Русские предания

Ведьма

Откуда взялась ведьма? — Пожалуй, можно искать ее в индийских книгах Веды (Vedas), в подсолнечных государствах; по это слишком глубоко, а в Летописце Царств Солнца, в наших сказках о делах ведьмы нет ни слова. Ведьма принадлежит, собственно, устному преданию славян южных, особенно киевлян. Там знают, что такое ведьма. Она старуха лет незапамятных; она ворожит, колдует, чарует; она захочет и тотчас оборотит вас комаром, мухою, букашкою, козлом; а из козла — мужиком…

Она же, ведьма, красавица писаная, сладострастная, оглашая, пламенная. Если она полюбила вас, то ждите беды неминуемой, — вы иссохнете как лучиночка, вы пропадете как былиночка. Какие красавцы юноши гибли от неистовой любви нашей ведьмы, в этом любовном случае: нашей Венеры; но Венера была женщина обыкновенная, замечательная только сладострастием, а у ведьмы есть хвостик, так же картинно загнутый, как и хвостик болонской собачки; этого хвостика она во всех своих превращениях оставить не может.

Любимое превращение ведьмы — превращение в сороку. В образе этой птички она куролесила несказанно, неописанно, неизъяснимо. У нас есть тьма историй о ведьме-сороке, которая, наконец, при распространении у славян христианства заклята каким-то праведником и оставлена навеки в образе сорочьем.

Похождения ведьм (ибо их считается множество, т. е. едва ли не столько же, сколько сорок) чудны, неимоверны и весьма занимательны. Однако же, читая и слушая сказки о ведьмах, с удовольствием видишь, что они не столько были злы, сколько любезны: самое коварство их закрашивалось любовью.

Киевляне, да и многие из великороссиян, еще и поныне сказывают, что они сами видели некоторых из ведьм в образе красавиц-девиц; они видели, как эти злые ведьмы прилетали к добреньким молодчикам в виде ужасного огненного змея, как они рассыпались мелкими искрами и как всякая от них искорка если попадала кому на тело, то печатала на нем такое страшное пятно, которое и по гроб не стиралось. Под Киевом у этих ведьм-проказниц бывает почти еженедельно шабаш; он собирается там, на Лысой горе, в самую глубокую полночь. Ведьмы туда слетаются, выпорхнув из домашней трубы на помеле верхом. — Лысых гор по славянским землям очень много, и все они — пристанище для ведьм. Если где ведьма облюбует для себя гору, там уже не скоро поселятся люди.

По дороге в Тамбов есть селение Лысые горы, которое когда-то, в прошлое время, не одиножды кувыркалось кубарем и удержалось только теплою молитвою людей праведных, — они закляли сорок треклятых; но ведьмы, отлетая с освященных молитвою Лысых гор, никак не расставались с ними без проказы: то выклюнут у кого-нибудь глаз, то продырявят кому-нибудь щеку и проч.

В Переславле-Залесском заметили, что вообще все любимцы ведьм могли быть богатыми, именитыми, но что совершенное счастье не могло быть для них прочным. Ведьмы славились непостоянством и меняли своих любимцев ежечасно, а потому-то и быть любимцем ведьмы значило: купиться на погибель. При открытии в Переславле-Залесском наместничества один подьячий очень приглянулся ведьме; она его осеребрила, озолотила, обогатила всячески. И вдруг этот подьячий, — не оттуда, не отсюда; повытчик, секретарь, предводительский протоколист, земский заседатель, наконец исправник, скачет, рыщет, — вдруг он помыслил, что его милая пошаливает ласками с соседом, с другим, с третьим. Очень это обидным показалось исправнику, и вздумал он жениться на богатенькой купеческой дочке, да и повенчался с нею в омуте. — Ведьма его утопила. Теперь этот исправник служит где-то в числе домовых.

Старинный женский головной убор «сорока»

Таким проказам в деяниях ведьм пет конца!

Головной убор стенных наших баб назван сорокою. Иные думают, что употребляется он также в честь и намять ведьмы; но мы, однако же, думаем, что он — то же, что сорочка, что чехольчик.

О бабьем уборе сорока вот что рассказывала одна старушка-рязанка: наши-де сороки, от того-де слывут сороками, что оне-де, сороки, воистину, по-сорочьи закарабкались к нам на головушки. Сорока на голове, а муж на горе (на Лысой). Ведьма — не своя сестра: напоит, накормит; да на век и спать уложит, а не спишь, так козой ходи!

Другие русские старушки говорят, что у какой-то сороки было пятеро детушек; четверых из них волею и неволею она кормила сладкою кашкою, а пятому никогда той кашки недоставало, и потому он, пятый ее детенушек, всегда питал себя одною только студененькой водицею, стоявшею от жилища сороки далеко, далеко за пнем, да за колодою. Здесь детки доброй ведьмы-сороки чуть ли не представлены ее, а, может быть, и нашими чувствами, из которых одно чувство и всегда не худо бы питать только студеною водицею!

Нянюшки наши, играя с детьми и желая развеселить их, обыкновенно берут дитя за руку и, показывая на его пальчики, приговаривают:

— Сорока, сорока кашу сварила, этого кормила, этого кормила этого кормила и этого кормила, а этому недостало! Тут пень, тут колода, тут куст, тут береза, а тут студененькая водица и проч. Самая студененькая водица, по рассказу мамушек, находится у дитяти подле самого сердца; следовательно, при малейшем прикосновении к сердцу дитя невольно сделает какое-то движение, в нем студененькая вода заколышет и дитя расхохочется.

В Киеве, или где-то, жил храбрый капрал-кавалерист, он сам владел ведьмами, да и ведьмы его седлали, как добрую лошадь. И он проказничал, и с ним бывали проказы дивные.

Известный наш баснописец И. И. Дмитриев пожаловал этого капрала прямо ротмистром и нарисовал нам несколько картин из деяний ведьмы, весьма любопытных; он говорит, что эта ведьма, оборотивши ротмистра в драгунского коня, «гуляла на хребте его до полуночи».

Самое жилище ведьм, т.с. весь их мир описан у поэта прекрасно; но этот мир и нашими простолюдинами рисуется не хуже: они заверяют, что когда ведьма сядет на помело и вылетит в трубу, то только держитесь за нес, она вас вынесет на такое дивное место, о котором никакая сказка не расскажет и которое никакое перо не опишет. Издатель «Сказаний русского народа» И. Сахаров весьма достаточно описал ведьмино селение; но он не указал, где это селение именно. — Великороссияне думают, что оно где-то в неведомых местах, посреди лесов муромских — малороссияне примежевывают его к Киеву, другие ищут ведьмины жилища в Литве.

В Москве сорок нет по той причине, что св. Алексей, митрополит Московский, приметив одну ведьму в образе сороки, заклял их, чтобы в Москву никогда не влетали. А когда некоторых убитых медведиц обдирали, то вместо медвежьего мяса под кожею находили иногда бабу в сарафане.

Женщины, занимающиеся колдовством в некоторых местах России, например в Воронежской губернии, называются марами. Их различают на наследственных, которым наука колдовства идет по наследству, и ученых, выучившихся от других ведьм, или мар. Последние, по поверью народа, опаснее первых: их полетами на Лысую гору народное поверье приписывает единственно цель с собирающейся там нечистою силою делать зло человеку. Доение, или выдаивание коров, парод также относит преимущественно к проделкам ведьм ученых. Страстные охотницы до молока, они наносят вред каждому домохозяину, истощая его коров. Говорят, ведьма может доить коров, несмотря ни на какое расстояние, — стоит ей только очертить круг на земле с заговором и в центр его воткнуть нож. Молоко (будто бы) задуманной ею коровы потечет из него само собою.

Ночь на Ивана Куналу считается самою опасною от нападения ведьм: домохозяева принимают все меры, чтобы оградить от них свой скот; они кладут в окнах изб крапиву как средство, противодействующее чародейству ведьм, вешают на дверях хлева убитую сороку и проч.

Ведьмы производят колдовство через заговоры и наговаривание разных трав, которые они собирают преимущественно в ночь на Ивана Купалу. Травы эти (папоротник, белоголовник, шалфей, плакун, дурман, адамова голова, иван-да-марья, чертополох, подорожник, полынь и проч.) в руках обыкновенных людей не имеют такой силы, как в руках ведьм. Те, приготовляя из них мази и натирая ими свое тело, могут принимать, по желанию, виды различных животных, например свиньи. Если поймать такую ведьму-оборотня и бить ее наотмашь осиновым колом, то она непременно примет свой настоящий вид. Толкуют, будто в это время ведьма откажется от своего ремесла.

Смерть ведьмам и колдунам приходится плоха. Одно средство для облегчения умирающего в этом случае — поднять над его постелью доску в потолке или слегу, от чего, думают, душа скорее освободится от тела.

Со смертью ведьмы не прекращаются еще ее сношения с землею; ненавистница при жизни, она, по мнению суеверных людей, остается долгое время ненавистницею рода людского и после смерти. Ведьмы и колдуны встают из гробов и ходят по земле; избавиться от них можно только одним — вколотить в могилу осиновый кол.

Виновница засухи

Виновницей засухи и неурожая в эти годы (1891–1892. — Ред.), — толковал народ, — была одна ведьма. Она ночами на осиновом лучке, т.с. дугообразной палке, разъезжала по деревням и дергала у петухов перья из хвостов и крыльев, штук по пяти из каждого петуха. Вот почему летом в те годы по ночам будто бы часто слышали крик перепуганной птицы во дворах. Спасались от ведьмы только те петухи, которые садились на борону, потому что борона, составленная из крестообразно связанных частей, не подпускала к себе «бесова отродья». Из надерганных перьев ведьма вязала пучки и, летая на своем лучке по поднебесью, над «матушкою Русью», разгоняла ими дождевые облака. Таким образом не давала она плодотворному дождю проливаться на засохшую землю. Много зла причинила эта ведьма. Когда же она почувствовала приближение своей смерти, то, убоявшись Бога, вздумала было раскаяться и пошла к священнику на исповедь. Но как перечла она свои грехи великие, то задрожала церковь, и священник сказал ведьме: «Нет, не могу я отпустить тебе грехи, не достойна ты святого причастия». Так и умерла ведьма, не получив от священника разрешения грехов, и сволокли ее труп железными крючьями в провальную яму без всякого отпевания. После смерти ведьмы и пошли дожди, да было поздно.

О ведьме

В Киев две богомолки шли; пристала к ним третья: голос мужичий, ни разу по дороге не перекрестилась. Шли, шли, стали к одному монастырю подходить. Оглянулись богомолки, а она (товарка-то) в землю вязнуть начала: что ни ступит, дальше уходит, и ушла по пояс. Попросила она за попом сходить и покаялась попу в страшных грехах.

— Я, — говорит, — людей портила, детей замаривала и месяц не один раз скрадывала.

В одном гpexe раскаяться язык у пес не повернулся. Поп прослушал ведьму, отступился, не разрешил ей грехи.

— Будь, — говорит, — ты отныне и до веку проклята!

Как сказал, она и пошла сквозь землю с гулом, с шумом. На том месте голый камень оказался, проклятое место стало.

Чернокнижники

Словесные предания русского народа говорят, что люди, посвятившие себя тайным сказаниям чернокнижия, отрекались от Бога, родных и добра. Так понимали этих людей предки, так теперь думают и наши сельские современники. В старину ревнителей тайных сказаний называли кудесниками, чародеями, ведунами, колдунами, волхвами, ворожеями… Но все эти люди известны были под общим именем чернокнижников…

Говоря о чернокнижниках, паши поселяне уверяют, что они научаются лихому делу от чертей и всю свою жизнь состоят в их зависимости. Заключая с духом условие на жизнь и душу, они получают от них Черную книгу, исписанную заговорами и чарами. Всякий чернокнижник, умирая, обязан передать эту книгу или родственникам, или друзьям. Во многих селениях есть поверья, не оспариваемые ни веками, ни людьми, что умершие чернокнижники приходят в полночь, одетые в белые саваны, в дома своих родственников. Это бывает только с теми, которые забывают передать при смерти Черную книгу. Старики рассказывают еще, что эти полночные посетители шарят по веем местам, садятся за стол и съедают все, им предлагаемое. Другие же, напротив, уверяют, что они приходят к дому, стучат в двери и окна, истребляют всякий домашний скот и при пении первых петухов исчезают. Родственники, выведенные из терпения, выкапывают чернокнижников, кладут их в гробу ничком, подрезают пятки, засыпают землею, где в это время дока шепчет заговоры, а родственники вбивают осиновый кол между плечами. Старики рассказывают, что когда-то один удалой молодец вздумал почитать оставшуюся кишу после чародея. Во время чтения явились к нему черти с требованием работы. Сначала он им предлагал работы легкие, потом — трудные, по черти все являлись к нему с требованием. Истомленный выдумками для отыскания работ, он не находил более, чем бы их занять. Неотвязчивые черти задушили удалого молодца. С тех пор, говорят, никто не смеет приближаться к Черной книге. По уверению народа, одни только колдуны знают, чем занимать чертей. Они посылают их вить веревки из воды и песка, перегонять тучи из одной земли в другую, срывать горы, засылать моря и дразнить слонов, поддерживающих землю.

Народ никогда не любил чернокнижников как врагов семейной жизни. Чародей бывает ли на свадьбе, — он портит или жениха, или невесту, или гостей. Видит ли кудесник дружную жизнь в семействе, — он портит мужа с женою, отца с сыном, мать с дочерью. Обойдут ли колдуна приглашением на свадьбу, — он бросает порчу на дорогу, где проезжает поезд, и тогда свадьба сбивается с толку. Испортит ли ведун женщину, — она лает собакою, мяукает кошкою, и когда положат на псе запертый замок, она выкликает своих недоброжелателей.

Старушки говорят, что порчи, произведенные чернокнижниками, бывают временные и вечные. Временные порчи отговариваются в деревнях доками, вечные же остаются до конца жизни. Молва народная гласит, что чародеи могут испорти л, человека за тысячу и более верст, выпуская из-за пазухи змею или ужа, которые залезают в чрево, и тогда кликуша чувствует, что порча подкатывается под сердце и лежит, как пирог. Чернокнижник, несмотря на свою злость к людям, никогда и никого сам собою не портит. Вее это делается по просьбе людей враждующих, по неотвязчивости молодежи, желающих навести сухоту на красу девичью и на молодечество. Любовь, выражаемая в селах сухотой, слывет напущенною. В этом случае простолюдин, заметивши красоту девичью с сухотой, говорит: «Это неспроста — здесь замешалась чертовщина».

Черные книги

Так называются мнимые волшебные книги, которые содержат в себе дьявольские наваждения: они написаны волшебными знаками, а большею частью — нолями или кружками. Находятся они всегда у волшебников, по которым призывают они дьявола. Когда же попадут они нечаянно не колдуну, то как скоро откроет он их, то приступит множество чертей, и начнут просить работы. Когда не может он им дать работы (а если и даст, то легкую, которую они тотчас сделают), то черти утащат его в ад. А чернокнижники, зная по науке, каких черти работ окончить не в состоянии, такие им и дают. Например: приказывают вить канаты из песка, воды или из солнечных лучей, и таскать ими китов из моря, или другие какие тяжести. Черти более к ним и не пристают, да еще и за то бывают наказаны, что делать ничего не умели.

Рассказы бывалых людей о Чёрной книге исполнены странных нелепостей. В их заповедных рассказах мы слышим, что Черная книга хранилась на дне морском, под горючим камнем Алатырем. Какой-то злой чернокнижник, заключенный в медном городе, получил завет от старой ведьмы отыскать эту книгу. Когда был разрушен медный город, чернокнижник, освободившись из плена, опустился в морс и достал Чёрную книгу. С тех пор эта книга гуляет по белому свету. Было когда-то время, в которое Черную книгу заклали в стены Сухаревой башни. Доселе еще не было ни одного чернокнижника, который бы мог достать ее из стены Сухаревой башни. Говорят, что она связана страшным проклятием на десять тысяч лет.

Говоря о Чёрной книге, паши поселяне уверяют, что в ней содержатся чертовские наваждения, писанные волшебными знаками. Но наши предки XVI столетия знали подробнее нас, совремсшгиков. Они к Чёрной книге причисляли: Рафли, Шестокрыл, Воронограй, Остролий, Зодей, Альманах, Звездочетьи, Аристотелевы врата. Мы ничего не можем сказать об этих книгах.

Колдуны-чародеи

Суеверный страх перед колдунами основан на всенародном убеждении, что все они состоят в самых близких отношениях с нечистой силой и что черти не только исполняют все их поручения, но даже надоедают, требуя для себя все новой и повой работы. Что ни придумают чародеи — все чертям нипочем, одна забава: пошлют иные колдуны на елке хвою считать, каждую иголку перебрать, чтобы бесы искололи себе лапы, изошли кровью от уколов, а они сказывают верным счетом да еще самодовольно ухмыляются. Листья пошлют ли считать, — а осиновый лист, как известно, неподатлив: без ветра изгибается, без устали шевелится, ухватить себя не даст. Долго черти с ними бьются; пот с них льется градом, несмотря на то что у осины листьев меньше, чем иголок на елке, — однако и глазом заказчик едва успел мигнуть, как работа у чертей окончена…

Колдуны бывают природные и добровольные. Разницы между ними нет никакой. Помимо этих двух категорий колдунов существуют, хотя и очень редко, колдуны невольные. Дело в том, что всякий колдун перед смертью старается навязать кому-нибудь волшебную силу, иначе ему придется долго мучиться, да и Мать Сыра Земля его не примет.

Поэтому знающие и осторожные люди тщательно избегают брать у него из рук какую-нибудь вещь, даже самые родные стараются держаться от него подальше, и если больной попросит пить, то не дадут из рук, а поставят ковшик так, чтобы он сам мог до него дотянуться…

Посвящения в колдуны, в общем, сопровождаются однородными обрядами, смысл которых сводится к одному — к отречению от Бога и Царствия Небесного и затем — к продаже души своей черту. Для первого достаточно снять с шеи крест и спрятать его под правую пятку или положить икону на землю вниз ликом и встать на нес ногами, чтобы затем в таком положении говорить богохульные клятвы, произносить заклинания и выслушивать все руководящие наставления сатаны. Лучшим временем для этого, конечно, считается глубокая полночь, а наиболее удобным местом — перекрестки дорог, как излюбленное место нечистой силы…

Для изобличения колдунов в некоторых местах знают три средства: вербную свечу, осиновые дрова и рябиновый прут. Если зажечь умеючи приготовленную свечу, то колдуны и колдуньи покажутся вверх ногами. Равным образом стоит истопить в Великий четверг (па Пасхальной неделе) осиновыми дровами печь, как тотчас все колдуны придут просить золы. Рябиновая же палочка помогает опознавать этих недоброхотов во время светлой заутрени: они стоят спиной к иконостасу.

Колдуны большей частью — люди старые, с длинными седыми волосами и нечесаными бородами, с длинными ногтями. Обычно они люди безродные и всегда холостые. Избенки колдунов, в одно окошечко, маленькие и сбоченившиеся, ютятся на самом краю деревни, и двери в них всегда на запоре. Днем колдуны спят, а по ночам выходят с длинными палками, у которых на конце железный крюк. Как летом, так и зимой надевают они все тот же овчинный полушубок, подпоясанный кушаком. По наружному виду они всегда внушительны и строги, так как этим рассчитывают поддерживать в окружающих то подавляющее впечатление, которое требуется их исключительным мастерством и знанием темной пауки чернокнижия. В то же время они старательно воздерживаются быть разговорчивыми, держат себя в стороне, ни с кем не ведут дружбы и даже ходят, всегда насупившись, не поднимая глаз и устрашая взглядом исподлобья, который называется «волчьим взглядом».

Пользоваться помощью колдуна, как равно и верить в его сверхъестественные силы, наш народ считает за грех, хотя и полагает, что за этот грех на том свете не угрожает большое наказание. Но зато самих чародеев за все их деяния обязательно постигнет лютая, мучительная смерть, а за гробом ждет суд праведный и беспощадный.

Димитрия Самозванца народная молва обвиняла в чародействе; когда он погиб насильственной смертью, труп его был выставлен на Красной площади и в продолжение трех дней лежал на столе с дудкой, волынкою и маскою — атрибутами окрутников и скоморохов, а затем был погребен в убогом доме за Серпуховскими воротами. Это было в половине мая 1606 года. Как нарочно, настали тогда сильные холода, вредные для полей, садов и огородов. Столь поздние холода москвичи приписали самозванцу; они вырыли его труп, сожгли на Котлах и, смешавши пепел с порохом, выстрелили им из пушки.

О колдунах

Узнать достоверно, был ли человек колдун, можно перед его смертью. В смертный час колдун, или колдунья, начинает бегать по избе, бросаться на что-либо, кричать, петь, смеяться и т. п. Всякая колдунья должна перед смертью всех «своих» чертей передать другой колдунье или колдуну. Так черти от одного к другому и переходят. Если желают убить колдуна, то обыкновенными средствами этого сделать нельзя, а лишь вооружившись тележною осью. Для того же, чтобы колдун не мог вредить после своей смерти, ему надо подрезать жилы под коленками. Колдун нередко уносит спорынью (приполон) с хлеба. Для этого он обходит поле с серпом и сжинает по несколько колосьев в разных местах.

Говорят, чтобы узнать силу и искусство колдунов, т. е. спознаться и водиться с чертями, нужно снять с шеи крест, положить его в сапог под пяту и ходить так некоторое время, повторяя слова: отрекаюсь от Бога и Животворящего Его Креста, отдаю себя в руки дьяволу кроме того, нужно отказаться от родных. Верят, что колдунам непременно содействуют дьяволы, которых они видят в лицах.

Потеря знания колдуном составляет некоторого рода секрет. Бывает, что колдун теряет свое знание тогда, когда против его действий пойдет более сильный знахарь или если постараться разбить пос колдуну кулаком, так чтобы вытекла кровь.

В одном захолустном селе сторожем при церкви был колдун. Церковь и сторожка, в которой он жил с женой и двумя детьми, мальчиком и девочкой, находились поодаль от селения. Жена проживала с ним много лет, но по знала, что муж ее был колдун и чернокнижник. И вот когда он почувствовал приближение смерти, то сказал жене: «Я чувствую, что скоро помру, и тогда ты не оставайся при мне дома ночевать, а иди в деревню».

Приход колдуна на крестьянскую свадьбу.

Художник В. М. Максимов

Действительно, вскоре он умер. Но жена не послушалась его и осталась дома с покойником. В полночь мальчик вдруг проснулся и говорит: «Мама! Тятя глаза открыл!» — «Полно, дитя, спи», — ответила мать. Но мальчик опять говорит: «Мама! Тятя встает!» — «Полно, дитятко, перекрестись и спи». Наконец, мальчик закричал: «Ой, мама! Тятя идет к нам!»

Мать открыла глаза и видит: покойник действительно встал и, скрестив руки на груди, с оскаленными зубами идет к ним. Не зная, что делать, женщина обратилась с молитвою о помощи к Алексию, человеку Божию, во имя которого была построена здешняя церковь. И вдруг явился старец в светлом одеянии с жезлом в руках и сказал: «Не бойся, раба Божия!» Покойник же при появлении старца тотчас упал на пол. До самого утра старец стоял между покойником и постелью женщины и ее детей. Утром колдуна похоронили и в могилу его вбили три осиновых кола.

Знахари-шептуны

Главное отличие между колдунами и знахарями состоит в том, что первые скрываются от людей и стараются окутать свое ремесло непроницаемой тайной. Знахари же работают в открытую, и без креста и молитвы не приступают к делу: даже целебные заговоры их, в основе своей, состоят из молитвенных обращений к Боту и святым угодникам, как целителям. Правда, знахари тоже нашептывают тайно, вполголоса, но зато открыто и смело действуют: «Встанет раб Божий благословясь и перекрестясь, умоется свежей водой, утрется чистым полотном, выйдет из избы к дверям, из ворот к воротам, выступит под восточную сторону, где стоит храм Введения Пресвятой Богородицы, подойдет поближе, поклонится пониже, попросит смотреть лестно, и повсеместно, и повсечасно». Колдун действует зачастую по вдохновению: разрешает себе выдумку своих приемов, лишь бы они казались внушительными и даже устрашали. Он выжидает и ищет случаев показать себя в возможно импонирующей обстановке, хотя бы и с растрепанными волосами и со всклокоченной бородой. Знахарь же идет торной дорожкой и боится оступиться: он говорит по-ученому, как по-писаному, придерживаясь «цветника», или как наставлял его покойничек-батюшка.

У знахаря — не «черное слово», рассчитанное всегда на зло и беду, а везде «крест-креститель, крест — красота церковная, крест вселенный — дьяволу устрашение, человеку спасение». (Крест опускают даже в воду перед тем, как задумают наговаривать ее таинственными словами заговора, и, таким образом, вводят в нее могущественную целебную силу.) У знахаря на дверях замка не висит; входная дверь открывается свободно; теплая и чистая изба, с выскобленными стенами, отдает запахом сушеных трав, которыми увешаны стены; все на виду, и лишь только перед тем как начать пользовать, знахарь уходит за перегородку Богу помолиться, снадобье приготовить: и тогда оттуда доносятся шепоты и вздохи. Выговаривая себе всегда малую плату (копеек пять — десять), знахарь говорит, что берет деньги Богу на свечку, а чаще довольствуется тем количеством яичек от домашних кур, какое принесут, а то так и ничего не возьмет и, отказываясь, скажет: «дело божеское — за что тут брать?» Впрочем, плата, даваемая знахарям, не считается зазорной — главным образом потому, что ей оценивается лишь знание и искусство, а не волшебство и чародейство. К тому же знахарь немало трудится около своих пациентов, так как крестьяне не обращаются к нему по пустякам, а лишь в серьезных случаях. Прежде чем больной пришел за советом, он уже попользовался домашними средствами: ложился на горячую печь животом, накрывали его с головой всем, что находили под рукой теплого и овчинного; водили в баню и на ноже околачивали вениками до голых прутьев, натирали тертой редькой, дегтем, салом, скипидаром, поили квасом с солью, словом — все делали и теперь пришли к знахарю, догадавшись, что приключилась болезнь не от простой «притки», т. е. легкого нечаянного припадка, а прямо-таки от «уроков», лихой порчи, или злого насыла, напуска, наговора и чар. Теперь и надо раскинуть умом, потрудиться отгадать, откуда взялась эта порча и каким путем вошла в белое тело, в ретивое сердце?..

От какой бы из причин ни приключилась болезнь человеку, знахарь, как и весь деревенский русский мир, глубоко убежден, что всякая болезнь есть живое существо. С нею можно разговаривать, обращаться к ней с просьбами или приказаниями о выходе вон, спрашивать, требовать ответов (нс говоря уже о таких, например, болезнях, как кликушество). Бывают случаи, когда болезни даже олицетворяются. Так, самый распространенный недуг, сопровождающийся ознобом и жаром и известный под общим именем лихорадки, есть не что иное, как одна из двенадцати дочерей библейского царя Ирода (а по другим сведениям их 14). Знахарь умеет распознать, какая именно в данном случае овладела его пациентом: одна ли, например, ломовая, или трепуха, или две вместе. Он определяет, которая из них послабее, положим, знобуха или гнетучка, чтобы именно с такою-то и начать борьбу. Больной и сам умеет подсказать, гноевая ли это (если лихорадка напала в то время, когда свозили навоз в поле), или подтынница (если болезнь началась, когда усталым он свалился под изгородь в лугах и заснул на мокрой траве)…

Бесконечное разнообразие знахарских приемов и способов врачевания, составляющее целую пауку народной медицины, сводится, в конце концов, к лечению травами. Как лечат знахари — это предмет особого исследования. Нам же остается досказать о том положении, какое занимают знахари и знахарки в деревенской среде в качестве людей, лишь заподозренных в сношениях с нечистою силою, но отнюдь не продавших ей свою душу. Хотя житейская мудрость и велит не обвинять никого без улики, но житейская практика показывает другое, и на обвинение знахарей деревенский люд не скупится. Так, например, ночью знахарям нельзя даже зажечь огонь в избе или продержать его дольше других без того, чтобы соседи не подумали, что знахарь готовит зелье, а нечистый ему помогает. Но, живя на положении подозреваемых, знахари тем не менее пользуются большим уважением в своей среде.

Лечение больных знахарями производится в одно и то же время врачебными средствами и заклинаниями; по мнению народа, — с волшебным участием нечистой силы. Врачеванием у знахарей служат большею частью травы: например, какой-то воронец от ушибов, плакун от икоты, настой в вине из изгона и полуизгона от всякой болезни. Однако идут в дело кошачье сало, сорочьи мозги и проч. Но главная сила, как в лечении, так и в заговорах, оберегах, подходах и напусках, состоит в нашептывании.

Нашептывание производится на воду, квас, пиво, вино, скипидар, соль, сливки, растительное и коровье масло; на хлеб, калачи, пряники; в перчатки, в скатерти, платье, на кольцо, кресты. Чтобы получить желаемую пользу от колдовства, нужно после воду, квас, пиво, вино, сливки — выпить, а скипидар, соль масло — растереть на тело, а то, что из одежды, надеть или положить около себя. Водой еще сбрызгивают и окачивают; при этом нередко употребляются нож или ножницы. Оттого, из суеверной боязни получить напуск, крестьянин, начав что-либо пить, одунет питье крестообразно и сотворит Иисусову молитву. Вес жидкое — молоко, воду и другое — закрывают если не покрышками, то двумя лучинками, накрест положенными.

Ворожба

Ворожба бывает в случаях воровства. Чтобы узнать, кто украл что-либо, знахарь берет решето, ноженки, ковригу хлеба и икону. Сначала он на стол кладет хлеб, а на хлеб — икону; решето же налагает на ножницы, а расширенные ножницы берет в руки и, приспособляя, устанавливает, чтобы они с решетом держались на ногтях пальцев рук. Потом он произносит имена тех людей, которых подозревают в краже. Когда кто-то из людей, подозреваемых в краже, подходит к хлебу со стоящей на нем иконой, смотря на нее (как бы присягая), решето должно тогда же качнуться в какую-либо сторону. Если оно качнется прочь от обвиняемого, то значит, что он непричастен в разъясняемом преступлении; но если решето наклонится в его сторону, то он виновен в воровстве. Этому верят более чем, если бы застать вора в его деянии.

В других случаях ворожбы гадают различными способами: смотрят в чашки с водою, бросают в реку стружки, делают какие-то знаки на лучинках, бросают в огонь бересту. Тогда, узнавая вора, знахарь не называет имени его, а только рассказывает в общих чертах про его приметы, платье, обувь.

Проклятые дети

В народе упорно развито убеждение, что есть особенные существа, живущие невидимо на земле, которые иногда, впрочем, показываются или могут превращаться в какое-нибудь животное, а также причинять людям вред. Это — дети, проклятые родителями.

Действительно, у грубых родителей, не имеющих никакого понятия о воспитании, часто срываются с языка слова: «чтобы тебя черт побрал! будь ты проклят!» или подобная этому брань. И кому же это произносится? Дитяти, который, резвясь, поупрямился или просто чем-то мешает родителям в их занятии. Если и простой брани не должно произносить ребенку, то проклятие уже, конечно, совсем непозволительно уже по одному христианскому чувству.

Существует поверье, что проклятые дети пропадают, а особенно те из них, которые были рождены и не крещены. Дети, как говорит поверье, уносятся стариками и куда — неизвестно. Говорят, что этот старик их поит и кормит, отпускает гулять, словом, заботится, как нежный отец. Но кто этот таинственный старик, где воспитывает детей — это неизвестно. Говорят, что он кормит всеми теми яствами, которые хранятся у христиан без молитвы, и берет их, будучи невидимым; точно так же поступает он с бельем и платьем, в которое одевает детей.

Такие легенды имеют давность от времен язычества. Весьма немудрено думать, что древние жрецы, скрываясь от христиан в лесах, брали заблудившихся в лесу детей под свое покровительство и воспитывали в духе своей веры, чтобы поддержать молодыми силами угасающее языческое верование.

Об одном ребенке

Одна женщина рассказывала, как она видела на стороне ребенка, которого подсунули бабе черти вместо ее ребенка. «Кормлю, — говорит баба, — кормлю его и никак не накормлю. Груди сосет много, и меня всю иссушил, а сам не растет, только голова большущая». Поехала она к одному батюшке. Он старенький такой, а все знает и всю судьбу тебе откроет. Рассказала про свое горе, а он и говорит ей: «Когда ты поедешь мимо озера, размахнись и брось его туда». Поехала она назад, доехали до озера, вспомнила слова батюшки, да жаль стало детище. «А что, — подумала опа, — если он мой», и привезла его с собой. Опять он сосет груди у нее, сам все такой же, и ее только изводит. Поехала она опять к батюшке, а он ей и говорит: «Вот ты его пожалела, а он не твой. Помнишь, ты своего-то ребенка прокляла, и они у тебя его взяли, а этот не твой, нечего тебе его жалеть. Испоили то, о чем я тебе тогда говорил». — Поехала она обратно, подъехала к озеру, размахнулась и бросила ребенка туда, и озеро разделилось на две части.

Проклятие матери

Одна женщина выругала свою дочь такими словами: «Чтоб ты провалилась сквозь землю». Сказав такое проклятие, эта женщина своими глазами увидела, как дочь ее начала постепенно входить в землю и, наконец, вошла по самую голову. Скрывшись в землю по голову, проклятая дочь стала укорять свою мать, говоря ей, что она теперь должна идти по монастырям и молиться за нес. Эта женщина начала ходить по монастырям и каяться в своем поступке. По мере того как она молилась о здравии своей несчастной дочери, дочь эта мало-помалу выходила из земли. Наконец и совсем вышла, но сдвинуться с того места не могла. Так и стояла опа, по словам крестьян, до тех пор, пока не возвратилась из монастырей ее мать и, покаявшись перед всем селом, не попросила священника отслужить на этом злополучном месте молебен. После этого дочь женщины сошла с места, на котором ее прокляла мать, и стала ходить по-прежнему. Когда матери проклинают своих детей, то от таких детей отступают ангелы, а черти за ноги тащат их к себе.

Одна мать прокляла свою дочь на Светлое Христово Воскресение, и нечистая сила похитила девушку. Случилось как-то бедному солдату задуматься о своем житье-бытье: «Эх, — сказал он, — плохое житье! Хоть бы чертовка за меня замуж пошла!» И явилась к нему ночью эта самая девица; он сейчас же крест ей на шею и повел ее в церковь. Нечистые начали пугать солдата разными страхами; виделось ему, будто горы на него катились, провалы разверзались, кругом все пожаром охватывало, да он не убоялся — шел себе бодро, привел девицу в церковь и ранним утром обвенчался с нею.

Змея

В одной деревне был женатый мужик и с ним жила его мать старуха. Сын и невестка невзлюбили старуху и часто ее ругали и бранили. Однажды, во Христов день, они пришли от обедни и сели за стол разговляться. Сын за что-то рассердился на мать и сказал: «Лучше бы я змею видел за столом, чем тебя!»

Через некоторое время жена его пошла в погреб за молоком и видит: на кадушке сидит огромная змея. Как только змея увидела бабу, тотчас же вспрыгнула на нес и обвилась вокруг шеи. Никакими усилиями не могли оторвать змею от шеи бабы. Так змея и жила на ней, питаясь молоком из ее грудей. Если баба придет в баню помыться, змея сползет с нее и — на потолок у дверей, а как только баба пройдет, она тотчас же опять вспрыгнет ей на шею. Так баба и умерла со змеею.

Кликуши

Кликуша известна почти по всей России, хотя теперь проказницы эти уже довольно редки; это, по народному поверью, юродивые, одержимые бесом, кои, но старинному обычаю, показывают штуки свои преимущественно по воскресеньям на погосте или паперти церковной. Они мечутся, падают, подкатывают очи под лоб, кричат и вопят не своим голосом: уверяют, что в них вошло сто бесов, кои гложут у них животы и проч. Болезнь эта пристает от одной бабы к другим, и где есть одна кликуша, там вскоре показывается их несколько. Другими словами, они друг у друга перенимают эти проказы, потому что им завидно смотреть на подобострастное участие и сожаление народа, окружающего кликушу и нередко снабжающего ее из сострадания деньгами. Кликуша большей частью бывает какая-нибудь бездомная вдова, рассорившаяся с мужем, дурного поведения жена или промотавшаяся со стороны нищая. Есть глупые кликуши, которые только ревут и вопят до корчи и пены на устах; есть и более ловкие, кои пророчествуют о гневе Божием и скором преставлении света. Покуда на селе одна только кликуша, можно смолчать, потому что иногда это бывает баба в падучей болезни; но коль скоро появится другая или третья, то необходимо собрать их всех вместе, в субботу, перед праздником, и высечь розгами.

По народному суеверию, кликушами бывают испорченные женщины, которые, приходя как бы в неистовство, говорят всякий вздор.

Временами они кричат голосами разных животных и выкликают имя того, кто их испортил.

Кликуш признают бесноватыми. Для исцеления их и изгнания беса ноют в церквах молебны. Во время припадка прикрывают им голову, надевают на шею хомут и разрывают ворот рубахи. Приближение священника кликуши чувствуют издали и ругают его, будто бы под влиянием вселившегося в них духа. Когда поют Херувимскую песнь, кликуши чувствуют особенное волнение. Вот что рассказывала про это одна женщина, бывшая кликуша: «Когда запоют Херувимскую песнь, потянет, бывало, во мне все жилы, и ни за что не удержаться, чтобы не завопить, если товарки не зажмут правую руку и не заступят левую ногу, а если это сделают, то отнимут вопль, и я буду молчать». Беса в кликуш сажают, по мнению народа, колдуны, знающиеся с чертями. Отчитывают кликуш священники. Дух, сидящий в кликушах, называет по имени и отчеству знахаря, причинившего вред больной, время, когда и где он это сделал, и признаки тех вредных последствий, которые он приготовил для других.

Про пономаря

Тот человек, который берется отчитывать кликуш, не должен в течение шести недель употреблять спиртные напитки. Один пономарь, взявшийся отчитывать кликушу, не выполнил этого правила. Когда пономарь выехал в поле, он вдруг увидел, что за ним среди белого дня гонится печная труба, да такая высокая, что у бедного пономаря мурашки от страха но телу забегали. Эта труба, по словам крестьян, гналась за пономарем до самого его дома и, наконец, в воротах ударилась и разбилась вдребезги.

Каждую педелю после этого, как только пономарь вздумает выйти во двор, вдруг на него, неизвестно откуда, наступает та же самая печная труба, да так, что и гляди раздавит. И если бы не молитва «Да воскреснет Бог», которую он читал каждый раз, когда на него нападала печная труба, то ему просто хоть из дома не выходи.