Сеча за Бел Свет [СИ]

Глава четвёртая. Темник войска полканов Рам

Странники выслушали непонятну молвь полкана, и Былята как старчий средь беросов, шагнул уперёдь да кивнувши у ответь прогутарил:

— Мы беросы. Идём из града Гарки у град Торонец.

— Беросы… ф… р… р, — повторил старшой из полканов и поспрашал тяперича ужо по бероски, — а зачем вам нужен град ТарАнец? — явственно выделив у именование града эвонтов звук. — Чего вы там ищите?

— Мы пришли по велению Асура Крышни, — немедля ни мига ответствовал Былята. — У поисках меча Бога Индры.

— Ф… р… р, — шумно дохнул полкан и враз зычно засмеялси.

И евойный развеселый смех без задержу подхватили и други полканы, будто Былята калякал чавой-то весьма для них потешное. Они завертали головами, затрясли плечьми, а овые из них и вовсе подались на задни ноги, вздев передни, отчавось у сторону путников полетели с копыт комья зёмли.

— Вже мы так кадый-то тоже смеялись, — зекнув глазьми у направлении Сеслава, тихонько балякнул Былята.

А не выдержавший такового непочтительного приёму Борилка громко произнёс:

— Ужось вы не гогочите, не гогочите утак осе… Гоготать будяте кадыся я из энтого самого каменно-серебристого возвышенья, оное окружають горящи, огненны реки достану меч.

Не вуспел мальчонка тот говорок пробачить, як полканы мгновенно прекратили смеятьси и смолкли, лики их посурьёзнели, а старшой полкан взволнованно вопросил:

— Урулэ редна рупазри? — на егойном мужественном лице напряглась кажна жилочка, словно вон был потрясён вуслышанным. Посему он малёхо медлил с перьводом, обаче, чуть-чуть попозжа пояснил, — кто это сказал?

— Я у то гутарил, — звонко изрёк Борила.

И у тот же морг длань Краса лёгла на егось плечо, желаючи сице сдёржать эвонтов гневливый порыв. Одначе малец резко дёрнул плечом, и, стряхнувши с него руку парня, обошёл Гордыню и Сеслава, да выступив впредь, приблизилси, почитай вплотную, к Быляте, продолжив каляканья:

— У то я тако гутарил. Я, Борил, сын Воила и Белуни, потомок ярого, быкоподобного Асура Индры. Я прибыл сюды, у град Торонец, аки то велел мене мой Бог Крышня, сын Асура Вышни, Ясуня простора, Сына Закона, Прави и Бел Света, по оврингу коего следуеть мой род, абы добыть меч мово предка. И у тем мячом изгнать из земель бероских злобно воинство, шо движетси во главе с панывичами.

— Ты дитя ащё, — оченно мягко и широко вулыбаясь, сказал полкан, да пронзительным взглядом своих лучистых карих очей вызарилси у лико мальчика. — Но ты очень смел и силён. И, судя по всему, ты вельми храбр. Храбр, коль пришёл сюды из далёких краёв… Так-таки чай, думается мне, не добыть тебе, того меча, Борил, потомок Индры, ибо тот меч подчиняется токмо силе Асура.

— Силе Асура и силе егойных потомков, — разумно пробалабонил отрок, и качнул главой, стряхнув с плеч на спину свои длинны волосья, кинутые тудыличи дуновением пролетевшего ветерка.

У высоком ясном, наполняющимся синевой ночи, небосводе усё ищё недвижно стоял Ра, инде колыхая златыми поводьями, точно придерживаючи своих, желающих уйтить на покой солнечных волов. Бог сотрел на встретившихся людей и полканов, да посылал у их сторону тёплы лучи свету. Чуть слышно скользил недалече от них Всточный ветер, явившийся к вечёру в эвонти земли, и также внимательно наблюдающий за у тем толковищем, иноредь взъерошивая долги волосы гостей аль хозяев того края.

— А с чего, Борил, решил ты, что твой предок сам Бог Индра? — наново спросил старший полкан и провёл перстами левой рукой, по сжимаемому у правой, древку лука, при близком обозрении оказавшимся сварганенным из разнооборазных пластин древа, отчавось и зовущимся разрывчатым, да дивно вукрашенным по поверхности серебром. — Ведь у Индры, — дополнил свову реченьку вон, — не было детей от людского племени.

— От у то ты не прав, — Борила токась започал гутарить и осёкси на полуслове. Оно як не ведал как обратитьси к полкану, посему покумекав, добавил, — я тобе полкан назвалси своим величанием, ты ж ни-а… Чаво у нас у беросов не принято.

— Ишь ты не принято у них ф… р… р, — усмехаясь молвил полкан, и перьступив с ноги на ногу немножечко развернулси, казав мальцу свой мощный круп, по оному пару раз крепко вдарил гладкий, как и волосья на главе, тёмно-коричный хвост. — Зовут меня Рам, что значит солнечная судьба. Я темник войска полканов, каковые живут с давнишних пор в граде Таранец. С тех самых пор когды от явившегося дивным образом Бога мудрости и волшебства Китовраса, возник народ наш.

— Значить, Рам, — отметил слегка сбивчиво мальчик, обдумываючи молвь темника, и не знаючи як луче его величать. — У Торонце живуть полканы… не люди?

— У ТарАнце… у ТарАнце, — сызнова выделил правильно имечко свово града темник. И тады токась принялси пояснять, — в древлие времена в Таранце жили люди… Обаче когды Индра покинул эти края, люди тоже ушли вслед за Богом. И тяперича тут живут только полканы… Одначе ты не ответил на мой вопрос. С чего ты, Борил, что значит борящийся, заключил и именовал себя потомком Индры. У Бога никогды не было детей от людского племени.

— Внегды Дый вырвал из землицы-матушки Индру, возвярнувши его к жизти да пробудивши, — откликнулси малец, и почемуй-то горестно вздохнул, вжесь точно стыдясь у тем похвалятьси. — Индра удалече построил град Индьию. Полюбил вон о ту пору деву из бероского роду, оная родила ему сына сильного и ярого аки отец, красивого и смелого аки мать, — повторил Борилка слышанное кадый-то от Бога Озема. — Тадыличи даровал Индра сынку тому имечко Велеба, чё значить повелитель.

— Потому как желал Индра, чтоб сын его Велеба правил в Таранце, был его повелителем, — дополнил сказ мальчишечки Рам, по-видимому, знавший егось не хуже, а може и луче Борила. — А ту деву… ф… р… р… жинку Асура и мать Велебы звали также, как и твою мать — Белуня. Но тот мальчик пропал вместе с Белуней. Они исчезли, канули в небытиё. Индра искал их многи лета… многи века, но так и не разыскал ни сына, ни его потомков.

— Эвонто занеже у та бероска дева. Мать мово роду, — продолжил Борилка стоило Раму стихнуть. — Вона ушла и схоронилася, прося Вышню укрыть её и Велеба от взору Индры. Поелику не жёлала она, шоб сын ейный, был, чьим бы то ни було повелителем. Не жёлала она, шоб шли потомки, из роду её, по Лунному оврингу Дыя, а засегда направляла поступь диток своих по Солнечной стёжке… по торенке Бога Вышни, пути Сварожичей. Да сице и сбылось… Усе из мово роду-племени шагають по Солнечному оврингу, и потому днесь я причёл у град Таранец, шоб выполнить веление Асура Крышни.

— Откуда про всё это узнал ты, отрок бероский? — настойчиво перьспросил Рам, васнь не веря своим вушам и сказу, да вдругорядь хлёстко огрел собе по крупу хвостом.

— Вон вызнал об том, — вступил у говорок Былята, стоящий посторонь Бореньки и положил ему руку на плечо. — От Бога Подземного мира Оземы, какового посетил кадыличи мы шли сюды.

— От Оземы ф… р… р..? — удивлённо повторил темник полканский.

И абие перьстал оглаживать перстами древко лука, на мгновение застыл, пристально всматриваясь у мальчика, можеть ища там черты сходства с Богом Индрой. Засим вон продел сквозе леву руку лук и закинув его на плечо, произнёс:

— Много… много людей приходило к нам в поисках меча Индры. Приходили они и уходили… Те же кто был вельми смел погибал у горящих реках. Вы привели сюды мальчика, почитай, что дитя и мерекаете, ему удастся добыть зачурованный меч? Меч выкованный самим Сварогом? Меч богатырский, каковым бился сам быкоподобный Асур? Никому… никому доселе не удавалось добыть меча… никому!

— Эвонто усё, занеже до сих пор не приходил тот кому вон бул суждён. Кто смогёть его добыть, — пробалякал мальчуган и широкось просиял, удивившись тому, шо смог гутарить таку вумну реченьку, а Былята ласковенько сжал егойно плечико, верно, втак поддерживаючи.

— Ты не сможешь на нём биться, — нежданно встрял в каляканье иной потомок Китовраса и сердито зыркнул очами у мальца.

Енто был саврасый, светло-гнедой с желтизной, полкан имевший такого же окраса кожу и волосья. Вон дёржал у руках ту саму комлясту дубину с набалдашником, и каза свову силу перьбрасывал её с одной у другу руку. Содеявши пару широких шажков уперёдь, и поравнявшись с Рамом, вон придержал свову поступь, да обращаясь к темнику негромко пробачил:

— Техли Рам лахмпи удаман ападду. Налах рутну лапох. Раганат дабадар арахко.

— Ихашдар, ихашдар Рат ф… р… р, — неторопливо молвил саврасому полкану Рам и повернувшись к нему, чуть качнул отрицательно головой. — Лапах руплагах. Натап рагандамх рутну сихар, — темник на малеша смолк и перьвёл взгляд, воззрившись у мальчонку да осклабившись у улыбке, добавил, — х…рупладгаж. — А опосля продолжил ужо по-бероски, — ладненько. Мы готовы отвесть вас к мечу… Одначе коли вы не сможете его добыть, то в эту ж ночь уйдёте с наших мест и более не возвернётесь. Согласны на такие условия?

— Согласны, — изрёк за усех, будто нонече вон был старшой, Борила и кивнул, у тем самым подтверждаючи свои слова.

— Обещаете уйти и более не появляться у Таранце? — перьспросил Рам, жёлая, судя по сему, получить ответь не тока от мальца, но и от взрослых.

— Обещаем, — у ентов раз, беросы ответствовали усе хором, и ано сзади подвизгнул чёй-то не разборчиво Гуша, мечтающий вубратьси отседова прямо чичас не выспытывая судьбу добыванием меча Индры, да боязливо прижалси к стоящему осторонь него Красу.

— Тогды поступим так, — раздумчиво забалабонил темник, и, взглянул на, усё ищё находящегося на небесном склоне, красно солнышко. — Вы сядете на нас. Поелику отсюда до Таранца далёко и мы вас повезём. Токмо повезём не в град, а к мечу… Горящие реки каковые его омывают лёжат немного в стороне от града и первое, что нам встретится на пути, это пропасть с мечом.

Борюша и вдругорядь принимаючи на собе старшинство, скузал за сех странников:

— Пущай будять сице.

Да у тот же миг вуслыхал позадь собе тихий, недовольный шёпоток Гордыни:

— Добре ж хозявы. Гостей так привечать… Точно не им Богами говорено: «Гостя привечай любовно». У беросов подобаеть прежде накормить, напоить и у баньке искупать, а посем дела творить.

Мальчик, порывисто оглянувшись, и зекнув глазьми у тако родненько бероское лико, стоящего позадь него, воина, ласковенько ему вулыбнувшись, отметил:

— Эт, потому у нас тако повелось, дядька Гордыня, оно як мы дети самого Вышни — Ясуня простора. Вжесь раздольна у Бога нашего душенька, махониста у беросов и встреча гостей. Поелику ступаем мы по пути Солнца.

— Ужотко у то верно сказано, — согласилси Гордыня и расплылси в ответь мальцу.

— Тогды, — прокалякал Рам, точно не слыша недовольного шепотка Гордыни и молвь Борюши. — Кажный из вас сядет на одного из нас. А отрока… отрока повезу — я! Борил ступай ко мне.

И мальчуган вуслыхав тот зов, тутась же шагнул уперёдь, приблизившись к полкану прям упритык. Темник Рам наново обозрел Борила, востановившись взглядом на перьвязанной левой ручонке, засим малешенько согнул передни ноги у коленях, наклонившись таким образом, шоб мальцу було сподручней взабратьси на евойный высокий стан. Протянувши руку увысь, отрок обхватил, чуть влажну, конску спину и подпрыгнув выспрь, резво перькинув праву ногу, вуселси на полкана. Вон торопливо испрямилси, разогнувши спину, и крохоточку двинувшись впредь, уселси вудобней. И тадыкась Рам разогнул ноги у коленях, повёл покатыми, мощными плечьми, встряхнул головой, отчавось сызнова заструились по его спине слегка заметными волнами, прямы волосья и темник неспешно перьставляючи копыта по примятой зелёной травушке, принялси разворачиватьси. Усе другие полканы, по-видимому, беспрекословно повиновавшиеся Раму, стали раступатьси пропускаючи его уперёдь, овые из них подставляли свои спины спутникам Борилки. И когды темник вывез мальца у начала воинства, пройдя скрозе разошедшихси у сторону потомков Китовраса, вжесь усе беросы восседали на полканах. Водин тока Гуша никак не мог решитьси залезть на рыже-чалого полкана и испуганно верезжа, убегал от негось, стоило тому подойтить ближее к шишуге.

— Гуша! — узрев у те метания, кликнул Борилка. — Садися… садися ему на спину, а у то окажишьси туто-ва водин.

Рыже-чалый полкан сызнова сделал попытку приблизитьси к шишуге. Обаче Гуша шустро сиганул назадь, подскальзнувшись при приземлении, вон чуть було не впал на оземь, но усё ж смог вудержатьси на ногах, при том тяжелёхонько качнувшись и звонко застенавши. Шишуга выпучил вутак шибко свои небольши глазёнки, чё глянувшему у них мальцу показалося они сверкнули, несмотря на светлость вечёра, як ярчайшие гнилушки.

— Оставь его, — обратилси к рыже-чалому Былята, восседающий сверху на саврасом полкане, оный балякал с Рамом. — Пущай вон бежить за нами… не надоть егось сажать, а то вон такой перьпуганный могёть ащё усё спину перькарябать. — И вобращаясь к шишуге, добавил, — Гуша беги за нами… Гляди-ка токмо не вотставай.

— Агась… агась! — обрадованно гикнул шишуга, а глазёнки евойны сызнова приняли положенный им малешенький и тусклый вид. Он махнул рукой у сторону рыже-чалого полкана да прокалякал, — скачи… скачи у сам, а я за вами побегу… плытко, плытко побегу. Ужось шишуги плытко бегуть… плытче лошадей.

— Полканов, — возмущённым гласом поправил Гушу рыже-чалый полкан, и сёрдито вдарил копытом у землицу.

— Агась… агась польконев… польконев… запамятовал..л..л! Усю… усю… захлёстнуло память… усю, — поспешно ответствовал шишуга и яростно замотал из стороны у сторону главой.

Рыже-чалый полкан пренебрежительно глянул на, точно ошалевшего от страху, Гушу и брезгливо фыркнув у егось направлении, гордо прошествовал мимо, подойдя к перьступающим с ноги на ногу соратникам, судя по сему, жаждущим ужотко скакать.

— Тогды у путь, а ваш шишуга пускай бежит, коль не желает ехать, ф… р… р, — произнёс раскатисту реченьку Рам, и сделал пару неспешных шагов уперёдь. — А ты, Борил, — дополнил он, — держись руками за мой пояс.

— Добре, — согласно прогутарил мальчишечка и не мешкая схватилси правой рукой за пояс темника.

Промеж того левой рукой он перькинул чрез голову лук поместив его на спину свёрху на котомочку, гдесь пыхтел Ёж и стрекотал ванов-червячок, шоб у тот не мешал во пути. И стоило токмо ему у то действо произвесть, як Рам повелительно скузал:

— Ну-дарх!

Да мощно топнув правым копытом у землицу втак, шо абие с под него у разны сторонушки полетели комья почвы, и будто б подрезанны остовы трав, перьшёл на быстрый шаг тронувшись у направлении града Торонца, аль як вернее бачить Таранца. Борилка крепко держась рукой за пояс темника, всматривалси у лежащи пред ним земли и нонече явственно различал тама, высоки дыбистые взгорья, вытянувшиеся вдоль окоёма и словно подпирающие небесну лазурь. Первый ряд у тех взлобков и впрямь высилси дивной загнутой дугой да имел вид каменный творёный из белого голыша. На нем не зрелось ни деревца, ни травинки, и вон кажись был пониже, у тех рядьев идущих услед за ним. У те ж последующи рядья были покрыты зелёными травами, и, верно, оземью, занеже виделись ихние бока зекрыми… А там… там… дальче за теми зелёными макушками, малость, обозревались почитай серовато-белые вершины можеть покрытые снегами и льдами.

Возвышающийся пред Борюшей Рам загораживал своей дюжей спиной просторы раскинувшихся впреди земель, а висевший на левом плече лук покачивалси и вударял покрытым серебром древком несильно егось по колену. Посему мальцу пришлось положить на колено леву руку, прикрыв его сверху ладонью. Древко нанова качнулось, и, опершись о тыльну сторону длани, васнь прилипло ко нему, а мальчик вощутил легохонько покалывание у пясти. Шоб созерцать приволье полканских земель отроку приходилось глазеть по сторонам, аль наклоняяся у бок, выглядывать из-за Рама. Стоило полканам усем перьйти на быстрый шаг, як темник, оглянувшись, взмахнул правой рукой. И немедленно к нему подъехал молодой да пригожий, вороно-чалый полкан с тёмной, почти чёрно-коричной кожей лица, рдяными губами и чорными жгучими глазьми. Он поравнявшись с Рамом, и заметно склонив пред ним голову, не перьставая бойко шагать, молча ожидал веления.

— Итахуг михок х-лиераб дун сана рутаж сихар Дев Индры, — молвил на полканском говорке Рам, развернув управо свову голову и посотрев на подручника. — Раганат урвара Таранца нарок граса хаж. Ирог храгил джмера наларх айсур.

Вороно-чалый полкан почтительно кивнул в ответ, полыхнул в сторону Борилки своими, точно прогоревшие угольки, чернющими очами, и зычно кликнув: «Ну-дарх!» ретиво снялси с места. Спервоначалу перейдя с шага на конский скок, а засим и вовсе побёг вовсю прыть…

Борила, склонившись, выглянул из-за Рама и принялси наблюдать як скоренько вуменьшаитси образ посланного уперёдь полкана. Опосля ж, кадыличи тот вроде и совершенно затерялси среди пригорков, да токмо иноредь мелькал будто небольшо тёмно-пошенично зёрнышко, забалабонил с темником, каковой усё ищё шёл (хотясь и прытко), верно, давая времечко свому подручнику оторватьси от них.

— Асур Ра, вжесь почитай достиг краю небосклона, — скузал вон старшому из полканов. — Невдолге ночь придёть.

— Мы полканы в ночи хорошо видим, — ответствовал Рам и пошёл живее, перьходя на скороходь.

— А мы не зрим, — тихонько прогутарил Борилка и повертав главу посотрел назадь, на иных полканов везущих егойных соратников и на покидающее Бел Свет красно солнышко.

Мальчуган хотел було чавой-то добавить, эвонто как оченно тревожилси, шо следующий позадь усех Гуша, тоже у ночи не зрить и могёть в чуждом крае затерятьси, но посем не стал у то бачить. Он ужось чуял каку-то неуверенность исходящу от Рама точно тот единожды пужалси и недоверял ему. И ента чуждость, у то малец скумекал сразу, як токмо узрел потомков Китовраса, була оттогось, шо полканы, в отличие от беросов, шли не по Солнечному пути. Одначе овринг их был не Чорным, ни ЧерноБожьим. Вони, у те полканы, шествовали по пути егойного предка Индры, по Лунной торенке. Оттогось одёжи их были сице нежны и гладки, на шеях висели золотые и серебряны цепи, а пояса являли дивно украшенные самоцветные каменья. По-видимому, у то усё и казало довольство да пышность жизни… даровало власть, богатство и золото, як молвил о том Валу.

Борила ву так мерекая, промеже того, лицезрел земли окрестъ собе, инолды поглядываючи назадь на чуть розовату полосу оставленну напоследях светлым солнечным Ра. Смекаючи чё коль ему усё ж удастьси добыть меч, то и эвонтих, ходющих по оврингу Дыя, полканов надоть призвать у свово воинство.

«Добыть меч,» — наново повторил про себе мальчуган таки заветны слова, и широкось вулыбнулси воззрившись на тот бледнеющий розоватый луч, словно живущий последний сиг у Бел Свете.

Евонто благодаря щедрости и доброте Ра, Борюша днесь ведал зачурованно величание меча, каковое по семицветной радуге, райдуге, равдуге, Калинову мосту, аки её кличуть, будто по лесенке, по оной любять хаживать Асуры, поглядываючи, помогаючи аль просто желаючи быть поближей ко своим дитям-людям, спустил ему Бог. Калякають беросы, шо радуга така дивная, семицветная, венчающая у себе имечко Ясуня Ра, эвонто поясок кадый-то оброненный Богиней Ладой, жинкой Сварога, покровительницей усех женщин Бел Света. Енто Ладушке, Богородице светлых Ясуней, сохраняющей и оберегающей браки возносят славления и просьбы бероски матери и жёны, прося о защите их них деток, семей, мужей. И Ладушка слышить усе стенания, хлюпанья и усяк раз откликаетси на них приходя, абы ободрить матушек, придать сил али вутешить жинок. Ибо любовь ейна безмерна да велика як и сама Богиня. Посему засегда осторонь беросов Лада, засегда в реченьке, в словах их языка. Оно как почасту мужи бероски величають ласково своих жинок — ладушками, а те у ответь звали любезных сердцу мужиньков — ладо. Внегда у чё по-доброму решалось промеж людей балякали — лады, ладненько. Обрядь наречения кого-нить женихом и невестой звалси — лады, свадебна песенка — ладканя, уговор о приданном нявесты именовалси — ладником. Да не можно забыть и ладони у коими матушка нежно гладила по волосьям свово дитятко, у то ж несло во себе величание Богини.

Есть така байка у беросов, шо давным давнёхонько Богородица Лада, скинула со небесного купола свой чудной полыхающий семи цветами, плятёный поясок и сошла по нему к болестному ребетёночку. Вжесь истомившийси от трясавицы малец то не спал, то не дышал… вумираючи. Впала та радуга-поясочек прям к баюколке подвешенной у избёнке к потолку. Спустилася по у той радуге Лада-матушка да прикоснулася чудными устами ко лбу младенца, будто свово ребетёночка нежно приняла у рученьки, и на малешенько прижала ко груди. И от той божественной любви покинула дитятко подла, злобна хворь, болесть, Лихорадка.

А Богиня ужось поклала мальчоночку у колыску, убрала пошеничный волосок с лика его и поспешила увыспрь… тудыличи у Небесну Сваргу, шоб не быть замеченной людями. Да поясочек свой от той торопливости и позабыла прибрать. Або може нарочно воставила, шоб вон вроде як был лесенкой меж Богами и людями, меж Сваргой и Бел Светом, меж миром горним и дольним.

Осе с тех пор, кадыкась на небушке появляетси радуга, спешать люди вознести туды свои просьбы, спешать загадать мечтание. Оно как ведають вони, шо энто Боги по равдуге хаживають, желая быть ближее к беросам. Тадысь и кажетси добеги до ентого места да рукой райдугу достанишь, да самих Ясуней увидишь.

Вмале у та сама бледновато-розовая полосонька, како-то времечко осеняющая небушко и оземь, потухла да наступила тёмна ночь. На мрачном, чёрном далёком небе появились и замерцали звёзды, а опосля словно из-за самого краю дыбистых гор, идеже ютилси Торонец, выплыла вобрезанна на половину луна. У Борилки от того заливистого света, шо скинул с собе униз Асур Месяц, чуть колыхающийся у серебристом ушкуйнике, на миг сомкнулись очи. Встряхнувши главой, мальчик резво открыл глаза и вгляделси в залитые лунным сиянием земли полканов, с раскиданными на них низкими курганами, со звенящей справа от едущих реченькой, перьтряхивающей капелью водицы.

Рам маленечко качнул Бореньку из стороны в сторону, будто у тронутой любящей рукой матери колыске, подвешенной к потолку избы заколыхалси отрок. А у месте с ним дрогнули евойны, налитые тяжестью, веки и вдругорядь сомкнулись очи. И чичас же малец заснул… заснул, да вузрел, как выступив из тьмы видений, иде править и вуказываеть Бог Сон, сын Мары, скинулась, вроде свёрху, прямо к его лицу тонка така семицветная, блистающая радуга, а по ней спустилси сам великий Асур Крышня. Таковой як видал его, тадысь, у ночь на Купала Борилка. Высокий, крепкий и ужотко зрелый годками Бог был красив, той мужественной, божественной красой кака свойственна усему светлому и чистому. У Бога була бела кожа лица и рук, светло-пошеничные, почти ковыльного цвета, волосья, озаряющиеся восьмиконечной, солнечной звёздой сверкающей над егось главой да раскидывающей тот свет окрестъ няго. Высокий лоб и малость широковатый, аки усех беросов нос, алые полные губы и тёмно-голубые очи, такие точно сотришь ты удаль на летне высоко небушко любуясь голубизной. Асур был обряжен у белы тонки штаны да лёгку, белу рубаху, расшитую по вороту и низу, таку прозрачну, чё зрелось его налитое мощью тело. Рубаха пущенная на выпуск, опоясывалась свёрху красно-златым плетёным поясом, а на ногах Крышни имелись кумачовые сапоги с тонкими, кручёными снурками упереди, крепко обхватывающими голень. Асур сотрел на отрока и улыбалси, да вулыбались не токмо евось уста, но и тёмно-голубые очи. Крышня легохонько склонилси над мальчишечкой и несильно ткнул его перстом у лоб, тихонько молвив:

— Не спи… Ты, что Борюша, не спи упа… дё… шь…

Да сызнова ткнул у лоб вуказательным перстом. И от эвонтого толчка мальчуган абие пробудилси, ощутив, как тяжело под ним вздрогнуло лошадино тело полкана, а права рука ослабнув, на мгновение, выпустила евойный пояс. Резко подпрыгнув увысь, и по-первому ничавось не скумекав, Борилка, обаче, протянул упередь обе руки, и, обхватив Рама за стан, обнял егось, прижавшись лицом и грудью к мягким, струящимся волосьям темника. Немедля с левой длани сползла удол тряпица, вулетевши кудый-то под ноги полкана, а зачурованна ладонь притянувши пояс, задрала его уверх втак, чё вставленный у него камень прилип к ней.

— Ты, что заснул? — обеспокоенно гикнул Рам и кажись замедлил свой скок, перейдя на шаг.

— Агась… заснул, — робея, ответствовал малец, и, дёрнув леву длань, отровал её от камня, отчавось униз враз съехал пояс полкана.

Строжась вынув руку из лука Рама, висевшего на его плече, у кый вона влетела, кады мальчуган обымал полкана, Борил наново возложил её на колено, правой же дланью схватившись крепенько за пояс, у прежднем месте.

— Не спи Борил ф… р… р… — прерывисто дохнув произнёс Рам, и прибавивши ходу, вдругорядь поскакал. — А то можешь и упасть.

— Эт, я спонял… чё могу впасть, — откликнулси мальчик и закрутил головой, изгоняючи из очей усякий забежавший тудыличи сон. — Да токмо глаза слипаютси, — чуть тише дополнил вон.

И немешкаючи принялси оглядыватси, моргая веками и стараясь вокончательно пробудитьси. Вкруг него у землях, чрез оные вони скакали, сквозила тьма, низки круганы уступили место широкой равнине и лишь блёклый свет месяца, вже подошедшего к краю небесного купола, озарял просторы края. Обаче там упереди, куды с кажным лошадиным шагом приближались они, стал выделятьси лучистой дугой жёлтого света тот первый рядь взгорья. Казалось энтов свет мельчайшими смаглыми искорками был разбросан по поверхности того ряду. Левее тех самых гор, из оземи и вовсе выбивалси яркой стеной почитай редрый свет. Он проходил не широкой, но длинной таковой полосой, и вупиралси одним краем у дальний стык горной гряды, а эвонтой, ближней стороной обрывалси недалече от скакавших полканов.

Чудилось ащё немногось и вони войдуть у тот веский свет, бьющий точно крыница с под землюшки. Борилка вгляделси у ту саму светлу, брезжащу полосу, коя весьма хорошо зрелась и смекнул, шо енто и есть горящи реки у которых находитси меч Индры. Он долзе всматривалси у ту ослепительность, а посем узрел як от крутых, отвисных скал, по каковым мерцали смаглые искорки, словно перьходящие тем миганием углубь поднебесья, стали отделятьси снопы светозарных капелек. Енти огоньки перьмещаясь по самой оземи у направлении к горящим реченькам, роняючи, оставляли по мере движения за собой те жёлты капли, словно прочерчивая оным светом торенку. Мальчик выглядываючи из-за Рама, молча, наблюдал за тем медленным плясом света, а кадыличи сноп искорок достиг горящей полосы реки, и замер на месте… неподвижно как-то и ажно перьстав мерцать, глаза Борилки сызнова сомкнулись. Вон на немногось погрузилси у сон… такой плотный, густой… ужо точно нырнул у тёмную плотную хмарь али чёрну мару.

— Проснись! — услыхал, он зычный грай Рама.

И молниеносно открыл глаза, закрутил главой, да, испрямившись, выззарилси у едва озаряемую спину темника, стараясь прогнать такой приставучий сон и слабость наваливающуюся на негось, да гнувшу голову к спине полкана.

— Борил! Проснись! — вдругорядь кликнул Рам и сдержавши бег, перьшёл на шаг.

— Не сплю! Я не сплю! — гикнул в ответь мальчонка и шумно захлопал ресницами выдворяючи сон из очей и сердясь на проявленну слабость.

Ищё крохотку пред егось глазьми кружили каки-то кумачные искорки, а посем вони махом остановили свой хоровод. И Борилка сызнова подавшись улево, узрел близёхонько, васнь у нескольких саженях от собе, зачинавшуюся широку пропасть.

Неторопливо подъехав к округло-рванной с уступами и впадинами кромке обрыва, загнутой по коло и медленно обогнув её, повернули улево да тронулись по энтой стороне пропасти. Ярый свет, подымающийся из неё, лучисто освещал усё кругом. Вытянувши шею, мальчик глазел у саму ейну глубину, жёлаючи узреть таковую, но смог увидать лишь ту сторону провалу. Верней её каменисту стену, от которой отражались яркие рдяные языки плящущего у глубинах провалу пламени. Ащё маненько, напрягаючи очи, Борила вглядывалси у то пропасть, но Рам к ней не приближалси и двигалси быстрым шагом далече от её краю. Восклонившись, Борюша перьвёл взор и посотрел управо да при том чермном, ясном свете лицезрел стоящих у ряд иных полканов, сжимающих у руках большие, горящие светочи. Эвонтов ряд потомков Китовраса поместилси не токмо вдоль обрыва, он уходил прямой стёжкой упираясь в высящиеся гряды гор, иде мерцали, як тяперича смог приметить малец, веские костры, разведённые у небольших выемках, крепостной стены, града Таранца.