2 января Мороз или Зима выгоняет их вместе с нечистою силою, из ада, и лихорадки ищут себе пристанища по теплым избам и нападают на «виноватых». На заре этого дня предусмотрительные старушки омывают наговоренною водою притолоку у дверей, чтобы заградить вход в избу незваным гостьям, предотвратить простуды и ознобы, которые так обыкновенны в холодную пору зимы. Напротив, о весенних болезнях думают, что они запираются на зиму в снежные горы (ад) и сидят там до начала оттепелей; когда же солоде сгонит снег и отогреет землю, они, вслед за вешними испарениями, разбегаются по белому свету, — тощие, заморенные, — и с жадностью бросаются на неосторожных. Уже с конца февраля, по замечанию поселян, опасно предаваться сну с раннего вечера: можно наспать лихорадку. Подобно Смерти и владыке демонов (Сатане), лихорадки сидят в подземных вертепах, заключенные в цепи, и вылетают мучить народ только тогда, когда будут сняты с них эти железные оковы.

Старшая и злейшая из сестер-лихорадок прикована к железному стулу двенадцатью цепями и в правой руке держит косу, как сама Смерть; если она сорвется с цепей и овладеет человеком, то он непременно умрет.

Сбрасывая с себя оковы, лихорадки прилетают на землю, вселяются в людей, начинают их трясти, расслаблять их суставы и ломать кости.

Заговор от лихорадки и дрожжалки. Художник В. Малышев.

Полное собрание этнографических трудов А. Е. Бурцева

Измучив одного, лихорадка переходит в другого; при полете своем она целует избранные жертвы, и от прикосновения ее уст человек немедленно заболевает; кому обмечет болезнь губы, о том говорят: «Его поцеловала лихоманка»…

Лихорадки в своих названиях описывают те муки, которыми каждая из них терзает больного. Вот эти названия:

Трясея (Трясавица) — от глагола «трясти».

Огнея, или Огненная: «Коего человека поймаю (говорит она о себе), тот разгорится, аки пламень в печи», — т.с. она производит внутренний жар.

Ледея, или Озноба (Знобся, Знобуха): словно лед, знобит род человеческий, и кого она мучит, тот не может и в печи согреться.

Гнетея — она ложится у человека на ребра, гнетет его утробу, лишает ашгетита и производит рвоту.

Грудица — ложится на груди, у сердца, и причиняет хрипоту и харканье.

Глухея — налегает на голову, ломит ее и закладывает уши, отчего больной глохнет.

Ломея, или Костоломка: «Аки сильная буря древо ломит, такожс и она ломает кости и спину».

Пухнея — пускает по всему телу отек (опухоль).

Желтея — эта желтит человека, «аки цвет в поле».

Коркуша, или Корчея — ручные и ножные жилы сводит, т. е. корчит.

Глядея — не дает спать больному (не позволяет ему сомкнуть очи, откуда объясняется и данное ей имя); вместе с нею приступают к человеку бесы и сводят его с ума.

Невея (мертвящая) — веем лихорадкам сестра старейшая, она всех проклятее, и если вселится в человека, он уже не избегнет смерти.

Чтобы избавиться от сестер-лихоманок, использовали самые разнообразные средства. Например, очень действенным считалось передать лихорадку кому-то другому с какою-нибудь вещью. Например, остатки пищи и питья больного отдавали собакам, чтобы болезнь ушла от него. Некоторые, придя от недужного, сами прикидывались больными лихорадкой, чтобы злобные сестры, увидев, что делать им тут нечего, пошли дальше.

Больных накрывали медвежьей шкурой, потому что всякая нечисть боится медведя. Полезно было вообще провести медведя трижды над лежащим на земле больным, а тому следовало приговаривать: «Батюшка, брат мой старший! Выгони проклятую из головы, из ног, из рук, из могучей груди, из добра живота, из спины и ребер и из черной печени».

Неожиданно стреляли над ухом у захворавшего человека, чтобы напугать болезнь; надевали на шею хомут, который вообще часто употреблялся как в исцелении болезней, так и в наведении порчи и т. п.

Полезно было сжечь лихорадку. Для этого надо было взять освященную вербу, сделать на ней столько зарубок, сколько было также приступов у человека, и спалить эту ветку, произнося полученный к случаю заговор. Потом пепел больному следовало съесть. Когда у больного начинался приступ, следовало выйти на крыльцо и крикнуть: «Приходи вчера!» Лихорадка запутается и отстанет от страдальца, а потом, глядишь, и вовсе не станет приходить.

Двенадцать сестер-лихорадок

На море, на Океяне, на острове Буяне лежит камень алатырь. На том камне сидят три старца с железными прутьями, идут к ним навстречу 12 сестер-лихорадок. — «Вы куда идете, грешные, окаянные, проклятые?» — «Идем в мир: у людей кости ломать да силу вынимать». — «Воротитесь, грешные, проклятые, окаянные!» — «Мы тогда воротимся, когда эти слова будут все знать да по три раза в год читать».

12 сестер-лихорадок называют по именам 12 Иродовых дочерей, от которых будто бы они произошли: 1 — трясея, 2 — желтея, 3 — розея, 4 — знобея, 5 — ледея, 6 — огнея, или огнева, 7 — ломея, 8 —хрипуша, 9 — лихоманка, 10 — мокрота, 11 — сухея, 12 — давея.

Крестьяне верят и ныне, что болезни, особенно лихорадки, являются в образе женщин во время сна. Они говорят и верят, что смерть перед кончиною человека, назначенной судьбой, является в виде человеческого скелета с косой, а иногда и сказывает, что пришла похитить такого-то.

Заговор о лихорадке

На горах Афонских стоит дуб мокрецкой, под тем дубом сидят тринадесять старцев со старцем Пафнутием. Идут к ним двенадесять девиц, простоволосых, простопоясых. И рече старец Пафнутий, с тремянадесять старцами: кто сии к нам идоша? И рече ему двенадесять девицы: есмь мы царя Ирода дщери, идем на весь мир кости знобить, тело мучить. И рече старец Пафнутий своим старцам: зломите по три прута, тем станем их биги по три зари утренних, но три зари вечерних. Взмолишася двенадесять дев к тринадесять старцам с старцем Пафнутием. И не почто же бысть их мольба. И начата их старцы бити, глаголя: Ой вы еси, двенадесять девицы! Будьте вы трясуницы, водяницы, расслабленные, и живите на воде студенице, в мире не ходите, кости не знобите, тела не мучьте. Побегоша двенадесять девиц к воде студенице, трясуницами, водяницами, расслабленными.

Заговариваю я раба такого-то от искушения лихорадки. Будьте вы прокляты двенадесять девиц в тартарары! Отыдите от раба такого-то в леса темные, на древа сухие.

Опахивание

Суть «опахивания» заключается в проведении магической черты, за которую не должна распространяться и переступать эпидемическая болезнь. Эта черта проводится сохой или косулей, в которую впрягаются молодые девушки или вдовы. Иногда таким образом в начале эпидемии изолируются отдельные дома, где уже появилась болезнь, или же очерчивается целое селение, чтобы не пустить болезнь из соседних деревень. При этом, если болезнь уже появилась в селении, больные дома оставляются за чертой и ставятся как бы вне магического круга.

Опахивание совершается всегда с известным церемониалом. Иногда косулю в направлении против солнца везут двенадцать девиц, иногда же делают это только две женщины, иногда это вдовы и старые девы. Участницы церемониала должны быть в белых рубахах, с распущенными волосами, а изредка они раздеваются и донага. Замечательно, что в этом последнем случае, хотя этот церемониал чисто женский, в нем принимают иногда участие и мужчины. Опахивание производится обыкновенно одной сохой, иногда в соединении с бороной и совершается в большом секрете, ночью или рано утром, на заре, в глубоком молчании или же с песнями, сложенными на этот случай. Иногда с целью как можно дальше прогнать заразную болезнь участницы церемонии размахивают по воздуху ухватами, кочергами, метлами и другими бабьими инструментами.

Вот пронеслась весть, что холера «идет», крестьяне собрались всей деревней и начали советоваться, как оградить себя от болезни. Нашлись люди, которые указали на опахивание, как на средство, практиковавшееся в стародавние времена. Средство это было принято всем обществом.

В полночь собрались бабы и девки, в одних рубашках, не подпоясанные, простоволосые и босые. Выбор производить опахивание пал на самую старшую вдову. На нее надели хомут и впрягли в соху. Другую вдову, более молодую, впрягли в борону. Все готово. Одна из баб объясняет присутствующим, что как только, во время опахивания, они завидят холеру, должны бросать все — и соху, и борону, бежать навстречу холере, ловить ее и бить. Кто только не встретится — это холера. Если встретится поп, то и попа не щадить, потому что холера часто превращается в него, чтобы лучше избежать гибели. После наставлений вдова трогается с места и крикливым, раздирающим голосом затягивает песню:

Песни поют все присутствующие, без перерыва, все время опахивания повторяя его три раза и делая на всех перекрестках, по пути, на земле кресты.

Иногда церемония опахивания принимает явно религиозный характер. В таких случаях одна из женщин идет впереди процессии с восковой свечой, а иногда делаются попытки достать для этой цели подсвечник из церкви. Распеваемые при этом стихи принимают также религиозный оттенок.

О холере

«Дай я тебе в бочку волью немного капель из своего пузырька…» Художник В. Малышев. Полное собрание этнографических трудов А. Е. Бурцева

В Москве один водовоз возил воду на пятнадцать дворов. Раз приехал он за водой на Москву-реку, — подходит к нему старичок: «Дай, — говорит, — я тебе в бочку налью несколько капель из своего пузырька». — «Каких капель?» — спрашивает водовоз. «Народ морить, — говорит ему старик. — Если ты позволишь мне влить в твою бочку капель, то за это я тебе дам много денег». Подумал, подумал водовоз и согласился: «Ну что ж, — говорит, — лей». Старик дал водовозу денег и влил в бочку своего снадобья. Только водовоз пожалел народ и воду эту не стал развозить по домам, а вылил ее в помойную яму. Потом он поехал на другую реку, выполоскал бочку и налил свежей воды. Так водовоз делал каждый день: приедет на Москву-реку, нальет в бочку воды, даст старику подбавить туда своих капель, возьмет с него денег и едет выливать воду в помойную яму. Нажил так водовоз два каменных дома и пятьсот рублей денег. Раз поехал он за водой, а старик ему говорит: «Ну, братец, позволь я тебе в бочку волью свои капли, а денег ты от меня немного подожди, — их у меня сейчас нет. Вот я письмо напишу, и мне пришлют денег, я тогда втрое заплачу». — «Хорошо, — говорит водовоз. — Можно немного и подождать». А сам взял да и пошел в тайную полицию и все рассказал. Тогда этого старика поймали и стали расспрашивать: «Ты откуда?» Он и говорит: «Я из другого царства, послан моим царем морить ваш народ, чтобы после этого идти на вас войною, а то теперь вас никто не может одолеть. Таких как я много по вашей земле разослано».

Смерть живет у дверей ада

Ее посылает Бог из ада умертвить человека. Она ходит каждый день к Богу и спрашивает: кого умерщвлять. Потом смерть возвращается к темному царю в ад и рассказывает, сколько умертвила людей. Смерть приходит на землю с орудием; сначала подсекает человеку ноги, потом — руки и голову, хотя это и не видно. Покойника в церковь заносят ногами вперед и выносят ногами вперед. В ночь с субботы на воскресенье все покойники с погоста собираются в церковь к службе и ходят со свечами вокруг церкви. Свечи те горят сипим огоньком.

Древние понятия о смерти

В христианских легендах Смерть происходит из числа падших ангелов, изгнанных из рая. Однако она отказалась подчиниться сатане и пойти войной на Бога, а потому была наказана не так строго, как прочие. Она живет то у врат ада, то у райских врат, ходит за указаниями то к Богу, то к дьяволу. Оттого-то Смерть иногда благо и справедливая кара, иногда — это страшное горе…

Смерть олицетворялась в образе страшилища, соединяющего в себе подобия человеческое и звериное, или сухим, костлявым человеческим скелетом с оскаленными зубами и провалившимся носом, почему парод называет ее курносою.

С понятием смерти фантазия соединяет различные поэтические уподобления: Смерть то жадно пожирает человеческий род своими многоядными зубами; то похищает души, как вор, схватывая их острыми когтями; то, подобно охотнику, ловит их в расставленную сеть; то, наконец, как беспощадный воин, поражает людей стрелами или другим убийственным оружием. Тот же тип хитрого ловчего и губителя христианских душ присваивается и владыке подземного царства искусителю-сатане.

Вооруженная в ратные доспехи, Смерть вступает в битву с человеком, борется с ним, сваливает его с ног и подчиняет своей власти; судороги умирающего суть последние знаки его отчаянного сопротивления, в муках он исторгает из себя душу.

Усопшие следуют за Смертью, как пленники за своим победителем, — опутанные крепкими веревками и цепями. Смерть рисуется в виде скелета, с косою в руках. Иногда Смерть представляют безобразною, тощею старухой и дают ей грабли: Смерть косит и загребает человеческие жизни, как коса и грабли — полевую траву; жнет род человеческий, как серп — колосья. Она как бы вынимает незримую пилу и, потирая ею по костям и становым жилам, расслабляет человека, — и он падает, словно подпиленное дерево; наконец, Смерть, работая заступом, рост людям свежие могилы.

Иногда Смерть воображали в виде крылатого существа, которое вынимает у праведника душу сквозь сахарные уста, а у грешников — сквозь левое ребро. Некоторые уверяют, что Смерть необыкновенно прекрасна, подобно желанной невесте, т. е. ко всем она является в разном обличье.

Приходит она к опасно больному, становится около его постели и заглядывает ему в очи; если кто вдруг неожиданно вздрогнет, — это знак, что ему Смерть в очи поглядела.

Народ знает много признаков приближающейся смерти и примет, которые помогают предугадать ее приход. Например, видеть во сне белого голубя — к покойнику; ласточка, голубь, воробей залетят в окно — знать, за кем-нибудь из домашних прилетели; услышите сзади себя голос кукушки — к смерти; хлеб с лопаты упадет, когда хозяйка его из печи вынимает — к тому же; увидишь своего двойника, особенно в белом; приснится, будто принимаешь причастие или собираешь белые цветы; споткнешься на проводах покойника или в могилу случайно упадешь — эти и многие другие приметы — к смерти.

Можно угадать ее скорый приход и по поведению домашних животных и птиц: если собака воет под окном, понурив голову, или рост яму у порога; курица петухом кричит; крысы и мыши изгрызут что-то из одежды или обуви, или громко пищат и свистят. Существуют приметы, предсказывающие смерть или выздоровление больного: если придешь за ключевой водой и она чистая, прозрачная — на жизнь, выскочит с песком и грязью — на смерть; дым от свечи или из трубы идет прямо вверх — болящий жив будет, дым стелется низко — умрет…

Нельзя на ночь смотреться в зеркало, — накличешь на себя смерть; нельзя надолго оставлять неубранную постель, — ляжет туда болезнь или сама Смерть. Под старость не принято строить новый дом или шить обнову, особенно белье, — умрешь скоро.

Легкая смерть, говорят, суждена праведным людям, а человек, который отходит долго и трудно, — великий грешник. Особенно это касается ведьм и колдунов. Чем более худ телесно умирающий, тем легче ему будет на том свете, потому что легок его земной груз.

В могилах умершие (если это не упыри и не ведьмы) лежат тихо, не шевелясь. Они видят и слышат все, что происходит вокруг, — до тех пор, пока поп не бросит на них первую горсть земли.

Смерть праведника и грешника

Один старец просил у Бота, чтобы допустил его увидеть, как умирают праведники. Вот явился к нему ангел и говорит: «ступай в такое-то село и увидишь, как умирают праведники». Пошел старец; приходит в село и просится в один дом ночевать. Хозяева ему отвечают: «Мы бы рады пустить тебя; старичок, да родитель у нас болен, при смерти лежит». Больной услышал эти речи и приказал детям впустить странника. Старец вошел в избу и расположился на ночлег. А больной созвал своих сыновей и снох, сделал им родительское наставление, дал свое последнее, навеки нерушимое благословение и простился со всеми. И в ту же ночь пришла за ним Смерть с ангелами. Вынули они душу праведника, положили на золотую тарелку, запели: «Иже, херувимы», и понесли в рай. Никто того не мог видеть; видел только один старец. Дождался он похорон праведника, отслужил панихиду и возвратился домой, возблагодарив Господа, что сподобил видеть его святую кончину.

После того просил старец у Бога, чтобы допустил его видеть, как умрет грешник; и был ему глас свыше: «иди в такое-то село и увидишь, как умирают грешники». Старец пошел в то самое село и напросился переночевать у трех братьев. Вот хозяева возвратились с молотьбы в избу и принялись всяк за свое дело, начали впустую болтать да песни петь; и невидимо к ним пришла Смерть с молотком в руках и ударила одного брата в голову. «Ой, голова болит!.. Ой, смерть моя!..» — закричал он и тут же помер. Старец дождался похорон грешника и возвратился домой, возблагодарив Господа, что сподобил его видеть смерть праведного и грешного.

Что Бог назначит, то и будет

В одной деревне жил мужик с женою, и родился у них сын. Мужик жил бедно, не знал, как и ребенка окрестить: ни копейки денег нет, да и кума взять негде, — к бедному никто не идет, никто не хочет окрестить ребенка. Только вдруг ночью постучался прохожий солдат, в отпуск шел; мужик и рад дорогому гостю: принял его и стал в кумовья просить. Солдат согласился. Вот поужинали все и легли спать до утра. Слышит солдат ночью, что кто-то разговаривает. Поднял он глаза и видит ангела и беса; стоят они да спорят. Этот ребенок, говорит ангел, потонет, а бес говорит: нет, не потонет, а удавится или зарежется, а ангел опять говорит: потонет! Поспорили, поспорили, да и ушли. Утром проснулся солдат и рассказал крестьянину, что слышал. — «Что Бог даст, то и будет», — говорит крестьянин. Вот окрестили ребенка. Солдат простился с крестьянином и пошел дальше. У крестьянина был на дворе колодец; взял он его, для безопасности заколотил. Мальчик подрос, стал ходить, играть, и все играл на этом колодце. В одно время доска на колодце обломилась и мальчик упал в колодец.

Аника-воин и Смерть

Жил-был Аника-воин; жил он двадцать лет с годом, пил-ел, силой похвалялся, разорял торт и базары, побивал купцов и бояр и всяких людей. И задумал Аника-воин ехать в Ерусалим-град церкви Божии разорять. Взял меч и копье и выехал в чистое поле — на большую дорогу. А навстречу ему Смерть с острою косою. «Что за чудище! — говорит Аника-воин, — царь ли ты царевич, король ли королевич? — «Я не царь-царевич, не король-королевич, я твоя смерть — за тобой пришла!» — «Не больно страшна: я мизинцем поведу, — тебя раздавлю!» — «Не хвались, прежде Богу помолись! Сколько ни было на белом свете храбрых могучих богатырей, — я всех одолела. Сколько побил ты народу на своем веку! — и то не твоя была сила, то я тебе помогала».

Рассердился Аника-воин, напускает на смерть своего борзого коня, хочет поднять ее на копье булатное; но рука не двигается. Напал на него великий страх, и говорит Аника-воин: «Смерть моя, Смерточка! Дай мне сроку на один год! Отвечает Смерть: «Нет тебе сроку и на полгода». — «Смерть моя, Смерточка! Дай мне сроку хоть на три месяца». — «Нет тебе сроку и на три недели. — «Смерть моя, Смерточка! Дай мне сроку хоть на три дня». — «Нет тебе сроку и на три часа». И говорит Аника-воин: «Много есть у меня и сребра, и золота, и каменья драгоценного; дай сроку хоть на единый час — я бы роздал нищим все свое имение». Отвечает Смерть: «Как жил ты на вольном свете, для чего тогда не раздавал своего имения нищим? Нет тебе сроку и на единую минуту!» Замахнулась Смерть острою косою и подкосила Анику-воина: свалился он с коня и упал мертвый.

Стих об Анике-воине начинается таким изображением Смерти:

В тексте лубочной картины Аника называет Смерть бабою: «Что ты за баба, что за пьяница! (намек на высасывание ею крови), аз тебя не боюсь и кривыя твоея косы и оружия твоего не страшусь». Кроме косы, Смерть является вооруженною серпом, граблями, пилою и заступом:

На лубочных картинках Смерть рисуется в виде скелета, с косою в руках; коровью смерть (чуму) крестьяне наши представляют безобразною, тощею старухою, в белом саване, и дают ей косу или грабли.

О неурожае

В 1892 году ехал казак в Москву и на пути, в чистом поле, встретил женщину. Женщина и спрашивает у него: «Куда ездил, или едешь?» Казак сказал. Завязался мало-помалу разговор, и начали они толковать про урожай. «Хорош ли в ваших местах урожай?» — спросила женщина. «Где там, матушка, хорош!» — отвечает казак. — Так плохо, так плохо стало на счет хлеба! Да и за что Бог даст хороший урожай? Как ныне Его, Батюшку-царя небесного почитают!» — «Правду глубинную ты говоришь», — сказала женщина. — И знай: будет неурожай три года; не родится ни хлеба, ни картофеля, — ничего, даже воды хорошей за это время не будет, и пойдет на людей мор. На четвертый год хлеба уродится много, только некому будет есть». Казак стал женщину спрашивать: почему ты все это знаешь? Женщина и говорит: «Слезь с лошади и посмотри через мое плечо, сначала — правое, а потом — левое, и тогда поймешь». Казак послушался. Глянул он через правое плечо и видит хороший, прехороший хлеб на поле, а когда посмотрел через левое плечо, то увидел много гробов. Тут женщина объявила казаку, что она — Матерь Божия, а все, что она открыла ему, известно ей от самого Господа Иисуса Христа.

Село скудельничье

Встреча с Богородицей. Художник В. Малышев.

Полное собрание этнографических трудов А. Е. Бурцева

Христианская набожность произвела особый умилительный обычай. Близ Москвы было кладбище, названое селом скудельничьим, куда сходились люди добровольно в четверг на седьмой педеле после Пасхи рыть могилы для странников и петь панихиды в успокоение душ тех, коих имена и отечества были им неизвестны. Они не умели назвать их, но знали, что Бог слышит и знает, за кого воссылаются к Нему чистые, истинно христианские молитвы.

Погребальные плачи

Погребальные «плачи» веют стариной отдаленной. То древняя обрядня, останки старорусской тризны, при совершении которой близкие к покойнику, особенно женщины, плакали «плачем великим». Повсюду на Руси сохранились эти песни, вылившиеся из пораженной тяжким горем души. По наслуху переходили они в течение веков из одного поколения в другое, несмотря на запрещения церковных пастырей творить языческие плачи над христианскими телами…

Нигде так не сбереглись эти отголоски старины, как в лесах Заволжья и вообще на Севере, где по недостатку церквей народ меньше, чем в других местностях, подвергся влиянию духовенства. Плачеи и вопленицы — эти истолковательницы чужой печали — прямые преемницы тех вещих жен, что «великими плачами» справляли тризны над нашими предками. Погребальные обряды совершаются ими чинно и стройно, по уставу, изустно передаваемому из рода в род. На богатых похоронах вопленицы справляют плачи в виде драмы: главная — «заводит плач», другие, — составляя хор, отвечают ей… Особые бывают плачи при выносе покойника из дому, особые — на только что зарытой могиле, особые — за похоронным столом, особые — при раздаче даров, если помрет молодая девушка. Одни плачи поются от лица мужа или жены, другие — от лица матери или отца, брата или сестры, и обращаются то к покойнику, то к родным, то к знакомым и соседям… И на все свой порядок, на все свой устав… Таким образом, одновременно справляется двое похорон: одни — церковные, другие — древние старорусские, веющие той стариной, когда предки наши еще поклонялись Облаку ходячему, потом Солнцу высокому, потом Грому Гремучему и Матери Сырой Земле.

Проводы покойника

Покойника обмывают непременно вдовы, в Кадникове мужчину обмывают мужчины же. Солому, на которой обмывали покойника, уносят за хлебные магазины или сжигают. Образ, стоявший перед покойником, опускается в воду. Местами щепки и стружки от гроба сжигают, местами же кладут в гроб, а что останется, зарывают в землю или бросают в реку. Если стружки от гроба принесли в дом, то будет новый покойник. Если гроб велик не в меру или если, кладя покойника в гроб, заметят, что он еще не совсем окостенел, это есть признак близости другого покойника.

При последнем прощании с покойником один из родственников обходит гроб с топором в руках, держа лезвие вперед; при последнем разе ударяет обухом по гробу, и тогда уже гроб поднимают и несут в церковь.

Проводы покойника. Художник В. Г. Перов

Покойника обмывают и одевают, как должно, но вместо верхнего платья надевают холщевую рубаху, разрезанную спереди и подпоясанную, а на голову шапку. В гроб кладут листья от веника, и в головы вместо подушки куделю. Гроб делают на улице под окном, и все орудия кладут в гроб. Когда гроб внесут в избу и покойника опускают в гроб, то орудия вынимают. Щепки от гроба сгребают и сжигают, а вес обмывавшие и одевавшие покойника греют у этого огня руки, для того чтобы руки потом не боялись холода. Когда покойника везут в церковь, хозяин дома должен, наклонившись к земле, взглянуть из-под саней на ноги лошади для того, чтобы лошадь потом не спотыкалась, или же в хомут втыкают иглу без ушей. Во время похорон на могиле раздают милостыню нищим, при этом бабы голосят. Есть поверье, что ангел покойника живет в доме сорок дней, и потому в это время никто не садится под божницу. Тут же на гвозде висит полотенце, до которого никто не смеет дотрагиваться. В сороковой день одна или две бабы провожают ангела с хлебом, солью, пивом и голосят.

Когда тело зароют, родные, провожавшие покойника, садятся на могилу, едят и пьют водку. Затем, уходя, берут с собой земли с могилы, чтобы не бояться покойника. Вернувшись, открывают заслонку и смотрят в печь, а землю кладут в рукомойник и водою с этой земли умываются.

В Кадникове, чтобы не бояться покойника, когда гроб опущен в могилу, на него кидают платок.

Кому случается проходить мимо кладбища, где лежат его родные, тот останавливается и кланяется трижды. После каждой церковной службы считают долгом «привернуть» к покойнику на могилу и поклониться ему.

О самоубийцах

На могилу самоубийцы сыплют несколько пшеничных зерен и наблюдают издали: если птица не клюет, то не надо и поминать покойника, исключая Дмитриевой субботы да праздника Всех Святых. Если же видят, что птица клюет зерна, то кидают их потом на могилу в продолжение года и даже двух, «сколько не напостынет». Рассказывает, что один самоубийца являлся во сне и просил не поминать его, потому что он от этого опускается глубже, говорил, что их шестеро носят сатану на голове…

О душах самоубийц думают, что они идут к дьяволу. «Душу дьяволу отдал». Есть поговорка о самоубийце: «черту баран».

Поминовение в Олонецкой губернии

В Олонецкой губернии поминовение совершается иногда целой деревней: для этого назначается день и налагают на себя пост. За два или три дня до срока собираются к кому-нибудь из соседей, у кого больше изба, и начинают стряпню сами гости. Хозяева только выдают припасы и ходят по углам избы с плачем и причитанием. В назначенный день накрывают столы: один — на крыльце, другой — в сенях, третий — в комнате, и толпою выходят навстречу воображаемым покойникам, приветствуя их: «Вы устали, родные, покушайте чего-нибудь». После угощения на крыльце идут тем же порядком в сени и, наконец, в избу. Тут хозяин, обращаясь к покойникам, предполагая их присутствующими невидимо, говорит: «Чай, вы зазябли в сырой земле, да и в дороге-то, может быть, не тепло. Погрейтесь, родные, на печке». Живые садятся между тем за стол и кушают. Перед киселем же, когда по обыкновению поют «Вечную память», хозяин открывает окно, спускает из него на улицу холст, на косм опускают в могилу, и начинает провожать с печки невидимых покойников. «Теперь вам пора бы домой, да ножки у вас устали: не близко ведь было идти. Вот тут помягче, ступайте с Богом!»

Огоньки на кладбищах

Это суть знаки, даваемые от Бога, что те лица, на могилах которых они видятся, скоро будут прославлены. В пашей местности явление огоньков, особенно на раскольническом кладбище в Кургоминском приходе, заставляет раскольников ожидать скорого явления мощей своих собратьев. Они, сели услышат, что такой-то крестьянин видел огонь на кладбище, то непременно придут к нему, подробно расспросят о месте, на котором показался огонек. И в заключение всех своих суждений выведут, что огонек показался на могиле такого-то старца-раскольника, всю свою жизнь не бывшего в еретической церкви, т. е. в нашей, и никогда не принимавшего еретического причастия.

Бояре-покойники

Во многих старинных, сельских господских домах, по какому-нибудь случаю оставленных пустыми, почти обыкновенно видят старых господ, давно уже умерших; они шаркают, расхаживая по дому, нюхают табак, пьют чай или кофе под полузакрытым окном, иногда грозят пальцем на старосту или приказчика, и проч. Но осмельтесь и взойдите в дом: там все тихо, все пусто; выдьте из него, и опять зашаркают, и опять видится покойный барин, который будет уже и вам грозить. Эти предания едва ли не общи но многим великороссийским губерниям.

О барине-покойнике и кучере Иване

Кучер Иван. Художник Л. Злотников.

Полное собрание этнографических трудов А. Е. Бурцева

Жил-был женатый барин. Только барин этот находился в связи с чертом. Был у него кучер, красивый малый. Звали его Иваном. Жили они, жили, и, наконец, барин этот умер. Влюбился Иван в свою красивую барыню-вдову. Она и не прочь выйти за него замуж, только говорит ему: «Хорошо! Ступай в погреб, где лежит покойный барин, да проспи возле него в гробу три ночи подряд. Коли сделаешь это — пойду за тебя и сделаю тебя барином» Хорошо. Иван тотчас заказывает меднику рубаху из блях, надевает се, идет под вечер в погреб и ложится подле покойника-барина в гроб. Спит он, спит, но только вдруг к полуночи барин подымается из гроба. Что же теперь делать Ивану? Он подымается тоже. «Что, Иван, ты тоже умер? — спрашивает его барин. — «Да, я тоже умер», — отвечает Иван. — «А ты не врешь?» — «Коли, барин, не верите, пощупайте мое тело». Пощупал барин рубаху из блях, нашел, что тело действительно холодно, и поверил. «Куда пойдем?» Условились идти в дом барина. Пошли они вдвоем в дом, перебывали во всех палатах, перекидали, переломали все, что попалось им в руки, и пошли обратно в погреб. Барин и говорит Ивану: «Ложись ты, Иван, первый в гроб» А Иван отнекивается: «Нет, барин, при жизни я за вами следовал, хочу и мертвым быть за вами». Делать нечего; ложится барин сперва в гроб, а потом Иван.

В другую ночь случилось то же. К полуночи барин подымается из гроба, Иван — тоже. Условились на этот раз идти вдвоем по полям. Обходили, перепортили все поля и вернулись опять в гроб. Опять начали они спорить, кому первым ложиться. И опять Иван настоял на том, чтобы как при жизни, так и здесь следовать за барином.

В третью ночь — точно так же. Подымается из гроба барин, подымается и Иван. Решили на этот раз посетить скот на скотном дворе и лошадей в конюшне. По дороге туда барин и говорит: «Кто бы подумал, что под порогом конюшни столь много денег и как легко их достать». Побывали они в хлеве и конюшне, передушили много скота и лошадей и пошли назад в погреб. В погребе барин и говорит: «Если б только один живой человек постучал коленами на моем гробу и сказал бы: «Боже отец, Боже сын, спи спокойно!», то не мог бы я больше вставать. И денег тех тот человек мог бы достать себе — из-под порога. Но хорошо, что мы мертвы — никто не будет знать этого».

Но вот заспорили они опять, кому первым лечь в гроб. Иван все стоял на том, что он при жизни барина следовал за ним, и хочет и мертвым служить ему. Боялся Иван, чтобы барин его не задушил. Спорили они, спорили, пока, наконец, не запел петух. Как услышал барин пение петуха, тотчас бросился в гроб, а Иван немедленно вскочил на гроб. Пристукнул три раза коленами и сказал: «Боже отец, Боже сын, спи спокойно!» Не поднялся более барин из гроба. Только еще успел сказать: «Если бы я знал, что ты жив, я растер бы тебя в прах!»

Затем Иван пошел домой, женился на барыне-вдове, выкопал деньги из-под порога конюшни и жил себе как барин.