Савроматы. Ранняя история и культура сарматов

§ 1. Вопрос о взаимоотношениях племен срубной и андроновской культур

Памятники савроматской культуры отличаются от памятников эпохи бронзы той же территории. Возникает вопрос: какую роль в формировании савроматов сыграли племена древних скотоводов, населявших во II тысячелетии до н. э. степи Поволжья и Южного Приуралья? Можно ли считать этих предшественников савроматов, прежде всего, племена андроновской и срубной культур, также их непосредственными предками?

История знает немало примеров полного или почти полного уничтожения одних племен другими в результате длительных войн. Поэтому было бы совершенно вероятным предположить, что в период массового перехода скотоводческих племен степей Евразии к кочевому образу жизни, в конце эпохи бронзы, когда значительно увеличились подвижность племен и крупные военные столкновения между ними, некоторые древние племена были вытеснены с занимаемой ими территории или даже физически истреблены. Такова ли была судьба многочисленных срубных племен на Нижней Волге и андроновцев в Южном Приуралье? Данные археологии и антропологии говорят о другом: об активной, ведущей роли этих племен в формировании населения эпохи раннего железа.

В настоящее время мы не располагаем достаточным материалом, чтобы проследить конкретный путь развития племен срубной и андроновской культур до начала раннего железа. Однако некоторые данные археологических исследований, полученные в особенности при изучении погребальных обрядов и керамики, позволяют установить связующие звенья между степными племенами эпохи бронзы и савроматами.

Чтобы перейти к этой проблеме, рассмотрим вначале насколько позволит археологический материал, взаимоотношения между скотоводческими племенами Поволжья и Приуралья эпохи бронзы.

Этого вопроса кратко коснулась О.А. Кривцова-Гракова в своей монографии о степном Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы[762]. Она проследила влияние андроновской культуры на развитие срубной в степях Поволжья. Многочисленные примеры проникновения в Среднее Поволжье элементов материальной культуры и особенностей погребального обряда андроновских племен позволили исследовательнице сделать вывод о частичном переселении отдельных андроновских групп во второй половине II тысячелетия до н. э. в среду срубных племен (рис. 76). Как показывают археологические материалы, контакт между этими соседями, основную границу которых представлял бассейн р. Урал, установился не позднее середины II тысячелетия до н. э. на базе развития металлургии меди и бронзы. Во владении западной группы андроновцев оказались южные области Урала, богатые залежами медной руды, разработка которой была освоена этими племенами. Межплеменные связи способствовали проникновению в Поволжье андроновского металла в виде различных изделий (височные кольца, желобчатые браслеты, штампованные бляшки, нагрудные украшения и пр.). Возникшая в Поволжье металлургия бронзы, как убедительно доказал В.П. Шилов[763], все же не могла целиком удовлетворить потребности в металлических изделиях довольно многочисленного населения степного Поволжья. Развитие коневодства у андроновских и срубных племен[764] усиливало подвижность этого населения и облегчало сношения между отдельными племенами.

Бросается в глаза большое типологическое единство некоторых форм орудий труда и оружия, сделанных из металла и камня (ножи-кинжалы срубного типа, некоторые типы бронзовых топоров, шилья, наконечники стрел и пр.). Это единство объясняется не столько единым характером экономического уклада и уровня общественных отношений андроновцев и срубных племен, хотя и этот фактор нельзя игнорировать, сколько растущим усилением межплеменных связей мирного и военного характера. Развитие этих связей становится для нас еще более явным, если мы обратим внимание на другие явления, сближающие андроновские и срубные племена.

Я уже имел возможность высказать свое отношение к фактам распространения трупосожжений у срубных племен Поволжья[765]. Десяток приведенных мною случаев древних трупосожжений можно теперь увеличить почти вдвое. Кроме уже отмеченных мною ранее, они обнаружены в кургане у станции Карамыш Красноармейского р-на Саратовской обл. (на правом берегу Волги, южнее Саратова)[766] и в курганах 23 и 24 у с. Кайбелы Чердоклинского р-на Ульяновской обл. (на левом берегу Волги)[767]. Трупосожжения были совершены и на месте погребения и на стороне, причем в карамышском кургане кострище, на котором были сожжены покойники, находилось поблизости от грунтовых могил, куда были ссыпаны остатки пережженных костей. Могилы и кострище перекрыты здесь одной земляной насыпью. Еще один случай трупосожжения в грунтовой могиле зафиксирован В.П. Шиловым в 1957 г. в быковских курганах (курган 1, погребение 1), а мне удалось открыть в той же группе частичное обожжение трупа в могиле (Быково I, курган 13, погребение 6)[768].

Как известно, обряд трупосожжения совершенно чужд племенам срубной культуры Поволжья. Мог ли он возникнуть здесь совершенно самостоятельно? Думается, что нет, учитывая сильную устойчивость погребальных традиций родовых групп населения эпохи бронзы. Надо заметить, что случаи трупосожжений обнаружены в могильниках, где преобладают традиционные и очень устойчивые формы трупоположений, которые сложились уже в период полтавкинской культуры. Поэтому источник возникновения этого обряда надо искать извне, в воздействии погребальных обычаев иного населения. Некоторые исследователи, прежде всего, К.В. Сальников, И.В. Синицын и О.А. Кривцова-Гракова, связывают обряд трупосожжения с рядом андроновских групп Приуралья, для которых он был особенно характерен на раннем федоровском этапе, но продолжал существовать и в погребениях алакульского этапа[769]. Поволжские трупосожжения относятся к довольно раннему времени. Так, например, в могилах с остатками трупосожжений у с. Меркель (Макаровка) обнаружены слои красной краски[770], которая не встречается в погребениях позднего этапа развития срубной культуры Поволжья. В одном из погребений карамышского кургана находилось бронзовое копье сейминского типа, датируемое временем не позднее XIV–XIII вв. до н. э.[771] Горшок из кургана с трупосожжением у с. Старые Печеуры близок по своим пропорциям, профилю и орнаментации сосудам полтавкинской культуры[772]. Его можно также сравнить с некоторыми ранними сосудами андроновской культуры. Погребения из с. Кайбелы обнаружены в могильнике, который относится к раннему этапу срубной культуры. Следовательно, обряд трупосожжения на Волге появился приблизительно в то же время, когда он был особенно распространен у приуральских андроновцев.

Несколько поволжских трупосожжений по форме погребальных сооружений и другим деталям обряда целиком соответствует федоровским. В бассейне степной речки Карамыш (правый берег Волги), где найдены трупосожжения у станции Карамыш и у с. Меркель (Макаровка), на р. Малый Караман у с. Боаро (Бородаевка) и на р. Бузулук у с. Погромное, остатки трупосожжений вводились в грунтовых прямоугольных могилах, накатники или стены которых были обложены деревом. Одна из карамышских и бородаевская могилы в отличие от наиболее типичных могил срубной культуры, имеющих в основном меридиональную ориентировку с отклонением к западу и востоку, направлены длинными сторонами с запада на восток. Наконец, в макаровском и погромненском погребениях вместе с остатками трупосожжения положены в качестве заупокойной пищи ребра лошади. Все перечисленные особенности находят себе полные аналогии в федоровском могильнике и в других ранних андроновских погребениях Приуралья[773]. Мало того, в трупосожжениях у с. Кайбелы Н.Я. Мерперт обнаружил чуждую срубной культуре керамику и связал ее с андроновской алакульского или федоровского типа[774].

Эти погребения с сожжением могли принадлежать пришельцам из андроновской среды, которые вошли в состав местных родов (жены или пленники, живущие в чужой среде, но сохранившие свои погребальные обычаи). Интересны наблюдения Н.Я. Мерперта, открывшего у с. Кайбелы погребение с трупосожжением в кургане с обычными для этого района могилами, покрытыми деревянным накатником, в которых были погребены мужчины по обряду трупосожжения. Н.Я. Мерперт не без основания считает трупосожжения погребениями жен, взятых из другого племени. Этот обряд также мог быть воспринят некоторыми представителями местных родов.

Но связывая появление андроновцев в среде срубного населения Поволжья на раннем этапе с экзогамными браками и военными столкновениями, нельзя отрицать и возможности проникновения целых андроновских родов в некоторые районы Поволжья.

Для Среднего Поволжья это хорошо показано Н.Я. Мерпертом на примере I Сусканского поселения, где среди ранней керамики есть сосуды федоровского типа, а в керамике последующего времени прослеживается смешение срубной и андроновской посуды позднего этапа развития этих культур[775]. С I Сусканским поселением связан курганный некрополь, расположенный к югу от с. Хрящевка. В 1951 г. Н.Я. Мерперт исследовал здесь два кургана (2 и 3). В первом из них обнаружены два впускных погребения в прямоугольных могилах со скорченными костяками, лежавшими на левом боку и обращенными, что необычно для срубной культуры Поволжья, головами на юго-запад[776]. Центральная могила была нарушена дважды: при сооружении сарматской могилы и в результате последующего ограбления кургана. В засыпке могилы встречались черепки андроновского типа, которые найдены и на левобережной части Сусканского поселения. Сочетание в кургане керамики андроновского типа и чуждой срубным племенам юго-западной ориентировки, которая очень характерна для погребений андроновцев в Южном Приуралье, позволяет связать этот погребальный комплекс с пришельцами из среды андроновских племен.

Это проникновение предполагает непосредственное соседство андроновцев и племен срубной культуры, что хорошо устанавливается по археологическим данным, которые дают основание считать нижний Урал и верховья р. Самара границей андроновских и срубных племен. Этот район мог быть местом наиболее активных общений между указанными племенами. К нему примыкают бассейны крупных рек Заволжья — р. Самара с притоком и р. Большой Иргиз, — создававших благоприятные условия для жизни древних скотоводов.

Именно на р. Бузулук (с. Погромное) и на р. Самара (с. Домашки), а также близ г. Уральск (пос. Кордон Деркульский) известны отдельные погребения с трупосожжениями. Их больше всего в Саратовском Поволжье. Севернее они появляются в Куйбышевском Заволжье, на юге доходят до бассейна р. Еруслан (с. Политотдельское) и даже спускаются ниже (с. Быково). Остается неясным, продолжал ли существовать этот обряд в среде поволжских племен на самом позднем этапе развития срубной культуры.

Другая форма подкурганного трупосожжения, когда остатки сгоревшего трупа оставались на кострище, разведенном на древнем горизонте (села Одоевщина и Старые Печеуры Хвалынского уезда[777], пос. Кордон Деркульский, курган 1, погребение 2[778], с. Меркель (Макаровка), курган G 2[779]), не известна андроновским племенам. Зато такие трупосожжения открыты в савроматских могилах.

Керамика из погребений с трупосожжением, как правило, не отличается от обычной срубной. Исключение представляют курганы у с. Погромное на р. Бузулук, где наблюдается сочетание андроновских и срубных форм и орнаментики[780]. Отличаются также от всей массы типично срубной керамики, как я отмечал, и некоторые сосуды в погребениях с трупосожжением в кайбельском кургане 23 и в кургане у с. Старые Печеуры. Они в какой-то степени перекликаются с андроновской керамикой федоровского этапа.

О.А. Кривцова-Гракова отметила наличие керамики с андроновским орнаментом на ряде поселений срубной культуры в Куйбышевской обл.[781] Одно из этих поселений она относит к первому периоду срубной культуры, два — к более позднему времени.

В Саратовском Заволжье подобная керамика была найдена на поселениях срубной культуры в бассейне рек Большой и Малый Иргизы[782]. Среди посуды с геометрическими узорами И.В. Синицын выделил группу черепков, резко отличающихся от прочих техникой изготовления и орнаментальными особенностями. Ближайшие аналогии керамике этого типа, как установил И.В. Синицын, известны в памятниках андроновской культуры Западного Казахстана и особенно района Орска[783]. Отдельные сосуды, близкие по форме и орнаментике андроновским, встречаются в погребениях срубной культуры Заволжья. Таковы сосуды из трех погребений Покровского могильника (группа I, курган 7, погребения 2 и 4; курган 35), а также из ряда погребений в нижнем течении р. Еруслан (с. Потемкино, курган 11, с. Бережновка, юго-восточная группа, курган 5, погребение 21)[784] и быковских курганов[785]. В погребениях низовья р. Еруслан И.В. Синицын проследил южную ориентировку костяков. Подобная ориентировка встречается в андроновских погребениях, например, Алакульского и Алексеевского могильников[786], а также под Актюбинском (могильник Тасты-Бутак I)[787].

Появление андроновской керамики на ряде поселений и в тех погребениях Заволжья, которые совершены по обряду, чуждому срубным племенам, но зато сходному с андроновским, служит новым доказательством проникновения андроновских племен в заволжские степи. Мы встречаем следы андроновской культуры, прежде всего, в Куйбышевском Заволжье и в прилегающих к нему северных районах Саратовской обл. (бассейн рек Большой и Малый Иргизы). Видимо, проникновение андроновского населения в северные области степного Заволжья с его многочисленными реками было более значительным, чем в южные, более засушливые районы Поволжья (рис. 76).

Это проникновение, хотя слабо, но все же прослеживается и по новым антропологическим материалам[788].

Надо полагать, что продвижение андроновских групп, очевидно, сопровождавшееся в ряде случаев военными столкновениями с местными племенами, не привело к сплошному заселению ими отдельных районов Заволжья. Господство и дальнейшее развитие срубной культуры в степях Поволжья свидетельствует о том, что проникшие группы андроновцев, хотя и оказали влияние на местную культуру, но были постепенно ассимилированы срубными племенами.

Слабая изученность памятников конца эпохи бронзы в Нижнем Поволжье не позволяет в настоящее время проследить взаимодействие местных племен со своими восточными соседями. И все же в Южном Заволжье нам известны сейчас следы этого контакта. Я имею в виду чрезвычайно интересные, к сожалению, разведочного характера, исследования И.В. Синицына в Западном Казахстане в междуречье Большого и Малого Узеней в окрестностях с. Джангала (Новая Казанка). Здесь по берегам озер Камыш-Самарских разливов расположено много дюнных поселений, обследованных в 1947–1950 гг.[789]

Микролитический материал, найденный на самых древних поселениях, позволил И.В. Синицыну проследить общность культуры древнейшего населения Северного Прикаспия и Приаралья уже с конца III тысячелетия до н. э.[790]

В керамике, собранной на более поздних поселениях, сочетаются элементы срубной и андроновской культур. И.В. Синицын отмечает сходство джангалинской керамики и керамики бронзового века Приаралья.

Наиболее поздняя керамика эпохи бронзы Джангалинского р-на, в которой ярко выступают андроновские черты, особенно близка, как отмечает И.В. Синицын, керамике Алексеевского поселения и могильника на р. Тобол. Здесь встречаются также черепки с налепными валиками, характерными для керамики степных культур конца эпохи бронзы.

В обнаруженных в этом районе (на берегу озера Сарайдин)[791] погребениях также сочетаются андроновские и срубно-хвалынские черты ритуала. Покойники лежали в скорченном состоянии на левом боку, головами на восток и северо-восток. Тот же обряд известен и в Алексеевском могильнике. Северо-восточная ориентировка погребенных характерна и для срубной культуры Поволжья, особенно в пределах Волгоградского Заволжья.

Между могилами были найдены жертвенные сосуды. Жители Алексеевского поселения совершали аналогичные жертвоприношения на особом жертвенном месте близ могильника. Сравнивая джангалинский комплекс с алексеевским, И.В. Синицын даже допускает этническое единство населения бассейнов рек Большой и Малый Узени, Тобол и всего Приуралья. Это вполне вероятно, по крайней мере, для конца эпохи бронзы, так как бассейн рек Большой и Малый Узени был таким же пограничным районом, как и бассейн р. Бузулук, где особенно четко прослеживается контакт между срубными и андроновскими племенами.

Проникновение андроновских элементов в Волгоградское Заволжье, отмеченное в могильниках нижнего течения р. Еруслан, скорее всего, шло не через бузулукский район контакта племен, а через более южный район обоих Узеней, примыкающих на северо-востоке непосредственно к р. Еруслан и его притоку — р. Торгун.

Итак, в пограничных районах андроновских и срубных племен археологическими исследованиями обнаружило смешение их культур, свидетельствующее, очевидно, и об этнической смешанности самого населения. Это взаимодействие двух племенных массивов не было односторонним. Исследования андроновской культуры в степях Южного Приуралья показали, что прослеживается, даже в большей степени, обратный процесс воздействия срубной культуры на андроновскую. Кроме общности орудий труда и оружия обеих групп племен, существовало большое сходство погребальных сооружений и обряда трупоположения. Если мы не можем с уверенностью ответить на вопрос, были ли западные андроновцы родственны срубным племенам по языку, то во всяком случае родство их материальной и духовной культуры вполне очевидно. Это обстоятельство, а также приблизительно одинаковые условия их экономического уклада с преобладанием скотоводческого хозяйства способствовали развитию глубоких и разносторонних взаимосвязей между ними.

Непосредственное влияние срубной культуры и ее проникновение на восток наблюдаются далеко не на всей обширной области, занятой андроновскими племенами, а преимущественно в южноуральских степных районах и далее до р. Тобол и Южного Приаралья (рис. 76). О своеобразии культуры западной области расселения андроновцев и ее сходстве во многих элементах со срубной (курганный обряд захоронения, ряд металлических изделий, типы глиняных сосудов и их орнаментация и пр.) уже много написано исследователями андроновской культуры[792].

Ряд фактов говорит о расселении срубных племен в бассейне рек Бузулук и Белая, и о проникновении их в район Актюбинска. Раскопки курганов у с. Новая Белогорка, у хут. Кашкара, близ г. Ишимбай и у с. Большой Куганак установили преобладание погребального обряда, характерного для срубных племен Поволжья. В керамике этих курганов были Представлены и срубные, и андроновские типы[793]. В районе Стерлитамака-Ишимбая сейчас известно до 50 поселений срубной культуры. Срубные племена жили здесь по соседству с андроновскими.

О проникновении срубных племен в более южные районы Приуралья свидетельствуют не только многие элементы срубной культуры в андроновских памятниках, расположенных по рекам Илек[794], Урал (в районе Орска)[795], у сел Домбаровка и Еленовка (юго-восточные районы Оренбургской обл.)[796] и у Актюбинска[797], по и антропологический материал из андроновских могильников под Актюбинском[798].

Проникновение срубных племен на восток началось уже на алакульском этапе развития андроновских племен, т. е. в то время, когда особенно ощутимо прослеживается проникновение андроновских элементов в Заволжье. Именно по материалам из Оренбургской и Актюбинской областей особенно ярко обнаруживаются своеобразные черты южноуральского степного варианта андроновской культуры, в который органически входят элементы нижневолжской срубной культуры. То же можно сказать (даже в еще большей степени) о районе р. Тобол. Поэтому совершенно справедлив и научно плодотворен вывод О.А. Кривцовой-Граковой о том, что «этапы развития андроновской культуры в западных районах, на Урале и на Тоболе… могут быть прослежены только при постоянном сопоставлении с развитием срубной культуры в Восточной Европе и особенно в соседних областях Поволжья»[799].

Открытые степи Заволжья и Южного Приуралья при расширения скотоводческого хозяйства и использовании лошадей как транспортных животных давали большие возможности для значительных племенных передвижений. Одним из вероятных стимулов продвижения отдельных сильных племен Поволжья на восток, кроме освоения новых земельных угодий, удобных для скотоводства в различные времена года, было стремление приблизиться к южноуральским источникам металла, который все более и более становился основным сырьем при изготовлении орудий труда и оружия.

Цепочка межплеменных культурных и генетических связей во второй половине II тысячелетия до н. э. хорошо прослеживается в степных просторах от Среднего и Нижнего Поволжья до района Актюбинска. Она идет и далее к Южному Приаралью. Характерная для этого района тазабагъябская культура, которую исследователи иногда рассматривают как один из вариантов андроновской культуры, также сближается со срубной по ряду признаков материальной культуры и в антропологическом отношении[800]. Южноуральские степи как бы связывали значительно удаленные друг от друга срубные и тазабагъябские племена.

Итак, археологические данные свидетельствуют о близком сходстве срубной культуры Нижнего Поволжья, андроновской культуры в ее западном, южноуральском степном, варианте и тазабагъябской культуры Приаралья. Это сходство возникло в результате очень тесного контакта, который выражался в межплеменном обмене, экзогамных браках и особенно в передвижениях отдельных племен с востока на запад и в обратном направлении, что приводило к смешению населения в районах наибольшего контакта племен. Вероятно, это были родственные в языковом отношении племена, входившие в индоиранскую группу индоевропейской семьи языков, о чем можно судить, имея в виду дальнейшую историческую судьбу племен этой территории в начале раннего железного века.

В степном Причерноморье срубная культура продолжала более или менее плавно развиваться и составила существенный компонент скифской археологической культуры.

На Нижней Волге срубная культура, сохраняя свои основные старые черты, развивается приблизительно так же, как и в Северном Причерноморье, но в ней появляются и те элементы, которые в дальнейшем становятся характерными для савроматов.

Андроновская культура на последнем этапе развития распадается на ряд локальных вариантов со своими отличительными признаками, которые в иных случаях можно рассматривать как отдельные культуры. Этот распад связан с различными историческими судьбами племенных групп андроновской общности, с их консолидацией по более узким областям, вероятно, в рамках отдельных племенных союзов. К сожалению, позднеандроновские памятники степей Южного Приуралья, которые более всего нас интересуют в данной работе, совсем не изучены. Зато в пределах западного варианта андроновской культуры известен прекрасный комплекс памятников конца эпохи бронзы в соседней с Уралом степной области верхнего течения р. Тобол — Алексеевское поселение и могильник и Садчиковское поселение. Именно они имеют много общего с памятниками позднесрубной культуры не только Поволжья, но и Северного Причерноморья, что хорошо показано в работах О.А. Кривцовой-Граковой[801]. В эту культурную общность, вероятно, войдут и еще малоисследованные памятники поздней бронзы Южного Приуралья.

Действительно, появление новых элементов в материальной культуре бассейна р. Тобол и Поволжья конца эпохи бронзы свидетельствует о том, что связь племен обеих областей не только не прекратилась, но, напротив, усилилась, и развитие тех и других пошло в одном направлении. Единство их развития отразилось в общих формах многих металлических изделий, некоторых костяных предметов (наконечники стрел) и особенно в новых формах керамики — узкогорлых сосудах и сосудах с налепными валиками. На Волге мы встречаем близкие аналогии алексеевским и садчиковским сосудам с налепными валиками. Общая тенденция развития тобольской посуды позднеандроновского этапа и посуды позднесрубной культуры Нижнего Поволжья совершенно одинакова: и там и тут меняется состав глиняного теста, в которое все чаще и чаще входит примесь шамота, все больше и больше отгибаются венчики и округляются плечики сосудов, распространяется небрежный нарезной орнамент, одинаково украшаются налепные или оттянутые валики с усами под венчиком. Пожалуй, не будет ошибкой утверждать, что прототипами этой новой посуды послужили не столько наиболее характерные сосуды алакульского этапа андроновской культуры, сколько острореберные и баночные сосуды срубной культуры.

Валиковая керамика, тождественная алексесвской или садчиковской, встречается на всех позднесрубных поселениях типа Ивановского селища Хвалынского р-на[802] и поселения у хут. Ляпичев на Нижнем Дону[803].

Во всей степной полосе Поволжья позднесрубных поселений значительно меньше, чем поселений раннего этапа развития срубной культуры. Это особенно хорошо прослеживается в более исследованных районах Куйбышевского и Саратовского Заволжья. Новые срубные селища небольшого размера с грубой керамикой, в том числе и валиковой, обнаружены в районе с. Быково (исследования Т.Б. Поповой в 1955 г.)[804] и около с. Новоникольское (исследования В.П. Шилова в 1954 г.). Керамика с валиками конца бронзового века найдена на дюнах у станции Сероглазово на р. Ахтуба (рис. 4). Малочисленность поселений в южных районах Поволжья и их довольно тонкий культурный слой свидетельствуют о значительных изменениях в условиях жизни поволжских племен. Вероятно, это явление связано с усилением подвижности населения еще в эпоху бронзы в результате перехода к полукочевому хозяйству, а в некоторых районах и к постоянным откочевкам.

В условиях предполагаемой большой подвижности поволжских племен, а также, видимо, населения Южного Приуралья, донских и предкавказских степей, могли произойти значительнее изменения более древних племенных территорий. Как известно, отдельные племена позднесрубной культуры проникают в район Калмыкии и на берега р. Маныч, где до тех пор не было памятников раннего этапа развития срубной культуры.

В эпоху поздней бронзы в Поволжье и в более западных степных районах Северного Причерноморья особенно частыми стали впускные в насыпь погребения с сильно скорченными покойниками и бедным инвентарем. Еще В.А. Городцов определил погребения в насыпях курганов Изюмского и Бахмутского уездов как наиболее поздние среди курганных погребений эпохи бронзы[805]. К тому же выводу пришли М.И. Артамонов, исследуя манычские курганы, и А.А. Иессен, исследуя курганы на Нижнем Дону[806]. Наблюдения над стратиграфией поволжских курганов убеждают нас в том, что значительная часть погребений в насыпи относится к поздней группе погребений срубной культуры или к переходному времени. В них найдены грубые баночные и довольно редкие острореберные сосуды. Именно для этой группы погребений характерны отступления от очень строгого канона погребального обряда, столь свойственного срубной культуре Нижней Волги в целом. В этой группе становится менее устойчивой традиционная ориентировка погребений: наряду с обычной северной или северо-восточной, реже северо-западной ориентировкой все чаще применяется восточная, западная, юго-западная и юго-восточная.

Особого внимания заслуживает появление у срубных племен Поволжья западной или юго-западной ориентировки, типичной в савроматский период. Еще чаще западная ориентировка наблюдается в погребениях срубной культуры Нижнего Дона и более западных районов Северного Причерноморья. Эта новая черта обряда, вероятно, появилась на Волге в результате усилившегося контакта поволжских племен и с причерноморскими и с южноуральскими. У последних она была господствующей, судя по всем могильникам андроновской культуры Оренбургской и Актюбинской областей. Ее распространение у разноэтничных племен Восточной Европы и Азии, вероятно, связано с какими-то общими идеологическими представлениями. Можно предполагать также, что произошел непосредственный прилив на запад новых восточных групп населения, вышедших из недр андроновской общности в конце эпохи бронзы. Однако это очень трудно доказать, так как погребальный обряд чрезвычайно близок и у западноандроновских, и у срубных племен, а инвентарь в большинстве поздних погребений в насыпи вовсе отсутствует или состоит из вещей, известных в обеих культурах, чаще всего простых баночных горшков. Нет и антропологических подтверждений, так как костный материал погребений в насыпях очень плохо сохранился. Только для раннего железного века передвижение потомков андроновцев в отдельные области Поволжья и Подолья подтверждается антропологическим материалом.

Итак, на последнем этапе развития культур степной бронзы устанавливается большая общность археологических памятников на территории от р. Тобол до Днепра. Во взаимоотношениях их носителей и следует, прежде всего, искать разгадку формирования отдельных племен начала железного века этой обширной степной области — скифов Причерноморья и савроматов Поволжья и Приуралья.

§ 2. Происхождение савроматов по данным археологии и антропологии

В вопросе происхождения савроматов, как бы ни были важны данные антропологии, языка и письменных источников, предпочтение следует отдать наиболее многочисленным археологическим материалам, а среди них — погребальному обряду и керамике.

Антропологический материал позволяет сделать безусловный вывод об участии населения эпохи бронзы, как срубной, так и андроновской культур, в формировании отдельных савроматских групп[807]. Можно ли это доказать на археологическом материале? Думаю, что теперь собрано уже достаточно фактов.

В степях юга нашей страны к началу железного века резко меняются весь облик культуры и погребальные обряды. Новые формы хозяйства, иное направление экономических и культурных связей приводили к разрыву старых традиций, к сложению новых форм материальной культуры и иных представлений идеологического порядка.

Как я отмечал выше, уже на последнем этапе развития срубной культуры в Поволжье нарушается прежнее однообразие в погребальном обряде населения этой области. Что касается районов Южного Приуралья, где неизвестны погребальные памятники конца эпохи бронзы, можно лишь предполагать развитие там аналогичного процесса.

Именно в эту эпоху развиваются или появляются черты погребального обряда, ставшие характерными в савроматский период. Кроме того, на самом рубеже эпохи бронзы и раннего железа (VIII–VII вв. до н. э.) появляются такие погребения, которые могут быть названы переходными к савроматским.

Остановимся сначала на отдельных чертах обряда конца эпохи бронзы, которые доказывают генетическую связь населения этого периода с населением савроматского времени.

Появление западной ориентировки, ставшей у савроматов господствующей (рис. 55), я связываю в первую очередь с влиянием андроновского населения оренбургских степей и Казахстана. Развитие этой черты в погребальном обряде савроматов Южного Приуралья было прямым эволюционным процессом, идущим от эпохи бронзы. Появление западной ориентировки в эпоху срубной культуры наблюдается главным образом в Куйбышевском и Саратовском Заволжье, т. е. в тех районах, где выявляются наиболее ярко прочие черты андроновской культуры и андроновский антропологический вариант. Признавая генетическую связь этой черты обряда с андроновцами или их потомками, я не отрицаю и другого источника для некоторых районов, например, Нижнего Дона и бассейна р. Маныч. По утверждению М.И. Артамонова и А.А. Иессена[808], на р. Маныч и в низовьях Дона до конца или почти до конца эпохи бронзы сохранилось население катакомбной культуры, для которой была характерна западная ориентировка. Погребения с западной ориентировкой встречаются и в западных районах Астраханской обл., в курганах у г. Элиста[809]. Наконец, напомним, что западная ориентировка была господствующей у скифов Приднепровья, которые унаследовали ее, вероятно, от племен позднесрубной культуры Северного Причерноморья. Тесный контакт западной группы савроматов со скифами и их родство по языку и происхождению могли определять и общие черты в погребальных обрядах.

Около 1/5 савроматских погребений на всей территории расселения савроматов (рис. 55) имеет восточную ориентировку с отклонениями к югу и северу. Она редко встречается у южноуральских андроновцев, зато становится характерной для погребений с сильно скорченными костяками, совершенных в насыпях курганов Донца, Дона и Маныча конца эпохи бронзы. В Заволжье наибольшее количество погребений с восточной ориентировкой обнаружено в памятниках Волгоградской обл. Вероятно, распространением позднесрубной культуры на восток объясняется спорадическое появление погребений с восточной ориентировкой в Южном Приуралье, например, в Башкирии и на левом берегу р. Урал (лог Урал-Сай, курган 4, погребение 2). Уралсайское погребение (рис. 3, 7) обнаружено в кургане над могилой андроновской культуры и оно, следовательно, моложе этой могилы. Я отношу его к переходному времени.

Северо-восточную и северо-западную ориентировки покойников, довольно частые в погребениях савроматов волго-донских степей (рис. 55), можно объяснить двояко: отчасти как случайные отклонения от западной или восточной ориентировки, отчасти как прямой пережиток традиций местной срубной культуры. Редкая северная ориентировка в поволжских погребениях переходного времени может быть сопоставлена только с обрядом предшественников савроматов на Волге.

В эпоху срубной культуры изредка появляются погребения, где покойники лежат на боку или на спине со слегка подогнутыми ногами. Наиболее яркие примеры таких погребений представлены в курганах у с. Усатово (Экхейм)[810], на северо-восточной окраине с. Иловатка[811] и в могильнике Быково I[812]. Здесь эти погребения были основными. Покойники лежали на спине или слегка склонившись на левый бок, головами на север. В усатовском кургане правая нога покойника была вытянута, левая — согнута в колене под тупым углом; сохранившаяся правая рука согнута в локте, ее кисть лежала у подбородка. В иловатском погребении обе ноги покойника были слегка согнуты, а кисть левой руки покоилась на тазе. Подобное положение руки в других погребениях срубной культуры очень редко, а на савроматском этапе оно становится одним из существенных признаков погребального обряда. В усатовском погребении под подстилкой из поперечных дощечек дно могилы было посыпано мелом, что также встречается в ряде срубных погребений и еще чаще — в могилах савроматов. В засыпи могилы лежал полный скелет барашка, а у западного края могилы — череп коня. В этой связи следует напомнить захоронение коней и положение в могилу в качестве заупокойной пищи туш молодых барашков в савроматских могилах.

Погребения коней или отдельных частей конской сбруи в курганах срубной культуры Поволжья и андроновцев Приуралья, о чем я уже подробно писал в отдельных статьях[813], предвосхищают черты обряда кочевников-савроматов. Захоронение коней с южной стороны могилы на древнем горизонте, открытые в могилах савроматов (рис. 25; 29, 1), полностью соответствуют форме захоронения коней в курганах срубной культуры Быковской группы и у с. Комаровка[814]. У племен степной бронзы мы наблюдаем и другие отдельные особенности обряда, известные савроматам: частое положение покойников близ одной из стен могилы, присутствие золы и угольков, иногда засыпка ими покойника, подстилка из коры, тростника и травы, изредка встречаемые в могилах куски мела и реальгара.

Соответствие форм огненного ритуала, которое мы прослеживаем в погребениях некоторых родовых групп срубного[815] и савроматского населения Поволжья, не может носить случайный характер. При сравнении этого ритуала у савроматов и их предшественников на Волге бросается в глаза значительно большее развитие его у савроматов. Сожжение костра на перекрытии могилы срубной культуры хорошо прослежено в кургане 5 у с. Боаро (Бородаевка)[816] и в кургане 13 у с. Быково (погребение 6)[817]. В бородаевском кургане на кострище был целиком сожжен покойник, а устроенный в могиле сруб из досок сильно обуглился. В быковском погребении следы огня заметны слабее, но все же от горящего провалившегося перекрытия покойник так подвергся обжигу, что местами обуглились кости.

Напомню, что у савроматов заволжских степей открыты две основные формы трупосожжений на месте: подкурганное сожжение на древнем горизонте и обожжение трупа в грунтовой могиле (рис. 58). Обе формы известны и в эпоху бронзы на Волжском правобережье, в Куйбышевском и Волгоградском Заволжье. В Южном Приуралье, включая бассейн р. Бузулук, савроматских трупосожжений заметно больше, а их формы разнообразнее. Здесь же обнаружено одно достоверное трупосожжение на стороне (группа Пятимары I, курган 5), т. е. такое, какие были у андроновцев.

Наконец, господствующие формы грунтовых могил на всей территории волжско-уральских савроматов раннего периода мало чем отличаются от форм срубно-андроновских погребений. Прежде всего, нужно назвать обширные прямоугольные, иногда почти квадратные могилы, характерные для наиболее знатных представителей родов срубно-андроновского и савроматского населения, а также овальные и реже круглые могилы. Очень близки между собой и плоские деревянные перекрытия, состоящие из поперечно положенных в виде накатника стволов, плах, горбылей, досок или хвороста, часто прикрытых сверху еще травой. Как было отмечено в главе о погребальном обряде, в богатых погребениях савроматского времени открыты различные деревянные прямоугольные сооружения, построенные вокруг могилы на древнем горизонте и имитирующие жилища. Почти тождественные сооружения мы встречаем над некоторыми погребениями срубной культуры Саратовского Поволжья. Особенно близки савроматским (рис. 8, 2) деревянные сооружения, устроенные над погребениями с трупосожжениями в кургане G 2 у с. Меркель (Макаровка)[818] и у с. Одоевщина[819]. В обоих случаях эти наземные сооружения из дубовых стволов, полустволов и горбылей образовывали квадратную раму, каждая сторона которой состояла из нескольких бревен, лежащих параллельно, иногда на разных уровнях. Первоначально это, вероятно, были постройки в виде сруба с отвесными или наклонными к центру стенками — нечто вроде усеченной пирамиды. Почти аналогичную картину наблюдал И.П. Горизонтов в кургане переходного времени у Саратова[820]. Очень близки описанным выше сооружениям срубной культуры сооружения из березовых стволов в савроматских курганах у сел Усатово (Экхейм) и Боаро (Бородаевка) (рис. 7, 1, 2, 4).

Интересны надмогильные деревянные прямоугольные сооружения, обнаруженные Н.Я. Мерпертом в Куйбышевском Заволжье, в курганах срубной культуры у сел Ягодное и Кайбелы[821]. Они, как и савроматские, были устроены над могилами на древнем горизонте и выходили далеко за пределы контуров могил, а их плоские накатники состояли из бревен, положенных в два слоя вдоль и поперек. В ряде случаев их укрепляли или поддерживали столбы. Близкую картину представляли надмогильные сооружения в больших савроматских курганах у г. Ленинск на р. Ахтуба и даже в некоторых курганах на р. Илек, особенно в группе Пятимары I (см. главу III). В кургане 23 у с. Кайбелы, откуда происходят описанные выше трупосожжения, центральное погребение 38 находилось в большом почти квадратном (3×3,5 м) срубе, состоявшем из двух венцов толстых дубовых бревен[822]; сверху он был сплошь перекрыт горбылями. Этому сооружению очень близко сооружение кургана 8 могильника Пятимары I (рис. 25).

В савроматском кургане Елга бревенчатый накат обрамлял грунтовую могилу кольцом. Так же, по кругу, располагались бревна в насыпи известного Комаровского кургана 5 в Самарской луке, сооруженного над погребением срубной культуры с захоронением коня с костяными псалиями[823].

Наконец, бревенчатая рама, перекрытая сверху дубовыми плахами, над могилой срубной культуры у с. Горная Пролейка (вторая группа урочища Бердеевская гора, курган 2, погребение 1)[824] почти тождественна сооружению на древнем горизонте савроматского погребения V в. до н. э. в кургане 5 у слободы Владимировская на Дону.

Некоторые поволжские погребения срубной культуры, где отдельные черты обряда сходни с савроматским, напоминают большие савроматские могилы типа Блюменфельдского кургана А 12 по форме могилы и пышности захоронений. Примером может служить погребение в кургане 11 у с. Скатовка на левом берегу Волги в Саратовской обл.[825] Как и в Блюменфельдском кургане, здесь вырыли большую грунтовую прямоугольную яму (3×4,5 м), ориентированную в широтном направлении; мощный бревенчатый накатник был сооружен из 16 толстых бревен, положенных поперек могилы; несколько покойников были положены на травянистую подстилку; в погребении поместили необычайное для других погребений этого времени количество жертвенных животных (черепа и кости ног двух коров и трех овец) и богатый погребальный инвентарь, в том числе оружие (деревянный лук и кремневые наконечники стрел в кожаном колчане). Основной покойник этой могилы лежал на левом боку лицом и грудью вниз со слегка подогнутыми ногами головой на северо-восток, причем сопровождавшие его костяки детей лежали в вытянутом положении на спине головами на юго-запад. В головах у главного покойника лежал кусок серой глины, что также заставляет вспомнить черту савроматского обряда — положение в могилу кусков мела или белой глины. Близки скатовскому погребению по обширности могил с мощным деревянным перекрытием и богатству инвентаря погребения у с. Краснополье с костяными псалиями (курган 2, погребение 4), у с. Новая Молчановка (курган 1, погребение 3)[826] и ряд богатых погребений могильника у г. Энгельс.

Таким образом, в деталях захоронений знатных людей из племен срубной культуры и савроматов Волги мы видим много общего, что свидетельствует о сходстве их представлений о загробной жизни.

До сих пор мы говорили о тех отдельных элементах погребального обряда у племен степной бронзы, преимущественно срубной культуры Волги, которые находят или частичное, или полное соответствие в погребальных обычаях савроматов. Эти соответствия могут показаться случайными, ибо они разрознены. Возможно, некоторые из них действительно случайны, что можно будет подтвердить или отвергнуть только после накопления нового археологического материала. Однако закономерность и генетическая связь большинства из этих сходных явлений станет более убедительной, если мы обратимся к выделенным выше переходным погребениям, которые в основном уже отражают новый обряд. Показательно, что в деталях обряда или в инвентаре сохраняются многие пережитки предшествующей эпохи, а некоторые погребения по обряду почти не отличаются от погребений срубной культуры (см. главу II).

Среди переходных погребений, как и среди погребений с сильно скорченными костяками конца эпохи бронзы, преобладают впускные в курганы срубной культуры. Вероятно, население, которому принадлежали эти впускные могилы, сохраняло еще связь с древними родовыми кладбищами. Наиболее выразительная группа таких погребений (всего 11) обнаружена в первой Быковской группе курганов, значительная часть которых возникла в эпоху срубной культуры и связана с поселениями той же культуры, предварительно исследованными в 1955 г. Т.Б. Поповой и Н.В. Трубниковой[827]. Характерна западная ориентировка погребенных, у которых подогнуты ноги; покойники чаще всего положены на спину или на правый, реже на левый бок; в могилах обычны кости барана, угольки, изредка меловая посыпка дна (рис. 2, 4–7; 3, 1–3). Значительная часть этих могил лишена инвентаря; поставленные иногда в могилы глиняные горшки типологически и по характеру глины и обработки сходны с сосудами срубной культуры (рис. 62, 5, 6).

В антропологическом отношении быковская группа савроматов более или менее едина. Черепа, исследованные В.П. Чтецовым, морфологически занимают промежуточное положение между черепами андроновского и срубного типов, среди них один (курган 13, погребение 4) имеет комбинацию признаков, характерных для андроновского типа[828]. Я остановлюсь лишь на некоторых из переходных погребений, сохраняющих черты эпохи бронзы в погребальном обряде и инвентаре, ибо о них уже было подробно сказано при характеристике этих погребений в главе II.

Наследие срубной культуры особенно ярко проявляется в одной из могил у с. Новая Молчановка (курган 1, погребение 2). При костяке, лежавшем с легко согнутыми коленями на спине головой на запад, находился сосуд, близкий по форме сосудам срубной культуры (рис. 61, 6). С покойником в могилу положили части туши барана, разрубленные по савроматскому обычаю (однако не целую тушу). Ноги барана были отрублены до колен, как это часто бывает в погребениях срубной культуры (рис. 3, 5).

Среди грунтовых центральных могил на Волге интересно погребение у станции Лебяжья на р. Иловля (рис. 2, 2). Здесь перед нами картина почти целиком сложившегося погребального обряда савроматов — в могиле нет только расчлененных туш баранов и быков. Мясной рацион, предназначенный покойнику, здесь очень скромен — лишь несколько костей барана и ребра лошади, — что больше характерно для погребений срубного и андроновского населения. Погребальный инвентарь архаичен. Глиняный горшок близок сосудам быковских переходных погребений. Костяные стрелы древнее обычных бронзовых стрел, характерных для савроматских могил. Они представлены двумя типами: трехгранные стрелы с внутренней втулкой и опущенными шипами (3 экз.) и плоская ромбическая в сечении стрела с коротким выступом-черешком. Наконечники первого типа известны в срубных погребениях Волги и позднеандроновских памятниках[829]; стрела второго типа — подражание в кости каменным наконечникам стрел (кремневым и кварцитовым) срубной и андроновской культур. Наконец, костяной цилиндрик-пронизка, найденный около стрел вместе с костяной пластинкой, также находит себе аналогии в погребениях срубной культуры Поволжья, например, в курганах у сел Быково и Политотдельское[830]. Резной орнамент в виде мелких зубчиков и треугольников, заштрихованных сеткой, известен на костяных поделках срубной культуры: цилиндрических пронизках, бляшках конского убора и псалиях.

Разбор керамики я здесь опускаю, поскольку выше, в разделе о савроматской керамике (глава IV), мы подробно рассматривали генетическую связь ранней савроматской посуды с поздней группой керамики местных срубных и пришлых в Поволжье андроновских племен.

В группу переходных погребений я отношу погребения в подбойных могилах, где сохранилась такая черта погребального обряда эпохи бронзы, как скорченное положение умерших. Это погребение у сел Максютово (первая группа, курган 2, погребение 6) и Бережновка (юго-восточная группа, курган 4, погребение 3, рис. 3, 4). Могилы этой формы, как известно, впервые появились на Волге среди памятников полтавкинского типа, вероятно, под влиянием катакомбной культуры.

Открытие этих двух могил заставляет поставить вопрос: не связана ли традиция захоронения покойников в подбойных могилах, сохранившаяся у некоторых групп поволжского населения до конца эпохи бронзы, с некоторым проникновенном на Волгу катакомбного населения?

Принимая во внимание, что, по данным антропологии, какая-то часть потомков катакомбной культуры, вероятно, приняла участие в сарматском этногенезе, по крайней мере, в юго-западных областях первоначальной территории расселения савроматов, мы можем надеяться в дальнейшем найти элементы позднекатакомбной культуры у савроматов предкавказских степей и Нижнего Поволжья. Пока лишь можно предполагать, что у населения Поволжья сохранился ряд элементов катакомбной культуры (например, указанные подбойные могилы в курганах у сел Максютово и Бережновка, возможное влияние позднекатакомбной западной ориентировки, известной в памятниках Нижнего Дона и Предкавказья, на ориентировку в савроматских погребениях). Вопрос о наследии катакомбной культуры в сарматских древностях не является бесплодным, как показывают находки в сарматских могилах Поволжья глиняных курильниц с внутренним отделением[831], типологически сближающихся с курильницами катакомбной культуры.

Трудно уловить в культуре волжских савроматов и особые черты культуры андроновцев, участие которых в формировании савроматов представляется бесспорным. Конечно, дело здесь осложняется тем, что в конце эпохи бронзы происходит значительная нивелировка культуры срубных племен и западных андроновцев. Особенно это заметно в керамике, поскольку ее развитие у тех и других пошло в одном направлении. Резкого различия нет и в и погребальных обрядах. Поэтому вполне вероятно, что многие из прослеженных выше соответствий между погребальным обрядом и керамикой племен степной бронзы и савроматов можно отнести за счет срубно-андроновского населения в целом, а такие черты, как господство западной ориентировки у савроматов, каменные наброски и кольцевые ограды в группе курганов у сел Горная Пролейка и Даниловка, — прежде всего, за счет андроновцев.

Особые андроновские черты в савроматской культуре лучше выявляются на территории Южного Приуралья. Несмотря на плохую изученность последнего этапа андроновской культуры этой области, ряд своеобразных черт савроматов Приуралья можно и сейчас отнести к прямому наследию андроновской культуры. Это касается, прежде всего, керамики и каменных сооружений, например, обычая обкладывать курганы камнями, в частности кольцами каменных плит, устраивать каменные наброски, кольца и сооружать каменные кучи под могилой (см. главу III). Эти разновидности каменных сооружений мы видим в андроновских могильниках бассейна р. Урал и Казахстана.

Анализируя погребальный обряд савроматов, мы отмечали также обычай разводить костер или засыпать покойника горячими углями и вообще яркое проявление культа огня, особенно характерного для южноуральского района. Этот культ здесь прослеживается в погребениях переходного времени с керамикой замараевского типа, связанной непосредственно с позднеандроновским населением Южного Урала. Близкие формы культа огня, выраженного в трупосожжениях и поджоге надмогильных сооружений, прослежены и в могильнике Тагискен IX–VIII вв. до н. э.

Можно назвать и еще некоторые черты погребального обряда, находящие большие соответствия в погребальном обряде населения эпохи бронзы Приуралья и Казахстана.

Так, например, среди погребений дындыбай-бегазинской группы Центрального Казахстана, относящихся к концу эпохи бронзы, известны надмогильные сооружения в виде пирамидального бревенчатого сруба в четыре звена, накрытого сверху бревенчатым накатником (Дындыбай II)[832]. Сооружения этого вида напоминают некоторые деревянные конструкции в богатых савроматских могилах на р. Илек (рис. 29, 1; 31, 1), хотя сходство можно лишь предполагать, поскольку дерево сохранилось плохо. И все же находки сложных деревянных конструкций у восточного населения, генетически связанного с андроновцами, позволяют думать, что различные деревянные надмогильные сооружения савроматов могут быть наследием не только срубных племен, но и андроновцев.

Обычай савроматов погребать коня не только у края, но и на перекрытии могилы (Бис-Оба, курган 8), находит полную аналогию в Алакульском могильнике андроновской культуры[833].

Наконец, южная ориентировка покойников, известная и на р. Илек[834], и в Зауралье (Алакульский могильник) в погребениях андроновской культуры, отмечена на р. Илек в могилах переходного времени (рис. 3, 3) и в типичных савроматских могилах.

Пережитки некоторых форм материальной культуры андроновского населения Приуралья и Казахстана также улавливаются в культуре савроматов вплоть до IV в. до н. э. Выше я привел примеры, свидетельствующие о том, что многие элементы орнамента на приуральской посуде V и IV вв. до н. э. представляют сильно видоизмененные формы андроновской орнаментики.

Некоторые типы савроматских костяных и бронзовых наконечников стрел, о чем я подробно писал в специальной работе, ведут свое происхождение от евразийских стрел эпохи бронзы, известных не столько в памятниках срубной культуры, сколько в андроновских и вообще восточных конца эпохи бронзы[835]. Восточные (казахстанские, сибирские и среднеазиатские) черты культуры у савроматов, особенно приуральской группы, выступают довольно ярко в течение всего периода их развития. Это объясняется отчасти родством степных племен восточных районов Евразии, корни которого уходят в глубь эпохи бронзы, отчасти тесными взаимоотношениями в эпоху раннего железа, что я старался показать при анализе различных категорий материальной культуры (особенно керамики, бронзовых зеркал, каменных жертвенников). Еще раз мы к этому вернемся при характеристике савроматского звериного стиля и взаимоотношений савроматов с соседями.

Итак, анализ имеющегося археологического материала убеждает нас в том, что многие погребальные традиции срубного и андроновского населения Поволжья, Приуралья и Казахстана продолжали сохраняться или развиваться у савроматов и что наследие срубников и андроновцев прослеживается и в савроматской материальной культуре. Данные археологии подтверждают выводы антропологов об участии срубно-андроновского населения в формировании савроматских племен. Сейчас еще рано говорить, какая из указанных крупных групп населения степной бронзы составила решающий компонент при формировании савроматских племен. Однако мне думается, что отношения между потомками срубных и андроновских племен составляют основную линию савроматского этногенеза. Говоря об андроновцах, я имею в виду, прежде всего, их западную группу, хотя вполне вероятно включение в состав сарматских племен, особенно на более поздних этапах их развития, и более восточных потомков андроновцев, связанных с грацилизированным круглоголовым населением Средней Азии, а также отдельных групп западносибирского населения, связанных с угорским миром. Савроматские племена не были однородны по своему происхождению. Поволжские сарматы на раннем этапе развития в основном представляли прямых потомков местных племен эпохи бронзы, смешавшихся с пришлыми из Южного Приуралья и Казахстана андроновцами. Андроновцы проникали в Поволжье еще в эпоху бронзы, но особенно в начале I тысячелетия до н. э., ибо андроновский антропологический тип выявляется у савроматов значительно яснее, чем в классических памятниках срубной культуры[836].

К западу от Волги краниологический материал I тысячелетия до н. э. получен только из памятников бассейна р. Маныч[837]. Здесь в погребениях II тысячелетия до н. э. преобладал долихо- и мезокранный тип, близкий, по В.В. Гинзбургу, к средиземноморскому. В I тысячелетии до н. э. вместе с мезокранным начинает преобладать брахикранный тип, близкий астраханскому сарматскому и типу Среднеазиатского междуречья. Появление короткоголового населения в I тысячелетии до н. э. В.В. Гинзбург объясняет проникновением в бассейн р. Маныч населения Нижнего Поволжья. Почти все брахикранные черепа и особенно те, которые В.В. Гинзбург сближает с типом Среднеазиатского междуречья, найдены в погребениях с западной ориентировкой. Часть их, по моему мнению, относится к савроматскому или переходному периоду.

В Южном Приуралье к началу железного века, судя по археологическим сведениям и по антропологическому материалу, правда, еще незначительному[838], сохранились потомки местных андроновских племен. Возможно, что в процессе усиления связей древних племен Волги и Урала в бассейн р. Урал и даже восточнее проникли и племена срубной культуры. В этом вопросе следует учитывать не столько антропологические данные, сколько следы срубной культуры в Приуралье и определенную нивелировку срубной и андроновской (в ее западных районах) культур в конце их существования.

Кроме того, в Южном Приуралье существенную роль в формировании савроматов сыграли элементы более восточного происхождения, в частности, круглоголовое население степных районов Средней Азии, откуда оно, вероятно, довольно рано проникло в Астраханскую область и даже на р. Маныч. Эти явления с большей четкостью прослеживаются в прохоровской культуре.

§ 3. Письменная традиция и данные языкознания о происхождении савроматов

Проблема происхождения савроматов была бы освещена неполно, если бы мы не привлекли данные письменных источников и выводы лингвистики. К сожалению, письменные источники весьма отрывочны и облечены в форму народных легенд, где фантастические представления переплетаются с туманными историческими свидетельствами, разобраться в которых нам помогает сумма всех смежных научных дисциплин — археологии, антропологии и языкознания. Что касается лингвистики, то поскольку моя работа носит историко-археологический характер, я, не касаясь истории вопроса, лишь привлекаю выводы крупных представителей языковедения — иранистов сравнительно-исторической школы, мнение которых господствует в современном языкознании. Конечно, невозможно полностью согласовать данные смежных наук на современном этапе их развития, однако сопоставление всех источников дает нам возможность наметить в основных чертах этногенез савроматов.

Данные антропологии и археологии показывают, что в физическом (соматическом) отношении ранние сарматы не были однородны в силу исторического развития и взаимоотношений различных древних племен евразийских степей, что их культура в археологическом смысле сложилась на основе разных культур, в первую очередь, срубной и андроновской. Данные же письменной традиции и языкознания говорят, если не об этническом единстве, то во всяком случае о близком языковом родстве савроматских племен как части обширного ираноязычного мира.

Греко-римская литературная традиция связывала савроматов-сарматов по происхождению с индийцами. Особенно ясно это видно из сообщений Диодора Сицилийского и Плиния Старшего. Диодор, говоря о могуществе скифских царей и покорении ими в древности многих народов, сообщает о переселении скифами из Мидии покоренных савроматов, причем эти переселенцы основались у реки Танаис (Библиотека, II, 43)[839]. Об этом же говорит Плиний: «По реке Танаису, впадающей в море двумя устьями, живут сарматы, по преданию потомки мидян, также разделяющиеся на многие племена. Первыми живут савроматы женовладеемые, названные так потому, что произошли от браков с амазонками» (Естественная история, VI, 19).

Оба автора сообщают о раннем появлении савроматов на берегах Танаиса-Дона, во всяком случае не позднее времени господства скифов в Передней Азии (VII в. до н. э.). Эти предания содержат зерна истины уже потому, что исходят от местного северочерноморского населения (скифов или сарматов). Они, вероятно, были записаны составителями периплов или вошли в анналы боспорских историков, которые и послужили затем источниками для Диодора и Плиния.

Древняя письменная традиция также связывает савроматов по происхождению и языку со скифами. Об этом говорит скифская легенда о происхождении савроматов, переданная Геродотом. На ней мы остановимся несколько ниже. О языке же савроматов Геродот сообщает: «Савроматы говорят на скифском языке, но издревле искаженном» (IV, 117). Однако Геродот не включает савроматов в состав собственно скифских племен Северного Причерноморья, помещая их у восточной границы Скифии. Псевдо-Гиппократ называет савроматов скифским народом (О воздухе, водах и местностях, 24).

Иранство скифов и сарматов и их родство между собой, о чем глухо свидетельствуют древние авторы, было аргументировано в исследованиях представителей сравнительного языкознания XIX в. на основании собственных имен и некоторых других слов скифов и сарматов, дошедших до нас в сочинениях греко-римских авторов, и но материалам эпиграфики Северного Причерноморья.

Сарматы, как показывает современное языкознание, входили в северо-восточную группу ираноязычных народов древности вместе со скифами и рядом народов Средней Азии — саками, согдийцами, массагетами, хорезмийцами и др. На заре своего исторического развития, которое уходит в глубь эпохи бронзы, скифы и сарматы, или вернее их прямые предки, были тесно связаны с прародиной иранских народов, т. е. с областью, где возник иранский язык-основа и где произошло формирование северо-восточной группы иранских языков. Можно думать, что некоторые предки скифов и сарматов жили на одной территории и были объединены единой археологической культурой.

Синтез археологических свидетельств, проделанный советскими археологами в последние годы, сделал весьма вероятной гипотезу о генетической связи скифов Причерноморья с некоторыми племенами срубной культуры, переселившимися в Северное Приазовье и на Днепр в последние столетия II тысячелетия до н. э. Продвижение племен срубной культуры с ее исконной территории степного Поволжья на запад и перерастание ряда элементов позднесрубной культуры в скифскую степную показаны О.А. Кривцовой-Граковой[840]. История савроматов Дона и Волги также тесно связана с племенами срубной культуры как с одним из предков савроматов. Это те срубные племена, которые оставались на Волге до конца эпохи бронзы и рано вступили в активные взаимодействия с соседними андроновцами. В конце эпохи бронзы могли возникать за Волгой и в соседнем Приуралье союзы племен из прямых потомков срубников и андроновцев, которые к этому времени, вероятно, значительно перемешались, образовав новые роды и племена, продвигающиеся к западу.

Гипотеза о заволжском происхождении скифов не является новой в скифской историографии. Еще В.Н. Татищев связывал скифов с Волгой, откуда они исседонами были изгнаны далее на запад[841]. Эта гипотеза основана на третьей легенде о происхождении кочевых скифов, которой Геродот наиболее доверял: «По этому рассказу, кочевые скифы, жившие в Азии, будучи теснимы войною со стороны массагетов, перешли реку Аракс и удалились в киммерийскую землю» (IV, 11). Предположение о том, что под Араксом в данном случае надо подразумевать Волгу, высказано Ф. Вестбергом[842] и было принято Леман-Гауптом[843] и К. Кречмером[844]. К тому же мнению склонялся С.А. Жебелев[845]. Э. Миннз также пришел к выводу, что в третьей легенде о происхождении скифов геродотовский Аракс может быть только Волгой[846]. Следовательно, исходной областью, откуда скифы двинулись на запад, по Э. Миннзу, были заволжские степи. Первая попытка связать срубную культуру с историческими скифами была сделана А.М. Тальгреном[847]. Гипотеза о заволжском происхождении значительной части скифов нашла свое отражение в работах М.И. Артамонова[848] и Б.Н. Гракова[849]. Оба исследователя, связывая передвижение носителей срубной культуры с Волги в Причерноморье с передвижением азиатских скифов на запад под давлением исседонов или массагетов, расходятся лишь в деталях.

Данным археологии, приведенным О.А. Кривцовой-Граковой, не противоречат и антропологические свидетельства: изученные черепа скифов Украины не отличаются от черепов срубной культуры[850].

Однако нельзя отрицать и того, что в состав причерноморских скифов влилась какая-то струя кочевых племен из глубин Средней Азии или Казахстана. Возможно, она была незначительной и заметно не отразилась на физическом типе скифов.

А.И. Тереножкин, ранее разделявший мнение о происхождении скифов в основном от срубных племен, в последней монографии также признает определенную роль этих племен в скифском этногенезе, но придает большое значение восточным элементам, однако не среднеазиатским, а сибирским[851]. Эту точку зрения высказывает и Е.К. Максимов по поводу этногенеза савроматов Поволжья[852]. Однако их сибирская гипотеза мало обоснована археологическим материалом. Для обоснования значительной роли срубного компонента в археологической культуре и скифов и савроматов гораздо больше данных.

Переселения поволжских срубников были значительны и происходили в разное время, поскольку срубная культура распространялась на обширную степную территорию Дона, Днепра и Буга постепенно. Характер этих переселений мог быть различным, в частности и военным.

Одной из причин передвижения срубников Поволжья были, на мой взгляд, военные вторжения в заволжские степи различных андроновских групп, особенно в конце эпохи бронзы. В этом вопросе я разделяю точку зрения М.И. Артамонова[853] и А.П. Смирнова[854] о военном натиске андроновских племен, которые в западных районах своей территории были уже ранее в какой-то степени смешаны с продвинувшимися в Южное Приуралье срубными племенами. Эти продвижения поздних андроновцев, вероятно, и отразились в преданиях о натиске массагетов с востока на скифов (по Гекатою, в передаче Геродота) и их северных соседей — исседонов (по Аристею), а скорее всего, и тех и других одновременно или вскоре друг за другом. Можно полагать, что исседонские и массагетские племена, вторгнувшиеся в земли своих западных соседей, т. е. в урало-заволжские степи, приняли активное участие в формировании савроматов, вошли в состав отдельных савроматских племенных объединений.

Признавая ираноязычность скифов и савроматов, мы неизбежно должны предположить индо-иранство поволжского населения срубной культуры как одного из общих предков скифов и савроматов. То же — в отношении андроновских племен. Многие ученые-иранисты ограничивают территорию, где сложился иранский язык-основа, областью древней Хоразмии[855], которую сторонники точки зрения И. Маркварта[856] отождествляют с легендарной колыбелью древних иранцев Айрьянем-Вэджо (Айранвэж) Авесты.

Однако локализация Айрьянем-Вэджо не бесспорна. Так, в частности, К.А. Иностранцев писал: «Мы рассматриваем Айрьянем-Вэджо, Ариан-Вэдж парсийских авторов, как обширную территорию скифов-саков… за всю эпоху их миграций от крайних северо-восточных пределов Ирана, приаральских и прикаспийских степей, до юго-восточных границ его, до Индии»[857].

Еще В.Ф. Миллер высказал предположение о том, что древнейшую родину иранцев следует искать в северных степях Средней Азии, на обширной территории древних кочевников[858]. В эпоху бронзы на этой территории, как известно, жили андроновцы, а несколько южнее (в Южном Приаралье) — носители тазабагъябской культуры, происхождение которой, бесспорно, тесно связано с андроновской и срубной культурами, причем со срубной даже в большей степени[859]. Некоторые исследователи предположительно связывают территорию андроновской культуры или часть ее с областью формирования индоиранской (арийской) языковой общности[860]. В эту же область, вероятно, следует включить и территорию срубных племен и родственных им тазабагъябцев.

Где бы не размещать в этой обширной области территорию сложения иранского языка-основы, прямой контакт срубных, андроновских и тазабагъябских племен, хорошо прослеживаемый археологией и антропологией в северокаспийских и приаральских степях, мог привести к формированию многих ираноязычных племен.

Скифы и савроматы — два различных этнических массива среди североиранских народов древности. Возможно, их языковое родство объясняется общностью одного из их основных предков — предположительно индоиранских исстари или подвергавшихся длительной иранизации индоевропейских племен срубной культуры Поволжья. Различия в языке скифов и савроматов могли быть вызваны тем, что в состав савроматов в период их формирования вошли потомки андроновцев в широком понимании этого условного названия — массагеты и исседоны.

§ 4. Территория расселения савроматов

Границы области расселения ранних сарматов не могут быть определены только по данным письменных источников. Значительные раскопки погребений VII–IV вв. до н. э. в Поволжье и Приуралье позволили выделить целый комплекс особых черт погребального обряда и материальной культуры, главным образом керамики, которые следует признать этническими признаками савроматов (рис. 84). На юго-западе территория, занятая племенами савроматов, ограничивается бассейном р. Маныч, Калмыцкими степями и междуречьем Кумы и Терека; на западе — побережьем Нижнего Дона. Археологические памятники скифского времени в степях Подонья почти не исследованы. Поэтому мы сейчас точно не можем сказать, как далеко вверх по Дону жили савроматы. Исследование отдельных погребений савроматского типа у слободы Владимировская в Острогожском уезде (раскопки В.Н. Тевяшова в 1900–1901 гг.) позволяет думать, что савроматы могли доходить вверх по Дону до нижнего течения р. Битюг, левого притока Дона, до районов, расположенных южнее Воронежа. На правобережье Волги савроматские погребения прослежены сплошной полосой до Саратова, а выше по Волге, включая Самарскую луку, они встречаются спорадически. Очевидно, на правом берегу Волги, между Саратовом и Самарской лукой, ираноязычные кочевники не составляли основного населения, в котором следует видеть, вероятнее всего, финноязычных жителей городищ городецкой культуры. За Волгой северная граница раннего сарматского мира может быть пока очень условно проведена по р. Кинель к верховьям р. Дема, далее, захватывая южные степные районы Башкирии, граница идет на Магнитогорск и Троицк (южнее Челябинска). Челябинскими памятниками, которые находились в области тесных общений савроматских групп Южного Приуралья с племенами иного типа, представлена смешанная культура. Однако погребения савроматского времени в челябинских курганах мало чем отличаются от некоторых южноуральских погребений степной полосы; поэтому их нельзя игнорировать при определении территории савроматов.

Открытым остается вопрос о восточной и юго-восточной границе расселения савроматов, где они соприкасались с родственным сако-массагетским миром. Пока что наиболее восточные погребения савроматского типа известны немного восточнее Орска, по р. Урал (Ново-Кумакский могильник), по всему бассейну р. Илек и в бассейне р. Орь. Археологические памятники к югу от р. Илек, между ним и северным побережьем Каспийского моря, где должны быть савроматские курганы, совершенно не изучены. На юго-востоке Оренбуржья случайно раскопан лишь одни курган раннепрохоровского времени у с. Буруктал (рис. 48, 4), а в верховьях р. Тобол, в пределах Кустанайской обл., мне известен также только один курган Кос-Оба у совхоза «Приречный»[861], похожий по типу каменных сооружений под насыпью на некоторые курганы бассейна р. Орь. Надо полагать, что в результате дальнейших исследовании савроматские погребения южноуральского типа будут обнаружены по р. Эмба и в степях Северного Приаралья. Косвенно подтверждают это предположение недавно открытые Хорезмской экспедицией погребальные памятники саков Нижней Сыр-Дарьи (Уйгарак и Тагискен), близкие по некоторым чертам обряда и инвентаря савроматским погребениям Южного Приуралья[862].

Население, которое мы обозначаем общим названием савроматы как большую группу родственных по языку и близких по культуре племен, занимало в VII–IV вв. до н. э. огромную степную территорию. Оно разделялось на ряд племен разного происхождения, со своими особенностями материальной культуры и, вероятно, со своими племенными диалектами. О многоплеменности сарматов говорят многие греко-латинские авторы, начиная с Плиния (Естественная история, VI, 19). Ранние авторы, конечно, значительно меньше знали об обширном савроматском мире, еще не ставшем активной политической силой в Причерноморье и на Кавказе. Они сохранили нам лишь одно название «савроматы», под которым понимали то отдельное племя, то большую группу племен.

В греко-скифской легенде о происхождении савроматов, переданной Геродотом (IV, 110–117), речь идет определенно об одном племени, которое на заре своей истории особенно тесно было связано со скифами Причерноморья. В ней рассказывается, что амазонки, потерпевшие поражение от греков в битве при Термодонте и захваченные в плен, напали на греков, везших их на трех кораблях, и после путешествия по волнам по воле ветра прибыли к Кремнам на Меотийском озере, в земле свободных (царских) скифов. Сойдя здесь с судов, они захватили табун лошадей и стали грабить владения скифов. Сражаясь с амазонками, скифы узнали, что они имеют дело с женщинами. Вскоре младшие из скифов и амазонки соединили свои лагери и зажили вместе. По настоянию амазонок скифская молодежь вместе со своими женами ушла из земли царских скифов за Танаис и там поселилась. От браков скифских юношей и амазонок пошло племя савроматов.

Это событие отнесено к героическому периоду греков. Для Северного Причерноморья — это приблизительно время передвижения срубных племен к Приднепровью. Легенда отражает борьбу между отдельными племенами, происходившую в северо-западном Приазовье западнее Дона, в районе Кремн, точная локализация которых не установлена. В результате этой борьбы ираноязычные пришельцы, вероятно, ассимилировали некоторые местные иноязычные племена. В легенде сказано, что скифы, вступив в борьбу с амазонками, не знали ни их языка, ни одежды, ни народности (Геродот, IV, 111). В результате ассимиляции и возникло особое племя савроматов, говоривших на «искаженном» скифском языке, т. е. на одном из диалектов североиранской группы языков. С амазонками, в которых следует видеть одно из древних приазовских племен, вступили в связь самые младшие из среды скифов (Геродот, IV, 111), т. е., очевидно, наиболее поздние из пришедших в Причерноморье племен. Учитывая все эти данные легенды, я считаю вполне вероятной гипотезу Б.Н. Гракова о том, что ираноязычные савроматы (как основа большого союза племен) образовались в результате ассимиляции скифами, отколовшимися от своего основного ядра[863], какой-то группы приазовских меотов. В свое время близкая точка зрения была высказана Ф.Г. Мищенко: савроматы произошли от смешанных браков скифов с женщинами меотов; в последних он видел покоренных скифами киммерийцев[864]. Близкого (мнения придерживался М.И. Ростовцев[865].

Меотские племена в этническом отношении вряд ли были однородными; среди их племенных названий встречаются и явно иранские, например, дандарии[866]. Вероятно, уже в ранний период иранизации Причерноморья некоторые из приазовских племен были ассимилированы ираноязычными пришельцами и с образованием савроматского племенного союза были в него включены. Недаром у античных авторов нет единого мнения о приазовском племени яксаматов-язаматов, известном еще Гекатею под именем иксибатов (Землеописание, фр. 166). Полиен (Военные хитрости, VIII, 55) связывает это племя под именем иксоматов с меотами, в то время как Эфор определенно относит его к савроматам, называя иазабатами (см. у Стефана Византийского в «Описании племен»). Один из виднейших основателей иранской теории, К. Мюлленгоф, видел в названии сарматского племени язигов более позднюю форму имени иксибатов-язаматов.

Я вполне согласен с той частью высказываний М.И. Ростовцева о савроматах, где он рассматривает савроматов как отдельное конкретное племя, связанное по происхождению с древнейшим приазовским населением, частично смешавшимся со скифами и воспринявшим их язык и культуру[867]. Однако нельзя совершенно отрывать савроматов от обширного мира различных ранних сарматских племен. Этому противоречит вся греко-римская письменная традиция и данные археологии, в частности о развитии обрядов и материальной культуры поволжского и приуральского кочевого населения скифо-сарматской эпохи.

Уже во времена Геродота кочевое население, называемое савроматами, занимало обширную территорию к востоку и северо-востоку от Танаиса-Дона и, конечно, не могло состоять только из одного племени. Легенда о происхождении савроматов говорит об очень раннем переселении родоначальников савроматского племени («амазонок» и «скифской молодежи») к востоку от Дона. Это переселение было связано с межплеменной борьбой, развернувшейся в Северном Приазовье, вероятно, в тревожное время войны скифов с киммерийцами. В легенде эти события нашли прямое отражение. Амазонки, разорившие скифские земли, опасаются оставаться в земле «свободных» скифов и уговаривают своих скифских мужей переправиться за реку Танаис и поселиться там (Геродот, IV, 115). В действительности это переселение вряд ли носило добровольный характер: приазовские роды савроматов, как и киммерийцы, вероятно, были вытеснены скифами из мест своего первоначального пребывания. Основное ядро западных савроматов поселяется за Танаисом, на расстоянии трех дней пути от Танаиса и трех дней пути к северу от Меотиды (Геродот, IV, 116), где-то в степях между Доном и Волгой, где и вызревает, ко времени северочерноморского похода Дария, савроматский союз племен, родственный и первоначально дружественный скифам.

Есть основания утверждать, что ко времени Геродота и несколько позднее савроматы представляли целую группу тесно связанных между собой племен. Во-первых, Геродот (IV, 21) сообщает об обширности их территории: они занимали пространство на 15 дней пути к северу от угла Меотийского озера. Ни одно отдельное скифское племя не располагало такой большой территорией.

Во-вторых, более поздние авторы свидетельствуют об отдельных племенных названиях в среде савроматской группы. Это, прежде всего, касается племени яксаматов или иазабатов Эфора, которое он относит к савроматам. Яксаматы, как и племя савроматов, вероятно, представляли собой рано иранизированных меотов. В таком же отношении к савроматам, как к группе родственных племен, находились сирматы. Это одно из первых савроматских племен, которое жило в Европе между скифами и рекой Танаис, в то время как собственно савроматы — непосредственно за Танаисом в Азии (перипл Псевдо-Скилака [IV в. до н. э.], § 68 и 70). Более поздний автор, Эвдокс (III в. до н. э.), сирматов отождествляет с савроматами (см. у Стефана Византийского, фр. кн. I).

Мне думается, что одно из племенных названий — савроматы — было перенесено, может быть, античными авторами, на группу родственных по происхождению и однородных по языку племен, составлявших нечто целое в этническом и политическом отношении уже не позднее VI в. до н. э. Однако мы не знаем, был ли термин «савроматы» самоназванием и притом для всех племен волго-донской группы. Сам этот термин, кажется, находит объяснение из иранского языка[868].

Имя савроматов сближается И. Марквартом[869] с авестийским именем народа сайрима (çairima, sarima. Авеста, Яшт XIII, 143, XXI, 52) как вариант имени «савромат». Авестийский гимн воспевает «мужей праведных сайрима» и «жен праведных сайрима». Авеста не дает никаких указаний на местопребывание этого народа. Возможно, речь здесь идет именно о савроматах Геродота, голос которых во времена Дария уже довольно громко звучал на арене политических событий древнего мира. Я имею в виду активное участие савроматов в борьбе вместе со скифами против Дария Гистаспа. Упоминание об этом народе в одном из гимнов Авесты свидетельствует о древних тесных связях савроматов с колыбелью иранских народов. В Авесте есть и упоминание реки Ранги (Яшт XXIII и XXIV), которую И. Маркварт сопоставляет с Волгой (авест. Raņhā, Аракс Геродота, греч. Rhā из скифского Rahā)[870].

В археологической литературе о сарматах погребения VI–IV вв. до н. э., обнаруженные в степях Поволжья и Приуралья, принято называть савроматскими. Как я уже отмечал выше, П.Д. Рау впервые связал волжско-уральские погребения с савроматами Геродота, причем определенно — только поволжскую группу; вопрос об этническом составе самаро-уральской группы он оставил фактически открытым[871]. В 1947 г. точку зрения П.Д. Рау принял и Б.Н. Граков, связав более определенно с савроматами не только поволжскую, но и степную уральскую группы погребений савроматского времени[872]. Этой же точки зрения придерживался и я в своих первых работах о сарматах[873], ее приняли К.В. Сальников, И.В. Синицын и другие исследователи.

Однако в утвердившееся в нашей литературе понятие о савроматах необходимо внести уточнение. Оно приемлемо как общее название для всей группы раннесарматских племен, объединенных единой археологической культурой и, вероятно, родством языка, поскольку собственно савроматы Геродота составляли значительную западную часть раннего сарматского мира и генетически были связаны с приуральскими племенами и с более поздними сарматскими объединениями. Иного общего названия для восточных соседей скифов античная литературная традиция не знала вплоть до III–II вв. до н. э. Многие из античных авторов позднего эллинизма и римского времени переносили старое название этой западной части сарматских племен на всех сарматов, вероятно, потому, что хорошо представляли неразрывную связь савроматов с другими сарматскими племенами и союзами племен.

Савроматы Геродота как единая монолитная группа, включавшая в себя ряд племен, занимали значительно более ограниченную территорию. Размеры этой территории хорошо были известны Геродоту от тех, кто знал земли савроматов, через которые проходил торговый путь на восток. Протяженность земли савроматов, начинавшейся в VI–V вв. до н. э. непосредственно за Доном, составляла, как известно, 15 дней пути к северу. Однако это направление должно быть изменено на северо-восточное, учитывая ошибку в географических представлениях Геродота, считавшего, что Танаис несет свои воды прямо с севера. В том же северном направлении Геродот разместил народы, к которым ходили скифские купцы. Дневной путь Геродот (IV, 101) исчисляет в 200 стадий. Большинство исследователей считают, что Геродот имел в виду олимпийский стадий[874], составляющий около 200 м (194 м). Следовательно, земля савроматов Геродота простиралась в длину от устья Дона к северо-востоку на 550–600 км. Это расстояние принято многими исследователями[875]. Приблизительно на таком расстоянии от устья Дона к востоку находится дельта Волги и начинается полоса заволжских степей, которые на северо-востоке почти доходят до Саратова. На этой степной территории, в полном соответствии с сообщениями Геродота, помещал савроматов Э. Миннз[876].

Можно и археологически определить эту область западного савроматского племенного союза. Б.Н. Граков[877], а вслед за ним и более определенно — П.Д. Рау[878] выделили две локальных области савроматской культуры — нижневолжскую и самаро-уральскую. Различия прослеживались по некоторым признакам материальной культуры и погребального обряда. В предыдущих главах я отметил все особенности, отличающие южноуральские погребальные обычаи от поволжских, своеобразие погребального инвентаря, особенно керамики, оружия, звериного стиля, предметов культа и пр., в каждой из этих областей. Ранее я высказал предположение, что эти две родственные области раннекочевнической культуры VI–IV вв. до н. э., очевидно, соответствовали двум тесно связанным между собой племенным массивам[879]. Несколько позднее я связал с геродотовскими савроматами только нижневолжский вариант культуры[880].

В самом деле, в землях геродотовских савроматов расположены только погребения, входящие в нижневолжскую группу. На юге они компактно расположены в районе г. Степной. Между Доном и Волгой они известны к северу до верховий р. Иловля, несколько южнее Саратова. В Заволжье они найдены на территории от дельты Волги до г. Маркс, северо-восточнее Саратова. Условная восточная граница нижневолжской группы немного не доходит до низовий р. Урал в районе г. Уральск, откуда река течет прямо на юг (рис. 84). Эта территория несколько шире той, которую отводит савроматам Геродот. Однако полного совпадения здесь и нельзя ожидать, имея в виду как неполноту геродотовых координат, так и неустойчивость границ кочевого объединения савроматов в продолжении нескольких веков.

Бесполезна попытка искать археологические границы первоначального племени савроматов при современном состоянии археологических источников. К тому же, вряд ли это племя отличалось от прочих племен савроматского союза какими-либо особыми чертами.

В нашей литературе было высказано мнение о заселении савроматами Прикубанья[881]. Я уже имел случай выступить против этой точки зрения[882]. Приведенный выше анализ сведений Геродота о локализации савроматов показывает, что савроматы жили значительно севернее Прикубанья. В VI в. до н. э. они были не известны в этих местах и Гекатею Милетскому, хорошо осведомленному о населении азиатской части Боспора и Кавказа. В перипле Псевдо-Скилака они помещены за Танаисом в Азии как «первый народ ее на Понте», но точнее не локализованы (Азия, § 70).

Если в письменных источниках нет прямых сведений о пребывании савроматов на Кубани, то археологические источники вообще дают отрицательный ответ. Материальная культура и обряд погребений прикубанского населения скифского времени связаны с археологической культурой северокавказских племен и резко отличаются от савроматского этнографического комплекса. Мы можем сейчас говорить (и то неуверенно) лишь о проникновении незначительных савроматских групп в состав меотского населения Прикубанья в V–IV вв. до н. э. Более ощутимо проникновение савроматов в восточные степные области Северного Кавказа. Савроматские кочевья здесь доходили в V–IV вв. до н. э., по крайней мере, до междуречья Кумы и Терека, судя по исследованиям Е.И. Крупнова у селений Бажиган и Ачикулак (рис. 84). Но все же этих материалов недостаточно, чтобы говорить о массовом переселении волго-донского кочевого населения на Северный Кавказ в столь раннее время.

Ближайшим к кубанским меотам было савроматское или сарматизированное племя яксаматов-иксибатов, которое Гекатей помещает в Азии у Понта, по соседству с Синдикой, т. е., вероятно, южнее устья Дона близ восточного побережья Азовского моря. Стефан Византийский это племя (иазабаты) помещает у Меотиды. Из рассказа Полиена (Военные хитрости, VIII, 55) о дочери царя иксоматов Тиргатао, которая была женою синдского царя Гекатея, мы узнаем, что владения ее родственников находились на значительном расстоянии от Синдики, но где-то в районе Меотиды, куда она бежала из Синдики к своему отцу в течение нескольких дней и ночей. Яксаматы не входили в состав тех приазовских (меотских) племен, которые постепенно были подчинены боспорскими царями. Обычно их локализуют в степях между реками Ея и Маныч (рис. 84)[883]. Возможно, именно это племя оставило скорченные погребения позднебронзового века и начала савроматского времени, раскопанные в районе Манычской плотины.

Уже вскоре после того времени, когда жил Геродот, часть савроматов перешла на правую сторону Дона и поселилась на европейской территории вокруг озера Меотиды (Псевдо-Гиппократ, О воздухе, водах и местностях, 24). Среди передовых савроматских племен к западу от Дона не позднее 30-х годов IV в. до н. э. появляются сирматы (Псевдо-Скилак, Европа, § 69). В степное междуречье Дона и Северского Донца, который, очевидно, соответствовал Иргису или Сиргису Геродота (I, 57; IV, 123)[884], савроматы могли проникнуть довольно рано. Археологически это время в степных районах, прилегающих к правому берегу Дона, так плохо исследовано, что мы не можем проследить первое постепенное продвижение савроматов на запад. К западу от Дона нам известны только две находки: каменный жертвенник савроматского типа у хут. Краснодворский (рис. 74, 8) и погребение IV в. до н. э. у хут. Карнауховский (рис. 50, 7). Это погребение можно связать с савроматами. Кроме того, большое влияние савроматской культуры на культуру населения воронежской группы, выразившееся даже в определенном сходстве погребальных обрядов (курганы «Частые», особенно мастюгинские и курганы у с. Русская Тростянка), свидетельствует о том, что савроматы были старыми соседями населения Среднего Дона, которое, очевидно, относилось к будинским племенам Геродота. К этим связям мы еще вернемся ниже.

Самаро-уральская группа савроматов (рис. 84) в археологическом отношении менее монолитна, чем волго-донская. Многие из ее погребальных памятников (особенно памятники VI–V вв. до н. э.) тождественны или очень близки заволжским, что объясняется, на мой взгляд, прежде всего, едиными корнями происхождения населения обеих областей, уходящими в глубь эпохи бронзы. К тому же, не было преград для тесных и длительных общений между племенами обеих областей. Эти общения, вероятно, носили довольно мирный характер до IV в. до н. э., пока не сложился в Южном Приуралье новый союз племен, ставший реальной угрозой для поволжского населения.

В Самаро-Уральской области особым своеобразием отличаются савроматские памятники бассейна рек Илек и Орь и южной части Челябинской обл., включая сюда, пожалуй, и оренбургские курганы в верховьях р. Суундук у с. Аландское. Для первой группы особенно характерно разнообразие каменных сооружений, раннее появление подбойно-катакомбных могил и распространение южной ориентировки покойников. Для второй группы типичны погребения на древнем горизонте или и неглубоких ямах, преобладание восточной и северной ориентировки покойников, засыпка могил остатками костра, различного вида сожжения и обожжения погребенных и раннее появление круглодонной керамики.

Если волго-донские племена по материальной культуре теснее связаны со Скифией, дельтой Дона и Северным Кавказом, то южноуральские — с Зауральем, Казахстаном и Приаральем (особенно с дельтой р. Сыр-Дарья), причем не только по материальной культуре, но и по особенностям погребального ритуала.

Хотя южноуральские племена ранних сарматов нельзя отождествить с сако-массагетским миром, но все же их связь с этим миром была куда значительнее, чем савроматов Геродота (см. подробнее в главе IX).

Точно связать самаро-уральскую группу савроматов с определенными племенами древних авторов, например, с массагетами и исседонами, не представляется возможным. Массагеты и исседоны, согласно античным авторам, на заре скифской истории откуда-то с востока потеснили скифов, или их прямых предков, и заставили их поселиться в Северном Причерноморье. С савроматами массагетов и исседонов роднит особое положение женщин — «гинекократия».

Однако основная масса сако-массагетских племен, судя по Геродоту (I, 201, 204) и Страбону (XI, 6, 2; XI, 7, 2), жила к востоку от Каспийского моря и за Яксартом-Араксом (Сыр-Дарьей); никто из античных авторов не поселяет их к северу от Каспия. Мы можем лишь допустить, учитывая, прежде всего, археологические данные, что часть племен этого массива могла принять участие в этногенезе южноуральской савроматской группы.

Необходимы дальнейшие полевые исследования в Приуралье и в степях между Каспием и Аралом, чтобы лучше выяснить, чем мы знаем сейчас, весь облик и характер культуры приуральских кочевников и их отношения с соседями, в частности, с сако-массагетским миром Средней Азии.

Можно предполагать, что в состав южноуральских савроматов вошла часть загадочных исседонов, территория которых, а тем более археологическая культура, нам пока почти не известны. Исседоны жили по соседству с массагетами, «напротив», возможно, к северу от них (Геродот, I, 201). Вероятно, их прямые предки скрываются среди носителей одной из культур конца эпохи бронзы, возникших на базе андроновской культурной общности. Где бы ни жили эти ранние исседоны — к востоку или северу от своих соседей массагетов, — они как отдельное самостоятельное племя или, скорее, большая группа племен не занимала степные районы Южного Приуралья.

Свидетельства Геродота (IV, 22, 23) о восточных скифах, отделившихся от царских и поселившихся в каменистой и неровной стране, послужили для некоторых исследователей основанием поместить этих скифов-отщепенцев в предгорных районах Южного Урала. Еще В.Ф. Миллер видел в восточных скифах не отщепенцев, а часть основной орды царских скифов, древнейшим местопребыванием которой, по его мнению, были предгорья Урала[885]. Близкой точки зрения раньше придерживался Б.Н. Граков. Он рассматривал заволжские и приуральские погребения как памятники племен скифского происхождения, появившихся здесь в результате скифской миграции[886].

Однако по свидетельствам Геродота определить страну скифов-отщепенцев трудно. Недаром одни ученые помещали их в Приуралье, другие — значительно восточнее, вплоть до верховий Иртыша[887]. Поэтому я смотрю отрицательно на попытку связать хотя бы какую-то часть южноуральских кочевников со скифами-отщепенцами.

Вероятно, в среде южноуральских савроматов находились некоторые из племен, чьи имена позднее стали известны греко-римским писателям. В первую очередь и вполне определенно можно говорить об аорсах. Центр их во II в. до н. э. находился в Северном Прикаспии. Это, надо полагать, и были верхние аорсы Страбона, часть которых составляли аорсы предкавказских равнин. Именно в южноуральской среде савроматов очень рано вызревают черты общесарматской прохоровской культуры IV–II вв. до н. э. Она распространилась со второй половины IV в. до н. э. и в степном Поволжье, южные районы которого, безусловно, в конце I тысячелетия до н. э. были заселены аорсами.

Если я прав, определяя основную массу диагональных погребений как погребения роксолан, то родоначальников роксоланского союза следует искать где-то на Урале или даже восточнее, ибо древнейшие диагональные погребения V–III вв. до н. э. стали теперь известны в бассейнах рек Урал и Илек и в низовьях р. Сыр-Дарья.