Самый лучший коммунист

Глава 12

С утра, превозмогая головную боль, вместе с товарищем Бяо и молодым отцом Юрой, я стоял на трибуне площади Тяньаньмэнь, наблюдая марширующую пехоту и проезжающую технику. Десять часов до окончания ультиматума, КНР проводит демонстрацию силы, демонстрирует решительность и даёт англичанам последний шанс одуматься. Мы с Кимом стоим за спинами китайских генералов. Некоторые — на добрую голову ниже меня, но спрятаться от камер и военных хватает. Как-то неправильно, если чужие солдаты мне честь будут отдавать, хоть и понятно, что это для товарища Бяо.

Линь Лиго с нами нет — он же формальный командующий ВВС, уже убыл на границы с Гонконгом, мудро руководить операцией.

Шествие сопровождалось льющимися из мегафонов речами о том, насколько социалистический Китай круче «оккупированных территорий» и том, как важно освободить тамошних товарищей. Народ и техника заполнили площадь, солдаты вытянулись по струнке.

— Обращение Первого Председателя центрального комитета Коммунистической партии Китая, товарища Линь Бяо! — призвали ко вниманию мегафоны.

Товарищ Бяо начал мощно:

— Силами мирового рабочего класса античеловечная колониальная система почти уничтожена.

Аплодисменты, переходящие в овации и даже слёзы — не только корейцы так умеют.

— Империалисты не желают видеть Китайскую Народную республику единой, могущественной. Империалисты не желают видеть народ Китая сытым и преуспевающим!

К аплодисментам добавились разгневанные вопли.

— Гонконг и Тайвань ледяными осколками сидят глубоко в сердце каждого китайского труженика! Только происки врагов, оккупировавших наши территории, мешают китайскому народу восстановить справедливость.

Толпа ответила взрывом благородной ярости.

— Мы пожертвовали многим ради нашего щита — Китайской Народной Армии, — продолжил Председатель. — И теперь наша армия, наша Красная стена, способна победить любого врага! Китай — мирная страна, и нам не нужна чужая земля!

Народ снова взревел.

— Но теперь, когда империалисты остались глухи к нашим дипломатическим сигналам, мы должны показать всему миру, насколько силён и бесстрашен Китай! Позорное столетие кануло в прошлое, Китайская Народная республика стала одной из сильнейших мировых держав, и теперь нам надлежит выполнить историческую задачу по объединению Великого Китая!

Решимости «выполнить» было хоть отбавляй — ни в коем случае не как что-то плохое, Китай в своем праве. Сколько людей с площади погибнет за правое дело? И сколько погибнет тех, кого уже стянули к границам Гонконга? Я бы на самом деле подождал, рано или поздно англичане и так Гонконг оставят, но нельзя — дед очень не хочет, чтобы капиталисты «перекупили» Китай. А значит что? Значит нужно провести «маленькую победоносную войну», дав капиталистам возможность от души повизжать про «красную угрозу».

Такая вот «разрядка» нынче получилась — нифига не «разряжающая», а совсем наоборот. Да к черту — видели, к чему доверие к Западу приводит. Этот сценарий нам не подходит. Вон как хорошо все идет, если на словах топить за мирное сосуществование двух систем, а на деле налегать на «факторы внешнего воздействия». Растерялись капиталисты, и теперь не знают, что делать. А проблемы-то только начались: нефть уже в три раза дороже по отношению к 68 году стала, отвязанный от золота доллар хоть и стабилизировался, но миллионы человек из-за него успели просрать капиталы, и немножко подкупленные европейские журналисты все чаще вставляют в газеты, на радио и в телевизор страшную фразу «дедолларизация экономики». Пока никак — европейцы пиндосам должны очень много денег, на доллар завязана львиная доля товарооборота, в долларах хранятся огромные резервы. Не дернешься — своя же экономика прахом пойдет, если, конечно, в дружную семью «Пояса-пути» не войти, но на это элиты не готовы: самих «раскулачат», и прежнего уровня личного богатства уже не будет.

Товарищ Бяо закончил вещать, и под китайский гимн войска убрели с площади к железной дороге: перебрасываться на границу с оккупированной англичанами республикой. По окончании гимна Председатель со своими важными китайцами покинул трибуну, и мы поехали пить чай. Так-то странно в преддверии войны, но свободное время пока есть: все нужные бумажки согласованы и подписаны, воинская верхушка уже возле фронта, и всё, что от Председателя требуется — дождаться срока истечения ультиматума и отдать приказ. Это сделать из любого места можно!

У нас, когда имеют ввиду высшую государственную власть, часто говорят «Кремль». Например — «Кремль показал свои империалистические амбиции всему миру». Похожая метонимия есть и у китайцев: называется «Чжуннаньхай», в честь искусственного озера к западу от Запретного города. Вдоль берегов этого озера расположены важные правительственные объекты, места для государственных приемов и резиденции самых важных в стране китайцев. Комплекс Чжуннаньхай совсем недавно был для простых смертных закрыт, но, после окончания Культурной революции, граждане Китая могут купить билет и полюбоваться местными красотами, а может даже и поклониться случайно встреченному важному китайцу.

Товарищ Бяо для проживания выбрал довольно скромный Западный Цветочный зал — одноэтажный деревянный дворец с парой внутренних дворика. Наш путь лежит в передний — в нем Председатель по регламенту встречается и разделяет пищу с иностранными гостями. Двор задний используется для дел внутренних, в него выходит окно рабочего кабинета товарища Бяо.

В силу наличия рядом лишних ушей, дорогу пришлось коротать несекретными разговорами. Но такие — тоже полезны:

— Китай — это целая вселенная, — вещал я. — Плодородные земли, прекрасные горы и больше полумиллиарда трудолюбивых, впитавших с материнским молоком стремление к совершенству людей. Главной проблемой Китая — точнее, проблемой других стран в отношении Китая…

Китайские товарищи и Кин отреагировали на уточнение улыбками.

— … Является сложность даже частичного понимания китайского менталитета. Если процитировать среднестатистическому европейцу — я позволю себе привести в пример именно их, как наиболее распространенный образ капиталиста — одно из мудрейших высказываний Лао-Цзы: «Великий квадрат не имеет углов», европеец скорее всего рассмеется, в силу ничем неоправданной веры в свою исключительность посчитав высказывание и всех китайцев глупцами.

— После обрезки масляная лампа становится ярче, — ответил пословицей Линь Бяо.

— Я с вами согласен, товарищ Линь, — отвесил я уважительный поклон. — Заблуждения после объяснений и обсуждений нередко сменяются истиной. Именно в этом и проблема — на данный момент у нас нет эффективного способа развеять заблуждения белых людей. Кино, музыка и литература — самые действенные орудия «мягкой силы».

— И способ получения валюты, — добавил Ким. — Наши юные (а сам типа старый⁈) певицы стали настоящей дырой в выстроенной капиталистами стене из незаконных санкций.

— Я предлагаю КНР начать с малого — с фильмов жанра «уся».

— Те лишенные чести поделки, которые снимают предатели из Гонконга на потребу непритязательной публике? — поднял бровку товарищ Бяо.

Сам он не против, но держит лицо перед более догматичной свитой. Данная беседа согласована лично с ним, просто разыгрываем сценку для подпирающих Председателя товарищей.

— Этот квадрат имеет тысячи углов! — от души плюнул я в гонконгских киноделов.

Китайцы и Юра хохотнули, я продолжил:

— Люди с творческим потенциалом не любят, когда их усилия направляет кто-то другой. Сейчас гонконгские киноделы относительно свободны в своем стремлении продуцировать, как вы очень справедливо заметили, «поделки 'на потребу непритязательной публики». Результатом становится конвейер обреченных быть смытыми потоком Истории никчемных с художественной точки зрения фильмов. Однако, под присмотром Худсоветов, киноделы способны на большее. Я предлагаю отобрать лучших тамошних специалистов — разумеется, только тех, кто будет искренне счастлив освобождению Гонконга от колонистов — и с их помощью вдохнуть в благородный жанр «уся» новую жизнь.

— У нас достаточно мастеров кинематографа и без Гонконгских ремесленников, — заметил товарищ Бяо.

— Кто-то же должен продолжать дарить Китайскому народу настоящее искусство? — развел я руками.

В Китае снимается очень мало того, что можно смотреть хотя бы с минимальным удовольствием — Культурная революция очень сильно попортила китайский контент, экранизируют в основном «революционные образцовые драмы», которые больше напоминают телеспектакли с упором на оперу и балет. Очень высокохудожественно, говорят особо прошаренные, но смотреть это можно только от безысходности или по принуждению.

Линь Бяо кивнул — понятно, продолжай.

— Настоящее китайское искусство иностранцы понять не смогут — для осознания его прелести нужно погружаться в исторический контекст, в максимально доступном не-китайцу совершенстве изучить китайский язык, выработать в себе вкус к академической музыке. Зажатый со всех сторон экзистенциальными проблемами, житель капиталистической страны, даже имея желание, не станет этим заниматься — у него просто нет возможности. А вот уловить часть смыслов, которые мы будем до него доносить через «усю», такой человек сможет. Смыслы эти: стремление к совершенству, справедливости и борьбе со злом. Эти смысли — общечеловеческие, и очень хорошо соотносятся с нашими, коммунистическими идеалами.

— В тех поделках, которые штампует Гонконг, эти смыслы нужно выискивать, продираясь через дурной юмор и плохо поставленные боевые сцены, — вполне справедливо заметил товарищ Бяо.

— Эти углы нам предстоит сгладить, — улыбнулся я. — Я предлагаю направить усилия кинематографистов на создание образа мифического Китая. Мира, в котором лишенный недостатков человек способен бегать по листьям деревьев, ходить по воде и на равных разговаривать с драконом. Мира, в котором несовершенное стремится к совершенству. Мира, способного отобразить великое культурное наследие Китая в понятной не-китайцам форме. Вовсе «не на потребу толпе», а наоборот — показать зрителям технически совершенную, эстетически привлекательную картинку. Среднестатистический обыватель настоящей красоты вокруг себя видит мало, и при этом падок на зрелища. Если показать ему что-то по-настоящему прекрасное, условная внутренняя планка качества у зрителя вырастет, и он будет стремиться смотреть то, что повторяет пережитый им аудиовизуальный опыт. То есть — смотреть другие красивые китайские фильмы. Увлеченность мифами и легендами Китая органично перерастет в интерес к Китаю в целом. Что, в свою очередь, выльется в увлечение коммунистическими идеями.

Или как минимум принесет бабла.

— Мужики, — стоя перед полутора десятками пар «военкор+оператор с ручной камерой», я, возможно впервые в жизни, не знал, что сказать и развел руками.

— Не переживай, Серега, нам не впервой, — успокоил меня Андрей, тридцатилетний загорелый усатый мужик.

Только что из Африки выдернули, так что да — «не впервой». С другой стороны — негритянские войны это совсем не то же самое, что городские бои между китайцами.

— Инструктаж провести велено, — извинился я перед товарищами, которым этой ночью придется лезть под пули и взрывы.

— Без инструктажа никуда, — с улыбкой кивнул Николай.

— Журналистская этика — штука важная, — начал я. — Но мы, извините за прямоту, не журналисты, а орудия Советской пропаганды в хорошем смысле. Освещать факты — это важно, но еще важнее формировать общественное мнение. На одного условного — прошу прощения за ужасный пример — погибшего гонконгского ребенка должно приходиться пятеро детей, спасенных войсками КНР. Рекомендуется показывать радость местных — после активной фазы боев таких будет много.

— Все, как в Африке, — пожал плечами Андрей.

— С богом, мужики, — пожелал я им.

— Мы ж коммунисты! — возмутился Николай.

Хохочущие военкоры пожали мне руки и пошли грузиться в китайский военный караван, который отвезет их к Гонконгу.

Срок ультиматума истек в десять часов вечера по Пекинскому времени. В этот момент я сидел с гитарой в столовой нашего посольства, развлекая наших ребят. Новых мордашек совсем мало, а с остальными мы ночевали в бомбоубежище. Такое бесследно не проходит, и связь между нами не исчезнет никогда. За всеми присмотрю, если не испортятся — далеко пойдут. Ну а пока посольство сотрясает главный подростковый хит страны:

— Потому что Оля — дура, просто дура, супер дура…

Народ студенческого возраста, особенно девушки, больше всего любят «Три полоски на кедах». Дальше уже сложнее: предпочтения частично определяются выбором профессии. Силовики уважают репертуар группы «Любэ», Розенбаума и прочее маскулинно-тематическое. Рабочая молодежь нынче слушает рок и эстраду. Крестьяне — народно-танцевальные песни на фольклорную тематику. Больше всего их у Зыкиной, которая недавно в очередной раз вышла замуж. «За козла!» — так охарактеризовала суженого любимой подруги баба Катя.

Сидящий за столом около выходя дядя Женя посмотрел на часы и пошел узнавать новости. А вот у правой стены сидят почетные гости — закрывшие меня тогда от снайпера своими телами корейцы. Настоящие богатыри: рост под метр семьдесят, белые рубахи скрывают мышцы, щеки — во! Лично пригласил, показать, что помню и ценю. Ну и вообще интересно: жизнь не стоит на месте, и нынче закончившие школу ребята учатся в лучшем корейском военном училище. Вырастут в больших офицеров, и, может быть, однажды поведут войска на оккупированный предателями Сеул.

Что такое Гонконг? Без пяти минут архипелаг. Население — четыре миллиона человек, проживающих в характерных для буйно цветущего капитализма небоскребах. Преувеличиваю — есть там и малоэтажная застройка, но в любом случае китайским солдатам придется несладко. Это, разумеется, если гонконгцы за свою экономическую модель решат сражаться. С момента объявления ультиматума с Гонконга успела свалить большая часть иностранцев и та часть китайцев, которую коммунисты не простят. Товарищ Бяо милостив, и после начала атаки предоставит морской коридор на шесть часов для тех, кто хочет свалить. После этого — полная блокада.

Какие-то арсеналы и какая-то армия в Гонконге есть, но хватит их на пару-другую недель активных боевых действий. Сложность в том, что воевать придется в городе — страдает материальная часть, страдают гражданские, множатся потери: пара хитрых гонконгских снайперов в небоскребе могут создать очень много проблем. Удачи китайским товарищам и благоразумия их врагам!

Участь, уготованная Гонконгу товарищем Бяо, на мой взгляд, очень хороша и полезна: автономный округ Гонконг станет зоной эксперимента по применению нашей экономической модели в китайских реалиях. Естественно, после того, как регион успокоится и восстановится после освобождения.

Исторический процесс идет медленно, а китайцы, словно показывая свое над ним превосходство, не торопятся еще сильнее. Первые десять лет они будут смотреть на результаты. Потом еще десять лет аккуратно расширять «зону эксперимента». И году к девяностому, дай бог, сделают так же везде. Товарищ Бяо — это не товарищ Мао, нынешний правитель от всей широты пролетарской души сильно влияющие на жизнь подданных инициативы в масштабах страны вводить не будет, что хорошо и правильно — «шоковые терапии» никогда не идут на пользу.

Товарищ Мао такой, увы, не один — наши лидеры от всей души стране под дых пробить любили не меньше. Казалось бы — начни с малого, посмотри, как оно вообще работает, но нет: глава государства у нас автоматически становится самым умным и перемены в жизнь приводит сразу в государственном масштабе. Теперь-то это, понятно, не так: дед человек осторожный, разумный и рациональный. В собственную исключительность и одаренность не верит, не стесняется тормошить головастых людей ради консультаций и применяет сценарное планирование. Последнее — без пяти минут цивилизационный прорыв, потому что раньше план у Родины был один, без возможности переобуться в нужный момент с минимальными последствиями. Наследие Орды, полагаю: монгольские ханы имели длинную волю: бей в одно место двести лет, и однажды оно сломается. Можно, конечно, и так — предки не тупоумием одну шестую часть суши под себя подмяли, но длинная воля чревата проблемами для населения, которое очень жалко: столько горя за один век хапнули, дайте уже пожить спокойно.

Когда мы спели пару песен группы «Ранетки», дядя Женя вернулся и кивнул мне — началось. Внутренности тревожно зашевелились, душу начала грызть тревога. К черту — не моя война, не мои подданые. Надо быть материалистом, Сережа: для меня имеют ценность только китайские рабочие и крестьяне. Через них я перекачиваю прибавочную стоимость. Китаец армейский для меня бесполезен, а значит и переживать не стоит. Нет, от таких рассуждений еще хуже. Отложив гитару, я посмотрел на ребят:

— Началась война за освобождение Гонконга от колонистов.

— Ура! — отозвался Слава.

— Давно пора! — поддержала его Катя.

— Китайцы точно победят! — выразил уверенность Витя.

Остальные согласно покивали и начали коситься на телек.

— Идет вещание? — спросил я выданного мне для общих консультаций посольского работника.

— Идет, — кивнул он и пошел включать китайские новости.

Такие вот ребята у нас — героические и бесстрашные. Горит в глазах уверенность в нашем деле и любовь к Родине. И этот огонь нужно сохранить любой ценой!