Щит

Глава 8

Обоз выдвинулся сразу после завтрака. Восемь телег, на пяти из которых ехали раненые и тяжелобольные, проскрипели по лагерю к южному выезду. Кроме полуэльфов и Лейнолла, обоз сопровождали еще четверо вооруженных всадников. Проезжая мимо клетки с пленными, Гилэстэл одарил их долгим многозначительным взглядом. Те исподлобья смотрели на удаляющиеся возы и сопровождающих их наездников. Астид хмурился, глядя в спину едущего впереди Лейнолла, и в который раз мысленно клял Агнара за его идею, а Гилэстэла — за запрет покончить с бородачом прошедшей ночью. Сидевшие на возах люди, изнуренные болезнями и ранами, молчали. Лишь Лейнолл выглядел воодушевленным и бодрым.

Покинув пределы лагеря, обоз покатился на юго-восток, к серебрящимся снегом горам, погромыхивая трофейным железом по неровной дороге. Лейнолл придержал коня, поравнялся с Гилэстэлом и приветливо спросил:

— Вы бывали раньше в Таэрофарне, лорд Гилэстэл?

— Не доводилось, — ответил князь.

— Ручаюсь — вам понравится. Это самое лучшее место в мире!

— Я слышал эти слова от многих, говоривших о своей родине, — чуть улыбнулся Гилэстэл. — Даже от тех, в чьей стране не было ничего, кроме песка и высохших колючек.

— Я не преувеличиваю. Таэрофарн — прекрасный край. Какие там реки и озера! А луга? На нашем разнотравье овцы вырастают размером с корову! А коровы — с лося! А молоко… Это ж чистое масло, сбивать не нужно. Про леса я даже рассказывать не буду — наверняка для вас лорд Виго охоту устроит. Сами оцените, какого сорта олени в наших лесах. Но я понимаю — всякий сурок свою нору славит. Для кого-то и ледяная пустошь — родина. Взять тех же урукхов. Их дикий скудный край только им и по душе.

— Дикий и скудный? — прищурился Гилэстэл. — Чем же столь неприглядная страна так привлекает состоятельных лордов Долинного Альянса, что тамошние обитатели то и дело вынуждены давать отпор армиям Мидфарна, Бримфарна и Таэрофарна?

— Привлекает? Вы что-то путаете, лорд Гилэстэл. Это их манят наши земли, наши рудники. Естественно, мы вынуждены защищаться.

— Сжигая население урукхайских хуторов в их собственных домах? — вклинился в разговор Астид, подъехав ближе.

Лейнолл оглянулся на него с возмущением.

— Что за вздор! Кто вам такое сказал?

— Мы видели своими глазами. Останавливались на ночлег в мёртвом селении. Обгоревшие кости рук, торчащие из окон — то еще зрелище.

Лейнолл побледнел.

— Лорд Агнар никогда не позволил бы такому случиться.

— Ну, не он — так кто-то другой, — пожал плечами Астид.

— Это Бримены, наверняка, — сокрушенно покачал головой телохранитель благородного лорда.

— Вы так и не ответили на вопрос, илан Лейнолл, — взглянул на него Гилэстэл. — Что так влечет лордов Альянса на пустой и холодный север? Если я что-то смыслю в этой жизни — торговать выгоднее, чем воевать. Но они предпочитают драться.

— Я воин, а не торговец, — нервно бросил Лейнолл, которого покинули спокойствие и благодушие после упоминания о сожженной деревне. — Мидфарн позвал нас. Их границы были атакованы урукхами.

— Понятно. И атаку наверняка осуществлял какой-нибудь обоз с пушниной, охрана которого воспротивилась грабежу, — в голосе Гилэстэла явно слышалась насмешка.

Лейнолл несколько секунд буравил Гилэстэла взглядом, а затем, подстегнув лошадь, уехал вперед.

— Обиделся, — констатировал Астид.

— Ему не помешает немного развеять мифы о непогрешимости господина, — спокойно отозвался Гилэстэл. — Оттачивать нужно не только оружие, но и разум.

— Какой смысл тратить на него ваше время? Пусть умрет в блаженном неведении, — хмыкнул полукровка.

Обида Лейнолла длилась недолго. На обеденном привале он как ни в чем ни бывало подошел к полуэльфам. Гилэстэл, облокотившись о край телеги, смотрел, как Астид выкладывает на расстеленный кусок холста взятые в дорогу продукты — хлеб, вяленое мясо и сыр.

— Лорд Агнар велел мне следить, чтобы вы ни в чем не нуждались, — взглянув на «стол», сказал Лейнолл.

— Лорд Агнар позаботился об этом сполна, — Гилэстэл с дружелюбной улыбкой повел рукой над провизией. — Присоединяйтесь к трапезе, илан Лейнолл. Не будем избегать друг друга из-за пустых слов. Путь долгий, скоротаем его в беседах.

— Пива? — телохранитель продемонстрировал принесенный объемистый бурдюк.

— М-м, нет, — отказался Гилэстэл. — Предпочту простую воду.

Астид, бросив взгляд на бурдюк, тоже отрицательно мотнул головой. Лейнолл, неловко потеребив сосуд, положил его на телегу.

— К вечеру до окраинных деревень Мидфарна доберемся. Там элем разжиться можно будет, если пиво не по вкусу.

— Чем? — заинтересовался Астид.

— Элем. Эль — напиток хмельной.

— Как вино?

— Ну-у, не знаю, какое уж из ячменя вино. Эль — он и есть эль.

— Значит, границу Мидфарна мы пересечем сегодня? — Гилэстэл вопросительно взглянул на Лейнолла.

— Да. Завтра пройдем Ведьмино ущелье и двинемся вдоль восточных рубежей с Бримфарном, вниз по течению Ийи до разветвления на Аю и Юю. В Таэрофарне будем через три дня.

Дальше беседа не задалась. Лейнолл, пережевывая мясо и чувствуя себя неуютно из-за ненужного пива, делал вид, что присматривает за остальными возами и иногда поглядывал на Гилэстэла. Тот, усевшись на край телеги и привалившись к накрытому рогожами грузу, отвечал ему улыбчивым взглядом. Астид молча ел, с легким любопытством рассматривая выглядывающий из-под рогожи край зазубренного трофейного топора.

— Пойду гляну, все ли в обозе порядке, — Лейнолл, наконец, придумал повод удалиться. — Микка, первый возчик, жаловался, что лошадь прихрамывает. Проверю.

Кивнув сотрапезникам, Лейнолл собрался уйти.

— Илан Лейнолл! — окликнул его Гилэстэл, протягивая бурдюк и кивая на расположившихся неподалеку солдат. — Отдайте парням, жажду утолить.

Оруженосец взял бурдюк, сделал несколько шагов, но замешкался и оглянулся.

— Что касается той деревни — по возвращении я расскажу об этом лорду Агнару — свел он брови, переводя взгляд с Гилэстэла на Астида. — Если лорд Бримен или лорд Миддэй позволяют своим отрядам подобные бесчинства, мы потребуем пресечь это варварство. И наказать виновных по всей строгости.

Проходя мимо компании ратников, Лейнолл отдал им бурдюк, что было встречено довольными и благодарными возгласами.

Недолгий привал прервался голосами возниц, поднимающих подремывающих на земле солдат и тех из больных, кто нашел силы слезть с телег и предпочел отдыхать, вытянувшись на мягкой траве. Обоз двинулся по малоезженой дороге меж лесистых холмов, придерживаясь едва заметной колеи в траве. Негромкая протяжная песня ратников, находившихся в приподнятом настроении, зазвучала под аккомпанемент кузнечиков и жаворонков.

Край закатного солнца коснулся верхушек деревьев, когда обоз добрался до северных рубежей Мидфарна. Граница проходила по длинному оврагу, густо заросшему крапивой, ежевикой и шиповником. Кое-где над краями оврага вздымались макушки ольхи и черемухи, по дну бежал быстрый ручей. На пригорке в полумиле за оврагом виднелись первые признаки человеческого жилья — ровные ряды пышных валиков свежескошенного сена.

Обоз направился к пологому участку оврага, уклон которого позволял тяжелым телегам без особого труда преодолеть препятствие. Место переправы было заботливо кем-то очищено от зарослей, осыпающиеся стенки оврага расширены и подровнены, а русло ручья освобождено от крупных камней. Возы медленно сползли на дно оврага, пересекли прозрачный холодный поток, и, поднявшись, остановились. Пока напоили лошадей, наполнили водой фляги и бурдюки, солнце окончательно скрылось из виду, подсвечивая угасающим золотом лишь вершины недалеких уже гор. До ближайшего хутора, обнесенного частоколом, добрались в тусклых, подкрашенных закатным багрянцем, сумерках.

Прибытие обоза вызвало легкую суматоху. Хуторяне, живущие в постоянном напряжении из-за близости к границе, послали к обозу старосту — уже сильно пожилого, подвижного мужичонку. Пока он беседовал с обозным старшиной, селяне обеспокоенно выглядывали из-за ограды, косясь на ратников. Наконец староста, отчасти вняв уговорам, отчасти под пристальным взглядом вооруженных солдат, велел впустить обоз за ворота. Больных разместили на ночь в домах, остальные остались ночевать снаружи.

Утром Астида и Гилэстэла, спавших на одеялах у телеги, разбудили громкие визги. Мимо них, истошно вереща, промчался поросенок, шмыгнул под телегу и прижался к колесу.

— Дядь! Ой, двиньтеся, дядь!

Мальчишка лет двенадцати проскочил между полуэльфов, нырнул под телегу и ухватил свина за задние ноги.

— Попалась, шкварка!

Пятясь и елозя на коленках, парнишка выволок вырывающегося поросенка из-под телеги. К нему подскочил другой пацаненок, и вместе они затолкали порося в мешок. Ухватившись вдвоем за узел, мальчишки подтащили дергающийся мешок к стоявшим у соседней телеги корзинам, нагруженным зелеными пучками лука, чеснока и молодой репой. Астид сел, оглядывая двор и людей: кто-то только просыпался, а кто-то уже суетился, готовя обоз в дорогу.

— Не бывало еще такого, чтобы меня поутру будила свинья вместо петуха.

К полуэльфам с почтительным поклоном подошел старшина обоза.

— Доброе утро, лорд Гилэстэл. Доброе утро, илан Астид. Идите в дом, хозяйка вас накормит.

Собирая одеяла и увязывая поклажу, Гилэстэл увидел, как к обозному старшине робко приблизился сельский староста. В руке у него был зажат клочок бумаги, на котором князь рассмотрел печать с изображением герба Таэрофарна.

— Илан?

— Чего тебе? — оглянулся старшина.

— Илан, оно понятно — реквизиция. Да неуж я когда до замка доберусь, с писулькой вашей? Бумажек энтих у меня за всю жисть скопилось — на свой замок хватит, коли вздумают за них кумп… компс… Тьфу, ты, слово заковыристое какое.

— Да что ж я тебе еще могу дать, кроме письменного обязательства? — развел руками начальник обоза. — На денежную компенсацию средств у меня нет.

— А ты, илан, не серебром да не золотом за харч отдай. Железом! Вона, полные возы у тебя набиты. Мне б топор справный — вот была бы добрая отдача от реквизиции вашей.

Старшина оглянулся на обозников, загружающих корзины с зеленью и привязывающих овцу с ягненком к обрешетке одной из телег. С какого-то из возов доносился визг реквизированного поросенка. Помявшись и потеребив бороду, старшина нерешительно покосился на ратников. Те, умываясь у колодца, не обращали на него внимания.

— А, бес с тобой, выбирай, — махнул рукой старшина и откинул полог, закрывающий урукхайские трофеи. — Да не вороши ты! Бери, что сверху лежит, не мешкай.

Староста, окинув цепким взглядом груз, с азартным мычанием зарылся в наваленное на телегу оружие — вытаскивал, примеривал к руке, пробовал остроту лезвия. Наконец, выбрав подходящий топор, любовно провел рукой по широкому лезвию.

— Топорище длинновато, да поправимо. Долгой жизни тебе, илан! Благодарствую!

Когда староста, прикрыв топор мешком от лишних глаз, скрылся в сарае, старшина виновато глянул на Гилэстэла и Астида.

— Прошу вас, благородные господа! Не говорите об этом илану Лейноллу. Сердцем он честен — да нравом суров, а жизни мужицкой не знает, хоть и сам роду простого. Бумажкам этим, что крестьяне за харч получают, цена — ржавый гвоздь. И тот в дело поболе сгодится, чем расписка эта. В деревнях окрест замков, может, и получат что мужики у казначеев. А в этой глуши… Не рассказывайте, лорд Гилэстэл! Не о мошне своей пекусь — о правде.

Князь согласно наклонил голову.

Торопливо орудуя ложкой и запивая ячменную кашу молоком утренней дойки, Гилэстэл с неудовольствием поглядывал в маленькое окно, на разгоревшийся вовсю день.

— Астид, поторапливайся, — повел бровью князь в сторону полукровки, допив молоко и поднимаясь. — Меня угнетает мысль, что нас ждет целых обоз.

Его услышала хозяйка, хлопотавшая у очага.

— И-и, илан! Куда вам спешить-то? Солнце еще только взошло. И солдатики ваши еще не емши.

— Раньше тронемся — больше проедем.

— Ведьмино ущелье спешки не любит, — покачала головой женщина. — Нет резону к нему спозаранку ехать. Всё одно до полудня ждать придется.

— Почему до полудня? — спросил Астид.

— Потемье там. До самого зенитного солнышка сумрак сплошной, зрение путает, мороки напускает. А дорога узкая, над обрывом. Бывали отчаянные — с факелами ходили, да сгинули. По свету-то боязно, а уж в потёмках верная погибель. Кушайте, иланы, кушайте. Добавочки положить ли?

Астид, выслушав крестьянку, отложил ложку и переспросил:

— Что, так опасно?

— И-и, илан, доброе-то место «ведьминым» не назовут, — откликнулась та. — Народу там сгинуло…

Полукровка со значением взглянул на Гилэстэла, тоже с интересом внимавшего хозяйке.

— Добавочки- то, а? — помешав в котле черпаком, оглянулась она.

— Клади, — кивнул князь, садясь на прежнее место.

Наполнив миски второй порцией каши, а кружки — молоком, хозяйка вышла во двор.

— Вот и шанс, — тихо сказал Астид.

В дом ввалились ратники, которых хозяйка позвала к столу. Оставив после себя пустые миски и мелкую монету на дне опустошенной кружки, Астид и Гилэстэл вышли из ставшей совсем тесной и шумной хаты. Поуэльф оглядел двор, но нигде не увидел Лейнолла. Подозвав обозного старшину, князь спросил об оруженосце.

— Уехал, — ответил тот.

— Куда?

— Спозаранку к ущелью отправился. Упреждающим.

— Кем? — не понял князь.

— Завсегда так делается. Сперва один идет или едет сквозь ущелье. Ежели встречный обоз идет, назад возвернётся — сказать, что дорога занята. А коли пусто там — на другой стороне встанет, упреждать и держать тех, кто навстречу идет, чтоб погодили.

— Что ж он сам поехал? — с неудовольствием буркнул Астид. — Мог бы и кого из солдат послать.

Старшина пожал плечами.

— А ежели там такой же военный обоз идет? Кто простого солдата слушать будет? А илан Лейнолл со всем значением втолкует. А коли придётся — и щитом на пути встанет.

— И когда вернется?

— Чего ж ему сюда-то возвращаться? Коли у ущелья его не найдем, стало быть, свободен путь для нас. Его уж на той стороне встретим. Седлайте коней, иланы. Я покамест сам что-нито в рот кину да парней потороплю.

Старшина направился к дому, а Астид с досадой отпихнул прохаживающуюся у ног курицу.

— Промашка с шансом.

До ущелья от деревни было чуть больше часа неспешного ходу. Лейнолла там не было. Довольный старшина махнул рукой:

— Верховым спешиться! Возы впереди пойдут.

И первым направился по дороге, ведущей в нехорошее место со зловещим названием. Вход в него ничего страшного не представлял — обычные покрытые мхом скалы, на которых чудом удерживаясь на отвесных стенах, проникая корнями в трещины и разломы, росли небольшие деревца и кустарник. Но чем дальше продвигался обоз, тем выше становилось стены ущелья, сильнее сгущался сумрак и редела растительность.

Дорога сузилась до ширины одной телеги. Обоз, медленно поднимаясь, всполз на карниз, нависающий над обрывом. Люди на телегах затаили дыхание, боясь шевельнуться и молясь, чтобы лошади, тянущие возы, не оступились; чтобы колеса телег не соскользнули с неровного бугорка. Противоположная стена ущелья становилась все ближе — проход между скалами сужался, становясь глубже по мере того, как дорога поднималась вверх. Стоящее в зените солнце немного разгоняло сумрак ущелья на дороге, но не могло дотянуться лучами до дна пропасти и рассеять царящий там полумрак. Как не могло согреть своим теплом каменные стены, от которых веяло промозглым холодом. Снизу доносилось журчание стремительно несущегося водяного потока, исток которого терялся в глубине пещер на дне ущелья. Кроме него и цоканья подков о камень ухо не улавливало других звуков.

Астид, ведя свою лошадь в поводу, бросил взгляд вниз, но ничего, кроме неверного туманного марева над журчащей водой, не увидел. Скалы сомкнулись почти вплотную, расстояние между ними теперь составляло чуть больше десяти локтей.

— Стой! — послышался голос старшины.

— Божечки, — послышался стон с одной из телег. — И чего по тракту не поехали?

Кто-то смачно выругался, кто-то вполголоса зачастил молитву. Астид вытянул шею, старясь рассмотреть, что так напугало людей.

— Впечатляет, — шедший впереди Гилэстэл глубоко вздохнул и отступил на шаг, давая полукровке возможность увидеть каменный мост, соединяющий две стороны ущелья.

Из ворчащей темной глубины поднимались две опоры, сложенные из обтесанных, идеально подогнанных друг к другу каменных блоков и примыкающие вплотную к скалам. На них опирались балки моста, перекинутого по диагонали между стенами ущелья. Мост был очень, очень старым: опоры густо облепил мох, а кирпичи невысокой ограды по краям моста во многих местах были выбиты или расколоты. Ширина соответствовала дороге, давая возможность проехать телеге. Длина моста, возможно, заставила бы отнестись к нему с некоторым пренебрежением, будь он построен на равнине над какой-нибудь речушкой. Но внизу темнела пропасть, и невеликий размер никоим образом не делал переправу безопасным.

А перейти его было нужно — карниз на этой стороне ущелья сузился настолько, что ни пройти, ни тем более проехать по нему больше не было никакой возможности. На противоположной же стороне за мостом тянулся вдоль скалы такой же карниз, где и проходил остаток пути.

Как назло, небо стало заволакивать облаками. Солнце спряталось за облачко, и в ущелье разом сгустились сумерки.

— Не мешкать! Как солнце появится — переходим! — негромко сказанные старшиной слова отчетливо расслышали все в обозе.

Люди замерли, глядя вверх, ожидая, когда из-за медленно движущегося облака выглянет солнце. Как только краешек светила показался, вновь осветив ущелье, на мост въехала первая телега — с трофеями. Возница медленно вел лошадей под уздцы, а сзади шел старшина и следил, чтобы воз двигался ровно. Благополучно перебравшись на другую сторону, повозка тихонько покатилась вперед. Пока солнце не скрылось за новой тучей, переправиться успели все три воза с оружием. Люди в остальных телегах сидели тихо, хоть немного, но успокоенные успешным примером. Но вот снова засияло солнце, и по мосту двинулась повозка с седоками. Люди, вцепившись в края телеги и зажмурившись, шептали молитвы.

Гилэстэл и Астид, как и все остальные, с замиранием сердца наблюдали за переправой. Наконец, на мост въехал последний воз. Ратник, следящий за ровностью его хода, предупреждающе крикнул, увидев, что левое заднее колесо заезжает не на мост, а движется прямиком в пропасть. Его вскрик заглушило громкое чихание кого-то из седоков, встревоженная лошадь дернулась вперед и телега, накренившись, стала заваливаться влево. Тяжесть повозки потянула лошадь назад, люди в панике закричали, закопошились, цепляясь за обрешетку или норовя соскочить с воза. Лошадь попятилась, не в силах больше удерживать груз. Возница, вцепившись двумя руками в уздечку, тянул изо всех сил.

Астид, кинув повод своей лошади на руки Гилэстэлу, выскочил вперед. Вытянув руки и растопырив пальцы, он в последний момент удержал падающую телегу и людей на ней. На мгновение воз и всё, что на нем было: люди, узлы, корзины с едой — зависло в воздухе, а затем приподнялось над мостом и плавно опустилось ровнехонько меж кирпичей ограды. Через секунду к людям пришло осознание — кто-то заматерился, кто-то всхлипнул. Возница, белый как полотно, перехватил уздечку дрожащими руками, на которых вспухали багровые полосы от врезавшихся ремней. Изумленные глаза тех, кто видел произошедшее, устремились на Астида, облизнувшего пересохшие губы.

Полукровка почувствовал руку на плече. Оглянулся. На него с одобрительной улыбкой смотрел Гилэстэл.