Санта–Барбара IV. Книга 1

ГЛАВА 9

Утренний визит Ника к Крузу. Перед Лайонеллом Локриджем встает неразрешимая проблема. София пытается убедить Розу отдать Брэндона в дом Кэпвеллов. Перл узнает о предательстве. Нелогичное поведение доктора Роулингса. Сантана отказывается от прав на сына.

Увидев Иден Кэпвелл в доме Круза Кастильо в такой ранний час, Ник Хартли, разумеется, сделал для себя определенные выводы, и они были не в пользу Круза. Изумление Ника было столь велико, что даже если бы он попытался его скрыть, ему бы это не удалось. Круз и Иден чувствовали это, а потому на несколько мгновений в прихожей дома Кастильо воцарилось неловкое молчание. Наконец Ник решился прервать паузу:

— Кажется, я не вовремя, — разведя руками, сказал он. — Лучше я зайду попозже. Честно говоря, я не подозревал…

Иден мгновенно схватила свою сумочку, которая лежала на столике в прихожей, и бросилась к выходу:

— Нет, Ник, оставайся, — сказала она. — Я все равно уже собиралась уходить. Круз, ты знаешь, где меня найти. Пока!

Спустя мгновение ее уже не было. Закрыв за Иден дверь, Круз вопросительно посмотрел на Хартли:

— Ник, ты хотел о чем‑то поговорить. Я слушаю тебя.

Тот немного помолчал, словно подбирая слова:

— Пожалуй, я должен подчиниться своему первому порыву и уйти. Очевидно, расхожее мнение о том, что первая мысль самая правильная, все‑таки верно.

Круз непонимающе посмотрел на Ника:

— Ты говоришь загадками. Почему мы не можем поговорить с тобой?

Ник немного замялся:

— Мне кажется, что ты не захочешь услышать то, что мне придется сказать. Это мало тебя обрадует.

Кастильо хмуро покачал головой:

— Наверное, ты хочешь поговорить о Сантане.

— Да, я навещал ее вчера вечером.

Ни секунды не сомневаясь, Круз сказал:

— Тогда я хочу это слышать. Ты прекрасно знаешь, что сейчас меня интересует все, что связано с Сантаной.

Они по–прежнему стояли в прихожей и, видя нерешительность Ника, Круз жестом пригласил его пройти в гостиную.

— Здесь не слишком удобно разговаривать, — сказал он, — не ощущаешь серьезности сказанного. Такое ощущение, будто мы разговариваем на ходу.

Немного поколебавшись, Ник проследовал за Крузом в гостиную. Хартли остановился у окна и некоторое время задумчиво смотрел на пляж. Наконец, повернувшись, сказал:

— У тебя открывается прекрасный вид из окна. Честно говоря, я часто сожалею о том, что мне сейчас приходится жить в квартире, а не в собственном доме. — В голосе его была какая‑то отрешенность.

Круз растерянно посмотрел на него:

— Может быть, мы все‑таки вернемся к теме нашего разговора? Мне кажется, о пляже можно поговорить и в другой раз.

Ник шумно вздохнул:

— Да–да, ты прав. Ну, а что касается Сантаны… — он немного помолчал, словно собираясь с силами. — Круз, то, что я увидел вчера в больнице, потрясло меня. Мне никогда раньше не приходилось встречать столь подавленного человека. Передо мной была просто какая‑то бледная тень, а не прежняя задорная и энергичная женщина. Честно говоря, я даже испугался. Сейчас она не должна быть одна. Ты собираешься навестить ее?

Круз сейчас выглядел не лучше. Низко опустив голову, он глухо произнес:

— Она не хочет, чтобы я приходил к ней. Наверняка она сказала тебе то же самое. Сантана редко умела скрывать свои чувства.

Ник кивнул:

— Я все это слышал. Она обвинила меня в том, что я шпионил для тебя. И она абсолютно уверена в том, что у тебя связь с Иден. Более того, она была уверена в том, что сегодняшнюю ночь ты проведешь в постели вместе с Иден.

Ник повернулся и недвусмысленно показал глазами на дверь, за которой недавно исчезла Иден. Круз выпрямился, и смело посмотрел Нику в глаза:

— Это неправда, — веско произнес он.

Ник несколько секунд изучающим взглядом смотрел в глаза Крузу, но тот выдержал это испытание.

— Да, я так ей и сказал, — растягивая слова, произнес Ник. По тону его голоса видно, что он все‑таки сомневается в искренности Кастильо.

— Сантана, конечно, тебе не поверила, — мрачно сказал Круз. — В этом я абсолютно уверен.

— Да, — подтвердил Ник.

Круз отвернулся и упавшим голосом сказал:

— Ты знаешь, а ведь она права. Я не должен был жениться на Сантане. Вероятно, это было самой крупной моей ошибкой. К сожалению, я причинил боль всем…

Он умолк и медленно прошелся по гостиной. Ник сочувственно посмотрел ему вслед:

— Я знаю, почему ты это сделал. Ты просто хотел помочь ей вернуть Брэндона. После смерти Ченнинга–младшего СиСи хотел воспитывать Брэндона сам, как своего внука. И тебе пришлось пойти на этот шаг, чтобы помочь Сантане заново обрести сына.

Круз кивнул:

— Да, верно, это официальная версия. Благородная жертва, — с горькой иронией произнес он. — Я думаю, что ты, Ник, знаешь, где в этой игре слабое место.

Ник покачал головой:

— Да, я тоже знаю правила этой игры. Когда‑то приходилось знакомиться. Но думаю, что сейчас ты пытаешься просто найти для себя какое‑то оправдание. Уверяю тебя, не стоит этого делать. Я уверен в том, что это не была бесплодная благородная жертва. Ты поступил так еще и потому, что брак с Сантаной был нужен самому тебе.

Круз устало потер лицо:

— Да, мне это было нужно не меньше, чем ей и Брэндону. Когда Иден вышла замуж за Керка, я растерялся и не знал, что делать, а брак с Сантаной гарантировал какое‑то постоянство и равновесие в жизни. Понимаешь, мне очень нужен был дом. Мне не за что было зацепиться в этой жизни. Кстати, — он повернулся к Нику, — у нас с тобой чем‑то схожее положение. Наши профессии настолько сильно отнимают нервы и энергию, что без какой‑то твердой опоры в нашей жизни нельзя, иначе ты постоянно рискуешь сорваться с катушек.

Круз немного помолчал:

— Я давно знал Сантану, еще со школьных лет. Потом я познакомился с ее сыном. Поверь, я испытывал к ним самые добрые чувства. Мне даже не верилось, что все так удачно складывается. Я ждал какого‑то подвоха. Первое время мы жили очень хорошо. Потом, когда заболел Брэндон, наши отношения были такими теплыми, как никогда ни до, ни после этого. А потом, когда все пришло в норму, когда можно было уже не бояться за мальчика, все пошло насмарку.

Ник сокрушенно покачал головой:

— Но если ты так нуждался в хорошей семье, Круз, то, пожалуйста, объясни мне, почему же ты не добился своего? Ведь у вас же были все шансы сделать это, не нужно было прикладывать никаких особых усилий. Честно говоря, я совершенно этого не понимаю. Между вами пробежала какая‑то кошка, что‑то случилось? Но почему об этом никто не знает?

Круз сейчас чувствовал себя, как на свидетельском кресле:

— Может быть, — задумчиво произнес он, — в душе я вовсе и не хотел, чтобы у нас все было хорошо. Может быть, мне этого и не надо было. Я и сам не знаю…

Ник шумно вздохнул:

— Того, что случилось, уже не изменишь. Но теперь ты должен найти новый путь. За тебя это никто не сделает.

Круз поморщился:

— То есть?

— То есть, — ответил Ник, — тебе нужно разобраться, к чему ты идешь, и кто рядом с тобой.

Круз низко опустил голову и медленно сел на диван. Он и сам прекрасно понимал, что ему необходимо окончательно решить этот вопрос. Напоминание Ника только усилило боль. Иден, Сантана, Брэндон… Как быть?

Прошло уже больше двух часов с тех пор, как Лайонелл Локридж получил сообщение о том, что его бывшая супруга Августа похищена. Из случайного разговора с СиСи Кэпвеллом Джулии удалось узнать, что Августа была в ресторане «Ориент Экспресс» еще вчера вечером. Здесь ее видели многие. Однако это не уменьшало, а только увеличивало количество загадок в связи с возвращением Августы.

В течение часа Джулия и Лайонелл обзванивали знакомых и друзей Августы, пытаясь выяснить хоть что‑нибудь о ее судьбе. Однако все было безуспешно.

— Похоже, что во всей Санта–Барбаре только мы двое ее не видели, — растерянно произнес Лайонелл, усаживаясь за столик рядом с Джулией. — Сколько мы уже насчитали? Брик, Эми…

Джулия сидела, низко опустив голову, и оцепенело смотрела в одну точку.

— София, — спустя мгновение добавила она. Локридж устало протер глаза:

— Да, и София, и Макс — все ее видели. Причем, они видели ее после возвращения. Странно, что она ничего не сообщила мне, когда вернулась.

Джулия выглядела совершенно растерянной. Она то и дело принималась растирать себе виски, словно пыталась избавиться от мучительной головной боли.

— Все они видели ее вчера, — как заведенная повторила она, — но никто не видел ее сегодня. Что все это означает?

Локридж на мгновение задумался:

— Похоже, она и дома после вчерашнего вечера не появлялась. Я ведь звонил ей сегодня целое утро. Она, конечно, любит поспать, но не до такой же степени.

Джулия кивнула:

— Я заезжала к ней сегодня в половине восьмого утра. Мне никто не открыл. Не думаю, чтобы она скрывалась от своей собственной сестры. Значит, Августа исчезла раньше.

Локридж расстроенно махнул рукой:

— Ладно, я думаю, что все‑таки нам удастся выяснить, куда она исчезла. Но дело не в этом. Сейчас меня интересует другое. Она отправлялась в отпуск с огромным количеством багажа. Ну, сама понимаешь, Августа не могла упустить случая покрасоваться перед нашими друзьями в новенькой горной экипировке. И потом, она же всегда надеется на светскую жизнь, ее не останавливают ни горы Непала, ни океанские просторы. Августа везде чувствует себя, как на празднике. Она тащила с собой целую кучу платьев и прочего добра. Так вот, я не понимаю, куда она девала свой багаж? Если она прилетела с Тибета со всей своей коллекцией одежды, то не могли же похитители утащить все это с собой? Им нужна была сама Августа, а не ее платья и колготки, — даже в такой ситуации Лайонеллу не изменяло чувство юмора, пусть даже оно и приобрело несколько черноватый оттенок. — И потом, она обещала позвонить мне немедленно, как только вернется.

Джулия уныло покачала головой:

— Да, это на нее не похоже. Обычно она делает все так, что об этом знает целый город.

Локридж подхватил:

— Вот именно! Но она вернулась на день раньше, ничего не сообщив мне об этом. Ради чего она вернулась?

Джулия безнадежно пролепетала:

— Может быть, она хотела как следует выспаться после этого долгого и утомительного путешествия, чтобы встретиться с тобой как следует отдохнувшей? А эти негодяи добрались до нее первыми.

Она тут же умолкла, поняв, каким нелепым и смехотворным выглядит это объяснение. Лайонелл с таким унынием взглянул на нее, что она опустила глаза и снова уставилась в одну точку. Они сидели в молчаливом оцепенении еще несколько минут. В ресторане гремела музыка, оживленно сновали туда–сюда посетители, после полудня наполнившие зал. Но ни Лайонелл, ни Джулия не замечали этого. Они были погружены в свои невеселые мысли, и лишь низкий голос метрдотеля заставил Лайонелла встрепенуться:

— Мистер Локридж, — сказал Том, — вам тут кое‑что передали.

Он протянул Лайонеллу небольшой желтый конверт с надписью неровным почерком: Л. Локриджу. Лайонелл схватил конверт с такой поспешностью, как будто от этого зависела его собственная жизнь:

— Кто передал? — быстро спросил он. Том пожал плечами:

— Не знаю. Я отлучился в зал, а когда вернулся, на моем столе лежало вот это.

Локридж разочарованно опустил голову:

— Понятно. Ну, что ж, спасибо, Том.

Едва метрдотель удалился, Локридж стал торопливо разрывать заклеенный конверт. Джулия перегнулась через стол:

— Ну, скорее, читай! Что там?

Локридж уставился на обнаруженную в конверте записку так, словно нашел там рецепт приготовления философского камня. Будто не веря своим глазам, он еще несколько раз пробежался глазами по строчкам послания, не обращая внимания на настойчивые понукания Джулии.

— Ну, что там, что? Говори же, Лайонелл!

Наконец, он поднял глаза и потрясенно взглянул на Джулию:

— Они требуют два миллиона!

Ее лицо приобрело то же самое выражение, что и у Локриджа:

— Что? Я не ослышалась?

Лайонелл схватился за голову:

— Да они просто с ума сошли!

— А что, что там еще написано?

Он снова поднес к глазам листок:

— Подготовьте два миллиона долларов купюрами без пометок, или следующая посылка придет на кладбище.

В ярости Локридж смял листок с наклеенными на нем кусочками вырезанных из газет слов и швырнул его на стол. Он уже собирался выбросить конверт, но вдруг обнаружил, что в нем что‑то еще есть. Он сунул туда дрожащую руку и обомлел — это было украшенное маленькими бриллиантами платиновое обручальное кольцо. Лицо Лайонелла покрылось испариной.

— Что это такое? — спросила Джулия.

Он не сводил взгляда с маленького изящного предмета:

— Это обручальное кольцо Августы, — сдавленным голосом прохрипел он.

Джулия потрясенно закрыла глаза и снова принялась растирать пальцами виски. Лайонелл выглядел не лучше. Закатив глаза, он негромко простонал:

— О боже, что они собираются с ней сделать?

Доктор Франклин вышел из палаты, где лежала Сантана Кастильо, и собирался уже уйти, как к нему бросилась Роза:

— Скажите, доктор, что с ней?

— Ну, в общем, это довольно неприятное явление, которое связано с отвыканием человека от определенного рода препаратов. К сожалению, организм сам должен справиться с этим. Врачебное вмешательство здесь редко помогает. Я дал ей успокаивающее, надеюсь, что это поможет. Пока она заснула. Думаю, что в ближайшее время вам не стоит беспокоить ее. Если не ошибаюсь, вы мать Сантаны?

Роза кивнула:

— Я нахожусь здесь с самого утра.

— Ну, что ж, — сказал доктор Франклин, — в таком случае я рекомендовал бы вам набраться терпения. Такое тяжелое состояние может продлиться еще несколько дней. Было бы очень неплохо, если бы вы могли — конечно, по мере возможности — все это время находиться рядом с ней. Ей сейчас особенно необходима поддержка. Предупреждаю вас, процесс отвыкания очень болезнен, она будет испытывать сильные боли в области позвоночника и в суставах.

Роза мужественно выслушала эти слова:

— Благодарю вас, доктор. Я не покину свою дочь, если только она сама не захочет этого. Сантана у меня очень гордая, она не хочет показывать свои страдания другим, в ней течет моя кровь, — она гордо подняла голову. — Я буду помогать ей, чем смогу.

Франклин удовлетворенно кивнул и зашагал по коридору, оставив Розу возле двери в палату Сантаны. Она стояла там несколько минут, внимательно вглядываясь через окошко в фигуру раскинувшейся на кровати в состоянии полусонного забытья Сантаны.

Услышав за своей спиной осторожные шаги, Роза обернулась — рядом с ней стояла София. У нее был несколько виноватый вид. Роза тут же возмущенно воскликнула:

— Это СиСи подослал тебя сюда, чтобы попробовать уговорить меня! У вас ничего не получится.

София спокойно выслушала ее возбужденные слова:

— Нет, Роза, ты ошибаешься. Я пришла сюда для того, чтобы извиниться перед тобой за СиСи. Он был слишком груб, ему нельзя было так вести себя.

Роза хмыкнула:

— В этом нет ничего удивительного. СиСи всегда так обращается с людьми, которые встают на его пути. Я уже давно должна была уйти из этого дома.

София укоризненно покачала головой:

— Не надо так говорить, Роза. Я понимаю твои чувства, но мне кажется, что ты излишне горячишься.

Роза отвернулась:

— Нет, это правда. Меня удерживали только дети. Я не могла оставить их одних.

София с сожалением взглянула на служанку:

— Ты очень долго работала в этом доме. Нам всем будет не хватать тебя. Может быть, ты все‑таки передумаешь?

Роза решительно мотнула головой:

— Нет. У меня уже есть собственный дом. Если я так решила, значит этого уже не изменить.

— Но дети… — робко сказала София. Роза была непреклонна:

— Если они захотят увидеть меня, пусть приходят — я всегда с удовольствием приму их. Они всегда будут для меня желанными гостями. Однако обратно в ваш дом я не вернусь.

София все еще не теряла надежды переубедить Розу:

— Я понимаю твои чувства, но, возможно, мы сможем вместе что‑то придумать, как‑то помочь друг другу.

Роза выглядела непреклонной:

— Нет, мы этого не можем, пока СиСи угрожает нам, пытаясь отобрать все у Сантаны. Ведь ты с ним согласна, София, ты тоже считаешь, что моя дочь — негодная мать.

София некоторое время раздумывала, а затем, тщательно подбирая слова, сказала:

— Честно говоря, я и не знаю что думать. Я испытываю множество противоречивых чувств по этому поводу. Последнее время у Сантаны были трудности, и ты знаешь об этом не хуже, чем я. Она все чаще приводила к нам домой Брэндона, все позднее его забирала. Что‑то происходило с Сантаной еще до этого несчастного случая. Ты ведь наверняка видела все это. Этого нельзя было оставлять без внимания.

Роза надменно вскинула голову:

— Вини в этом СиСи. Если бы он не заставил ее выйти замуж, чтобы вернуть сына, ничего не случилось бы. Теперь он хочет ее наказать. Это его месть за то, что случилось с Иден. И теперь в этом слепом желании отомстить он готов растоптать Сантану, снова отнять у нее Брэндона, а ее саму сгноить в тюрьме.

София удрученно покачала головой:

— Роза, я понимаю, какие чувства ты сейчас испытываешь, однако ты должна отдавать себе отчет в том, что это происшествие было не таким уж безобидным. Иден была сбита машиной. После этого она осталась на обочине, а твоя дочь уехала, не оказав ей помощи. Иден могла погибнуть. Разве тебе не понятны наши чувства? Мы точно так же переживаем за близкого нам человека.

Роза возбужденно воскликнула:

— Я знаю, я прекрасно понимаю все это! Я всегда об этом думаю и ужасно себя чувствую из‑за этого. Разве ты не знаешь, что я люблю Иден, как свою родную дочь?

— Да, я знаю, — согласилась София, — ты всегда любила моих детей, и я никогда не перестану быть благодарной тебе за это.

Роза, демонстрируя свое доверие к Софии, шагнула навстречу ей и горячо заговорила:

— Пожалуйста, София, останови СиСи! Ты же не веришь, что Сантана намеренно сбила Иден!

София отрицательно тряхнула головой:

— Нет, конечно, нет. Однако, Роза, ты не должна забывать о том, что Сантану будут судить, возможно, ей предстоит развод. Вряд ли она сумеет при этом должным образом заботиться о Брэндоне. Пойми, Роза.

— Но я его бабушка! — запальчиво воскликнула Роза, — и я сумею о нем позаботиться. У Вас не должно возникать на этот счет никаких сомнений. Ведь мне не один раз уже приходилось присматривать за Брэндоном.

Чтобы продемонстрировать свою поддержку, София взяла ее за руку:

— Да, и он любит тебя. Он всегда вспоминает тебя именно как бабушку, но своим отцом он считает СиСи. Если Брэндон вернется к нам, то ощутит это, как возвращение домой. У него будет своя комната, он пойдет в школу. Для Брэндона эта перемена будет легкой, сейчас ребенку нужна стабильность. Мы с СиСи можем ему ее дать. Мальчик прекрасно относится к нам, он не будет сильно переживать по этому поводу, я уверена.

Роза отступила к окну и надолго задумалась. Было видно, что она пытается преодолеть возникшее в ее душе сомнение. София молчала, стараясь не мешать ей.

— Роза, — наконец тихо сказала София, — я хочу, чтобы ты очень хорошо подумала прежде, чем говорить нам «нет». Твой отказ только ухудшит ситуацию, вот и все! Подумай о том, что лучше для Брэндона: его интересы для нас прежде всего.

Роза по–прежнему молчала.

Гордо подбоченясь, Роулингс прохаживался по кабинету.

— Ну, что, молодые умники, — злорадно воскликнул он, — кто из вас может догадаться, каким образом я вас нашел, причем так легко и быстро?

Перл и Келли подавленно молчали. Появление в этом кабинете доктора Роулингса действительно было для них неприятной неожиданностью. Пока они раздумывали, Роулингс обратился к своей бывшей жене:

— Присцилла, тебе здесь больше нечего делать, оставь нас наедине с молодыми людьми. Мне нужно окончательно разобраться с ними, а то, похоже, что они вообразили себя самыми хитрыми и изворотливыми.

Экс–супруга Роулингса молча повиновалась. Когда дверь за ней закрылась, доктор снова воскликнул:

— Ну, что, что вы молчите? У вас нет никакого ответа, и даже догадки? — он удовлетворенно рассмеялся, — ну что ж, я могу вам сейчас все рассказать. И в этом конкретном деле Оуэн мне больше не понадобится.

Перл нахмурился:

— Что? При чем здесь Оуэн?

Роулингс истерично расхохотался. Немного успокоившись, он воскликнул:

— Как, вы до сих пор не догадываетесь? Боже мой, где же ваша проницательность? Или вы даже не можете допустить мысли о таком?

Перл мрачно бросил:

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Если вы намекаете на то, что именно Оуэн…

— Вот–вот, — радостно констатировал доктор Роулингс, — именно Оуэн Мур. Конечно, это был он.

Перл потрясенно отступил назад:

— Нет, только не он, мистер Роулингс!

Роулингс елейно улыбался:

— Ну, а кто же еще? Подумайте об этом, мистер Брэдфорд. Ваш поверенный в делах, ваш — как вы его там называли? — вице–президент сообщал мне о каждом вашем шаге. Вы думаете, он бы сам осмелился отправиться с вами в столь долгое и трудное путешествие? Нет, ничего подобного! — Роулингс поучительно помахал пальцем. — Ваше самое доверенное лицо — Оуэн Мур — всю дорогу продавал вас. Разве вам никогда не говорили, что нельзя доверять сумасшедшим?

Перл брезгливо поморщился:

— Ваши слова отвратительны. Единственный сумасшедший здесь — это вы!

Роулингс скривился от удовольствия:

— Но–но, полегче, молодой человек! Выбирайте выражения. Я вам не слуга, чтобы так со мной обращаться, — угрожающе произнес он.

Перл обвиняюще ткнул в него пальцем:

— Я знаю, что вы с ним сделали. Вы запугали этого беднягу до смерти. Он, наверняка, до сих пор боится вас, как огня.

Роулингс мстительно прищурил глаза:

— Нет, я соблазнил его обещанием свободы, вот и все. Для этого не требовалось прилагать никаких особых усилий. Ведь вы, увы, вместе с этими людьми находились в моей клинике и как никто другой должны отдавать себе отчет в том, что эти люди абсолютно управляемы. Мне стоило лишь посулить ему свободу, как он и купился.

Перл удрученно опустил голову:

— Неужели он вам поверил?

Роулингс усмехнулся:

— А я всерьез намерен выполнить свое обещание. Я действительно хочу выпустить Мура на свободу. Он уже совершенно не опасен. К тому же я не смогу больше воспользоваться его услугами, они мне просто не нужны, так что пусть отдыхает. Я вполне достаточно потрудился над ним. Теперь Оуэн Мур будет достойным членом общества.

Перл хмыкнул:

— Да уж, конечно.

Роулингс бросил на Перла победоносный взгляд и повернулся к Келли:

— Кстати, молодая леди, я могу и вам гарантировать свободу, но только в том случае, если вы согласитесь сотрудничать со мной. Это не составит вам никакого труда, уверяю вас.

Но Келли поступила мужественно:

— Доктор, вы мне больше не нужны, — спокойно сказала она. — Мне не потребуется ваша помощь и ваше, так называемое, лечение. Я и без вас смогла вспомнить все, что произошло со мной. Я теперь все точно знаю.

Роулингс побагровел:

— Ты знаешь только то, что тебе рассказал мистер Брэдфорд, — сухо заметил он. — Сама ты ни до чего не могла бы додуматься.

Она столь же спокойно возразила:

— Нет, я вспомнила всю ту ночь. Память полностью вернулась ко мне. Я помню, как погиб Дилан, и я знаю, что в этом не было моей вины.

Роулингс противно улыбнулся:

— А кто же в этом виноват? Что, Дилан сам выпал из окна? Может быть, он был самоубийцей?

Келли оставила ядовитый тон доктора Роулингса без внимания:

— Ничего подобного, — таким же ровным тоном возразила она, — это была самооборона.

Перл осторожно положил на плечо девушке свою руку:

— Я тебя прошу, дорогая, не разговаривай больше с ним. Этот человек мне отвратителен. Никогда в жизни не встречал более гнусного типа. Меня просто коробит от одного взгляда на него.

Роулингс потерял самообладание:

— Мисс Перкинс! — ядовито воскликнул он. — Нет никаких доказательств того, что вы говорите правду. Кто может подтвердить, что вашей жизни грозила опасность? Полиция не нашла никаких улик. Присяжные будут решать, можно ли оправдать твои действия, и теперь для тебя лучшая защита — утверждать, что ты не отвечала за свои действия в тот момент, потому что уже страдала от той болезни, которая привела тебя в мою больницу. — На лице его появилась змеиная улыбка. — И только я могу подтвердить это! Ты рискуешь попасть в тюрьму.

Келли, ни секунды не задумываясь, решительно ответила:

— Я рискну. Думаю, что вряд ли это хуже вашей больницы.

Роулингс натужно рассмеялся:

— Ты всерьез считаешь, что готова предстать перед судом? Ты думаешь, что тебе удастся оправдаться?

— Да, — уверенно заявила она. — Я не верю, что меня признают виновной. Я расскажу все и надеюсь на лучшее. Я выложу все, включая и пребывание в вашей больнице.

Роулингс на мгновение умолк. Глаза его налились кровью и постепенно все больше вылезали из орбит. Очевидно, именно так выглядят маньяки в момент нападения на свою жертву. Увидев его лицо. Перл решительно заслонил собой девушку:

— Келли, прошу тебя, не заводи его. Этот тип крайне опасен. Достаточно только посмотреть на его лицо.

Наверное, если бы у Роулингса была такая возможность, он разорвал бы Перла на куски.

— Вы меня разочаровываете, молодые люди, — процедил Роулингс сквозь сжатые зубы. — Но если от мистера Брэдфорда можно было ожидать чего‑то подобного, то от вас, мисс Перкинс, я надеялся услышать иное. С вашей стороны, конечно, очень любезно предупреждать меня заранее, но не очень умно. На этот раз я советую вам прислушаться к пожеланию вашего молодого друга. Может быть вы, мистер Брэдфорд, сумеете ее вразумить?

Перл взглянул на Роулингса исподлобья:

— Знаете, если бы я был уверен в том, что вы отпустите ее на свободу, я бы постарался убедить Келли пойти к вам. Но ведь она оттуда не выйдет, не правда ли? Как и мой брат! Наверняка ее ожидает та же самая участь. Я сильно сомневаюсь, что вы сможете во второй раз отпустить от себя столь ценную пациентку. Роулингс бросил на Перла надменный взгляд:

— У вас нет никаких шансов, мистер Брэдфорд. Вы вмешались в мою жизнь и работу, и это причинило мне массу неприятностей. С этим нужно покончить немедленно, здесь и сейчас.

Глаза Роулингса словно остекленели. Перл мгновенно понял все его намерения.

— О чем вы говорите? — недоуменно спросила Келли.

— Он говорит, милая, что сейчас убьет меня, — сказал Перл с улыбкой. — Так что же вы собираетесь сделать со мной, доктор Роулингс? Воспользоваться смертельной дозой одного из своих чудо–лекарств? Или у вас наготове какой‑нибудь другой способ, который вы приберегли специально для меня? Я полагаю, что это будет нечто по–садистски изощренное. Наверное, вы захотите сделать так, чтобы я умер не сразу, а помучился как можно дольше. Зная вашу натуру, я практически не сомневаюсь в этом. Судя по тому, с каким упорством вы меня преследовали, мне не стоит ждать снисхождения. Вряд ли вы упустите такой удобный шанс. Ну, что вы молчите? Выкладывайте.

— Нет, Перл, он тебя не тронет! — воскликнула Келли.

Она воинственно шагнула вперед и гневно бросила в лицо Роулингсу:

— Вам придется избавиться от нас обоих!

Роулингс вышел из себя:

— У меня нет времени объясняться с вами, жалкие щенки! В общем, я закрываю это дело.

Перл мрачно усмехнулся:

— Так же, как и в случае с моим братом? Как вы там сказали: он покончил жизнь самоубийством? Наверное, нас ожидает нечто в этом же роде.

Роулингс хихикнул:

— Ваше вмешательство не могло вернуть сто. И вы преуспели только в продвижении по его же пути, да еще и вместе с Келли.

С этими словами Роулингс развернулся и быстро зашагал к выходу из кабинета. Перл бросился за ним, но бдительный санитар тут же преградил ему дорогу. Перл отступил на шаг назад:

— О'кей, парень, все нормально, — успокаивающе сказал он. — Я не собираюсь душить твоего друга Роулингса. Я хотел только задать ему один единственный вопрос, последний вопрос.

Роулингс снисходительно обернулся:

— А почему вы решили, что я буду вас слушать, мистер Брэдфорд? Я больше не собираюсь терять ни одной лишней минуты.

— Прошу вас, доктор, — как можно более мягко сказал Перл, — ведь каждый осужденный на смерть имеет право на последнюю просьбу.

Роулингс растянул губы в улыбке палача:

— Мне не хочется делать вам такое одолжение. Великодушие — не в моих правилах.

— Пожалуйста, доктор! — повторил Перл. — Ведь вы ничего не потеряете. Я отсюда уже никуда не смогу уйти. Вы не выпустите меня из этого кабинета живым, я это уже понял.

Роулингс сухо засмеялся:

— Вы очень проницательны. Наконец‑то разум вернулся к вам, мистер Брэдфорд. Однако это уже слишком поздно, думать нужно было раньше.

— И все‑таки, — воскликнул Перл, — скажите мне правду о моем брате! Хорошо? Пожалуйста, он был очень близким для меня человеком.

Однако все это было бесполезно.

— Нет, — издав короткий смешок, ответил Роулингс. — Я думаю, что нам не стоит тратить на это драгоценное время. Мне не терпится закончить поскорее это дело. Оно стоило мне слишком больших затрат нервной и физической энергии. Посудите сами, я вынужден был бросить все дела в своей клинике, сломя голову мчаться через границу, преследован, вас чуть ли не по всей Мексике. Как вы думаете, могло мне это понравиться? Разумеется, нет. К тому же, вы меня постоянно разочаровывали. Я думал, что вам, мистер Брэдфорд, с вашей хваленой изобретательностью и большими способностями в иных областях не составит труда придумать что‑нибудь более хитрое, чем просто ломиться в эту лечебницу, разыскивая мою бывшую супругу. В конце концов, вы могли бы выяснить, где она живет, и там у вас было бы больше шансов выяснить правду о вашем брате. Но вы предпочли делать все напрямую. Не знаю, известно ли это вам, мистер Брэдфорд, однако кратчайший путь между двумя точками не всегда прямая линия. Разумеется, вы можете воспользоваться этим моим советом, однако, думаю, он вам уже больше никогда не пригодится. Вряд ли вы когда‑нибудь сможете выбраться из этого кабинета. Здесь надежная, обитая железом дверь, весьма крепкий замок и очень внимательная охрана, которая подчиняется каждому моему слову. Если вы даже и сделаете попытку выбраться отсюда, чего я вам настоятельно не рекомендую делать, они изрешетят вас прямо под окнами этого милого заведения. И поверьте, я ни на секунду не пожалею об этом. Правда, — он на мгновение умолк, — некоторое чувство досады будет преследовать меня в связи со смертью вашей спутницы. С вами, мисс Перкинс, мы еще могли бы весьма плодотворно пообщаться. У вас был такой шанс, однако вы не воспользовались им. Не знаю, чем вы руководствовались, совершая такой опрометчивый поступок, но раз уж вы решили — я не стану вам перечить. Я давал вам шанс спастись, вы не пожелали им воспользоваться. Ну, что ж, возможно мы еще когда‑нибудь с вами встретимся, правда, не думаю, что это будет в нынешней жизни. Прощайте, моя дорогая! Всего хорошего, мистер Брэдфорд!

Противно хихикнув, Роулингс вышел за дверь кабинета. Санитар последовал за ним.

Спустя несколько мгновений беглецы услышали, как в двери щелкнул замок. Затем шаги в коридоре стихли, и наступила полная тишина. Перл обреченно опустил голову. Чтобы подбодрить его, Келли обняла его сзади и положила ему голову на плечо. Хотя слов не находилось ни у того, ни у другого, они понимали друг друга и без этого. Сейчас их ждала неизвестность, точнее, голодная смерть в каменном мешке.

СиСи снова появился в коридоре больницы, где лежала Сантана, после полудня. Держа в руке сложенную пополам бумагу, он уверенным шагом направлялся к двери палаты, у которой стояла София.

— Ты не слишком торопился, — с укоризной сказала она.

СиСи хмуро покачал головой.

— Потребовалось уладить кое–какие дополнительные дела с адвокатами. Зато теперь текст договора готов. Осталось только поставить подпись Сантаны и законные права на воспитание Брэндона переходят в наши руки. Кстати, как там Сантана? Как она себя чувствует?

София неопределенно покачала головой.

— С ней сейчас Роза, — столь же неопределенно ответила она.

СиСи нахмурился.

— Ты что, не можешь ответить по–человечески? Меня интересует, в состоянии ли Сантана подписать документы?

На сей раз София уверенно кивнула.

— Да.

СиСи потянулся к дверной ручке.

— Ну, что ж, тогда пойдем.

Они вошли в палату, где возле постели, на которой лежала Сантана, суетилась Роза.

— Дочка, выпей воды, тебе станет лучше.

Хотя отдых в больнице должен был восстановить ее силы, Сантана выглядела сейчас так, как будто ее измучила тяжелая болезнь — мешки под глазами, пересохшие и потрескавшиеся губы, горящие болезненным румянцем щеки.

— Здравствуй, Сантана, — громко сказал СиСи. — Как ты себя чувствуешь?

Она не удостоила Ченнинга–старшего даже взглядом. Вместо нее ответила Роза.

— Ей уже лучше, но доктор сказал, что приступ может повториться в любой момент. Так что, если можно, побыстрее решайте все дела.

СиСи согласно кивнул.

— Что ж, не будем зря тратить время. Сантана, я пришел поговорить с тобой об усыновлении Брэндона.

Сантана тут же резко повернула голову. В ее глазах и следа не осталось от апатии и безразличия, царивших в них лишь несколько мгновений назад.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Кэпвелл? — вспыльчиво воскликнула она. — Что это за чушь? Как можно усыновлять моего сына?

СиСи немного замялся.

— Извини, я не так выразился. Речь идет о том, чтобы ты передала свои родительские права нам. Вот текст договора на установление над ним нашей опеки. Брэндон останется жить в нашем доме. Мы возьмем на себя все обязанности по его воспитанию и дадим ему образование, наш дом станет его домом. Вот, взгляни.

СиСи протянул бумагу Сантане. Она быстро пробежалась глазами по строчкам документа, при этом руки ее дрожали, не дожидаясь, пока она что‑нибудь ответит, СиСи произнес:

— Сантана, так будет лучше для тебя и для Брэндона. Я знаю, как ты любишь его. Однако поверь мне, в данной ситуации это наиболее безболезненный вариант. Мы должны в первую очередь позаботиться о мальчике. Не забывай о том, сколько ему уже пришлось пережить. Еще одного такого нервного потрясения он не перенесет. Ты должна согласиться с нами, если ты по–настоящему заботишься о его будущем.

Лицо ее исказила гримаса ярости.

— Чего вы от меня хотите? Это угроза? Вы хотите заставить меня признаться в том, что я хотела убить Иден? Я этого не хотела.

СиСи умиротворяюще поднял руки.

— Сантана, успокойся. Здесь речь идет не об этом. Не обращай внимания на то, что пишут газеты. Журналисты есть журналисты. Они во всем ищут только сенсации. Им хочется расшевелить сонную жизнь нашего городка и потому они готовы ухватиться за любое, пусть даже самое незначительное событие и раздуть из мухи слона. Тебе не стоит так переживать по поводу того, что они там навыдумывали. Главное, не верь досужим сплетням. Если ты чувствуешь себя невиновной, значит, так оно и ее п. на самом деле. Я не собираюсь сейчас касаться этой темы. Ты же видишь, что об Иден я вообще не говорю. Я думаю только о маленьком мальчике, которому нужны сейчас спокойствие и безопасность, хотя бы впервые в жизни.

Пораженная его словами, Сантана повернулась к Розе.

— Мама, ты слышишь, что он говорит, — дрожащим голосом промолвила она. — Ты понимаешь, чего они хотят от меня? Они хотят, чтобы я отказалась от своего сына, от моего Брэндона. Это в точности, как семь лет назад, когда в Мексике, в больнице, он заставил письменно отказаться от ребенка. Он снова пытается сделать это.

СиСи наклонился к ней и примирительно произнес:

— Ты заблуждаешься, я вовсе не хотел этого сделать, сейчас мы находимся совершенно в иной ситуации. Ты просто неверно меня поняла.

Сантана смяла документ и швырнула его на пол.

— Я не стану подписывать эту поганую бумажку. СиСи, если ты думаешь, что по–прежнему можешь распоряжаться чужими жизнями, то ошибаешься. Я уже не та глупая и несмышленая девочка, с которой ты имел дело еще несколько лет назад. Мне уже больше тридцати, и я сама знаю, как поступить. Тебе не удастся заставить меня плясать под твою дудку. Здесь не дом Кэпвеллов, а я не твоя дочь. Ты напрасно сюда пришел. Убирайся! Нам не о чем разговаривать!

Роза нагнулась, чтобы поднять измятый документ.

— Мама, не поднимай! — завизжала Сантана. — Не трогай! Ты что, с ними заодно?

Тяжело вздохнув, Роза все‑таки подняла документ и аккуратно расправила его.

Сантана отвернулась от Ченнинга–старшего и теперь обращалась только к Розе:

— Мама, скажи ему, скажи. Мы не позволим ему снова сделать это, мы будем бороться!

Ее вызывающая возбужденная улыбка вдруг сменилась выражением крайнего недоумения.

— Мама, что такое? Почему ты молчишь? Что случилось? Зачем ты снова взяла эту бумагу? Я не понимаю, отвечай мне.

Роза умоляюще посмотрела в глаза дочери.

— Я думаю, дорогая, что тебе нужно очень серьезно подумать, прежде чем принять решение, — слабым голосом сказала она.

Сантана порывисто взмахнула рукой.

— Тут не о чем думать и нечего решать! — резко выкрикнула она. — Я не собираюсь больше продолжать этот разговор.

Роза с сомнением покачала головой.

— Ты сейчас очень плохо себя чувствуешь, Сантана. Ты больна.

Роза осторожно присела на краешек кровати рядом с дочерью. Но та продолжала выкрикивать:

— За кого вы меня здесь все принимаете? Я не больна! Я просто устала. Я немного отдохну, и со мной все будет в порядке. Вы же никак не можете оставить меня в покое. Вы все постоянно пытаетесь внушить мне чувство вины, как будто я намеренно сделала все это. Роза попыталась утихомирить ее.

— Не нужно так нервничать, дочка. Если ты хочешь, чтобы все побыстрее закончилось, тебе надо прислушаться к моим советам. Я тебе никогда не желала ничего дурного. Послушай меня и на этот раз. Все будет хорошо. Только тебе нужно собрать все силы для полного выздоровления. Брэндон не перенесет новых перемен в жизни, он уже достаточно намучился с Джиной.

На глазах ее проступили слезы. Роза умолкла и, торопливо достав носовой платок, промокнула уголки глаз.

Сантана ошеломленно посмотрела на мать.

— Что ты такое говоришь? Как ты можешь сравнивать меня с Джиной? Разве я была такой же плохой матерью?

Всхлипывая, Роза ответила:

— Нет.

СиСи взял в углу комнаты небольшую табуретку и, поставив ее рядом с кроватью Сантаны, уселся у изголовья.

— Разумеется, нет, — следом за Розой повторил он. — Твоя мать говорит о том, что Брэндону нужен надежный и спокойный дом.

Сантана в изнеможении откинула голову на подушку.

— Я в состоянии сделать это, — еле слышно проговорила она. — Почему вы думаете, что у меня ничего не получится?

СиСи всплеснул руками.

— Но как? Как? Расскажи мне, каким образом? Не говоря уже о твоих юридических проблемах, ведь твой брак распадается. Посмотри, вы с Крузом находитесь на грани развода. Ты отвергаешь его, и ему ничего не остается сделать, как подчиниться естественному ходу событий. Он не в силах восстановить разрушенное, если к этому не будет желания с твоей стороны. Насколько я вижу, ты не хочешь этого делать.

Сантана отвернулась и, едва сдерживая рыдания, произнесла:

— Вы хотите убедиться в том, что у меня, действительно, ничего не осталось? Не отнимайте Брэндона у меня! Ведь вы обещали, что больше никогда этого не сделаете.

Ченнинг–старший тяжело вздохнул.

— Я не знал, до чего ты способна себя довести, — низко опустив голову, с сожалением сказал он. — Но я уже решил, Сантана, если ты откажешься подписать договор об усыновлении, мы будем судиться, и ты проиграешь.

С этими словами он поднялся и отошел в сторону. Сантана протянула трясущуюся руку к матери.

— Помоги мне, мама, — униженно прошептала она. — Он хочет… Он хочет…

Сантана умолкла, хватая ртом воздух, как будто ей не хватало воздуха.

Роза мрачно покачала головой.

— СиСи сделает твою жизнь еще невыносимей, если ты откажешься подписать этот документ.

Сантана судорожно сглотнула.

— Но это еще не основание уступать ему. Моя жизнь станет невыносимой, если я второй раз уступлю ему. Вспомни, что было тогда, семь лет назад, когда родился Брэндон. Он отнял у меня мальчика, считая его своим внуком. Вспомни, сколько лет мне пришлось бороться за то, чтобы Брэндона вернули мне. Я не хотела ничего, кроме нормальной семейной жизни. Но они постоянно мешали мне. Они вмешивались в мою жизнь, они отнимали у меня право распоряжаться тем, что всегда принадлежало мне — моим ребенком. Это может повториться снова, если ты не встанешь на мою сторону. Мама, почему ты не смотришь мне в глаза? Ты встала на их сторону?

Роза тяжело дышала.

— Нет, но я тоже думаю о мальчике. Я думаю, что так для него будет лучше. А мы сейчас должны думать только о нем.

Сантана возбужденно подскочила на кровати.

— Мама, как ты можешь идти против меня? — в истерике закричала она. — Почему ты так жестоко поступаешь со мной? Неужели я всегда была для тебя плохой дочерью? Неужели я никогда не прислушивалась к твоим советам? Что с тобой произошло? Ты испугалась и отступила? Ты решила подчиниться воле СиСи? Ты забыла о том, что в твоих жилах течет мексиканская кровь? Где твоя гордость, мама? Как ты можешь выступать против своей дочери на стороне этого напыщенного жирного кота?

СиСи скрипнул зубами. Он стоял, отвернувшись к стене в дальнем углу палаты, стараясь не вмешиваться в разговор между матерью и дочерью. Роза, действительно, выступала на его стороне. Но он знал, что она поступает так не из‑за трусости, а потому что так же, как и он, думает о судьбе Брэндона.

— Я не выступаю против тебя, — Роза продолжала уговаривать Сантану. — Ты совершенно напрасно разнервничалась. Гебе нужно успокоиться.

— Ты такая же, как и остальные! — глотая слезы, закричала Сантана. — Вы все меня ненавидите! Все! Что я вам сделала? За что вы так обращаетесь со мной? — всхлипывая, она закрыла глаза рукой. — Дай мне бумагу.

Роза протянула ей измятый документ. СиСи быстро подошел к постели Сантаны и, достав из кармана ручку, терпеливо ждал, пока Сантана решится. Когда она полными слез глазами, наконец, взглянула на СиСи, он протянул ей ручку и отвернулся. Трясущейся рукой она поставила на документе свою подпись. Затем она швырнула бумагу и ручку па пол, а потом пронзила мать уничтожающим взглядом.

— Боже мой, как я ненавижу вас всех, — с глухой злобой в голосе сказала она. — А тебя, мама, я ненавижу больше всех. Я никогда ни на кого так не надеялась, как на тебя. Я думала, что только ты веришь мне и будешь всегда и во всем поддерживать меня, лишь твоя помощь могла бы помочь мне снова вернуться к нормальной жизни. Я уже никому не доверяла, никому кроме тебя. Но ты предала меня. В самый нужный момент ты испугалась и отступила в сторону. Теперь я осталась одна. Мне не на кого больше положиться. Я никогда этого не забуду.

Она повернулась на бок и с головой накрылась одеялом.

Роза стояла, низко опустив голову. Из глаз ее на пол падали горячие слезы, величиной с горошины. Беззвучно рыдая, она повернулась и вышла из палаты.