Серая радуга

Глава 10. По темным тропам

У медали две стороны. У суток — две. Радуги в Целестии тоже было две, да и вообще, в стране была масса вещей, имевших свои противоположности.

Так бы Шанжанской Ярмарке не обзавестись своим ночным двойником?

Толпы драконов разлетелись; солнечный свет, толкучка и громкие вопли ушли; в столице стало потише. Всплыла луна; переливаясь, пролегла по небу лунная радуга — и Ярмарка Шанжана повернулась своей обратной стороной.

Ярмарка Осени закончилась с ее последним днем — теперь началась Ярмарка Весны. Ярмарка Дня ушла на покой — и расцвела Ярмарка Ночи.

Потешников и баюнов на улицах больше не было, веселой музычки не слышалось. Кое-где раздавались протяжные звуки лютен ночных певцов, исполнявших печальные серенады в духе Экстера Мечтателя. Вещуны и кликуши — ночные прорицатели темных времен — заняли свои места и неторопливо поправляли повязки на лбу или на глазах, как кому было удобно. Наемники шатались по улицам и, не стесняясь, предлагали свои услуги: «Вы только скажите кого и как!». Нежить ожила, повыползла из щелей и углов, но была высшей, держалась исключительно пристойно и обреталась по торговым соображениям: Ярмарку патрулировали маги Алого Ведомства, а с ними можно было ой как нарваться.

Торговцы дневные большей частью исчезли, меньшей — сменили товары на прилавках. Целебные зелья заменились приворотами и ядами, шипучка из шиповника или ежевики — брагой и ирисовкой (на Дневной Ярмарке была запрещена продажа спиртного крепче пива). Контрабандисты начали потихоньку приторговывать порножурналами, спиртным и наркотиками из внешнего мира; кое-кто уже пытался всучить запоздалому горожанину триммер для выбривания волосков из носа.

— Гля, как жужжит! Если хочешь кого пытать — в самый раз!

Запрещёнки было немало, но промышляли ею отнюдь не все. В своё время Ночная Ярмарк Шанжана задумывалась как час лирического отдыха, ночной цветистой магии, поединков и танцев. После того, как тысячу лет назад Магистрат подписал с высшей нежитью пакт перемирия, а заодно кучу торговых договоров — Ярмарка стала ещё и возможностью продать свои товары для тех, кто недолюбливал солнце. Нощники выложили на чёрные покрывала резные деревянные украшения для домов и зеркала; кровопийцы пристроились рядом и поторговывали лунным серебром (без зазрения совести предлагая обмен: цацку на пинту крови). Суетились подгорники — мелкие, со светящимися глазами и в шуршащих жестких штанах: камней на Ночной Ярмарке было в разы больше, чем на Дневной. Где-то сбоку обретались и арахнеки, на затянутых темной тканью лицах были видны только мертвые, выпуклые паучьи глаза; пальцы, которых было по восемь на одной руке как минимум, торопливо перебирали ковры, плетеные салфетки или платье…

— И как только Семицветник это терпит.

Торговец оружием был в отдалённом родстве с нощниками, а потому о вежливости забыл:

— Это ты о нежити, что ли?

С виду довольно пустоголовый смуглый парень отвел от витрины черные глаза.

— Нежить-то тут при чем? Пакт Дремлющего, а? Они нас не жрут, мы их… и так бы есть не стали, ну а что лопают покупных овечек и кровь у народа скупают — пусть себе, я так думаю. Нет, я о мрази.

— Интересненько — и кого это вы так называете?

Парень взвесил в пальцах длинную стрелу, как бы проверяя ее баланс.

— Да эти… наемники, торговцы всякой отравой, скупщики краденного, продавцы краденного, шантажисты — и все почти в открытую, почти не боясь. А вон где-то песню поют, — он кивнул к себе за плечо, — о Солнечном Витязе.

Торговец прищурился подозительно — мол, малахольный, что ль? Пробормотал пару слов в сторонку, что вот, ходят тут… всякие больные высокоморальностью. Но клиент не выглядел слишком-то уж больным или ушибленным. Клиент выглядел просто задумчивым, вертя в пальцах черную стрелку.

— Вы берите-берите, — шепотом подтвердил хозяин. — Все без обману: летит без промаха, убивает наповал…

— Слушается только хозяина, — скучливо произнес парень. — Притягивает нежить и мор к любому дому, где он остановится. Что там в конце с хозяином? — он поднял стрелку повыше. — Гм, совсем неприятная смерть.

Реакция торговца была похвальной. Не в смысле нравственности, но в смысле быстроты: метательный нож-артефакт, ориентированный на кровь и пробивающий любые щиты, выскочил из его рукава мгновенно, а сам хозяин прыгнул вслед, зажимая в кулаке кинжал.

И повис в воздухе. Шипя, скалясь и не понимая, что происходит. За секунду до этого чернявый парень совершил молниеносный пасс — и метательный нож крутанулся у его горла и послушно лег в воздух.

— Целых два за один раз, — подытожил артемаг и четырьмя сложными пассами стер зачарованные вещи из жизни. — Гелла, милочка, отпусти его уже, нависелся.

Торговец грянулся на прилавок, а из-за плеча у артефактора Фрикса выглянуло заспанное лицо его сестрицы.

— Обязательно нужно было философствовать? Меня так сморило — чуть не упустила момент, чтобы тебя прикрыть.

— Без выпендрежа не могу, — вздохнул Фрикс, любовно ероша сестре волосы. — Ну как, любезнейший? Будем сдавать остальные?

Торговец немного подумал и рухнул на колени. Горькие мужские рыдания вознеслись к удивленной луне.

— Не погубите — четверо дети-и-и-ишек! Три маленьких племянника-сироты-ы-ы-ы…

Дежурное звено артефакторов наблюдало за этим с веселым удивлением.

— Фрикс, а ты сам не смотрел?

— На этом прилавке у него больше ничего, но он не из рядовых поставщиков: может знать, кто занимается производством этой дряни.

— Больная жена и злая теща-а-а-а, — клинило хозяина, — две коровы, три овцы, пятнадцать гусей, блохастая кошка…

— Щит, Гелла! — рявкнул Фрикс и взмахнул руками.

Еще один артефакт — маленькая подвеска — сорвался с шеи торговца и метнулся к лицу артемага. По щиту, выставленному Геллой, разошлась желтая рябь, Фрикс переплел пальцы в заковыристом жесте, нащупывая узлы предмета — и резко соединил тыльные стороны ладоней. Подвеска пропала в миниатюрном подобии черной дыры.

— Сволочь, — пробормотал Фрикс, вытирая со лба капельки пота. — Но какая маскировка, а? И поисковик не учуял. Жаль, пришлось его убрать — подпись автора бы посмотреть…

— Артефакт-охранник?

— Угу. Проснулся, как только почуял опасность расспросов. Память ему стер — от этого он и начал нести чушь про кошку и прочее. Напитался энергией и попытался нас прикончить.

Гелла украдкой зевнула, присела над торговцем и ткнула пальцем ему в грудь, запуская сердце.

— И его почти ухлопал. Не говоря уж о том, что расспрашивать бесполезно. Куда теперь?

— Прогуляемся к рядам с ирисовкой.

— Выпить хочешь?

— Артефакты посмотреть…

— Братец, да ты трудоголик.

— Это потому что при нашем рождении вся, так сказать, кипучая энергия досталась мне, чуешь?

Гелла только фыркнула под нос, что, мол, не энергия, а шило, и уж она-то знает — в каком месте эта штука у непутевого брата. Дежурное звено Одонара потихоньку отправилось дальше. Артефакт за ночь был не первым и уж точно не последним.

— Что-то они распоясались сегодня, а?

— Последний день, — ухмыльнулся Фрикс, — стараются, чтобы уж напоследок… смотри!

Какой-то муж, явно страдающий подкаблучник, робко приценивался к ядам, а невозмутимый торговец старался ему угодить:

— Вам мучительно, долго или без мучений и быстро?

— Мне… дешевле, — оглядываясь, шлепал губами муж.

— Сделаем. Демонстративно или с подделкой под болезнь?

— Я… наверное, все равно…

Торговец оглядел его со смутным подозрением.

— Э-э, а вам вообще кому-нибудь или себе?

— Всучит ему слабительное, а жена потом только больше обозлится, — фыркнула Гелла. Ей строил глазки бледный красавчик-вамп из-за прилавка с украшениями. — Эх, работа, чтоб ее… куда ты снова таращишься?

Взгляд Фрикса теперь провожал закутанную в плащ фигуру, которая только что их миновала.

— Показалось, — ответил артефактолог, но несколько секунд еще молчал, прежде чем начать: — Отдел Статистики, конечно, уже душу выжрал со своими предсказаниями конца света, но таких вот умелых штучек и правда становится всё больше. И непохоже, чтобы это были наши ученики: спасибочки, не первый год учу детишек артемагии. Так что я бы узнал. Похоже, тут группа «диких» артемагов — могут быть те, которых мы пропустили при наборах на обучение. Если самоучки — то интересно, как они достигли такого уровня. Но в любом случае — у этого дела какой-то нехороший запашок…

— Это потому что мы в рядах подгорников, — пробормотала Гелла, после чего свесила брату голову на плечо и демонстративно засопела. Фрикс хмыкнул, вытянул шею и поискал было глазами ту самую фигуру — и не нашёл.

— Показалось, — пробормотал Фрикс.

— Кишки Холдона, — прошептала под нос Фелла Бестия из-за угла.

Ночь. Шанжан. Куча народу и торговцев на улице — и умудриться нарваться на Фрикса и Геллу! Лицо у нее было закрыто, но все равно…

Кто вообще поставил резервное звено в дежурство на Ночную Ярмарку — больше послать некого? Мечтатель идиот. Впрочем, это истина заезженная.

Бестия поправила под неудобным плащом ножны и свернула еще раз. Над центральной площадью плавно расцвели огненные ирисы в темном небе, — цветистая магия, радость для простонародья и услада для глаз влюблённых. Отсветы скользнули лишь по спине Бестии: Фелла удалялась от центра города, шла на север, к окраине Шанжана, туда, где как раз водились те, которых Фрикс именовал «мразью».

В переулках пованивало тухлятиной, и из глаз тускло светились глаза злыдней. Фонари с разноцветными зельями-светлячками — гордость Шанжана — были частью перебиты. Плотно закрытые двери домов. Окна, забитые досками. Изувеченные клумбы и приглушенная перебранка из-за стен.

Пьяные начали попадаться чаще. Дважды к ней попытались клеиться — оба идиота повисли на фонарях, причем сами не поняли, как это случилось. На углу какой-то нощник пытался впихнуть старосте одной из деревень амулет мора. В разгар торга амулет печально дрынькнул и развалился на куски.

— Так и надыть? — спросил туповатый староста. Нощник посерел, наполовину обратившись в тень — и вжался в стену.

— Артефактор, — шептал он, — а где?

Фелла уже заворачивала за следующий угол. Пафосный указатель на углу — погнутая и позеленевшая пышная ковка — извещал: «Улица Честности». Будто в насмешку — потому что на этой темной улочке вот уже столетий шесть торговали сплетнями.

Со вкусом, оптом и в розницу, с любой окраины Целестии, старыми и свежайшими, ценной информацией и просто сальными подробностями жизни знати и богатеев. «Шепталы» скромно выстроились в ряд (упаси Светлоликих — нарушить свою иерархию!): мелочь, середняки, тузы. Кое-кто подсвечивал гнилушками таблички: «Оружейный магнат Ларон опять кутит!», «Что у арахнека под тканью?» «Бой в воздухе: кто нападает на драконов» «Подорожает пиво или нет?» «Когда проснется Дремлющий?»

Взгляд Бестии невольно задержался на одной из табличек: «Витязь: возвращению быть!» Она невольно потянулась было к карману, потом прикусила губу и прошла мимо.

Народ возле «шептал» толпился в изобилии. Нежить и те, кто побогаче, шли за правдивой информацией к тузам: те имели агентов даже в Семицветнике, так что можно было разжиться вестями о ценах или принятии законов. Народ попроще терся возле мелочи и середняков и с жадностью поглощал всякого рода сенсации. Особенной популярностью пользовались байки о битве в Прыгунках («Из первых рук! От контрабандистов!»).

— И вот только тогда-то все и догадались, что камень они передвинули, — старался краснощекий молодец. — Передвинули Чермный Камень, значит. А колодец смертоносцев, он где? Правильно, тут остался, прямо внутри стазиса. И тут из воздуха появляется еще маг — воин, конечно, с мечом и всё при нем, — и начинает заклятия читать, чтобы колодец открыть! А колодец-то не открывается: маг могучий, но смертоносцы тоже не дураки — просто так вылезать…

— Взятку хотять, гады эдакие… — охнул крепкий мужик из слушателей. В голосе его была уверенность, основанная на опыте.

— А-а, за просто так-то никто никуды вылезать не буде! — подтвердил женский голос. Остальные слушатели — сплошь крестьяне, сбившиеся в группу ради поездки на Ярмарку — перекивнулись и перебросились фразочками в духе, что вот, раньше было время, а теперь и смертоносцы хворые, небось. «Шептала», услышав это, радостно хрюкнул и продолжил тянуть рассказ:

— Так смертоносцы — то ж … смертоносцы! По первому зову не выйдут, хоть ты кто их зови. И маг уж этот на них и всякими заклинаниями, и лестью, и просьбами, и угрожал даже… однако они — упрямятся…

— Ты быстрее нам… что дальше?

— Пару пузырняков добавьте — память обновить, — умильно попросил «шептала». — А вы там… это, сзади… чего забесплатно слушаете? Проходите, не про вас такие новости!

Задумавшаяся Бестия небрежно швырнула в его шапку радужник и начала пробиваться дальше, а благодарный «шептала», как мог, рекой разливался о появлении «чудища жуткого» — Гидры Гекаты, которая «из самого колодца вылезла, не вру!»

— А что Оплот? — дергали его.

— Будет Оплот потом…

Бестия рада была бы ускорить шаг, но людей на узкой улочке становилось все больше.

Об Оплоте Одонара спрашивали каждого второго «шепталу». Макс бы взбесился, если бы узнал, какой популярностью пользуется на улицах Шанжана. Бестия шла и шла, а имя Ковальски звучало вокруг нее и иногда переплеталось с ее собственным:

— А тута сама Бестия на него как полезла, дак он ее за ноги — да об стенку башкой, и с башкой у нее теперь вовсе нехорошо!

— Э-э! Свежие новости! Алый Магистр, говорят, другого Оплота нашёл! И Печать при нём, да!

— Да не вру я, дрался он с Бестией на мечах!

— Никто не знает, чего он ходит во внешний мир. Видно, есть там-то средство, чтобы Одонар спасти, а может, и Целестию…

Бестия наконец высмотрела нужного «мастера шепотков» — он был свободен и метко плевал в фонарь на другой стороне улицы. При ее подходе «шептала» встрепенулся.

— Желаете про Оплота Одонара?

— Наслышана, — отрезала Бестия. — Мне нужен Жиль.

— А-а, госпожа Фелла… так ведь он многим нужен, — «шептала» покопался в кармане и достал сложенную вчетверо записку. — Вот. Будет вас ждать там.

Бестия развернула записку, губы у нее яростно дернулись, но она не обронила ни слова и покинула улочку.

Встречу ей назначили в единственном притоне Шанжана. «Рубиновая роза» была местом гадким и в дневное время, но ночью становилась положительно омерзительна. Днем там выпивали — ночью проходили оргии. Днем торговали любовью, ночью — притаскивали молоденьких девочек-рабынь…

Бестия переступила порог этого шанжанского вертепа отнюдь не впервые, но с большим нежеланием и в воинственном настроении.

Сходу откидывая капюшон.

— Плескунчик, — сказала она сухо, — у меня встреча здесь. Освободи помещение.

Развязная музычка осторожно примолкла. Посетители, которым было уже изрядно хорошо, начали хором выплывать из алкогольного дурмана. Девицы с их колен повставали. В мрачной полутишине розового помещения зазвучали рыдания девушки откуда-то сверху.

Моложавый хозяин с брюшком и очень красными, сочными губами, свесился в глубоком поклоне.

— Любую комнату, Фелла… для дорогой гостьи… лучшую…

— Ты меня не понял, Плескунчик, — холодно проговорила Фелла, — всё помещение. Здание. Сейчас.

— Фелла! — охнул хозяин. — Я преклоняюсь, но… Ярмарка Ночи! Последний день! Такие клиенты, такие суммы!

— Или, может, мне заняться этим самой?

— Фелла, мы ничего не видим, ничему не помешаем… ты же меня разоряешь! — хозяин вцепился в ее рукав и прибавил в голос вкрадчивости: — Ради всего, что было…

— Девчонок передай патрулю Кордона, — подумав, добавила Фелла. — Я проверю.

Рядом с хозяином понемногу начали возникать наёмники-вышибалы, увешанные концентраторами магии. Вышибалы старались делать каменные физиономии, но на хозяина поглядывали тоскливо.

— Ты меня знаешь, — спокойно добавила Бестия. — Я не оставлю от твоей клоаки стен.

— Мы уходим, — тут же торопливо заявил Плескунчик. — Не изволь беспокоиться. Господа, прошу извинить… сегодня будет закрыто…

Бестия подхватила с одного из столов бутыль ирисовки, со второго — термоядерную настойку «аксамит» (полынь, мелисса, пижма, зверобой, крепость запредельная) и проследовала вверх по лестнице. За ее спиной хозяин уже раздавал распоряжения:

— Девок — к кордонщикам! Скажете, подобрали где-нибудь… состряпайте историю, я сказал! Да не наших профессионалок к кордонщикам, сдурел?! Купленных!

Притон пустел стремительно: Плескунчик знал, что она всегда держит слово. По лестнице топотали, дверь хлопала, слышались торопливые взвизги и слабые возражения клиентов. Кто-то протестующе блевал.

Бестия толкнула дверь в восьмую комнату на втором этаже, грохнула бутыли на ясеневый стол, открыла настежь окно, потом из шкафчика достала стаканы и принялась смешивать настойку с ирисовкой.

На душе было жухло. Она помнила Плескунчика еще четырехсотлетней давности: знатным юношей, со звучным именем Клематис, воюющим с нечистью, побеждающим на турнирах… Кажется, и этой омерзительной привычки причмокивать у него не было, и алые губы шли к мужественному лицу, а глаза были зелеными, а не мутно-болотными…

Холдоново долголетие, холдонова молодость, холдонова память, которая появлялась иногда, но всегда не ко времени, в Одонаре поутихла — а сейчас вылезала, хлестала на каждый камень, на каждое знакомое лицо… Может, верно как-то изрёк Дремлющий в одно из своих коротких пробуждений: кто не может найти для себя настоящего — будущего не имеет и тонет в прошлом…

Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату вступил первый наемник. Бестия не стала заниматься им долго и вышвырнула его в открытое окно.

Потом, как воду, опрокинула в себя первый стакан. Настойку «аксамит» в основном хлебали горняки; в смеси с ирисовкой получалось нечто оригинальное и чудовищное, для чего нужен был иридиевый организм. Бестия смешала второй стакан, припоминая улыбающегося юного Клематиса после турнира в Боевитый День, где она ему задала трепку просто в воспитательных целях. Как он на нее смотрел!

Второй наемник появился за первым через три минуты и тоже был вышвырнут в окно.

Третий уже, кажется, знал, на что идет, а потому даже не делал попыток сопротивляться.

«Красиво пошел», — подумала Бестия, салютуя ему вслед стаканом.

Четвертый вошел, подождал, проследил ее указующий жест и послушно прыгнул в окно.

Клематис, он же Плескунчик, должен был здорово поистратиться в эту ночь…

Пятому и шестому даже жестов не понадобилось: они вошли один за другим, увидели, что Фелла Бестия занята, и вежливо сиганули туда же.

Седьмого наемника оттолкнули из дверного проема, и в комнату вместо него вошел небольшого роста мужчинка с милой лысинкой и в затрапезного вида куртке.

— Счастье-то какое, — хмыкнул мужчина, ничуть не трепеща и раздувая круглые щечки. — Клиентище попер!

Свет неяркой контрабандной лампы заиграл на острие серпа.

— Мне маловато счастья разыскивать тебя почти семерницу, — сухо ответила Бестия, — добиваться с тобой встречи, а потом ждать её в этом вертепе.

— А ты ведь совсем недурно устроилась в этом вертепе, — оценил мужчинка. — А отчего такие глаза? Плескунчик напомнил старое?

Последний наемник робко топтался в коридоре, поглядывая через щелку двери. Бестия нетерпеливым движением головы показала — заходи и сигай, нечего задерживаться. Жиль Колокол, лучший «шептала» Целестии, задумчиво проводил исчезающую фигуру наемника взглядом.

— Чего желаешь на первое, грозная госпожа?

Бестия подвинула к нему стакан. Лицо у нее было каменным, губы застыли в презрительном изгибе.

— Новости Одонара.

— Странное кушанье для дамы из артефактория. А что же эта дама делает не в артефактории — я как раз и желал спросить?

— Рейд по Целестии. Участились случаи появления опасных артефактов…

Колокол обиженно раздул пухлые щечки.

— И ты собираешься подать мне эту тухлятинку за вкуснятинку? А я-то так хотел услышать подробности твоего боя с этой артемагиней… Что, Мечтатель правда взялся за меч? Видно, ты его совсем доконала.

Бестия поджала губы. Глупо было думать, что Жиль может быть не в курсе.

— И откуда ты… Ах, да. Хет, конечно.

— Это мой-то младшенький? Нет, с ним толку не выйдет. Если и выходит на связь — так чтобы купить. Продавать не желает, — здесь полагался тяжкий вздох о несовершенстве потомков, он и случился. — Как решил он не наследовать профессию, так и прилип там у вас… жаль. Талант-то у него немаленький. А быть боевиком… эх! Только мозги зря тратить.

Между ними, почтительно кивнув Бестии, прошел к окну очередной наемник.

— Так какие тебе одонарские новости? — осведомился «шептун» и покачался на стуле. — Новость нынче одна: что прежнего Одонара скоро не будет. Инспекция из Семицветника постучится к ним нынче же утром. Полста голов, вкупе с магнатами и нежитью. Не подскажешь ли, что они там будут искать?

Когда появлялся намек на информацию, узкие глазки Жиля начинали отливать каким-то кладбищенским серебром. Бестия только насмешливо скривила рот.

— Наверное, решили задавить Мечтателя в мое отсутствие. Пресловутая история со связями: предыдущий директор был консерватором и никому не давал доступа в артефакторий. После его смерти кто-то в Семицветнике протолкнул Мечтателя — с большой надеждой, что он окажется посговорчивее. Мечтатель оказался тряпкой, никудышным директором, но вот что странно: доступа никому так и не дал. Осталось найти в его хозяйстве кучу неурядиц и спихнуть его с должности…

— И Песнь о Витязе в Последней Хронике звучит правдивее, — добродушно продолжил Колокол. — Помнишь, как там? «Восьмой же был света и жизни творцом»? Автор последней Хроники изгалялся, как мог. Ты бы оставила эти сказочки для Семицветника, Фелла. Что им нужно в Одонаре? Ведь не просто же ваша Большая Комната? И я сейчас не об оружейных баронах спрашиваю.

Фелла не ответила, медленно процеживая сквозь зубы очередной глоток ирисовки с настойкой. Жиль понял, что здесь информацией поживиться не удастся.

— Не будешь же ты отрицать, что строю Одонара, каким он был, настал конец, — вернулся он к прежней теме.

— Или я очень сильно ошибаюсь, или конец настанет инспекторам, — пробормотала Фелла, на миг отнимая губы от стакана.

— Экстер Мечтатель, — теперь в голосе Колокола скользнула холодная насмешка, — никогда не умел справляться с такими ситуациями.

— Зато очень хорошо умел клянчить помощи у тех, кто в таких ситуациях может справиться лучше него…

— Оплот Одонара?

— Хм.

— И что этот ваш иномирец сделает…

— Жиль, — поморщилась Бестия. — Прекрати строить из себя дурака. Инспекторов полсотни, они не вооружены, у Ковальски в распоряжении все ресурсы Одонара. Прыгунки он разнес с меньшими средствами. Эти олухи обречены.

Жиль, как все «шепталы», был азартен и обожал ставить на исход всяких склок. Сейчас он насторожился.

— Это стопроцентно? Он же настроит против себя как минимум Синего Магистра…

— Пф, — ответила Бестия, которой довелось видеть беседу Ковальски и с тремя Магистрами — и вежливостью он тогда не блистал.

— Странный иномирец, — в сторону заметил Колокол. — А точно Оплот-то? Ведь Печати-то при нём нет, той самой, Кровавой, которая, вроде как… Хм, ну, это бы ещё разузнать, да распробовать, да… А вот у младшего своего я о вашем иномирце спрашивад — нет, ни полсловечка. Заплатил за новости об этих несчастных драксистах, да и…

— Хет узнавал об авариях в воздухе? — быстро переспросила Бестия. Глаза «шепталы» начали посверкивать: оговорка была преднамеренной.

— И обращался потом ещё разочек: так-таки интересовался, на что могут пригодиться драконьи сердца. Как видно, ваши ребятишки почему-то не отыскали этого в архивах. А ты…? — он впился в ее лицо глазами, но об лицо Бестии можно было разбивать камни. Пухлая щечка Жиля дернулась: он понял, какой вопрос ему сейчас зададут.

— Держишь с теми связь? — тихо поинтересовалась Фелла. Голос, низкий и вкрадчивый, приводил в трепет даже опытного «шепталу».

— Ну, так ведь время от времени… да и… работа такая.

— Давай по порядку. Что за они и откуда взялись?

— Да кто ж их разберет, что за они. Начали появляться еще до той бойни в Прыгунках, — ответил Жиль, переплетая коротенькие пальцы. — По виду — сброд, смешанная компания: нежить, разбойники, контрабандисты. Маги, люди… и на контакт каждый раз разные выходят, так и не разобраться и не подкопаться: ни чего они хотят, ни кто у них главный. Казалось уж — мои ребята и пытались… пусто!

— Пусто, — с насмешкой повторила Бестия.

— Ну, не совсем чтобы, а так… С виду-то — то ли банда, а то ли секта — если по внешнемирским понятиям. Сколько их… ну, по контактам получается, что уж сотня там наберётся, только вот вряд ли они в одном-то гнёздышке сидят. И связями ребятишки не обижены, и деньжищами. Было дело… слышал, камни скупали, материал поделочный, да артефакты тоже… много скупали, а куда эти артефакты потом девались и почему вы их не могли отследить — тут вопрос. Потом начали пропадать драконьи яйца. Потом появились эти летучие твари…

«Пасынки, — мелькнуло в голове у Бестии, — все-таки пасынки».

— А дальше ты уж знаешь. Появляются эти самые крылатые дряни — и у драконов сердец всё меньше да меньше, а? Драконы-то валятся по всей Целестии, — это было сказано почти весело. — Воздушное Ведомство за голову хватается, а? Рассказать — сколько отчётов откатает в такую честь Голубой Министр? Его заместители ждут распоряжений — самим-то подумать… вдруг за своевольство примут, а? Ну, да ведь ты сама видала, как можно выслужиться в Ведомстве Воздуха: сам — молчок, глаза преданные — так и нашивок больше…

— Не только там, — буркнула Бестия. Ей было ясно, что Жиль не договаривает не просто многое, но почти и всё, но выжимать из него что-то было бесполезно: ссориться с главой «шептал» было не с руки.

— Хорошо, Жиль, — медленно выговорила Бестия. — Где мне их найти?

— Через Кислотницу и к северу от Минорных Лесов, — отозвался Жиль так, будто ждал этого момента. — Удобнее всего отсчитать от Холдонова Холма: на северо-запад — три часа пути по лесу, как по стрелочке. Оттуда к Кошкиным Горам…

Бестия невольно покривилась.

— Какую нечисть понесет в эти края?

— Да ведь ты их все исходила, милочка! — беспечно ответил Жиль, и Бестия тут же спросила:

— А дальше?

— Дальше мне неизвестно. Но ведь разве ты не найдешь способ?

Бестия встретила его хитренький взгляд своим — прямым и холодным.

— Там увидим. Ты оповестишь их о нашем разговоре?

— Сколько знаю тебя, Фелла, — любовно сказал Жиль, — столько нарадоваться не могу. Я оповещу, что ты интересовалась ими. Для выводов у этих ребяток мозгов хватит — уж будь спокойна.

Фелла помолчала, подводя в мыслях итоги беседы.

— Ладно, — сказала она наконец. — Сколько с меня?

— Для хорошего клиента не жалко сделать скидку, Фелла. Тысчонка радужников не помешала бы. Только не в монетах, а в чем поценнее, конечно.

Жиль недолюбливал государственную валюту, и Бестия это прекрасно знала: из-под плаща появился мешочек с алмазами.

— Подозрительно дешево за такую информацию, — заметила она, подталкивая мешочек по столешнице. — В чем подвох?

— Какой подвох, Фелла? Уважение, постоянный клиент… Сынок вот мой у вас учится, — он спрятал алмазы в карман и замялся. — Да, по старой памяти… не порадуешь сведениями об этом вашем Оплоте? Вот уж где золотая жила — цены-то точно скоро подскочат! А хорошей информации взять негде. Правда, что он и спит с пистолетом под подушкой? А вот еще с Лорелеей — правда…

Через пять секунд из притонного окна второго этажа на улицу красиво спикировал полненький мужчинка в затрапезной куртке. Мужчинка был явно вышвырнут чьей-то мощной рукой. Запоздалый прохожий недоуменно посмотрел сначала на вывеску «Рубиновой розы», потом на окно и на выпавшего человека. Тот с достоинством поднялся и отряхнулся: успел пустить в ход смягчающие чары.

— Это наша с ней милая традиция, — пояснил он зачем-то прохожему и растворился в ночном веселье Ярмарки.

* * *

Холдонов Холм мелькнул внизу черным, почти правильным конусом.

День был теплый, и весенние запахи с земли тревожили даже и в небе. Пахло только что распустившимися листьями, весенними цветами и какой-то неуловимой вкуснятиной, которая сбивала всё желание мыслить о делах. Дракон опять задергался, провожая подслеповатыми глазами ярких соек и удодов. Наверное, ему хотелось поиграть с ними в догонялки.

— Дохлый, а туда же, — свирепо проворчала Бестия. — Да не дрыгайся ты!

А дракон плевать хотел на её увещевания, потому что полетные артефакты, которые на него понавязала Фелла, подарили ему давно позабытое ощущение полета и юности. Юность его осталась в прошлом много веков назад. Разводчики сами не до конца поняли, откуда у них взялся этот древний одр и на кой он нужен Бестии.

Да ведь не покупать же здоровую молодую зверюгу? Тогда пришлось бы брать и погонщика в найм: точки управления на теле каждого дракона были расположены хоть чуть-чуть, а иначе, привыкать к одному звеню погонщику приходилось иногда по дюжине лет…

И уж для цели-то Бестии всяко лучше приспособить дохлятину.

Черная тварь вынырнула из леса. Одна, потом другая. Рванулись наперерез, будто боясь не поймать. Старый ящер встретил их дымной отрыжкой: он знать не знал, чего это тут разлеталось, но к супостатам относился спокойно.

В силу возраста он вообще почти ко всему относился спокойно.

Бестия выпрямила согнутые пальцы, заставляя полетные артефакты послать дракона в пике. Нужно бы сымитировать пару фигур высшего пилотажа, но на хорошей скорости, в воздухе она боялась сама запутаться в собственных «полетниках». Сойдет и так. Да, да, твари, драксист испугался, пытается спастись на земле… что делать будете?

Их настигли на диво скоро. И ударили по крыльям. Без всякой магии, просто зубами один «пасынок» разорвал одно крыло, другой — второе — и падение стало более хаотичным. Старый ящер в последний раз взревел, идя к земле на умопомрачительной скорости.

А вот теперь неприятная часть. За несколько секунд до падения Бестия активировала еще один артефакт: «тяга земная». Маленькая гирька от весов вдруг стала весить больше ровно на десять пудов.

Дракон перевернулся в воздухе и грохнулся о землю спиной. Хлипкая кабинка для дракси была расплющена в секунду многотонной тушей. То же самое должно было быть с седоком, но за миг до удара Бестия нырнула под крыло ящера, под ту его малую часть, которую не успели растерзать. Убрала собственную подстраховку, без передышки активировала артефакт маскировки — браслет с узлами «хамелеона» — и укатилась из-под крыла в недалекие кусты.

«Пасынки» приземлились рядом почти сразу: теперь их было четыре штуки. Двое всадников спешились и остановились возле каким-то чудом еще живого дракона. Оба были в темных балахонах, наподобие Гробовщика, но яду в речи у них точно было поменьше. И мозгов под балахонами тоже.

— Холдон Великий, в первый раз вижу, чтоб они так грохались, — один поднял руку и почесал затылок через капюшон. — Переворачивать-то будешь?

— А на кой? — лениво отозвался второй. — У него пузо кверху, так дело-то легче делать.

Бестия чуть не выскочила из своего укрытия с воплем: «Кристо?! Ну, вот теперь тебе крышка!»

— Так…а проверить, как там драксист… удостовериться и всё такое…

— Драксист сейчас похож на коровью лепеху, хошь посмотреть — ворочай дракона. А я постою, понаблюдаю.

Голос все-таки был не как у Кристо. Но тоже молодой и здорово отмороженный. Наемник?

— Давай уже, он вон почти подох!

— А ты…это…не хочешь сам?

— Ты мне в стрекозла продул или нет? Вот и ковыряй теперь!

— А сами эти не могут?

— Тпру-у-у…деревенщина! Тебе ж было сказано, что эти — только напопопам живые, так за ними приглядывать и надо! Потому как мозгов у них… Ладно, давай уже, кому сказал!

Тот всадник, что был пониже, постарше голосом и более робким, неохотно подошел к одному из пасынков и положил ему руку у основания шеи.

— Пошли ковырять, чего там, — как об очень надоевшей работе сказал он.

Черная тварь послушно двинулась вперед, дошла с ним до дракона, вытянула шею… До Бестии донесся треск разрываемой брони, кожи, а потом рвущегося мяса. Дракон в последний раз захрипел. Захлюпала кровь.

«Пасынок» добирался до сердца, будто горняк, который заметил алмаз в тяжелой породе.

Остальные трое недовольно крутили головами, шипели и определенно нехорошо косились на кусты, за которыми залегла Бестия.

— Волнуются чего-то, — подавленно заметил от дракона первый всадник.

— Да от крови им неспокойно, уж в какой раз вижу, — второй метко сплюнул в сторону пасынков. — А может, что подыхать им скоро — вот и не находят места.

— Чего это подыхать?

— Так первая партия уже околела, ты не видал?

— Не-а, а что так?

— Да кто ж поймет. Те… ну, по цацкам которые… один обмолвился, было, что с драконами это трудно. Ну, тварей этих артефакторных создавать. Драконы — они на полужизнь не соглашаются… всё, что ли?

Его перемазанный кровью товарищ достал кинжал и теперь орудовал в разверстой ране в груди старого дракона. Он плевался и поругивался под нос.

— Жилы одни…ух, нечт же. Глянь, такое вообще стоит волочь?

Второй подошел, посмотрел в рану и попытался задуматься.

— Вроде, сказали, любые пригодятся… А дряблое ж — жуть! Как он вообще еще летал.

Бестия напряглась в своем убежище, но до обнаружения полетных артефактов дело так и не дошло. Два великовозрастных балбеса наконец извлекли из раны распухшее, синее и нездоровое на вид сердце, погрузили его на одного из «пасынков» и приготовились взвиться под небеса.

Но у их транспорта были другие планы. Летучие твари шатались, шипели, оглядывались и яростно переступали лапами, будто чуя скорую кончину. Глаза у них начинали закатываться, движения замедляться — и вот один из «пасынков» шлепнулся на травку, откинув лапы. Второй и третий посмотрели на него вроде бы с завистью и последовали его примеру. Последний рванулся к недалеким кустам, будто хотел сбежать, но на полпути разморило и его.

Из неспящих и недохлых на месте падения остались всадники и злорадно ухмыляющаяся Бестия в кустах. Ей все же удалось на дистанции нащупать в «пасынках» некое подобие артефакторных узлов — наследие от их происхождения. Дальше для сильного артемага уже не было проблем.

Один из всадников (бывших!) ткнул ногой ближайшую тварь.

— Сдохли?

— Не, прикорнули, ха! Видать, и этой партии время. Ладно, не так далеко. Дотащим пёхом.

— Может, из других звеньев вызвать? Пусть бы подлетели, забрали…

— Все на облётах за дракси гоняются. Да и не велено днем вылезать лишний раз в воздух. Если только дельце лёгкое… короче, пошли.

Тот, что был повыше, без особенных усилий поднял пудовое сердце и забросил узел за плечо.

«Маг, — подумала Фелла, бесшумно двигаясь следом за двумя черными фигурами. — А второй — человек. Оба молоды… кто такие? Вольная братия? Все же контрабандисты? И кто может руководить этими олухами так, что драконы падают по всей Целестии, а Семицветник ничего не может сделать?»

Лес вокруг был невесенним: пустой и чересчур суровый для Целестии, с недостатком ярких красок — отпрыск Минорных лесов. Поляны и проталины попадались первое время, потом деревья пошли гуще, и Бестии больше не приходилось растягиваться за каждым кустом. Она даже увеличила дистанцию, по возможности стараясь прислушиваться. Вот мелькнуло смутно по прошлогодним отчётам имя…

— …с Зимородком завалил дело?

— Ха, я завалил?! Да те лучше сами бы к ним сходили. Глянул бы я, как они старину Мэйрата улавливают, ох, глянул бы! Да в Прыгунках еще от побоища и кордонских допросов не отошли, да после Эльзы…

— Так что он сказал-то?

— Да что он скажет? Сперва вообще орал ругательно: так и так, передай этим, в какой дыре смертоносцев мы их видели… Да проклятия сыпал… ну, тем. За то что тогда не помогли — будто это не они с Эльзой обгадились, с одним-то иномирцем и парой артефакторов. Угрожать ещё мне начал — пушкой махать. Предатель, говорит. Ща аспидов спущу. С цацочниками, говорит, дел желать не имею. Ха… Как Эльзы не стало — в Прыгунках руки врозь, а голова в… — он споткнулся и выругался, и это очень хорошо вписалось в речь. — Слышат где-нибудь «Оплот» — окапываться начинают… тьфу, короче!

— Непонятное что-то. Они же нам с телом подсобили?

— Не они, а нежить союзническая. Пока цацочники осколки собирали — те… тьфу, не поминай об этом-то деле, а?

Надолго настало молчание, и Бестии пришлось переместиться поближе. Ступала она совершенно бесшумно благодаря магии — как на воздушных подушках. Попутно лихорадочно соображала.

Контрабандисты, значит, не при делах, хотя кто-то из бывших контрабандистов задействован. И они когда-то имели с этими типами дела. Через Эльзу? С какими-то цацочниками… Цацки… вещи… хм, артефакты. Макс Ковальски, помнится, вовсю намекал, что контрабандисты не сами спланировали свой визит к стенам Одонара. Со стороны выглядело проще некуда: атаманша Прыгунков приспособила человеческие изобретения под запитку от артефактов, так что ей теперь нужно побольше артефактов… Но ведь был же кто-то, кто помогал ей в изысканиях. И артефактов серьезных всё больше в последние годы… Группа артемагов? Секта артемагов? Хм… секта артемагов, которые собрали вокруг себя юных идиотов, вывели «пасынков» камня и почему-то хотели когда-то проникнуть в Одонар?

Бестия тряхнула головой, бесшумно перепрыгивая через канаву. Ладно, в крайнем случае — можно будет потрясти контрабандистов, если не все переговоры шли через Эльзу — кто-то что-то должен знать. С осколками скверно — если это и правда осколки Гидры Гекаты, они могут что-нибудь натворить и на остаточном фоне. И что там такое с телом? Тело… сходу вспоминалось только одна странность: от атаманши контрабандистов Эльзы, убитой Максом, осталась на поле боя только голова. Остальное обнаружить не удалось.

«Ну и для чего вам это понадобилось?»

Но просвещать ее не пожелали. Лес всё не заканчивался, а разговор шел жиденький и всё не по делу: что нет подвоза пива, и вот, в глуши торчи, не прогуляться даже, потом о каких-то девчонках, деревне, где можно поживиться, контрабандных играх и сигаретах. Только одно упоминание заставило Бестию насторожиться:

— Мерк все долбит мне насчет того случая около Одонара, — признался тот, что был пониже. — Вроде как я тогда и добычу упустил, и сам облажался…

— Мерк сам промахнулся на Ярмарке, потому пусть заткнется, — спокойно отозвался второй. — Я ж говорил, у него кривоглазие какое-то: на учебе лупит жезлом этим… ты видал? Оборжаться, чуть инструкторов не поубивал…

«Промахнулся? По ком все-таки?» — Бестия вытрясла из практеров и боевого звена максимум информации о том, что было на Ярмарке, и теперь нахмурилась.

Крупный и в меру кроовожадный болотный нечт принял ее ногу за бутерброд и с громким, радостным хрипом запустил в нее клыки. Бестия досадливо дрогнула бровью и бесшумным хлыстовым ударом отщелкнула твари голову. Почти тут же перевела часть магии на место ран, чтобы остановить кровь. Все равно сколько-то пролилось на штанину. Не привлечь бы этим остальных паразитов…

— Нежить, — сказал тот, что пониже где-то впереди. Второй хмыкнул.

— Понаползли с округи — чувствуют. Не терпится им, надо ж… — слышимость почему-то стала исчезать: — ничего, поползают… старые пни…

— Вот так сразу?

Бестия напрягла слух, но натолкнулась на какой-то фон или щит, достаточно мощный, подавляющий магию вокруг себя.

— …ни черта со своим дурацким стазисом, — на прощание донеслось еще до нее — и смолкло.

«Артефакты», — подумала Бестия. Ощущения были похожи на те, что она испытывала, когда заходила в артехран — Большую Комнату с ее тысячами опасных предметов из других миров. Здесь, конечно, фон был меньше, и она приспособилась почти мгновенно.

Начинался подъем, лес редел и отступал, но все-таки оставался таким же мрачным. Кустарник тоже поредел, но скрываться за ним было еще можно.

Начинались Кошкины Горы — не самая приятная часть Северного Края Целестии. До Альтау тут обитала довольно милое зверьё— подземная кошка с ушами, которые она бесстыдно выставляла напоказ всем желающим в виде двух огней. Кошку во время краткого правления Холдона истребили охотники за бесценными зубами и когтями, а леса и горы остались — вечной мрачностью и вечным укором. Тут даже радуга как будто была холоднее цветом.

Бестия ожидала увидеть пещеры, но вместо этого на глаза ей попались строения — полухрамы-полудома, прилепленные к скалам и замаскированные зеленью. Они смахивали на очень крупные гнезда, и ясно было, что при строительстве не обошлось без нежити. Возле домов было подозрительно пусто.

— Дрыхнут все, что ли, — услышала она, преодолевая подъем. — Ладно, пошли сдавать орган.

Сидящие на скалах сверху аспиды провожали парочку равнодушными взглядами. К Бестии они вряд ли были бы столь равнодушны. Фелле пришлось создавать искажалку, мощную настолько, что она могла бы и магу отвести глаза.

Теперь можно было рискнуть и поразведать.

Внутренний голос — явление новое и непознанное — вылез и был подозрительно похож на голос одного иномирца:

— Ох, дети… ну, полежи ты часиков пять на пузе в засаде, оцени внешнюю обстановку, степень угрозы, а потом уже суйся башкой в капкан!

— Пошел ты, — огрызнулась Бестия, непонятно кого имея в виду. — Я — Пятый паж…

— …что увольняет тебя от необходимости мыслить?

Бестия помотала головой. Боевой азарт, кипевший в крови, начал униматься. Этот иномирец… его нужно было выпроводить из Целестии через день, как он сюда попал!

Лежать в засаде ей, Фелле Бестии, воину с трёхтысячелетним стажем!

Она решительно, но осторожно поднялась и направилась к нелепым строениям. Голос внутри пробормотал:

— За тридцать веков не научиться терпению — это как?

По мнению Бестии, это было превосходно, и голосу вторично было сказано заткнуться.

В горном поселении с виду не было ничего опасного. Здания как здания. Из одного слышались голоса и смех — осторожный, будто боялись кого-то разбудить. Бестия навесила на камешек кошачьего глаза узлы обзора, и удостоверилась, что компания внутри собралась разная: от разбойников до робкого вида парней — явно недавних практикантов, от высшей нежити до элитных магов-наемников, всего около полутора десятков. Разговор велся обо всем сразу и ни о чем — мелочь, не стоит останавливаться.

Повинуясь инстинкту артемага, она шла туда, откуда исходил магический фон.

Четвертое здание. От остаточной энергии закололо в подушечках пальцев. Очень осторожно Бестия заглянула внутрь.

Пол был устлан артефактами — сотнями, если не тысячами. Колечки и статуэтки, подвески и подсвечники, кинжалы и медальоны — всё вперемешку, всё в хаосе. Бестия попыталась на пробу распознать с десяток артефактов — и наткнулась на привычные одонарские «пугалки» от нежити — наверное, купленные в артелавке… Наткнулась на серьезный фон, полезла глубже, мельком посмотрела что-то древнее, хранившее отпечаток внешнего мира. Видимо, что-то из того, что поставлял Ягамото.

Но основные контуры и основные артефакты… те, что таились в углах и задавали этой массе единый тон и голос — были не из внешнего мира. И не из артелавки. Бестия коснулась их вскользь, на дистанции. Взглянула на резного черного дракончика под полотком — и потерялась в хитросплетении нитей и связей, качнула головой и отступила: некогда. Будешь добираться до клейма мастера — чего доброго тревогу поднимут, кто знает, какие узлы могут быть в этих штуках. А ей никогда не хватало тонкости при работе с артефактами: вот если нужно уничтожить…

Но делал мастер — и, может быть, не один, и… не ученик Фрикса, да. Бестия сделала шаг вперед — почти коснувшись носком сапога первых мелких артефактов. Вытянула шею, чтобы заглянуть в подобие артефакторного гнезда посреди пола.

Там среди произведений артемагии лежали три недавно вылупившиеся черные, похожие на драконов твари. Одна подняла в сторону Бестии голову и слабо зашипела.

Пасынки. Фелла подняла было руку для удара, но раздумала. Тварям и так не жить: похоже из артефактов забрали слишком много энергии прерыдущие партии драконьих яиц.

С этим помещением все было ясно, и она двинулась дальше, на поиски того, что тревожило больше всего.

Хет не знал, не знала Дара и даже «шептала» Жиль не имел понятия о том, что было известно тому, кто добивал холдонских прихвостней после Альтау. Драконья кровь при определенных обрядах во много раз усиливает энергетические нити и узлы темных артефактов.

Фелла искала сердца, а с ними и причину, по которой их извлекали.

Пятый дом — пусто. Шестой — что-то вроде разделочной, все забрызгано кровью, исписано какими-то знаками. Шевельнулось тревожное, смутное ощущение того, что знаки знакомы, нет, дальше.

Седьмой дом — и темнота. Обзорный артефакт ничего не увидел, а напряженный до предела слух различил внутри побулькивание и постукивание как будто чего-то большого. Бестия спросила свою интуицию, стоит ли идти внутрь.

Интуиция уже не успела ответить: в эту секунду тьма разошлась перед глазами у Феллы и сошлась обратно, внутри сверкнула ледяная молния — и тела не стало. Ей показалось, что еще мелькнуло перед глазами что-то белое, изящное, как будто рука, пальцы, а потом пришла мысль о тех самых знаках: «Они говорили, что потом уже ничего не будет».