Савроматы. Ранняя история и культура сарматов

§ 1. Орудия труда

В савроматских погребальных комплексах, которые служат основным источником наших знаний о савроматах, из орудий труда найдены главным образом ножи, пряслица, различные абразивные предметы и мелкие инструменты вроде шильев и проколок (рис. 59). Они могут дать представление только о некоторых домашних занятиях и быте савроматов, но отнюдь не об основных отраслях их производства и хозяйства.

Однако, судя по общему уровню производства того времени и по продукции местного изготовления, представленной в могилах различными предметами быта, вооружения и конского снаряжения, савроматы должны были иметь орудия и инструменты для ковки, мелкого литья, шорного дела, обработки дерева, кости и камня, земляных работ, прядения, ткачества, обработки кожи и меха.

Следы металлических орудий, сохранившиеся на некоторых частях деревянных погребальных конструкций, гробов и повозок, говорят о том, что савроматы пользовались металлическими, вероятно преимущественно железными, топорами, кельтами, долотами или стамесками и даже пилами.

Следы работы пилой видны на некоторых костяных поделках в виде ровных срезов, возможных только при условии работы пилящим орудием. И.А. Кастанье сообщает о находке распиленных кусков дерева во втором покровском кургане[380]. Кроме того, явные следы пиления хорошо сохранились на торцовой части деревянной головки лошади, найденной в кургане у с. Сара (рис. 35Б, 13). Судя по ширине надпила (до 3 мм), зубья пилы были неровные и плохо заточенные. Две пилы прекрасной сохранности были найдены в случайно раскопанном кургане V в. до н. э. у с. Труевская Маза Вольского уезда (рис. 59, 1). Они имели плоские рукоятки и длинные тонкие лезвия со сработанными, но еще хорошо сохранившимися, особенно ближе к краю, зубцами. По форме и величине они похожи на бронзовые ножи, найденные в могилах разных районов Скифии, особенно в ее лесостепной части[381], в том числе в могильнике «Частые курганы» под Воронежем[382]. Во всех этих могилах, как и в кургане у с. Труевская Маза, положено по паре ножей, которые считают обычно предметом культового назначения[383]. Вероятно, к предметам культа следует отнести и бронзовые пилки из кургана у с. Труевская Маза. Когда сработались зубцы этих пилок, они могли быть использованы как ножи для свершения жертвоприношений — заклания животных.

Единственное долото, которое можно связать с савроматскими памятниками, происходит из группы металлических вещей, найденных у ж.д. станции Марычевка в 1907 г. (рис. 59, 2). Оно отлито из бронзы, имеет широкую круглую втулку с отверстием для закрепления деревянной рукоятки и четырехгранную рабочую часть с хорошо заточенным лезвием шириной 8 мм. Бронзовые долота совершенно такой же формы найдены в Сибири[384]. Возможно, из Сибири происходит и описанное долото.

Стенки некоторых могил, особенно катакомб или подбоев, сохранили следы от работы деревянными и металлическими орудиями. Землю копали примитивными лопатами или заостренными и затесанными кольями; погребальные камеры и подбои выкапывали металлическими кельтами, теслами или киркообразными орудиями. Так, например, камера могилы 3 в кургане 2 группы Мечет-Сай была обработана таким орудием шириной от 3,5 до 5 см.

Среди могильного инвентаря нет металлических тесел. Лишь в переходной могиле 11 кургана 15 у с. Верхне-Погромное было найдено теслообразное полированное клиновидное орудие, сделанное из сероватого песчаника (рис. 59, 3). По форме оно напоминает бронзовые тесла срубной культуры. Его длина 14 см, ширина 2,8 и 4 см, толщина 1 см. В могилу оно было положено уже не как тесло, а, вероятнее всего, в качестве точильного камня. Как и большинство точильных брусков, оно имело отверстие для подвешивания.

В той же могиле найдено кремневое орудие, напоминающее сверло (рис. 59, 4). Оно сделано из пластины с продольным ребром посредине; два рабочих края на концах пластины имеют тонкую ретушь. Металлические сверла нам не известны. Находки в могиле 11, где погребенный лежал в вытянутом положении, головой на запад, свидетельствуют о том, что по крайней мере, в начале савроматской эпохи население Поволжья наряду с железными (в могиле найден обломок железного ножа) еще использовало некоторые каменные орудия, не считая абразивных инструментов.

Из старых сообщений известно о находке кельта в кургане савроматского времени. Курган был разрыт жителями с. Салтово Новоузенского уезда Самарской губернии в 1886 г. В могиле, кроме кельта, были найдены бронзовые стрелы и два медных котла, один из которых хранится в Государственном историческом музее (рис. 70Б, 10). Мы относим его к V в. до н. э. (см. ниже). Неизвестно, сохранились ли другие вещи, о которых сообщали Ф.Д. Нефедов и А.А. Спицын[385]. Исследователи не отметили, из какого материала (железа или бронзы) был сделан кельт, не описали и его форму. Возможно, что этим кельтом копали могилу или выравнивали ее стенки. Кельтообразные железные орудия, применявшиеся для этих целей, найдены в более поздних сарматских могилах Поволжья[386].

Ножи составляют самую многочисленную группу металлических орудий савроматов. Найденные в погребениях развитой савроматской культуры сделаны из железа. Медные или бронзовые ножи встречены лишь дважды в могилах переходного времени (в кургане у Саратова в раскопках И.П. Горизонтова 1907 г. и в кургане 1 у пос. Сосновский под Челябинском). Нож из сосновского кургана имеет вид прямой пластинки одинаковой ширины, заточенной с одной стороны (рис. 3, 9в). Его длина 10,3 см, ширина 1,6 см, толщина спинки 0,5 см. Назначение ножей было, вероятно, весьма универсальным. Они широко использовались в быту не только как инструменты для различных домашних поделок, но и дли разрезания мяса. В могилах их часто клали около мясной заупокойной пищи. Среди них преобладают небольшие ножички с коротким плоским черенком, который уже клинка. Следы волокон дерева на черенках говорят о том, что большинство таких ножей имело деревянные рукоятки. Одна из них сохранилась в могиле IV в. до н. э. кургана 1 группы Лапасина у с. Любимовка. Ручка, круглая в сечении, расширялась к концу (рис. 43, 2д). Изредка в качестве рукояток для короткочеренковых ножей V–IV вв. до н. э. применялись трубчатые кости животных, в частности metacarpus барана (рис. 22, 3; 59, 5). Овальная в сечении рукоятка ножа из погребения IV в. до н. э. в кургане 43 у хут. Карнауховский была сделана целиком из кости (рис. 50, 7б). Черенок ножа, не отделенный уступом от лезвия, был вставлен в узкий паз рукоятки и закреплен с помощью двух железных заклепок. Такие костяные ручки характерны для скифских ножей и не типичны для савроматских.

По форме лезвия короткочеренковые ножи делятся на три типа: 1) с изогнутым серповидным клинком (рис. 59, 6, 7); 2) с прямым лезвием и горбатой спинкой (рис. 59, 8-12); 3) с прямой спинкой и изогнутым лезвием (рис. 59, 13). Все эти ножи применялись в течение всего савроматского периода и составляли основную группу ножей последующих сарматских периодов. Они вообще типичны, особенно ножи с серповидный клинком и ножи с прямым лезвием и горбатой спинкой, для всего юга нашей страны скифо-сарматского времени. Их носили привязанными к поясу, в деревянных, кожаных и матерчатых футлярах, следы которых иногда заметны на клинках.

Вторую группу представляют ножи с длинной плоской железной ручкой и прямым клинком, постепенно суживающимся к концу в виде острая. Они известны в погребениях V и IV вв. до н. э. У ножей этого вида имеются фигурные ручки. Ручка ножа из кургана у хут. Веселый I близ с. Ак-Булак имеет на конце два полуовальных выступа (рис. 38, 14). Вероятно, ее конец был сделан в виде головки какого-то животного, детали которой нельзя разобрать вследствие сильного окисления. Рукоятка ножа из Блюменфельдского кургана А 12, подобно скифским, имеет с обеих сторон плоские костяные накладки, скрепленные с ручкой при помощи железных заклепок (рис. 11А, 11), и заканчивается изображением головы хищника с раскрытой пастью (сохранилась частично), как у ряда сибирских цельнолитых бронзовых ножей той же формы[387]. Костяной наконечник, или рукоятка, из кургана у с. Клястицкое, как и блюменфельдская рукоятка, заканчивается скульптурной головой хищника (волка?) с раскрытой пастью (рис. 36, 1в). Костяные рукоятки с художественной резьбой или скульптурой в зверином стиле вообще характерны для савроматских вещей, особенно для зеркал. Обломок костяной пластины, найденный в ограбленной могиле кургана 3 у пос. Матвеевский (рис. 48, 2б), вероятно, украшал плоскую ручку ножа. На нем есть резное одностороннее изображение фигуры биморфного существа — хищника-травоядного — и схематичных головок грифона в виде спиралей.

Третью группу составляют длинные ножи с узким клинком, переходящим посредством небольшого уступа в плоскую, четырехгранную в сечении рукоятку, расширяющуюся к концу. Они найдены в трех погребениях рубежа VI–V вв. до н. э. и в двух погребениях IV в. до н. э. В Блюменфельдском кургане А 12 обнаружены лишь обломки такого ножа с остатками деревянных ножен на клинке (рис. 11А, 10). Значительно лучше сохранилась два железных ножа из кургана у с. Сара (рис. 35А, 5, 7). У одного из них обломан узкий клинок; длина сохранившейся частя ножа 13 см. Второй нож, целый, имеет общую длину 29,4 см при длине рукоятки 12,5 см. Нож хорошо заточен, конец лезвия заострен. В этом же кургане найдены оригинальные железные ножны в виде гофрированного футляра, состоящего из 29 звеньев (рис. 35А, 6). Высота и ширина каждого звена равна приблизительно 1 см, длина 2,2 см. Каждое звено футляра, вероятно, было изготовлено отдельно, а затем их сварили — в единое целое. Сейчас ножны распались на отдельные части, состоящие из одного, двух, трех и семи звеньев. Наверху ножны заканчиваются брусковидным навершием, концы которого оформлены в виде обращенных внутрь голов грифона (один конец обломан). Навершие располагается в плоскости, перпендикулярной плоскости корпуса ножен. Ножны предназначались для ношения длинных ножей. Их прямоугольное отверстие в верхней части по размеру (4×13 мм) соответствует ширине и толщине клинка сохранившегося целиком ножа. Его клинок и часть рукоятки входят в ножны; верхняя часть рукоятки ножа, естественно, должна выходить наружу. Длинный нож из кургана 4 могильника Пятимары I (рис. 32, 1б) очень похож на описанные ножи из кургана у с. Сара. Наиболее поздние экземпляры ножей этого вида найдены в кургане 18 Ново-Кумакского могильника[388] и в погребении 1 кургана 9 Мечетсайского могильника (рис. 46, 1а). Нож из кургана 18, прежде чем положить в могилу, специально согнули в ритуальных целях.

Ножи третьей группы, вероятно, использовались во время охоты, как вспомогательное оружие во время войн и, наконец, в ритуальных целях — для совершения кровавых жертвоприношений. Как и в погребениях Скифии, в кургане у с. Сара найдена пара таких ножей. Близкие по форме длинные ножи из бронзы и железа найдены в погребениях ананьинской культуры[389], в Минусинской котловине и на Алтае[390], в Казахстане[391], Средней Азии[392], в частности — в сакских погребениях Восточного Памира[393]. Бронзовые экземпляры найдены теперь и в сакских курганах в дельте Сыр-Дарьи.

В савроматских, преимущественно женских, могилах часто встречаются шилья, выкованные обычно из железа (рис. 59, 15–17), иногда костяные (рис. 16, 3г; 59, 18), иногда бронзовые (рис. 59, 14). Бронзовые шилья найдены лишь в ранних савроматских погребениях. Они очень похожи на местные шилья эпохи бронзы: четырехгранные, реже круглые в сечении; конец, вставлявшийся в деревянную или костяную ручку, уплощен. Железные четырехгранные шилья, по сути дела, не отличающиеся от бронзовых, различаются между собой по длине и толщине в зависимости от их специального назначения. На их черешках всегда обнаруживаются волокна древесины от рукояток.

Представление о савроматских иглах дает находка бронзовой иглы с ушком в погребении V в. до н. э. кургана 8 Калиновского могильника (рис. 59, 19). Иглы, вероятно, хранили в игольниках, сделанных из трубчатой кости крупных птиц (рис. 36, 1и).

Для заточки металлических и костяных орудий, инструментов и оружия, служили три вида абразивных орудий. Среди них чаще всего встречаются оселки с отверстием для подвешивания к поясу. Они разделяются на два основных типа: 1) плоские оселки с параллельными (рис. 13, 2г; 15, 3б; 19, 1ж; 26, 4а; 45, 7д; 59, 20, 21) или чуть расширяющимися в верхней части, где просверлено отверстие, гранями (рис. 5, 3б; 7, 9б); концы их обычно ровно срезаны, иногда округлы; 2) оселки сигарообразной формы, круглые или овальные в поперечном сечении (рис. 26, 3д; 30, 3б; 36, 1г; 39, 5в; 50, 8б; 59, 22–24). Оселки первого типа характерны для погребений VI–V вв. до н. э., второго — для погребений V–IV вв. до н. э., хотя строго хронологически разделить их нельзя. В целом же оселки первого типа могут быть определены как более древние. Оселки второго типа нашли особенно широкое применение в быту сарматов последующих этапов их развития.

Ко второму виду затачивающих орудий относятся песчаниковые плитки овальной, четырехугольной и многоугольной формы, одна сторона которых зашлифована или сильно стерта (рис. 11А, 13; 23, 2д; 24, 3; 26, 4б, в; 35А, 3). Многие найдены близ колчанов: они предназначались для заточки стрел.

Третий вид подобных орудий представляют массивные точильные камни продолговатой формы, уплощенные или четырехгранные (рис. 8, 6г; 10, 1к, н; 21, 3в). Вероятно, их еще использовали и в качестве терочников и пестов, так как на концах есть следы потертостей и выщербин. Но обычно пестами и терочниками служили крупные продолговатые гальки (рис. 10, 1м; 19, 1а, б; 32, 1и), особенно часто встречающиеся в женских могилах с предметами туалета и красящими веществами, которые растирались с помощью таких галек. Крупные тяжелые гальки из крепкого камня служили также ударными инструментами-отбойниками (рис. 5, 2в).

Перечисленные каменные орудия савроматов сделаны преимущественно из песчаника, шифера, сланца и крепких пород камня мелкой кристаллической структуры. Кремень использовали очень ограниченно. Его куски применяли в качестве огнива для высекания огня.

Пряслица изготовлены из глины, камня и кости. Костяные пряслица известны только на территории Поволжья. Они сделаны из эпифизов ножных костей животных и имеют усеченно-коническую форму (рис. 59, 25–27). Глиняные пряслица обычно имели двускатную биконическую или битрапецоидную форму (рис. 59, 29–32), как и более поздние сарматские. Они найдены на всей территории расселения савроматов. Для южноуральского района характерны пряслица дисковидной формы, сделанные из черепка глиняного сосуда или мягкого камня (рис. 59, 35–37). Все они найдены в погребениях IV в. до н. э. и позднее. К тому же времени относятся каменные пряслица усеченно-конической формы (рис. 59, 33). Не ранее IV в. до н. э. появляются каменные шаровидные пряслица, сделанные из мрамора (рис. 59, 34), алебастра, гипса или другого мягкого камня светлых тонов. В дальнейшем такие пряслица очень часто встречаются в сарматских могилах Поволжья и Приуралья.

В савроматских могилах найдены и другие орудия, назначение которых не вполне ясно. Так, из переходного погребения кургана 1 у пос. Сосновский под Челябинском происходит костяная пластина с зубчатым краем (рис. 3, 9а). К.В. Сальников считает ее гребенчатым штампом для нанесения орнамента на глиняные сосуды[394]. Интересно железное орудие из могилы VI в. до н. э. группы Лапасина, сделанное из согнутого пополам четырехгранного прута с немного утолщенными и заостренными концами (рис. 8, 3е). Возможно, это — орудие кузнеца или, как думает В.П. Шилов, щипцы коновала.

В савроматских погребениях не раз находили сильно окисленные мелкие железные изделия или их обломки: узкие пластики, куски трубочек, стержней, круглых или прямоугольных в сечении. Бо́льшая часть их вероятно, принадлежала различным инструментам, которые вследствие плохой сохранности определить невозможно.

§ 2. Керамика

Применение лощеной посуды у савроматов было весьма ограниченным. Она известна только на Дону и в Поволжье (рис. 60, карта). Здесь лощеная посуда впервые появляется в переходное время. С территории Поволжья мне известны два ранних лощеных сосуда одинаковой формы. Один из них найден А.А. Спицыным в кургане 6 у с. Норка на р. Иловля (рис. 60, 1), другой — И.В. Синицыным в погребении 6 кургана 63 II Бережновского могильника (рис. 60, 2). Оба сосуда имеют узкое цилиндрическое горло с резко обозначенным венчиком, низкое эллипсоидное тулово и плоское узкое дно. Сформованы они тщательно. Тесто содержит примесь песка. Они по-разному орнаментированы: первый украшен тонким резным узором в виде комбинаций из заштрихованных треугольников, зигзага на тулове и горизонтальных полос у основания горла; у другого в верхней частя тулова сделан лишь небольшой короткий налетной валик. Эти сосуды не имеют точек соприкосновения с местной керамикой эпохи бронзы. Они связаны с лощеной посудой, которая широко распространяется с конца эпохи бронзы в лесостепной и отчасти степной полосе Северного Причерноморья, в Крыму, дельте Дона и на Северном Кавказе. Они также близки по своей форме и орнаменту сосудам Северного Кавказа (например, из Каменномостского могильника в Кабардино-Балкарии и из Алхастинского поселения)[395].

Орнамент сосуда из кургана у с. Норка почти тождествен и некоторым орнаментам керамики Кобякова городища в дельте Дона[396]. На Нижней Волге чернолощеная посуда распространяется, вероятно, в конце эпохи бронзы в результате связей поволжского населения, прежде всего, с Нижним Доном и Северным Кавказом.

В VII–VI вв. до н. э. на Дону и Волге появляется керамика широкого круга чернолощеной посуды Северного Причерноморья и Кавказа. Наиболее ранним ее образцом является сосуд грушевидной формы (рис. 60, 4) из донского погребения у хут. Соленый на территории Цимлянского водохранилища. Он представляет одну из разновидностей лощеной керамики VIII–VII вв. до н. э. типа сосудов Малой Цимбалки[397] и некоторых грушевидных сосудов чернолесских городищ Приднепровья[398]. Он сходен по форме с северокавказскими образцами, например, из Моздокского и II Устьлабинского могильников VII–VI вв. до н. э.[399] Близкие формы лощеных грушевидных сосудов с рельефным орнаментом известны и в кизилкобинской культуре Крыма. Так, в поселении в балке Ашлама близ Бахчисарая, которое Х.И. Крис датирует VIII–VII вв. до н. э., имеются сосуды с маленькими вертикальными или косыми валиками по тулову[400]. На соленовском сосуде также имеются короткие налепные валики, косо и симметрично расположенные на средней части тулова. Соленовский сосуд может быть датирован временем не позднее VII в. до н. э. или даже рубежом VIII–VII вв. до н. э.

К группе лощеных сосудов следует отнести также сосуд из кургана 1 у хут. Веселый. У него шаровидное тулово с узким цилиндрическим горлом без венчика и чуть выделяющийся поддон (рис. 60, 5). На плечике сосуда имеется неровное отверстие со следами прикреплении ручки или круглого налепа. Как я у большинства лощеных сосудов, глина плотная, темно-серая, с мелким шамотом и песком; поверхность темно-серая, прилощена.

В некоторых савроматских могилах Нижнего Поволжья найдены целые чернолощеные сосуды или их обломки с нарезным орнаментом. П.Д. Рау удалось восстановить очень интересный узкогорлый лощеный сосуд с орнаментом в верхней части тулова в виде параллельных линий, между которыми были расположены ряды заштрихованных треугольников, обращенных вершинами вниз (рис. 60, 6). Он происходит из погребения 1 кургана G 2 у с. Меркель (Макаровка) на правобережье Волги. Черенки орнаментированного сосуда с лощеной поверхностью найдены еще в одном погребении этого могильника (погребение 6 кургана G 4)[401]. Обломок лепного лощеного сосуда обнаружен И.В. Синицыным при раскопках большого кургана (6) в группе «Царские могильницы» у с. Горная Пролейка. На обломке плечика этого сосуда видны четыре глубоко прочерченные борозды, обрамленные сверху и снизу косыми углублениями, нанесенными концом палочки; выше борозд изображен заштрихованный треугольник, обращенный вершиной кверху (рис. 60, 8). Нарезной орнамент, особенно в виде заштрихованных треугольников, широко распространен на лощеной посуде раннескифского времени. Однако орнаменты на перечисленных поволжских сосудах имеют наиболее точные соответствия в резной орнаментике чернолесской посуды той же формы, на сосудах Кобякова поселения и особенно на керамике Северного Кавказа. Так, например, сочетание параллельных борозд с заштрихованными треугольниками и обрамление этих борозд рядами наколов, как на черепке сосуда из группы «Царские могильницы», известны на керамике Алхастинского поселения[402].

На левобережье Волги И.В. Синицын нашел обломки горла большого лощеного сосуда (рис. 60, 7) в разграбленной центральной могиле кургана 16 II Бережновского могильника. Сосуд имел узкое цилиндрическое горло с резко отогнутым венчиком, т. е. по форме горла он был тождествен Макаровскому.

Другая группа поволжской лощеной посуды также находит себе прямые аналогии в керамике Северного Кавказа. К этой группе следует отнести большой кувшин (рис. 60, 9) из кургана 6 у с. Политотдельское. По форме горла и тулова этот сосуд очень близок большой бронзовой вазе из Жемталинского клада Кабардино-Балкарии[403]. Известно, что в конце эпохи бронзы в Поволжье стали появляться сосуды, склепанные из тонких бронзовых листов. Среди них, вероятно, были и сосуды кавказского происхождения, которые и послужили образцами для глиняных сосудов. Четкость контуров сосуда из кургана 6 у с. Политотдельское, его чрезвычайно аккуратная формовка были обусловлены тем, что прототипами для такой керамики служили металлические образцы.

Явно северокавказская форма была придана двум кувшинам-кубкам с биконическим туловом и массивной ручкой. Один из них был найден П.С. Рыковым в кургане у г. Элиста (рис. 60, 11), другой — В.П. Шиловым в Калиновском могильнике (рис. 60, 12). Ближайшие аналогии этим сосудам мы находим в Моздокском и Пашковском 3 могильниках[404].

Наконец, к этой же группе относится лощеный кувшин (рис. 60, 10) из погребения 2 кургана 33 в группе «Три брата» у г. Элиста. И.В. Синицын совершенно правильно подчеркнул, что по форме и технике изготовления этот кувшин напоминает керамику моздокских и других северокавказских погребений VI в. до н. э.[405] Со своей стороны, я отмечу особую близость этого сосуда к некоторым кувшинам с высоким горлом из могильника Исти-су, датированного О.А. Артамоновой-Полтавцевой VI–V вв. до н. э.[406]

Изредка в савроматских погребениях попадаются лощеные круглодонные сосудики типа черпаков или плошек. Сосудик, обнаруженный в насыпи кургана 2 у хут. Веселый на р. Маныч, представляет собой одну из разновидностей одноручных черпаков, известных в памятниках Северного Кавказа и Приднепровья VII–VI вв. до н. э. Форму его ручки установить не удалось, так как она была отбита в древности. Этот черпак отличается от северокавказских, в частности кубанских чарок, тем, что имеет более высокий бортик и низкое эллипсоидное тулово (рис. 60, 16). По форме он ближе некоторым приднепровским образцам. К этой же группе следует отнести круглодонный сосудик из кургана у сел. Ачикулак (рис. 60, 17), хотя у него нет ручки, и он, по-видимому, значительно моложе архаических чарок.

Лощеная плошка с ручкой-выступом на боку (рис. 60, 15) из Калиновского могильника не имеет себе точных аналогий, однако по форме и оформлению ручки в виде выступающей пуговицы она напоминает черпаки архаического скифского времени. По форме она также очень близка бронзовому круглодонному котелку с изображением «кулана» (рис. 70Б, 11), найденному близ с. Рахинка, может быть, в том же Калиновском могильнике.

В насыпи кургана 58/26 у хут. Попов найден лощеный плоскодонный горшочек с лентовидной, возвышающейся над краем прямого бортика ручкой (рис. 60, 13). Сосуд такого же типа (рис. 60, 14) обнаружен и в кургане 3 Ново-Никольского могильника в Заволжье. Эти сосуды находят себе аналогии среди мелких сосудов I хронологической группы (VI–V вв. до н. э.) Устьлабинского могильника[407].

В кургане 2 у хут. Соленый найден лощеный сосуд в виде глубокой мисочки с носиком (рис. 60, 3), по форме очень похожий на приземистые острореберные горшки срубной культуры. Среди керамики этой культуры встречаются горшки с носиком-сливом у края бортика.

Вся небольшая группа лощеной керамики савроматов резко отличается от их остальной лепной керамики. Сосуды этой группы тщательно сформованы, тонкостенны; глина довольно плотная, хорошо промешана, черного или темно-серого цвета, часто в ней есть примесь мелкого песка и реже шамота. По составу и способу обработки глиняного теста эта керамика не связана с древними местными производственными навыками. Можно с уверенностью утверждать, что лощеная посуда стала проникать в Поволжье на рубеже бронзового и железного веков в результате культурных связей живших здесь племен с населением более западных областей, особенно Северного Кавказа. Далее заволжских степей она не распространялась.

Лощеная посуда очень ценилась у местного населения, о чем говорят признаки ее починки. Так, например, на кувшине из кургана 6 у с. Политотдельское около ручки проделаны два отверстия, высверленные по сухой глине для ликвидации трещин (рис. 60, 9). Некоторые сосуды, по-видимому, использовались вторично. У грушевидного сосуда из кургана 1 у хут. Соленый отбитый край тщательно залощен, а по краям тонкого дна просверлены по сухой глине шесть круглых, симметрично расположенных отверстий, диаметром 0,5 см (рис. 60, 4).

Встает вопрос, изготовляли ли эту керамику на месте или привозили издалека? Вероятнее всего, как формы лощеной посуды, так и способы ее изготовления, были занесены на Волгу отдельными представителями донского и северокавказского населения, попавшими в поволжскую среду в силу различных причин. Может быть также, савроматы познакомились с этой посудой в результате активных межплеменных общений с населением Северного Причерноморья и Кавказа. Косвенно местное изготовление лощеной керамики доказывает, во-первых, отсутствие полного тождества в поволжских, северокавказских и приднепровских ее формах; во-вторых, находка острореберного лощеного сосуда (рис. 60, 3), т. е. формы, генетически связанной с местной срубной культурой. Некоторые элементы резного орнамента (рис. 60, 1, 6, 8) напоминают также орнаментальные узоры посуды срубных и андроновских племен, которые приняли активное участие в сложении кочевого населения волго-уральских степей.

В савроматских погребениях бассейна Дона кроме лощеной керамики найдена в небольшом количестве грубая лепная посуда, которую по технике изготовления можно включить в общую группу савроматской эпохи Поволжья и Южного Приуралья. Наряду с сосудами общих савроматских форм здесь встречена керамика и особой формы. Прежде всего, это посуда, близкая керамике дельты Дона и бассейна Северского Донца. К ней я отношу большой горшок с пальцевыми вдавлениями по краю отогнутого венчика (рис. 50, 7в), найденный в обломках в насыпи кургана 43 с погребением IV в. до н. э. у хут. Карнауховский в районе Цимлянского водохранилища. Горшки этого типа с округлыми и высокими плечиками, постепенно переходящими в отогнутый наружу венчик, хорошо представлены в Елизаветовском городище (1 тип, по Т.Н. Книпович)[408] и в ряде поселений скифского времени посульско-донецкой группы[409]. Они известны и в южной части Заволжья (рис. 61, 12). Разновидностью того же типа лепных горшков Елизаветовского городища является горшок (рис. 62, 2) из грунтового погребения кургана 8 у слободы Владимировская Острогожского уезда Воронежской губернии. Под венчиком этого сосуда расположен поясок округлых вдавлений, нанесенных, вероятно, концом пальца, как и на ряде горшков Елизаветовского городища[410]. Из впускного погребения того же кургана происходит небольшая плошка (рис. 61, 2), близкая по форме елизаветовским чашкам с прямыми стенками (тип 5, по Т.Н. Книпович)[411].

Из бассейна р. Маныч (хут. Спорный, курган 3) известен обломок горла сосуда с налепным валиком, украшенным пальцевыми вдавлениями, как на архаической скифской посуде. В погребениях этого района найдены и два неорнаментированных плоскодонных горшка, один из которых имеет округлое тулово и отогнутый наружу венчик (рис. 62, 9), другой — яйцевидное, суживающееся ко дну тулово, отогнутый наружу венчик и толстый выделяющийся поддон (рис. 61, 13). По форме оба горшка можно было бы считать вариантами 1-го типа лепных горшков Елизаветовского городища, однако они более близки к савроматским сосудам Поволжья. Особенно это относится ко второму горшку, толстое днище которого весьма характерно для поволжской посуды. От керамики дельты Дона они отличаются и тем, что сделаны из более тщательно перемешанной глины с примесью мелкого шамота, а поверхность их сглажена. Основная же группа лепной керамики Елизаветовского городища сделана из очень грубой крупнозернистой глины с большим количеством примеси, особенно мелких камешков и иногда кусочков раковины; поверхность елизаветовских сосудов бугриста, а стенки — неодинаковой толщины[412]. По составу глины и обработке поверхности оба манычских сосуда входят в основную савроматскую группу лепной керамики Поволжья.

Наконец, к группе поволжской керамики относится плоскодонный горшок с яйцевидным туловом и отогнутым венчиком (рис. 62, 4) из впускного погребения в кургане 12 у слободы Владимировская. Под венчиком сосуд украшен одним рядом глубоких круглых вдавлений, сделанных концам палочки. Этот мотив орнамента и его расположение на сосуде весьма характерны для савроматской керамики Поволжья. В целом по форме и орнаменту данный горшок чрезвычайно близок горшку из погребения 30 кургана 4 у с. Политотдельское (рис. 63, 1). Сравнение грубой лепной керамики Дона и Поволжья позволяет включить отмеченные донские памятники в группу савроматских памятников.

Наиболее полное представление о савроматской керамике дают погребальные комплексы Нижнего Поволжья.

В Поволжье я выделяю семь основных отделов плоскодонной керамики по общим признакам формы сосудов или по характерным особенностям, как, например, наличие ручки приблизительно одинаковой формы или трубчатого носика-слива. В большинстве случаев сосуды одного отдела подразделяются на разные типы и их варианты, которые часто имеют некоторые признаки иного типа и как бы занимают промежуточное положение между наиболее устойчивыми формами[413]. Для ряда отделов удалось выявить исходные формы, или прототипы, которые известны в керамике предшествующих культур степной бронзы — срубной и андроновской. Об этом подробнее будет сказано при общей характеристике савроматской керамики. Удалось проследить и эволюцию отдельных отделов керамики в пределах VIII–IV вв. до н. э.

Сосуды разных отделов обычно не отличаются друг от друга по составу и обработке глины, по приемам лепки и характеру обработки поверхности. Некоторые различия в технологии сосудов не связаны органически с определенной формой и не могут быть приняты в соображение при выделении отделов. Орнаменты, как правило, также не связаны с определенной формой сосудов.

Отдел I. Баночные сосуды с прямыми и выпуклыми боками, широким устьем, прямым или слегка наклонным внутрь бортиком (рис. 61, 1–7). Среди них четко выделяются экземпляры с желобчатым носиком-сливом у края сосуда (рис. 61, 2–4). Эта редкая, весьма архаическая форма представлена небольшим количеством сосудов преимущественно переходного времени, однако изготовление таких сосудов продолжается вплоть до V в. до н. э. (рис. 69). Это — реликтовая форма, идущая от эпохи бронзы (рис. 61, А).

Отдел II. Горшки с вытянутым туловом, суживающимся ко дну, крутыми плечами, иногда с резким, угловатым изгибом, коротким, обычно отогнутым венчиком, край которого округло сглажен или горизонтально срезан; ширина устья больше ширины плоского массивного днища (рис. 61, 8-14). Некоторые из них имеют почти вертикальный венчик и нерезко выпуклые бока (рис. 61, 11), что сближает их с керамикой I отдела. Такие сосуды встречены уже в погребениях переходного времени, но в небольшом количестве продолжают бытовать вплоть до IV в. до н. э. (рис. 69). Они также связаны со степной керамикой эпохи бронзы (рис. 61, Б).

Отдел III. Горшки с низким, почти шаровидным туловом, четко выраженными плечиками, довольно узким горлом, прямым или отогнутым венчиком и выступающим дном; устье обычно равно по ширине массивному днищу; край венчика округло сглажен, иногда нависает в виде утолщенного валика (рис. 62). Среди наиболее архаических экземпляров, найденных в погребениях переходного времени, имеются сосуды с угловатым изгибом плечей (рис. 62, 6). В целом керамика этого отдела, одного из наиболее архаических, часто встречаются в погребениях переходного периода (VIII–VII вв. до н. э.), а в небольшом количестве — и позднее. В IV в. до н. э. сосудов этого отдела вновь становится больше, но форма их заметно изменяется: тулово приобретает более правильные шаровидные очертания, а дно становится у́же; кроме того, исчезает орнамент в виде горошин («жемчужин») или круглых ямок под венчиком (рис. 62, 12–14; 69).

Отдел IV. Горшки с вытянутым яйцевидным туловом, наиболее широкая часть которого обычно приходится на середину сосуда, с плавно отогнутым венчиком и плоским, иногда выделенным, толстым дном; устье почти равно дну или несколько шире его; край венчика обычно округлый, реже — скошен наружу (рис. 63). Сосуды этого отдела наиболее распространены по всей территории Поволжья (рис. 69), а один найден в междуречье Кумы и Терека (рис. 63, 19). Среди них нет хотя бы двух тождественных экземпляров. Все они отличаются друг от друга большей или меньшей отогнутостью венчика, различной степенью вытянутости тулова, формой дна, сглаженностью поверхности. Я выделяю два основных типа таких сосудов: высокие, иногда имеющие почти биконическую форму тулова, и низкие, приближающиеся к формам III отдела. Их изготовляли на всем протяжении савроматской культуры, особенно в конце VII–V в. до н. э., но в переходных погребениях они не найдены (рис. 69). Сосуды первого типа наиболее характерны для VI в. до н. э., второго типа — для V в. до н. э. В IV в. до н. э. в развитии керамики этого отдела прослеживается новая тенденция: сосуды выглядят стройнее, округлые плечи обычно расположены в верхней части тулова; дно становится у́же и никогда не выступает (рис. 63, 20). В целом сосуды приобретают сходство с отдельными экземплярами II отдела (рис. 61, 12, 13, 15), а их генетическая связь с сосудами срубной и андроновской культур вполне вероятна (рис. 63, А).

Отдел V. Горшки с грушевидным, расширяющимся книзу туловом, коротким отогнутым или прямым венчиком и широким, часто выделенным, толстым днищем; край венчика округло сглажен или скошен наружу, как у сосудов IV отдела (рис. 65, 1-15). Эти сосуды особенно распространены по всему Поволжью в VI и V вв. до н. э., но известны и в IV в. до н. э. (рис. 69).

Отдел VI. Большие горшки с трубчатым носиком-сливом, широким устьем, коротким прямым или отогнутым венчиком и относительно узким, иногда выступающим дном; носик-слив находится под бортиком на плечике сосуда; край венчика — округлый, иногда срезан горизонтально или наклонно наружу (рис. 66, 1–5). Сосуды этого отдела найдены в заволжских погребениях VI в. до н. э. (рис. 69).

Отдел VII. Горшки с короткой массивной петлевидной ручкой под венчиком или на плечике; концы ручек примазаны к стенкам сосуда или вставлены в них при помощи глиняного штыря. Край венчика округлый или косо срезан наружу. В Поволжье известно всего пять таких сосудов (рис. 66, 9-12) из погребений VI–IV вв. до н. э. (рис. 69). Среди них я выделяю два типа: с низким округлым туловом (рис. 66, 9, 10), приближающимся по форме к сосудам III отдела (рис. 62), и с яйцевидным туловом (рис. 66, 11, 12), как у сосудов IV отдела (рис. 63). Сосуды первого типа более архаичны; сосуды второго типа найдены в погребениях рубежа V–IV вв. до н. э.

Характеристика савроматской посуды Поволжья будет неполной, если не коснуться небольшого, но весьма интересного керамического материала с дюнных развеянных стоянок Поволжья и Западного Казахстана. Среди основной массы находок эпохи бронзы П.С. Рыков в 1928 г. у станции Сероглазово и И.В. Синицын в 1949 г. у озера Сарайдин близ с. Джангала (Новая Казанка) собрали черепки переходного и савроматского времени. Из керамики дюнной стоянки у озера Сарайдин И.В. Синицын выделил небольшую группу черепков баночных сосудов с налепным валиком по самому краю. По валику этих сосудов вдавлением или защипом нанесен орнамент. И.В. Синицын справедливо отнес их к предскифскому и скифскому времени[414]. Просматривая керамику с дюн р. Ахтуба в Саратовском музее, я нашел подобные же черепки среди материалов, собранных П.С. Рыковым на дюнной стоянке у станции Сероглазово, где были найдены также бронзовые наконечники стрел скифского архаического времени (рис. 4, 1, 2). Отдельные черепки с валиками по краю были орнаментированы не только пальцевыми, но и ногтевыми вдавлениями (рис. 4, 9-11). На некоторых черенках с прямым или заостренным краем валика не было, но орнамент состоял из таких же пальцевых вдавлений или косой насечки (рис. 4, 13, 15). Иногда орнамент из вдавлений пальца располагался ниже края сосуда (рис. 4, 22); встречался орнамент из вертикальных тройных борозд или отпечатков ногтя по тулову сосуда (рис. 4, 23).

Среди сероглазовской керамики из сборов П.С. Рыкова выделяется группа черепков о налепным или оттянутым, гладким или орнаментированным валиком (рис. 4, 3–8, 12), которые сближаются с керамикой сабатиновского и белозерского типа Северного Причерноморья и относятся к концу эпохи бронзы[415]. Другая группа черепков с горизонтальным или заостренным краем украшена под бортиком «жемчужинами» или довольно глубокими вдавлениями, нанесенными концом круглой палочки (рис. 4, 18–21, 24–27). Они могут быть отнесены к концу эпохи бронзы и началу железного века.

Судя по профилю черепков, найденных на дюнных стоянках, они относятся к баночным сосудам I отдела плоскодонной керамики протосавроматов и савроматов. Некоторые из черепков с налепным валиком по краю и отлогими плечами могут быть сопоставлены с горшком из погребения на дюне Бек-Бике у с. Джангала (Новая Казанка) (рис. 65, 7). По краю этого сосуда также налеплен неорнаментированный валик. Описанные выше орнаменты дюнной керамики аналогичны узорам поволжской посуды из наиболее ранних погребальных комплексов савроматов Дона и Поволжья.

Кроме того, здесь же найден обломок бортика савроматского горшка с трубчатым носиком (рис. 4, 29).

Приуральская керамика савроматского периода стала хорошо известна лишь недавно, в результате работы Оренбургской экспедиции Института археологии (1956–1962 гг.). Несмотря на сходство большинства плоскодонных сосудов Поволжья и Приуралья, бросается в глаза значительное различие в керамике обеих областей. Так, например, в Южном Приуралье, с V–IV вв. до н. э. появляются и начинают преобладать сосуды новых форм.

В Приуралье мы можем выделить восемь отделов плоскодонной посуды, из которых семь первых представлены и в Поволжье. Но среди керамики этих отделов есть ряд сосудов новых форм, отличающихся в деталях от поволжских.

Отдел I. Сосуды этого отдела не типичны для Приуралья. Там известен, пока лишь один сосуд с выпуклыми угловатыми боками из кургана V в. до н. э. у с. Варна (рис. 36, 2а). Он похож на острореберные сосуды с широким устьем срубной и андроновской культур.

Отдел II. Представлен всего двумя сосудами из погребений V в. до н. э. (рис. 61, 15, 16), существенно не отличающимися от поволжских.

Отдел III. Керамика отдела III распространена значительно больше, и встречается в погребениях как переходной эпохи, так и позднее — вплоть до V в. до н. э. Преобладают сосуды с сильно раздутым, почти биконическим туловом, иногда с четким уступчиком на плечике, как у андроновских горшков алакульского этапа (рис. 62, 18, 21). Но есть и горшки типично поволжских форм (рис. 62, 16). К этому же отделу относятся сосуды-курильницы V и IV вв. до н. э. (рис. 35Б, 6; 46, 1з; 75, 17, 18).

Отделы IV и V. Из керамики общих с Поволжьем форм сосуды этих отделов (яйцевидные и грушевидные) наиболее часты в Приуралье. Они найдены в различных пунктах Самаро-Уральской степной полосы от бассейна р. Бузулук до района г. Троицк. Таким образом, сосуды этих отделов наиболее характерны для всей области распространения савроматской культуры. В Приуралье они почти не отличаются от поволжских (рис. 15, 3в, 5а; 16, 3б; 23, 1и; 39, 5а; 47, 3в, 4б; 64; 65, 16–25). Здесь их изготовляли в течение всего савроматского периода с VI до IV в. до н. э., но к IV в. до н. э. их количество значительно сократилось (рис. 69). Как и в Поволжье, эти сосуды бывают и без орнамента и орнаментированные. Орнаменты иногда почти тождественны (рис. 63, 2 и 64, 1; 63, 1, 3 и 64, 10). Сосудик грушевидной формы из кургана под с. Любимовка украшен нигде больше не встреченным налепным орнаментом в сочетания с прочерченным рисунком, вероятно, смыслового значения, а дно его покрыто узором из ногтевых вдавлений, образующих восьмиконечную звезду (рис. 15, 3в). Приуральские сосуды, пожалуй, отличаются менее массивным дном, которое выступает значительно реже, чем у поволжских экземпляров.

Отдел VI. К нему относятся три сосуда разных типов: баночной формы, с высоким туловом и крутыми плечиками и с грушевидным туловом (рис. 66, 6–8); из них только сосуд второго типа, найденный в кургане близ г. Уральск, совпадает с поволжским экземпляром (рис. 66, 7).

Отдел VII. Несколько сосудов с ручками, известные в Приуралье, сближаются с поволжскими не столько по форме, сколько по способу прикрепления коротких петлевидных ручек (рис. 40, 1з; 66, 13–16). Ближе всего к поволжским ранним кувшинам кувшин, найденный в урочище Маячная пора. Он отличается яйцевидной формой тулова (рис. 66, 16). Уже в погребении раннего V в. до н. э. на р. Илек известен сосуд с двумя петлевидными ручками (рис. 66, 13); такой же сосуд хранится в Оренбургском музее, место находки его неизвестно (рис. 66, 14).

Наиболее поздним из сосудов VII отдела является сосуд с яйцевидным туловом, широким устьем, коротким отогнутым прямым венчиком и петлевидной ручкой, начинающейся непосредственно от края венчика (рис. 40, 2в). Он найден в кургане 2 урочища Алебастровая гора близ пос. Нежинский. Обломки сосуда с массивной, четырехгранной в сечении ручкой, которая начинается от края венчика (рис. 40, 1г), были найдены в соседнем кургане 3 того же урочища, относящемся к рубежу V–IV вв. до н. э. Из кургана IV в. до н. э. Ново-Кумакского могильника происходит сосуд, имеющий форму настоящего кувшина с цилиндрическим горлом, шаровидным туловом и реберчатой ручкой (рис. 66, 15).

Отдел VIII. Только в Приуралье четко выделяются в савроматское время плоскодонные сосуды с шаровидным туловом и узким цилиндрическим или воронкообразным горлом (рис. 67, 1–8). По форме горла они разделяются на два основных типа: с цилиндрическим горлом и прямым или отогнутым венчиком (рис. 67, 1–4, 7, 8) и с коротким воронкообразным венчиком (рис. 67, 5, 6). Сосуды первого типа появляются на рубеже VI и V вв. до н. э., а второго — только в IV в. до н. э. (рис. 69).

Вторую большую группу приуральской керамики представляют сосуды круглодонные. Я разделяю их на четыре отдела, из которых важнейшими являются только первые два.

Отдел I. Сосуды с шаровидным или эллипсоидным туловом и невысоким узким горлом с прямым или отогнутым венчиком (рис. 36, 3в, 4; 46, 1л, н; 47, 1в; 49, 2а, 4а, 5, 7д; 67, 9-17). Среди них я выделяю два основных типа. Первый тип представлен сосудами с цилиндрическим горлом и обычно отогнутым венчиком, часто с легким ребром по плечику (рис. 67, 10–14, 17). Сосуды второго типа имеют короткий воронкообразный венчик (рис. 67, 9, 15, 16). Керамика обоих типов появляется уже в V в. до н. э., причем (наиболее ранние экземпляры известны только в северо-восточном районе Приуралья (села Аландское, Варна, Клястицкое, г. Челябинск). Их количество значительно увеличивается в IV в. до н. э. (рис. 69), когда они распространяются по всему Приуралью и проникают в Поволжье (рис. 67, 18–20). В это время они часто бывают лощеными.

Отдел II. Сосуды бомбовидной формы, т. е. с яйцевидным, обычно расширяющимся книзу туловом и коротким, отогнутым наружу венчикам; край венчика чаще всего заострен или скошен внутрь. Поверхность сосудов хорошо сглажена или прилощена и обязательно покрыта под горлом и на покатых плечиках орнаментом (рис. 38, 15; 42, 1б; 47, 4г; 68). Керамика этого отдела появляется в IV в. до н. э. и известна только в Приуралье (рис. 69).

Круглодонная керамика двух первых отделов типична для раннепрохоровской культуры. Форма сосудов, безусловно, складывается в Приуралье под большим влиянием керамики более восточных областей, о чем подробнее будет сказано ниже. С конца IV в. до н. э. сосуды I и II отделов широко распространяются по всей территории прохоровской культуры, включая и степное Поволжье.

Отдел III. Круглодонные сосуды с трубчатым носиком-сливом. Сюда можно включить пока только два приуральских сосуда IV в. до н. э.: сосудик с шаровидным туловом и узким горлом с отогнутым венчиком из погребения 1 кургана 9 Мечетсайского могильника (рис. 46, 1м) и сосуд с яйцевидным, расширяющимся книзу туловом и воронкообразным венчиком из кургана 29 Акжарского могильника (рис. 47, 4в). По форме они являются производными от сосудов первых двух отделов круглодонной керамики.

Отдел IV. Сосудики чашевидной формы с широким открытым устьем. Они использовались только как туалетные или ритуальные сосудики-курильницы и их очень намного. К ним относится несколько сосудиков из погребений IV в. до н. э. под Челябинском (рис. 49, 7е) и курильница из кургана 1 у с. Молчановка на р. Еруслан (рис. 51, 9). Такие курильницы из глины и алебастра распространяются в Приуралье и Поволжье с конца IV в. до н. э.

Глиняная посуда была необходимой домашней утварью степных номадов и, кроме того, обычно использовалась в ритуальных целях при совершении захоронений. Это преимущественно посуда кухонная или для хранения небольших запасов приготовленной пищи и жидкостей, в меньшей степени — столовая. Многие из горшков на стенках внутри покрыты нагарам или накипью, иногда снаружи сохраняются следы подтеков жидкой пищи. В какой-то степени эта посуда отражает и характер хозяйства ее обладателей. Как мы видели, среди лепных горшков выделяется целая серия сосудов с носиками и сливами. В них, вероятно, хранили молоко, кумыс или другую жидкую пищу скотоводов. Почти вся лепная плоскодонная посуда, кроме незначительной и ограниченной территориально группы ранней лощеной керамики, сделана грубо, без затраты большого времени, вероятно, на летних стоянках кочевников. В самом производственном процессе сохранялись традиции местного населения эпохи бронзы, что еще больше прослеживается в развитии отдельных типов керамики.

Изменения, которые произошли в производстве керамики у населения Поволжья, Южного Приуралья и бассейна р. Тобол на последнем этапе развития степных культур эпохи бронзы, в значительной степени подготовили керамическое производство савроматов. У поволжского населения хвалынского этапа возникают новые типы керамики — горшки с относительно узким горлом, отогнутой шейкой, выпуклыми плечами и боками, выступающим днищем[416]. Тот же процесс наблюдается в конце эпохи бронзы и в Северном Причерноморье[417] и у андроновцев бассейна р. Тобол[418]. Хорошо прослеживается прямая зависимость ряда форм и орнаментов савроматской керамики от поздней срубно-андроновской. Савроматская посуда по технологии производства мало чем отличается от позднесрубной.

Население Поволжья и Южного Приуралья использовало местные глины без особого отбора. Посуду лепили из той глины, которая находилась под рукой. Эта глина не подвергалась тщательной обработке, лишь грубо промешивалась, отчего тесто сосудов было комковатым, рыхлым и слоистым. Для обезжиривания глины, для предохранения от растрескивания при обжиге обычно применялись примеси: преимущественно шамот, реже — мелкий песок и дресва, очень редко — толченая раковина. Дресва, кусочки мергеля или извести, тальк обнаружены в сосудах Приуралья, причем последние две примеси имеются преимущественно в тесте сосудов IV в. до н. э. Примесь талька являлась особенностью приуральской керамики эпохи бронзы.

Все плоскодонные сосуды лепились ленточным способом: на толстое, часто выступающее днище наращивали несколько лент глины и сверху прикрепляли венчик. На ряде сосудов сохранились отпечатки пальцев, иногда ногтей, особенно в нижней части сосуда, на стыке днища с первой лентой, и под венчиком. Иногда сосуд раскалывался по стыкам лент и тогда было видно, что тулово сосуда состояло из двух или более лент, скрепленных внизу с днищем, а вверху — с горлом или отогнутым венчиком. Пока остается неясным способ изготовления круглотелых сосудов Приуралья. Правильная шаровидная или бомбовидная форма их тулова заставляет предполагать, что они изготовлялись при помощи мешочков с песком. Способ формовки сосудов при помощи мешочков или ткани, надетой на твердую или полутвердую основу, как считают некоторые исследователи, употреблялся еще андроновцами Приуралья и бассейна р. Тобол[419]. На круглодонных сосудах савроматской эпохи отпечатки ткани на внутренних стенках не прослежены, что может быть объяснено довольно тщательным заглаживанием сосудов с обеих сторон. Венчики этих сосудов прикреплялись отдельно, как и на плоскодонных горшках.

Все савроматские сосуды Поволжья отличаются массивностью: у них толстые стенки и особенно массивные тяжелые устойчивые днища. Приуральская посуда, особенно круглодонная, — более тонкостенна.

Грубая посуда подвергалась плохому обжигу на костре. От неравномерного обжига черепок в изломе всегда оказывается черным или темно-серым. Лучше обожженные верхние слои имели различные оттенки: от коричневато-серого до красноватого с темными, почти черными пятнами, особенно в верхней части (от копоти). Пористость и комковатость глины требовала сглаживания обеих сторон сосуда, при этом внутристенную поверхность сосуда, чтобы он не пропускал влагу, сглаживали тщательнее, чем внешнюю, которая обычно оставалась неровной, шероховатой и бугристой. Иногда на внешней поверхности сохранялись мелкие вертикальные бороздки от сглаживания. Чаще всего сглаживание производилось рукой, смоченной, вероятно, водой, а также при помощи пучка травы или лопаточки с окончательным заглаживанием рукой. Круглодонная керамика Приуралья, отличающаяся в целом более тщательной и тонкой обработкой, обычно сглажена более ровно и чаще всего прилощена, иногда до полного блеска. В Поволжье лощению подвергались ранние сосуды западного или кавказского происхождения. Некоторые сосуды по характеру обработки поверхности в виде вертикальных борозд, образующих иногда орнамент (рис. 63, 3; 65, 5, 16; 66, 1, 3, 8), напоминают сосуды срубной культуры, для которых применялось сглаживание поверхности зубчатым штампом. Зубчатым штампом сглажен в савроматский баночный сосуд из кургана у с. Комаровка; он тождествен баночным сосудам срубной культуры и по форме и по присутствию в тесте примеси раковины (рис. 61, 7)[420].

В таблицах по керамике (рис. 61–63) я привожу лишь некоторые прототипы из керамики степной бронзы, но в действительности их значительно больше.

Прямая генетическая связь савроматской керамики первых четырех отделов с керамикой срубной и андроновской культур несомненна. Одни из сосудов связаны с баночными формами, другие — с острореберными или с сосудами с округлыми и угловатыми плечами. Можно привести многочисленные аналогии из памятников степной бронзы, особенно срубной культуры, для подтверждения подобной зависимости. Очень близки керамике срубной культуры савроматские баночные сосуды (отдел I, рис. 61). Горшок из комаровского кургана, как я уже отметил, ничем не отличается от срубных баночных сосудов со слегка выпуклыми боками (рис. 61, 7). Орнамент в виде редко расположенных ямок по всему тулову сосуда также не далек от орнаментов срубной керамики. Горшок этот отличается от срубных характерной для савроматских сосудов массивностью, толстыми стенками и днищем. Другой сосуд из кургана у с. Бережновка отличается от большого сосуда из позднесрубного поселения у хут. Ляпичев на Дону лишь большой выпуклостью своих боков (рис. 61, А III и 5). У обоих горшков совершенно одинаков «жемчужный» орнамент под бортиком. Горшок из кургана у с. Новая Молчановка, найденный в погребении переходного типа (рис. 61, 6), ведет свое происхождение от высоких сосудов с нерезким ребром на плечике, которые весьма характерны в погребениях срубной культуры (рис. 61, А V) и Алексеевского могильника[421].

Баночные сосуды со сливом у края найдены главным образом в погребениях переходного времени. По форме корпуса они также тождественны баночным сосудам срубной культуры с широким устьем и узким, иногда выступающим дном (рис. 61, А IV, 2–4). На Волге обломок сосуда со сливом найден в насыпи кургана 2 у с. Политотдельское. Он связан с погребениями срубной культуры этого кургана. Аналогичный поволжский сосуд со сливом и орнаментом из круглых ямок-проколов под бортиком происходит из могильника у совхоза Аккермень (рис. 61, А II). Его дата не вполне ясна. В.А. Ильинская относит его к позднесрубному времени[422], что кажется мне более правильным, но в коллективном труде исследователей курганов на р. Молочная он отнесен к скифскому времени[423]. Все элементы орнамента на горшке из Калиновского Могильника (рис. 61, 4) мы находим на сосудах срубной культуры: косая нарезка по краю бортика, ряд «жемчужин» под бортиком, вертикальные ряды ногтевых вдавлений по верхней части корпуса.

В основе сосудов II и IV отделов лежит та же высокая баночная и острореберная форма срубно-андроновских горшков, у которых уже в переходное время венчик стал резко отогнутым, а бока — более округлыми (рис. 61, Б и 8, 9; 63).

Сосуды этих отделов из Приуралья (рис. 61, 15, 16 и 64) имеют более узкие горла и типологически сближаются с узкогорлым сосудом с высокими округлыми плечами из Алексеевского поселения (рис. 61, Б VIII).

Плоскодонная керамика III отдела, безусловно, развилась из небольших сосудов срубной и в меньшей степени андроновской керамики степной полосы от Тобола до Днепра (рис. 62). Прямыми ее прототипами можно считать сосуд срубной культуры из кургана у с. Мариенталь (Советское) (рис. 62, А VI) или сосуд из могильника Аккермень I на р. Молочная (рис. 62, А V). Оба сосуда абсолютно тождественны поволжским горшкам переходного времени. В Южном Приуралье, где преобладают сосуды с резко выпуклыми, угловатыми боками (рис. 62, 15–22), в переходное время характерны горшки замараевского этапа андроновской культуры (рис. 3, 10б; 62, 15), которые по орнаменту аналогичны сосудам из Алексеевского поселения (рис. 62, А VI). Они также немного похожи на сосуды с идентичным орнаментом эпохи бронзы Южного Приаралья (тазабагъябская, суярганская и амирабадская культуры)[424]. У некоторых сосудов V в. до н. э. еще сохраняется характерный для сосудов алакульского этапа уступчик на плечике (рис. 62, 18, 21).

Итак, можно сделать вывод, что наиболее распространенные савроматские сосуды Поволжья и Приуралья появились в результате общей тенденции «гончаров» поздней степной бронзы лепить относительно узкогорлые сосуды с плавно отогнутым венчиком и выпуклыми боками. Эти сосуды проявляют особенно поразительное сходство со своими прототипами эпохи бронзы в переходное время. Их развитие продолжается в течение всего савроматского периода; только сосуды баночных форм (I отдел) бесследно исчезают в V в. до н. э.

Именно среди сосудов II–IV отделов многие похожи на грубые лепные горшки дельты Дона (Елизаветовское городище)[425], северочерноморских степей[426] и отчасти посульско-донецких памятников скифского времени[427]. Эти лепные горшки также связаны по происхождению с местными сосудами конца эпохи бронзы и, прежде всего, со сходными сосудами позднесрубной культуры Северного Причерноморья.

Савроматская керамика самого большого V отдела типична для всей территории расселения савроматов, особенно для южноуральской области (рис. 65), и не имеет близких аналогий среди керамики степной бронзы. Правда, сосуды этого отдела известны в Скифии, но там их сравнительно мало. Наиболее вероятно предположение, что грушевидные сосуды, известные в савроматских памятниках только с VI в. до н. э., появились здесь под влиянием древних керамических форм более восточных и юго-восточных областей. Узкогорлые грушевидные сосуды с глубокой древности были известны в Иране, например, в Тепе-Гийяне и Сиалке[428]. Затем они появляются в небольшом количестве среда амирабадской посуды и посуды эпохи городищ «с жилыми стенами» Хорезма[429]. Сосуды грушевидной формы, плоскодонные или с уплощенным дном, к середине I тысячелетия до н. э. распространились у населения Ферганы, Алая, Тянь-Шаня и Семиречья[430]. Особенно похожи на савроматские грушевидные сосуды, недавно обнаруженные Хорезмской экспедицией в могильниках ранних саков на Сыр-Дарье (Тагискен, Уйгарак).

Обратиться на восток для поисков истоков грушевидной керамики заставляет нас и тот факт, что узкогорлые грушевидные сосуды, уже хорошо известные в Средней Азии в начале железного века, широко распространяются у кочевых народов Средней Азии и Казахстана в последние века до нашей эры и в первые века нашей эры. Эта устойчивая форма посуды была удобна в хозяйстве номадов и, вероятно, поэтому получила широкое распространение.

Савроматские сосуды грушевидной формы с широким плоским дном, как и аналогичные формы у древних племен Казахстана и Семиречья, составляют одну из существенных черт материальной культуры древних кочевников восточной части Евразии.

Савроматские сосуды с трубчатым носиком-сливом, различные по форме (рис. 66, 1–8), появились под воздействием сложных влияний. Одни из них связаны с древней керамикой баночной формы (рис. 66, 6), другие — с высокими яйцевидными горшками с отогнутым венчиком. Еще в эпоху бронзы, как отметила О.А. Кривцова-Гракова[431], керамика срубной культуры стала испытывать влияние со стороны металлической посуды. По всей вероятности, на формирование некоторых горшков с трубчатым сливом оказали влияние бронзовые клепаные котлы. Так, например, горшок из детского погребения кургана 5 у г. Энгельс (рис. 66, 1) не только по форме, но и по орнаменту очень похож на бронзовый клепаный котел из кургана у с. Домашки Куйбышевской обл. (рис. 70А, 1). Его орнамент соответствует «жемчужному» орнаменту этого бронзового сосуда.

Савроматские глиняные сосуды с трубчатым носиком-сливом могут быть сопоставлены и с подобными сосудами сакских племен Средней Азии[432]. Среди них мне известен лепной плоскодонный сосуд, найденный в Уйгаракском могильнике в дельте Сыр-Дарьи, который по своей форме очень близок горшку из могильника Мечет-Сай (рис. 21, 3г; 66, 8). Следовательно, савроматские сосуды с трубчатым носиком могут быть включены в круг подобной посуды кочевников Азии.

Г.Г. Бабанская считает[433], что подобная форма сосудов первоначально зародилась в бронзе, и именно на котлах сакского типа Средней Азии и Сибири. Но не исключена возможность влияния и древних керамических форм земледельческих цивилизаций, в частности Южной Туркмении, где в течение длительного времени бытовали разнообразные сосуды с трубчатым носиком. Так, например, среди керамики этой группы из архаического Дахистана имеются сосуды, близкие некоторым савроматским даже по форме тулова (из Намазга-Депе)[434].

Происхождение савроматских сосудов с петлевидными ручками (рис. 66, 9-16) остается неясным. В эпоху бронзы в Поволжье петлевидные ручки известны только на крышках сосудов, найденных на поселениях[435]. По формам и орнаментике эти сосуды нельзя отделить от савроматских узкогорлых горшков с яйцевидным и шаровидным туловом. Возможно, какое-то воздействие оказала кавказская керамика, среди которой очень рано появились сосуды с ручками. С другой стороны, нельзя игнорировать и того факта, что петлевидные ручки, овальные или круглые в сечении, были найдены на Алексеевском поселении конца эпохи бронзы[436].

Плоскодонные приуральские сосуды VIII отдела (рис. 67, 1–8) настолько близки по форме венчика и тулова, по характеру орнамента группе круглодонных сосудов Приуралья, что их нельзя рассматривать в отрыве друг от друга. Судя по их узким днищам, они представляли как бы переходную группу между более архаической плоскодонной керамикой и круглодонными сосудами V–IV и последующих веков до нашей эры, которые являются одной из основных групп приуральской прохоровской керамики. Посуда этого отдела распространяется в Приуралье одновременно с круглодонными сосудами.

Некоторые сосуды VIII отдела (рис. 67, 5–8) отличаются от типичных круглодонных горшков того же времени только тем, что имеют плоское дно.

У кочевников Южного Приуралья уже в IV в. до н. э. была обычна круглодонная керамика, которая появилась здесь довольно рано и применялась наравне с плоскодонной посудой. Плоскодонная посуда преобладала в VI–V вв. до н. э., хотя и в последующее время она не была вытеснена круглодонной посудой. Ранними образцами савроматской круглодонной керамики являются сосуды V в. до н. э. из курганов у с. Клястицкое и у с. Варна (рис. 67, 9, 10); они, следовательно, происходят из наиболее восточных районов савроматской территории.

В челябинских погребениях V–IV вв. до н. э. круглодонные сосуды с шаровидным туловом и коротким прямым или слегка отогнутым венчиком были господствующей формой керамики (рис. 36, 3в, 4; 49, 4а, 5, 7д). Они соответствуют большинству сосудов того же времени I отдела круглодонной керамики более южных, степных районов Приуралья (рис. 67, 9-17).

Круглодонные сосуды двух наиболее ранних отделов — узкогорлые шаровидные и бомбовидные с коротким отогнутым венчиком (рис. 67, 9-20; 68) — вероятно, появились в Южном Приуралье под прямым воздействием круглодонной керамики лесостепного Зауралья и степного Казахстана, генезис которой, возможно, связан с круглодонной керамикой дындыбай-бегазинской группы конца эпохи бронзы Центрального Казахстана. Последняя оказала большое воздействие и на сложение керамического комплекса нижнесырдарьинских памятников начала I тысячелетия до н. э., например, в могильнике северной группы Тагискена[437].

В соседних лесостепных памятниках Зауралья, одновременных, савроматским, мы встречаем круглодонную керамику, иногда чрезвычайно похожую по форме и орнаменту на савромато-сарматские сосуды I отдела (рис. 67, 9-20). Для примера можно назвать сосуды из кургана у с. Пивкино и с городища Чудаки Курганской обл.[438] Эта керамика известна на городищах и в могильниках бассейна р. Исеть, в Челябинской и Курганской областях и по р. Тобол. Как и ряд савроматских сосудов, она часто содержит значительную примесь талька. Подобная же керамика обнаружена в северных областях Казахстана, например, в могильнике раннего железного века Соколовка I[439] и в верховьях р. Тобол в пределах Кустанайской обл. у совхоза «Приречный». Елочный орнамент этих сосудов, выполненный прямым штампом, аналогичен орнаменту круглодонного сосуда той же формы из кургана у с. Аландское (рис. 67, 15).

Однако появление круглодонной посуды у савроматов южноуральской группы нельзя объяснить только влиянием зауральской и казахстанской керамики. В конце эпохи бронзы она изготовляется во многих местах Средней Азии — в Центральном Казахстане, в Фергане (Чустское поселение).

Среди круглодонной посуды Семиречья и Памира начала железного века встречаются сосуды с шаровидным туловом и прямым или отогнутым венчиком[440], которые сближаются по своей форме с южноуральскими круглодонными сосудами. Из раннего Тагискена происходят большие, с шаровидным туловом, узкими горлом и дном сосуды южного происхождения[441]. Типологически они имеют отдаленное сходство с ранними приуральскими круглодонными сосудами со сферическим туловом. Круглодонные сосуды бомбовидной формы имеют такое же сходство с некоторыми сосудами Ферганы середины и второй половины I тысячелетия до н. э.[442] И все же нет убедительных данных, чтобы проводить прямую генетическую связь между круглодонной посудой савроматов Приуралья и населения Средней Азии. В целом их керамика резко отличается друг от друга. Можно признать опосредствованное воздействие среднеазиатских форм, какой-то общий источник и приблизительно одни и те же причины возникновения круглодонной керамики, более приспособленной к подвижному быту этих племен. Действительно, круглодонная керамика Южного Урала уже в силу своей сферической формы была прочнее плоскодонной; она более тонкостенна, но глина ее лучше промешана, обожжена и часто хорошо залощена. Допуская проникновение на Южный Урал казахстанских и зауральских образцов круглодонной посуды, нельзя игнорировать и иных возможностей появления сосудов того или иного типа у савроматов. Вероятно, были и южные и юго-восточные образцы, сделанные из другого материала, например, металла. Кажется вполне вероятным, что круглодонный сосуд из кургана в урочище Близнецы (рис. 67, 14), судя по четкости формы и орнамента, был изготовлен по металлическому образцу. Он прекрасно, до блеска, залощен и этим еще больше напоминает металлический сосуд.

Не только по форме, по и по орнаментации, керамика савроматов Поволжья значительно отличается от керамики приуральских племен. Орнамент на большинстве сосудов Поволжья ведет свое происхождение от орнаментации керамики последнего этапа срубной и отчасти позднеандроновской культур.

Наиболее распространенный орнамент ранних горшков Поволжья — ряд ямок под бортиком или венчиком (рис. 4, 16, 19, 24; 61, 2, 3; 62, 6; 63, 1–3, 5; 65, 6, 10; 66, 1, 3, 4). Эти ямки наносились концом круглой, реже ромбической в сечении палочки, причем на обратной стороне образовывались выпуклые шишечки. Подобный ямочный орнамент, встречавшийся на керамике обширной территории Евразии, появляется на Волге, Дону и в Приднепровье на последнем этапе срубной культуры. Мы видим его на сосудах баночной формы (рис. 61, А II, III)[443], в том числе на сосудах переходного времени Поволжья. Орнамент из круглых ямок имеется и на ряде сосудов позднеандроновских поселений на р. Тобол[444]. Однако там ямки меньше по диаметру и неглубокие: они не оставляли выпуклостей на оборотной стороне сосуда. В Поволжье такой орнамент украшает горшок с трубчатым носиком-сливом из II Бережновского могильника (рис. 66, 3). На нем мелкие ямки расположены не только под венчиком, но и по горизонтальному краю венчика. На уральской керамике орнамент из ямок применялся значительно реже. Как и в Поволжье, он известен на плоскодонных сосудах IV отдела, причем орнамент узкогорлого сосуда из Ново-Кумакского могильника (рис. 64, 1) совершенно аналогичен орнаменту сосуда той же формы из поволжского погребения у хут. Степан Разин (рис. 63, 2). Более поздний сосуд из кургана в урочище Близнецы (рис. 64, 10) украшен под венчиком мелкими и неглубокими ямками, более похожими на ямки тобольских сосудов позднеандроновской культуры, чем на орнаментацию керамики позднесрубной культуры.

Описанным способом украшали посуду вплоть до IV в. до н. э. Встречен такой орнамент и на круглодонных сосудах (рис. 67, 19; 68, 2), причем в Приуралье опять-таки в позднеандроновском варианте.

Также широко, только в более ранее время, был распространен орнамент из ряда выпуклых шишечек-«жемчужин», выдавленных изнутри круглой палочкой (рис. 4, 11, 17, 18, 20; 61, 4, 5; 62, 3; 66, 1). «Жемчужный» орнамент известен на керамике эпохи бронзы в ряде районов Сибири, Урала и лесостепи Восточной Европы. На последнем этапе срубной культуры Поволжья и Дона им стали украшать не только керамику[445], но и бронзовые сосуды, например, клепаный котел из кургана у с. Домашки Куйбышевской обл. (рис. 70А, 1). «Жемчужинами» орнаментированы преимущественно сосуды баночной формы, т. е. вид посуды, которая в эпоху срубной культуры украшалась тем же приемом. Он известен также у племен андроновской культуры, но главным образам в восточных районах ее распространения[446].

Сосуд с трубчатым носиком из кургана 5 у г. Энгельс (рис. 66, 1) по своим контурам и рельефному орнаменту близок куйбышевскому бронзовому котлу. Однако конические шишечки под венчиком выполнены несколько необычным приемом: сначала изнутри были сделаны сквозные круглые проколы, а затем снаружи на них налеплены острые сосочки. Налепные шишечки не характерны для орнаментики срубной культуры, но встречаются на сосудах позднеандроновской культуры в бассейне р. Тобол[447].

Третий вид орнамента, применявшийся на савроматских сосудах Дона, Волги и реже Урала, — ряд неглубоких ямок разной формы под венчиком или по краю венчика, сделанных вдавлением пальца с отпечатком ногтя, защипом или концом твердого предмета (рис. 4, 13, 23, 27; 61, 10, 12, 16; 62, 2; 63, 7, 9; 66, 10, 12). Подобный орнамент применялся в тех же районах, в том числе и в дельте Дона, в эпоху срубной культуры (рис. 61, Б VI)[448]. Он широко распространяется в V–III вв. до н. э. на керамике дельты Дона (Елизаветовское городище)[449] и у скифов Причерноморья[450], причем часто на сосудах той же формы, что и у савроматов (рис. 50, 7в; 61, 12, 16).

Некоторые савроматские горшки по краю венчика украшены косой или поперечной нарезкой, сделанной ребром твердого предмета (рис. 4, 10, 22; 38, 15; 61, 4; 63, 20; 65, 1). Этот орнамент изредка применялся и в Южном Приуралье; он был известен также скифам. На Волге и Дону подобный прием украшения сосудов был довольно широко распространен в эпоху срубной культуры (рис. 61, Б VI; 62, А III). Орнамент такого рода встречается на керамике в течение всего савроматского периода и позднее — на сарматских сосудах.

На сосудах из Калиновского могильника и из курганов у с. Верхне-Погромное известен также орнамент из оттисков ногтя в виде вертикальных рядов по верхней части тулова (рис. 61, 4, 14). Оттиском ногтя нанесен и орнамент в виде восьмиконечной звезды на дно горшочка из кургана у с. Любимовка (рис. 15, 3в). Орнамент Калиновского горшка очень близок орнаменту сосуда срубной культуры из могильника Быково I (курган 11, тризна), только последний нанесен не ногтем, а концом заостренного предмета[451].

На баночных сосудах из погребений у сел Комаровка и Варна «орнамент» состоит из редких круглых ямок или частых наколов по тулову сосудов (рис. 36, 2а, б; 61, 7). Изредка такая небрежная «орнаментация» попадается и на керамике срубной культуры.

Для украшения керамики савроматы довольно широко применяли резной или прочерченный орнамент. Его мотивы разнообразны. Одни рисунки носили чисто орнаментальный характер, другие — смысловой. На ранней лощеной керамике Поволжья, на плечиках и в верхней части тулова сосудов помещали узоры из рядов заштрихованных треугольников в сочетании с горизонтальными бороздами (рис. 60, 1, 6, 8). Я уже отмечал зависимость этой комбинации от орнаментов на сосудах дельты Дона и Северного Кавказа. Отдельные элементы, например, заштрихованные треугольники и бордюр из косых вдавлений, могли быть унаследованы от населения эпохи бронзы, в том числе и от срубно-андроновских племен, широко применявших эту орнаментику и на керамике и на костяных изделиях.

Пучки из трех и большего числа вертикальных борозд, идущих по тулову сосуда, столь характерные для орнаментики сарматской посуды, появились уже на савроматской керамике (рис. 61, 15; 63, 4; 67, 2). Но в савроматское время мы чаще встречаем более беспорядочное или сплошное расположение борозд по тулову сосуда (рис. 61, 4; 63, 3; 65, 16; 66, 1, 3, 8; 67, 4). Этот прием орнаментации, вероятно, отражал отчасти древний способ обработки поверхности сосуда при помощи зубчатого штампа или лопаточки, известный в керамике срубной культуры (рис. 61, А V, Б VII; 62, А I). Иногда борозды образуют прямую или косую сетку (рис. 63, 3, 8) или расположены елочкой (рис. 63, 9, 20). Беспорядочные вертикальные, косые и кривые борозды часто составляют основной элемент смысловых композиций (рис. 61, 14–16; 62, 22; 63, 9; 64, 6; 65, 22, 23).

Композиции из различных фигур, значков и линий чаще всего размещены или на одной стороне сосуда, или вокруг его верхней части, по плечикам, и весьма характерны для савроматских сосудов различных отделов.

Они отличаются от «чистых» орнаментов тем, что в них нет чередующихся повторений одних и тех же мотивов. Авторы этих композиций сознательно вычерчивали по сырой глине отдельные значки и фигуры, которые имели определенное содержание, чаще всего, вероятно, магического характера. Прочитать эти рисунки не представляется возможным, однако формальный смысл некоторых фигур более или менее ясен. Отдельные элементы композиций состоят из волнистых, кривых и ломаных линий, спиралей, окружностей, арок, треугольников, ромбов, сетки и других геометрических фигур (рис. 15, 3в; 61, 15, 16; 62, 22; 63, 9; 64, 6, 7, 10; 65, 14, 22, 23; 66, 11; 67, 1, 9). Чаще всего такие рисунки нанесены на горшки Приуралья, в том числе и на более поздние круглодонные.

Анализируя эти рисунки, мы приходим к выводу, что некоторые композиции, или отдельные их элементы, были генетически связаны с асимметрической орнаментацией и знаками, которые встречались на сосудах эпохи бронзы, прежде всего, срубной культуры. В этом отношении особенно интересна композиция из прочерченных геометрических фигур на кувшине из погребения группы «Три брата» под г. Элиста (рис. 66, 11). Основной рисунок расположен в виде фриза по плечику сосуда и заключен между двумя параллельными линиями. Он состоит из чередующихся треугольников, арок или парабол, ряда кривых линий и перекрещенного ромба. Ниже этой полосы с одной стороны сосуда под треугольником прочерчены четыре кривых линии, с другой стороны — два значка из парных треугольников.

Основная композиция близка орнаментальной полосе острореберного сосуда из погребения 2 срубной культуры кургана 8 I Быковского могильника[452]. Эта полоса состоит из ряда неровных треугольников, заштрихованных, как и на савроматском сосуде, косыми линиями или в елочку. Остальные элементы композиции на савроматском сосуде можно найти также на сосудах срубной культуры, но в иных сочетаниях. Среди них интересен треугольник, разделенный пополам прямой линией. Он напоминает знак, нанесенный на сосуде срубной культуры из Никополя[453]. Кроме того различные треугольники, в том числе прямоугольные и разделенные прямой чертой пополам, и их комбинации отмечены С.П. Толстовым среди пиктограмм древнейшего Хорезма, которые он относит к эпохе бронзы и связывает с протохорезмийской письменностью[454]. Парные и тройные параболы, которые мы видим на кувшине из элистинского погребения, составляли элементы двух знаков, входящих в строчную «надпись» на сосуде срубной культуры из кургана 1 у дер. Переездная[455] и в полосу знаков на бортике сосуда из погребения позднесрубной культуры близ хут. Ляпичев[456].

Наконец, элистинская композиция близка по стилю и отдельным элементам рисунка орнаментальной полосе, состоящей в основном из ряда неравных заштрихованных треугольников, на одном из сосудов южноаральского могильника Кокча 3[457].

Не пытаясь объяснить эти три композиции, я думаю, что их объединяет какой-то общий смысл. Их формальная и стилистическая близость говорят о близкой или родственной семантике.

Совершенно иная композиция, состоящая из ряда отдельных знаков, представлена на плоскодонном сосуде из кургана у с. Клястицкое. По плечикам сосуда под широким желобом начерчены спирали, кривые линии, параболы из трех и четырех борозд и извилистая линия (рис. 64, 7а). Здесь мы снова встречаемся с тем же мотивом, что и на кувшине из группы «Три брата» под г. Элиста (рис. 66, 11), с системой кривых или парабол. Спирали действительно напоминают рога барана, как это отметил К.В. Сальников[458]. Вся композиция, конечно, не носит орнаментального характера, а представляет систему пиктограмм. Аналогичные извилистые или ломаные горизонтальные линии, напоминающие контуры гор, мы видим в графических композициях на одном из бережновских сосудов (рис. 63, 9а) и на сосуде из Ново-Кумакского могильника (рис. 64, 6а), а широкие спирали, заполненные точками, — на круглодонном сосуде из кургана у с. Варна (рис. 67, 9).

Еще более сложен, чем на клястицком сосуде, рисунок, накрывающий горло и верхнюю часть горшка, найденного близ с. Аблязовка в Троицком р-не. На сохранившейся части горшка мы видим целую систему извилистых бороздок, расположенных главным образом в вертикальном положении (рис. 65, 22а). В 1926 г., когда этот сосуд был доставлен в Государственный исторический музей, Б.Н. Граков усмотрел на нем изображение головы грифона. На сделанной мною прорисовке всех нацарапанных борозд, среди их хаоса, кажется, действительно выделяется изображение, напоминающее голову птицы с глазом и загнутым клювом. Справа от этой головы нацарапано нечто вроде когтя ила клюва другой хищной птицы.

Изображение грифона или орла в той же, очень условной, трактовке я вижу на черепке крупного сосуда, найденного П.С. Рыковым в 1928 г. на дюне у станции Сероглазово на р. Ахтуба (рис. 4, 28). Шея и голова с клювом представлены в виде сильно загнутой спирали; сохранившаяся часть тела покрыта вдавленными треугольниками, передающими не то шерсть, не то перья; кривыми бороздами изображено крыло. Эта фигура также была включена в какую-то сложную композицию из глубоко прочерченных по сырой глине криволинейных борозд. Система извилистых линий, окружающих оба изображения «грифонов», может быть, символизирует борьбу или напряжение этих животных, прочно вошедших в изобразительное искусство скифо-сарматских племен. На сосуде из кургана у с. Аландское, который имеет ту же форму, что и сосуд из с. Аблязовка, композиция включает извилистые линии, тройные параболы, перекрещивающиеся прямые, образующие нечто вроде изгороди (рис. 65, 23а). Среди этих линий можно ясно различить переднюю часть рогатого животного (задняя часть не сохранилась и замазана гипсом) с обозначенным глазом и передними ногами. Здесь, без сомнения, изображен олень с ветвистыми рогами.

Значки, нацарапанные на тулове грушевидного горшка из кургана 2 у с. Верхне-Погромное (рис. 65, 14), уже нам знакомы по упомянутым выше сосудам срубной культуры. Это одна из разновидностей свастики, вероятно, символизирующей летящих птиц.

Рисунок, начерченный на боку горшка из кургана 5 урочища Бердинская гора под Оренбургом (рис. 16, 3б), состоит из прямых, изогнутых и ломаных борозд, образующих также нечто вроде свастики и группы шалашей или юрт.

Наконец, близки между собой композиции из вертикальных кривых борозд и черточек на сосудах из могильников у с. Новый Кумак (рис. 61, 16а) и в урочище Пятимары I (рис. 62, 22а). На первой композиции среди борозд имеется треугольник, разделенный пополам прямой линией, как и на упомянутых выше изображениях на сосудах срубной культуры, среди пиктографических комплексов Хорезма (на буграх Беш-Тюбе) и на савроматском сосуде из группы «Три брата». На второй, более сложной, композиции мы снова видим систему тройных парабол, спираль, крест, группу ломаных линий, образующих ту же фигуру, что и на сосуде из урочища Бердинская гора. На другом сосуде из Ново-Кумакского могильника (рис. 64, 6а) — те же извилистые и ломаные линии, вертикальные и косые борозды, две из которых, самые крупные, имеют загнутые в спирали концы.

Горшочек из кургана у с. Любимовка украшен высокими острыми налепными валиками, делящими весь сосуд на восемь отдельных зон. Только две нижние соседние зоны покрыты рисунками: на левой процарапана какая-то фигура в вертикальном положении; на правой — сетка с ромбическими ячейками; фигура обращена заостренными выступами в сторону этой сетки (рис. 15, 3в). На дне, как было уже отмечено выше, сделана ногтем восьмиконечная звезда, четыре конца которой находятся против нижних вертикальных валиков. Левый знак напоминает стоящего в профиль человека в конической шапке с протянутой вперед рукой. Сетку на этом сосудике, которая известна и на других савроматских горшках, хочется сопоставить с изображениями квадратной, прямоугольной или косой решетки среди пиктографических знаков с территории древнего Хорезма[459], которые С.П. Толстов по аналогии с протоиндийскими письменами вслед за Б. Грозным[460] отождествляет с понятием дома, или, шире, — рода, родовой общины[461]. Эти сопоставления мне кажутся вполне уместными, учитывая другие соответствия савроматской культуры (некоторые из них уже отмечены) и культуры древнейшего населения Хорезма, а также родство савроматского и хорезмийского языков. Возникает вопрос, нельзя ли рисунки на стенках любимовского сосуда трактовать как изображение родового предка или духа-хранителя, стоящего в молитвенной позе перед родовой общиной?

Изображение восьмиконечной звезды также известно среди пиктограмм протохорезмийской письменности[462]. Кроме того, орнаментация днища сосудов применялась у племен андроновской культуры. Различные крестообразные, обычно прочерченные узоры, обозначающие, вероятно, знак солнца, мы видим на сосудах с жертвенного места Алексеевского поселения[463]. В результате разносторонних связей западноандроновских племен со срубными племенами отдельные сосуды андроновского происхождения с подобным орнаментом попали и на Волгу (могильник Быково II, курган 1, погребение 3)[464]. Савроматы, по-видимому, украшали днища только тех сосудов, которые имели чисто ритуальный характер, унаследовав этот обычай от своих предков эпохи бронзы.

Особо остановимся на графических изображениях, представленных на горшке из II Бережновского могильника (курган 54, погребение 4). Под венчиком этого сосуда (рис. 63, 9) начерчены зигзаг и извилистая лилия, похожие на подобные элементы композиций других савроматских сосудов. Ниже на одной стороне сосуда косые борозды образуют елочный рисунок, а рядом справа — знакомый нам знак в виде парной параболы или арки. На другой стороне сосуда, к сожалению, сохранившейся лишь частично, мы видим четыре значка, образующих строчку. Из них только два средних сохранились целиком (рис. 63, 9а).

Не вызывает сомнения, что последняя композиция имеет тот же смысл, что и строчные знаки на сосудах срубной культуры. На одном из них (баночной формы), найденном И.В. Синицыным у с. Джангала (Новая Казанка), по бортику идут асимметричные ломаные линии и кривые[465], очень похожие на ряд таких же борозд, расположенных выше «надписи» бережновского и других савроматских горшков. Подобные знаки еще В.В. Гольмстен рассматривала как пиктограммы, содержащие известные понятия, а А.А. Формозов видит в них зачатки письменности[466].

Вероятно, примитивная письменность, унаследовавшая от населения срубной культуры Поволжья, была и у савроматов. Один из значков этой «надписи» (третий с левой стороны) имеет большое сходство с одним из значков строчной «надписи», нанесенной на сосуде срубной культуры из с. Горная Пролейка[467]. Таким образом, предположение А.А. Формозова о том, что в скифо-савроматскую эпоху в степях Восточной Европы примитивная письменность, если и не исчезла полностью, то знаки ее были перенесены на другой материал[468], не оправдывается. Савроматы Поволжья сохранили традицию своих предшественников «подписывать» некоторые сосуды. Единичность факта еще не доказывает его случайность. Здесь надо учесть то обстоятельство, что количество имеющихся в нашем распоряжении савроматских сосудов во много раз меньше, чем сосудов срубной культуры. К тому же, не исключена возможность, что указанные выше некоторые сложные графические композиции представляют собой не хаотический набор черточек и линий, а своеобразные идеограммы.

Почти все сосуды со знаками были найдены в разбитом состоянии и реставрированы в лаборатории, причем утраченные части сосудов были заполнены гипсом. Среди них можно назвать еще один сосуд из Ново-Кумакского могильника со строчным расположением прямых вертикальных и косых борозд и ломаных линий, расположенных с обеих сторон двух больших спиралей (рис. 64, 6а). Да и сама композиция клястицкого сосуда представляет собой, по сути дела, «строку» из отдельных знаков, один из которых в виде незамкнутого овала (рис. 64, 7а — третий слева) напоминает значок бережновской «надписи» (рис. 63, 9а — второй слева).

Мне кажется, что все перечисленные графические рисунки и отдельные значки должны быть поставлены в один ряд не только с «письменными» знаками срубной культуры и ее асимметричной орнаментацией, которая проникает и на Урал[469] и в среду родственных тазабагъябских племен древнейшего Хорезма, но и с протохорезмийской письменностью. Их объединяют сходство многих значков, близость пиктографических композиций, где сочетаются отдельные значки с изображениями животных, и, наконец, вероятно, одинаковая или близкая семантика ряда пиктограмм.

Кроме того, наиболее сложные композиции савроматов, встречающиеся преимущественно в Южном Приуралье, могут быть в какой-то степени сравнены с западносибирскими, известными на круглодонных сосудах из с. Сарагатка близ Омска[470]. Они также занимают верхнюю часть сосуда, выполнены схематично, но в значительно более реалистическом плане, где все фигуры и элементы композиции вполне понятны.

Теперь остановимся на орнаментах, нанесенных при помощи штампа, гребенчатого и прямого. Этот вид орнамента был совершенно чужд савроматскому Поволжью, если не считать, конечно, отмеченных выше вдавлений, сделанных пальцем, ногтем или концом палочки. В Приуралье же он применялся уже в переходное время и его можно рассматривать как наследие приемов и мотивов орнаментации андроновской культуры.

На сосудах переходного времени, которые и по форме, и по орнаменту входят в группу позднеандроновских сосудов замараевского этапа, по К.В. Сальникову, орнамент состоял из насечек по краю венчика и одного горизонтального ряда елочного узора, нанесенного штампом по плечику (рис. 3, 10б; 62, 15).

В «классическое» савроматское время (VI–V вв. до н. э.) подобный штампованный орнамент при изготовлении плоскодонной посуды почти не применялся, но с IV в. до н. э. он вновь появляется на посуде новых типов, свойственных раннепрохоровской культуре этой области.

Особенность орнаментальных приемов этой группы южноуральской посуды заключается в следующих чертах: сочетание резного (прочерченного) и штампованного орнаментов, часто на одном и том же сосуде; подчеркивание орнаментальной зоны глубокими горизонтальными бороздами (рис. 42, 1б; 47, 4б; 49, 7д; 66, 15; 67, 14; 68, 1–6); украшение плечиков широкими желобками, легкими ребрами или валиком под венчиком (рис. 57, 15; 68, 16, 18; 70, 20; 87, 15; 88, 6–8, 11–13); нанесение отдельных элементов орнамента при помощи коротких борозд, треугольных, зерновидных и круглых оттисков и наколов, сделанных заостренным предметом и трубочкой (рис. 38, 15; 47, 1в, 4 б-г; 49, 5; 65, 25; 66, 15; 67, 6–8, 17; 68, 3, 4, 6); расположение орнамента обычно одной зоной по плечику сосуда, реже двумя зонами на венчике и по плечикам, по плечикам и в нижней части сосуда. Изредка и раньше применялись и косо направленные короткие оттиски и наколы, сделанные заостренным предметом и трубочкой (рис. 65, 20; 67, 2, 9, 11).

Основные мотивы орнамента раннепрохоровской керамики: ряды равнобедренных треугольников, заштрихованных или заполненных различного рода сдавлениями и обрамленных ими (рис. 38, 15; 67, 7, 8, 17; 68, 3, 4, 6); косые и вертикальные короткие борозды и оттиски прямого или зубчатого штампа, наколы на венчике или плечиках в один и более рядов (рис. 38, 15; 42, 1б; 47, 4г, 5е; 49, 2а; 65, 25; 66, 15; 67, 6, 16; 68, 3, 4); прочерченные и штампованные в один ряд и многорядные горизонтальные зигзаги и «волны» на плечиках (рис. 47, 5б; 49, 7д; 67, 4, 6; 68, 1); елочный узор по плечикам в один или несколько горизонтальных рядов (рис. 47, 4в; 49, 7д; 66, 15; 67, 15); так же расположенные зоны сетчатого орнамента (рис. 67, 8; 68, 3, 5).

Таким образом, не только по форме, но и по орнаментике, южноуральская керамика раннепрохоровского времени сильно отличается от более древней савроматской посуды. В ней уже не видно сколько-нибудь заметного наследия срубной культуры. В основных приемах орнаментации этой посуды, в отдельных орнаментальных мотивах или их элементах и определенном их сочетании мы можем проследить сильно переработанное наследство андроновской и тазабагъябской культур[471]. Например, двухзональное расположение резного и штампованного орнаментов, наличие ребра, широких горизонтальных борозд или желобков, отделяющих венчик сосуда от тулова, вероятно, идет от андроновской культуры западной области ее распространения — от сосудов с уступчиком на плечике алакульсного этапа. Также андроновскими по происхождению мотивами следует считать полосы зигзагов, прочерченные или оттиснутые ребром прямого штампа или лощила, елочный узор и косую сетку из оттисков прямого штампа. Эти орнаменты широко применялись в той же технике их нанесения на сосуды андроновцами Приуралья и бассейна р. Тобол до конца эпохи бронзы[472].

В Приаралье оба последних мотива били распространены в орнаментации посуды тазабагъябской культуры[473]. Елочный орнамент продолжал здесь существовать и позднее: он украшал сосуды суярганской и амирабадской культур[474].

В андроновской керамике часто основной рисунок, состоящий из зигзагов и заштрихованных треугольников, обрамлялся рядом треугольных и иной формы оттисков и наколов[475]. Этот мотив орнаментации прослеживается в приуральской керамике на всем протяжении существования андроновской культуры. Он же применялся для украшения сосудов тазабагъябской культуры[476].

Итак, хотя мы и не можем пока представить прямого пути развития форм основной группы керамики южноуральского населения IV в. до н. э. из керамики андроновцев и приаральских племен эпохи бронзы, однако в орнаментации сосудов V–IV вв. до н. э. проявляются заметные пережитки орнаментации более древней посуды населения Южного Приуралья, Казахстана и Арала.

Подводя итог анализу керамики обширной области расселения савроматских племен, отметим следующие выводы. Эта керамика разделяется на две основные локальные группы: доно-волжскую и самаро-уральскую, причем совпадение форм и орнаментации в этих двух группах прослеживается преимущественно в архаических типах.

Основным источником формирования савроматской керамики на всей территории по-служила посуда позднесрубной культуры и позднеандроновская керамика Приуралья и бассейна р. Тобол. Она похожа на скифскую в тех формах и орнаментации, которые развились из той же срубной культуры. Наибольшее сходство с керамикой скифов и населения дельты Дона имела керамика савроматов Дона и Волги вследствие непосредственного соседства и тесных связей, в том числе и генетических, между этими группами населения.

Наследство керамистов андроновской культуры прослеживается в разной степени в двух основных областях савроматской культуры. В посуде савроматов Поволжья слабее выявляются специфические черты позднеандроновской керамики, может быть, вследствие значительной нивелировки керамических форм срубных племен Поволжья и западной группы андроновцев, произошедшей в конце эпохи бронзы. В керамике самаро-уральского комплекса андроновский элемент более заметен.

Наконец, керамика савроматских племен в восточных районах их расселения имеет некоторые общие черты (преимущественно в орнаментации) с керамикой древнейшего Хорезма. Эти черты сходства уходят в глубь эпохи бронзы, к керамическому комплексу тазабагъябской культуры, который сам по себе близок керамике и срубной, и андроновской культур.

Появившаяся в V–IV вв. до н. э. в Южном Приуралье новая керамика, ее формы (особенно круглодонные) и орнаменты, вероятно, развились на месте, но под большим, еще недостаточно ясным влиянием новых культур, впитавших наследство андроновской культуры в широком ее понимании. Это культуры Зауралья, Казахстана и, может быть, отчасти более южных районов Средней Азии, заселенных различными сакскими племенами.

Раннее появление круглодонной посуды в Южном Приуралье — одна из существенных особенностей материальной культуры самаро-уральской группы савроматов. Круглодонная керамика становится характерной для местной прохоровской культуры, которая проникает отсюда и на Волгу.

§ 3. Металлическая и деревянная посуда Прочая хозяйственная утварь

Металлическая посуда появилась в Поволжье лишь в самом конце эпохи бронзы. Из этой области происходят два бронзовых клепаных котла на поддонах, аналогии которым мы находим в одновременных памятниках Северного Причерноморья. Один из них случайно найден в 1926 г. во впускном погребении кургана у с. Домашки Утевского р-на Куйбышевской обл. (рис. 70А, 1)[477], другой — в 1925 г. на дюне у с. Лапас Красноярского р-на Астраханской обл. (рис. 70А, 2)[478].

Корпус котла из кургана у с. Домашки склепан из пяти бронзовых листов, лапасинсного — из четырех. Оба котла близки друг другу по технике изготовления, но отличаются по форме корпусов. Домашкинский котел покрыт в верхней части тулова рельефным чеканным орнаментом, состоящим из косых вдавлений, выпуклин, рельефных валика и зигзага. О.А. Кривцова-Гракова обратила внимание на то, что мастер, изготовлявший этот котел, использовал комбинацию узоров, господствовавших на глиняной посуде позднесрубной культуры[479]. Техника производства клепаных котлов как бы подражает ленточному способу изготовления местной глиняной посуды. По форме тулова оба котла похожи на крупные глиняные сосуды срубной культуры Поволжья. Поэтому вполне вероятно, что они были сделаны местными мастерами, хорошо усвоившими технику клепки, применявшуюся в конце эпохи бронзы при изготовлении металлической посуды на Северном Кавказе и в Причерноморье[480]. Поволжские котлы по технике и форме аналогичны причерноморским так называемым киммерийским котлам, связь которых с местной глиняной посудой конца эпохи бронзы была подмечена еще В.А. Городцовым[481]. Среди клепаных котлов Северного Причерноморья большинство по форме аналогично домашкинскому[482], один — лапасинскому[483].

При археологических исследованиях в савроматских памятниках не найдено бронзовой клепаной посуды. Однако по форме описанные котлы, особенно лапасинский, а также котел из поселения Дикий Сад, хранящийся в Николаевском музее[484], очень близки некоторым скифским и савроматским литым медным котлам. Поэтому права О.А. Кривцова-Гракова[485], которая считает николаевский котел непосредственным предшественником и прототипом для определенной группы скифских и, добавим, савроматских литых котлов.

Скифские и савроматские литые котлы предназначались дли варки мяса, как в повседневной жизни, так и при совершении культовых церемоний с жертвоприношениями. Кости домашних животных, преимущественно баранов, не раз оказывались внутри котлов, найденных в древних могилах Северного Причерноморья. К сожалению, почти все савроматские котлы происходят из случайных находок. Поэтому мы не знаем, были ли в них остатки мясной пищи.

В музеях городов Саратов, Куйбышев и Астрахань, а также в Государственном историческом музее и Эрмитаже хранится ряд медных литых котлов, найденных на территории Поволжья. Большинство их происходит из случайных находок и не может быть точно датировано. Не всегда представляется возможным выделить среди них котлы савроматской эпохи.

В Северном Причерноморье не найдено литых котлов, которые относились бы ко времени древнее VI в. до н. э. Да и в это раннее скифское время из металлической посуды на Кавказе и в Северном Причерноморье, судя по находкам известных «ситул» с зооморфными ручками, чаще употребляли бронзовую клепаную посуду[486].

Наибольшее количество медных литых котлов Скифии относится к V и IV вв. до н. э.

Несколько савроматских литых котлов, найденных в хорошо датированных комплексах, относятся ко времени не древнее V в. до н. э.

Литые котлы савроматской территории я подразделяю на шесть типов.

К V в. до н. э. относится большой медный котел (рис. 14, 8) из кургана, раскопанного в 1927 г. в Соболевской волости[487]. Его бокалообразное тулово имеет широкое открытое устье с небольшим ребрышком с внутренней стороны, полый рюмкообразный поддон и две арочные ручки с одним отростком на вершине, увенчанным гвоздеобразной шляпкой. Поддон и ручки прилиты к тулову после его изготовления. Тулово котла в верхней части украшено четырехгранным в сечении валиком, от которого вверх поднимаются 25 арок из рельефных валиков, имитирующих веревочку. Поверхность тулова внутри гладкая, снаружи — менее ровная, с вертикальными бороздками ниже орнамента. Бороздки образовались, вероятно, при сглаживании поверхности восковой модели, по которой был отлит котел. Высота котла с поддоном 42 см, высота поддона 14 см, высота ручек 7,2 см; диаметр устья 28,5-35 см (овальный абрис устья, вероятно, следует считать результатом деформации); диаметр поддона по основанию 20 см.

Различные варианты котлов того же бокаловидного типа представлены еще двумя литыми котлами. Один из них хранится в Куйбышевском музее (рис. 70А, 6)[488]. Устье этого котла более открыто, чем устье соболевского котла: оно расширяется кверху и заканчивается валиком. Две арочные ручки с гвоздевидным отростком, кажется, отлиты вместе с туловом. Относительно низкий рюмкообразный полый поддон, отлитый отдельно, прикреплен с внешней стороны дна котла. Поддон отличается от поддона соболевского котла не только более приземистой формой, но сплошной стенкой наверху, которая прилегает ко дну тулова. С внешней стороны дна тулова сохранились наплывы металла, не уничтоженные после прикрепления поддона. Внутри на дне котла имеются четыре небольших отверстия, расположенных попарно друг против друга. Они залиты металлом, представляющим как бы заклепки, усиливающие скрепление поддона с туловом. Внутри поверхность котла довольно ровная, с вертикальными бороздками, снаружи — очень неровная, с подтеками металла; среди них два больших наплыва образуют неровные, горизонтально идущие валики в верхней и нижней части тулова. Это, вероятно, следы швов, образовавшихся в результате моделировки литейной формы котла из глины. Котел поврежден: обломаны край с одной ручкой и часть основания поддона; около сохранившейся ручки вдоль котла до самого дна идет широкая трещина. В целом котел отлит грубее, чем соболевский.

Высота котла с поддоном 43 см, высота поддона 9,6 см, высота ручки 8,6 см, диаметр устья 39–44 см, диаметр поддона по основанию 19 см.

Другой котел найден в кургане 2 у деревень Карчажинская и Красноярская на р. Миасс в Челябинском уезде Оренбургской обл. (раскопки крестьян в 1887 г.)[489]. Он отличается от описанных котлов вытянутым туловом, стенки которого в верхней части идут параллельно и затем постепенно суживаются ко дну; край тулова котла имеет резкий отгиб, образованный нависающим валиком (рис. 70А, 3). По технике изготовления он почти тождествен котлу из Куйбышевского музея. Его ручки отлиты вместе с туловом, а совершенно одинаковый низкий поддон сохранил наплывы металла на границе стыка с дном, на котором было отверстие, залитое внутри металлом в виде плоской широкой приливки. Поверхность котла неровная, особенно снаружи, покрыта бугорками и вертикальными бороздками. На 2,4 см ниже валика устья идет горизонтальный, слабо выраженный валик, имеющий разрывы. Он вряд ли носил орнаментальный характер. Скорее всего, это отпечаток шва, образовавшегося в процессе моделировки верхней части литейной формы котла с ручками. Такую же особенность мы наблюдаем на котле из Куйбышевского музея (рис. 70А, 6). Тулово котла сильно деформировано и разбито на несколько крупных кусков[490].

Высота котла без ручек 47 см, высота поддона 7 см, высота ручек 9 см, наибольший диаметр тулова 28 см, диаметр поддона по основанию 19 см.

Оба последних котла, близкие соболевскому, несомненно, относятся к савроматской эпохе. Котлы этого типа в более позднее время на сарматской территории не встречаются. Среди описанных котлов наиболее поздним является миасский, так как он найден вместе с железным наконечником копья[491], тождественным наконечникам последнего этапа ананьинской культуры, особенно, найденным в Уфимском могильнике. Наиболее вероятная его дата — IV в. до н. э.

К I типу относится еще один большой котел, найденный на западной окраине савроматского мира, в бассейне р. Хопер у с. Мазурки Песковской волости Ново-Хоперского уезда Воронежской губернии[492]. Котел найден С.Е. Зверевым в кургане при погребении лошади. Человеческая могила, связанная с ним, вероятно, была полностью уничтожена во время кладоискательских раскопок кургана местными крестьянами.

Морфологически котел из кургана у с. Мазурки (рис. 70А, 5) очень похож на соболевский. Форма его тулова и полого поддона, сохранившегося лишь частично, совершенно такая же; ручки котла обломаны. По самому краю котла идет нависающий валик с опускающимися двумя Г-образными концами под ручкой; в верхней части тулова имеется грубо выполненный рельефный орнаментальный пояс в виде зигзага, заключенного между параллельными валиками. И сам орнамент, и его расположение на тулове котла, напоминают орнаментацию соболевского котла. Высота котла 11 вершков, диаметр тулова 9 вершков[493].

Описанные котлы относятся к обширной группе литых котлов на конической подставке, распространенных в Евразии от Прибайкалья и Минусинской котловины до Украины. В археологической литературе привилось название, данное им в «Русских древностях» И.И. Толстого и Н.П. Кондакова, — котлы «скифского» типа[494]. Надо признать, что это название давно устарело. Хотя огромная коллекция таких котлов до сих пор очень плохо изучена, однако уже проделана некоторая работа по выделению особых локальных групп. Четко выделяются сибирские (минусинские)[495] и семиреченские котлы[496]. Резко выступают и особенности группы котлов европейской части нашей страны, в частности территории Скифии, но они до сих пор ждут своего исследователя.

Определенное сходство между евразийскими литыми котлами объясняется приблизительно одинаковым уровнем производства и одинаковыми в общем условиями жизни евразийских племен, изготовлявших эти котлы для бытовых нужд и культовых целей.

В свое время П. Рейнеке высказал мнение, что «скифские» котлы ведут свое происхождение от жертвенных китайских котлов, что прототипы для них прямо или окольными путями были получены из Китая, где литые котлы высокого качества изготовляли уже во II тысячелетии до н. э.[497] Вряд ли это верно. Между евразийскими и китайскими котлами очень мало сходства.

Некоторые сибирские экземпляры в какой-то степени похожи на древнегуннские котлы на коническом прорезном поддоне и с вертикальными ручками[498], и в семиреченских трехногих котлах можно уловить отдаленное сходство с жертвенными триподами по имеющейся у тех и других трехногой подставке[499].

Итак, и относительно этой группы евразийских котлов можно сказать, что китайские экземпляры не служили для минусинских и среднеазиатских литейщиков непосредственными образцами.

Мне кажется, что более правильную точку зрения о происхождении литых котлов высказал Г. Сосновский. Он считал, что, судя по своеобразной форме, приспособленной для употребления в безлесных местностях, родиной этих котлов были наши степи[500]. Однако предположение Г. Сосновского о том, что «скифские» котлы юга России были импортированы из Южной Сибири следует подвергнуть сомнению. За последнее время на Северном Кавказе обнаружены два наиболее древних для юга России литых котла. Я имею в виду находку на горе Бештау у Пятигорска, которую А.А. Иессен датирует VIII или началом VII в. до н. э.[501] Действительно, почти тождественные котлы найдены только в Минусинской котловине[502]. Однако столь ранняя дата сибирских котлов вовсе не доказана. Поэтому остается открытым вопрос о том, являются ли котлы из Бештау сибирским экспортом. С таким же основанием можно предполагать, не они ли послужили образцами для сибирских котлов.

Бокалообразная форма литых котлов на полом коническом или рюмкообразном поддоне, судя по котлам из Бештау, является наиболее древней. Прямым прототипом этих котлов, как справедливо отметила О.А. Кривцова-Гракова, были, видимо, клепаные котлы юга Восточной Европы конца эпохи бронзы, образцами которых служат лапасинский (рис. 70А, 2) и николаевский котлы. Восточнее Волги таких котлов нет.

Описанные выше литые котлы савроматской территории имеют столь же архаическую форму и морфологически ближе всего стоят к клепаному лапасинскому котлу и литым котлам из Бештау. Их восточноевропейское происхождение доказывается элементами сходства с керамикой местных племен конца срубной культуры, что особенно хорошо видно на примере котла из с. Мазурки (рис. 70А, 5). А.Ф. Шоков правильно обратил внимание на архаичность орнамента этого котла и его сходство с орнаментальными мотивами позднесрубной керамики[503] — валик со свисающими усами по краю котла и зигзагообразный пояс, типичный для керамики срубной культуры. Такой же рельефный зигзаг в сочетании с прямым валиком мы видим на домашкинском клепаном котле (рис. 70А, 1). Вполне возможно, что котел из с. Мазурки является наиболее ранним литым котлом из глубинных степей Восточной Европы. А.Ф. Шоков, вероятно, близок к истине, когда на основании отмеченных архаических признаков датирует котел временем не позднее VI в. до н. э.

Известные мне литые котлы Скифии и Северного Кавказа, кроме котлов из Бештау, значительно отличаются по форме от савроматских котлов I типа. Тулова этих котлов более широкие чашеобразные, со слегка отогнутым бортиком, или шаровидные с раздутыми боками; вертикальные арочные ручки — обычно трехшипные. Иногда вертикальные ручки сочетаются с горизонтальными. На ранних скифских котлах с чашевидным туловом встречается рельефный веревочный орнамент в виде зигзага, напоминающий орнамент котла из с. Мазурки. Так украшены, например, котлы одного из Келермесских курганов VI в. до н. э.[504], «Раскопанной могилы» конца V в. до н. э.[505], котлы из Александрийского уезда и из с. Осокоровка Херсонской губернии[506]. Котлы восточных областей Евразии также во многом отличаются от савроматских бокаловидных котлов. Определенное сходство, которое у них можно найти, касается в основном сибирских и ряда казахстанских котлов, имеющих бокаловидное тулово и вертикальные однотипные ручки[507]. На них также встречается орнамент, близкий орнаменту мазуркинского и соболевского котлов[508].

Среди котлов восточных областей наиболее близкую аналогию савроматским котлам I типа представляет медный литой котел, найденный в 1955 г. в Чуйской долине между селами Александровка и Сретенка[509]. Форме тулова и поддона, общие пропорции этого котла чрезвычайно близки тем же признакам савроматских котлов, но вертикальные ручки его не имеют гвоздевидных отростков. Вместе с котлом найдены бронзовые акинак и двухлопастный лавролистный наконечник стрелы. Следовательно, весь комплекс надо датировать периодом не позднее V в. до н. э., но он может быть и древнее, т. е. его время совпадает со временем бытования савроматских котлов I типа.

Таким образом, несмотря на локальные различия, скифские, савроматские и азиатские (главным образом сибирские) котлы бокаловидной формы на полом поддоне и с парой вертикальных ручек в какой-то степени родственны между собой. Я склонен объяснить это родство происхождением данной формы из общего источника — восточноевропейских клепаных котлов конца эпохи бронзы. Но поскольку литые котлы производились в определенных металлургических центрах Сибири, Урала, Скифии и Кавказа, то местные литейщики создали ряд локальных форм, свойственных этим районам.

Ко II типу савроматских литых котлов относится небольшой котелок на коническом поддоне с вертикальной ручкой на боку и трубчатым носиком-сливом против ручки (рис. 14, 7). Он найден в Соболевском кургане раннего V в. до н. э.[510] Как по форме, так и по технике литья, он очень близок описанному выше котлу I типа из того же Соболевского кургана. Его бокаловидное тулово отлито вместе с носиком и ручкой. Неровный, извилистый валик на тулове котла является отпечатком шва, существовавшего на глиняной литейной форме.

Полый поддон был отлит отдельно — у его края сохранился литок, — а затем прилит с внешней стороны дна тулова; на месте соединения поддона и тулова имеется валик. Внутренняя поверхность котла гладкая, внешняя — неровная. На тулове котла в четырех местах есть отверстия, которые были залиты металлом. Высота котелка вместе с поддоном 21 см, высота поддона 7 см, диаметр устья 13,8 см, диаметр поддона по основанию 9,4 см.

По общим контурам соболевский котелок связан с котлами I типа, но отличается от них формой ручки и наличием носика-слива. Он является наиболее ранним из известных в сарматском мире котелков на высоком поддоне с трубчатым носиком, найденных в погребениях Поволжья и Прикубанья среднесарматского этапа[511]. У них шаровидное тулово, иная форма и иное расположение ручек.

Соболевский котелок не имеет себе точных аналогий. Известные в Сибири котлы с носиком и на коническом поддоне отличаются от соболевского формой корпуса и ручек[512]. Его можно сравнить лишь с савроматскими глиняными сосудами с носиками такой же формы (рис. 66, 1–8).

К III типу «скифской» группы котлов относятся котлы с широким чашеобразным туловом, вертикальными трехшипными ручками и высоким коническим поддоном. Мне известно два таких котла с территории расселения савроматов.

Один из них (рис. 41, 4а) обнаружен в красногорском кургане и датируется по находке меча IV в. до н. э. Здесь же были найдены обломки второго котла[513], форма которого осталась неизвестной. Красногорский котел по технике изготовления близок котлам I типа. Ручки и поддон были отлиты отдельно и затем припаяны к котлу. Котел по тулову украшен двумя веревочными валиками, а по краю, под ручками и между ними, расположены четыре углубления, обрамленные рельефными колечками.

Этот «узор» вряд ли носит орнаментальный характер. Подобные углубления, расположенные обычно под ручками, особенно характерны для сарматских котлов более позднего времени. Они, скорее всего, имели конструктивное назначение. Можно думать, что углубления делались в восковой модели, чтобы с их помощью закрепить глиняную литейную форму на восковой модели котла и воспрепятствовать смещению этой формы при отливке. Поддон прикреплен с внешней стороны дна; место соединения тулова и поддона залито металлом, образующим нечто вроде валика или короткой втулки с неровными краями. Котел был сильно помят и сплюснут; на боках видны пробоины от ударов чем-то тупым и тяжелым; одна ручка отбита. Поддон и почти вся внешняя поверхность котла были закопчены от длительного употребления его для варки пищи. Высота котла с поддоном около 50 см, высота поддона 12,5 см, окружность котла по венчику 112 см.

Другой котел (рис. 70A, 4) найден у с. Заплавное Царевского уезда Астраханской губернии[514]. Его дата не ясна, но по деталям формы и технике он очень близок красногорскому. Широкое чашеобразное тулово с отогнутым венчиком имеет с внутренней стороны венчика уступ. Под отбитыми вертикальными ручками находятся кольцевидные валики; ниже, вокруг тулова, виден отпечаток шва восковой формы, а посредине тулова проходит орнаментальный веревочный поясок. От поддона сохранилась лишь небольшая основа, прилитая внутрь донного ободка котла. Внутри на дне котла имеются две раскованные «заклепки», скреплявшие тулово с поддоном. На внешней поверхности много наплывов металла, образовавшихся в результате довольно грубой отливки. Котел на боках покрыт трещинами и дырками, тулово его смято. Диаметр устья 36–43 см, высота тулова 24 см.

Наиболее ранний котел подобной формы, но с зооморфными вертикальными ручками найден в Келермесском кургане и относится к началу VI в. до н. э.[515]

М.И. Ростовцев писал, что красногорский котел ближе к минусинским, чем к котлам, находимым обычно в скифских погребениях юга России[516]. Однако это вовсе не так.

У сибирских, главным образом минусинских, котлов тулово не такое широкое; их поддоны отличаются более правильной конической формой. Правда, в орнаментике (особенно это касается пары веревочных поясков, не характерных для котлов Скифии) устанавливается большое сходство между красногорским и сибирскими котлами[517]. Однако наиболее близкие котлы найдены в погребениях IV в. до н. э. Скифии[518], в частности в мастюгинских и «Частых курганах» под Воронежем[519]. У них также есть донная втулка на месте скрепления поддона с туловом, вертикальные ручки с тремя шипами, а некоторые снабжены еще дополнительными горизонтальными ручками в верхней части тулова. Котлы такого же типа найдены и в ряде сарматских погребений. Поэтому совершенно права В.П. Левашова, которая считает котлы III типа специфически скифо-сарматскими. В генетическом отношении этот тип связан с I, вероятно, более древним, типом котлов на высоком поддоне, с высоким бокаловидным туловом.

Кроме того, котлы III типа имеют определенное сходство по форме и орнаменту с некоторыми казахстанскими образцами «скифской» группы[520]. Однако полностью я могу отождествить их только с котлом из кургана у с. Замараево Шадринского р-на[521]. Они настолько близки друг другу в деталях формы, орнамента и техники, что возникает предположение, не были ли они сделаны в одной литейной мастерской. Во всяком случае они происходят из одного индустриального района, очевидно, уральского, судя по месту находки шадринского и красногорского котлов.

Единственный котел скифо-сарматского типа с полусферическим туловом на поддоне, относящийся к савроматской эпохе, хранится в Астраханском музее (рис. 70Б, 7). Он был найден крестьянином Скосаревым на урочище Красный бугор в 2 км от с. Заплавное Ленинского р-на Волгоградской обл.[522] Поддон котла не сохранился. Его полусферическое тулово имеет короткий, отогнутый наружу венчик и рельефный поясок с рядом острых, обращенных вершинами вверх выступов. Две кольцевидные ручки с гвоздевидным отростком отлиты вместе с туловом. Отливка их очень аккуратна. С внешней стороны дна заметен валик или выступ, к которому прикреплялся поддон.

Высота тулова 23,5 см, диаметр устья 33,5 см, наибольший диаметр тулова 34,5 см, высота ручек 7 см.

Скифские полусферические котлы, найденные в скифских царских курганах, отличаются от астраханского формой тулова и ручек[523]. Хотя между ними, вероятно, и была генетическая связь, но происходят они из разных производственных центров. Датированные сарматские котлы Поволжья с полусферическим туловом отличаются от астраханского формой ручек; они у них трехшипные и обычно сочетаются с боковыми вертикальными ушками[524]. Котлам сарматской эпохи совершенно не свойственны вертикальные кольцевидные ручки с одним шипом. Это и дает основание считать астраханский котел значительно более древним. Сходство с самыми ранними литыми котлами из Бештау правильно отметил В.А. Филипчепко[525]. Астраханский котел, вероятно, следует считать самым ранним литым котлом степного Поволжья.

Несмотря на сходство ручек, он не связан с сибирскими (минусинскими) котлами, для которых не характерна полусферическая форма тулова. Астраханский котел можно сравнить лишь с некоторыми казахстанскими котлами, имеющими полусферическое тулово и вертикальные одношипные или трехшипные ручки[526]. Но поскольку между ними нет тождества, то предположение о казахстанском происхождении этого котла остается недоказанным.

Не позднее рубежа IV и III вв. до н. э. в Поволжье появляются котлы без поддона. Вместо наглухо прикрепленных подставок применялись железные таганы. Такие котлы не типичны для Скифии, но довольно часто встречаются в Казахстане[527].

Наиболее ранним из хорошо датированных поволжских котлов без поддона является небольшой котел (рис. 70Б, 8), найденный в погребении прохоровской культуры в кургане В 4 у хут. Шульц (совхоз «Красный Октябрь»)[528]. Тулово котла — полуяйцевидное с прямым бортиком и узким плоским дном; по краю бортика имеются две вертикальные арочные ручки, отлитые вместе с туловом. На внешней стороне дна — кольцевой валик, который прослеживается у ряда описанных выше котлов с поддонами. На этом основании можно было бы предполагать, что и у данного котла был поддон. Однако все известные котлы такого типа и их варианты от него не имеют поддонов. Котел после отливки мало обработан: с внешней и внутренней сторон дна и на бортике сохранились наплывы металла. Образовавшиеся, вероятно, в результате дефектов литья, отверстия по бокам котла (в пяти местах) залиты с наружной стороны металлом. Возникшие на этих местах внутри котла бугры заглажены. Высота котла 21 см, диаметр устья 22–24,5 см, диаметр дна 6 см.

По форме и технике изготовления, отличающейся заметной грубостью и небрежностью, очень близок котлу из кургана В 4 котелок (рис. 70Б, 9), найденный в бассейне р. Маныч у с. Ново-Егорлыкское Медвеженского уезда Ставропольской губернии[529]. Две вертикальные ручки (сохранилась только одна) были грубо прилиты к бортику, на котором сохранились два гвоздевидных отростка. На тулове котелка видны трещины и заплатки. На дне, неровном с наружной стороны, имеется отверстие. Обе поверхности котелка неровные, с буграми. Снаружи котелок покрыт вертикальными бороздами. Высота котелка 15 см, диаметр овального устья 15–18 см.

Котелок не датирован. Но, по-видимому, он, как и заволжский котелок из хут. Шульц (совхоз «Красный Октябрь»), был изготовлен руками малоискушенных в литье мастеров одного и того же производственного центра.

Котлы V типа — специфически сарматские. Они появились у ранних сарматов Поволжья, вероятно, не позднее рубежа IV–III вв. до н. э. и употреблялись в этом районе без существенных изменений до позднесарматского времени, судя по находке котелка в кургане II–III вв. н. э. у с. Усатово (Экхейм)[530].

Два таких же котелка были найдены в Новоузенском уезде Самарской губернии[531] и в одном из курганов у с. Большая Дмитриевка на правобережье Волги[532]. Все они отличаются от более раннего котелка из кургана В 4 тем, что под прямым бортиком у них намечается слабо выраженное плечико, а внутри бортик слегка нависает над стенками котелка; арочные вертикальные ручки прилиты к бортику так, что концы их продолжаются по бортику в виде валиков. Кроме того, они отличаются хорошим качеством отливки, свидетельствующим о том, что в первые века нашей эры поволжские сарматы хорошо освоили производство котлов как данной формы, так и производной от нее яйцевидной с вертикальными гладкими или трехшипными ручками[533]. Всего мне известно 11 котлов этой формы, девять из них найдены в Поволжье[534].

В степном Заволжье найдены два круглодонных котелка с эллипсоидным туловом и коротким прямым бортиком, двумя боковыми горизонтальными ручками полукруглой формы и носиком-сливом, расположенным между ручками над бортиком; ручки прилиты с наружной стороны. Техника литья обоих котелков однотипна.

Один из них (рис. 70Б, 11) найден во время пахоты в поле близ с. Рахинка в 1911 г.[535] Он, вероятно, происходит из Калиновского курганного могильника, исследованного полностью В.П. Шиловым в 1952–1954 гг. На выпуклом дне котелка имеется небольшой кольцевидный валик, а на боку между ручками — рельефное изображение лежащего кулана или лосихи. В нижней части котелка вокруг тулова также расположен неровный валик, вероятно, литейный шов. Отверстия, образовавшиеся во время отливки на дне и по бокам, были залиты металлом, который выступает в виде заплаток снаружи и внутри. Высота котелка 17,4 см, диаметр устья 21 см, диаметр донного валика 11 см, длина ручек 7 см, ширина — 13 см.

Другой котелок (рис. 70Б, 10) был найден местными жителями в 1886 г. в кургане у с. Салтово Новоузенского уезда[536]. По сообщению Ф.Д. Нефедова и А.А. Спицына, этот «небольшой котел с носиком и ручками» был найден в кургане вместе с другим «массивным бронзовым котлом», кельтом, бронзовыми стрелами и кружком с тремя круглыми отверстиями[537]. Он лишь в деталях отличается от рахинского: его устье овально, дно слегка вогнуто, под бортиком выше ручек идет гладкий валик. Котелок отлит очень тщательно; поверхности, особенно внутренняя, ровные; отверстие на дне залито металлом, который выступает в виде заплатки снаружи и внутри. Высота котелка 14,2 см, диаметры устья 15 и 19 см, длина ручки около 7 см.

Оба котелка, вероятно, относятся к одному времени. Мне не известен весь комплекс вещей, найденных с салтовским котелком. Но судя по бронзовым наконечникам стрел, его следует датировать ранним временем. Приблизительную дату обоих котелков позволяет установить изображение фигуры лежащего животного на рахинском котелке. По стилю оно очень близко скульптурному изображению лежащей лосихи на костяном наконечнике из Блюменфельдского кургана А 12 (рис. 11В, 30). Думаю, что не будет большой ошибки датировать оба котелка V в. до н. э.

В Скифии эта форма котлов была совершенно чужда. Очень близкий по форме литой круглодонный котелок с большими горизонтальными ручками хранится в Перми (в коллекции Строганова)[538]. Не известно, изготовляли ли эти котелки савроматы Поволжья и жители Прикамья, но родину самой формы подобных сосудов надо определенно искать на Востоке. Прежде всего, следует назвать саков Семиречья и Памира, которые производили круглодонную глиняную посуду с трубчатыми носиками и близкие поволжским круглодонные котлы с горизонтальными ручками, расположенными на корпусе котла[539]. Правда, у большинства семиреченских котлов трех основных типов — с коническим поддоном, трехногих и круглодонных без подставки — обычно большие боковые горизонтальные ручки сочетаются с вертикальными ушками, но есть котлы и без таких ушков. У семиреченских круглодонных котлов также на внешней стороне дна заметен кольцевидный валик или углубление.

Показательно, что среди семиреченской медной литой посуды имеются круглодонные котелки с трубчатым носиком, очень близкие по форме поволжским[540]. А.Н. Бернштам и И.И. Копылов относят их к сакскому времени (V–III вв. до н. э.). У них совершенно такая же форма тулова. Особенно интересны для нас два котелка, один из которых найден при прокладке канала в колхозе Куят-Курт Алма-Атинской обл.[541], другой происходит из пос. Талгар той же области[542]. Они совпадают с поволжскими во всех деталях, причем у куяткуртского котелка на дне есть такой же кольцевидный валик, как и у рахинского. Отличает его от рахинского котелка лишь вертикальная петля, расположенная между горизонтальными ручками против трубчатого носика. Эта деталь ставит его в круг типичных семиреченских котлов.

Тщательность изготовления поволжских котелков соответствует высокой технике медного литья саков Семиречья. Вполне вероятно, что они были предметами семиреченского экспорта. Окончательно вопрос о семиреченском происхождении поволжских котелков с носиком может быть решен лишь сравнительным анализом металла, проведенным пока лишь для группы семиреченских котлов[543].

На основании морфологического анализа мы устанавливаем, что савроматские котлы, ранние из которых восходят к клепаным прототипам конца эпохи бронзы, составляют своеобразную группу. Они отличаются рядом деталей от котлов Скифии, Казахстана и Сибири. Сибирские черты проявляются преимущественно в формах некоторых ручек и веревочного орнамента. Типичных сибирских котлов у савроматов не найдено. Таким образом, считать савроматские котлы привозными из Сибири нельзя. Как мы видели, некоторые савроматские котлы, особенно относящиеся к III типу, похожи на котлы Скифии. Но поскольку среди них нет тождественных экземпляров, предположение о привозе их из Скифии или Северного Кавказа также отпадает.

Изготовление больших литых котлов требовало достаточной сырьевой базы и, главное, довольно высокого уровня литейного мастерства и оседлого образа жизни литейщиков.

Своеобразие большинства савроматских котлов позволяет поставить вопрос о производстве их на савроматской территории или в соседних областях, где была медная руда. Это могли быть область Южного Урала и прилегающие к ней районы Казахстана, богатые медной рудой. В Поволжье уже в эпоху бронзы были свои литейщики, работавшие на привозном сырье. Савроматы как потомки населения срубной и андроновской культур должны были унаследовать от своих прямых предков и развить их навыки в литейном деле. Во всяком случае несомненно, что в период прохоровской культуры, когда в Поволжье передвинулась часть южноуральских сарматов, здесь практиковалось литье крупных предметов. Именно в это время появились котлы специфически поволжской формы, без поддона, с арочными вертикальными ручками (рис. 70Б, 8).

Для точного определения происхождения котлов с савроматской территории необходимы сравнительные анализы металла и детальное изучение техники изготовления литых савроматских и близких к ним по форме котлов других территорий Евразии.

Столь же характерным предметом быта и религиозных культов являются медные литые жаровни. Одна из них была найдена в Соболевском кургане (рис. 14, 6)[544], другая (рис. 70Б, 12) — при распашке лесной поляны у дер. Алешкино Кузнецкого уезда Саратовской губернии[545]. Они напоминают массивные круглодонные чаши с круглыми отверстиями на дне и цилиндрической втулкой для ручки. Жаровни были переносными. Обе они похожи друг на друга не только по общей форме, но и некоторым ее деталям. У той и другой отверстия на дне обрамлены рельефным валиком, образующим прямоугольник. У соболевской жаровни такие же валики в виде арок имеются снаружи, по бокам жаровни.

Мне не известны точно такие же предметы в других областях Восточной Европы. Установить их назначение помогает сравнение с жаровней из Чертомлыцкого кургана, которая имеет ажурный сферический корпус и цилиндрическую втулку для насадки рукоятки[546].

Наши сведения о других видах металлической посуды у савроматов очень скудны. Среди вещей, найденных в Соболевском кургане и хранящихся в Куйбышевском музее, имеются обломки бока бронзовой чаши с утолщенным краем и, возможно, круглым дном (рис. 14, 5). Чашка была выкована из тонкой листовой бронзы.

В кургане 1 урочища Елга у с. Преображенка, как сообщает Ф.Д. Нефедов, крестьяне нашли «бронзовый кувшин», который вместе с другими вещами находился на глиняном возвышении — жертвеннике или алтаре[547]. Этот кувшин не сохранился. Но, вероятно, он был привозным, так как в настоящее время выяснено, что металлическая посуда переднеазиатского, в частности иранского, происхождения попадала к савроматам Южного Урала и в более северные районы Урала и Прикамья в период не позднее V в. до н. э.[548]

Среди таких предметов первое место занимают ахеменидские блюда, или фиалы. Наиболее древней фиалой из савроматской или пограничной с территорией савроматов области является бронзовая фиала, найденная на речке Куганак, левом притоке Белой, немного севернее г. Стерлитамак (рис. 70Б, 13)[549]. А.А. Иессен сравнивает ее с бронзовыми фиалами, найденными также в Башкирии, на горе Песчаной, близ истоков р. Юрюзань, восточнее Уфы[550]. Ссылаясь на монографию Г. Лушея о древних фиалах[551], А.А. Иессен определяет иранское происхождение этих фиал и датирует их V в. до н. э. Куганакская фиала была, вероятно, собственностью южноуральских савроматов, пограничные земли которых на севере проходили где-то южнее Уфы.

К этому же времени относится серебряная чаша без украшений из могильника Пятимары (рис. 29, 3е; 70Б, 14). Обломки еще одной бронзовой фиалы были найдены в кургане 3 у пос. Матвеевский на р. Орь (рис. 48, 2в). По форме эта фиала похожа на известные серебряные фиалы кургана 1 у дер. Прохоровка[552], но только она не орнаментирована. У нее отогнутый горизонтальный бортик и выпуклость на дне; на бортике — два отверстия, расположенных на расстоянии 5 см друг от друга.

Прохоровские фиалы являются поздними дериватами фиал ахеменидского времени. Как известно, П.К. Коковцев по подписям арамейским письмом на прохоровских блюдах датировал их довольно широко — в пределах от IV до II в. до н. э.[553] Г. Лушей нашел возможным сузить дату до рубежа IV и III вв. до н. э. Само захоронение в прохоровском кургане 1, судя по всему комплексу вещей, не моложе III в. до н. э. Матвеевский курган, как мне кажется, следует датировать несколько более ранним временем, чем прохоровский. Находка бронзовой фиалы не противоречит этой датировке.

Кроме упомянутых находок иранских фиал в Южном Приуралье, бронзовое блюдо найдено в кургане у с. Благодаровка Бузулукского уезда[554], откуда происходят ранние бронзовые удила и наконечники стрел V в. до н. э.[555] Однако я ничего не могу сказать о форме и дате этого блюда, так как оно не дошло до музеев и условия его находки в кургане остались неизвестными. Не дошли до нас также металлические (по слухам, золотые) сосуды, которые были найдены грабителями во втором покровском кургане[556].

Стеклянная посуда, изготовленная в странах древних высоких цивилизаций, очень редко попадала к степным жителям Восточной Европы. Однако савроматская аристократия в бассейне р. Илек в V в. до н. э. была знакома и с этим видом дорогих импортных вещей, используемых как предметы туалета. Обломки сосудов «финикийского» стекла, синего с белыми и красными прослойками, были найдены в женском погребении второго Покровского кургана[557]. Сосудики «финикийского» стекла найдены также в кургане 4 могильника Пятимары I (рис. 32, 1е).

В быту кочевника всегда большую роль играла деревянная посуда собственного изготовления. Плохая сохранность дерева в могилах не позволяет составить полное представление об этом виде бытовых предметов. Все же на основании скудных находок истлевших деревянных вещей в савроматских погребениях можно говорить о том, что савроматы изготовляли выточенные и вырезанные из дерева миски, блюда, лотки.

Остатки деревянного блюда в виде корыта или лоточка длиной до 70 см и шириной до 32 см обнаружены в кургане 25 группы «Три брата» у г. Элиста (рис. 5, 2)[558]. В нем лежали кости овцы. На краю савроматской могилы в кургане II, 4 у с. Визенмиллер (Луговое) найден деревянный предмет также в виде лоточка[559]. На таких лоточках подавали мясо во время трапезы. Лоточки напоминают сакскую деревянную посуду[560]. По-видимому, таким же целям служило «блюдо» из рога лося, найденное в женской могиле IV в. до н. э. кургана 9 Мечетсайского могильника (рис. 46, 1о). В богатых погребениях могильника Пятимары, вероятно, были деревянные точеные кубки, украшенные золотыми обоймами, внутри которых мы нашли кусочки точеного дерева (рис. 34, 3; 39, 5; 42, 6).

Из деревянных дощечек и бересты делали шкатулки для хранения мелких бытовых предметов и туалетных принадлежностей. Остатки такой шкатулки были найдены в женском погребении 1 кургана 2 Мечетсайского могильника (рис. 20, 4). Она имела квадратную форму (30×30 см) и была сделана из тонких дощечек и бересты. В ней лежало бронзовое зеркало.

Вообще савроматы широко использовали для различных поделок кору и бересту. Применяли их и при сооружении перекрытий для могил, обкладывали ими стенки могил, использовали в качестве подстилок. Кусочки коры и бересты, находимые около погребального инвентаря, особенно близ предметов туалета, представляют остатки каких-то футляров, коробочек и, может быть, туесков (остатки туесков не раз были встречены в более поздних сарматских могилах Поволжья).

В ряде могил встречались железные пластинки со следами заклепок или гвоздиков. Они, вероятно, скрепляли какие-то деревянные предметы, так как на них сохранились остатки древесины. Среди таких предметов могла быть и деревянная посуда. К этой группе металлических скрепок и оковок относятся девять бронзовых, слегка изогнутых пластинок с длинными гвоздиками по краям, найденных в головах женщины в кургане 2 урочища «Башкирское стойло» (рис. 41, 3и). Изогнутость пластинок и величина гвоздей говорят о том, что они скрепляли довольно крупный предмет с толстыми (не менее 2 см толщины) выпуклыми стенками. Может быть, это был чан или кадушка.

Находки различных плетенок в савроматских могилах дают возможность предполагать, что савроматы изготовляли и корзины. В профилях некоторых курганных насыпей над савроматскими могилами бассейна р. Илек видно, что насыпи состояли из отдельных крупных кусков земли. Следовательно, для сооружения насыпи пользовались какой-то тарой, в которой таскали землю. Это могли быть корзины и кожаные мешки. Остатки кожаного мешка были найдены в кургане 7 у с. Сара. В нем лежали семена какого-то растения.

Найденные в савроматских могилах каменные плиты не всегда были точильными. Плиты использовали и для растирания красок, возможно, зерен, на них также подавали мясо (иногда на них в могилах положены кости животных).

Среди хозяйственной каменной утвари можно назвать лишь один хорошо обработанный каменный предмет. Это — овальная плоская ступочка из крупнозернистого песчаника (рис. 5, 2а). Она была найдена в могиле VI в. до н. э. в кургане 25 группы «Три брата», где лежала у левой руки пожилого мужчины[561]. В этой же могиле найдены обломки полированных камней и овальная галька, которыми пользовались как пестиками и растиральниками (рис. 5, 2в).

Редкость находок каменной утвари в могилах объясняется не характером погребального ритуала савроматов, а, вероятно, ограниченным применением в быту кочевника этих тяжелых и неудобных для передвижения предметов. Отдельные савроматские мастера искусно работали по камню, но они изготовляли изделия культового характера.

§ 4. Одежда и украшения

Исследователям савроматских памятников поволжско-уральских степей, к сожалению, не удалось найти более или менее значительных остатков одежды савроматов. Археологические материалы дают некоторое представление лишь о моде украшения этой одежды, но не об ее форме и покрое. Одежду и обувь делали из грубой шерстяной ткани, кожи и меха. Их остатки иногда встречаются в могилах в виде тлена, отпечатков на некоторых предметах или отдельными кусками в местах их соприкосновения с металлическими вещами, окислы которых способствуют сохранению органических веществ.

Не известны нам и изображения костюма савроматов на древних памятниках. Однако вряд ли одежда савроматов существенно отличалась от одежды родственных им по происхождению, образу жизни и культуре скифов и саков. А их изображения нам хорошо известны.

По росписям в керченских катакомбах, пантикапейским терракотам, некоторым надгробиям и металлическим предметам с изображениями сарматов из Прикубанья[562] мы можем судить об одежде сарматов. Вряд ли будет ошибкой, если мы представим савроматскую мужскую одежду в общих чертах такой же, какую носили сарматы в первых веках нашей эры или современные савроматам скифы и саки. Их костюм состоял из остроконечного башлыка, длинной рубахи или короткой куртки, подпоясанной поясом, плаща, узких штанов или широких шаровар и мягких коротких сапог. Короткие плащи были существенной частью одежды сарматов; для скифского костюма они не типичны. Такой же короткий плащ трапециевидной формы, выкроенный из кожи, найден на убитом сарматском воине III–II вв. до н. э., погребенном в красногорском кургане на Урале[563]. Может быть, от такого же кожаного плаща остались куски тонкой кожи светло-желтого цвета, найденные в кургане V в. до н. э. у с. Клястицкое под г. Троицк и принятые Н.П. Кипарисовой и К.В. Сальниковым за покрывало или подстилку для покойника[564].

В отличие от сарматов савроматы не носили металлических застежек на плащах и обуви; еще не была широко распространена мода расшивать свою одежду металлическими бляшками. Во всяком случае, эта мода совсем не прослежена в погребениях рядового савроматского населения, тогда как в погребениях небогатых сарматов первых веков нашей эры такие нашивные бляшки встречаются, а для богатого, особенно женского, сарматского костюма они обычны.

Значительно труднее представить одежду савроматских женщин. Здесь нам помогают канонизированные в древней иконографии изображения амазонок, происхождение легенды о которых тесно связано с воинственными женщинами савроматов. Военная одежда амазонок не отличалась от костюма «варваров»-мужчин. Женскую одежду часто расшивали мелкими бусинами и бисером. Эта мода появилась в савроматский период, но широко распространялась только у сарматов. Бусы и бисер были наиболее дешевым видом привозных украшений; ими расшивали свой костюм сарматки из небогатых семей. Бусы и бисер нашивали на головной убор, на ворот и грудь одежды, на края рукавов и шаровар. Ими же иногда украшали пояс и, по-видимому, мягкую обувь.

Золотые бляшки нашивали на костюмы только богатые и знатные женщины. Находки таких бляшек очень редки. В одном случае они украшали парадный головной убор женщины, погребенной в кургане Биш-Оба конца VI в. до н. э. Здесь есть бляшки двух видов. Это полусферические бляшки и четырехлепестковые розетки (рис. 10, 1 а-в, 5), которые отличаются от греческих орнаментальных розеток. Бишобинские бляшки или изготовлены савроматскими ювелирами или привезены из соседних среднеазиатских ювелирных центров. Второе предположение основывается на том, что среди ювелирных изделий, найденных Хорезмской экспедицией в одном из погребальных помещений Чирик-Рабата на р. Жаны-Дарья, имеется золотая нашивная бляшка в виде четырехлепестковой розетки, близкая по стилю бишобинским. У нее такая же выпуклая сердцевина и так же окантованы лепестки. Оттуда же происходят и круглые нашивные бляшки с двумя дырочками[565]. Круглая бляшка с петелькой на обороте (рис. 29, 3б) найдена в центральной могиле кургана 6 группы Пятимары I.

В дальнейшем розеткообразные бляшки находят широкое применение в украшении сарматского костюма и конской сбруи[566]. В основе этой формы лежит не простой растительный узор, а, по-видимому, — солярная символика[567]. О сакрально-магическом характере савроматских золотых бляшек писал Б.Н. Граков[568], который полагает, что погребенные в Поволжье женщины, носившие эти бляшки на своем костюме, были наделены определенными религиозными функциями. Все эти бляшки выполнены в зооморфном стиле: в одном случае это — головка орла или грифона (рис. 77, 3); в другом — фигура хищника кошачьей породы (рис. 78, 1); в третьем — фигура фантастического животного с тупой мордой, похожего на рогатого медведя (рис. 78, 2). Сюда же надо отнести плоскую костяную фигуру лежащего оленя из Блюменфельдского кургана А 12 (рис. 11В, 32) и костяную бляшку в виде головки грифона из сел. Бажиган (рис. 12, 2а).

Зооморфные бляшки поволжских савроматов относятся к VI и V вв. до н. э. В прохоровской культуре Поволжья они неизвестны. В это время появляются бляшки геометрической формы, которые приобретают популярность у сарматов к рубежу нашей эры. По-видимому, наиболее ранним образцом сарматских геометрических бляшек является нашивная бляшка из кургана 26 Сусловского могильника, представляющая собой ромб, заключенный между двумя параллельными брусками (рис. 51, 1б).

Большинство южноуральских золотых бляшек также выполнено в зооморфном стиле. Нашивные бляшки в виде головок ушастых и зубастых грифонов (рис. 77, 25) украшали грудь женщины из погребения 1 кургана 9 Ново-Кумакского могильника; золотая бляшка в виде лежащего оленя с петелькой на обороте (рис. 29, 3а) найдена в женской центральной могиле кургана 6 группы Пятимары I.

В кургане Биш-Оба среди розеткообразных бляшек оказался обломок бляшки другого характера. Сохранившаяся часть бляшки воспроизводит хорошо известную в савроматском искусстве тупорылую морду хищника с раскрытой пастью, в которой изображены два зуба (рис. 80, 3). В женском погребении второго Покровского кургана найдены квадратная бляшка с одной петелькой на оборотной стороне с тисненым орнаментом с пальметками по углам (рис. 16, 2и), четыре крупные овальные бляшки в виде пары голов горных козлов, с двумя петельками на обороте (рис. 16, 2з), две золотые головки львов en face, с двумя петельками на обороте (рис. 16, 2к), и две золотые головки кабана (?) en face с проделанными по обе стороны ушей дырочками для нашивания (рис. 16, 2л).

Описанные савроматские бляшки внешне несколько напоминают зооморфные бляшки Скифии. Однако это сходство сказывается больше в сюжете, чем в стилистических особенностях, о чем подробно будет сказано в разделе о савроматском зверином стиле.

Своеобразие савроматских золотых бляшек с зооморфным сюжетом не оставляет сомнения в том, что они изготовлены местными мастерами, хотя мотивы пантеры и львиных головок были заимствованы. Зато вряд ли можно отнести к савроматскому производству покровскую квадратную бляшку с узором из пальметок, чуждых савроматскому искусству. М.И. Ростовцев сопоставил ее с бляшками из Семибратних курганов. Он сближал ее по стилю с ассиро-вавилонскими вещами и допускал ее импортное происхождение.

Для застегивания одежды савроматы применяли железные, бронзовые и костяные пряжки и, возможно, пуговицы из крупных бусин. В некоторых могилах сохранились обрывки ремней от пояса. Пряжки для застегивания пояса, вероятно, не отличались от пряжек оружейной портупеи. Сюда относятся редко находимые железные круглые пряжки с подвижным язычком (рис. 50, 8в), бронзовые прямоугольные пряжки с квадратной рамкой и, вероятно, подвижным язычком (рис. 71, 1), литые бронзовые крючки и бляхи с неподвижным язычком, выполненные в зверином стиле. Такие крючки и бляхи прикреплялись к широким кожаным поясам, на которых носили оружие, и использовались в конской сбруе. Анализ этих блях в зверином стиле приведен в разделе о савроматском зверином стиле.

В кургане 7 у с. Сара был найден предмет, единственный в своем роде среди вещей савроматской культуры. Это серебряная булавка, состоящая из круглого в сечении и острого на конце стержня, увенчанного округлой ребристой головкой (рис. 35Б, 12). Вероятно, к этой же категории вещей относится обломок железного стержня с округлой головкой (рис. 10, 2б) из кургана 10 Ново-Кумакского могильника. Он был найден в мужском погребении и лежал вплотную у левого плеча погребенного. Эти булавки, видимо, служили для закалывания одежды, может быть, плаща. Аналогичные железные булавки, которые лежали также у левого плеча или ключицы погребенных, известны в усуньских погребениях Семиречья[569]. Более тонкие железные и бронзовые булавки, или шпильки, в тех же памятниках находились в головах и под черепом погребенных[570] и, надо думать, использовались женщинами для закалывания волос или закрепления головного убора. В Семиречье эти шпильки были известны уже с сакского времени[571]. Вероятно, аналогичное значение имела и серебряная шпилька из кургана у с. Сара. Она очень похожа на сако-усуньские головные шпильки. Подобные предметы хорошо известны в тагарских памятниках Минусинской котловины. Среди них есть экземпляры, головки которых, подобно головке сарской шпильки, имеют ребристую дыневидную форму[572]. С.В. Киселев считал, что здесь их использовали в качестве шильев и носили, судя по ряду находок, в одном кожаном футляре с ножом[573]. Однако я сомневаюсь, что вся эта многочисленная серия минусинских предметов относится к группе колющих инструментов. У шильев обычно есть деревянная или костяная ручка, и они не завершаются фигурными навершиями. Местоположение подобных предметов в сако-усуньских погребениях Семиречья, где они найдены в головах погребенных, подтверждает мнение алмаатинских исследователей, рассматривающих эти предметы как головные шпильки. Металл, из которого сделана сарская шпилька (серебро), более подходит для предметов украшения прически или костюма, чем для рабочих инструментов.

К группе савроматских украшений, кроме перечисленных предметов, связанных непосредственно с одеждой, относятся серьги, или височные привески, гривны, перстни, браслеты, ожерелья и особая группа различных подвесок, иногда входивших в состав, ожерелья. Подвески эти служили не столько украшениями, сколько амулетами-апотропеями. Большинство этих вещей найдено в женских и детских могилах. При мужских скелетах лишь изредка встречаются серьги, браслеты, перстни, гривны и амулеты.

Наиболее древними экземплярами савроматских серег являются золотые серьги (рис. 10, 1е) из кургана Биш-Оба конца VI в. до н. э. Каждая серьга состоит из несомкнутого кольца, сделанного из круглой золотой проволоки, уплощенной в том месте, где к кольцу припаян полый двойной конус. Конусы свернуты из золотых листов. На одной серьге шов конусов имеет фестончатый вырез. На ребре и по концам биконических подвесок припаяны золотые витые проволочки. Серьги различаются между собой в основном оформлением нижнего края конусов. К концу одной серьги припаяна четырехгранная полая пирамидка, на каждой стороне которой прикреплены золотые проволочки в виде восьмерок; внизу пирамидка обрамлена мелкой зернью и заканчивается полым шариком с круглой петелькой. К концу второй серьги припаяна гроздь из четырех золотых шариков: трех малых в основании и одного более крупного под ними.

Такие серьги, отличающиеся друг от друга по технике изготовления и деталям формы, известны в западных районах Сибири (коллекция Н. Витзена)[574] и особенно на юге Восточной Европы. Скорее всего, их форма была воспринята под влиянием ювелирного искусства Ближнего Востока в период скифских походов на юг. Такие серьги носили ассирийцы[575]. На Северном Кавказе, где в одном лишь Луговом могильнике найдено более двух десятков биконических серег с несомкнутым кольцом[576], были распространены литые серьги этой формы. Я согласен с мнением Е.И. Крупнова, который считает их продукцией местного производства. Аналогичные им золотые серьги из погребений лесостепного Приднепровья имеют, как и серьги из кургана Биш-Оба, полые биконические подвески с пирамидкой из зерни[577]. Однако приднепровские и кавказские образцы больше похожи на сибирские из коллекции Н. Витзена, чем на бишобинские.

Я затрудняюсь определить хотя бы приблизительно место изготовления или вывоза этих серег. Можно было бы назвать Скифию или Кавказ, где ювелирные изделия, богато украшенные сканью и зернью, известны еще в раннее скифское время. Но среди золотых серег Скифии нет экземпляров, тождественных бишобинским; кавказские же серьги выполнены в технике литья. Не исключена возможность среднеазиатского, в частности, хорезмийского происхождения этих серег, поскольку в кургане Биш-Оба найдены розеткообразные бляшки, находящие себе близкие аналогии среди чирикрабатских ювелирных изделий.

Савроматская серьга другого типа найдена в кургане 1 первой Аландской группы, Она состоит из несомкнутого кольца, сделанного из тонкой медной круглой в сечении проволоки, с одним заостренным концом: в кольцо продета восьмеркообразная подвеска из такой же тонкой проволоки (рис. 71, 12). Восьмеркообразные серьги или височные кольца найдены в «Частых курганах» под Воронежем[578] и в женских погребениях конца ананьинской культуры[579]. Савроматская серьга более похожа на позднеананьинские, найденные в Уфимском могильнике[580]. Но ее вряд ли можно считать производной от уфимских, поскольку она древнее последних и датируется временем не позднее второй половины V в. до н. э.

Такие же серьги носили и древние жители Алтая. Известные мне золотые алтайские экземпляры очень похожи на аландскую серьгу, но они происходят из более позднего каракольского кургана, который датирован С.В. Киселевым гунно-сарматским временем[581].

Алтайским и аландской серьгам типологически близки золотые серьги из кургана у с. Сара с подвеской в виде фигурки горного козла (рис. 35Б, 9) и из «Золотого» кургана у с. Тамар-Уткуль. Кольцо тамаруткульской серьги с несомкнутыми концами согнуто под восьмерку, а внизу припаяна петелька в виде спиральки в полтора оборота из тонкой проволочки (рис. 39, 3б). С этой серьгой найдена одна бусина из грубо обработанного сердолика эллипсоидной формы (рис. 39, 3а)[582]. Ее, безусловно, подвешивала к серьге на нитке или тонкой проволочке. Об этом говорит находка золотых серег в кургане у с. Ак-Булак. Судя по опубликованному отчету, по обеим сторонам висков погребенной женщины находилось «по одной золотой серьге в виде кольца из гладкой круглой проволочки с припаянным внизу широким колечком, у которого отдельно лежало по одной стеклянной голубой бусине»[583]. По сути дела, это серьги того же типа с подвесками в виде бусины, которую привязывали к нижней петельке серьги.

В савроматских погребениях оренбургских степей трижды были найдены своеобразные золотые серьги, состоящие из кольца с круглой петлей, к которой подвешена золотая цепочка. Эти украшения найдены в погребениях раннего V в. до н. э. С одним из них, происходящим из кургана 9 Ново-Кумакского могильника, найдена короткая цепочка, сохранившаяся в обрывках (рис. 71, 9). На другом, найденном в кургане урочища Лапасина у с. Любимовка, длинная хорошо сохранившаяся цепочка сложного плетения заканчивается полым золотым шариком с круглой петлей (рис. 15, 3а). Почти тождественная серьга происходит из центральной могилы кургана 9 могильника Пятимары (рис. 24, 5). В этом же могильнике (центральная могила кургана 4) найдены две роскошные дисковидные серьги с углублением в центре для голубой смальты; по периферии диска идет ободок из филиграни и зерни, а затем — пирамидки из такой же зерни; внизу на петельках прикреплены три короткие цепочки, на которых подвешены четырехлопастные ромбической формы брелочки (рис. 32, 1д; 71, 10). Для подвешивания серег по бокам полого диска с обеих сторон сделаны отверстия, через которые пропускалась петля из какого-то другого материала. Золотые серьги, украшенные зернью и короткими цепочками с полыми шариками или ромбическими подвесками, имеются в сибирской коллекции Н. Витзена[584]. По технике плетения цепочки этих серег также тождественны цепочкам-ожерельям или гривнам, найденным в богатых могилах Скифии[585].

Савроматские серьги с цепочками обычно находят в одном экземпляре. Их носили слева, прикрепляя к уху или головному убору.

Во втором покровском кургане найдены золотые серьги с подвесками иного характера. Их основу составляет кольцо из тонкой круглой проволоки с заходящими друг на друга концами. На одном из этих колец подвешен каменный амулет в виде клыка хищника в золотой оправе (рис. 16, 2д). Вероятно, подобная же подвеска была и на другом кольце; от нее сохранилась оправа цилиндрической формы, украшенная сверху зернью (рис. 16, 2е). Серьги с амулетами есть и в коллекции Н. Витзена. Они также имеют золотые оправы в виде колпачка, в который вставлен человеческий зуб[586].

В начале V в. до н. э. появляются височные кольца, или серьги без подвесок с заходящими друг на друга тупыми концами (рис. 26, 3б; 71, 11). Они характерны для прохоровской культуры (рис. 39, 2а; 40, 2е; 45, 2б; 48, 2з). Височные кольца согнуты из довольно массивной круглой, реже прямоугольной проволоки. У одного из них, найденного в кургане 2 урочища Алебастровая гора, один конец тупой, другой — заостренный (рис. 40, 2е), чем оно напоминает серьги из кургана 1 у с. Аландское (рис. 71, 12) и из Уфимского могильника[587].

У северных соседей савроматов — ананьинцев — спиральные кольца появились очень рано. Они известны в раннеананьинских Маклашеевском и Луговском могильниках[588]. А.В. Збруева считает их традиционным местным украшением. Однако вряд ли этот тип височного кольца савроматы восприняли от ананьинцев. Серьги или височные кольца такой простой формы были известны многим древним племенам Евразии.

Как я отмечал выше, золотые серьги из покровского кургана V в. до н. э. также состоят из круглопроволочных колец с заходящими друг на друга концами. Нет основания считать, что они были сделаны местными ювелирами, ибо большинство изделий из золота в покровском кургане, кроме зооморфных бляшек, выглядит, как импортные вещи, или, во всяком случае, как изготовленные под влиянием ювелирного искусства Востока, в частности, ахеменидского Ирана или Средней Азии.

Следовательно, пока не удастся доказать, что савроматы стали изготовлять серьги описываемого типа самостоятельно, наиболее вероятно считать родиной этих серег Иран или Среднюю Азию. Интересны находки бронзовых спиральных колец в древней Маргиане (на городище Яз-Депе в Южной Туркмении)[589]. Они и по форме, и по массивности круглой проволоки тождественны раннесарматским височным кольцам.

В эпоху прохоровской культуры такие височные кольца стали обычным женским украшением и в Приуралье и в Поволжье[590].

Гривны у ираноязычных народов были предметом украшения и знаком отличия знатных мужчин. В интересующую нас эпоху в Восточной Европе гривны носили также меоты и ананьинцы, причем у последних они сначала встречались только в мужских погребениях[591].

Редкие находки савроматских металлических гривен связаны с мужскими и женскими погребениями. Мне известны гривны только из приуральских погребений конца V–IV и IV–III вв. до н. э. Одна из них, пожалуй, наиболее ранняя из ныне известных, найдена в «Золотом» кургане у с. Тамар-Уткуль. Она согнута из массивного прута. В коллекции ГИМ сохранился кусок этой гривны с тупым концом (рис. 39, 3в).

Подобные гривны в виде простого гладкого обруча известны в прохоровских курганах[592], Мечетсайском могильнике (не опубликованы) и в Уфимском могильнике[593].

Интересная золотая гривна происходит из кургана 2 у деревень Карчажинская и Черноярская на р. Миасс (раскопки крестьян в 1887 г.)[594]. Около человеческих костей вместе с этой гривной были найдены железное копье[595] и медный котел савроматского типа. В данном случае не столь существенно, принадлежало ли это погребение выходцу из савроматской среды Южного Урала или представителю иной этнической группы. Важно, что курган расположен в зоне непосредственного контакта савроматов с зауральским населением, в материальной культуре которого мы видим яркие следы влияния кочевников южноуральских степей. Находка котла савроматского типа (рис. 70А, 3) в этом кургане наводит на мысль: не савроматы ли занесли гривну, о которой сейчас идет речь, так как ее форма чужда местным традициям и имеет южное происхождение.

Миасская гривна состоит из двух несомкнутых, полых, круглых в сечении обручей, наложенных друг на друга и скрепленных спайкой (рис. 71, 16). Верхний обруч, закрытый золотыми кружочками по концам, короче нижнего. У нижнего обруча концы открыты и обрамлены кантиком из уплощенной проволоки, а по бокам каждого конца имеется овальное отверстие. На одном конце, перпендикулярно отверстию, припаяна овальная петелька; такая же петелька, вероятно, была и на другом конце, но не сохранилась.

Очень близка миасской гривне по своей конструкции бронзовая гривна из сакского кургана на р. Или (Семиречье). Она также состоит из двух полых, наложенных друг на друга трубочек, но в отличие от первой обручи не спаяны, а закреплены между собой мелкими бронзовыми шпунтами[596].

Золотые гривны, состоящие из полых, напаянных друг на друга обручей, известны в сибирской коллекции Н. Витзена. Одна из них почти тождественна миасской и отличается только тем, что концы верхнего обруча заканчиваются парой тупорылых морд животных с круглыми глазами; обруч также украшен накладными проволочками в виде восьмерок (рис. 71, 15)[597]. Звериный стиль данного предмета, несомненно, савроматский, а головы животных поразительно похожи на головы хищников, изображенных на савроматских жертвенных столиках. Эта деталь определяет савроматское время гривны и позволяет нам отнести ее к кругу савроматских ювелирных изделий, созданных под влиянием образцов ювелирного искусства среднеазиатского или иранского Юга. Это подтверждается не только формой самой гривны, но и техникой скани, и деталями трактовки головы хищника. Такие же тупорылые морды животных помещены на концах золотых браслетов из Амударьинского клада. В обоих случаях на мордах животных четко изображены складки в виде ряда параллельных валиков[598].

Прототип витзеновской, миасской и семиреченской гривен восходит к гривнам ахеменидской Персии. В этом можно убедиться, сравнивая савроматские гривны с роскошной золотой гривной из «Сибирской» золотой коллекции Эрмитажа, опубликованной Е. Придиком и О.М. Дальтоном[599]. Гривна Эрмитажа также состоит из двух полых, наложенных друг на друга полуобручей, которые, как и у семиреченской гривны, скреплены двумя вертикальными гвоздями, проходящими сквозь трубки. Концы обручей, лежащих друг на друге, завершаются фигурами львиноголовых грифонов, инкрустированных бирюзой; на других концах сверху припаяно по ушку, как и на описанных выше гривнах. К этим ушкам прикреплялась золотая цепочка, соединявшая обе части гривны. Вероятно, то же назначение имели ушки савроматских гривен. Е. Придик на основании поразительного сходства эрмитажной гривны с браслетами из Амударьинского клада[600] справедливо отнес ее к изделиям персидских мастеров V в. до н. э.[601]

Место находки этой гривны, как и вещей из коллекции Н. Витзена, точно неизвестно. Сибирской находкой ее можно назвать только условно, так как Петровская коллекция включает золотые вещи с широкой территории Западной Сибири и Казахстана вплоть до Прикаспия. Поэтому владельцами золотой гривны могли быть и савроматы.

Ахеменидские, скифские и савроматские золотые гривны часто заканчиваются скульптурными головами или фигурами реальных и фантастических животных. В частности, так оформлены и концы шарнирных золотых гривен из Ахтанизовки, Буеровой могилы и Курджипса. По конструкции эти гривны сближаются с миасской и гривнами из коллекции Н. Витзена, ибо они также состоят из ряда полых трубочек, наложенных друг на друга. Таманские экземпляры, особенно гривна из Буеровой могилы, состоящая из шести полых обручей[602], очень похожи на вторую гривну из коллекции Н. Витзена[603]. Концы верхних обручей у обоих экземпляров заканчиваются головами животных. Вторая витзеновская гривна кажется более древней, чем таманские, и по конструкции и по трактовке головы хищника с тупой мордой и оскаленной пастью. Ее савроматский или раннесарматский возраст не может вызывать особых сомнений. Поэтому вполне вероятно, что упомянутые таманские и прикубанские гривны II–I вв. до н. э. генетически связаны с более древними восточными, которые могло носить и савроматы, и народы Средней Азии и Западной Сибири. Восточное происхождение новой формы шейной гривны на юге Восточной Европы предполагал и М.И. Ростовцев[604].

Вернемся к миасской гривне. Она, безусловно, входит в разобранную выше серию гривен, составляющих генетический ряд. Поэтому очень странно, что у ней отсутствует один характерный признак — наконечники в виде головы или фигуры животного. Я думаю, что эта гривна также имела подобные украшения. На открытых концах ее нижнего обруча сбоку есть овальные отверстия, которые служили для закрепления каких-то деталей (рис. 71, 16). Это были, по-видимому, деревянные или костяные наконечники, выполненные в форме животных. Основанием для такого предположения служит бронзовая полая гривна из каракольского кургана на Алтае: в концы ее были вставлены вырезанные из дерева головки барсов[605]. Головки скреплялись с гривной деревянными шпеньками. С.В. Киселев считал, что подобные наконечники можно было вынимать и по мере надобности заменять наконечниками с другими зооморфными изображениями. В савроматских могилах также известны зооморфные наконечники, сделанные из кости, с отверстиями сбоку. Правда, все они найдены в могилах по одному экземпляру и не связаны с гривнами, но подобные наконечники, особенно такие, как головка кабана из Блюменфельдского кургана (рис. 11В, 29), головка льва из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1ж) или головка грифона из кургана 3 у с. Тамар-Уткуль (рис. 10, 5а), вполне могли надеваться и на концы гривен.

Наиболее обычным женским украшением были различные ожерелья. По большей части они состояли из бусин — стеклянных, пастовых и каменных. В погребениях савроматских жриц и оренбургских степях найдены ожерелья, состоявшие сплошь из золотых бусин, иногда в сочетании с каменными и пастовыми. В кургане у хут. Крыловский в ожерелье входили золотые полые биконические бусины и цилиндрики, украшенные поперечными валиками (рис. 15, 1б). В ожерелье жриц из тарабутакского кургана 2 входили пастовые, сердоликовые и золотые бусины в виде полых шариков с круглыми петельками (рис. 17, 9, 10). В ожерелье из тарабутакского кургана 3 пастовые бусины приблизительно такого же вида сочетались с сердоликовыми, грубо обернутыми массивными золотыми листами, и с золотыми полыми шаровидными (рис. 18, 8). В обоих тарабутакских ожерельях золотые шарики состояли из двух спаянных полусфер.

Такое же сочетание стеклянных, каменных и золотых бусин представлено в ожерелье из второго покровского кургана (рис. 16, 2м, н), близкого тарабутакским и территориально и хронологически. Поразительно сходны по форме и технике полые золотые бусы из покровского кургана и тарабутакского кургана 3.

В состав покровского ожерелья входила также раковина Cyprea moneta. Эти раковины известны и в других савроматских курганах Южного Урала (рис. 71, 7, 8). Добываемые в далеком Индийском океане, они попадали к савроматам, вероятно, через Среднюю Азию, где хорошо известны в различных древних памятниках, а от савроматов распространялись далее на север, до ананьинского Прикамья[606]. В странах, прилегающих к Индийскому океану, например, в ахеменидской Персии, они служили денежными знаками. Савроматы и ананьинцы вряд ли использовали их как средство обмена. Здесь редкие привозные раковины Cyprea moneta входили в состав ожерелий или головных уборов в качестве амулетов.

Кольца и перстни носили и мужчины, и женщины. В савроматских погребениях они встречаются редко. Все они бронзовые или медные, некоторые такой плохой сохранности, что форму их восстановить не удается. Наперстные кольца похожи на височные: с заходящими друг на друга концами (рис. 51, 7б) или спиральные (рис. 47, 5в), согнутые из круглой проволоки.

Единственный хорошо сохранившийся перстень, который можно отнести к савроматской эпохе, найден в Нижнем Поволжье на территории Терновского городища в Камышинском уезде. На этом городище были найдены и другие вещи савроматской культуры — бронзовые наконечники стрел, бронзовое колесико-амулет (рис. 71, 3). Перстень — литой, с круглым выпуклым щиткам, по своему размеру годится только на палец женщины или ребенка (рис. 71, 2).

Несколько чаще, чем наперстные кольца, в савроматских могилах встречаются железные и бронзовые браслеты. Простейшей формой являются браслеты с несомкнутыми, тупыми, иногда слегка утолщенными концами, согнутые из круглого в сечении прута (рис. 40, 2ж; 45, 2в; 46, 1б; 71, 19, 21). В Иловлинской волости Камышинского уезда случайно найден литой бронзовый браслет, сегментовидный в течении, с несомкнутыми заостренными концами (рис. 71, 18)[607]. Он, несомненно, северокавказского происхождения. Совершенно такие же браслеты типичны для кобанской культуры и погребений скифского времени предгорной полосы Северного Кавказа[608]. Обломок такого же, вероятно, браслета происходит из кургана D 17 у с. Альт-Ваймар (Старая Иванцовка) (рис. 71, 13).

С IV в. до н. э. в раннепрохоровских погребениях Приуралья появляются бронзовые браслеты с заостренными концами (рис. 44, 2г).

Изделия всех перечисленных видов служили савроматам не только как украшения костюма. Такие предметы, как гривны, ожерелья, золотые бляшки, были знаками социального отличия. Многие аксессуары савроматского костюма тесно связаны с религиозными представлениями, различными культами и магией. Особенно это касается серии подвесок, сделанных из металла, кости, камня и раковин; их наделяли магическими свойствами. Эти подвески должны рассматриваться, прежде всего, как амулеты. Среди них выделяются предметы в виде колесиков и дисков, связанные, как и у многих древних народов, с солярными культами. К ним, на наш взгляд, следует отнести литые бронзовые колесики с отверстием в центре и несколькими спицами (рис. 71, 3–5). Они часто служили подвесками-амулетами к оружию, их прикрепляли к костюму или надевали на шею. Такие амулеты найдены в основном в погребениях VI–IV вв. до н. э. и лишь в качестве пережитка их изредка можно встретить в более поздних сарматских могилах Поволжья я Кубани. К группе амулетов можно причислить и литую бронзовую крестовидную пронизку (рис. 24, 6) из кургана 8 группы Пятимары I.

Описывая орудия труда, я отметил, что с IV в. до н. э. для ранних сарматов Южного Приуралья становятся характерными дисковидные пряслица, выточенные из черепков или мягкого камня. Некоторые каменные диски белого цвета, похожие на пряслица, судя по их расположению в могиле, вероятно, являлись амулетами. Так, например, в кургане 2+ на р. Жаксы-Каргала каменный диск диаметром 5 см (рис. 47, 1д) лежал на груди погребенного. В кургане 2 группы Тара-Бутак (раскопки Ф.Д. Нефедова в 1887 г.) на груди женского костяка также лежал диск из талька с отверстием в центре; с обеих сторон диска вырезано по паре глубоких концентрических кругов (рис. 45, 7б). Дисковидная поделка из алебастра (рис. 45, 1б) найдена в кургане 1 группы Близнецы. Край отверстия диска обрамлен валиком, а по торцовой части вырезаны два глубоких желобка. Диск лежал вместе с кусками алебастра, из которых один также имел отверстие для подвешивания, а у другого это отверстое оказалось недосверленным. Из кургана 3 у пос. Матвеевский происходит овальный кусок мела с продолбленным в середине отверстием, а по краям заметны ясные следы трения от шнурка, на котором носили эту вещь (рис. 48, 2г). Кусок белой глины с круглым отверстием в середине находился в мужском погребении кургана 2 группы Урал-Сай[609]. В «Золотом» кургане у с. Тамар-Уткуль найдены диск из красного песчаника и такой же, отлитый из меди (рис. 39, 3е, ж). Оба имеют в центре узкие отверстия, приспособленные лишь для продергивания шнура.

В Поволжье аналогичные предметы, выточенные из мягкого светлого камня или мела, найдены в женских могилах более раннего времени. Диск из камня с узким отверстием для подвешивания происходит из погребения у с. Золотушинское на р. Ахтуба (рис. 71, 6); в архаическом погребении 1 кургана 22 Калиновского могильника найден кусок мела с круглым просверленным углублением[610].

Показательно, что все эти предметы сделаны из белого вещества, которое играет очень большую роль в савроматском погребальном обряде. Мел, белая глина и светлый камень, как мы видим, использовались и в качестве амулетов, которым придавали дисковидную форму.

К группе амулетов из белого вещества следует также отнести некоторые виды раковин. Их находят на груди погребенного или в составе ожерелий. Среди них особенно ценились, как я уже отмечал, привозные раковины Cyprea moneta и редкие ископаемые раковины, оправленные в золото. Во втором покровском кургане третичная раковина была вставлена в золотой колпачок для подвешивания (рис. 16, 2г).

С глубокой древности в качестве оберегов носили на шее зубы различных животных. У савроматов этот вид оберегов представлен клыками кабанов, обычно прикреплявшихся к оружию и конской сбруе, и клыками хищных животных или их имитациями из камня (рис. 6, 12в; 16, 2в, д). Во втором покровском кургане найдены четыре клыка, один из которых (клык медведя?) был в золотой оправе с петелькой для подвешивания (рис. 16, 2в, ж). Оправа украшена тремя рядами треугольников из золотой зерни. В Скифии и на Кубани подобный орнаментальный мотив часто встречается на золотых вещах, в том числе и на оправах оселков и клыков-подвесок[611]. Во втором покровском кургане найдена также прямоугольная ахеменидская печать из халцедона, оправленная в золотой колпачок с петелькой для подвешивания (рис. 16, 2б). Савроматы бассейна р. Илек, вероятно, использовали и эту печать в качестве подвески-амулета.

Среди других амулетов надо упомянуть роговую подвеску в зооморфном стиле (рис. 46, 1д) из подбойной могилы кургана 9 Мечетсайского могильника и подвеску, напоминающую по форме оселок (рис. 46, 2б) из погребения 2 кургана 2 Увакского могильника. Некоторые каменные поделки, которые обычно называются оселками, вероятно, на самом деле служили подвесками-амулетами (рис. 30, 3б; 36, 1г).

Наиболее массовым предметом украшения были бусы. Савроматы делали из бусин главным образом ожерелья, обшивали ими одежду, реже использовали их как пуговицы, амулеты и украшения оружейной портупеи и конской сбруи.

Изучение наборов и количества бус проливает свет на имущественные и социальные различия в савроматском обществе. Бусы могут служить нам, кроме того, определенным эталоном для хронологии савроматских памятников. Наконец, будучи предметом импорта, они важны для установления торговых связей савроматов.

По мере возможности я старался учитывать этот материал при решении указанных вопросов. Однако следует оговорить, что бусы юга нашей страны еще не изучены настолько, чтобы их можно было максимально использовать для изучения хронологии и экономических связей. Бессчетный сравнительный материал не может быть привлечен в полной мере, пока не будет проведен огромный и специальный труд над многочисленными коллекциями бус, хранящимися в различных музеях СССР.

В савроматских погребальных комплексах каменные бусы встречаются редко. Среди них первое место занимают сердоликовые, изредка встречаются бусины из гагата (лигнита) и агата, точнее сардоникса, в единичных случаях — из горного хрусталя, а также из халцедона и янтаря.

Современное состояние источников позволяет установить, что сердоликовые бусы появляются у савроматов Поволжья со второй половины VI в. до н. э. (II Бережновский могильник, курган 6, погребение 2, рис. 6, 2б).

В Южном Приуралье они найдены главным образом в погребениях конца VI и начала V в. до н. э. Набор бус в илекских курганах урочища Тара-Бутак и группы у с. Покровка довольно определенен. Это преимущественно четырехгранные призматические, веретеновидные и шаровидные бусины с алмазным сверлением хорошей шлифовки (рис. 16, 2м, н; 17, 9; 18, 8). Сердолик розовый или красновато-коричневый, преимущественно полупрозрачный, иногда с тонкими более светлыми слоями, сближающими этот сорт сердолика с сардониксом. Устойчивость форм, одинаковое качество обработки и самого материала не оставляют сомнения в том, что илекские наборы бус происходят из одного центра производства. По форме и качеству сердолика илекские бусы находят аналогии в той группе сердоликовых бус Закавказья, которые, по Г.Г. Леммлейну, характерны в основном для времени с XI по V вв. до н. э. и являются привозными, вероятно, из Индии или Ирана[612]. Я не могу с уверенностью говорить об индийском происхождении илекской группы сердоликовых бус, так как в единственной сводке индийских бус интересующего нас времени, происходящих из Таксилы[613], нет ярко выраженного набора V в. до н. э., который бы соответствовал илекским наборам. Однако надо иметь в виду, что большинство бус Таксилы датируется более поздним временем, чем савроматские.

В кургане у с. Сара среди стеклянных бусин была найдена одна сардониксовая прозрачная бурого цвета с поперечными молочно-белыми полосками (рис. 35Б, 11а). Она по форме, технике сверления и обработке поверхности соответствует сердоликовым бусинам той же формы из тарабутакских курганов. Там найдена одна бусина с искусственными белыми поперечными лентами, явно подражающими естественным прослойкам сардоникса (рис. 17, 9). Отдельные экземпляры сардониксовых бусин встречены и в раннепрохоровских погребениях Приуралья. В одном из курганов под Орском были обнаружены три веретеновидные бусины из сардоникса и красновато-коричневого сердолика с белыми искусственными полосками, также имитирующими сардоникс (рис. 47, 5г-4).

Сердоликовые и сардониксовые бусы такой же формы, но более крупных размеров, были найдены в Кармир-Блуре[614], Самтаврском некрополе[615] и в Сузианском некрополе ахеменидского времени[616]. Место изготовления их еще не выяснено. К савроматам оренбургских и казахстанских степей они, вероятно, попадали из Ирана, или, во всяком случае, через Иран, поскольку вообще культурное воздействие ахеменидского Ирана на восточную группу савроматов было значительным. Насколько можно судить по публикации, бусы Сузианского некрополя очень похожи на тарабутакские и орские веретеновидные бусины из сердолика и сардоникса. В сузианских ожерельях они сочетались с золотыми бусинами или были оправлены в золото. То же мы видим и в курганах группы Тара-Бутак. Но сузианские бусы были оправлены несравненно изящнее. Можно думать, что тарабутакские сердолики, привезенные с юга, были оправлены в золото на месте савроматскими ювелирами, которые были знакомы с ахеменидскими ювелирными изделиями и испытали влияние иранских художественных вкусов.

Г.Г. Леммлейн установил, что самтаврские сардониксовые бусы с бурыми, молочными и хрустальными поперечными слоями подвергались искусственному окрашиванию. Савроматские сардониксовые и сердоликовые веретеновидные бусы с четкими молочно-белыми полосами более всего похожи на сузианские, а их окрашивание производилось иным способом, чем самтаврских[617]. Белый рисунок наносили на сердолик с помощью раствора соды с последующим прокаливанием бусины[618]. Древнейшие находки, относящиеся еще к III тысячелетию до н. э., обнаружены в Индии (Мохенджо-Даро, Чанху-Даро) и Месопотамии (Киш, Ур)[619]. Этот способ орнаментации сердоликовых бус возник в северо-западной Индии, где агат и сердолик разрабатывались с глубокой древности, а производство бус из травленого сердолика обнаружено в древнем индийском городе Чанху-Даро[620]. В Таксиле они известны с V в. до н. э.[621]

С III–II вв. до н. э. массовое производство подобных бус началось в Иране. Г. Бек относил древнейшие находки сердоликовых бус с белым содовым орнаментом на территории нашей страны к III в. до н. э.[622] Однако находки таких экземпляров в хорошо датированных погребальных комплексах бассейна р. Илек говорят о том, что они раньше проникли в савроматские степи, уже на рубеже VI и V вв. до н. э., т. е. в период их массового распространения в северо-западной Индии (Таксила).

Мы вполне можем допустить индо-иранское происхождение сердоликовых и сардониксовых бус, найденных в савроматских могилах Южного Приуралья. Они попадали сюда с юга — через Среднюю Азию, вероятно, Хорезм, но не западным путем, так как у савроматов Поволжья почти нет подобных бус. Выразительный набор сердоликовых бус был найден только в одной относительно ранней поволжской могиле (хут. Шульц [совхоз «Красный Октябрь»], курган В 4, погребение 2), которая вряд ли древнее конца IV–III в. до н. э.[623] Среди них особый интерес представляют крупные шаровидные бусины из бурого сердолика или сардера[624]. Такие бусины очень типичны для погребений VIII–IV вв. до н. э. Закавказья и Северного Кавказа[625], в частности, целое ожерелье из них было найдено в Кармир-Блуре[626]. В поволжском погребении они сочетаются с бусинами из полупрозрачного светло-розового или светло-коричневого «женского» сердолика цилиндрической, бочковидной и сплюснуто-эллипсоидальной форм[627]. Сплюснуто-эллипсоидальная бусина из светлого сердолика найдена также в «Золотом» кургане у с. Тамар-Уткуль рубежа V–IV вв. до н. э., шаровидная бусина такого же цвета — в раннепрохоровском погребении кургана 9 могильника Пятимары I (рис. 39, 3а-2; 44, 2а-1). Такие бусы также были широко распространены в древности по всему Закавказью и частично на Северном Кавказе[628].

Архаические сердоликовые бусины из кургана у хут. Шульц (совхоз «Красный Октябрь») найдены вместе со стеклянными, характерными для эллинистической эпохи. Среди сердоликовых бусин этого комплекса также представлены экземпляры, которые начинают распространяться только с IV–III вв. до н. э. Это многогранные бусины и бусины в виде овальных плоско-выпуклых линз (скарабеоидов)[629]. Последние похожи по форме на крупные сардониксовые бусины (рис. 48, 2и-4) из раннепрохоровского погребения в кургане 3 у пос. Матвеевский.

Каково бы ни было первичное происхождение описанного комплекса сердоликовых бус, мы можем с полной уверенностью утверждать, что они попадали в Поволжье юго-западным путем, скорее всего, через Кавказ.

Тем же путем попадали в сарматские степи гагатовые бусы, которые широко здесь распространяются также только с прохоровского времени (III–II вв. до н. э.). Древние гагатовые бусы южнорусских степей, вероятно, изготовляли в большом количество на Кавказе, где находятся большие месторождения гагата[630]. Впервые они появляются у сарматов в IV в. до н. э. Это обычно мелкие бусины и бисер цилиндрической, косоцилиндрической и кольцевидной форм (рис. 45, 1а-1; 49, 4б-1).

Коралловые бусы, как и гагатовые, не характерны для погребений савроматского типа. У сарматов Поволжья бусы из розового коралла впервые появляются лишь в эллинистическое время[631]. Коралловые веточки найдены в некоторых погребениях IV в. до н. э. в Приднепровье, например, в кургане 2 урочища Галущино близ с. Пастырское[632]. Очевидно, коралл поступал в Северное Причерноморье и к сарматам Поволжья через Кавказ. Не лишено основания и предположение В.П. Шилова о том, что веточки коралла привозились сюда с побережья Каспийского моря, на островах которого известны отложения коралла[633].

Набор стеклянных бус в савроматских погребениях значительно богаче и разнообразнее, чем набор каменных. Среди них, особенно в ранних комплексах, преобладают одноцветные из непрозрачного и полупрозрачного стекла; многоцветные бусы появляются в VI в. до н. э., но широко распространяются только с IV в. до н. э.

В архаическое скифское время (VII–VI вв. до н. э.) на юге Восточной Европы и значительном количестве распространяются мелкие цилиндрические бусы и бисер из голубого и зеленоватого непрозрачного стекла с глянцевитой поверхностью. В это же время они проникают и в Поволжье (группа «Царские могильницы» у с. Горная Пролейка, курган 6), а с конца VI в. до н. э. — в Южное Приуралье (рис. 10, 1г-2; 17, 10). Голубые бусины с глянцевитой поверхностью, вероятно, египетского производства, поступали к савроматам Поволжья через Скифию и Кавказ. Однако не исключено, что в Южное Приуралье их привозили через Среднюю Азию, так как формы большинства голубых бусин из этого района совсем неизвестны в савроматских погребениях Поволжья. В Поволжье, кроме цилиндрических, встречаются также мелкие биконические бусины (с. Улан-Эрге [Красное], курган 1, погребение 5). Для Приуралья характерны веретеновидные, бочковидные и шаровидные бородавчатые бусины (рис. 10, 1г-3; 17, 10; 18, 8; 35Б, 11б), а также секировидные подвески (рис. 10, 1г-3; 17, 11). Они найдены преимущественно в погребениях конца VI — начала V в. до н. э. Мелкие голубые глянцевитые бусины шаровидной и кольцевидной форм попадаются и в южноуральских погребениях IV в. до н. э., однако в ожерельях они не составляют сколько-нибудь устойчивого набора (рис. 44, 2а-4; 45, 1а-6).

Обычно вместе с голубыми, но в меньшем числе, в южноуральских погребениях встречаются непрозрачные светло-зеленые бусины с такой же глянцевитой поверхностью. Они представлены в погребениях конца VI–V в. до н. э. в основном теми же типами, что и голубые: веретеновидные, сплюснуто-эллипсоидальные, цилиндрические, уплощенные четырехгранно-выпуклые и секировидные подвески.

Наконец, в тех же комплексах представлены отдельные экземпляры или целые низки бус из непрозрачного соломенно-желтого стекла с глянцевитой поверхностью. В более ранних погребениях среди них выделяются сплюснуто-эллипсоидальные, гладкие, бородавчатые и с поперечным желобком (рис. 10, 1г-1; 17, 10; 21, 3б-1; 35Б, 11г), а в погребениях IV в. до н. э., кроме гладких и бородавчатых сплюснуто-эллипсоидальных, встречаются шаровидные и кольцевидные бусины, обычно мелкие, и битрапецоидные (рис. 44, 2а-2; 45, 2а-2; 47, 5г-2).

Одноцветные светло-зеленые и соломенно-желтые бусы вовсе неизвестны в савроматском Поволжье. В целом же все непрозрачные бусы с глянцевитой поверхностью встречаются на довольно ограниченной территории по левому берегу р. Илек (курганные группы у с. Тамар-Уткуль, Тара-Бутак, Близнецы, Мечет-Сай, Пятимары I) и по правому берегу р. Урал между Оренбургом и Орском (курганы Биш-Оба и у с. Сара). Единство фактуры, частое совпадение форм говорят о том, что эти бусы попадали в Южное Приуралье одним и тем же торговым транзитным путем, вероятнее, не западным, а южным. Точнее определить путь их проникновения в Приуралье я пока затрудняюсь.

Одноцветные бусы из синего непрозрачного и полупрозрачного отекла, хотя и не представляют массовых находок, но встречаются в различных погребениях по всей территории оренбургских степей с конца VI в. до н. э. Древнейшие из них, найденные в кургане Биш-Оба, представлены уже известными нам экземплярами веретеновидной и секировидной формы (рис. 10, 1г-3). В погребениях V в. до н. э. есть шаровидные, бочковидные, сплюснуто-эллипсоидальные (в том числе зонные), ребристые и дольчатые бусины (рис. 16, 2м-2; 18, 8; 21, 3б-3). На рубеже V и IV вв. до н. э. появляются мелкие биконические и битрапецоидные бусины (рис. 39, 3а-3; 49, 4б-4) вместе с пирамидальными подвесками (рис. 39, 3а-1). Битрапецоидные бусины и пирамидальные подвески очень характерны для северокавказских погребальных комплексов V–IV вв. до н. э.[634] Они встречаются в это время и в Скифии. К савроматам синие одноцветные бусы попадали, вероятно, через Скифию и Северный Кавказ, но в ранних погребениях Поволжья они до сих пор неизвестны. Их массовый ввоз в Поволжье, особенно мелких биконических бус, начинается лишь с конца IV и в III в. до н. э.

Бусины из белого или сероватого непрозрачного стекла (пасты) с матовой или глянцевитой поверхностью единицами известны уже в ранних савроматских погребениях Приуралья (рис. 8, 4а, 5а). Большинство их относится к комплексам IV в. до н. э. и представлено мелкими экземплярами или бисером бочковидной, биконической, кольцевидной и округлой форм (рис. 39, 3а-4; 45, 1а-2, 5; 49, 4б-2). Возможно, однако, что их цвет и фактура изменились в результате иризации, и объединять их в отдельную группу не следует.

Уже в савроматских погребениях VI в. до н. э. попадаются бусины из белого прозрачного или полупрозрачного стекла. В кургане 4 второй группы у г. Элиста на руках погребенной найден биконический бисер из белого стекла с иризованной поверхностью. Из такого же стекла сделана бородавчатая бусина, найденная около меча в кургане 1 группы Лапасина у с. Любимовка (рис. 8, 3б). В погребениях V и IV вв. до н. э. такие бусины очень редки. Они представлены относительно крупными экземплярами сплюснуто-эллипсоидальной, зонной и каплевидной форм (рис. 11А, 9; 19, 4б; 48, 2и-3). Прозрачные одноцветные бусы до эллинистического времени вообще не были широко распространены. На савроматской территории, кроме отмеченных полупрозрачных бусин белого стекла, найдено еще лишь несколько шестигранных призматических цвета морской воды (второй покровский курган и «Золотой» курган у с. Тамар-Уткуль) и одна плоская бусина (курган 9 группы Пятимары I) (рис. 16, 2н-6; 39, 3а-5; 44, 2а-5). Судя по их форме и цвету, они, вероятно, сделаны в подражание каменным, в частности, берилловым бусам V в. до н. э.[635]

Наиболее ранним поволжским памятником (конца IV–III в. до н. э.), по которому можно судить о начальном этапе массового распространения бус из одноцветного прозрачного стекла и бус с золотой прокладкой, является уже упомянутый курган В 4 у хут. Шульц (Совхоз «Красный Октябрь»). В наборе бус там, как я уже отмечал, сочетаются архаические экземпляры, такие, как сардеровые шаровидные бусины и секировидные подвески из синего непрозрачного стекла, и экземпляры эллинистического времени, как, например, прозрачные плоская сердцевидная голубого цвета, четырнадцатигранная, веретеновидные и кеглевидные бусины белого стекла[636]. Новые типы свидетельствуют об усилении торговых связей сарматов Поволжья III в. до н. э. с греческими колониями Причерноморья и с Северным Кавказом, где такие бусы приобретают массовый характер только с III в. до н. э.

О том же свидетельствуют находки прозрачных бусин с внутренней позолотой, которые типичны для погребений прохоровской культуры Поволжья и представлены в кургане В 4 двумя формами: длинно-цилиндрической и сплюснуто-эллипсоидальной[637].

Многоцветные стеклянные бусы в изучаемый период также найдены преимущественно в погребениях Южного Приуралья. Среди них выделяются две группы: глазчатые и полосатые. Глазчатые бусы изготовлялись сирийскими (финикийскими) и египетскими мастерскими. Они широко распространялись в античное время по всему миру[638]. К савроматам они поступали в основном через Кавказ и из греческих городов Северного Причерноморья, где в памятниках VI–IV вв. до н. э. представлены все типы этих бус, найденных в савроматских могилах того же времени.

Наиболее древние из многоцветных бус в Поволжье обнаружены в погребении второй половины VI в. до н. э. кургана 6 II Бережновского могильника[639]. Это крупные темно-синие бусины с белыми ободками. Синие и реже зеленоватые стеклянные глазчатые бусины сплюснуто-эллипсоидальной, бочковидной и цилиндрической форм (рис. 15, 2б-1; 37, 1г; 41, 3з; 42, 2в; 49, 6б) были наиболее популярны в конце V и в IV в. до н. э. В Поволжье такие бусы встречалась целыми низками (с. Молчановка, первая группа, курган 5)[640], в то время как глазчатые других типов найдены в погребениях лишь единицами. Глазчатые и полосатые бусины сарматы особенно ценили и берегли; их отдельные экземпляры не только входили в ожерелья, но также украшали оружие и конскую сбрую.

Других многоцветных бус савроматской эпохи в Поволжье пока не найдено. Синие бусы с белыми ободками тождественны экземплярам из погребальных комплексов Северного Кавказа[641], откуда, вероятно, они и попадали в Поволжье.

В Южном Приуралье, где многоцветные бусы появились на рубеже VI и V вв. до н. э., их набор весьма разнообразен. Кроме синих с белыми ободками, здесь встречены синие, голубые и светло-зеленые бусы с поперечными полосами, ободками и глазками разных цветов (рис. 15, 3г-2; 16, 2н-4; 39, 5б-1; 40, 2д-1; 44, 2а-3; 48, 2и-1, 2) и плоские полосатые с глазками (рис. 15, 3г-1, 3; 23, 1г)[642].

Нарисованная выше картина распространения бус на савроматской территории в VI–IV вв. до н. э. может создать у читателя ложное представление, будто бы ввоз бус к поволжским савроматам был очень незначительным и, следовательно, в южноуральские степи почти все бусы поступали иным путем, минуя Поволжье. В самом деле, возникает вопрос, почему же в Поволжье, где исследовано значительно больше савроматских погребений, находки бусин так редки? Я думаю, что такая картина объясняется, прежде всего, состоянием исследованных савроматских памятников. В ту эпоху бусы, как предметы далекого импорта, представляли большую ценность; их носили преимущественно люди, отличающиеся от основной массы своих соплеменников богатством или особым положением в обществе. Ведь почти все бусы, особенно их крупные и разнообразные наборы, были найдены в богатых женских погребениях оренбургских степей, в частности, и в погребениях жриц. В Поволжье исследовано богатых савроматских могил не меньше, чем в оренбургских степях, но, в отличие от последних, большинство их почти дочиста ограблено в древности. Отсюда ясна причина почти полного отсутствия бус в коллекциях савроматских вещей, добытых археологами в курганах Поволжья.

Да и вообще, коллекция бус из савроматских погребении весьма невелика, что соответствует уровню торговых отношений савроматского общества. Но все же можно заметить, что с IV в. до н. э. ввоз бус в поволжско-уральские степи увеличивается, ибо в погребениях рядового населения этого времени бусины встречаются чаще.

К III в. до н. э. картина резко меняется: бусы, особенно стеклянные различных сортов, становятся предметом массового экспорта в поволжские степи. Этот вид украшений, постоянно находимых в рядовых сарматских погребениях, перестает быть привилегией только социальных верхов сарматского общества. Конечно, по количеству бус и их подбору в могилах и теперь можно судить о социальных и имущественных различиях среди сарматов, но в целом бусы становятся менее ценным и более доступным рядовому населению предметом, чем это было в савроматское время.

§ 5. Предметы туалета

Пожалуй, ни у одного евразийского народа в древности металлическое зеркало не играло столь значительной роли в погребальном обряде, как это было у сарматов на протяжении их тысячелетней истории. Зеркало в древние времена представляло не только предмет туалета. Поскольку оно отражало образ человека, его рассматривали как образ души, как предмет, обладающий волшебной магической силой. Обе функции металлического зеркала — бытовая и религиозная — хорошо прослеживаются уже в савроматский период. Главное назначение зеркала в быту как предмета туалета подтверждается тем, что зеркала обычно находят в женских погребениях. Как правило, они лежат вместе с другими предметами туалета (краской, ложечками, туалетными сосудиками). Хотя мне не известна ни одна достоверная находка зеркала в мужском погребении савроматской культуры, но не исключена возможность, что зеркалами пользовались и мужчины. В более позднее время в мужских сарматских погребениях Поволжья найдено несколько бронзовых зеркал. В скифских могилах при мужских захоронениях зеркала также встречались. Зеркало было обязательным атрибутом савроматских жриц.

В большинстве сарматских могил зеркала положены преднамеренно разбитыми, часто в могилу клали лишь отдельные их куски. В савроматскую эпоху этот обряд не был обязателен, но иногда практиковался.

На некоторых зеркалах видны следы действия огня. Они заметны и на тех экземплярах, которые происходят из могил, не связанных с трупосожжениями и не содержащих продуктов горения. Следовательно, зеркало специально помещали в огонь, прежде чем положить его в могилу.

Рассмотрим типы зеркал, характерные для савроматов.

I тип. В Южном Приуралье к VI в. до н. э. относится зеркало в виде диска с плоской длинной ручкой, отлитой вместе с диском (рис. 9, 1з), из кургана у пос. Черниговский. Зеркала этого простейшего типа употреблялись без особых изменений в течение всего савроматского периода, а наиболее поздние экземпляры встречены в погребениях развитой прохоровской культуры Поволжья. В.П. Шилов, обнаруживший зеркало этого типа в Калиновском могильнике, сравнивает его с зеркалами из Елизаветовских курганов Нижнего Дона и из гробницы 28 Керченского некрополя, датированной монетой середины V — начала IV в. до н. э.[643] Однако В.П. Шилов ссылается на зеркала, которые относятся к иным типам и не могут быть приведены здесь в качестве аналогий[644]. Он ограничивает хронологию этих зеркал IV — началом III в. до н. э.[645] Соглашаясь с конечной датой, я не могу принять начальную, учитывая находку в пос. Черниговский и особенно частые находки в ярких савроматских комплексах V в. до н. э. (рис. 15, 1в, 4а; 24, 2; 35Б, 8; 36, 3б; 72, 1). Да и сам В.П. Шилов отмечает в другом месте своей работы, что зеркало данного типа (рис. 51, 7а), найденное в савроматской могиле 2 кургана 27, может быть датировано V–IV вв. до н. э.[646]

Я рассмотрел 17 подобных зеркал, найденных в погребениях VI–IV вв. до н. э. на савроматской территории. Все они крупных размеров и большинство не орнаментировано, кроме двух экземпляров. Зеркало из кургана у с. Сара украшено на одной стороне ручки, у ее основания, тонким пунктирным орнаментом из параллельных линий и арочек (рис. 35Б, 8). Зеркало из кургана группы Тара-Бутак имеет на одной стороне диска гравированный узор из трех концентрических кругов по периферии и треугольника у основания ручки (рис. 45, 7г). Диски зеркал круглые или слегка овальные, обычно плоские, одинаковой толщины, как по краям, так и в средней части. Лишь на зеркале из кургана 7 урочища Бис-Оба на расстоянии 2 см от края диска есть утолщение, которое образует низкий, слегка выпуклый, концентрический валик (рис. 15, 4а). Он получился в результате проковки диска только в средней части. Нечто подобное мы видим и на зеркале из акбулакского кургана: его диск имеет широкий ободок, а центральная часть диска слегка вдавлена проковкой (рис. 38, 17). Акбулакское зеркало, датированное началом IV в. до н. э., может быть признано прототипом зеркал с широким выпуклым валиком, характерных для прохоровской культуры.

Савроматские зеркала описанного типа обычно связывают по происхождению с греческими или греко-скифскими зеркалами из северочерноморских колоний и курганов Скифии[647]. Действительно, в Скифии зеркала этого типа встречаются довольно часто. Появились они там уже в VI в. до н. э.[648] Однако все архаические греческие зеркала, найденные в северочерноморских городах, отличаются от скифо-сарматских зеркал этой простейшей формы. Такие зеркала неизвестны и в памятниках меотов Прикубанья, широко пользовавшихся изделиями греческих мастеров. Нет никакого основания рассматривать происхождение данного типа как результат упрощения определенной греческой формы, ибо в восточных районах Евразии зеркала этого типа появились уже в конце эпохи бронзы. Такие зеркала мы видим в составе кладов начала I тысячелетия до н. э., найденных в с. Садовое и на берегу р. Сукулук Фрунзенской обл. Киргизии[649], где ни о каком греческом влиянии говорить не приходится. Зато совершенно тождественные зеркала в значительном количестве были найдены в древнеиранском некрополе В Сиалка (X–VIII вв. до н. э.)[650]. С территории древнего Ирана эти зеркала попадали в Среднюю Азию (впрочем, можно предположить, что Средняя Азия и была их родиной), а отсюда были заимствованы савроматами и скифами, которые почти не изменили их форму, ибо они отличаются от древнеиранских лишь несколько большей шириной ручек.

Заслуживает внимания и тот факт, что большая часть находок зеркал с плоским диском и длинной ручкой была сделана в оренбургских степях, где, возможно, существовал центр их производства.

Вариантом зеркал I типа являются два зеркала из кургана у с. Сара. Их форма та же, только край диска слегка отогнут и заострен путем проковки (рис. 35Б, 14; 72, 2). Они датируются временем не позднее начала V в. до н. э. В цивилизованных странах Востока зеркала подобной формы с длинной ручкой и вертикальным бортиком появились очень рано. Так, например, они были известны древним индийцам культуры Хараппы и Мохенджо-Даро[651].

II тип. На рубеже VI и V вв. до н. э. у савроматов распространяются зеркала II типа, генетически связанные с образцами I типа. Зеркала II типа имеют большие круглые или слегка овальные диска и отлитые вместе с диском короткие плоские ручки прямоугольной или трапециевидной форм (рис. 12, 5; 14, 2а; 16, 1д; 17, 12; 18, 7; 21, 3а; 47, 1г; 72, 3, 4, 6). Зеркало неудобно держать за короткий черенок; он был приспособлен для прикрепления деревянной или костяной ручки. Об этом свидетельствуют парные или тройные отверстия на черенках некоторых зеркал, предназначенные для закрепления ручки из другого материала. Обычно ручки делались из дерева и поэтому не сохранились. До нас дошла лишь костяная ручка зеркала из Соболевского кургана (рис. 14, 2б); на ее верхнем конце сделана площадка, удобная для скрепления ручки с черенком зеркала. В ней просверлены три отверстия, точно соответствующие отверстиям черенка; в одном из них сохранилась железная заклепка.

Зеркала II типа также имеют вариант, отличающийся загнутой закраиной диска. Два зеркала с острым и слегка загнутым бортиком найдены в Ново-Кумакском могильнике (рис. 72, 4, 6). У одного из них короткий черенок сильно стерт и на нем есть неровное отверстие, что явно свидетельствует о скреплении черенка с ручкой, вероятно, сделанной из дерева.

Мне известно 12 зеркал II типа, относящихся к V–IV вв. до н. э. Как и экземпляры I типа, они найдены главным образам в Приуральской области и только одно зеркало (рис. 12, 8) — на территории Поволжья. Любопытно, что оно отлито из самородной меди со следами железа и никеля. Такая медь характерна для южноуральских меднорудных месторождений[652]. Вероятно, это зеркало было изготовлено в Южном Приуралье. Вероятно также, что эта форма — восточного происхождения, так как наиболее ранние находки подобных зеркал происходят из Суз и некрополя В Сиалка, в котором известны и зеркала I типа[653]. Они найдены, кроме того, в Персеполе, Ассирии, Палестине и Египте[654].

Зеркало из Персепольской сокровищницы ахеменидского времени имеет закраину подобно зеркалам Ново-Кумакского могильника[655]. Палестинское зеркало V в. до н. э., найденное в Athlit, сохраняло костяную ручку, которая была скреплена с коротким черенком при помощи бронзового штифта. Д. Причард отмечает, что подобные зеркала часто встречаются в Египте и других областях древнего Ближнего Востока[656]. Различные варианты этих зеркал встречаются в памятниках скифо-сарматского времени Урала, Казахстана и Алтая[657]; известны они и в Скифии[658].

Зеркала этого типа найдены также в погребениях IV в. до н. э. некрополей Боспорского царства[659]. Вероятно, они местного изготовления, но сама форма, скорее всего, была заимствована из скифо-савроматского мира.

III тип. В двух челябинских погребениях, которые я отношу к VII–VI вв. до н. э., были найдены массивные литые зеркала в виде круглого диска диаметром 10,5 см с вертикальным бортиком и центральной петлей на оборотной стороне (рис. 9, 3а, 4а; 72, 5). В других районах савроматского мира подобных зеркал до сих пор не найдено. В археологической литературе этот тип зеркала единодушно называется сибирским, хотя по вопросу о его происхождении существуют два мнения. Одни исследователи связывают появление подобных зеркал в Сибири и затем в Скифии с китайским влиянием[660], другие, напротив, признают, что зеркала этой формы проникли в Китай из Сибири[661]. Для решения вопроса о происхождении данной формы надо обратить внимание на тот факт, что металлические круглые и плоские зеркала с боковым ушком появились в Южной и Западной Сибири в карасукское время[662]. В это же время в Киргизии известны плоские прямоугольные зеркала с центральной петелькой (из клада в с. Садовое)[663]. На этой основе где-то на востоке Сибири создаются зеркала III типа. Они появляются в Минусинской котловине в тагарское и на Алтае в майэмирское время. В первой области они редки и относятся только к ранней стадии тагарской культуры[664]. Более выразительны находки таких зеркал в майэмирских памятниках Алтая[665], где они соответствуют по времени редким находкам таких зеркал в погребениях Южной России преимущественно скифского архаического периода (не позднее V в. до н. э.)[666]. На промежуточной территории между Челябинском и Алтаем, а именно, в Северном и Центральном Казахстане, также известны находки зеркал, тождественных по форме алтайским и челябинским[667]. Крупные экземпляры найдены в низовьях Сыр-Дарьи, в курганах VII–VI вв. до н. э. могильников Тагискен и Уйгарак (исследования хорезмской экспедиции 1961–1963 гг.).

Вероятнее всего, зеркала этого типа попали к савроматам и в Скифию из восточных районов Евразии. Несколько таких же зеркал найдено в погребениях ананьинской культуры. А.В. Збруева справедливо рассматривает их как предметы привозные и долгое время, прежде чем попасть в могилы, применявшиеся ананьинцами в быту, ибо они найдены в погребальных комплексах, датированных ею не ранее IV в. до н. э.[668]

IV тип. Для Скифии и Северного Кавказа VI в. до н. э. были характерны зеркала с вертикальным бортиком и центральной вертикальной ручкой, состоящей из двух столбиков, накрытых бляшкой. Они родственны зеркалам III типа. Сводка находок этих скифских архаических зеркал и их датировка даны в известной статье Б.З. Рабиновича[669]. В Нижнем Поволжье найдено два таких же зеркала, которые отличаются тем, что круглая бляшка, прикрывающая столбики, не имеет орнамента. Напомним, что зеркала из Приднепровья и Северного Кавказа снабжены бляшкой в виде фигуры животного или же круглой бляшкой, на которой изображены животное или розетка.

Одно из поволжских зеркал найдено в кургане 26 Сусловского могильника. Это зеркало (рис. 51, 1а) древнее самого погребения, которое, как уже было отмечено, совершено по обряду прохоровской культуры, и где обнаружена золотая геометрическая бляшка (рис. 51, 1б). Второе зеркало было найдено во время рытья погреба в 1902 г. в имении Шахматовка (Хмелевка) под Саратовом[670]. Оно происходит из погребения, дата которого остается неясной.

Ареал этих зеркал очень широк. Одно из них обнаружено в памятнике ананьинской культуры (из могильника Пустая Морквашка)[671]. Несколько зеркал найдено в Туве[672] и Минусинском крае[673]. Среди последних ближе всего к поволжским экземплярам, как по размеру, так и по форме круглой бляшки, некоторые зеркала из Минусинского музея. Однако их бляшки, как и бляшки зеркала из погребения 4 в могильнике Чеснок Гора под Пятигорском, трактованы в виде розеток. Поэтому вопрос о происхождении поволжских экземпляров остается открытым. Может быть, они попали сюда из Скифии.

V тип. В савроматских памятниках V — начала IV в. до н. э. встречаются бронзовые зеркала простейшей формы с закраиной, но без ручки. Они представлены шестью экземплярами, из которых один найден в поволжском погребении V в. до н. э. (хут. Шульц [совхоз «Красный Октябрь»], курган F 10, погребение 8). Это большое дисковидное зеркало диаметром 21,5 см с вертикальным бортиком (рис. 13, 3б). Обломки такого же зеркала найдены Н.И. Веселовским в 1900 г. в одном из дукмасовских курганов Закубанья[674]. Южноуральские зеркала имеют круглый или слегка овальный, более тонкий диск и загнутую под тупым углом закраину (рис. 32, 2в; 72, 8-10). Они и по размеру меньше поволжского зеркала (их диаметр колеблется до 10,5 до 14 см). Закраины этих зеркал, как и на соответствующих приуральских вариантах I и II типов, получены путем проковки и имеют острые края. Несомненно, здесь мы имеем дело с техническим приемом, свойственным южноуральским мастерам, из рук которых выходили зеркала с подобными закраинами. Поволжское же зеркало, по-видимому, не местного изготовления, а попало в Поволжье из Прикубанья или Скифии, ибо этот вариант зеркала можно рассматривать как упрощенную форму более архаических зеркал IV типа с вертикальным бортиком и центральной ручкой. Несмотря на ограниченное число находок ранних зеркал IV и V типов в Прикубанье, надо думать, что меоты Прикубанья широко пользовались в быту зеркалами этих форм, на основе которых они создали к III в. до н. э. особый вариант зеркал с вертикальным бортиком, диск которых был украшен тонкими концентрическими кругами или иным гравированным орнаментом. Они найдены и в курганных погребениях (Бесленеевка, Артюховский курган, Курджипс и др.) и в грунтовых могильниках Прикубанья и Тамани[675]. Эти позднейшие варианты зеркал V типа попадали и к сарматам Поволжья в последние века до нашей эры[676].

В Скифии и греческих городах Северного Причерноморья были широко распространены зеркала в виде круглого металлического диска, к которому прикреплялись железными или бронзовыми гвоздиками различной формы ручки из металла, кости и дерева. Они различаются по величине и форме дисков и ручек, а также по их орнаменту. На краю диска просверливали два или более отверстий. В памятниках савроматов найдены зеркала двух типов этой группы, но вообще они здесь встречаются редко.

VI тип. Наиболее ранним савроматским зеркалом в виде плоского диска с костяной ручкой является зеркало из кургана у с. Сара (рис. 35Б, 7). У края диска проделаны четыре отверстия, к которым была некогда прикреплена плоская костяная ручка с резным зооморфным орнаментом. Сохранился лишь небольшой фрагмент верхней части этой ручки.

Такое же зеркало, у которого обломан край и сохранились два отверстия (рас. 39, 2в), происходит из кургана 4 урочища Бердинская гора IV в. до н. э. Зеркало с овальным диском и костяной ручкой (рис. 46, 1г) обнаружено в кургане 9 Мечетсайского могильника. Найденная в кургане 43 у хут. Карнауховский на Дону железная рукоятка с бронзовым навершием в виде головки кабана (рис. 50, 7г) может быть также связана с зеркалом описываемого типа. Зооморфные мотивы на ручках перечисленных зеркал выполнены в местном зверином стиле, что свидетельствует об изготовлении таких зеркал савроматскими мастерами.

VII тип. Другой тип бронзовых зеркал с ручкой, изготовленной из другого материала, представляют зеркала с большим круглым диском и вертикальным бортиком или закраиной. Такое зеркало найдено среди шести других в кургане у с. Сара (рис. 35Б, 16), причем оно было самым крупным. Довольно массивный диск зеркала диаметром 24 см снабжен высокой закраиной, согнутой путем проковки под 45° к плоскости диска. В том месте, где прикреплялась ручка, имеется вырез закраины и сохранился прямоугольный след от ручки, вероятно, железной, так как здесь видны окислы железа. По форме диска это зеркало соответствует форме южноуральских зеркал V типа.

Еще одно зеркало происходит с территории Поволжья и ныне хранится в музее г. Энгельс. По форме оно тождественно зеркалу из кургана F 10 у хут. Шульц (совхоз «Красный Октябрь») и отличается от него лишь вырезом на вертикальном бортике; в этом месте у края диска просверлены два отверстия для прикрепления ручки (ср. рис. 72, 11 и 13, 3б). Диаметр зеркала 16 см. Оба поволжских зеркала могут быть датированы V в. до н. э. по аналогии с зеркалом, найденным в кургане у с. Поставмуки Полтавской губернии. Поставмукское зеркало диаметром 18 см тождественно по форме зеркалу из музея г. Энгельс[677]. Погребение, в котором найдено поставмукское зеркало, датируется греческой амфорой[678], относящейся, по И.Б. Зеест, к группе «протофасосских» амфор конца VI–V в. до н. э.[679]

Металлические диски для зеркал VI и VII типов изготовляли специально с тем расчетом, чтобы к ним можно было прикрепить отдельно сделанную ручку. Но использовали также диски зеркал, у которых почему-либо цельнометаллические ручки были отбиты. Об этом свидетельствует находка 1904 г. у с. Улан-Эрге (Красное) Астраханской губернии. Массивный литой диск с высоким вертикальным бортиком (рис. 72, 12), происходит от зеркала так называемого ольвийского типа. Его ручка была отбита и заменена другой, для чего на краю диска близ излома были просверлены два отверстия. Среди вещей, найденных у с. Улан-Эрге (Красное), имеется также ручка другого ольвийского зеркала, заканчивающаяся головкой барана (рис. 72, 13). Надо согласиться с мнением В.М. Скудновой[680] о том, что эта ручка не соответствует зеркалу, так как все известные экземпляры ольвийских зеркал с ручкой в виде головки барана имеют диски значительно меньшего диаметра, чем диаметр диска из с. Улан-Эрге (Красное).

Как ни велик был ареал различных зеркал, имеющих большой диск с вертикальным литым бортиком, все же большинство их связано с Северным Причерноморьем и Прикубаньем. Соответствующие им единичные поволжские экземпляры попали к савроматам из этой области. Даже если допустить их местное изготовление, что менее вероятно, то они были сделаны по западным образцам. Исключение составляют лишь зеркала III типа с петлей на обороте. Они проникли в Скифию с востока и, вероятно, послужили основным прототипом для прочих ранних типов скифских зеркал с литым вертикальным бортиком.

VIII тип. Зеркала «ольвийского» типа, которым посвящена значительная археологическая литература[681], найдены на обширной территории от Венгрии до оренбургских степей.

В их форме и скульптурной орнаментике ручек ярко проявляются черты, характерные для скифских изделий с выразительным архаическим скифским звериным стилем. Поэтому никак нельзя согласиться с Б.В. Фармаковским[682] и следовавшими за ним учеными, которые признавали ионийское происхождение зеркал данной формы. Эта форма сложилась, как справедливо отмечает Е.О. Прушевская[683], из негреческих элементов. Сам же тип восходит к скифскому зеркалу с вертикальным бортиком и рукояткам архаических скифских акинаков. Я вслед за А.А. Бобринским, М. Бернесом и Э. Миннзом[684] склонен считать такие зеркала скифскими по происхождению, хотя их могли изготовлять и скифские и греческие мастера, работавшие в Ольвии. Большинство исследователей, начиная с И. Гампеля и Б.В. Фармаковского[685], считают, что эти зеркала происходят из ольвийских мастерских. Не исключена возможность того, что они изготовлялись и в скифских мастерских, находившихся в округе Ольвии и даже в более отдаленных районах Скифии, так как зеркала различаются по величине и оформлению ручек. Большинство находок падает на Ольвию и Скифию в целом, второе место занимает Средняя Европа, включая Венгрию и Болгарию, затем уже следуют Северный Кавказ и савроматские земли.

По определению Б.Н. Гракова, группа таких зеркал, найденных в Ольвии, появилась во второй трети VI в. до н. э. и существовала до рубежа VI и V вв. до н. э.[686] Все известные зеркала этой группы из погребений Скифии обычно датируются второй половиной VI в. до н. э. К такому же выводу пришла В.М. Скуднова, детально изучавшая зеркала из ольвийских и скифских комплексов[687]. К началу V в. до н. э. их производство и вывоз в отдаленные земли Восточной Европы прекратились. Поэтому все погребальные комплексы савроматов, в которых были найдены такие зеркала, могут быть надежно датированы временем не позднее рубежа VI и V вв. до н. э., что полностью подтверждается детальным анализом остального погребального инвентаря из этих комплексов.

На территории савроматов найдено четыре зеркала «ольвийского» типа, причем они разделяются на два варианта, отличающиеся друг от друга формой ручки: в одном случае на конце ручки помещена фигура пантеры, в другом — головка барана (рис. 72, 12–15). Первый вариант представлен целым экземпляром из кургана Биш-Оба (рис. 72, 14) и обломком ручки из кургана 1 урочища Елга у с. Преображенка (рис. 72, 15). Пантеры на обеих ручках трактованы схематично в отличие от некоторых подобных изображений на зеркалах, найденных в Ольвии, Скифии и на Северном Кавказе. Эти различия, возможно, объясняются тем, что зеркала с фигурами пантер на ручках изготовлялись в разных мастерских или же в разное время. Если верно последнее предположение, то оренбургские экземпляры, свидетельствующие о некоторой деградации стиля, относятся к более поздней группе зеркал этого варианта. На обоих оренбургских зеркалах фигуры пантер тождественны по своей трактовке, а большая схематичность фигуры Преображенского зеркала объясняется тем, что зеркало побывало в огне, отчего контуры пантеры несколько деформировались. Ручки обоих зеркал различаются между собой лишь моделировкой плоских частей, покрытых неглубокими продольными бороздками, свойственными ручкам архаических скифских акинаков.

Сравнивая бишобинское зеркало с другими опубликованными зеркалами той же формы из Восточной Европы, мы отмечаем его полное тождество по всем деталям и размеру с некоторыми зеркалами из Ольвии, Новороссийска (коллекция П.О. Бурачкова в ГИМ) и Пятигорска (раскопки Д.Я. Самоквасова)[688]. Ручка из кургана Елга, возможно, относится к зеркалу иного вида, а именно, к зеркалу, ручка которого увенчана фигурой пантеры, а под диском имеется фигура оленя. Моделировка Преображенской ручки полностью совпадает с моделировкой ручки зеркала с фигурами оленя и пантеры, найденной на Таманском п-ове в 1911 г.[689]

Скифо-ольвийские зеркала очень стандартны по размерам; наибольшими размерами отличаются зеркала с фигурой пантеры. Их общая длина (вместе с ручкой) обычно 32–33 см, а диаметр диска 18–19 см. Длина зеркал с головкой барана 24–27 см, диаметр диска 13,5-14,5 см. Исходя из этих данных, мы можем с уверенностью сказать, что диск из с. Улан-Эрге (Красное), имеющий диаметр 19 см (рис. 72, 12), также принадлежит зеркалу с фигурой пантеры на ручке.

Ручка уланэргинского зеркала, увенчанная головкой барана (рис. 72, 13), связана с другим вариантом скифо-ольвийских зеркал, концентрированная группа которых найдена в Ольвии[690]. Кроме Ольвии, такие зеркала известны в Приднепровье[691]. Несколько отличается от них по своим деталям зеркало, найденное в Каменномостском могильнике Кабардино-Балкарии[692].

Вопрос о происхождении зеркал разобранного типа, найденных в савроматских землях, решен Б.Н. Граковым[693]. Они являются импортными и попали сюда из Ольвии или Скифии торговым путем, описанным Геродотом.

Нам остается рассмотреть еще зеркала трех типов. Они появились в сарматских землях не ранее IV в. до н. э. и были найдены в раннепрохоровских комплексах Южного Приуралья.

IX тип. В кургане 2 урочища «Башкирское стойло» было найдено зеркало кульобского типа (рис. 41, 3к). Находки таких зеркал довольно многочисленны в курганах IV в. до н. э. Северного Причерноморья. Зеркала в виде больших плоских дисков и с длинной пластинчатой ручкой, завершающейся кружком, появились в греческих городах Причерноморья уже в конце VI в. до н. э.[694], а оттуда проникли и в Скифию[695]. Первоначально их изготовляли в метрополии, но вскоре производство, вероятно, было налажено и в ремесленных мастерских колоний[696]. В могилах Скифии V–IV вв. до н. э. часто встречаются упрощенные варианты греческого зеркала описанной формы, но без богатого орнамента или изображений на ручках[697]. Они, видимо, изготовлены в греческих колониях, хотя не исключено, что их стали производить и в самой Скифии. Наиболее поздними являются зеркала с плоскими овальными навершиями на ручках, среди которых наиболее роскошно зеркало с богато орнаментированной ручкой из Куль-Обы, сделанное греческим мастером[698]. Зеркало из урочища «Башкирское стойло» представляет простейший вариант кульобского типа, не имеющий орнамента. Аналогичные ему зеркала, как отметил Б.Н. Граков[699], известны из материалов раскопок С.А. Мазараки у с. Аксютинцы (коллекция ГИМ) и в курганах у Елизаветовской станицы в дельте Дона, точно датированных греческой чернолаковой керамикой концом IV в. до н. э.[700] Зеркало из урочища «Башкирское стойло» — западного происхождения, и попало оно в оренбургские степи, вероятно, из меото-савроматских районов Нижнего Дона.

X тип. Форма кульобского зеркала, чуждая савроматской среде заволжско-уральских степей, не приобрела здесь популярности, а господствующее место среди зеркал с конца IV в. до н. э. заняли зеркала прохоровского типа, для которых характерен утолщенный валик по краю диска[701]. Эту форму выработали савроматы оренбургских степей, ибо валик появился уже на некоторых оренбургских зеркалах I типа второй половины V — начала IV в. до н. э. (рис. 15, 4а; 38, 17). Наиболее ранний образец зеркала с валиком представлен обломком зеркала (рис. 45, 5б) из центральной могилы кургана 2 группы Близнецы на р. Илек.

XI тип. В южноуральских погребальных комплексах V–IV вв. до н. э. найдено несколько зеркал в виде плоского круглого или слегка овального диска (рис. 34, 1в; 37, 4; 22, 2б; 48, 2д; 72, 7). Неясно, были ли у них металлические ручки, так как одни из них положены в могилы в виде отдельных фрагментов, а у других отбиты или сильно попорчены края. Среди них наиболее интересно бронзовое зеркало (рис. 48, 2д) из кургана 3 у пос. Матвеевский, относящегося к IV в. до н. э. По краю плоского диска на одинаковом расстоянии друг от друга расположены отверстия, в которых сохранились бронзовые гвоздики. Вероятно, у этого зеркала не было металлической ручки; оно прикреплялось к деревянной или кожаной основе.

Довольно часто в могилах вместе с зеркалами находились кусочки дерева, кожи и ткани. В ряде случаев можно было установить, что они представляют остатки кожаных или деревянных футляров, подбитых внутри материей или мехом. В таких футлярах савроматы носили зеркала различных форм.

В женских погребениях Поволжья, начиная с прохоровской эпохи, нередко встречались костяные навершия гребней, зубцы которых, вероятно, делались из дерева. Они местного изготовления. К савроматскому времени можно отнести лишь одну находку обломка деревянного гребня (рис. 71, 17), найденного среди вещей V в. до н. э. на краю выкида из грабительской ямы большого кургана группы Пятимары II. Этот гребень определенно импортного происхождения: он сделан из самшита[702]. Сохранилась лишь часть гребня, по которой можно судить, что он имел прямоугольную форму. На одной стороне уцелел ряд частых зубцов, а по стороне, расположенной перпендикулярно, заметны остатки нескольких выступов. Гребень украшен тонкой резьбой с зооморфным изображением: в прямоугольной рамке с узором из городков и полуовов заключено какое-то копытное животное. Оно выполнено в рельефе. Фигура животного сделана вполне реалистично, но вид его неопределим, так как не сохранилась передняя часть с головой.

Я не знаю точных аналогий этому предмету, но, судя по материалу, из которого сделан гребень, по его форме, орнаменту рамки, самому зооморфному сюжету, илекский гребень, несомненно, переднеазиатского происхождения. Подобные двусторонние гребни прямоугольной формы с изображением стоящих, идущих или сидящих животных, заключенных в прямоугольные рамки, известны в находках из Ассирии, Вавилонии, Сирии, Палестины и Египта[703]. Их делали из слоновой кости и черного (эбенового) дерева. Древнейшие из них считаются финикийскими, а более поздние, которые стилистически сближаются с илекским гребнем, — хеттского и ассиро-вавилонского происхождения[704]. Прямоугольные рамки, в которых обычно изображали идущих льва, тигра или стоящего крылатого быка, также орнаментированы городками или полуовами.

Я не могу указать точное место происхождения илекского гребня. Скорее всего, он был изготовлен мидо-иранским или закавказским мастером, сохранившим хетто-ассиро-вавилонские традиции древних резчиков по дереву и кости, в тех местах или поблизости от тех мест, где произрастал вечнозеленый самшит, — в прикаспийском районе Ирана, в Колхиде или на юго-восточном берегу Черного моря (современный Лазистан).

Наиболее характерной частью инвентаря женских савроматских могил являются костяные и роговые ложечки. Они встречены и в погребениях девочек. Ложечки — обязательная часть инвентаря почти всех погребений жриц, в которых предметы туалета особенно разнообразны. Отсюда ясно, почему эти ложечки часто выполнены в сакральном зооморфном стиле. На концах их ручек бывают вырезаны головы, протомы хищника (медведя, волка, орла) и просто рельефный орнамент (рис. 10, 1з; 14, 4; 32, 2б, 3г). На наиболее древних ложках, относящихся еще к VI в. до н. э., например, на ложечке из кургана Биш-Оба, известны довольно сложные композиции, в которых скульптурные пластические приемы сочетаются с резьбой. Бишобинская ложка изображает фигуру медведя, в которую с помощью гравировки вписана фигура животного кошачьей породы (рис. 10, 1з). К IV в. до н. э. форма ручек значительно упрощается: фигура или голова животного превращается в схему, иногда ручки совсем не украшены (рис. 41, 3д; 42, 2д; 51, 5в; 49, 2б). Впрочем, простые ложки, лишенные орнамента (рис. 7, 9д; 9, 2в), употреблялись в течение всего савроматского периода, а с III–II вв. до н. э. стали господствующей формой этого вида сарматских костяных изделий. Все ложки савроматской эпохи сделаны из рога или кости. Лишь одна из известных нам ложек отлита из бронзы; она найдена В.П. Шиловым в кургане 4 у с. Старица Астраханской обл. На конце ее ручки изображена голова козла или сайгака с рожками и бородкой. Погребение, в котором она найдена, относится уже к развитой прохоровской культуре (конец IV–III в. до н. э.).

Судя по форме и размеру савроматских ложек, они не употреблялись как предметы столового обихода. Их обычно называют туалетными. Вероятно, они предназначались для растирания и смешивания различных красок. Действительно, ложки обычно встречаются в тех погребениях, где мы находим различные виды минеральных красок. На некоторых из них еще и сейчас можно заметить следы краски. Так, например, на вогнутой желобчатой части ложки из кургана 8 Ново-Кумакского могильника[705] сохранились остатки светло-желтой краски. В савроматской могиле богатой женщины в кургане 5 Сусловского могильника ложечка простейшей формы в виде костяной полированной пластинки была найдена вместе с куском желтого вещества. Ложка из кургана Биш-Оба лежала рядом с большой раковиной, наполненной реальгаром. Реальгар в растертом состоянии, да еще разведенный на жире вполне был пригоден как красящее вещество.

Косметическая палитра савроматских женщин, особенно жриц, была весьма разнообразна. Чаще всего в качестве краски применяли толченый мел и минералы красного цвета различных оттенков. Красный и белый цвет были наиболее излюбленными у савроматов. Кроме этих основных красок, в могилах встречались минеральные краски в виде порошка черного, синего, желтого, бурого, зеленого и голубого цветов. Они хранились в особых кожаных мешочках, деревянных шкатулках, глиняных и каменных сосудиках и в раковинах. Раковины, обычно grifea (рис. 10, 1л; 17, 7; 19, 1в; 23, 1е), сами по себе, вероятно, использовались для изготовления белил; в них же растирали и смешивали краску при помощи каменных галек, костяных пластин, ложек и деревянных растиральников.

Туалетные глиняные сосудики, в которых хранились краски и, вероятно, различные ароматические мази для притираний, по форме подражали большим сосудам бытового назначения или имели вид открытых чашек (рис. 17, 14; 23, 1а; 32, 1в; 35Б, 6; 46, 1л; 48, 2е; 49, 7е).

В Южном Приуралье в качестве таких чашечек использовались слегка подправленные песчаниковые конкреции (рис. 30, 1ж). Может быть, в качестве туалетных сосудиков применялись панцири черепах (рис. 42, 2а), которые найдены в трех женских могилах V–IV вв. до н. э.

Оригинален найденный в кургане у с. Сара кожаный флакончик в виде маленького мешочка, перетянутого дважды сухожильной ниткой, завязанной узелком. Во флакончике торчала деревянная палочка (рис. 35Б, 15). В нем, вероятно, хранили благовония, ароматическую мазь или масло.

В богатых савроматских погребениях бассейна р. Илек известны сосудики из цветного и пестрого «финикийского» стекла (рис. 32, 1е), привезенные сюда из стран Ближнего Востока.

Все вещи, которые я отнес к предметам туалета, типичны для женских погребений, судя по последним антропологическим определениям. Наиболее богат и разнообразен набор этих предметов в погребениях богатых семейных и родовых жриц. Именно там мы встречаем набор различных красок иных цветов, чем те, которые могли быть использованы как белила и румяна, с древнейших времен служившие атрибутами женской красоты.

Здесь этот набор красок был необходим жрицам не столько для эстетических целей, сколько для того, чтобы с помощью косметики подчеркнуть особое значение своей персоны. С этой целью они прибегали к окраске волос в священный красный цвет. Об этом можно судить на основании следов яркой малиновой краски на черепе и особенно непосредственно под ним у жрицы, погребенной в кургане 3 урочища Тара-Бутак (рис. 18, 3). Различные народы древности, в том числе и сарматы первых веков нашей эры, прибегали к татуировке и раскраске тела. Вероятно, этот обычай существовал и у савроматских племен, где женщины-жрицы использовали различные краски для росписи своего тела или каких-либо предметов, придавая этим росписям особый сакрально-магический смысл.

§ 6. Предметы культа

Почти весь вещественный материал, который я привлекаю как исторический источник, представляет погребальный реквизит и поэтому сам по себе, в той или иной степени, связан с религиозными представлениями савроматов: с одной стороны, — культом предков и верой в загробную жизнь, с другой, — с культом солнца, огня и других сил природы. Атрибуты костюма савроматов, украшения одежды, оружия, конской сбруи и предметы туалета связаны с магией, оберегами и анимистическими представлениями.

Кроме того, в составе погребального инвентаря имеются предметы специально культового назначения. К ним относятся каменные столики или блюда, глиняные курильницы и каменные изваяния.

Каменные столики, или блюда, встречаются исключительно в женских, обычно относительно богатых погребениях. Утверждение А.М. Тальгрена о том, что они связаны с погребениями мужчин[706], ошибочно.

Почти все каменные столики, или блюда, найдены в погребениях развитой савроматской культуры Самаро-Уральской области. Мне известно 45 таких предметов с территории савроматов. Из них только три происходят из междуречья Волги и Дона. Следовательно, они составляют яркую локальную особенность культуры восточной, самаро-уральской, группы савроматов (рис. 73).

По морфологическим особенностям их можно разделить на две группы: на ножках и без ножек. В первую группу входят каменные столики, или блюда, на четырех, трех, двух и одной ножках или подставках. Они разделяются на несколько типов по форме верхней части и ножек; блюда без ножек также делятся на несколько типов.

Группа первая. К ней относятся 31 столик, или блюдо, на ножках.

А. Каменные столики на четырех ножках (9 экземпляров) представлены тремя типами.

I тип. К I типу относятся пять столиков прямоугольной формы с прямыми бортиками, на круглых иди четырехугольных ножках. Они найдены в кургане 1 урочища Елга у с. Преображенка (рис. 74, 1), в кургане 5 группы Горбатый мост (рис. 8, 6), в кургане 2 группы Тара-Бутак (рис. 18, 4), в кургане 7 Увакского могильника (рис. 8, 4б) и у с. Аландское (случайная находка, рис. 74, 4).

Увакский столик украшен по бортику орнаментом в виде грубо выраженных четырех арочек, а столик из с. Преображенка — рельефным орнаментом, состоящим из ряда одинаковых фигур. Каждая фигура напоминает плывущего дельфина, хотя истинный смысл этих символов остается неясным. Это наиболее характерный орнамент каменных столиков различных типов; обычно он украшает бортики и реже ножки.

Савроматские столики I типа найдены в погребениях VI–V вв. до н. э.

Кроме савроматской территории, такие каменные столики найдены на Среднем Урале, на Алтае и в Средней Азии. Каменный столик из кургана 3 у с. Катайское на р. Исеть в Свердловской обл. (раскопки П.Ф. Первушина) по форме и орнаменту аналогичен столику из кургана Елга (рис. 74, 2)[707]. Он явно южноуральского происхождения. В Средней Азии аналогичны савроматским каменным столикам семиреченские металлические жертвенные столы. Каменные столики здесь также известны, но находят их очень редко. Один из них (рис. 74, 3) тождествен южноуральским столикам I типа. По сведениям А.А. Спицына, он происходит из коллекции, собранной где-то в Средней Азии[708]. А.М. Тальгрен предполагал, что этот столик казахстанского происхождения (Тургайский округ)[709]. Другой каменный столик, найденный на городище Изат-Кули в Южной Туркмении[710], отличается от савроматских пропорциями и наличием носика-слива; его низкие ножки несколько напоминают ножки каменного столика из с. Аландское. Среди алтайских находок тождествен савроматским песчаниковый столик-светильня из второго Пазырыкского кургана[711]. Близка им также небольшая прямоугольная песчаниковая светильня из кургана близ с. Каракол на р. Урсула[712]. По сообщению С.И. Руденко и С.В. Киселева, подобные каменные сосудики-светильни на четырех ножках, все беспаспортные, но происходящие с Алтая, хранятся в большом количестве в Горно-Алтайском и Бийском музеях. Все датированные алтайские находки каменных столиков относятся к последним векам до нашей эры. С.В. Киселев писал, что такие столики встречаются, хотя весьма редко, и в Минусинской котловине[713].

Южнотуркменский столик, вероятно, наиболее древний из перечисленных экземпляров. В.М. Массон датирует городище Изат-Кули временем не позднее первой трети I тысячелетия до н. э.[714]

II тип. Единственный столик II типа — круглой формы с прямым бортиком, на высоких, круглых в сечении ножках — найден в кургане V в. до н. э. у хут. Крыловский. Его бортик украшен рельефным орнаментом в виде соединенных между собой арок (рис. 15, 1ж).

III тип. К нему относятся овальные каменные блюда с невысоким бортиком, на четырех коротких, круглых в сечении ножках. Найдены три таких блюда: в кургане у хут. Крыловский (рис. 15, 1д), в кургане урочища Лапасина у с. Любимовка (рис. 15, 3д) и на правом берегу Волги близ каменного кургана Белый Мар в районе слободы Даниловка Камышинского уезда (обломок, рис. 74, 6).

Овальные блюда на четырех ножках известны также на Алтае (случайные находки), в Семиречье и в дельте р. Сыр-Дарья. Каменное блюдо на высоких ножках найдено во время строительства Большого Чуйского канала у с. Беловодское[715]. Его ножки массивны, как у найденного в кургане у хут. Крыловский (рис. 15, 1ж). Его бортик и ножки украшены рельефным орнаментом в виде ряда «запятых». В 1962 г. Хорезмской экспедицией найден жертвенник такого же типа в могильнике Уйгарак в низовьях р. Сыр-Дарья.

Все савроматские столики II и III типов по комплексам других вещей относятся к V в. до н. э.

Б. Наиболее выразительны и богато орнаментированы 14 круглых каменных блюд на трех чаще всего высоких ножках. Они происходят с савроматской территории и прилегающих к ней районов и по характеру изображенных на них символов и звериному стилю могут быть безошибочно признаны изделиями савроматских мастеров по камню. В этом отделе я также выделяю три основных типа: I — блюда на высоких ножках в виде голов животных, II — обычно орнаментированные блюда на круглых ножках, III — такие же блюда на высоких прямоугольных в сечении ножках.

I тип. Блюда I типа были найдены в кургане у хут. Черниговский (рис. 74, 9), в кургане 7 группы Бис-Оба (рис. 74, 7), в урочище Маячная гора в районе Оренбурга (рис. 74, 11), у с. Уш-Кюн на р. Илек восточнее с. Ак-Булак (рис. 74, 10) и у хут. Краснодворский на Дону (рис. 74, 5). По сообщению К.В. Сальникова, обломок круглого каменного блюда с ножкой в виде морды животного был найден до Великой Отечественной войны при распашке кургана близ с. Багаряк в северной части Челябинской обл. Это единственная находка столика такого типа на территории, где вряд ли было савроматское население. У всех этих блюд массивные ножки оформлены и виде тупорылых голов животных с круглыми глазами и острыми или округлыми ушами. Несмотря на некоторые различия в деталях, бросается в глаза единая стилизация, свойственная савроматскому прикладному искусству. Оскаленные пасти с острыми зубами, украшающие ножки столика из хут. Краснодворский, показывают, что здесь изображены хищники. На бортиках столиков из курганов группы Бис-Оба и у хут. Черниговский имеется уже описанный выше дельфинообразный орнамент.

II тип. Пять орнаментированных блюд II типа происходят из кургана 1 первой Аландской группы (рис. 74, 12), из кургана у хут. Крыловский (15, 1е), из урочища Маячная гора (рис. 74, 13), из бывшей Тургайской области (рис. 74, 15) и из кургана 36 у пос. Черняки под Челябинском (рис. 36, 3а).

Кроме одинаковой формы, эти блюда сближают и рельефные изображения или символический орнамент на бортиках и ножках. Среди них наиболее интересным является столик из хут. Крыловский, на котором представлена целая композиция, состоящая из изображений хищников и головы грифона (рис. 80, 1).

На столике из урочища Маячная гора (рис. 74, 13) арочный орнамент на бортике, аналогичный орнаменту круглого блюда на четырех ножках из хут. Крыловский (рис. 15, 1ж), сочетается с дельфинообразным орнаментом, покрывающим в виде четырех вертикальных рядов фасадную часть ножек.

Такой же арочный орнамент, но в перевернутом воде, украшает бортик столика из пос. Черняки (рис. 36, 3а). Его ножки покрыты рельефным «елочным» орнаментом.

Находка из Тургайской области (рис. 74, 15) имеет вид блюда с невысоким бортиком и низкими, круглыми в сечении ножками. Орнамента или каких-либо изображений на нем нет.

III тип. Другое каменное блюдо из Тургайской области (рис. 74, 17) и блюдо из кургана у хут. Веселый I (?) близ с. Ак-Булак[716] (рис. 74, 18) относятся к III типу. Они имеют прямой бортик, украшенный фризом из дельфинообразных фигур. Широкие фасадные стороны ножек тургайского экземпляра украшены двумя вертикальными рядами того же дельфинообразного орнамента; у другого блюда торцовая сторона ножек в верхней части имеет углубленный символический знак в виде арки, обращенной вершиной вниз с отростком посредине.

Описанные каменные столики и блюда относятся к VI и главным образом к V в. до н. э. Лишь столик из кургана у с. Ак-Булак (рис. 74, 18), если он действительно происходит оттуда, должен быть отнесен к началу IV в. до н. э.

В. Каменные блюда на двух ножках найдены в области расселения самаро-уральской группы савроматов и соседних с нею районах Средней Волги и Казахстана. Известные мне пять экземпляров относятся к различным типам.

Все южноуральские экземпляры имеют корытообразную форму.

I тип. У жертвенника из кургана 3 Тарабутакского могильника высокие, круглые в сечении ножки соединены внизу сплошной подставкой с глубокой выемкой на дне (рис. 74, 19). Широкие валики обрамляют бортик вверху и внизу и верхнюю часть подставки.

II тип. Жертвенник из кургана 9 Ново-Кумакского могильника снабжен сравнительно короткими, сильно стертыми внизу, круглыми ножками без подставки (рис. 74, 20).

Оба блюда датируются V в. до н. э.

III тип. Каменный алтарик на двух ножках, напоминающий южноуральские, происходит из с. Сары-Озек бывшей Семипалатинской области. Он представляет собой прямоугольник на двух коротких круглых ножках, смещенных к одному краю (рис. 74, 21). Это случайная, недатированная находка.

IV и V типы. Два каменных блюда этих типов с левобережья Средней Волги представляют случайные находки и не датированы. Одно из них — круглой формы с двумя низкими валикообразными ножками — найдено в с. Крестовое Городище Чердоклинского р-на Ульяновской обл. (рис. 74, 23); другое — овальной формы с низкими брусковидными ножками — найдено в районе г. Куйбышев (рис. 74, 22). Обломок такого же блюда был найден нами в 1963 г. в савроматской могиле VI в. до н. э. кургана 1 у хут. Барышникова Илекского р-на Оренбургской обл.

Г. Круглое блюдо на одной ножке (рис. 34, 1г) найдено в 1956 г. на кургане 5 группы Пятимары II. Блюдо лежало на краю грабительского раскопа вместе с вещами V в. до н. э. Круглая массивная ножка блюда была отбита. Бортик блюда украшен рельефным орнаментом в виде ряда округлых лепестков.

В этот же отдел можно отнести два круглых блюда с выпуклыми боками и дном на невысокой подставке. Одно найдено под Оренбургом в кургане 4 урочища Бердинская гора, датируемом IV в. до н. э. (рис. 39, 2г; 75, 2); другое случайно найдено где-то в Самарском уезде (рис. 75, 1). Подставка самарского блюда сделана в виде свастикообразного выпуклого креста, покрытого овальными углублениями; такие же углубления идут по скошенному наружу краю бортика. Дно блюда из урочища Бердинская гора и выпуклый крест-подставка украшены углубленным орнаментом, в котором выделяются волюты, представляющие сильно схематизированные головки грифонов.

Группа вторая. Ее составляют каменные блюда без ножек, встречающиеся на территории савроматов значительно реже, чем столики, или блюда, на ножках. Мне известно 14 таких блюд. Ранние могут быть отнесены еще к переходному времени, а самые поздние применялись вплоть до III в. до н. э. Они делятся на три типа: I — прямоугольные, II — небольшие круглые или овальные с плоским дном, III — круглые или овальные с рыльцем.

I тип. Наиболее ранним из блюд I типа является алтарик из центральной могилы женщины в кургане 10 Мечетсайского могильника. Он имеет вид перевернутой усеченной пирамиды с бортиками в нижней и верхней части; по бокам его высечен рельефный орнамент в виде ряда соединенных арок (рис. 23, 1ж; 75, 3).

II тип. Блюда II типа связаны не только с савроматами. Небольшие экземпляры найдены в челябинских курганах: в погребении переходного типа кургана 1 у пос. Сосновский (рис. 3, 9б; 75, 6) и в погребении VII–VI вв. до н. э. кургана 27 у с. Чурилово (рис. 9, 4б). Оба они сделаны довольно грубо.

Столь же примитивно плоское «блюдо», натертое красной краской, из погребения 1 кургана 4 Увакского могильника. Это песчаниковая грубо оббитая по краям плита, которой придали неправильно-овальную форму (рис. 75, 9).

Челябинские и оренбургский экземпляры являются крайними западными находками. Подобные блюда известны на большой территории от лесостепного Зауралья до бассейна Иртыша в северо-восточной части Казахстана. Из Зауралья мне известны две находки. Небольшое прямоугольное блюдо, размеры которого 11,5×14 см при высоте в 2,5 см, найдено в кургане у дер. Ильтякова на р. Исеть в пределах Курганской обл. (раскопки Аргентовского и Толмачева в 1912 г., рис. 75, 7)[717]. Обломок круглого или овального блюда обнаружен в кургане Елесина яма близ с. Горохово Юргамышского р-на Курганской обл. (раскопки К.В. Сальникова в 1938 г., рис. 75, 8)[718]. Овальные и прямоугольные блюда, часто со следами красной краски, встречены и в курганах ранних кочевников Северного и Центрального Казахстана[719]. Близкие им блюда стали известны и у саков низовья р. Сыр-Дарья в могильниках Тагискен и Уйгарак (раскопки Хорезмской экспедиции в 1962–1963 гг.).

В савроматских погребениях V в. до н. э. трижды были найдены обломки блюд круглой или овальной формы с плоским дном. Таковы фрагменты в кургане 5 у с. Комаровка в Самарской луке (рис. 75, 11), в кургане 8 группы Бис-Оба (рис. 75, 12) и в кургане 1 первой Аландской группы (рис. 75, 10). Аландское блюдо украшено дельфинообразным рельефным орнаментом по бортику. Однако я не уверен в том, что все эти обломки относятся к группе каменных блюд без ножек.

Круглые блюда с прямым орнаментированным бортиком и плоским дном найдены в одном из курганов IV в. до н. э. под Челябинском (рис. 75, 13), в кургане 4 Прохоровского могильника, датируемом временем не позднее III в. до н. э. (рис. 75, 15), и в погребении, случайно открытом в 1905 г. в обрыве под Покровской церковью в Оренбурге (рис. 75, 14). Бортики этих блюд, связанных с прохоровской культурой, сплошь покрыты углубленным орнаментом, состоящим из треугольников и изогнутых линий. Обломок блюда описанного типа с орнаментом (рис. 75, 16), происходит с Табынского городища Гафурийского р-на Башкирии. Еще одно блюдо, вероятно, того же типа («каменная тарелка»), было найдено в 1908 г. в кургане у с. Нижние Кузлы Оренбургской области[720].

III тип. Следует упомянуть о находках еще двух каменных блюд без ножек. Это большое овальное блюдо с круглым дном и рыльцем из пос. Неценский близ Оренбурга (рис. 75, 5) и круглое толстое блюдо с рыльцем в виде головы барана, найденное в 1941 г. на р. Ток у с. Камардиновка Александровского р-на Оренбургской обл. (рис. 75, 4). Они относятся к группе «жертвенных камней» с рыльцами в виде головы барана, известных в лесостепной и лесной зонах Зауралья и Западной Сибири[721].

Несмотря на определенное сходство, которое удается установить между каменными столиками, или блюдами, савроматов, с одной стороны, и подобными предметами из Зауралья, Сибири и Средней Азии, — с другой, мы можем констатировать, что савроматские каменные блюда составляют своеобразную и наиболее яркую группу культовых предметов этого рода.

Другая самостоятельная группа таких вещей включает плоские овальные песчаниковые блюда, находимые в женских погребениях VI–V вв. до н. э. Среднего Поднепровья, преимущественно в пределах Киевской и Полтавской областей. Эти блюда часто имеют рыльце в виде головы барана. Наиболее восточная находка «овального блюда с рыльцем» происходит с песчаных бугров близ Елизаветовской станицы в устье Дона, т. е. из района прямого контакта савроматов с меотским и скифским миром (доставлено И.М. Сулиным во время его командировки в 1903 и 1904 гг.)[722].

Третью самостоятельную группу представляют упомянутые выше зауральские и западносибирские «жертвенные камни» овальной или круглой формы с рыльцами в виде головы барана.

Каждая из трех групп связана с племенами, различными и в этническом отношении, и по характеру хозяйства и быта.

Некоторое формальное сходство предметов этих трех групп объясняется, прежде всего, тем, что они использовались как предметы каких-то близких по содержанию, хотя и не тождественных, культов.

Функциональное сходство между каменными блюдами различных областей особенно бросается в глаза. Их всегда находят в женских довольно богатых погребениях, и часто на них или около них лежит красная краска (реальгар) или мел.

Предположение А.А. Бобринского, который рассматривал песчаниковые блюда Приднепровья как предметы для растирания красок или зерна[723], уже давно было подвергнуто сомнению со стороны ряда исследователей. В.П. Алабин, впервые описавший каменные блюда из хут. Крыловский, отметил, что они мало приспособлены для растирания красок в туалетных целях и, тем более, хлебных зерен и служили, скорее всего, для свершения каких-то религиозных обрядов[724]. Мнение В.П. Алабина было поддержано А.В. Поповым, обратившим внимание на оригинальную орнаментацию савроматских блюд и столиков[725].

Б.Н. Граков, основываясь на совместных находках этих блюд и таких несомненно культовых веществ, как мел и реальгар, и на декорировке блюд сакральным звериным стилем, счел их переносными алтарями[726]. Это же предположение высказал А.М. Тальгрен[727]. В специальной статье он сравнил савроматские каменные блюда и столики с металлическими жертвенными столами Минусинского края и Семиречья. Переносные алтари (portable altars) могли служить, по его мнению, курильницами (incense burners), подставками или столами для жертвенной посуды.

Если привлечь более обширные сравнения, чем это сделал А.М. Тальгрен, то не остается сомнений в том, что савроматские блюда использовались в качестве алтарей или жертвенников. Такие алтари, имеющие определенные черты сходства с савроматскими и среднеазиатскими, были известны в разное время и в различных областях Старого и Нового света — в странах Ближнего Востока, Индии, Китая и, наконец, у народа майя в Америке.

О длительном использовании алтарей свидетельствуют многочисленные повреждения, особенно сильно стерты ножки. Во многих случаях в могилу положены лишь обломки жертвенников.

Алтари использовались для различных религиозных действий. Как я уже подчеркивал выше, некоторые алтари с ножками связаны с красным и белым священными веществами. Так, например, жертвенник из кургана 5 урочища Горбатый мост был сверху натерт реальгаром; на нем лежали кусок реальгара, булыжник для растирания и белые раковины, символизирующие белое вещество. На нижних частях жертвенников из кургана 7 группы Бис-Оба и кургана 10 Мечетсайского могильника сохранились следы краевой краски. На подставке и в нижнем углублении жертвенника из тарабутакского кургана 3 остался плотный слой мелового порошка. Красная краска, вероятно, также реальгар, была втерта в алтарик из кургана группы Пятимары II, а на нижней части его дна сохранились следы мелового порошка.

Реальгар и мел растирались на алтарях отнюдь не для туалетных надобностей, ибо для этого савроматы использовали большие раковины. Б.Н. Граков отмечает очистительную функцию мела, а реальгар на алтаре объясняет как символизацию кровавых жертв, приносимых на нем при жизни жрицы[728]. Однако здесь может быть и другое объяснение. Ведь красная краска у различных народов символизировала не только кровь, но еще чаще свет, огонь, жизнь и радость[729]. Культ солнца и огня, характерный для многих скотоводческих народов, исстари был известен скотоводам Поволжья, Южного Урала и Казахстана. Поэтому можно предположить, что каменные столики служили савроматам не только как алтари для кровавых жертвоприношений, но и как алтари огня. Об этом же свидетельствуют изображения крестов — символов огня и солнца — на двух круглых блюдах (рис. 75, 1, 2).

Некоторые из савроматских алтарей, вероятно, использовались для возжигания непосредственно в них священного огня и ладана или служили культовыми светильнями.

На такое предположение наталкивают темные пятна на поверхности углублений двух алтарей одного и того же типа — на двух ножках с корытцеобразным и довольно большим углублением. Так, в верхнем углублении алтаря из тарабутакского кургана 3 поверхность как будто немного закопчена и видны желтоватые пятна. В углублении новокумакского алтарика также заметны какие-то темно-серые (жирные?) пятна, пропитавшие камень. Желтоватые и темные пятна сохранились и на алтарике из с. Сары-Озек. Несомненно, в углублении этого алтарика разжигался огонь, так как внутри были найдены пепел и угольки[730]. Алтайские каменные «сосудики» со следами огня внутри, похожие на савроматские жертвенники в миниатюре, явно служили светильнями или курильницами[731]. Наконец, на пазырыкской каменной «светильне», тождественной по форме савроматским прямоугольным алтарям на четырех ножках, имеются углубления для жира[732].

Все эти сведения подкрепляют мое предположение об использовании савроматских столиков с большими углублениями для разжигания огня. В качестве горючего мог быть применен жир животных. Вероятно, на алтариках сжигали также и ароматические вещества. Правда, для этого обычно пользовались глиняными сосудами — курильницами, в которых жгли смолы, пахучие травы и хвою. Савроматские столики в отдельных случаях, видимо, служили пьедесталами для этих глиняных курильниц. Можно привести примеры из быта других древних народов. Так, например, индейские племена майя ставили круглые блюда, в которых курился фимиам, на специальные цилиндрические подставки[733].

На алтарях, кроме того, растирали вещества, символизирующие жертвенную кровь и огонь, а также ароматические вещества для приношения своеобразной жертвы божеству. В качестве фимиама или ладана савроматы использовали не только смолу, но и смолистые породы дерева, например, сосну. Об этом ярко свидетельствуют находки кусков соснового дерева в углублениях алтарей из курганов 2 и 3 Тарабутакского могильника (рис. 17, 5). В обоих случаях у кусков дерева края были сглажены в результате их растирания на шероховатой поверхности алтарей. Коричневатый тлен растительного происхождения, покрывавший углубление алтаря из кургана 2, остался, вероятно, от травы или хвои.

Хорошо известны примеры употребления ароматических пород дерева для приготовления фимиама. Исповедующие буддийскую религию народы Индии и Цейлона растирают сандаловое дерево для приношения жертвы Будде. Интересна находка К. Зелигмана, обнаружившего в одной из пещер Цейлона каменное круглое блюдо на трех ножках, на котором, по словам местных жителей, принося жертвы Будде, растирали сандаловое дерево[734]. Ножки цейлонского алтаря оформлены в виде голов животного, в данном случае — буйвола. Стиль изображений — местный, что говорит о местном, сингальском, происхождении этого предмета. Однако сходство цейлонского алтаря с более древними савроматскими того же типа по форме поразительно. И использовали его также для изготовления фимиама. Это не вызывает удивления, поскольку группы населения, вышедшие из индоиранской лингвистической среды, могли долго сохранять родственные культовые традиции.

Использование каменных столиков и блюд в большинстве случаев как универсальных алтарей или жертвенников становится еще более очевидным, если обратиться к вопросу об их происхождении. Пока его можно решить лишь в общей форме, сравнив переносные алтари савроматов с некоторыми культовыми предметами из Средней Азии и Ближнего Востока.

Каменные жертвенники без ножек, например, в виде овального блюда II типа, появляются в районе Челябинска уже в переходное время. Они, вероятно, местного, приуральского, происхождения. По форме они очень похожи на глиняные блюда из погребений с сожжениями андроновской культуры Зауралья[735]. Правда, вопрос о генетической связи андроновских глиняных и савроматских плоскодонных каменных блюд остается открытым, так как все андроновские блюда найдены в ранних погребениях, и для доказательства прямой связи не хватает промежуточного звена. И все же эта связь вполне вероятна, ибо в районе Челябинска местное население сарматского времени изготовляло ритуальные глиняные блюда овальной формы с геометрическим орнаментом, похожим на орнамент андроновской глиняной посуды. Такое блюдо было найдено в погребении с сожжением IV–III вв. до н. э. в кургане на 11-ой версте от Челябинска[736].

В местных древностях нет предметов, которые можно было бы считать прототипами савроматских алтарей на ножках. Они были созданы под воздействием знакомства с каменными алтарями Ближнего Востока, вероятно, через посредство Средней Азии, в ахеменидскую эпоху. Именно в городах Ирана, Ассирии и других стран Востока, попавших под господство или влияние Ассирии, мы находим каменные алтари, близкие по форме савроматским и среднеазиатским жертвенникам.

Иранские прямоугольные каменные блюда, плоскодонные и на четырех ножках, с прямым бортиком, появились уже в глубокой древности. Они найдены, например, в слоях южного холма Сиалка, относимых Р. Гиршманом к IV тысячелетию до н. э.[737] Блюда на четырех ножках имеют два отделения, подобно глиняным курильницам катакомбной культуры, и, вероятно, использовались в ритуальных целях.

В Ассирии были распространены известняковые алтари кубической формы с углублением наверху и на четырех массивных ножках. С ассирийского периода, как отмечают некоторые зарубежные исследователи, в результате ассирийских вторжений такие алтари появляются в Палестине (Герар, Лахиш, Гезер) и в Египте[738]. Стенки этих алтарей украшены геометрическим орнаментом и различными рисунками, выполненными гравировкой. Их предназначали для воскурений фимиама, хотя далеко не на всех есть следы огня на поверхности. Они применялись на Ближнем Востоке в тот же период, что и савроматские алтари, и несколько раньше. Среди палестинских алтарей наиболее близок савроматской группе прямоугольный алтарь с четырьмя высокими ножками на массивной базе из Лахиша[739]. Он также использовался для сожжения фимиама, о чем ясно говорит обожженная, с трещинами от огня, углубленная поверхность алтаря.

Однако больше других напоминают савроматские алтари на четырех ножках известные алтари огня древнего Ирана в Накш-и-Рустеме и Пасаргадах. Они прямоугольной формы, имеют по углам массивные полуколонны на прямоугольных базах. Эта иранская группа ахеменидских алтарей, вероятно, оказала определенное, хотя, может быть, и опосредствованное, влияние на создание савроматских алтарей, которые в миниатюре повторяют основные детали их формы. Иранские аналогии лишний раз подтверждают связь некоторых савроматских переносных алтарей с культом священного огня.

Наконец, полное тождество савроматским прямоугольным алтарям на четырех ножках представляет каменный столик, найденный Ж. де Морганом в акрополе Суз, в первом слое, содержавшем находки ахеменидского времени[740]. У него массивные четырехугольные в разрезе ножки, невысокий прямой бортик, а поверхность верхнего углубления — ребристая, приспособленная для растирания каких-то веществ.

Одно из промежуточных звеньев между иранскими культовыми предметами из камня и савроматскими алтарями на ножках представляет упомянутый выше каменный столик архаического Дахистана из Южной Туркмении (городище Изат-Кули).

Круглые или овальные каменные алтари и блюда на трех ножках известны также в Ассирии, Вавилоне, Иране. Ассирийские алтари IX–VIII вв. до н. э., найденные в Хорсабаде и Нимруде, гораздо меньше похожи на савроматские. Они имеют круглую плоскую вершину и треугольное основание с тремя выступающими в форме пилястров ножками, оформленными в виде лап хищника[741]. Зато иранские жертвенники поразительно близки савроматским круглым алтарям на трех ножках, выполненных в виде голов животных. Таков, например, плоский столик на трех ножках, заканчивающихся протомами козлов, найденный в Сузах и хранящийся в Лувре[742]. Ж. Контено относит его ко II тысячелетию до н. э.

Сузианские находки не оставляют сомнения в том, что каменные алтари савроматов были заимствованы из ахеменидского Ирана через Среднюю Азию, испытавшую сильное политическое и идеологическое воздействие со стороны Ахеменидской державы.

Каменные блюда на трех массивных неорнаментированных ножках, найденные в Палестине, Вавилоне и Персеполе[743], имели преимущественно хозяйственное назначение и использовались для растирания или дробления зерна. Поэтому они более глубоки, чем савроматские блюда. Однако сходство тех и других лишний раз позволяет высказать предположение о заимствовании данной формы каменных блюд на ножках из стран Ближнего Востока, прежде всего, из Ирана.

Мое мнение о том, что передневосточные связи савроматской культуры, выраженные в сходстве предметов культа, осуществлялись через Среднюю Азию, хорошо подтверждается находками бронзовых жертвенных столов и светильников в Семиречье. Сходство их по форме и назначению с савроматскими алтарями отметил еще А.М. Тальгрен[744]. А.С. Стрелков, Б.М. Зимма и А.Н. Бернштам связали эти находки с зороастрийским культом, якобы распространившимся у саков в период активных политических взаимоотношений саков с ахеменидским Ираном[745].

Семиреченские прямоугольные жертвенные столы на четырех ножках, круглые и прямоугольные светильники на ажурной конической подставке близки савроматским каменным алтарям не только по форме, но и по зооморфному оформлению ножек и бортиков. Правда, содержание зооморфных изображений различно, поскольку обе группы культовых предметов были творчеством разных народов. Однако сходные черты в зооморфном оформлении, связанном с одинаковым культовым назначением предметов, прослеживаются в обеих группах. Так, изображение в рельефе идущих хищников на каменном столике из хут. Крыловский (рис. 15, 1е) напоминает процессии из скульптурных фигурок хищников на жертвенных столах и светильниках Семиречья[746]. Сакральный смысл этих композиций, вероятно, был очень близким.

Каменное блюдо на одной ножке из кургана группы Пятимары II по форме (рис. 34, 1г) можно сравнить с семиреченскими круглыми светильниками на одной ажурной ножке[747].

Заслуживает внимания и тот факт, что саки Семиречья знали каменные переносные алтари на ножках, о чем говорит упомянутая выше находка из района Большого Чуйского канала[748].

Основная область распространения алтарей у савроматов — самаро-уральские степи. Отдельные алтари на ножках, найденные к северу от савроматской территории, попали сюда в результате связей савроматов со своими соседями. Южноуральское происхождение прямоугольного столика на четырех ножках из с. Катайское подтверждается его тождеством по форме и орнаменту (рис. 74, 2) с каменным столиком из кургана Елга (рис. 74, 1). Южноуральской группе жертвенников близок и круглый жертвенник с ножками в виде морд животных, обломок которого был найден в с. Багаряк. Отдельные находки каменных блюд в Среднем Поволжье связаны с зоной прямого контакта савроматов с оседлым населением иной этнической группы. Среди них блюдо из с. Крестовое Городище Ульяновской обл. (рис. 74, 23) найдено на территории, где не обнаружено савроматских курганов, но известны отдельные сарматские погребения более позднего времени[749].

Кажется странным, что савроматы Нижнего Поволжья и Дона почти не имели каменных переносных алтарей, несмотря на общее единство археологической культуры на территории от левобережья Дона до Актюбинской обл. Отсутствие в Нижнем Поволжье каменных алтарей — одна из существенных локальных черт культуры западной группы савроматов.

Два каменных алтаря, найденных к западу от Волги, не нарушают общей картины. Эти алтари, вероятно, попали сюда вместе с переселившимися на запад из Самаро-Уральской области отдельными представителями кочевого населения. Ведь обломок каменного алтаря, найденный в Камышинском р-не (рис. 74, 6), тождествен двум овальным блюдам на четырех ножках из бассейна р. Бузулук (рис. 15, 1д, 3д), а каменный столик из хут. Краснодворский под Новочеркасском (рис. 74, 8) очень похож по форме и стилю изображений на аналогичные жертвенники Южного Приуралья.

Выше я отмечал, что некоторые из каменных столиков и блюд могли быть использованы непосредственно как курильницы, связанные с почитанием огня и погребальным культом. С той же целью во (время погребений, вероятно, употреблялись и медные жаровни (рис. 14, 6; 70, 12). Кроме того, для воскурения благовонных веществ изготовлялись специальные глиняные курильницы. Их находят и в мужских и в женских могилах всех этапов развития сарматской культуры.

В могилах савроматов курильницы встречаются довольно редко. В погребальном культе они еще не играли ведущей роли, как это стало впоследствии. Поэтому в савроматскую эпоху курильницы еще не приобрели стандартной формы, характерной для более поздних сарматских курильниц, которые обычно грубо изготовлены специально для погребений. Савроматы использовали для воскурений иногда сосуды бытового назначения, иногда маленькие сосудики, которым придавали форму бытовой посуды. Например, в савроматскую могилу у с. Клястицкое в качестве курильницы был поставлен обычный круглодонный сосуд (рис. 36, 1ж), наполненный обгоревшей хвоей.

В кургане у с. Сара курильницей служил маленький горшочек с шаровидным туловом и утолщенным дном (рис. 35Б, 6). В нем лежало смолистое желтое вещество, которое и сейчас еще хорошо горит, издавая приятный ароматный запах. Горшочек был закрыт деревянной пробкой.

В кургане 29 могильника у с. Ак-Жар под Актюбинском найдена курильница в виде грубо вылепленной чашечки на толстом поддоне, в котором сделано четыре больших круглых отверстия (рис. 47, 4а), как в медных жаровнях. Внутри стенки курильницы и отверстия были закопчены. Остатки нагара, обнаруженные внутри круглодонного лощеного сосудика из Калиновского могильника (рис. 60, 15), также позволяют признать в этом сосудике курильницу.

Характерным признаком сарматских курильниц является отверстие, сделанное сбоку у края сосудика (рис. 46, 1з). В это отверстие, вероятно, вставляли деревянную или костяную палочку-рукоятку, служившую для переноса зажженной курильницы, когда ее стенки накалялись. Курильницы с отверстием известны уже в V в. до н. э. (рис. 75, 17, 18). В IV в. до н. э. появляются курильницы в виде плоскодонной цилиндрической чашечки. Так выглядит, например, курильница из кургана 3 у с. Преображенка с боковым отверстием, внутри нее на стенках и на дне сохранились темные пятна нагара (рис. 37, 2в). В дальнейшем подобная форма становится наиболее типичной для курильниц сарматов, и лишь в первые века нашей эры появляются прямоугольные курильницы.

С IV в. до н. э. стали употреблять также курильницы в виде плошки с широким горизонтальным бортиком, часто украшенным резным геометрическим орнаментом (рис. 51, 9). Подобные сосудики особенно типичны для погребений прохоровской культуры Нижнего Поволжья[750]. Их назначение подтверждается находками в них древесных угольков. Иногда в погребениях прохоровской культуры эти плошки вместо угольков содержали куски красной краски или мела. Алебастровая чашечка с кусками мела из кургана 1 урочища Алебастровая гора[751] имела боковое отверстие, характерное для погребальных курильниц. Это лишний раз доказывает сакральный характер плошек, в которых реальный огонь иногда заменялся веществами, символизирующими свет и огонь.

Таким образом, сарматские курильницы предназначались не только для воскурения фимиама; они служили и вместилищем священного огня или его символов. Следовательно, в какой-то степени по своим функциям они заменяли каменные алтари.

Находки белого вещества в курильницах подтверждают также ритуальное значение узкогорлых яйцевидных алебастровых флаконов и глиняных сосудов такой же формы, наполненных белой глиной. Такие сосуды были найдены в женских погребениях прохоровской культуры Нежинской группы курганов (рис. 41, 2). И совершенно прав Б.Н. Граков, который четко отделяет эти флаконы по их назначению от малых алебастровых сосудиков, которые использовались сарматскими женщинами для надобностей туалета[752].

Нам до сих пор не известны святилища савроматов. Скудные сведения о ритуальной скульптуре савроматов дают некоторые могильные находки. Это изваяния из дерева и камня, которые по своей грубости и схематичности резко контрастируют с искусными предметами из кости, камня и металла, выполненными в зверином стиле. Среди грубой каменной скульптуры выделяются антропоморфные изваяния. Единственный дошедший до нас фрагмент скульптуры из дерева представляет изображение головы животного, вероятно, лошади (рис. 35Б, 13). Она найдена в кургане у с. Сара. Голова животного вырезана схематично, однако намечены рот, ноздри и глаза. Все эти детали видны лишь с одной стороны (другая сторона сильно попорчена). Верхняя часть морды изображена в виде плоской грани; на месте ноздрей вырезан желобок, на месте глаза — прямоугольное углубление. Вероятно, вначале эта голова лошади выглядела менее схематично, так как она была покрыта конской шерстью, должно быть, приклеенной к дереву. До сих пор местами сохранились куски шерсти рыжего цвета. Надо думать, что это лишь деталь целой фигуры лошади, сделанной из дерева, кожи и шерсти.

В савроматских могилах иногда встречаются каменные изваяния двух видов: простые стелы и грубые антропоморфные изваяния. Так, у входа в катакомбу 3 мечетсайского кургана 2 была поставлена каменная плита высотой 1,20 м, шириной в нижней части около 0,80 м и толщиной 0,30 м. Ее верхний конец округлой формы был тщательно обтесан (рис. 20, 4б). В центре кургана 2+ на р. Жаксы-Каргала, обложенного каменными плитами, была врыта глубоко в насыпь плита с вырезанным с обеих сторон знаком в виде буквы h (рис. 47, 1). В соседнем кургане 3+, среди камней, покрывавших земляную насыпь (рис. 47, 2), И.А. Кастанье нашел несколько круглых камней, грубо обтесанных и напоминающих человеческие головы. В насыпи кургана 16 II Бережновского могильника, где были обнаружены только савроматские погребения архаического времени, найден каменный четырехгранный столб с заостренным нижним концом, врытым в землю. Длина камня 55 см, толщина до 25 см. Такие каменные столбы известны в андроновских погребениях Казахстана[753].

Антропоморфные стелы, датированные савроматской эпохой, несколько напоминают скифские «каменные бабы», но гораздо более схематичны. На них грубо моделированы лишь голова и туловище, а детали фигуры или костюма никак не отмечены.

Мне известны два таких каменных изваяния из савроматских могил. Одно из них найдено в насыпи кургана 4 урочища Бердинская гора, где обнаружено много камней из красного песчаника, образующих кучу. Поверх кучи лежал камень, высеченный в виде грубого подобии «каменной бабы». Другое подобное же изваяние открыл П.С. Рыков среди каменных плит в могильной засыпке кургана 16 группы «Три брата» под г. Элиста (рис. 75, 21). Это четырехгранный несколько округленный камень, грубо оббитый, с затесанным на четыре грани нижним и округлым верхним концами. Верхний конец схематично передает форму человеческой головы, без каких-либо признаков изображения лица. Голова отделена от остальной части фигуры желобчатым ободком. Высота камня 1 м, толщина 0,40 м. Изваяние сделано из серого песчаника, выходы которого встречаются в балках окрестностей г. Элиста. Первоначально антропоморфная стела, вероятно, была поставлена на каменное перекрытие, обрушившееся внутрь могилы.

Близкие аналогии этим савроматским изваяниям представлены в находках из Центрального Казахстана. Так, например, под каменной насыпью кургана в урочище Бес-Оба на р. Нура М.К. Кадырбаев обнаружил изваяние, высеченное из прямоугольного куска розового гранита. На нем схематично выделена голова с изображением глаз и носа. Исследователь относит этот курган к группе раннекочевнических памятников[754].

Стелы ставились на могилах как надгробные памятники, связанные с культом мертвых. Вероятно, антропоморфные стелы послужили прототипом для миниатюрных меловых антропоморфных статуэток, столь же схематично трактованных, которые встречены в сарматских могилах I в. н. э. на Украине и в Поволжье[755].

Савроматские и сарматские антропоморфные изваяния, видимо, изображают местные божества или родоначальников. К этой же группе культовой скульптуры савроматского и сарматского времени относятся четыре «каменные бабы», найденные в заволжских степях и на Нижнем Дону. Одна из них, высеченная из известняка, происходит из окрестностей с. Большая Глушица на р. Иргиз в Куйбышевской обл.[756] Она найдена в верхней части кургана. Скульптура столь же примитивна, как и антропоморфная стела из савроматского кургана 16 урочища «Три брата», но более детализирована. На ней четче выделена голова с плоским затылком и выступающим подбородком; на плоском лице выделяется прямой нос, глаза обозначены едва заметными углублениями; на плоском, четырехугольном в сечении торсе хорошо выражены покатые плечи и женские груди в виде двух небольших выпуклостей. Однако все эти детали не уменьшают стилистической близости этой «каменной бабы» и описанных выше савроматских антропоморфных стел. Нижняя часть изваяния не обработана: ее, очевидно, врывали в землю. Как и савроматские стелы, эта скульптура связана с курганным захоронением, которое, к сожалению, не было исследовано, что затрудняет датировку изваяния. На основании типологического сопоставления с «каменными бабами» юга Восточной Европы А.П. Смирнов ориентировочно относит это изваяние к сарматскому времени. В свете известных ныне данных по антропоморфным изображениям савромато-сарматского круга мнение А.П. Смирнова заслуживает внимания. Куйбышевское изваяние и на мой взгляд связано с савромато-сарматским миром, но более точная датировка его преждевременна.

Другая «каменная баба», которую я склонен отнести к скифо-сарматскому времени и связать с ранними кочевниками Заволжья, опубликована М.А. Миллером (из собрания Самарского, ныне Куйбышевского, музея)[757]. Она происходит из Бузулукского уезда, но точные условия ее находки неизвестны. Изваяние высотой около 2 аршин высечено из красного песчаника. Мне не удалось видеть эту «каменную бабу» в Куйбышевском музее, но судя по схематическому рисунку и описанию М.А. Миллера, изваяние изображает мужскую фигуру в остроконечной шапке (башлыке) или шлеме (рис. 75, 20). По моделировке плоского овального лица с резко очерченным носом, выделенным ртом и слегка намеченными глазными впадинами, фигура похожа на описанную «каменную бабу» из с. Большая Глушица. Хорошо выражены руки, опущенные вниз и слегка согнутые в локтях. Ладони рук с расставленными большими пальцами находятся на нижней части живота. Далее идут чуть намеченные ноги, переходящие в слабо обтесанную каменную глыбу. Следовательно, нижняя часть изваяния также была рассчитана на укрепление в земле. Задняя сторона фигуры уплощена и имеет следы легкой обтески. В целом это изваяние похоже на каменные изваяния скифских воинов. Головной убор фигуры напоминает скифский башлык или сарматский конический шлем, а положение кистей рук на нижней части живота заставляет нас вспомнить одну из характерных поз покойников в савромато-сарматских могилах[758].

Две «каменные бабы» найдены И.И. Ляпушкиным на территории могильника у хут. Карнауховский на правом берегу Дона[759]. По схематической трактовке человеческих фигур оба изваяния могут быть включены в серию савромато-сарматских «каменных баб». От одного из них сохранилась лишь верхняя часть с круглой головой и хорошо выраженными округлыми плечами. Контуры скульптуры очень близки контурам куйбышевского изваяния, но на круглом и плоском лице нет никаких деталей, лишь волосы или головной убор четко отделены от лица. Другая «каменная баба», разбитая пополам, по своим контурам может быть сопоставлена с каменными изваяниями из Бузулукского уезда и кургана 16 группы «Три брата». Она представляет уплощенную четырехгранную стелу с грубо подтесанным нижним концом; выделены лишь голова и небольшие плечи. Моделировка плоского лица поразительно сходна с моделировкой лиц куйбышевской и бузулукской скульптур: отмечены глазные впадины, рельефно выступает прямой и длинный нос, под которым обозначен — короткий рот; четко видны волосы или головной убор. Стела изображает, судя по чертам лица, мужскую фигуру. Она была найдена у полы небольшого кургана и разбита при вспашке поля трактором. Курган в центре частично был раскопан И.И. Ляпушкиным. Открыты — два погребения, одно из которых относится к IV в. до н. э., другое — к более позднему сарматскому времени.

Поволжские и особенно донские антропоморфные надгробия нельзя рассматривать вне связи с подобными же стелами, обнаруженными в дельте Дона и на Керченском п-ове. Первое из описанных антропоморфных изваяний карнауховского кургана почти тождественно изваяниям из кургана 2 (IV в. до н. э.) группы «Пять братьев» у Елизаветовской станицы и из некрополя Танаиса[760]. С ними тесно связаны схематически выполненные антропоморфные надгробия Боспора эллинистического и римского времени[761]. Их принадлежность туземному, в основном меото-сарматскому, населению Нижнего Дона и Боспорского царства несомненна. Воя эта группа надгробий, порожденная очень близкими религиозными представлениями, восходит к более древним местным памятникам монументальной скульптуры киммерийского времени. Описанные надгробия савроматской территории нельзя отделить от надгробий из Елизаветовской станицы и Танаиса. Елизаветовское и танаисские надгробия могли принадлежать меотам дельты Дона. Но подобные надгробия из хут. Карнауховский, найденные в глубине донских степей, где в IV в. до н. э. господствовали савроматы, могут быть связаны только с ними.