Саи Баба - чудотворец

5. О, мир невидимый!

В1966 г. Шиваратри начался 18 февраля. Возвращаясь после завтрака в столовой, я должен был осторожно ступать между гостями, расположившимися на земле. Все здания были полны, все места под деревьями заняты, и теперь люди устраивались повсюду на открытых местах: отсутствие удобств не беспокоило индийцев в подобных случаях.

Я присоединился к толпе тысяч людей, ждавших Саи Бабу, который должен был с балкона дать утреннее благословение. Он появился вскоре и поднял благословляющую руку довольно нервным, как мне показалось, движением. После этого он быстро удалился в свою комнату. У меня было впечатление, что он плохо себя чувствует. Врач, как раз вернувшийся от него, сказал мне, что его температура была 104 градуса.

— Я думаю, это как-то связано с формирующимся в нем лингамом Шивы. Это великая тайна, — сказал врач.

Баба, однако же, провел день так, как если бы с ним ничего не происходило. Я видел, как он ходит повсюду, раздавая пакетики со священным пеплом, толпам, сидящим на земле в ожидании своей очереди. Тем же утром было совершено первое чудо. Оно произошло под большим открытым со всех сторон навесом. Под навесом на полу сидели тысячи людей так тесно, как удается только упаковать сардины в банке. Мне посчастливилось сесть рядом со сценой в группе фотографов, и у меня было достаточно места, чтобы писать. Вот что я записал в дневнике в то утро.

«На сцене находится большая серебряная статуя Саи Бабы из Ширди в характерной для него сидячей позе. Кастури поднимает маленькую деревянную урну высотой около фута, наполненную вибхути. Он опорожняет ее, высыпая пепел на статую. Он трясет ее, чтобы убедиться, что последние частицы пепла выпали, и продолжает держать ее над статуей отверстием вниз.

Теперь Саи Баба просовывает руку до локтя в сосуд и делает там движения, вроде тех, какими женщины сбивали когда-то масло. Пепел начинает высыпаться из сосуда обильными потоками, и это продолжается до тех пор, пока его рука остается в сосуде. Поток пепла останавливается. Потом он просовывает в сосуд другую руку и вращает ею. Пепел снова сыплется на статую. Баба вращает в сосуде то одной, то другой рукой, причем пепел высыпается из пустого сосуда только когда внутри него находится рука Бабы, и немедленно поток пепла останавливается, когда Баба вынимает руку. В конце концов, Саи из Ширди оказывается погребенным под большой горой пепла. Теперь урну ставят на пол: чудесная церемония закончена”.

Происшедшее не слишком меня впечатлило, я не раз наблюдал, как Баба извлекал горсти пепла из воздуха, так почему ему было не извлечь гору пепла из пустого сосуда. Но главное событие было еще впереди, и многие предупреждали меня о нем. Каждый год один или более лингамов Шивы материализуется в теле Бабы в период праздника. Он извергает их через рот, у всех на глазах. Они всегда тверды и состоят из прозрачного хрусталя или цветного камня, а иногда из металлов — серебра или золота.

— Уверены ли вы, что он не прячет их во рту перед выступлением, чтобы извергнуть в подходящий момент? — спросил я.

Мои собеседники смотрели на меня с изумлением и жалостью. Один из них сказал: «Он говорит и поет в течение долгого времени, прежде чем появиться лингаму, и лингам всегда слишком велик, чтобы, разговаривая, держать его во рту. В прошлом году он был такого размера, что Баба должен был вытаскивать его пальцами. При этом он так растянул себе рот, что его губы кровоточили». Другой сказал: «Был год, когда было девять лингамов. Каждый был около полутора дюймов в длину. Вообразите, что вы держите все это во рту, говоря в течение почти часа!»

Даже если он извлекает эти предметы откуда-то из себя, подумал я, зачем это? Определенно, это в высшей степени чудесное явление, но каков его смысл? И что такое лингам Шивы?

На этот вопрос я получил ряд ответов в ашраме, но мне кажется, что наиболее удовлетворительное объяснение дал д-р И.К.Таймини из Теософского общества. Вот оно вкратце.

Лингам Шивы относится к разряду «естественных» символов индуизма, имеющих обычно геометрическую форму. Такие символы называют естественными, потому что они не только представляют реальность, но в известной степени являются проводниками реальных сил. Лингам имеет форму эллипсоида. Он символизирует Шиву-Шакти, т. е. изначальный принцип полярности положительной и отрицательной. На этом принципе основана вся вселенная.

Почему принцип полярности иллюстрируется эллипсоидом? Окончательная реальность, Абсолют, или Брахман, или Бог, не обладает полярностью, не содержит никаких пар противоположностей: все противоречия примирены в Нем. Поэтому окончательная реальность символизируется совершеннейшей математической фигурой: шаром.

Если центр, или единственный фокус шара разделяется на два, мы получаем эллипсоид. Соответственно, эта фигура является символом исходной пары противоположностей, являющейся следствием разделения изначального гармонического единства. Из этой первой двойственности происходит все творение, все многообразие вещей вселенной. Таким образом, лингам есть основополагающая форма, лежащая в основе всего творения, так же, как «Ом» — исходный звук.

Пользуясь терминами индуизма: из единого Брахмана является Шива-Шакти, отец и мать всего существующего. Шива не только один аспект Триединого Божества — разрушительно-возрождающий, — он также и высший бог индуизма, отец всех богов, Космический Логос.

Как и у всех богов индуизма, у Шивы есть супруга, Шакти. Шакти — женский аспект Шивы. Мужской, или позитивный, аспект представляет собой Космическое Сознание, женский же, или негативный аспект символизирует Космическую Энергию. Оба аспекта необходимы в творении материальной вселенной.

Эллипсоид играет фундаментальную роль в строении вселенной. Он лежит, например, в основе строения материи: внутри атома, электроны движутся по эллиптическим орбитам вокруг ядра. На уровне солнечной системы планеты тоже движутся не по круговым, а по эллиптическим орбитам.

Некоторые считают лингам сексуальным символом. Но секс есть лишь одно из множества проявлений принципа Шивы-Шакти.

Этот принцип проявляется во всех парах противоположностей. Ничто не может существовать в мире явлений, не обладая своей противоположностью. Идея противоположностей составляет и основу нашего мышления; мы не можем мыслить о свете, не зная тьмы, и т. д.

Считать, что поклонение этому символу целиком происходит из примитивного фаллического культа, — глубокое заблуждение. Лингам имеет гораздо более глубокое значение. Само слово «лингам» в переводе с санскрита — символ или эмблема. Это само по себе говорит о том, что это основополагающий, изначальный символ. В самом деле, представляя в конкретной форме фундаментальный принцип и энергию творения, он является высшим объектом поклонения на физическом плане; и поскольку он обладает точным математическим соответствием реальности, которую он символизирует, он способен привести верующих в состояние гармонии с этой реальностью. Как именно это происходит, является тайной, разрешимой только внутренним созерцанием верующего.

Тем не менее утверждают, что священный эллипсоид, сделанный из камня или металла, обладает оккультным свойством проводника между человеком и божественной энергией на внутреннем плане. Через этот проводник верующие удостаиваются множества благ, ниспосылаемых божеством. Но эта мистическая связь должна поддерживаться кем-либо, обладающим необходимым пониманием ее принципов и форм требуемого ритуала.

Согласились бы сотни тысяч людей отправиться за сотни и тысячи изматывающих миль, чтобы увидеть, как Саи Баба продуцирует обыкновенный камень, как бы чудесно ни было это явление? Я сомневаюсь в этом. Но камень, которого ждали в тот вечер, не был обыкновенным. Это был лингам, лежащий в самом сердце древней духовной культуры Индии.

Около половины девятого мощные электрические огни осветили платформу, с которой должен был выступать Баба. Сначала он спел священный гимн прекрасным неземным голосом, достигающим глубин сердца. Затем он начал беседу, говоря, как всегда на публичных выступлениях, на телугу. Гигантская толпа была, как один человек, вся внимание и абсолютное безмолвие.

Он говорил около получаса, как вдруг голос изменил ему. Он попытался продолжить, но смог произнести только хриплый писк. Его ученики, поняв, что происходит, немедля запели священный гимн, и к ним присоединилась вся толпа.

Баба сел и напился воды. Несколько раз он пытался запеть, но то было невозможно. Теперь он начал обнаруживать признаки настоящей муки. Он дергался и извивался, хватался за грудь и рвал волосы. Затем он выпил еще воды и попытался улыбнуться, чтобы подбодрить толпу.

Истовое пение продолжалось, как будто чтобы облегчить Бабе муку. Некоторые люди вокруг меня рыдали, не таясь, и сам я ощутил волну нежности к человеку, страдавшему ради нас. Хотя я не понимал всего значения происходящего, но чувствовал его всей своей кровью и костями. Я знал, что присутствую при чем-то глубоко важном для человечества.

Но другая бдительная, рациональная часть моего сознания вовсе не была убеждена в чудесности происходящего. Поэтому вместо того, чтобы туманить глаза слезами симпатии, я неотрывно смотрел на рот Бабы; все мое внимание было приковано к этому месту, чтобы не упустить явление лингама, если, действительно, ему суждено было явиться оттуда.

Приблизительно через двадцать минут после такого наблюдения я был вознагражден. Я увидел вспышку зеленого света, вырвавшегося из его рта, а за ней — предмет, который он поймал руками, сложенными внизу. Немедля он высоко поднял этот предмет, чтобы все могли его видеть. Возглас радости пронесся над толпой. Это был прекрасный зеленый лингам, и определенно куда больший, чем все, что обычный человек мог бы извергнуть через горло.

Саи Баба поместил его на верхушку большого светильника, так что свет засиял в нем, как в изумруде. Затем, оставив его там, он вернулся на помост.

Я с трудом выбрался из толпы. Мои ноги были, как перекрученные спагетти. Каждый раз, просыпаясь в ту ночь, я слышал пение толпы, и когда я вышел на рассвете, люди только начали расходиться.

Шива — бог йогов, ибо помогает человеку преодолеть свою низшую природу и подняться до своей истинной божественной сущности.

Чтобы совершить это восхождение, человек должен сначала овладеть своим разумом. Разум считается каким-то образом связанным с Луной, и наиболее благоприятным временем для того, чтобы переступить через ограниченность разума, является полнолуние. Шиваратри празднуют именно в это время.

Впоследствии мне сказали, что лингам требует регулярных и правильных ритуальных служб. И поскольку их могут выполнять немногие люди, большинство лингамов Саи Бабы дематериализуются, возвращаясь в то царство неявленного, откуда они пришли.

Некоторые лингамы раздаются наиболее благочестивым верующим. Год спустя один из последователей Саи Бабы показал мне прекрасный лингам, вышедший из тела Бабы и подаренный ему. Он носил его с собой тщательно завязанным в кусок ткани и никому не позволял коснуться его.

«Но вы должны выполнять регулярные ритуалы для него?» — спросил его я.

«Да, — ответил он, — Баба объяснил мне, что надо делать, и я это делаю. Но я не знаю, почему он дал мне его, я этого недостоин».

Но я почувствовал, что он достоин. И Баба, глубоко проницающий сердца людей, знает, кто достоин.

Я получил возможность вплотную рассмотреть изумрудный лингам через два дня после его появления. Я был в числе маленькой группы людей, удостоенных личной беседы с Бабой. Баба поместил лингам на подоконнике, где каждый присутствующий мог его рассмотреть. Как описал его Кастури: «Изумрудный лингам трех дюймов в длину, укрепленный на основании шириной в пять дюймов…» Это большое основание также вышло изо рта Бабы.

После того, как мы все хорошо присмотрелись к лингаму, впрочем, не касаясь его, Баба сел на кресло, а мы на пол у стен. Я был справа от него, так близко, как возможно.

Некоторое время он беседовал с нами в легкой и непринужденной манере. Он опросил каждого из нас, чего бы мы хотели от него, и смеялся в ответ на некоторые из ответов. Он был очень похож на любящую мать, беседующую со своими детьми, счастливую дать им то, что они хотят, стремящуюся дать им радость, но надеящуюся, что они научатся стремиться к самым важным в жизни вещам, к сокровищам духа.

Неожиданно он повернулся ко мне и спросил, поддразнивая: «Если я дам вам кое-что, вы, вероятно, потеряете это?»

«Нет, Баба, нет!» — запротестовал я.

Засучив свой рукав, он принялся вращать ладонь на уровне моих глаз; я мог видеть обе стороны ладони, однако, я ничего не увидел до тех пор, пока он не повернул ладонь вверх, и в ней засияло большое кольцо. Оно было из панчалохи, серебристого священного сплава, из которого сделаны многие храмовые идолы.

Восхищенный, я протянул руку за даром, но он, засмеявшись, передал его в противоположном направлении. Оно обошло круг, каждый внимательно его оглядывал, большинство благоговейно прикладывало его ко лбу, прежде чем передать дальше. Когда оно вернулось к Бабе, он надел его на мой средний палец. Оно подошло в точности.

Я был поражен, в особенности когда увидел, что на панчалохе было выгравировано золотом изображение Саи Бабы из Ширди. Я никогда не говорил Сатья Саи или его последователям, что питаю особое почтение к этому святому. Значит ли это, что он прочитал мои мысли?

Вскоре после этого он начал отводить нас по одному в другую комнату, чтобы мы могли обращаться к нему с личными вопросами.

Когда пришел мой черед, он заговорил со мной о моей личной жизни и здоровье. Он казался не только отцом и матерью, но самой сущностью родительской любви, архетипом всех отцов и матерей. Как будто теплый луч любви исходил из него и проникал в глубину моего существа, расплавляя самые кости.

Это, решил я, должна быть та чистая высокая любовь, которую называют на санскрите према, любовь, чуждая всем скрытым эгоистическим мотивам, спонтанное выражение божественного начала в человеке.

Это чудесное ощущение соответствовало тому, что рассказывали уже мне несколько приверженцев Бабы о его универсальной и, однако, индивидуализированной преме.

И так к концу моего пребывания в Обители Великого Мира я начал понимать, что кем бы ни был этот чудотворец, он определенно не ловкий фокусник и не «уличный маг» с ограниченным набором парапсихологических трюков, предназначенных для выманивания нескольких рупий у прохожих. Кто же он такой?

Это оставалось глубокой тайной, может быть, неразрешимой. Но я проникся стремлением во что бы то ни стало ее разгадать.