Щит

Глава 13

Подбрасывая ветки в костерок, Гилэстэл следил за котелком с закипающей водой и посматривал на завернувшегося в одеяло Лейнолла. Тот сидел, нахохлившись и придерживая одеяло на груди. Его одежда, развешанная на рогульках, сушилась у костра. Астид распрягал лошадей — ночевать решили остаться на берегу озера.

Им пришлось тащить Лейнолла на себе к месту, где остались их лошади. Там в поклаже были одеяла, спиртное и остатки кое-каких зелий и трав, бережно сохранявшиеся полуэльфом. Спасенного раздели, щедро растерли вином, и, завернув в одеяло, усадили в сторонке. Астид кинулся собирать хворост и разводить костер, Гилэстэл принялся комбинировать из имеющихся в поклаже трав восстанавливающий сбор. Отвлекшись насущными делами, они пропустили тот момент, когда немного пришедший в себя несостоявшийся утопленник решил завершить начатое. Скинув одеяло, еще не имеющий достаточно сил, чтобы встать на ноги, Лейнолл на четвереньках пополз к воде. Первым услышал плеск и спохватился полукровка, ломающий хворост для костра. Он вскинул голову и увидел скомканное влажное одеяло под деревом и мелькнувшие в воде за кустами пятки оруженосца.

— Вот же сукин сын! — выругался Астид и бросился к берегу.

Гилэстэл метнулся следом, собираясь кинуться в воду. Но Астид, ухватив его одной рукой, вторую направил на силуэт под водой.

— Второй раз вы за ним в воду не полезете!

Вода вздулась куполом и из глубины, шевеля руками и ногами в попытке плыть, в воздух поднялся Лейнолл. Полукровка крутанул его в воздухе, чтобы отряхнуть от лишней воды, и попятился к стоянке. Оруженосец, негодующе пыхтя, кашляя и нелепо подергиваясь, полетел следом, пару раз проехав голым телом по веткам. Астид без излишней бережности кинул его на расстеленную попону. Гилэстэл подошел и осуждающе покачал головой. Лейнолл привалился к стволу дерева и устало отвернулся от них.

— Мы на тебя всё спиртное извели! — свел брови полукровка. — Его светлость сам тебя со дна доставал!

— Не стоило, — прозвучал безразличный ответ.

— Прикройся, — Астид взглянул на одеяло, оно шевельнулось и, порхнув, опустилось оруженосцу на грудь. — Еще раз полезешь в воду, я тебе аттракцион с кувырканием устрою. Тошнить будет долго.

Вода в котелке вскипела. Гилэстэл всыпал в неё горсть сушеных трав и ягод, помешал, закрыл крышкой и, сняв с огня, отставил в сторону.

— Что-то я проголодался.

Вытащили припасы. Астид отломил ломоть хлеба и кусок вяленой колбасы, подошел к Лейноллу. Постояв над ним и не дождавшись никакой реакции, положил еду на край его одеяла. Пока ели, Гилэстэл скользил оценивающим взглядом по безучастному неподвижному оруженосцу. Но вот он шевельнулся, снял одеяло и сделал движение в сторону берега.

— Опять? — торопливо проглотив пищу, напрягся Астид

— Попить мне можно? — глянул на него Лейнолл.

— Вода во фляге, — полукровка указал взглядом на флягу, лежащую по другую сторону костра.

Лейнолл дотянулся до фляги, откупорил и сделал несколько глотков. Гилэстэл едва заметно улыбнулся. Он открыл котелок, и, стараясь не взболтать содержимое, нацедил настоя в кружку. Подойдя к Лейноллу, присел и подал ему напиток.

— Это просто лечебный настой. Выпей, пожалуйста.

— У меня ничего не болит, — отвернулся тот.

— Уверен? — повел бровью полуэльф и коснулся его груди в районе сердца. — А тут?

Оруженосец нехотя принял питье из рук Гилэстэла. Медленно выпил, вернул кружку, на этот раз посмотрев полуэльфу в лицо.

— Я всё равно умру.

— Это само собой, — согласился тот. — Но не сейчас. Сейчас ты уснешь. А завтра мы поговорим об этом.

Он коснулся головы Лейнолла, тихо прошептав заклинание. Веки оруженосца закрылись, он покачнулся и повалился на попону. Накрыв его вторым одеялом, Гилэстэл вернулся к костру.

Успокоенный питьем и сонным заговором, Лейнолл мирно проспал до следующего утра. И минувший день, и теплая летняя ночь прошли спокойно. Устроивших бивак в глубине леса на берегу, их не потревожили ни звери, ни люди.

Лейнолл проснулся, когда над озерной гладью заклубился туман, а в кронах деревьев затренькали ранние пичуги. Какое-то время он лежал, не открывая глаз. Окружающие звуки и запахи были знакомы и привычны. Фыркнула лошадь. Завозились и запищали побеспокоенные в гнезде наверху птенцы, которых вылетающая на охоту мать вытолкнула из-под крыла. Коротко заверещала и хрустнула веткой белка.

Всё произошедшее — лишь кошмарный сон, привидившийся после трудного перехода и долгой бессонницы. Сейчас он откроет глаза. И увидит…

… стоянку в сосняке на пустошах. Спящих вокруг погасшего костра парней, с которыми знаком с ранней юности. В дозоре наверняка дежурит Ивар — никто не храпит так, как он, а сейчас тихо. Рядом спит Агнар со сползшей на лицо повязкой с серебряной пряжкой, забывший снять её перед сном. На его кольчуге порвались несколько колец, и теперь в ней брешь на боку, но всё не хватает времени залатать прореху. Пить хочется — надоела сушеная рыба. Нужно подняться и, пока все спят, настрелять хоть белок на завтрак. Странно, что он совсем не ощущает тяжести доспеха. И что-то колет бок и спину.

Лейнолл медленно поднял веки.

Он лежал на сбившейся попоне, наполовину укрытый одеялами. Сухие сосновые иглы, насыпавшиеся на подстилку, кололи голое тело.

От давно погасшего костерка полупрозрачной струйкой поднимался сизый дымок. На потнике по другую сторону кострища, положив голову на седло и вытянувшись во весь рост, спал Гилэстэл. На тропинке, протоптанной к берегу, и во сне остерегая Лейнолла от необдуманных поступков, на войлочной подстилке клубком свернулся Астид.

Лейнолл зажмурился, сжал кулак и впился в него зубами, чтобы крик не вырвался наружу.

Он всё потерял, и многое отнял у других. Служба, доброе имя, любовь, семья…жизнь…

Он бы всё отдал, чтобы всё вернуть. Всё…

А что, собственно — всё? Что у него было? За какую цену он мог бы вернуть своё прошлое?

Прошлое и было его Всё. Что он готов был бы потерять, а что — сохранить?

Лейнолл заскулил, застонал сквозь стиснутые на пальцах зубы.

Лучше бы спасли их! Лучше бы их. Почему они не спасли их?!

Он со стыдом осадил себя, подавил негодование. Он не вправе требовать ничего. Ни от кого — ни от богов, ни от людей. Не вправе упрекать. Боги руками этих спящих чужаков и так совершили невозможное — вернули его к жизни.

Но он бы воспротивился их решению.

Лейнолл посмотрел в сторону озера, на покойную гладь, с ползущими по ней полосами тумана. Словно духи воды тянули призрачные руки в сторону берега, манили, звали, обещая забвение и умиротворение в своих холодных удушающих объятьях.

Оруженосец тихо поднялся. Осторожно обойдя Астида, спустился к озеру и вошел по щиколотку в воду.

«Нет никаких богов».

Надо мной нет ничьей власти.

Я свободен в своих поступках…

Прибрежная волна, омывая ноги, ласково касалась кожи. Лейнолл нагнулся, протягивая руку возникающим из тумана морокам. Ладонь пронизала пустоту, развеяв обманную пелену. В зеркале водной глади, чуть подернутом рябью, возникло отражение. На Лейнолла смотрела его страдающая, смятенная душа, так и не сумевшая пересечь границу, которую преодолело поднятое из глубины тело. А если тело способно существовать без души, то…

.. то черноволосый не прав.

Не могут живущие на земле по своей воле творить такое. Существует иная сила, устанавливающая законы земного бытия и воплощающая свои планы. Сила, оперирующая иными смыслами, нежели привычные для живых справедливость, милосердие, жестокость или бездушие. Сила, ведущая каждого из живущих предназначенной ему дорогой.

Кто он такой, чтобы вмешиваться в планы богов? Чтобы спорить с богами. И уж тем более противиться им.

Астид проснулся, когда выползшее из-за гор солнце подсветило золотом макушки сосен. Полукровка зевнул, потянулся за флягой с водой и увидел бодрствующего Лейнолла, одетого в высохшую одежду. Оруженосец сидел, привалившись спиной к дереву, и смотрел на тающую над водой полупрозрачную белесую дымку. Заметив движение, он повернул голову.

— И давно ты так сидишь? — поинтересовался Астид.

— Не очень.

Полукровка ухватил фляжку, потряс.

— Пустая.

— Давай, я наполню, — Лейнолл поднялся и протянул руку.

Астид подал фляжку. Глядя, как оруженосец спускается к кромке воды, напрягся. Но ничего не случилось. Ополоснув сосуд и нацедив в него воды, Лейнолл вернулся, отдал флягу Астиду и снова уселся под дерево.

— Спасибо, — сказал полукровка.

Лейнолл сдержанно кивнул.

— Доброе утро, Лейнолл, — послышался голос Гилэстэла.

— Доброе утро, лорд Гилэстэл, — встрепенулся оруженосец.

— Ты проснулся раньше, чем я ожидал, — Гилэстэл поднялся, сделал несколько взмахов руками, покрутил шеей.

— Я ждал, когда вы проснетесь. Хотел сказать спасибо вам обоим, прежде чем уйду.

— Уйдешь? — полуэльф устремил вопросительный взгляд на Лейнолла.

— Я неподходящая для вас компания.

— Почему ты так решил?

— Я убил своего господина. Я преступник.

— А он убил твою семью. Разве ты не прав, воздав ему сторицей?

— Я не знаю, — Лейнолл взялся за голову. — Я не знаю, что произошло! Я слышал только обвинение. Что за оскорбление они ему нанесли? Как простой кузнец мог покуситься на власть господина? А если лорд Виго был прав? Если его приговор — справедлив? И я — просто убийца, бесчестный и отвратительный?

— Ты горюешь о Таэроне больше, чем о своих детях? — удивился Астид. — А вот он не сомневался в том, что должен отомстить за гибель за своего ребенка. Но заметь — он не кинулся громить урукхайские отряды, сводить счеты с теми, кто действительно повинен в случившемся. Нет. Он отыгрался на невинных. А ты тут сидишь и треплешься о справедливости.

— Я любил своих детей! — вскинулся Лейнолл. — Но меня разрывает на части. Я не знаю ответа на вопрос, почему он сделал это.

— Я знаю, — сказал Гилэстэл. — Я слышал разговор твоей матери и Виго Таэрона. Случайно, разумеется. Она просила помиловать тебя.

— Что? — озадачился Лейнолл. — Мать приходила к нему просить за меня?

Гилэстэл кивнул.

— Он был непреклонен. И она напомнила ему о твоих былых заслугах перед Агнаром. А также о том, что вы — молочные братья. Но разгневало его не это. Она сказала…

— Что? — побледнев, выдохнул Лейнолл.

Гилэстэл помялся.

— Она сказала, что Таэрон хуже урукхайской орды. Что грош цена такой справедливости.

Лейнолл недоуменно смотрел на князя.

— И всё?

Гилэстэл развел руками. Лейнолл недоверчиво вглядывался в его лицо.

— Он утопил моих родных из-за слов, сказанных женщиной, которую обуяло горе и отчаяние?

— Эти слова оказались острее кинжала, и глубоко ранили Виго. Установленное им понятие справедливости было оспорено. И кем? Ты плохо знаешь высокородных эльфов, Лейнолл, хоть и провел рядом с ними всю жизнь. Человек, кем бы он ни был, не имеет права оспаривать их поступки.

Лейнолл затих, глядя на золотящуюся дорожку на воде от поднимающегося над долиной солнца. В нескоро произнесенных им словах больше не звучали сомнение и неуверенность.

— Виго Таэрон ратовал за справедливость. Что ж. Он её получил.

Оруженосец поднялся. Гилэстэл молча смотрел на него. Вздохнув, Лейнолл побрел прочь от бивака.

— И куда ты собираешься идти?

На голос полуэльфа Лейнолл придержал шаг и неопределенно пожал плечами.

— Домой. Возможно.

Гилэстэл невесело улыбнулся.

— Хочешь свести на нет наши с Астидом усилия? Тебя заколют вилами у первого же двора твои односельчане. Ну, или убегут, видя в тебе кровожадное чудовище или мертвяка-утопленника. Здесь, в долине, тебе больше нет места.

Лейнолл остановился, оглянулся и вздохнул.

— Тогда… Пойду в наёмники. В армии Бримфарна их немало.

Теперь улыбнулся Астид — с насмешливой ехидцей.

— Наемник из тебя получится так себе.

— Это почему это? — слегка обиделся оруженосец. — Я прекрасно управляюсь с любым оружием.

— А с бессовестным казначеем, обсчитавшим тебя, как ты управишься? Или с наглым сослуживцем, которому приглянулся твой меч или твой конь, и который беззастенчиво забрал их у тебя? Или с командиром, отправляющим первыми в бой именно наемников, а не армейские подразделения? Ты со своим понятием справедливости из кутузки не вылезешь. Или не проснешься однажды, встав поперек горла менее щепетильным индивидуумам. Наёмничество — не для тебя, поверь.

— Тогда мне следовало остаться на дне озера, — потерянно вздохнул Лейнолл, привалившись к сосновому стволу.

Подошел Гилэстэл, взял оруженосца за плечи и слегка встряхнул.

— Ты что же, считаешь, что север — единственное место, где нужны такие качества, как отвага, честность, воинская доблесть и честь? А твой магический талант? Скольким людям ты можешь помочь, являясь обладателем всех этих качеств? Думаешь, за пределами этих гор нет других свирепых безжалостных брименов или высокомерных бессердечных таэронов? Мир кишит ими! Кто-то должен им противостоять.

Гилэстэл заглянул в глаза Лейноллу.

— Я найду тебе достойное дело. Недаром тебя называли Щитом Таэрона. Как насчет Щита Маверранума?

Оруженосец замер в раздумье, покусывая ус. После продолжительного молчания осторожно поинтересовался:

— Хотите, чтобы я отправился в Маверранум и стал служить вам?

— Не служить, — поправил его Гилэстэл. — А стал моим другом и соратником.

— Хорошо, — сдержанно согласился Лейнолл. — Но у меня есть одно условие.

Гилэстэл кивнул, дав понять, что слушает.

— Я хочу похоронить свою семью. По обычаю, как положено.

— Но они на дне озера, — осторожно заметил Астид.

— Меня же вы как-то вытащили? — с нажимом произнес Лейнолл.

Гилэстэл вопросительно взглянул на Астида. Тот, помедлив, утвердительно кивнул. Берег у причалов, очищенный от следов вчерашней трагедии, был пустынен. Ни одна рыбацкая лодка не отправилась сегодня на лов. В полдень над замком взвился столб дыма, сопровождаемый поминальным звоном колокола.

На этот раз нырял Астид. Он и Гилэстэл подошли на лодке к тому месту, где на дне покоилась семья Танейондов. Лейнолл остался на берегу — лодка была мала и для двоих, а предстояло еще доставить на сушу тела.

Астид с ножом в руке спрыгнул в воду и нырнул. Тёплой вода была только на поверхности. На дне озера били ледяные ключи, питающие озеро. Не достигнув и половины глубины, полукровка сморщился от судорог, сковывающих ноги. Ниже Астид спускаться не стал. Тела, привязанные к мешкам, набитым камнями, были едва различимы в темной глубине. Вытянув по направлению к ним ладонь, Астид потянул наверх одно из тел. Всколыхнув донную муть и водоросли, распугав круживших вокруг него рыб, труп вместе с мешком стал подниматься. Это оказался старший сын Лейнолла. Астид обрезал веревку с его ног и, ухватив за волосы, всплыл на поверхность. Гилэстэл принял тело мальчика, и подал руку Астиду, помогая забраться в лодку. Пока Астид отогревался на солнце, завернувшись в одеяло и потягивая эль, Гилэстэл отвел лодку к берегу и передал оруженосцу тело Тилле.

Так же достали и остальные тела. Труднее всего пришлось с поиском новорожденного малыша. Несмотря на привязанный груз, легкое тельце отнесло от остальной семьи на значительное расстояние. Астид нырял четыре раза, в один из которых по ошибке поднял со взбаламученного дна давным-давно обглоданный рыбами череп и несколько костей. Но, в конце концов, и младенец оказался в руках отца.

Тела отвезли на лошадях к биваку. Чтобы сложить погребальный костер, потрудиться пришлось всем. Гилэстэл заклинанием валил подходящие по толщине деревца, а Астид переправлял их к тому месту, где Лейнолл складывал бревна в штабель. Подготовку закончили уже на вечерней заре.

— Костер будет виден издалека, — оценив надвинувшиеся сумерки, заметил Астид.

— Неважно, — ответил Лейнолл с каменным лицом, глядя на лица родных, уложенных на штабель еловых брёвен.

Он поочередно коснулся лиц деда, матери, детей. Осторожно надорвав подол платья жены, сжал оторванный лоскут ткани в ладони. «Простите» — всё, что он смог выговорить вслух.

Гилэстэл подобрал толстую ветвь, распалил в ладони огонек, поджег хвою и передал факел Лейноллу. С видимым усилием, закусив губы, Лейнолл сунул горящую ветку меж бревен, в гущу мелких прутьев. Смолистое дерево занялось сразу, огонь быстро охватил весь штабель и ярко озарил поляну. Лейнолл, ссутулившись и опустив руки вдоль тела, смотрел, как горит его прошлое. Обок него стояли Гилэстэл и Астид.

Дым ел глаза, забивался в нос. Полукровка отступил на несколько шагов, отвернулся и вытер слезящиеся глаза. Лейнолл оглянулся на него и снова повернулся к костру.

Горело долго. Наступившая ночь была безветренна, и над поляной висел сладковатый запах гари и кружил пепел, оседая на траву и на одежду. Прогорающие бревна ломались, рушились, выбрасывая вверх фонтаны искр. Аккуратный высокий штабель к рассвету превратился в кучу дотлевающих головней, среди которых желтели обугленные фрагменты недогоревших костей. Астид и Гилэстэл давно уже сидели в стороне. А Лейнолл так и простоял всю ночь, опаляемый и озаряемый пламенем, лишь иногда то отступая, то приближаясь к костру.

Опустившись на колени у выжженного пепельного круга, Лейнолл развернул оторванный от платья лоскуток, ссыпал в него горсть пепла, завязал и спрятал на груди. Затем вырыл с помощью ножа яму, бережно сложил в неё собранные золу и остатки костей, и засыпал землей.

Подошли Гилэстэл и Астид.

— Благодарю, — Лейнолл с признательностью взглянул на Астида.

— За что?

— За то, что скорбел вместе со мной.

— Да я, собственно… — полукровка запнулся, перехватив выразительный взгляд Гилэстэла. — Ну как же… дети… всё же…

Астид тронул Лейнолла за плечо, придав лицу сочувственное выражение.

— Тебе повезло, что остался жив, — сказал оруженосцу Гилэстэл.

— Если я жив, значит, богам так угодно.

— Не боги подняли тебя со дна озера, — заметил Астид.

— Нет, — согласился Лейнолл. — Но они позволили вам это сделать. Из этого следует, что моя дальнейшая судьба теперь связана с вашими. А прошлое… прошлое для меня потеряно.

— Тебе предстоит еще одна потеря, — сказал Гилэстэл, вынимая из-за голенища небольшой нож.

Астид внутренне напрягся, глядя, как полуэльф направляется к Лейноллу. Оруженосец отступил на шаг, а Гилэстэл протянул оружие ему.

— Твоя борода.

Впервые за последние два дня на лице оруженосца отразилось иное, кроме скорби и отрешенности, выражение.

— Не буду я бриться! — возмутился он. — И не просите!

— А я все-таки попрошу, — произнес Гилэстэл с мягкой настойчивостью. — Наша безопасность зависит от горсти волос на твоем лице. Оруженосца Агнара могут узнать, несмотря на твой прилюдный суицид. Настоятельно прошу сменить образ, пока мы не покинем пределов Таэрофарна, и, возможно, Мидфарна. Дальше твое дело.

— Что ты, правда, вцепился в эту бороду? — поддержал князя Астид. — Отрастёт ещё.

Лейнолл, насупившись, погладил поросль на своем лице. Но все же принял поданный Гилэстэлом клинок и с тяжким вздохом направился к озеру. Вернулся он не так чтобы скоро, недовольно потирая гладко выбритое лицо. Гилэстэл и Астид переглянулись и улыбнулись.

— Убрал, — поморщился оруженосец. — Чувствую себя голым. Довольны?

— Еще не совсем. Надо прибавить в другом месте, — подмигнул ему князь.

Он приложил ладони к голове Лейнолла и вполголоса произнес заклинание. Короткие темные волосы оруженосца удлинились, достигнув плеч и оказавшись неожиданно волнистыми.

— Другое дело, — одобрительно оглядел его Гилэстэл. — Теперь ты больше похож на эльфа, чем на человека.

Страдальчески сморщившись, Лейнолл пятернями отгреб назад волну темно-русых волос.

— Мешают, — проворчал. — Ушам щекотно. И шлем на такую гриву не наденешь.

— Придется потерпеть, — ответил Астид, выдергивая из петель запястной шнуровки кожаную тесемку и подавая ему.

Лейнолл неловко собрал волосы в неровный хвост, перетянул на затылке, как сумел.

— Тьфу ты, — сплюнул беззлобно. — Как девка, ей богу.

— С таким торсом и плечами? — хохотнул Астид.

Опасаясь, что погребальный костер мог быть замечен, лес у озера покинули тем же утром. Одну из вьючных лошадей отдали Лейноллу, распределив поклажу поровну.

Чтобы добраться в Маверранум, предстояло преодолеть окружающие Таэрофарн горы, проехать треть Мидфарна и всю Мескину. Поднявшись на высшую точку южного перевала, Лейнолл бросил прощальный взгляд на свой дом. Тени от плывущих в летнем небе облаков ненадолго гасили солнечные блики на поверхности озера и вытекающей из него речки, а затем медленно всползали на горы, окружающие долину Таэрофарн. Замок у озера и расположенный рядом поселок то погружались в прохладу, то вновь оказывались залиты солнечным светом и теплом.

Впервые в жизни Лейнолл уезжал из Таэрофарна не на север.

Основная дорога, плавно петляя по склонам, уводила к подножью Северных гор. От неё в сторону ответвлялись неширокие тропы, ведущие к горным поселениям, шахтам и рудникам. На одном из распутий в тени дубовой рощи высилось каменное изваяние. Лейнолл придержал коня.

— Я хочу помолиться своим богам, прежде чем покину эти земли.

Гилэстэл согласно кивнул и повернул коня к роще вслед за Лейноллом. Астид же взглянул на оруженосца со скептическим прищуром.

— Думаешь, тебя услышат? Боги уже подвели тебя однажды.

— Меня подвели не боги, — оставив без внимания тон полукровки, спокойно ответил Лейнолл. — Меня подвел господин.

Стоя на почительном расстоянии и глядя, как бывший оруженосец молится у каменного изваяния, Астид покачал головой.

— Нам только религиозного фанатика не хватало.

— Человек, почитающий богов — не то же самое, чтофанатик, Астид, — катая носком сапога прошлогодние желуди, ответил Гилэстэл. — Ты не веришь ни в каких богов, и потому ничего не боишься. Ему же побеждать страх и отчаяние помогает вера.

— Я верю в вас, мой князь, — ответил Астид. — И в собственные силы. Н-да. Циник, нарцисс, рыцарь и святоша. Чудная у вас дружина подбирается, ваша светлость.

— Как раз то, что требуется, — усмехнулся Гилэстэл.

— Вы расскажете ему? О том, кто он по рождению?

— Ни в коем случае, — строго взглянул на него князь. — Никогда и ни при каких обстоятельствах. Чего требую и от тебя. Иначе его великая война за справедливость обернется банальной местью и дракой за наследство.

— А наследство неплохое, — хмыкнул Астид.

— И он его получит, если окажется достоин, — Гилэстэл устремил на коленопреклонного Лейнолла холодный оценивающий взгляд. — Когда-нибудь в будущем. Но не по праву крови, а качестве награды. От меня.