Сеча за Бел Свет [СИ]

Глава девятнадцатая. Боголесье

Вмале Магур выровняла свой полёть. И тадыличи Борилка открыл глаза, обаче при ентом продолжаючи крепко держатьси за перья птицы, да неспешно испрямившись осмотрел оземь лежащу под ним. Магур летела вельми высоко, а посему тама удолу вже не було видно Таранца и зрились токмо пучащиеся увысь горы, меже оных тонкими синими нитями мелькали реки, да проступали тарели озёр таящихся промаж тех взлобков. Сами взгорья быль усплошь зекрыми, ровно вукрытые свёрху дюже живописной полстиной. Обозревая тот изумительный Бел Свет отрок довольно вулыбалси забыв о том, чё так его доселе тревожило.

— Борил, — нежданно прервала наступивше отишие Магур, — ноне мы полетим с тобой не к Валу.

— Як сице… не к Валу? — удивлённо поспрашал мальчик и перьвел взгляд с землицы, тянувшейся под ними да вызарилси в устремлённу впредь голову птицы.

— Нам нужна помочь не токмо Валу, — принялась пояснять Магур и негромко щёлкнула клювом. — Днесь мы направимся к Змею Огненному Волху, потому как без его помощи и помощи его воинов нам не одолеть панывичей и всех тех, каковые идут вместе с ними, примыкаючи к той рати… И то не токась злобная нежить, и не менее лютые племена дивных народов, это ещё и летаглы, пробудившиеся от зелья посланного к ним прислужниками ЧерноБога, как и было предначертано им раньше…

В воинство панывичей также вползли многоголовые змеи Халы, которые от начала времён бьются с Богами за жизнь на Бел Свете… Поелику тебе необходима помочь Огненного Волха. Борилка слухал птицу оченно внимательно, а кадыка вона замолчала, встрепенулси точно пойманная у силки животинка и спросил:

— А пошто надобна така огромадна сила супротив простых беросов?

— Потому как это не просто бой беросов и панывичей, — незамедлительно ответствовала Магур, будто ждала того вопроса, а глас ейный казалось наполнил собой увесь небосвод, да вроде як разорвал на части плывущие пред ней косматые облака. — Это бой Света и Тьмы, Добра и Зла. И в том бою, ежели победа будет на стороне добра значит Бел Свет продолжит жить, а коли нет!.. То умрёт не токмо Бел Свет, но и сами Боги.

— Крышня? — взволнованно прошептал имя Асура мальчик и захлебнулси резким порывом ветра, може желавшим сомкнуть его уста.

— И не только Крышня, — сувсем тихо дохнула Магур, — но и Вышня и сам Ра. Ибо они три едины, как свет, жизнь и вольность. Дарующие благость бытия и тепла. А потому непременно должен ты, Борил, простой бероский отрок, потомок великого Бога Индры, смелый и отважный, чистый душой и помыслами собрать светлую рать. В оную войдут не токмо народы людские и волшебные, не только духи, но и они. Они— Асуры… Он— Валу! Он-Огненный Волх! Один супротивник Индры коего Бог одолел, другой сын который одолел Индру! Магур затихла, по-видимому, давая мальцу осмыслить услыханное, а тот уставилси взглядом очей во её чудны бело-голубые перьях по поверхности которых плескались голубы паутинки огоньков, схожих со тончайчиши ручейками. Одначе малёхо погодя птица нанова загутарила, прерывая кумеканье мальчоночки:

— Борюша, попомни, ты должен…должен уговорить Огненного Волха. И ежели тебе то удасться, то победа, быть может, будет на стороне добра. Однакось Огненный Волх не любит Индру. Он долзе времечко сердит на своего отца. Так, что тебе придётся найти те слова, каковые поведут Бога к твоим землям. Выслушав Магур, Боренька ничавось ей не ответил. А чаво должон вон калякать. Чаво? Так-таки усем ведомо було предание про рождение от Индры и Мать-Сыра-Земли Огненного Волха. Бачили у тех байках, чё кады-то Индра хаживал по Бел Свету, а дасуни ЧерноБоже решив сотворить зло напитали ключи, родники, крыницы, ручейки и реченьки зельем от кыего ум за разум заходил. Выпил той водицы из реченьки быкоподобный Индра да помутнел его светлый лик, очи почернели, распалилось его тело молодецко как у лихорадки. Повстречал вон Мать-Сыру-Землю, не признал у ней родимой матушки, застлало ему разум злюще зелье.

Обернулси он змеем, бросилси на Богиню… Вот от эвонтой бёдушки и родилси на свет Асур Змей Огненный Волх, велий воин, который мог воплощатьси волком, медведем, змеем здоровущим да муравьём махоньким. Ох! як сёрдит был Огненный Волх на отца свово, серчал он за матушку свову. Асур прибыл ко Индьии и вызвал на бой Индру. Да у том поединке одержал вверх над отцом, показавши усем свову удаль и могутность. Да токась душа евойна, сказываетси у преданиях бероских, була дюже светлой, оттого он простил Индру. И за енто великодушие полюбила его сама Леля! Леля— дочура Лады да Сварога! А посему была у Небесной Сварге сыграна свадебка, идеже нарёкли Огненного Волха— муженьком, а Лелю— жинкой. Балякають ащё байки, чё выезжаеть Огненный Волх у Бел Свет на волке, у кыего два крыла, во руках у Бога длинный бич, на поясе меч воина, а обок него кружать верные ему крылаты небесны волки. Несметна та рать, и неть ей равных по силе и волшебству ни на Бел Свете, ни у самой Поселенной! Муторно так вздохнул Борюша, созерцая струящиеся подле него и птицы курчавые разорванно— туманные облака, покрытые сверху слегка зримым алым светом лучей красна солнышка. И припомнил предание про ворогов Божьих, которых кличуть Халами. Страшны те змеи, до безобразия, балабонють чё ву них толь три, толь шесть головищ. Из открытой боляхной пасти выглядывають длинющи раздвоенны языки, а на кривых лапах мощны будто дубины крепки когти. Тела их долгие, и внегда головы находяться у облаках, хвосты промаж того задевают оземь. Дюжие концы тех хвостищ водним махом ломають дерева, крушать избы, убивають людей. Кадый-то Халы напали на Асура Ра, у то було в стародавни времена, ужо жаждая его сожрать, да пришёл к солнечному Богу ктой-то у помочь из Ясуней. И вкупе те два Бога загнали злобных змиев у дальни горы. С у тех самых пор Халы ежели и вредять, то токмо людям… да и то так… по мелкому… Вже страшась двух светлых Ясуней. Налетять вони страшным здоровущим ветроворотом, в который коль попадёшь то и сгинешь зараз, а то чёрной мглой впадут на посевы, пожгуть, полумають усю пошеничку. «Да… таки Халы ежели налетять, — потумкал про собе отрок и вздрогнул воображаючи того страхолюдного змея. — Не спастись тадыличи ни беросам, ни полканам. И чаво ж тогды бачить ентому Огненному Волху?» А Магур нежданно резко взяла выспрь, словно желая преодолеть синеву тверди и попасть туды у чёрную Поселенную, каковая витала окрестъ Бел Света и таила у собе не тока стайки звезд, но и иные земли. Густые облака поплывшие сторонь крыльев птицы скрыли находящуюся под ними оземь, заслонивши её своей перьевитостью. И Борюша старашась впасть, вдругорядь приник к птице, вжавшись телом у неё да склонивши голову. Холодный ветер, васнь гневливый Позвизд, хлестал мальчугана по плечам и спине, трепал развевающиеся позадь него волосы, покусывал кончики ушей и жужжал у их них нутрях. Всяк миг не давая свободно вздохнуть, ветер заскакивал у роть и прибольно надувал грудь, прям як паруса на бероском ушкуе, а вскорости в ушах не просто зажужжало, а прынялось ищё чавой-то верезгливо свистеть, будто то обидчиво вопил Гуша. Бореньке чудилось чё ащё немножечко того визга и в ушах, або голове чёй-то порвётси и верно кудый-то выплеснитси. Одначе Магур почуяв, шо отроку не хорошо, пошла ровней, а засим ано маненько снизилась. Кадысь Борилке стало легше дышатьси, а верезг и жужание из ушей ушло, и он покуда не выпрямляясь, обращаясь к птице, кликнул:

— Магур, а куды мы лётим?

— Мы летим в Боголесье, — произнесла птица вельми зычно и голос её вроде як проскользив мимо мальца погас у небесной дали воткнувшись точно стрела у како-то мохнато облако, а быть можеть упорхнувши туды прямо к солнечному возу Ра, двигающемуся вслед за мчавшимся Борилой. — Боголесье это священные рощи. Они выросли на древних заповедных землях, почитаемых сыздавна. В заоблачных далях находится сиё место. Там бывают сами Боги, они спускаются туда, чтоб отдохнуть во тех чарующих зелёных нивах. В Боголесье любит гостить Огненный Волх, там он купается в сказочном озере— Студенец и приказывает, судит, повелевает небесным волкам. Невдолге! Невдолге мы будем с тобой в Боголесье! Держись крепче Борюша! И мальчуган, как и велела птица Индры, ащё шибчее ухватилси за её перья пригнув ниже голову и почитай чё коснувшись их лицом. Магур же резко взмахнула крылами и пошла ищё проворней, быстрота ейного полёта увеличилась сице чё крепчающий ветер, казалось срывал мальчонку с её спины и подбрасывал кверху, а позадь него глухо пыхала словно рвалась на лоскутки надуваемая пузырями рубаха.

Чудилось вмале вона лопнеть да разлетитьси у разны сторонки. Инолды к тому пыханью прибавлялось хлюпанье, а посем, какой-то миг спустя, рубаха опадала на спину и тадыка Борила ощущал ледяно дыхание, пробегающее не токмо по спине, но забирающееся у штаны, ныряющее у сами сапоги да прибольно пощипливающее персты на ногах. Лежащие на перьях птицы кубыни также часточко, подпрыгивали, и попеременно били то у грудь мальчика, то у шею Магур. Под ногами мелькали белым маревом воблака они словно снежны комья цеплялись за носки сапог и устремляясь следом прочерчивали тонки полосы во своих соотчичах, разрезая их плотность на неровны куски аль части. От у тех порезов облака расходились у разных направлениях и пред отроком на мгновенье проступали зёлены дали Бел Света. В спину Бореньки инде вударялись лучи красна солнышка, они сквозили у облачном тумане, вроде як живописуя широки ездовиты дорожки. Кады ж они касались мальца, то вон ощущал ядрёно тепло посланное Асуром, таким же добрым и щедрым, как и те Боги по торенке каковых он шествовал. Како-то времечко опосля Магур, до ентого летевша словно наискосок к Бел Свету, взяла униз. Да втак резво, чё в ушах мальца сызнова чавой-то зажужжала да заскворчало аки выжарки на сковраде у печи.

Засим зарябило у глазах, и захлебнувшийся холодным ветром, ворвавшимся унутрь него, Борюша впал на птицу, обхватив правой рукой ейну шею. И абие тягостно вздрогнул усем тельцем, оно як из-за пошедшей почитай отвесно птице, раздвинувшей своей лебяжьей головой туды-сюды плотну марь воблаков, выглянула весьма неблизкая оземь. По-началу землица была така далёка, а зекрость ейных красок столь насыщена, шо ослепила мальчугана. Отчавось на евойны очи не раз навёртывались крупны слезинки, выскакивающие с под прикрытых ресниц и опережающе улетающие удол, стремясь верно бойчее иных впасть на родиму землю— матушку. Бел Свет меже тем со кажным взмахом крылов Магур приближалси, и маленько погодя мальчик сумел различить высоки дерева покрыты зелёной листвой. Вони стояли у такой плотной стенищей, шо казались единождой кроной. Тока до зела редко их тучны рядья расступаясь являли текущи тонки реченьки аль низки взгорья поросшие не вмале частым чапыжником. Пролетев утак кажись сувсем чуток Магур повертала управа и выровнивнила полёть. Тяперича птица парила сувсем невысоко, и чудилось испрямившему стан мальчонке ащё миг и заденеть она лапами кроны деревов… ащё миг и застрянеть у тех ветвях егойна нога.

Обаче с эвонтой могутности Борила смог обозревать густы заросли краснолесья: дюжих елей, пихт и ищё каких-то незнамых ему красавцев.

Дерева проступивши явственней казали стволы покрыты трещинками и рытвинками, их игольчаты листы-хвоинки, слегка покачивались от дуновения крылов птицы. Вскоре Магур и вовсе перьстал двигать крылами, по-видимому, шла на посадку, и отрок вытянувши шею всмотрелси уперёд. Да узрел тама, боляхну кулигу, огороженну по коло невысокими белоствольными берёзками и зеленовато-серыми осинами, с поместившимся посредь неё озерцом. Тако озеро не мало, не велико… с почитай чё синей водицей. Ано с ентой высоты Борюша, як вопытный рыбак, углядел на озёрной глади расходящиеся немалые круги водицы оставленные рыбиной, каковой там обитало видимо— невидимо. Крупные белые и чёрные лебеди, плавно скользили по поверхности воды придавая ему таку лепоту, чё мальчуган широкось просиял. Само озерцо на вудивление мальца было вельми чистым, по его песьяну не росла куга аль осока. Его чарующая синевой водица размеренно выходила на брег, покрытый голубоватым песком, оченно мелким. И нанова, як и на Мер-горе, почудилось Борилке чё таку живописность варганили людски руки, али каким волшебством Боги, занеже весьма усё було гладенько да ровненько у ентовом месте. Магур направив полёть к песьяну, вскорости приблизилась ко нему и сложивши крылья, ступила на песок да сделавши мало-мальские шажки, встала.

— Вот, Борюша, мы и в Боголесье. Это озеро лежащее пред нами величают Студенец, — прынялась пояснять Магур, прибавляючи усяк раз свово кать…кать. — Вода в нём до зела холодна, но ежели в ней искупаться, будешь на год здрав. Любит тут бывать Огненный Волх.

Любит, как истый ратник, искупаться в Студенце. Днесь я улечу, ты же останешься здесь. Дождись его, а коль он до утра не явится сходи во глубины бора. Там стоит капище Перуну. И коль Огненный Волх не у Студенца знать непременно подле капища Перуна.

— А чавось мене ему гутарить? — взволнованно поспрашал отрок и стал неторопливо спускатьси по крылу птицы на песьян.

— То ты должен сам придумать, — отметила Магур и прижавши крыло к телу, повертавшись, вызарилась у лико мальца. — Говори ему то, что сердце велит. И главное, попомни Борюша, ничего не бойся. Огненный Волх-ратник, а воины трусов не любят. Его воинство, это небесные волки, не страшись их виду, они тебе ничего не сделают плохого, ибо сами доблестны и великодушны.

— Агась, — понятливо ответствовал мальчишечка и кивнул у подтверждение того. — А ежели я егось не сыщу, як же тадысь?

— Сыщешь, — не мешкая молвила птица и глаза её пыхнули чудным ярким светом у направление мальчонки. — Он ноне в Боголесье гостит. А как сыщешь и столкуешься с ним, свистнишь мне, и я тут же прилечу. Я твой зов издалече услышу.

— А ежели не столкуюсь с ним? — озабоченно вопросил Борилка, увидав як птица отступила назад да приотворила крылья, намереваясь лётеть.

— Борюша ты должон, должон его уговорить. А силечь… силечь погибнет Бел Свет, Боги и беросы, — произнесла Магур и чичас же пошла на отрока. Боренька шустро отскочил у сторону, высвобождая дорогу птице, а та взметнула крылами, ейны ноги оторвались от песьяна и Магур резво пошла увысь. Птица сице стремительно взяла увыспрь чё неотступно следящий за ней мальчуган, вмале потерял её бело-голубой каплей у наполненном светом солнца небосводе. Кадыличи Магур исчезла, поглащённая небесной лазурью, Борила оглянулси. Вон находилси на песьяне дюже купавого озера, у нем была водица необычной синевы, вельми густой сочности, коей редко можно узреть у землях беросов. Оттогось долзе недвижно стоял мальчишечка всматриваясь у воды озера да любуясь егойной лепотой. А ражие рыбищи, которых було у озерце несчётно колико, не просто оставляли опосля собе жернова на водной глади, а будто казуя свову упавость выскакивали из неё вверх отражаясь у эвонтой волшебной синеве.

Несколько чёрных лебедей, вроде посыпанных сверху каплями белого свету да с красными клювами опоясанными белыми кольцами по краям, гордо выгнув свои долги шеи подплыли ноли к самому песьяну и вуставились на отрока, крупными редрыми глазищами. Лебеди малеша осматривали Борилу, а посем задрали увысь головы и вытянув шеи зычно закликали ганг…го…ганг…го. И немедля с иной стороны озера донеслось едва различимое ответное гонг…га. Не сводя взору, отрок зарилси на тех величественных и могутных птиц, а они немного помедлив занялись своим всегдашним птичьим ремеслом. Водни из них зачерпнувши воду стали пить её, а другие прынялись купатьси, ныряя да плескаясь. От мощных крыльев лебёдушек у разны направления лятели брызги воды. У те капли падали не токмо у озерцо, но попадали и на перья чарующих птиц. Малец неотрывно слёдил за плавными движениями лебедей, а крупны капелья неторопливо скатывались по их чёрным опереньям, струились по изогнутым шеям, на миг зависая на мягких изгибах тел и голов. Спустя како-то времечко мальчуган отвел очи от тех, словно зачурованных птиц и решивши пройтись по бережине озера, тронулси с места. Рассматриваючи и саму водну гладь, и дивный цвет песка, и окружавшие кулигу, стоявши у рядье, дерева. Асур Ра был ищё до зела высоко на небосклоне и своим жёланным теплом согревал Боголесье, а изумительные по силе и звучности трели птиц, долетающие из березняка, наполняли душу Бореньки трепетом и нежностью ко Бел Свету да землице матушке, оная усех края была таковой расчудесной. От той теплоты мальчику нежданно взгрустнулось, потомуй как кумекал он, чё ноне не тока беросы да Боги, но и она, великая Мать-Сыра-Земля, Богиня дарующая бытиё находитси, аки и усё доброе, на меже жизти и смерти, отогось ему простому и светлому отроку со тяжёлым мячом Индры, висящим позадь спины не раз надсадно так вздыхалось. Кудырявые берёзки и осины растуще окрестъ прогалины плотненько сице теснились друг к дружке, словно усе мёрзли або таили чёй-то вельми не надобное зреть людишечкам. Приметливо вглядываясь у зелёну ниву, пытаясь вызнать меж деревов каку торенку ведущу у глубины леса ко капищу Перуна, Борил покамест ничаво такового не усматривал, а поелику малёхо расстроилси. Обаче припомнив про разумногоЁжа схоронившегося у егойной котомке про какового духи Подкустовники молвили, шо «он не тока торенку укажеть, но коли понадобитси чавой-то, усегда поможеть… токмо скажи ты ему про то» утишилси.

Скумекав чё ежели Огненный Волх до утру не явитси купатьси у Студенце, то Ёж его вестимо до капища довядёть. Озеро Студенец оказалось оченно огромадным, хотя чудилось со небес небольшим, и абы обойтить его надоть було потрать многось времечка.

Да токась Борюша, понимаючи чё Магур неспроста, верно, ссадила его у том месте подле лебёдушек, ащё немножечко пройдясь по песьяну поверталси и направилси во обратну стёжку. Легохонько зашелестели зекрой залащенной листвой дерева осины и берёзы точно подтверждаючи догадку мальчика, шо Огненный Волх выйдеть со своими воинами туды идеже вон рассталси с птицей Индры. А прилетевший откуда-то теплый и приятный Догода на мгновеньеце мелькнул своим светлым ликом со ковыльными волосьми, коротенькой брадой и редким вусами пред очами Борилки, зыркнув на него лазурного цвета глазьми и нежно прошёлся прозрачной дланью по его главе. Да не мешкаючи впорхнул у чернолесье пред тем едва слышно шепнув, шоб отрок не бродил по брегу, а ждал тама иде велено. Борюша вуслыхав тот тихонький шёпоток, каковой будто влетел управо ухо, а посем выскочил из иного на миг опешил, усё ж при ентом, прибавив шагу да пужаясь, чё могёть своим брождением прозевать приход Асура. Одначе вон зря страшалси, оно аки уся кулига дюже добре просматривалась и окромя плескающихся на озере лебедей, никавось живого туто-ва не созерцалось. А высевшееся стенищей деревца преграждали той плотностью ход, не жёлая никого впущать во свои дебри. Стройные берёзоньки лицезрелись весьма упавыми с беловатой, розоватой, желтоватой нежной и тонкой корой покрытой свёрху тёмными пестринками да опущенными к долу кудряшками ветвей. Чудилось их стволы светяться изнутри бледно-желтоватым светом наполняя лес необычной лепотой и лучистой теплотой. Стволы берёз у обхвате были не малыми и достигали не меньче трёх, а то и четырёх локтей. У то усё стояли взрослы, могутны дерева. Осины были тоже не молоды, и не мнее чем берёзы дюжие, обаче у обхвате они зрились паче тонкими. Светло-зеленоватая и зелёно-серая кора окрестъ собя рассылала зекрый свет. Вон, тот свет, падал на низки травушки, покатые подухи мха, оные также слегка брезжили. Не было у том гае ни тропки, ни дороженьки, не токмо людской, но даже и звериной. Промаж того лес был полон усяким разным зверьем. И присмотревшись Борилка узекал, чё многось дальче, тама идеже иссякалси гай и започиналось краснолесье, ходил лакомившийся ягодой черники бурый ведмедь. Поодаль от него черновато-серые со коричными крылами и округлёнными чёрными у бело пятнышко перьями, пузато выпячивая грудь уперёд чавой-то выясняли меж собой два мощны глухаря. Волки, лисы, зайцы, горнастаи, россомахи обитали у том лесу кажный занимаясь прописанным ему Сварогом делом, а вжесь птицы жило там несметно полчище. Они тараторили на усяки разны лады, перькликиваясь, подражая соседям аль просто калякая меже собой. Погодь того Борила приблизилси ко тому самому месту идеже он рассталси с Магур и идеже, усё ищё, в воде плёскались лебеди. Отрок подошёл к самому рубежу прилизанного озерцом песочка на каковой еле зримой рябью накатывала и сей сиг откатывала вода, отбегающая махонистыми жерновами от ныряющих лебедей. Присевши на корточки, так чё позадь него легохонько въехав, воткнулись у песьян ножны с мечом, Боренька маненько поправил ремень, абы тот не давил на шею и протянувши руку уперёд потрогал воду. А та и впрямь была вельми студёниста. Медленно вопустив у озерцо сомкнуты меж собой длани рук, мальчик наполнил их водыкой, а посем поднёсши к губам, принялси пить. Слегка ароматна на вкус, васнь настоенна на каких-то сухих, лечебных травах, та водица дюже була приятна на вкус. «Аль скупнутьси», — подумкал мальчуган и оглядел зовущу своей чистотой и синевой воду, но засим вудержалси от того жёлания и споднявшись с присядок, отошёл от озерца. Оказавшись подаль от водицы вон неторопливо прынялси сымать с собе котомку, ножны с мечом и кубыни да пристраивать усё то на брег, а засим и сам вуселси рядышком. Ищё немножечко помедлив, малец потянулси к котомке и развязав на ней снурки, достал оттедась куль с итьбой да завёрнутого у киндяк Ёжа. Прыгающий по чистым бероским рубахам, возвращённым Борюше Харой, и пояску матушки ванов червячок чуть слышно застрекотал, утак осе здоровкаясь аль радуясь солнечному свету. Поклавши раскрыту котомку на песьян так, шоб лучи красна солнышка согревали жучка, мальчонка развертал киндяк и выпустил из него, поводившего тудыли-сюдыли носом, Ёжа. Зверёк недовольно чёй-то пропыхтел и резво побёг к водице, судя по сему, напитьси. А Боренька промаж того развернул куль и достал оттедась большенький таковой кусок полканского пирога с мясом, кыего у те величали жрудан. Оторвав от него чуточку отрок поклал его на раскрытый киндяк для Ёжа, малу кроху предложил стрекочещему ванову-червячку, да стал и сам желвить. Напившись водицы из озерца верталси Ёж и прынявшись за поданный ему пирог, довольно пропыхтел, а посем усё сшамав свярнулси у клуб да лёгши на киндяк замер, словно заснув, токась нечасточко слухалось от него тонко тако приглушённо порскание. Доевши свову часть жрудана Борилка убрал куль у котомку, а опосля положил туды завёрнутого у киндяк Ёжа. Да поднявшись со чудного тёплого голубого песочка пошёл нанова к водице, абы умытьси. А лебёдушки меже тем, ужотко накупавшись и поимши, начали охорашиватьси, и зачурованной у той лицеприятной негой птиц, залюбовавшийся отрок замер на брегу. Неторопливо и грациозно закидывали изумительны птицы свои головы назад, отчавось изгибались дугой, схожей с радугой, их долги тонки шеи, отряхивали они с пёрышек приставшу капель водицы, распушивая да оправляючи могутные крылышки. Весьма придивно перьливалось их чёрно оперенье резвясь махонькими искорками свету у которых отражались лучи солнечного воза Асура Ра. Незаметно сице для мальчишечки красно солнышко приблизилось ко краю небосвода, и абие лебёдушки аукнулись со теми чё плавали на иной стороне озерца и нежданно взмахнувши крылами, заскользили по водной глади своими чёрными лапами, а засим оторвавшись от неё подались у высь да закружили над прогалиной свершаючи широки таки коловороты. Борила возвярнувшись ко оставленым вечам улёгси посторонь них на спину и подклавши под голову скрещённы руки долзе слёдил взглядом за полётом птиц во наполняющимся ярой синевой небушке. А лебёдушки перькликаясь меж собой, ожидали прилёту тех… других птиц, плававших на супротивной стороне озерца и бывшими не чёрными, а белоснежными. Объединившиеся у едину стаю, птицы ащё чуть-чуть парили над мальчиком васнь досвиданькаясь да опосля того подались кудый-то управо, следуя за уходящим на покой Асуром Ра, их звонкое ганг…го ащё како-то времечко долетало до слуха отрока покудова и вовсе не стихло. А немножечко погодя смолкли зазвончатые голоса птиц доселе наполняющих гай. Синеющая небесна твердь насытилась сочной чернотой и по ней у одном направлении лениво поплыли разрозненны облака образующие сказочный загнутый обод.

Унезапно оттедась, куды увёл свой воз Ра у серебристом ушкуе выехал Месяц, туто-ва, у Боголесье, он был вельми коловидный. Не зрилось чё вон шёл на убыль як у полканских землях, наизворот казалси ащё не достигшим положенной ему круглости. Месяц же, повесевши капелюшечку над кронами деревов, неторопливо тронулси по небосводу, токмо не шибко при том восходя увысь. Поддавшись ищё малешенько выспрь вон поравнялси с лежащим на песьяне мальчишечкой и ласковенько заглянул у евойно лико. И тады ж очи Бореньки сами собой дрогнули да затворились. И чичас же замелькали пред ним далёки земли Бел Света слегка прикрытые куревом облаков, поражающие ровностью и купавостью цвета, напитанные реченьками, озерцами да болотами, могутными гаями, пожнями, еланями и белыми вершинами топорщившихся взлобьев.