Сердце-озеро

В степи, у приуральского села,

Взметнулась к небу синяя скала.

Далече круча дивная видна!

Скала в степи! Откуда здесь она?

Какую силу тайную хранит?

Зачем влюбленных тянет, как магнит,

Крутой окаменелою волной,

Синея над речною глубиной?

Зачем сюда в торжественные дни

Приходят, по обычаю, они,

И юноша по каменной стене

Взбирается отважно к вышине?

Пускай на летней зорьке у реки

Преданье вам расскажут старики,

И, пропустив бородку сквозь кулак,

Седой сэсэн начнет старинку так:

«Скатилось трижды триста полных лун

С тех давних пор за облачный валун,

Кто знает, от беды или с войны

Пришел к нам парень с дальней стороны.

И повстречался с девушкой простой,

Как день весенний с утренней звездой…»

Вот так начнет сэсэн, и ты поймешь,

Что это хоть и сказка, да не ложь.

Высок был парень, рус и синеглаз.

Избу поставил, землю первый раз

Для наливной пшеницы распахал

И беднякам по-братски помогал.

А девушка, проворна и смугла,

Доила коз, отару стерегла,

И оба не заметили, когда

Два сердца заарканила беда.

При свете дня, любовь свою знобя,

Они таились даже от себя,

А вечеров степная полумгла

Их счастье ненадежно берегла.

Узнал отец, и побелел, как дым,

Когда они склонились перед ним.

— Ай, дочка, дочка, глаз моих кристалл!

Любимый твой моим бы сыном стал,

Когда б у нас обычай был один.

А он и молодец, да чуженин.

Хвала аллаху, я для вас не враг.

Я вас прощу — простит ли вас аллах?..

Аллаху что! Он только темный прах,

Невидимый, слепой и дикий страх.

Но лютой непреклонностью страшны

Хранители жестокой старины.

Законов древних дряхлые рабы,

Враги свободной, радостной судьбы

Над юным счастьем занесли топор

И вынесли неправый приговор:

Отступникам — разлуки вечный мрак:

Ему — изгнанье, ей — неравный брак.

Ему зверьем растерзанному быть,

Ей в вечном рабстве молодость сгубить.

Горит изба. И нива. А по ней

Летит табун нахлестанных коней,

И каждый след отверженного вбит

В солончаки печатями копыт.

Что ж девушка — зеленый стебелек,

Степная ковылинка, мотылек?

Она прорвется сквозь огонь и лед,

Но все равно любимого найдет!

Он в воду канет — ей волной плескать,

Он в небо прянет — ей звездой сверкать,

Ему в удел — чужая сторона —

Она и там останется верна.

Бежать? Но зорки сторожей глаза.

И вдруг как избавление — гроза!

Полощет ливень, и колотит град,

И тучи синим пламенем горят.

Срывается и падает плашмя

С убогих юрт тяжелая кошма.

Отец свою страдалицу-кызы

Спешит укрыть халатом от грозы,

Но дочки — нет!

Она сквозь черный ад

Бежит во тьму, на волю, наугад.

Вот речка, словно раненая рысь

Метнулась. Волны с тучами сплелись

В гремучую пучину. Скользкий ил

Колени по-змеиному обвил…

Ей, как во сне, кричать невмоготу —

И только стон:

— Ты слышишь? Я иду!

И снова шаг нетвердою ногой…

А в свисте бури — голос дорогой:

— Я слышу!

Тьму прорезали огни.

Случилось диво — встретились они.

А где-то кони всадников несут,

Близка погоня, близок черный суд.

Но двух сердец ничто не разлучит,

Гроза им щит и даже гибель — щит!

Минута встречи — и слепящий меч

Ударил с неба, и тяжелый смерч

Их завертел, и ливень захлестал,

И юноша холодным камнем стал,

А девушка слезами истекла,

Светлей дождя, прозрачнее стекла.

И тонкий стан, и косы-ручейки

Скользнули в лоно хмурое реки.

Поднялся к небосводу край земли,

И глыбу эту волны оплели.

Гроза смирилась, и луна взошла,

А под луною — синяя скала.

На голос камня: «Слышишь? Я с тобой!

«Я слышу!» — откликается прибой…

Как будто воду с камнем повенчав,

Окаменела синяя печаль.

И, говорят, когда гремит гроза,

Звучат в гранитной глыбе голоса,

Но услыхать их может только тот,

Кто сердце другу чистым отдает.

Над степью золотая благодать

Расколосилась — края не видать!

И даль ясна, и молодость красна,

Быльем несправедливость поросла.

Не застит света предрассудков дым,

А синий камень служит молодым —

Ведь у любви издревле, испокон

Есть тайный, свой, неписаный закон.

И вечен тот завет, что пронесла

Сквозь тьму столетий Синяя скала.