Сердце Дракона. Тринадцатый Том. Часть 2

Глава 1187

Глава 1187

— Почему, — повторил, на выдохе, Хаджар. Над его головой пылало небо. Но впервые, за долгое время… за очень долгое время он был этому рад. Потому что, наконец-то, оно пылало не потому, что горела земля от гремящего зова войны, а потому, что брезжил за спиной теплый, мирный рассвет. — потому что я устал.

— Хаджар, которого я знаю, — Азрея сделала шаг вперед. — которого я полюбила, не знает усталости! Он идет вперед! Только вперед! Всегда — к своей цели и…

— И где она — эта цель? — Хаджар прикрыл глаза. Прохладный ветер, согретый лучами восходящего солнца, обдувал его лицо. — С тех самых пор, как мои родители были… убиты, — несмотря на прошедшие годы, Хаджару все еще было сложно произносить это вслух. — я не принадлежу сам себе. Я стал генералом Лунной Армии, чтобы спасти сестру и вернуть ей трон. И я отправился через Море Песка в Даанатан, чтобы стать сильнее, — Хаджар покачал головой. — Ради похода на Яшмовый Дворец, убежал я себя. Ради того, чтобы показать Седьмому Небу, что человек — не пешка на их шахматном поле и что наши жизни, не развлечение, но… что я сделал для этого? Уничтожил Лунную Секту? Не спас принцессу Дарнаса? Едва было не стал причиной, по которой мертвые не вырезали половину крестьян вокруг столицы? Убил Ана’Бри? Разрушил несколько аристократических кланов? Привел к гибели целую рассу степных орков? Так скажи мне, Азрея, где среди этого перечня то, что я сделал по своей воле — ради своей цели? Разве я стал ближе к Седьмому Небу?

Хаджар посмотрел на свои ладони. Грубые. В мозолях и шрамах. Они дрожали. От веса, который держали.

Да, внешне они были пусты. На них давил лишь воздух.

Но внутри Хаджар ощущал, как эти самые ладони держали вес тех жизней, сотен, тысяч, сотен тысяч жизней, которые он ими отнял сам или стал причиной, по которой они оборвались.

— Я не знаю кто или что, — он сжал кулаки. — швыряло меня по всем этим невзгодам. Но я устал. Я устал от войны. От крови. От смертей. От того, как умирают братья и друзья. От плача матерей и стонов отцов. От крика детей. От горящих городов и деревень. От того что сильные, помыкают слабыми. От того, что слова чести и достоинства все реже и реже звучат в миру. Но еще больше я устал от того, что сражаясь против того, чтобы не быть пешкой, я оказался лишь фигурой в чьих-то руках. И, куда бы я не пошел, везде меня ждет уже расставленная ловушка. Сплетенная интрига. Причина, чтобы продвинуть меня на очередную клетку вперед. Но как говорил один мудрец — лучший выход в ситуации, где любой шаг, означает поражение — бездействие. Так что я останусь здесь. Останусь и посмотрю, что тот, кто стоит за тенями, да и пусть сама проклятая судьба, сделают.

Азрея потянулась к Хаджару, но остановилась на полушаге.

— Пока мы странствовали я…

Хаджар поднял на неё взгляд. Его голубые глаза, уже давно не человеческие, встретились с её, которые лишь начинали становиться таковыми.

Не это ли ирония мироздания.

— Ты видела, дочь моя, все что видел я. И все еще хочешь сражаться?

— Да.

— Тогда скажи мне — ради чего? Ответь и может и я найду свой ответ.

— Чтобы стать сильнее.

— А что потом?

— Потом?

— После того как ты станешь сильнее, — Хаджар поднялся и наклонился над чуркой, на которой лежал молоток и гвозди.

— Я найду того, кто сильнее меня и одолею его.

— Зачем?

— Чтобы стать еще сильнее, — голос Азреи не дрожал. Слова звучали крепко и твердо — как гвоздь, который Хаджар взял в руки. — Ты правильно сказал, Хаджар, я видела все, что видел ты и я… мы знаем, что пределу силы нет. И мы сможем стать сильнейшими. Вместе. Ты и я.

— Ради чего?

Азрея нахмурилась.

— Ради всего! Ради всего, что захотим! Ибо лишь сильнейший может сам вершить свою судьбу. Сам выбирать свой путь. Мы сможем достичь любой цели, которую поставим, потому что не будет ничего, что будет преграждать нам пути и…

— Что сильнее, — перебил Хаджар. — вот этот молоток или гвоздь.

Тигрица, принявшая облик прекраснейшей воительницы, нахмурилась.

— Молотком можно сломать гвоздь, а гвоздь не поцарапает молотка. Так что молоток — сильнее.

— Может быть, — пожал плечами Хаджар. — но в чем польза молотка, если под рукой нет гвоздя. И в чем толк от гвоздя, если нет молотка.

Азрея отшатнулась. Хаджар не видел её, но чувствовал, как в зеленых глазах поселилась неуверенность. Как смятение и непонимание тронули её душу.

— Я не понимаю…

— Вот и я не понимаю, — Хаджар одним сильным ударом забил гвоздь в чурку. — зачем мне та сила, которую я получил. Моя ли она вообще… и, если моя, то что мне с ней делать. Против чего направить.

— Против своих врагов! — твердо ответила тигрица.

— Врагов… — повторил Хаджар. — хоть раз, Азрея, хоть раз, за всю жизнь, встречал ли я того, кого бы мог назвать врагом. Может Примус, сходящий с ума от того, что потерял жену и от того, что его родной брат рушил королевство? Или Санкше, который хотел сделать всех в мире счастливыми и равными? Или, может, Морган, который пожертвовал всем, что имел, включая свою семью и самого себя, чтобы сделать родину крепче, чтобы открыть людям глаза? Или, может, Ана’Бри, которая просто жила в своем ледяном дворце и не хотела ничего от внешнего мира? А может императрица Ласкана, потерявшая все, что у неё было, кроме одной последней цели — не потерять и родину. Пусть и память о ней. Или может это была Анис, которая не смогла преодолеть вес мести, давящий её к земле? Или это была Лунная Секта, которая заботилась о сотнях тысяч тех, кто вверил в её руки свои жизни — простых крестьян и ремесленников? Или Город Демонов? Он мой враг? Так ответь мне, Азрея, когда, в следующей битве, или через сотню битв, я встречу того, кто сильнее меня. Кто, наконец, отправит мою душу на суд праотцов — как я посмотрю им в глаза. Что я им скажу? Что я, вот этими руками, всей силой, что была мне дана, не сделал мир ничуть лучше? Не помог ни одному живому существу? Не посадил дерева. Не построил дома. Не вырастил детей. Я не дал, в обмен за свою жизнь, ничего, кроме того, что лишь их забирал. Так вот, скажи мне тогда, я ли сражался с врагами, Азрея, или это все эти люди бились со мной — со врагом. Их общим врагом. Одним, на всех.

По щекам Азреи катились слезы.

— Я не понимаю, — она так яростно качала головой, будто хотела стряхнуть с себя услышанное, но не могла. Потому что это поселилось глубоко внутри неё. Где-то около самого сердца. Около пустоты, которая разъедает каждого из нас. — Я не понимаю… ты ведь можешь сделать мир лучше. Если станешь сильнее, если поднимешься на Седьмое Небо и…

— И, свершив суд над Яшмовым Императором, чем я буду отличаться от него — от тех, кто самолично вершит судьбы в Книге Тысячи. Я буду таким же. Кто вырвал свое право. Потому что сильнее. Потому что переступил через тех, кто слабее. Я назову их своими врагами. Я одолею их. Но… враги ли они или… я?

Хаджар повернулся.

Они вновь встретились взглядами.

— Я никогда тебе не врал, Азрея, — вздохнул Хаджар. — никогда… кроме того, когда сказал, что не знаю, куда идти дальше.